Пока телефон не зазвонил Обухова Оксана

— Я зайду?

— Конечно. Вещи Зои Маргаритовны в зеленой сумке. Кстати, там же корм и миски, — следователь улыбнулся. — И мячик есть.

Когда через двадцать минут умывшийся с дороги сыщик вышел на крыльцо избушки, то увидел, что любимый Зойкин мячик валяется в траве без всякого внимания. А Маргаритовна гоняет по газону лбом огромный мяч в пупырышках. И веселится — от души.

Вокруг Занозы скачет Аня, ее старшая сестра сидит на траве, расслабленно подставив уползающему за лес вечернему солнцу лицо с закрытыми глазами. И улыбается, поскольку слышит смех сестренки.

По участку уже витает запах поджаривающейся на мангале рыбы. Из-за угла дома струится легкий дымок.

В шезлонге на веранде дома сидит Влад. Что-то в лице Иванцова заставило майора проверить, куда направлен его взгляд…

«Обаньки, — мгновенно вспыхнула догадка. — А мы-то, оказывается, влюблены!»

Не нужно быть большим умником, чтобы застав мужчину, зачарованно смотревшего на девушку, не уловить его настрой. Так смотрят лишь влюбленные, причем, пожалуй, безответно, поскольку грусть-печаль присутствует. И это ясно каждому мужчине, хоть раз попадавшему в подобный переплет. Рыбак рыбака, как говорится, всегда увидит и поймет.

«А это значит… — Стас мгновенно произвел реконструкцию недавних событий, — все окончательно становится по полкам». Вопросы «почему», «зачем», «как получилось», изъяты из употребления. Услышав об убийстве горничной, влюбленный парень начал переживать за девушку, потерял голову и разболтался — паники добавил. Страх за Янину подчистую вымел остальные доводы.

И этим, надо сказать, начинающий политик заработал у майора лишний балл. Любовь заставляет людей совершать безрассудные поступки, в стремлении защитить любимую девушку греха и вовсе нет.

Сняв некоторые вопросы сыщик поглядел на предмет, послуживший причиной переполоха в высоких кабинетах. Прежде Янину он особенно не разглядывал. (А если говорить на чистоту, Гущин не смотрел на девушку принципиально. Вначале старшая дочь Львовой вызвала у него глухое раздражение, замешанное на досаде. И это можно понять. Кому понравится, когда в лицо хохочут при знакомстве?)

Сейчас сыщик постарался отринуть первое впечатление и присмотрелся к девушке внимательней. А есть ли там отчего страдать мажору?

И получилось — есть. Расслабленное лицо Янины можно было признать канонически красивым. Правильный аккуратный носик, высокие славянские скулы и хороший чистый лоб. С затылка отклоненной назад головы до земли коса свисает. Не слишком толстая, но шелковистая, лоснящаяся. Сложена девушка — великолепно. Рост метр шестьдесят пять…

«Так, стоп! — оборвал размышления майор, поймав себя на том, что начинает систематизировать внешние данные депутатской дочери, как будто составляет портрет преступника. — Рост, отличительные признаки, расовая принадлежность… Еще размер ступни и вес прикинь!»

Расстроившись и обругав себя за невозможность оставаться штатским, даже симпатичных девушек разглядывая, Гущин подхватил трость и принялся спускаться по крыльцу.

Заноза, что удивительно, на появление на улице хозяина совершенно не отреагировала. В тот момент ультрамариновый мячик закатился в угол, где обнаружилась кротовая нора. Громко тявкнув, Маргаритовна взвилась в воздух и буквально вонзилась носом в рыхлую земляную горку.

После чего вверх полетели ошметки газонного дерна и комья земли.

«Ну вот, — подумал Гущин. — Теперь придется мыть не только лапы, но и всю Занозу… Ох! Я ж шампунь собачий позабыл!»

А впрочем, какая разница? В подобных случаях мама купала Маргаритовну в тазике с разведенным средством для мытья посуды. Тазиков сейчас — навалом. Добровольная помощница — имеется.

Не жизнь — курорт. Сейчас еще накормят рыбой. Судя по ароматам дюже вкусной.

Повеселевший сыщик двинулся на дым и запах, повернув за угол дома обнаружил там сразу две беседки. Одна была обеденной, просторной. Вторая представляла из себя летнюю кухню с печкой-мангалом.

Возле этой печки суетилась госпожа депутат Государственной думы. В цветастом фартуке и огнеупорной рукавице, ловко работая двумя лопатками, переворачивала речную форель.

— Помощь нужна? — обращая на себя внимание, предложил майор.

— Спасибо, управлюсь, — смахивая со лба налипшую прядку волос, улыбнулась Львова. — Присаживайтесь, Станислав Петрович. Выпить, хотите? Есть хорошее вино, мне, кстати, можете, тоже плеснуть…

Гущин обернулся к обеденной беседке, где на длинном деревянном столе со скобленой столешницей уже стояли столовые приборы, большая тарелка с грудой нарезанных овощей и пучком разнообразной зелени. Ковыляя к угловому столику с напитками, сыщик бросил на ходу:

— И как вы все успеваете, Евгения Сергеевна?

— Во-первых, — поправляя рыбий хвост и оставаясь к Гущину спиной, сказала депутатка, — у меня есть две помощницы. Это сейчас они собакой заняты, а так всегда на подхвате. Во-вторых, — Львова развернулась, — мне в радость эта суета. Люблю готовить, люблю стол накрывать и встречать гостей, но времени обычно не хватает.

Следователь налил в два бокала белого сухого вина. Львова предупредительно подошла к беседке и взяла протянутый через перила бокал, не заставляя сыщика хромать лишний десяток метров. Гущин пригубил вина и похвалил не только его:

— Как хорошо-то, а. Река, лес… территория у вас огромная.

— Ну так это же не дача от профкома. Здесь когда-то стояли дома родителей Димы и его двоюродной тети, лужайка тогда была их совместным картофельным полем.

— Хорошо, что вы сохранили старые плодовые деревья по периметру.

— Мне самой нравится.

— Именно поэтому вы не захотели увозить дочерей в другой место?

Переход от радостей пейзанской жизни получился резковатым. Но Гущин приехал сюда не природой любоваться, и Львова должна быть готовой к подобным вопросам, раз пригласила следователя в свой дом.

— Не только, — женщина медленно покачала головой. — В марте на дне рождения Анны я пообещала, что этот отпуск проведу с ней здесь.

Сыщик поднял брови, и Евгении Сергеевне пришлось дать более развернутый ответ. Рассказать о том, как сильно дочь по ней скучает. Что несколько лет подряд Львова давала Ане обещание: весь август, дорогая, я буду принадлежать только тебе, забуду о делах и проведу целый месяц в Игнатово.

Но каждый раз мама депутат — срывалась, как запойный трудоголик. Находились неотложные дела, обязательства перед другими людьми…

В марте этого года Аня попросила на день рождения один единственный подарок. Не обещания, а клятвы, что мама проведет конец лета с ней в Игнатово.

И когда неподалеку от деревни убили их помощницу по хозяйству Ларису, а мама начала настаивать на отъезде на любой выбранный дочками курорт, Аня увидела в этом лишь очередную отговорку.

— У девочки сложный возраст, — оправдывая упрямство дочери, говорила Львова. — Я сделала все, что смогла, но Аню еще и Яна поддержала. Сказала: «Мам, мы все равно никуда не ходим, гуляем только возле дома или по деревне. Я за Нюрой присмотрю». Ну я и согласилась. Думаете, зря? — Евгения Сергеевна просительно поглядела на майора, как бы ища одобрения и поддержки.

Но что мог ей ответить Гущин? Поработав этим утром с материалами, «нарытыми» Мартынов, майор уяснил, что раньше жертвы Водяного пропадали в разных районах Подмосковья и столицы. Прежде убийца охотился на огромной территории, Лариса первая, кого он убил в непосредственной близости от реки, куда сбросил уже пять трупов. Водяной, по мнению Мартынова, обнаглел от безнаказанности, раз начал стягивать радиус к определенному району.

Так что, утешить Львову нечем. Абсолютно. Убийца, действительно, мог охотиться поблизости.

Евгения Сергеевна молчала и ждала ответа.

— Не знаю, — честно ответил следователь. — Право слово, не знаю.

— У вас есть дети?

— Есть. У меня необыкновенно мудрый семнадцатилетний сын.

Львова нахмурилась, и сыщик понял, что ляпнул лишнего. В его словах Евгения Сергеевна увидела намек на то, что у нее необычайно глупые строптивые дочери.

— Простите, — быстро поправился Стас. — Я сказал о сыне так, как привык. Это, по правде говоря, мой дежурный ответ.

— А ваша жена, простите, где? Она не обиделась, что вы уехали за город и бросили ее одну?

— Марина больше не может на меня сердиться, хотя у нас и сложные отношения. Бывшая жена и сын живут отдельно.

Упоминая об отношениях с Мариной как о сложных, Гущин сильно приуменьшим правду. Семейная жизнь Гущиных напоминала непрерывные фронтовые действия, ведущиеся исключительно односторонне. Майор лишь с трудом удерживал оборону. В последние годы у Стаса сложилось мнение, что мозг Марины занят исключительно одним: поиском на чем сорваться. И в этом она была чрезвычайно изобретательна. Сегодня раздражение мог вызвать поздний приход мужа домой, назавтра — ранний: «Есть нечего, я не успела приготовить, я тебе не домработница и не кухарка…»

Действительно. Не домработница, кухарка — отвратительная. Зато юрист — на загляденье.

Стас и Марина познакомились на первом курсе юрфака. Результатом страстного романа естественно стала беременность, и Гущин поступил по-джентельменски, сделал предложение однокурснице из Астрахани.

Мнение мамы в расчет не принималось, мужчина должен все решать самостоятельно. (То, что мама суматошно ушла на пенсию с хорошей должности и стала нянькой для Арсения, поставлено в скобки. Тем более, что из Маргариты Павловны получилась самозабвенная классическая бабушка, шившая на дестсадовские утренники костюмы зайчика и мишки, пекущая пирожки и сырники, носящаяся с внуком по всем кружкам и секциям. В детской поликлинике родителей Сени Гущина в глаза не видели!)

Проблемы начались, когда молодые оперились и вначале ушли на съемную квартиру, а после взяли ипотеку и заимели собственное жилье. Именно тогда все, что прежде Марине казалось в муже достоинствами, стало оборачиваться недостатками. В университете Гущина хвалили за основательность и вдумчивость, за умения вовремя взять взвешенную паузу. Марина же определила это свойство мужа как тугодумие. Выражение «Стас, ну чо ты опять тупишь?!» — приобрело значение припева в песне их семейной жизни. Стас на него даже мелодию и ритм придумал.

Марина принимала решения спонтанно и интуитивно, быстро, и ждала того же от супруга. Ее дико раздражала манера Гущина думать, прежде чем ответить!

— У меня быстрый ум, — объясняла женщина. — Меня бесит, если мне не отвечают сразу. Чего тут думать-то, а, Гущин? Вопрос элементарный, бытовой, решение простейшее!

Стас же считал, что у жены язык опережает мозги. Ее спонтанные решения зачастую оборачивались пшиком и конфузом. Но если брать юриспруденцию отдельно, то тут интуиция Маринки как-то срабатывала. (Или везло пока.)

В общем, если штампы применить: страсти накалялись, непонимание росло. Скандалы становились чуть ли не ежедневными.

О том, как сказываются родительские разборки на Арсении Стас, почему-то, не думал. Считал, из-за сына стерпит все, что так и нужно — ребенок должен расти в полной семье.

Но вот однажды, когда после очередного громкого скандала Гущин сидел на кухне и тискал в руках большую чашку с остывшим чаем, туда же зашел Арсений. Сел на табурет напротив папы, поставил локти на столешницу и бескомпромиссно выдал:

— Наша мама — энергетический вампир. — Стас поднял голову и изумленно поглядел на четырнадцатилетнего подростка. — И вот чего я, батя, не понимаю… Ну ладно я. Родителей не выбирают, мне с мамой пожизненно мучиться. Но ты-то что? Тебя, что держит? Хлопни дверью, наори, ты ж нормальный мужик!

«Нормальный мужик» Гущин понимал, что в сыне говорит юношеский максимализм, свойственная молодости категоричность и невозможность разглядеть полутона. А возможно сказывались мамины гены, сын умел также отрубить с плеча. Но мог и семь раз примериться, как папа. Гущин считал, что сыну повезло — от каждого из родителей он взял их лучшие качества.

Но в целом Арсений был прав, а от полутонов, по сути дела, ничего уже не осталось. Тем же вечером Стас собрал вещи и переехал к маме.

Маргарита Павловна ни чуть не удивилась, увидев на пороге сына с чемоданом, и впервые призналась, что всегда знала: брак разлетится вдребезги. Так лучше уж раньше, чем позже.

…О семейном фиаско Стас поведал Львовой в нескольких корректных фразах, но на сыне остановился подробнее:

— В этом году Арсений поступил в военное летное училище. Он с детства мечтал стать полярным летчиком.

— Какой ужас, — раздался за спиной майора тихий выдох Ани. — А почему полярным-то? Это же так страшно! — девочка подошла к маме, обняла ее за талию, прижалась. — Я по телевизору документальный фильм смотрела, так там рассказывали, что даже если летчик катапультируется из падающего самолета, то в холодной воде все равно не выживает…

— Нюра, Нюра, — чмокнув дочь в висок, перебила мама. — Ты что специально пришла Станислава Петровича попугать, да?

— Неа, — девочка подняла лицо к матери. — Я пришла спросить, можно ли сходить с Занозой на реку? Она вся в земле извозилась, мы ее там искупаем.

Львова вопросительно поглядела на гостя. Но в ее глазах майор увидел иной вопрос — возвращение к прежней теме: есть опасность или нет? Можно ли дочерям выходить за территорию?

Непонятно, поняла ли переглядки взрослых Аня, но просьбу она подредактировала:

— С нами Влад пойдет и Мишка тоже обещал. Можно?

— Конечно, — улыбнулся Гущин. — Только проследите, чтобы Зойка от вас в камыши не заплыла. Она здесь ничего не знает и может потеряться.

— А мы присмотрим! — уже убегая, крикнула девчонка.

— Тоже мне парламентер, — глядя в спину бегущей дочери, хмыкнула Львова.

— Веревки из вас вьет?

— Ну куда ж без этого? Случается. Папа ей вообще ни в чем отказать не может. Но впрочем, Аня многого не просит, она неизбалованная девочка. Послушная.

«Возможно так и есть», — подумал Гущин. В его присутствии Аня еще ни разу не совершила ничего, не попросив у взрослых разрешения.

Пригубив вина, майор поинтересовался:

— А Миша, это сын вашего мужа от первого брака, да? — Станислав не собирался скрывать, что наводил справки о близких Львовой.

— Угу. Миша очень хороший парень. — Евгения Сергеевна махнула рукой на недалекий забор из сетки рабицы, отделявший их участок от соседского. — Они живут вот там.

В том, что бывшие супруги Дмитрий и Анфиса жили по соседству не было ничего сверх странного. Они здесь родились, все детство вместе провели, считались первой парой на деревне и поженились сразу после школы. Анфиса ждала мужа из армии и воспитывала первенца, названного в честь деда Михаилом.

Все это Стасу рассказал Иванцов, пожелавший оградить начальницу от расспросов о бывшей семье мужа. Влад так же упомянул и о том, что второй супруг Анфисы, мало того, что был из этой же деревни, он еще лучшим другом Львова являлся по сей день. Анфиса, Глеб и Дмитрий с детства были неразлучной троицей, оба пацана ухаживали за подругой, но та предпочла последнего. А после развода обратила взор на верного поклонника.

Словом, куда там «Санта-Барбара». Кутерьма из нынешних и бывших. Янина, как знал сыщик, тоже была дочерью Евгении Сергеевны от первого брака. Но отличие все-таки имелось: к встрече с супругом номер два, Женя Истомина была уже вдовой. Первый ее муж совсем молодым погиб в ДТП.

Профессионально въедливому Гущину очень бы хотелось задать парочку вопросов: «Уведя мужа из семьи, испытывает ли Евгения Сергеевна неловкость перед соседкой? И как они тут, в принципе, умудряются дружить новыми семьями?!»

Но сии вопросы к безопасности депутата Госдумы не относились и Станислав помалкивал.

Тем более, что Евгения Сергеевна и сама о первой жене мужа говорила:

— Анфиса исключительная женщина. Десять лет назад у нее обнаружили саркому, отняли правую ногу до бедра. Но она со всем справляется. — Львова замолчала, прищурившись на крышу соседского дома под бордовой черепицей. И после паузы произнесла: — Я многому от Анфисы научилась. Правда.

— И чему вас можно было научить? — искренне заинтересовался Гущин.

— Терпению. Мудрости. Стойкости. У меня есть школьная подруга, которая узнав лишь предварительный диагноз, собрала вместе всю семью и торжественно произнесла благородный монолог в стиле «я ухожу Туда, но не хочу чтобы вы тратили последнее на мое лечение и залезали в долги, ваше благополучие для меня важнее»… Короче, диагноз позже не подтвердился, подружка по сию пору жива-здорова, но вот ее маму от известия паралич разбил. — Евгения Сергеевна вышла из обеденной беседки и принялась снимать с мангала готовую рыбу. — Сегодня вы познакомитесь с нашими соседями, Станислав Петрович. У нас здесь все запросто: мангал дымит, значит мы дома и можно в гости приходить.

«Высокие отношения», — задумчиво покусывая дольку огурца, одобрил простецкие нравы нынешних и бывших сыщик.

За выходящим на улицу кирпичным забором раздался звук автомобильного клаксона — Дмитрий Михайлович предупреждал семью о возвращении с работы. Но дочери уже ушли на реку купать Занозу, и Евгения Сергеевна, обтирая руки о фартук, побежала встречать мужа.

Майор следом не поковылял, подойдя к снятой с решеток форели, голодный сыщик, не утерпев, отщипнул симпатичный поджаренный плавничок.

Рыская по Интернету, Гущин нашел несколько совместных снимков Евгении и Дмитрия Львовых. Там супруги показывались приодетыми: Михайлович в костюме и при галстуке, мадам на каблуках, с высоко взбитой прической. Разница в росте и габаритах была почти неощутимой.

Сегодня, встретившись воочию, Стас первым делом отметил, что депутатка становится совсем крошечной на фоне по-медвежьи огромного супруга. Когда Евгения Сергеевна знакомила мужа с гостем, ее плечо практически упряталось под широкой лапищей Дмитрия Михайловича, макушка головы уткнулась в его подбородок.

В какой-то момент, уже сидя за столом, Гущин поймал себя на мысли, что неверно сформулировал вопрос о местной «Санта-Барбаре». Полчаса назад он втихомолку подумывал о том, как они здесь все уживаются, так?

Но вопрос, как получалось, следовало ставить и вовсе кардинально: «Как сами Львовы в принципе умудрились полюбить друг друга?! Чем привлек интеллигентную коренную москвичку слегка облагороженный (ею же) деревенский увалень? Стопроцентный рубаха-парень».

Непонятно. Хотя Стас встречал и более несоответствующие пары.

В процессе ужина разница супругов обозначилась еще острее. Манеру поглощения Дмитрием Михайловичем еды, нельзя было назвать прилизанным мещанским словом «кушать». Львов с фантастической скоростью и сноровкой — уплетал форель. Причмокивая и закатывая очи. Но, надо отдать должное, делал это так заразительно и аппетитно, что слово «жрет» не возникало тоже. Широко расставляя локти и стягивая с тарелок зелень, овощи и хлеб, хозяин дома забрасывал все в рот практически одновременно, крупными кусками. Потом не пережевывал, а перемалывал еду челюстями. Не забывая поднимать глаза к небу и гудеть «м-м-м», выражая жене одобрение и благодарность.

Евгения Сергеевна, неторопливо отделяя вилкой и ножом мясо от косточек, смотрела на азартно жующего мужа с ласковой улыбкой.

Довольно быстро поддавшись непосредственной манере хозяина дома Стас прекратил анализировать их отношения и в рекордные для себя сроки расправился с форелью.

Запивая рыбу отличным сухим вином, сытый сыщик благожелательно подумывал: «А может быть, Евгению Истомину когда-то и привлекла в Львове эта искрометная незалакированная естественность?… Барышня и хулиган — классическая схема». Тем более, что Дмитрий Львов никаким хулиганом и не был. Сметливый парень из деревни. Без приводов и всяческих историй.

Заново увлекшись вероятной реконструкцией любовных перипетий Львовых Стас не заметил, как подошли соседи Глеб и Анфиса Капитоновы.

Но впрочем, это было извинительно: майор сидел спиной к калитке в заборе из сетки-рабицы. Он обернулся уже на стук костыля Анфисы, забарабанившего по полу беседки. А повернувшись, невольно отметил, что первая жена монтируется с Дмитрием Михайловичем куда лучше.

Но высокорослая Анфиса с чуть рыжеватыми вьющимися волосами также замечательно смотрелась и со вторым супругом. Доведись Гущину случайно встретить всю эту троицу «неразлучников», то у него, почти наверняка, закралась бы мысль — а не родственники ли Дима, Анфиса и Глеб? Все словно под одну копирку выпущены: пышущие здоровьем розовощекие здоровяки с большими серыми глазами. Если б не ножной протез и костыль, с которым Анфиса легко и ловко управлялась, Стас ни за что не заподозрил бы, что у нее есть хоть какие-то проблемы со здоровьем.

…Капитоновы принесли к столу приличных размеров кусок домашней буженины, бутылку самодельной смородиновой настойки и миску малосольных огурцов того же производства.

Застолье оживилось. Львовы принялись усаживать новоприбывших и представлять им гостя.

Так получилось, что сыщик как следует познакомился с мужем Евгении Сергеевны практически одновременно с прочей «Санта-Барбарой». До прихода соседей Дмитрий Михайлович был слишком поглощен форелью — молчал, жевал и изредка мычал. К моменту их появления — насытился, заговорил, оправдывая скомканное знакомство с сыщиком:

— Весь день сегодня по Москве мотался на одном завтраке. Спасибо, Женечка, — чмокнул жену в щеку. — Ух. Все. — Похлопывая себя по животу, Львов обратился к Гущину: — Как вам у нас? Вы уже поговорили с Женей? Она волнуется, есть ли опасность для девчонок.

Анфиса (соседи Львовых попросили Стаса обращаться к ним без отчеств) отложила нож, которым щедро нарезала буженину, и тоже приготовилась послушать следователя. Ее муж нахмурился и достал из нагрудного кармана сигареты. Но не прикурил, а принялся вертеть зажигалку в пальцах.

— Опасность есть всегда, — не стал понапрасну успокаивать майор. — Скажу банально: можно и с крыльца упасть, шею сломать, так что предосторожности не бывают лишними. Но что касается конкретного случая… Происшествия с Ларисой… — Стас посмотрел на напрягшуюся депутатку и в который раз подумал о том, что если Львова вызвала его сюда ради самоуспокоения, то не на того нарвалась. Гущин не собирался лечить чью-то совесть и нервы. — Я бы все-таки советовал вам всем уехать. На время.

Такого ответа, кажется, никто не ожидал. И в мысли о том, что Львова вызвала «лучшего столичного сыщика» дабы утешить душу и близких, Гущин укрепился.

— На какое время? — округляя и без того огромные глаза, трагически выдохнула Анфиса. — На месяц? На два? Навсегда?!

— Мы здесь живем, — отвернувшись к реке, буркнул Глеб. — Нам некуда и незачем уезжать. У нас скоро дочка из лагеря вернется… Куда нам ее…

— Ребята! — перебивая, воскликнула Львова. — Ну что вы в самом деле?! — Миниатюрная горожанка бросилась утешать широкоплечую соседку. Забормотала: — Анфисочка, все уже знают, что у нас гостит один из лучших следователей Москвы. Неужто ты думаешь, будто какой-то преступник отважится сюда сунуться?!

Аппетит у всех испортился. Гущин подумал, что хозяин дома вовремя поторопился с ужином. Как знал, что позже не получится спокойно насладиться рыбой.

Майор, наступая на горло принципам, решился все же поддержать Львову:

— Идея Евгении Сергеевны с моим приглашением была хорошей, — одобрил. — Если в округе уже знают, что я поселился здесь, ничего плохого… я надеюсь, не произойдет. Девочек, конечно, лучше по-грибы, по-ягоды одних не отпускать…

— О чем вы говорите?! — пребила Анфиса. — Какие «ягоды-грибы»? Нам бы до школы дотерпеть, а там — в интернат, из интерната под присмотром на машине! Да, Глеб?

— Угу, — угрюмо посасывая незажженную сигарету, кивнул муж. — Но дома под замком всю жизнь не просидишь.

Судя по всему, обстановка в Игнатово сложилась — аховая. Жители напуганы, Львова старается ситуацию пригладить. Вон, своих девчонок не вывезла на курорт. Сыщика себе затребовала.

Мудро, черт побери. Сыщику не очень-то хотелось это признавать, но мадам депутат поступила правильно. Утихомирила страсти, поддержала электорат личным примером и действует грамотно — оповестила всю округу о прибытии следователя по особо важным делам. Чем, не исключено, огородила деревенских от преступника.

В следствии чего, ознакомившись изнутри с ситуацией в Игнатово, Стас взглянул несколько иначе на все происходящее и уже задавал себе вопрос: «А как бы ты сам-то, приятель, поступил на месте Львовой? Что сделал, имея влиятельных друзей-знакомых? Умылся бы и уехал вместе с семьей? Или слух пустил, что в доме круглосуточно находится сыщик?»

«Истерики» в начальственных кабинетах, о которых поведал Гущину подполковник, уже не казались ему взбалмошностью. Причудой властолюбивой и забронзовевшей тетки. Тут все получилось совсем наоборот. Львова, судя по всему, правильно воспитывает дочек. И, вероятно, у нее костью в горле застрял вопрос: «Как объяснить девчонкам, что я их вывожу, а их подружки остаются там, где опасно?!» Ведь девочки — не глупые. Хорошие. Им позже придется как-то смотреть в глаза своим оставленным подругам.

Без личного примера воспитывать «хороших девочек» непросто.

…Собрав воедино множество доводов, подредактировав и заново взглянув на ситуацию, Стас отринул сыщицкую гордость и мысли «я иду наповоду у влиятельной тетки». Сказал:

— Предлагаю снять с повестки дня тревогу и… выпить. Евгения Сергеевна поступила совершенно правильно. Когда по округе разнесется информация, что за дело взялся, — Гущин хмыкнул, — лучший московский сыщик, все преступники прямо-таки разбегутся!

Львова благодарно посмотрела на майора:

— Называйте меня «Евгенией», пожалуйста. От «Сергеевны» я за год до одури устаю.

— Ой, ли? — подмигнул соседке Глеб, наливавший всем настойки. — Мне что… тоже теперь тебя «Сергеевной» не приласкать?

Когда мужчины видят, что их жены (у которых стойкости учиться) готовы разрыдаться, им ничего не остается делать, как только дурачиться. Пусть даже и с натяжкой.

Львов очень кстати воткнул свежий анекдот. Тост в тему предложил. Потом второй последовал…

К приходу с реки молодежи взрослые уже смеялись. Причем стоит отметить, такого искреннего громогласного хохота временно отлученный от коллег майор давно не слышал. Анфиса оказалась чрезвычайно смешливой, Михайлович умел подначивать, а Глеб парировать. На фоне трех стародавних друзей славная депутатка Львова как-то потерялась, ушла на задний план, поскольку, солировали здесь игнатовцы. Дружно, спаянно, привычно.

«Понятно, почему Евгения не захотела уезжать отсюда, — посасывая ломтик лимона, подумал сыщик. — Если тут каждый вечер такой «концерт»… На курорте разве таких вот свойских встретишь, повеселишься, отдохнешь?…»

Умаявшаяся Маргаритовна свернулась калачиком на лавочке в углу, куда Аня принесла пушистый круглый коврик. Накупавшаяся такса отказалась даже от предложенного куска буженины. И почему-то совершенно не реагировала на взрывы хохота, а вела себя так, словно давным-давно привыкла к этим шумным людям и странным запахам деревни. Уснула, словно в обморок упала. Не шевелились даже нос и уши, когда Аня до Маргаритовны дотягивалась и проводила пальчиками по спине безмятежно дрыхнувшего пса.

А тут надо отметить: Зойку Маргаритовну майор считал отличной лакмусовой бумажкой. Если такса спокойно реагирует на незнакомцев, значит люди встретились — хорошие. Без гнильцы и червоточин. В противном случае Заноза стереглась бы и приглядывала за хозяином хоть через щелочку век.

И посему, майор совсем расслабился, забыл, что собирался, не теряя понапрасну времени, работать, анализировать, расспрашивать. Отключив профессиональную въедливость Гущин наслаждался дружелюбной атмосферой и отличными закусками. Смеялся уже наравне со всеми и исподволь поглядывал, как депутатский помощник ухаживает за депутатской дочерью. Что-то шепчет ей на ушко, подливает вина и предлагает то редиску, то ломтик буженины. Старается придвинуться поближе и как бы обособиться с девушкой от компании, но Янина ускользает…

Игнатовцы запели. Но не разудалую народную песню, Анфиса затянула протяжный романс «Я ехала домой». И пела так хорошо, что все прочие почти ей не подтягивали, а больше слушали. Госпожа депутат, пристроив подбородок на выгнутую ладонь, с нежностью смотрела на подругу.

Наевшегося, рано проснувшегося сыщика под песню потянуло в дрему. Когда над ухом Гущина раздался громкий голос, майор дернулся, словно его шилом укололи.

— Пап, я в бане дров добавил. Через полчаса можно идти.

Сыщик поднял голову и поглядел на входящего в беседку сына Анфисы и Дмитрия.

Про таких детей обычно говорят: «В лесу потеряется, любой встречный домой приведет». Ошибиться, не поняв, чей это сын, совершенно невозможно. Особенно, если учитывать, что мать с отцом одной породы. Коротко, почти под ноль стриженные волосы Михаила отдавали легкой рыжинкой. Глаза, как у отца и матери, спокойные, лучистые. Хороший крепкий подбородок выдает недюжинную силу воли. Лоб и чуть поджатые губы, правда, намекают на упрямство и даже упёртость. Но это в молодых парнях не плохо. Мягкость и податливость проигрывают силе воли.

Майор знал, что Михаил, отслужив в армии, поступил в технический вуз и на «ура» его закончил. Сейчас работает в фирме отчима, на подхвате у Глеба. Евгения его похваливает, говорит, что парень крепко дружит с головой.

Михаил отказался от еды, но налил себе немного сухого вина. А после, не став усаживаться за стол на лавку, выбрал стул в углу беседки и сел, широко расставив ноги и откинувшись.

Майора парню почему-то не представили. Наверное, забыли. А, может быть, Гущин уже стал восприниматься здесь привычным, почти что деревенским. Стас и Миша «познакомились», обменявшись легкими кивками головы, после чего старший сын Львова потерял интерес к новому гостю и сосредоточился на любезничающем с Яниной помощнике.

И задремавший было сыщик, тут же включил «анализатор»: взгляд Михаила, брошенный на сводную сестру и ее ухажера, Стас не смог классифицировать, как чисто братский. Майору показалось, в глазах младшего Львова застряла ревность. Определенно.

«Или неодобрение?» — поправил себя сыщик. Навряд ли отслужившему в армии деревенскому парню понравится столичный бонвиван. Михаил как будто сторожит… сестру?

Или все-таки — возлюбленную?

В сыщике взыграла профессиональная тяга к определенности любого свойства. Незаметно перебросив взгляд на Янину и Влада, майор отметил, что у последнего на скулах появились алые пятна и шея напряглась…

«О-о-о, — подумал следователь. — А ситуация-то запущенная, стародавняя. Влад знает о ревности либо неодобрении. Но впрочем, — одернул себя следователь, — я здесь не для того, чтобы в романах молодежи ковыряться».

Сыщик дотянулся до бокала, который заботливые хозяева не забывали пополнять. Отхлебнул отличного чилийского вина и через пару минут уже подтягивал игнатовцам «Вот кто-то с горочки спустился».

Расправившись еще с несколькими русскими-народными, хозяева предложили гостю отправиться с мужчинами в баню, в первый пар. Но сыщик отказался. Сказал, что баню в принципе не очень любит, предпочитает ей прохладный душ.

После чего Стас, прихватив под мышку вялую Занозу, отправился на боковую.

Уснул, едва коснулся подушки.

Ночью ему снились развеселые сенбернары, гонящие по газону ярко-синие мячи. И одинокая девушка, сидящая к нему спиной на мягкой, как будто резиновой траве.

* * *

Утром Гущин очень удивился, не обнаружив в комнате Занозу. Обычно Маргаритовна будила его рано, поскуливая, стаскивала одеяло и просилась «выйти». Утыкалась влажным носом в руку, в ногу, в щеку — куда смогла добраться.

Сегодня, оказавшись в непривычной беззаботной тишине, горожанин выдрыхся до неприличия. На часах, пришпиленных к стене, стояло почти десять.

— Мать честная! — сказал себе сыщик.

Скатился с кровати и впервые за несколько месяцев машинально не схватился за приставленную к тумбочке трость. О больном колене вспомнил, лишь доскакав до совмещенных удобств возле кухни. Обескураженно застыл. Подумал, а не вернуться ли за палкой?

Но плюнул. Колено вело себя на удивление примерно, хотя еще вчера требовало к себе внимания в виде предварительной разминки.

…Стас умылся и почистил зубы. Чуть позже плюнул и на бритье: деревня примет его и слегка небритым. Проковылял на кухню, где некоторое пытался разобраться с немаленьких размеров кофемашиной.

Но понял, что пообещав вчера хозяйке «я разберусь» — погорячился. Кофейный автомат оказался сверх-затейливой штуковиной. Скорее всего, переехавшей в гостевой домик с хозяйской кухни.

Гущин глубокомысленно поковырялся в агрегате. Потом пошарил в навесных шкафчиках, надеясь обнаружить там хотя бы растворимый кофе. Нашел хороший чай, но поступил с ним также, как с бритьем и тростью — плюнул. Изощренным кофеманом сыщик не был, мог выпить его и из бумажного стаканчика, выданного уличным аппаратом. Но утро все-таки считал испорченным без чашки кофе.

А посему, одевшись в футболку и легкие джинсы, прихватив-таки трость, майор поковылял угощаться хозяйским напитком.

Вышел на крыльцо. Поглядел на речные красоты и увидел на их фоне фигурку девушки, стоявшей у мольберта.

Вчера рассказам о семье Львовых и конкретно Янине коллега Мартынов уделил немного времени. Упомянул, что девушка — реставратор. Блеснув эрудицией перед Гущиным, конкретизировал, что старшая дочь Львовой специализируется на произведениях станковой темперной живописи, преимущественно древнерусской. Лет пять назад Янина получила приглашение от одного из итальянских музеев, имевших неплохую подборку русских икон. Под знойным итальянским солнцем Янина познакомилась с художником Игнацио, суматошно вышла замуж…

Этим летом, разведясь, вернулась к маме.

Доходчиво и коротко. Хотя за несколькими предложениями стояла — жизнь. Точнее, пятилетний ее отрезок.

Стас в нерешительности потоптался на крыльце, не зная куда стопы направить — чашку кофе у хозяйки испросить или поглядеть на работу ее дочери?… Упомянем, что не так давно Гущин с увлечением прочел книгу Люшера «Цвет вашего характера» и прошел его одноименный тест. После чего убедился — в этом нечто есть. И даже более того. В связи с чем, поглядеть на цветовую палитру Янины сыщик посчитал чрезвычайно любопытным.

Но кофе таки победило исследовательский пыл. Сползя с крыльца, майор поплелся к дому и, завернув за угол обнаружил, что госпожа хозяйка тоже-с изволят пребывать на улице. С грациозностью принюхивающейся афганской борзой, мадам депутат стояла на карачках перед клумбой с георгинами и выкорчевывала сорняки. Услышав стук трости о плитки дорожки, обернулась на звук:

— Доброе утро, — улыбнулась. — Как выспались?

— Доброе утро, выспался отлично, — информировал Гущин и сразу же покаялся хозяйке, что не сумел освоить необщительную хитрую кофемашину.

Евгения Сергеевна поднялась с колен и, снимая с рук перчатки, пригласила гостя в дом на завтрак. Неторопливо поднимаясь по крыльцу, Львова поблагодарила гостя за вчерашний вечер:

— Большое спасибо, Станислав, что вы не стали вчера никого расспрашивать о трагедии с Ларочкой. Признаться, я переживала, что мы опять начнем говорить об этом. Крутить по сто раз одно и тоже. — Депутатка закусила губу и покачала головой: — Вот странно… До вашего приезда мы четыре дня только и делали, что говорили о смерти Лары, старались понять, могли ли мы ее предотвратить. Но вы приехали и страсти — снялись. Хотя я думала, что все получится наоборот. Приехал следователь и разговоры опять пойдут по кругу, вы станете нас спрашивать.

— Временно я никакой не следователь, — поправил депутатку Гущин.

— Да, да, конечно. — Евгения Сергеевна снова повернулась к дому и продолжила подниматься.

— А позвольте вопрос, — сказал сыщик, и Львова резко обернулась. — Евгения Сергеевна, а мой приезд к вам инициировал не один ли старый интриган в чине подполковника, а?

Стас намекал на Коростылева, но депутатка ловко увильнула от прямого ответа и предпочла еще раз поблагодарить сыщика:

— Спасибо, что согласились приехать, Станислав Петрович, мужчины нам сейчас здесь очень кстати. Дима и Миша в будни появляются только к позднему вечеру. Миша — стопроцентный Львов, работа на первом плане. Так что… вы нас очень выручили, с вами нам не так страшно.

Вполуха слушая увертливые речи свидетельницы из депутатского корпуса Гущин автоматически внес во вчерашние размышления поправку: Михаил ведет себя не как злостный ревнивец. Он работает, а не пасет Янину день и ночь и моментом не пользуется, охранника из себя не изображает. В отличие от Владика.

— А где моя фон Маргаритовна? — поинтересовался Гущин. — Она с Анной?

— Да, — депутатка вновь затормозила. — Нюра побежала хвастаться собакой перед подружками. Простите, что не утерпела и не дождалась вашего пробуждения, Зою Маргаритовну ей вывел из дома Влад. Он же, кстати, и пошел ее провожать на другой конец деревни. Сюда на лето приезжает много дачников, так что, у Нюры хватает девочек для общества…

Львова, разговаривая, провела сыщика до кухни, где стояла более способная к общению капсульная кофемашина. Предложила Гущину на выбор несколько вариантов кофе, следователь, подумав, остановил свой выбор на обычном черном.

Когда депутатка уже заправила агрегат, от прихожей раздался звонок домофона.

Евгения Сергеевна подошла к внутреннему монитору, а глянув на экранчик, крикнула сыщику:

— Ну вот, Станислав, к нам и обеспокоенная общественность пожаловала! — нажатием на кнопку Львова разблокировала электронный замок калитки и кого-то пригласила: — Заходите, Яков Валентинович! Я в доме, на кухне, поднимайтесь.

Судя по тому, как быстро гость преодолел дорожку от калитки и высокое крыльцо, на ногу он был скор и легок. Услышав, идущий из прихожей вкрадчивый вопрос: «Евгения Сергеевна, я войду?» — Гущин ожидал увидеть молодого человека. Но визитером оказался сухопарый мужичок лет пятидесяти пяти с немного воробьиными повадками. В светлой клетчатой рубашке с коротким рукавом, мешковатых серых брюках, из правого кармана которых торчал козырек белой полотняной кепки. В шлевки на поясе довольно-таки поношенных брюк Якова Валентиновича был вставлен темно-коричневый ремень, совершенно новый и лаково поблескивающий.

Качая при каждом шаге головой, поросшей жидкими пегими волосиками, Яков Валентинович просочился на кухню. Потирая цепкие желтоватые лапки-руки, с удовольствием уставился на сыщика.

— Позвольте отрекомендоваться. — Львова, скрывая улыбку, смотрела на мужичка, так как вероятно знала, что тот любит представляться самолично. — Яков Валентинович Кнышев. Учитель истории. По совместительству — местный краевед.

— Станислав Петрович Гущин. Майор юстиции. Из Москвы.

— Очень приятно, очень, — краевед с протянутой рукой двинулся на Стаса. Пожав ладонь сыщика, задержал ее сухими пальцами: — Собственно, я уже собирался сам вам звонить, господин майор…

— Мне? — удивился Гущин и вытянул руку.

— Ну да. Меня, знаете ли, несколько обошли вниманием по причине того, что я, собственно, в момент убийства отсутствовал… Но я могу быть вам полезен. Очень. Как краевед я знаю об Игнатово и окрестностях — все. У меня даже некоторые соображения имеются…

Львова вложила в ладонь обескураженного сыщика чашку с кофе. Гущин уточнил:

— Яков Валентинович, может быть, вы собирались звонить Игорю Владимиру Мартынову? Следователю, который ведет это дело?

— Ну да. А какая, собственно, разница? — ни сколько не смутился краевед. — Вы ведь вместе работаете?

Гущин не стал углубляться в производственные уточнения и попросту кивнул.

Хозяйка предложила учителю кофе, тот поблагодарил. И продолжил разговор, прихлебывая и поглядывая на столичного гостя в прищур:

— Вы уже были на дороге от Игнатово до Заборья? — Сыщик ответил отрицательно, и Кнышев изумился. Поставил чашку на стол. — Как?! Вы не ходили по…

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

В этой небольшой книге изложены три основные истины без которых просто невозможен какой-либо успех. ...
У каждого есть Предназначение. Не следовать ему – самое большое преступление. Отсутствие четкого пон...
Стратагема – некий алгоритм поведения, просчитанная последовательность действий, направленных на дос...
В мировой истории есть определенные вехи, которые являются определяющими для дальнейшего развития ст...
Всемирно известный российский путешественник Федор Конюхов большую часть своей жизни проводит в океа...
Эта шуточная «легенда», написанная священником англиканской церкви Ричардом Бархэмом, — своеобразная...