Солдаты холодной войны Таубман Филип

Новый взгляд на работу по модернизации вооружений в Лос-Аламосе – это всего лишь один пример требуемых фундаментальных перемен для продвижения мира к ядерному разоружению. Как хорошо знают Шульц, Киссинджер, Перри и Дрелл, впечатляющее множество политических, дипломатических и технических сил должно расположиться в благоприятном – возможно, в идеальном порядке – для того, чтобы достичь цели уничтожения ядерного оружия. Даже если будут отставлены в сторону некоторые связанные с этим международные проблемы – такие, как необходимость разрешения неуправляемых региональных конфликтов между Индией и Пакистаном или между Израилем и его соседями на Ближнем Востоке, – предвзятое мышление в отношении ядерного разоружения остается весьма значительным. Президент Обама признал это в своей речи в Праге в 2009 году, когда сказал, что цель, возможно, не будет достигнута при его жизни.

Учитывая разницу в возрасте в 41 год между Бараком Обамой и Джорджем Шульцем, легко понять, почему Шульц и его партнеры всегда помнили о напряженных временных рамках. Они с нетерпением стремились идти вперед и хотели работать по всем фронтам, подстегиваемые чувством уходящего времени, для продвижения своей кампании. Как сказал Сэм Нанн, «вы можете до посинения повторять, что хотите двигаться вперед к безъядерному миру, но если у вас не будет какого-то реального продвижения и если вы не достигнете чего-то реального, вы не сможете быстро продвигаться, если вообще на что-то будете способны».[638]

Одной из изучавшихся ими проблем является проблема воссоздания, понимание того, что в безъядерном мире Соединенные Штаты и другие страны могут сохранять опыт, знания и умение, оборудование и материалы, необходимые для создания новых видов ядерного оружия в случае возникновения непредвиденной ядерной угрозы. На первый взгляд, понятие воссоздания кажется хитрой уловкой по отношению к подлинным сторонникам уничтожения ядерного оружия. Если все виды вооружений должны быть уничтожены, то также должны быть уничтожены и средства их производства. Но такой выход нереален. Знание технологии производства ядерного оружия не может быть искоренено. По мнению многих экспертов, самый лучший выход заключается в том, чтобы позволить странам сохранять способность сделать новое оружие с тем, чтобы они не остались беспомощными, если какая-либо страна-изгой в какой-то момент станет ядерной.

Это провоцирующая мысль, но она со всей очевидностью привлекательна для реально мыслящих людей, подобно Шульцу и его коллегам, желающим уничтожения ядерного оружия при понимании всей ответственности этого шага, который не мог бы оставить Соединенные Штаты уязвимыми перед лицом непредсказуемых будущих противников.

Данная идея была провозглашена Джонатаном Шеллом в «Уничтожении», опубликованном в 1984 году. Он писал: «Поскольку сокращения продолжались, возможность ответного удара все меньше зависела бы от факта обладания оружием, а все больше от возможности вновь его восстановить, вплоть до достижения нулевого уровня, когда такая возможность исчезнет. И действительно, чем внимательнее мы посмотрим на нулевую точку, тем меньше она представляется водоразделом. Детальное изучение дает нам широкий выбор различных вариантов, при которых ключевой вопрос больше не зависит от количества существующего оружия, а от пределов возможности и уровня готовности для производства нового количества».[639]

Эта мысль вновь популярна сегодня, частично благодаря работе Шульца, Киссинджера, Перри, Нанна и Дрелла. И действительно, они собрали вместе некоторые самые лучшие умы в своей области для того, чтобы изучить вопрос во всей его глубине и сформировали рабочую группу по взаимосвязанным техническим вопросам в 2011 году.

Восстановление могло произойти в разных видах. Сначала Шелл предложил сохранить банк материалов, необходимых для изготовления бомбы так, чтобы оружие могло быть быстро произведено. Майкл О’Ханлон, директор внешнеполитических исследований Брукингского института, выступал за то, чтобы отложить стартовую позицию на то время, когда производство высокообогащенного урана и плутония прекратится и запасы будут уничтожены.[640] Дрелл и другие ученые предлагали сохранить в рабочем состоянии лаборатории, а высококвалифицированную рабочую силу – на месте производства, на котором могло бы быть быстро восстановлено производство бомб. Некоторые ученые в Лос-Аламосе считали, что постоянные проектные работы по новым боеголовкам необходимы для сохранения инженеров высшего разряда, но другие с этим не были согласны…

Восстановление – один из многих вопросов, над которыми работают Шульц и его партнеры, пытаясь продвигать свою инициативу в области разоружения. Множество представленных тем является хорошим руководством по установлению многократных барьеров на пути продвижения к нулю. На дипломатическом поприще сопротивление России дальнейшему сокращению вооружений должно быть преодолено еще до начала всеобщих переговоров об уничтожении ядерного оружия. Это потребует творческого подхода американской дипломатии на переговорах с Кремлем по широкому кругу проблем безопасности. В области оборонной политики самое большое препятствие на пути ликвидации ядерного оружия заключается в преодолении укоренившихся в период холодной войны стереотипов в Вашингтоне, который видит в ядерном оружии и ядерном сдерживании совершенно необходимые элементы национальной безопасности. А в области технологий существуют мириады таких вызовов, как разработка способов контроля и проверки того, что страны, которые говорят, что собираются отказаться от своих вооружений, на самом деле не делают этого, и что подпольные усилия по перевооружению – известные в лексиконе ядерного нуля как выход из договора – могут быть обнаружены. Как предполагает работа в Лос-Аламосе, наука поддержания оружия в рабочем состоянии требует и в будущем станет требовать все большего сокращения вооружений, на которое понадобятся десятки лет.

Это грандиозный перечень, и этот список покрывает только некоторые из дел, требующих своего разрешения, если мир собирается стать свободным от ядерных вооружений. Неудивительно, что Нанн и его партнеры говорят о создании базового лагеря на пути к встрече на вершине, которую они стремятся завоевать, о месте, где мир сможет перегруппироваться и подготовиться к финальному восхождению. В начале 2012 года, когда выходит эта книга, вершина еле видна на отдаленном расстоянии.

И все же есть причина для стимула. Когда наша пятерка оценивает происшедшее со времени публикации первой обзорной авторской статьи в «Уолл-стрит джорнэл» в 2007 году, они видят значительный прогресс, далеко превосходящий их ожидания. «Я считаю удивительными темпы нашего продвижения», – сказал Шульц в начале 2011 года.[641]

Они на удивление далеко продвинулись. Их самым большим свершением является волна возрожденного интереса к ядерному разоружению, вызванного их авторскими обзорными статьями в «Уолл-стрит джорнэл», и последующая пропагандистская работа. Правительственная риторика сегодня далеко ушла от практических действий правительства, но получение поддержки со стороны президента Обамы и других мировых лидеров, включая единогласную резолюцию Совета Безопасности ООН 2009 года, одобрившую уничтожение ядерного оружия, было значительным достижением.

Президент Обама, со своей стороны, облачил словесную поддержку в эффективное действие. В дополнение к довольно активному графику, который он установил для вывоза и обеспечения безопасности уязвимых запасов расщепляющихся материалов в местах, подобных Польше, он созвал ядерную встречу на высшем уровне в Вашингтоне в апреле 2010 года для того, чтобы мобилизовать помощь других стран в деле устранения возможности утечки материалов, пригодных для изготовления бомбы.[642] На саммите были представлены 47 стран, это была самая большая встреча мировых лидеров, организованная американским президентом с того времени, когда Франклин Рузвельт провел в Сан-Франциско конференцию 1945 года, на которой была учреждена Организация Объединенных Наций.

Накануне этой встречи правительство Чили провело работу с Эндрю Бьенявским и его коллегами по Глобальной инициативе по снижению угрозы распространения ядерных материалов для того, чтобы собрать все запасы высокообогащенного урана в Чили и отправить их в Соединенные Штаты. На саммите Украина объявила, что отказывается от последней партии высокообогащенного урана, оставшегося со времен Советского Союза, а Мексика согласилась работать вместе с Соединенными Штатами и Канадой над переводом своего исследовательского реактора на работу на низкообогащенном уране. Вашингтон и Москва также достигли соглашения после многих лет споров о постепенном уменьшении своих громадных запасов плутония. Коммюнике о встрече на высшем уровне не носило обязательного характера, однако в нем было зафиксировано, что 47 стран поддерживают многообещающую серию из 12 шагов, направленных на уменьшение ядерной опасности и улучшение безопасности хранения расщепляющихся материалов.

Месяцем позже Организация Объединенных Наций провела конференцию 189 стран для рассмотрения статуса Договора о нераспространении ядерного оружия.[643] Большое собрание дало несколько положительных, однако юридически не обязывающих результатов, включая подтверждение уничтожения всего ядерного оружия и установление конечного срока проведения региональной конференции по уничтожению оружия массового поражения на Ближнем Востоке. Итогом стало значительное улучшение ситуации по сравнению с последней конференцией, рассматривавшей в 2005 году состояние дел с этим договором и закончившейся полным раздраем. Позитивный результат был достигнут частично благодаря обязательству президента Обамы стремиться к уничтожению ядерного оружия.

Ближе к концу 2010 года Шульц, Киссинджер, Перри и Нанн включились в дискуссию по поводу нового Договора СНВ, последнего договора с Россией о сокращении вооружений. Появление в Сенате Киссинджера и Перри и мощная поддержка со стороны Нанна и Шульца помогли президенту Обаме добиться ратификации в Сенате, несмотря на упорное сопротивление республиканцев. Национальная ассоциация евангелистов и Конференция католических епископов Соединенных Штатов также требовали ратификации. В итоге договор был одобрен 71 голосом «за» при 26 голосах «против», в том числе 13 республиканцев, что больше, чем требуемое большинство в 2/3 голосов.

Сокращения вооружений по данному договору довольно скромные, в результате количество оперативных стратегических ядерных боеголовок у каждой стороны сокращалось с предыдущего потолка в 2200 штук до 1550 единиц. (В запасе остаются еще многие тысячи, не подпадающие под договор.) Он также ограничивает количество средств доставки для каждой страны 700 единицами – межконтинентальные баллистические ракеты наземного и морского базирования и тяжелые бомбардировщики, которые могут нести боеголовки к удаленным целям. Это намного больше, чем требуется для решения текущих и ожидаемых угроз, однако важным было подтверждение тенденции к сокращению американского и российского арсеналов, а возобновление переговоров по разоружению могло стать предтечей будущих переговоров по более существенным сокращениям. Договором также гарантировалось возобновление мониторинга и мер проверки, необходимых для обеспечения соответствия с обговоренными лимитами вооружений, что было весьма важным шагом. Меры контроля были прекращены в конце 2009 года после окончания срока действия предыдущего договора о сокращении стратегических наступательных вооружений между Вашингтоном и Москвой.

Следующим шагом, который Сэм Нанн и фонд ИЯУ включили в свой позитив, стала помощь миллиардера-финансиста и филантропа Уоррена Баффета в расходах на создание международного банка ядерного топлива, предназначенного для снабжения низкообогащенным ураном стран, сооружающих атомные электростанции или исследовательские реакторы. Баффет вложил 50 миллионов долларов при условии, что еще 100 миллионов будут собраны из других источников. Дополнительные средства были предоставлены Соединенными Штатами и 30 другими странами. Доступ к находящемуся под международным контролем источнику низкообогащенного урана может побудить некоторые страны к тому, чтобы не строились собственные заводы по обогащению урана, которые легко можно было бы использовать для производства высокообогащенного урана, подходящего для применения в ядерном оружии, – как, судя по всему, намерен поступить Иран. Нанн и другие члены группы остро осознают всеобщую необходимость управлять производством расщепляющихся материалов таким способом, который обеспечивает топливом реакторы атомных станций, не допуская производства урана, пригодного для изготовления бомб.

Топливный банк будет находиться под управлением Международного агентства по атомной энергии, международного органа, уполномоченного поощрять мирное использование атомной энергии и контроль путем инспекций, чтобы охраняемые ядерные материалы не перенаправлялись на военные цели.[644] Казахстан предложил МАГАТЭ разместить топливный банк у себя.

Однако эти и другие недавние достижения являются всего лишь авансом на пути к более важной цели, которую имеют в виду Шульц, Киссинджер, Перри, Нанн и Дрелл. Как сказал Перри после ратификации Сенатом нового Договора СНВ, «если Договор СНВ с таким трудом прошел ратификацию, можете только представить, как трудно будет добиться всего остального».[645]

Если Обаме не удастся переизбраться на второй срок, историки смогут когда-нибудь сказать, что его повестка дня в отношении ядерного оружия достигла пика при ратификации Сенатом нового Договора СНВ. Многие помощники Обамы беспокоились, что так будет в первые месяцы 2011 года, когда они изучали перспективы будущего успеха. Дальнейший прогресс в деле сокращения вооружений с Москвой, судя по всему, будет более трудным, чем переговоры о новом Договоре СНВ, которые оказались более сложными, чем ожидали в Белом доме. Без больших сокращений Соединенными Штатами и Россией – до уровня 500 или около того оперативных боеголовок с каждой стороны – Китай и другие государства, обладающие ядерным оружием, вряд ли присоединятся к переговорам о сокращении собственных арсеналов и движении к нулю. Достижение международного соглашения о прекращении производства расщепляющихся материалов для программ производства вооружений также будет нелегким. На 2011 год Пакистан был главным препятствием на пути международного одобрения такого запрета, который будет закреплен в договоре о запрете расщепляющихся материалов, который впервые был предложен Клинтоном в 1993 году.

Еще одним важным и требующим действий шагом после одобрения нового Договора СНВ является получение ратификации Сенатом Договора о всеобщем и полном запрещении ядерных испытаний. Как предполагает название договора, он накладывает полный запрет на испытания ядерного оружия.[646] После напряженных дней кубинского ракетного кризиса Джон Ф. Кеннеди и советский руководитель Никита Хрущев согласились в 1963 году на запрет испытаний в атмосфере, в космическом пространстве и под водой. В 1974 году Вашингтон и Москва согласились запретить подземные испытания приспособлений мощностью более 150 килотонн, эквивалентных 150 тысячам тонн тротила. Двумя годами позже две страны добавили к этому списку договоренность о регулировании подземных ядерных взрывов для мирных целей. Россия воздерживается от испытаний с 1990 года, Соединенные Штаты – с 1992 года. Индия, Пакистан и Северная Корея проводили подземные испытания на протяжении последних десятков лет.

Дрелл сыграл важную роль в создании основ для подготовки договора о запрете испытаний, когда он возглавлял исследовательскую группу «Ясон» в 1995 году, которая заявила, что Соединенные Штаты могут поддерживать действующие запасы и при полном запрете на испытания.[647] Доклад облегчил озабоченность в администрации Клинтона и помог преодолеть давление в пользу соглашения об ограниченных испытаниях. Перри использовал свой опыт и влияние как бывшего министра обороны, чтобы преодолеть сопротивление Пентагона, в результате чего Билл Клинтон подписал договор в 1996 году. Но Сенат отверг его в 1999 году по совету противников договора, которые говорили, что его положения не могут быть надлежащим образом проверены и выполнены, потому что малые подземные испытания могут оказаться не обнаруженными. Они также заявляли, что запрет на испытания навредит национальной безопасности, поскольку будет установлен постоянный запрет на испытания новых боеголовок.

Хотя Вашингтон не проводил испытательных стрельб оружия с 1992 года, ратификация этого договора важна с символической точки зрения, помимо своей ценности, связанной с предоставлением возможности организации проверки на местах и ограничением возможностей для ядерной модернизации. «Вы можете сказать, что мы фактически уже выполняем этот договор, какая же тут разница? – сказал Перри. – А разница, которую дает договор, составляет глубокое различие в отношении остального мира к тому, как серьезно правительство США относится к своим собственным намерениям. А без веры остального мира в то, что мы настроены серьезно, они не собираются идти дальше по этому пути. Я считаю, что важно, чтобы мы шли впереди всех».[648]

Президент Обама сказал в Праге, что постарается быстро отправить вновь этот договор на рассмотрение Сената. «Для достижения всеобщего запрета на ядерные испытания моя администрация будет немедленно и настойчиво добиваться ратификации США Договора о полном запрещении испытаний. После почти пяти десятков лет переговоров настала пора в конечном счете запретить испытания ядерного оружия».[649] К середине 2011 года Белый дом ничего не предпринял, опасаясь, что не сможет собрать большинство в две трети голосов для его ратификации. С учетом усиления позиций республиканцев в 2010 году и необходимости убедить сенаторов, которые выступали против этого договора в 1999 году, изменить свою позицию, перспективы одобрения выглядят слабыми. Вопрос упирается в готовность Обамы потратить большие усилия на кампанию по обеспечению ратификации, у которой мало шансов на успех.

Дрелл и другие эксперты в области вооружений уверены в том, что в соответствии с этим договором может быть осуществлен мониторинг при помощи чувствительных сейсмических приборов и другого контрольно-измерительного оборудования, расположенного сейчас на десятках станций по всему миру. Когда система мониторинга будет полностью создана, появится около 200 наземных площадок, а также будут установлены соответствующие приборы в атмосфере и под водой.[650] Все они будут задействованы по линии Организации по Договору о полном запрещении ядерных испытаний (ОДПЗЯИ), базирующейся в Вене, которая была учреждена в 1996 году и которая будет заниматься наблюдением за выполнением этого договора, если и когда он вступит в силу.[651] Действует уже более 80 процентов из 337 запланированных станций. Система, находившаяся в зачаточном состоянии, когда Сенат рассматривал договор в 1999 году, должна была бы убедить скептически настроенных сенаторов в том, что может быть зафиксировано даже небольшое ядерное испытание.

Что же касается необходимости испытания боеголовок, новая лазерная система стоимостью много миллиардов долларов в Национальной лаборатории имени Лоуренса Ливермора может придать совершенно иные параметры пониманию ученых относительно ядерного синтеза, первоначального источника энергии взрыва в водородной бомбе. Национальный лазерный комплекс имитации ядерных испытаний (НЛКИЯИ), как называют эту систему, выглядит как один из комплексов сложных видов оружия будущего, когда-то снимавшихся в кульминационных сценах фильмов про Джеймса Бонда.[652] Команда, создавшая его, говорила официальным представителям лаборатории, что они не верят, будто он был предназначен для научных исследований, а на самом деле являлся гигантским современным противоспутниковым оружием. На самом деле эта машина – настоящее чудо современного инженерного творчества, предназначенное для самых амбициозных целей страны, включая самоподдерживающуюся термоядерную реакцию в лабораторных условиях. При необходимости подобные НЛКИЯИ приборы могли бы теоретически служить в качестве чистых, практически неисчерпаемых источников электроэнергии.

Посещение НЛКИЯИ и беседа с его директором Эдом Мозесом выглядят так, как будто вы вступили на страницы фантастического романа. НЛКИЯИ состоит из 192 лазеров, размещенных в гигантском 10-этажном здании размером с три футбольных поля. Немыслимая энергия, выработанная 192 лазерами, перетекает в 48 чрезвычайно мощных потоков лучей, которые стреляют по капсулам размером в таблетку, содержащим небольшое количество водородного топлива. Лучи могут выдать в цель 500 триллионов ватт энергии за 20-миллиардную долю секунды, вырабатывая температуру в 100 миллионов градусов Цельсия и давление, в 100 раз превышающее атмосферное давление на земле. При таких чрезвычайных обстоятельствах теоретически атомы водорода превращаются в гелий, высвобождая термоядерную энергию.

Если система заработает, как предсказывает Мозес, НЛКИЯИ даст ученым уникальный инструмент для улучшения их понимания динамики термоядерного взрыва. Они, в сущности, смогут повторить в миниатюре силы в действии, когда боеголовка детонирует. Это, в свою очередь, сможет уменьшить необходимость испытаний боеголовок и усилит действие Программы управления ядерным арсеналом.

Какой бы ни была судьба Договора о запрещении испытаний, работа с Кремлем над дополнительным сокращением вооружений и по сопутствующим делам является отправной точкой для урегулирования многих пунктов в перечне мер при продвижении к нулевому варианту. Говоря о новом CHB (CHB-3), Перри сказал: «Хотя он и небольшой, он жизненно важен, – потому, что все, что нам потребуется сделать в будущем, начиная с остановки иранской программы, требует сотрудничества с Россией и демонстрации того, что мы серьезно относимся к вопросу о сокращении наших ядерных запасов».[653]

Дипломатический ландшафт с Россией сегодня ничем не напоминает мир, в котором Рональд Рейган и Михаил Горбачев встретились в Рейкьявике. Политические условия для продуктивных переговоров по сокращению вооружений, как представляется, значительно улучшились, однако соотношение вооруженных сил, которое сейчас больше склоняется в сторону Соединенных Штатов, является препятствием. Фортуна изменилась со времени окончания холодной войны, военная мощь обычных вооружений России уменьшилась, а мощь Америки возросла, что заставляет Кремль быть в большей зависимости от ядерного оружия, в надежде, что оно поможет выровнять баланс, если Россия когда-либо столкнется с военной угрозой со стороны Китая или Запада. Помимо оборонных проблем, арсенал помогает России сохранять статус великой державы, хотя ее экономика сейчас на 10-м месте в мире, непосредственно перед Индией и Испанией.[654]

Для продвижения повестки дня по вопросу контроля над вооружениями с Москвой Соединенным Штатам необходимо разрешить комплекс взаимосвязанных проблем, включая тактическое ядерное оружие, противоракетную оборону и расчеты, связанные с европейской безопасностью.

Киссинджер и его коллеги пытались в косвенной форме продвинуть повестку дня переговоров по долгосрочному контролю над вооружениями с Москвой по неофициальным каналам, или «второй дорожке», организовав встречи с бывшими высокопоставленными российскими официальными лицами во главе с бывшим премьер-министром Евгением Примаковым. Американская и российская группы встречались трижды: в Москве в июле 2007 года, в Вашингтоне – в январе 2008 года и в Москве в марте 2009 года.[655]

Как только в 2009 году начались переговоры по сокращению вооружений, бывшие официальные лица дали возможность двум правительствам заниматься дипломатическим перетягиванием каната. Однако в ходе переговоров глава американской делегации Роз Гетемёллер постоянно держала Шульца, Киссинджера, Перри, Нанна и Дрелла в курсе.[656]

Следующим в повестке дня с Россией, – по поводу чего наша пятерка уже активно работает, – является сокращение, если не уничтожение, тактического ядерного оружия, другими словами, оружия поля боя малой дальности. Именно этот вид вооружений и перспектива того, что они будут применены в первые часы вооруженного конфликта между Востоком и Западом, так беспокоил Сэма Нанна во время его визита в НАТО в 1974 году, когда он только начинал свою службу в Сенате. У Соединенных Штатов по-прежнему имеется примерно 500 единиц тактического ядерного оружия, включая 200–300 ядерных бомб свободного падения, которые сбрасывают с самолетов, базирующихся на базах в Бельгии, Нидерландах, Германии, Италии и Турции.[657] У России, по некоторым оценкам, имелось 3800 единиц тактического оружия. Дисбаланс отражает озабоченность Кремля в связи с ослаблением Российской армии, прирастающей военной мощью Китая и потенциально беспокойных мусульманских стран на южных границах России. В 1991 году Вашингтон и Москва обязались отвести свои тактические вооружения из пограничных районов (в случае Америки пограничных районов НАТО) и уничтожить все боеголовки, созданные для ракет небольшого радиуса действия, артиллерийских снарядов и фугасных мин. С учетом того, что соглашение было неофициальным, никаких мер контроля предусмотрено не было и никаких проверок не проводилось.

Одна убедительная причина отказаться от тактического оружия состоит в том, что его легче украсть или, по крайней мере, что им можно политически манипулировать в плане нарушения безопасности, чем с их более крупными и лучше охраняемыми стратегическими кузенами. Билл Перри называет его «мечтой террориста».[658]

Уже имело место по меньшей мере одно нарушение правил безопасности на базе НАТО. В феврале 2010 года небольшая группка активистов, выступающих против ядерного оружия, легко преодолела охранное ограждение на базе ВВС в Кляйн-Брогеле в Восточной Бельгии. Они беспрепятственно проникли на территорию, на которой было устроено закрытое хранилище оружия, бункер с ядерным оружием, который мог содержать четыре атомные авиабомбы свободного падения «В-61». Не ясно, находились ли какие-нибудь единицы оружия на месте в то время. Группа расклеила несколько плакатов антиядерной направленности на стене укрытия, а потом беспрепятственно вышла на взлетно-посадочную полосу, где эти люди находились почти час до прибытия сил охраны. Нарушители не были наказаны, вероятно, из опасения, что бельгийские присяжные проявят симпатию по отношению к антиядерным взглядам группы.

По всей вероятности, более серьезное нападение на базу было предотвращено в 2003 году, когда бельгийские власти арестовали Низара Трабелси в Брюсселе, после того как выяснилось, что он мог быть связан с террористическими актами в Европе.[659] Иммигрант из Туниса, одно время бывший профессиональным футболистом в Германии, он был осужден в сентябре 2003 года по обвинению в планировании взрыва в кафе в Кляйн-Брогеле, которое часто посещали американские летчики, работавшие на базе ВВС. Оказалось, что он был связан с «Аль-Каидой». Бельгийский суд приговорил его к 10 годам тюрьмы.

Робертус Датч («Голландец») Ремкес, отставной генерал ВВС США, имевший дела с американским тактическим ядерным оружием в Европе с 2006 по 2008 год, беспокоился по поводу того, что целенаправленная террористическая группа может вломиться в одно из хранилищ и взорвать защитный колпак бомбохранилища. Он сказал, что сомневался в том, что бомбу можно вынести неповрежденной, и даже если это могло бы случиться, встроенные предохранительные устройства не позволят кому-либо взорвать ее. Однако Ремкес предупреждал своих коллег-офицеров, что террористы могут проделать отверстие в одной из бомб при помощи заряда взрывчатого вещества, распылив радиоактивные материалы по территории базы.

Он описал картину развертывания такого нападения: «Если четыре-пять небольших команд смертников в одно и то же время попытаются проникнуть в четыре разных места хранения ядерных материалов, кто-то из них да сможет пробраться внутрь. …Перепрыгнув через ограду и пробежав к укрепленным ангарам, расположенным менее чем в 200 метрах от забора, ночью или даже в светлое время, вы, возможно, захотите проникнуть в хранилище. А когда вы проникнете на территорию, то, очевидно, постараетесь представить, где хранилище находится. Оно, вероятнее всего, там, где на земле начерчена определенная линия. Все это доступно в Интернете. …И просто представьте себе, что такое способна проделать даже одна команда».[660]

Ремкес предсказывал, что такое нападение станет впечатляющим триумфом террористической организации для распространения политического шока по всей Европе. «Представьте, что такое происходит в стране, в которой мы отвергаем даже сам факт их существования», – сказал он. Его рекомендация гласит: устраните оружие, пока оно не стало поводом для беспокойства. «Мы никогда не станем применять эти чертовы вещи», – сказал он. Другой специалист в области обороны, знакомый с бомбами «В-61», согласился с ним. В 2008 году Соединенные Штаты вывезли последние из 110 бомб «В-61», которые они размещали в Великобритании.

Соединенные Штаты в принципе выступают за проведение переговоров с Россией по сокращению тактического ядерного оружия. Россия с подозрением относится к этому делу, потому что такие вооружения дают дополнительную огневую мощь для ее ослабленных обычных вооруженных сил, особенно на Дальнем Востоке, где Москва хочет поддерживать баланс с Китаем. Европейские союзники Соединенных Штатов разделились по вопросу присутствия американского оружия на европейской территории, некоторые из них выступают за его вывод, в то время как другие, все еще нервничающие из-за России, не очень-то хотели бы его вывода. Руководители НАТО фактически ушли от ответа на встрече на высшем уровне 2010 года, использовав уклончивый язык в итоговом коммюнике относительно будущих сокращений.

Решение вопроса о тактическом ядерном оружии невозможно без учета более широкой политической и дипломатической динамики, включая проблемы европейской безопасности. Сэм Нанн верно подметил: «В Европе НАТО должна урегулировать основной вопрос. Хочет ли НАТО на предстоящие годы включить Россию в европейско-атлантическую арку безопасности? Аналогичный вопрос, разумеется, должны задать и русские. Если наш ответ будет отрицательным, то все просто – и мы и они продолжаем делать то, что делаем, и дальнейший прогресс на ядерной арене окажется под угрозой. Если ответ положительный, мы и Россия должны осуществить крупные корректировки в стратегии…»[661]

Перри и Шульц подчеркнули его точку зрения после того, как был подписан новый Договор СНВ-3, но до голосования в Сенате по его ратификации. Выход за рамки нового СНВ, по их словам, будет затруднителен для Москвы: «Часть причины их нежелания принять дальнейшее сокращение заключается в том, что Россия считает себя окруженной враждебными силами в Европе и Азии. Другая часть вытекает из значительной асимметрии между обычными вооруженными силами Соединенных Штатов и России. Благодаря этим причинам, по нашему мнению, следующий раунд переговоров с Россией не должен касаться только вопросов ядерного разоружения».[662]

Сотрудничество, а не соперничество в деле развития ограниченной противоракетной обороны – вот важный фактор для будущего американо-российских отношений.[663] Президент Обама поступил умно, отойдя от непродуманного решения администрации Буша о размещении элементов противоракетной обороны в Польше и Чешской Республике. Москва слишком остро отреагировала на этот план, который не угрожал безопасности России. У этого плана также был и технический изъян. Наилучшим местом установки радиолокационных систем, предназначенных для отслеживания запусков и маршрутов полета иранских ракет, чтобы их можно было перехватывать, – цель указанной системы – на самом деле является южная часть России.

Работа с Россией по противоракетным технологиям устранит давний раздражитель в отношениях и откроет путь для будущих соглашений о сокращении вооружений. Признавая важность этого вопроса, Инициатива евро-атлантической безопасности (ИЕАБ), международная комиссия, сопредседателем которой является Сэм Нанн, учредила рабочую группу по вопросам противоракетной обороны.[664] Стивен Хэдли, советник по национальной безопасности во второй администрации Джорджа У. Буша, является руководителем одной из рабочих групп. Перри, Дрелл и Дэвид Холлоуэй, со своей стороны, организовали в Стэнфордском университете встречу в 2011 году российских и американских экспертов по вопросам противоракетной обороны в надежде разработать основу для будущего соглашения. Американская сторона сообщала о скромных достижениях в результате встречи, включая желание россиян начать обмен данными по раннему оповещению о запусках ракет, от которого отказались в последующие годы.

В то время как дорога к уничтожению ядерного оружия начинается в Москве, проходит она и через Лондон, Париж, Пекин, Дели, Исламабад, Иерусалим, Пхеньян и, возможно, вскоре пройдет через Тегеран. Шульц, Киссинджер, Перри, Нанн и Дрелл поставили себе целью съездить в большинство из этих столиц для того, чтобы содействовать сотрудничеству по сокращению вооружений. Резолюция Совета Безопасности ООН, принятая в сентябре 2009 года, стала вехой, а ядерный саммит в Вашингтоне верным шагом, но превращение выражения поддержки в практическое действие оказалось трудным делом. Например, президент Франции Николя Саркози поддержал резолюцию Совета Безопасности 2009 года, призывающую к уничтожению ядерного оружия, но всего через несколько месяцев высокопоставленный французский дипломат саркастически отверг план проведения конференции «Глобального нуля» в Париже.

Китайский президент Ху Цзиньтао также поддержал резолюцию Совета Безопасности, но Китай (как он часто поступает по дипломатическим вопросам), занял осторожную позицию в отношении инициативы уничтожения. Китай, впервые проведший испытание ядерного оружия в 1964 году, как предполагается, имеет арсенал количеством около 400 боеголовок, и он всегда говорил, что применит ядерное оружие только в целях обороны. Администрация Обамы заявила в плане пересмотра политики в отношении ядерного оружия, что она будет «вести двусторонний диалог на высоком уровне по вопросам стратегической стабильности, как с Россией, так и с Китаем, преследуя цель развития более устойчивых, гибких и прозрачных стратегических отношений».[665]

Чтобы подтолкнуть Пекин, профессор Стэнфордского университета Джон Льюис организовал двухдневную встречу американских и китайских ядерщиков в своем университете в 2009 году, соведущими на встрече были Шульц и Перри. Встреча, в которой приняли участие несколько крупных китайских специалистов-ядерщиков, закончилась ничем, но она хотя бы открыла новые неофициальные пути связи между двумя странами по техническим вопросам вооружений. Шульц, Киссинджер, Перри и Нанн участвовали также в серии неофициальных закрытых встреч со своими партнерами в Китае, аналогично «второй дорожке» их переговоров с русскими. Рабочее мнение в кругах, связанных с ядерным оружием, заключается в том, что Китай вряд ли подключится к официальным обсуждениям по вопросу об ограничении ядерного оружия или его уничтожения, пока Соединенные Штаты и Россия не сократят свои численные показатели оперативных боеголовок до примерно 500 единиц с каждой стороны.

Индия и Пакистан имеют свои собственные проблемы, потому что напряженность между этими странами часто доходит до уровня кризиса, который может однажды вылиться в обмен ядерными ударами. По крайней мере, один раз они уже стояли на пороге ядерной войны, по поводу спорной территории Кашмира. Обе страны держат втайне от окружающих действия со своим ядерным оружием, даже от Соединенных Штатов, хотя Вашингтон передал Пакистану много рекомендаций и оборудования для поддержания безопасного хранения его оружия. С учетом политической лихорадки в Пакистане и присутствия террористических групп безопасность ядерного оружия в этой стране не может быть гарантирована.[666] Утечка высокообогащенного урана с правительственных объектов представляет собой даже еще большую опасность, чем та, о которой предупреждали тогдашний министр обороны Роберт Гейтс и американский посол в Исламабаде в 2009 году. Между тем в то время как американские чиновники беспокоятся о безопасности ядерного арсенала Пакистана, эта страна потихоньку производит все больше и больше боеголовок. По оценкам американской разведки за 2011 год, Пакистан, предположительно, будет вскоре иметь сотню или более того боевых зарядов, превзойдя Великобританию и став пятым обладателем ядерного оружия после России, Соединенных Штатов, Франции и Китая.

Пока Пакистан расширял свой арсенал, Соединенные Штаты и Индия реализовывали соглашение об атомном сотрудничестве в мирных целях. В соответствии с противоречивой договоренностью Вашингтон согласился разрешить отправку американского ядерного топлива и технологии в Индию, покончив тем самым с тридцатилетним мораторием, установленным из-за нежелания Дели подписать Договор о нераспространении ядерного оружия. В ответ Индия согласилась разграничить свои гражданские и военные ядерные программы и поставить свои гражданские операции под международные гарантии и инспекции. Она также согласилась продолжить мораторий на испытания оружия, улучшить охрану оружия и работать в направлении международного соглашения по запрещению производства расщепляющихся материалов для производства оружия. По оценкам, у Индии имеется от 60 до 80 единиц ядерного оружия.

Киссинджер и Перри посетили Индию в 2008 году для переговоров относительно своей ядерной инициативы и изучения возможности участия Индии в международных усилиях, направленных на сокращение ядерного оружия. Со временем Шульц и Дрелл рассчитывают уговорить Индию и Пакистан направить небольшие делегации специалистов по ядерному оружию в Стэнфорд для неафишируемых бесед в течение нескольких дней.

Перри является специальным уполномоченным группы по Северной Корее, поскольку имел дела с этой взрывоопасной страной во время своей работы в качестве министра обороны. Он поддерживает тесные контакты с двумя стэнфордскими коллегами Зигфридом Хекером и Джоном Льюисом, которые часто ездят в Северную Корею и внимательно отслеживают ее деятельность в ядерной области.[667] Они были первыми американцами, посетившими северокорейское предприятие по обогащению урана в 2010 году. Ядерные амбиции Северной Кореи, как и многое другое в этой закрытой стране, не имеют четких очертаний. Она на протяжении многих лет колебалась от открытых заявлений об отсутствии желания обладать ядерным оружием и предоставлением инспекторам МАГАТЭ доступа на свои ядерные объекты до реализации нелегальной программы производства ядерного оружия и испытания двух ядерных устройств. Ее ядерная программа, как представляется, была создана, по крайней мере частично, по планам и с использованием оборудования, приобретенного у пакистанского ученого-ядерщика А.-К. Хана. В свою очередь, Северная Корея перепродала свою ядерную технологию другим странам, включая Ливию и Сирию. При том что Китай, единственный международный друг Северной Кореи, не очень-то стремится взаимодействовать с соседней страной, перспективы подключения Северной Кореи к соглашению о разоружении выглядели малообещающими на момент сдачи этой книги в печать.

У Перри, Шульца и других их коллег не было ясности по Ирану. Они были согласны с тем, что иранская бомба стала бы страшным, если не смертельным ударом по их инициативе. Если Иран производит ядерное оружие, другие соседние страны, включая Сирию, Саудовскую Аравию и Турцию, которая как член НАТО служила в течение многих лет базой для американского ядерного оружия, могут захотеть того же самого. Свержение в 2011 году Хосни Мубарака в Египте и народные волнения в других ближневосточных странах могут погасить ядерные амбиции некоторых стран, но иранский ядерный арсенал будет, по всей видимости, дестабилизирующим фактором в этом регионе. К счастью, иранская программа производства ядерного оружия была замедлена в 2010 году американо-израильской тайной операцией, в результате которой был выведен из строя завод по обогащению урана в Иране при помощи заражения компьютеров вирусной программой «Стакснет». В январе 2011 года «Нью-Йорк таймс» сообщила, что программа «по-видимому, стерла данные примерно одной пятой ядерных центрифуг Ирана и помогла сдержать, если не уничтожить, способность Тегерана изготовить его первые ядерные вооружения».[668] К середине 2011 года иранцы, как представляется, преодолели созданные кибератакой проблемы, и производство обогащенного урана в Натанзе было восстановлено.

Перри опасается, что пересечение терроризма и ядерных программ в Северной Корее и Иране выведет ядерные угрозы из-под контроля. «Если не удастся удержать Иран и Северную Корею от создания ядерных арсеналов, – сказал он, – я полагаю, что мы перейдем ту красную черту, дойдем до переломного момента с последствиями, которые принесут такую опасность, степени которой люди даже не представляют».[669]

Оборонительные доктрины и военные силы, порожденные ядерным веком, являются мощными барьерами на пути к ядерному разоружению. Потребуются многие десятки лет для того, чтобы вновь провести операции с крупными капиталовложениями в ядерные вооружения, которые страны сделали во время холодной войны. Как и большинство экспертов по вопросам обороны, Роберт Гейтс не видит, как можно сделать так, чтобы не было ядерного оружия. Он не выступает против идеи уничтожения в принципе. «У меня нет негативного отношения к этому с философской точки зрения», – сказал он, еще занимая кресло министра в Пентагоне.[670] Не возражает он и против усилий Шульца, Киссинджера, Перри, Нанна и Дрелла. «Я считаю, что, определив перспективное видение, они в некотором роде предоставили как бы зонтик для более активных и настойчивых действий в плане нераспространения и сокращения вооружений».

Но он не может представить себе, как это будет работать. «На самом деле я, например, не вижу, как можно загнать джинна обратно в бутылку. И я не знаю, как можно быть вообще уверенным (а это должно быть непременным условием) в том, что какое-то другое государство-нация не сможет тайно создавать возможности, даже если другие отказались от этого».

Он с усмешкой добавил: «Хорошая новость в том, что мне не надо беспокоиться о претворении в жизнь этой идеи».

Генерал Кевин Чилтон, командовавший американскими стратегическими ядерными войсками с 2007 по 2011 год, вторил высказываниям многих офицеров, когда утверждал, что мир не обязательно станет безопасным местом при отсутствии ядерного оружия. «Столетие за столетием были свидетелями разрушительных войн, с неисчислимыми потерями человеческих жизней, с большими трагедиями, кульминацией чего можно считать Вторую мировую войну. Миллионы, десятки миллионов людей во всем мире были убиты или затронуты этим конфликтом. Но этого не происходит с появлением ядерного оружия. По сути, мы видим большую сдержанность. Это не значит, что военные действия прекратились, но мы видим большую сдержанность со стороны великих держав».[671]

Итак, через два десятилетия после распада Советского Союза американская оборонительная политика по-прежнему вращается вокруг идеи о том, что огромный ядерный арсенал является наилучшей гарантией против нападения. Хотя количество ракет и боеголовок сократилось, по сравнению с уровнем периода холодной войны, Пентагон продолжает считать, что Соединенные Штаты не могут обойтись без 1550 оперативных боеголовок, находящихся на боевом дежурстве, готовых выстрелить по первому требованию, с учетом того, что еще 3500 единиц находится в резерве. Это достаточная ядерная мощь, как сказал сенатор Ламар Алекзандер во время сенатских слушаний, чтобы «отправить любого нападающего на тот свет».

Соединенные Штаты по-прежнему опираются на триаду ядерных систем – ракеты, базирующиеся на суше, ракеты на подводных лодках и бомбардировщики дальнего радиуса действия – для доставки боевых зарядов к удаленным целям. Сохранение этой мощи с теоретической точки зрения сдерживает другие государства, обладающие ядерным оружием, от нанесения первого удара по Соединенным Штатам и заставляет задуматься противников, имеющих на вооружении биологическое или химическое оружие.

Генерал Чилтон выставил аргументацию: «Арсенал, который имеет сегодня Россия, по-прежнему представляет реальную угрозу Соединенным Штатам, – сказал он. – Кардинальным образом изменилось геополитическое столкновение идеалов времен холодной войны между двумя сторонами, между США и Советским Союзом, между коммунизмом и демократической формой правления. Но такая политическая перемена может измениться в одночасье. Поэтому не надо ставить все на кон, исходя из устойчивости политической структуры, которая может быстро измениться, если поступать опрометчиво в ходе проводимых сокращений».[672]

Но такого рода логика, как представляется, устарела. В редакционной авторской статье в конце 2010 года трое специалистов, тех, кто в прямом смысле работал в сердце комплекса производства ядерного оружия Америки – оперативные дежурные, ответственные за запуск на подземных ракетных бункерах, – метко описали сегодняшнюю доктрину ядерного сдерживания как «устаревшую стратегию, имеющую дело с устаревшей угрозой».[673]

Мы больше не зациклены на взрывоопасном противостоянии с другой сверхдержавой. Россия и Соединенные Штаты, возможно, не самые лучшие друзья, но они не собираются развязывать ядерную войну друг против друга. Китай является поднимающейся державой с яденым арсеналом, но на сегодня с американской мощью может больше сравниваться его быстро растущая экономика, чем вооруженные силы. Неспособность тысяч единиц ядерного оружия предотвратить террористический акт стала болезненно очевидной 11 сентября 2001 года.

Один из высокопоставленных военных офицеров страны, человек, очень близко знающий американскую стратегию ядерного оружия, рассказал группе аналитиков и ученых в области обороны в 2010 году о том, что он мог бы представить совсем мало ситуаций, при которых Соединенные Штаты использовали бы даже малую толику своих ядерных вооружений. Он сказал, что не видит реальной угрозы Соединенным Штатам, равной Советскому Союзу, и не смог представить какого-либо сценария запуска сотен боеголовок. Даже применение нескольких штук представляется маловероятным вариантом. Это заставило нескольких влиятельных участников конференции задать ему вопрос. «Если вы ни при каких обстоятельствах не планируете использовать ядерное оружие, то зачем оно вообще вам?»[674]

Колин Пауэлл, который занимал посты председателя Объединенного комитета начальников штабов, советника по национальной безопасности, государственного секретаря, часто высказывает эту же точку зрения. «После стольких лет знакомства с вопросом применения ядерного оружия я убедился в одном – в их бесполезности, – сказал он. – Их нельзя применять».[675]

И тем не менее многие представители военного планирования и политики остаются поклонниками концепции ядерного сдерживания. Как говорили Шульц, Киссинджер, Перри и Нанн, «сейчас уже прошло почти 20 лет, как кончилась холодная война, но многие руководители и представители общественности не могут воспринимать сдерживание иначе, как стратегию взаимного гарантированного уничтожения».[676]

Перри и Дрелл столкнулись с каменной стеной сопротивления в Вашингтоне в 2009 году на встрече экспертов в области обороны, которую созвали директора Национальных лабораторий в Лос-Аламосе и имени Лоуренса Ливермора. Как высказался Перри, «в этой и в других группах, в которых я принимал участие, мы, по моим наблюдениям, часто высказывались насчет чьих-либо выступлений». Большинство выступавших на встрече отстаивали необходимость сохранения гигантских сил ядерного сдерживания, а несколько человек косвенно критиковали инициативу его уничтожения. Один участник предложил, чтобы те в Пентагоне, кто определяет цели для нанесения ударов, четко определили необходимое количество американских боеголовок, имея в виду, что американскую оборонную политику и инструкции по ведению переговоров по вооружениям составляли бы военные офицеры, а не президент и не государственный секретарь и министр обороны.

Когда подошла очередь Перри выступать перед членами группы, он был очень возбужден, что ему было совсем не свойственно. Он редко демонстрировал гнев, но тут сказал: «Я услышал некоторые высказывания по поводу численности, и при этом на цели последующего сокращения были предложены тысячи единиц. Министр Гейтс сказал, что станет рассматривать лимит в 1500 единиц. Было указано, что определять количество должны не политики, а те, кто определяет цели для удара, наводчики. Я не согласен. Наводчики действуют на основе принятых политических решений, во имя всего святого!»[677]

Многолетнее преклонение перед теорией ядерного сдерживания проявилось на двухдневной конференции по этой теме, которую созвали Гуверовский институт и фонд ИЯУ, а провели Шульц, Дрелл и Джим Гудбай в конце 2010 года при участии Перри, Киссинджера и Нанна.[678] В числе участников конференции были в целом реформаторски настроенные эксперты в области сдерживания, но даже эта группа сопротивлялась давлению теории времен холодной войны. Патрик Морган, специалист по вопросам обороны из Калифорнийского университета (в Ирвайне), полушутя назвал доктрину как существо из кинофильма – «Оно». Джонатан Шелл сравнил выдвижение новой оборонительной системы воззрений с поиском выхода из лабиринта. Ричард Перл, один из яростнейших защитников ядерного кредо во время холодной войны, сказал на встрече, что он удивлен живучестью мышления времен холодной войны в этом помещении. Он утверждал, что это большая глупость – продолжать говорить о концепции запуска после предупреждения, о вопросе периода холодной войны. Он сказал, что прошли те дни, когда Соединенным Штатам нужно было волноваться о том, сколько единиц оружия сохранится после первого удара русских, и что упор на переговорах по сокращению вооружений является отвлечением внимания от насущной угрозы террористов, вооруженных ядерным оружием.

Харальд Мюллер, директор Франкфуртского института исследований мира, поставил вопрос на конференции в провокационном духе: «Сдерживание – это не просто стратегия, это социальные отношения, построенные на официально оформленном недоверии и расчете на худший вариант, допускающий существующую и потенциальную враждебность. Оно поддерживается разветвленной базисной и материально-технической инфраструктурой, которая воспроизводит сама себя и превращается в вечность разработкой теории о противниках у себя дома и о недоверии за границей».

Президент Обама натолкнулся на дебри ядерного сдерживания, когда его администрация провела переоценку ядерной политики и сил Соединенных Штатов. Пентагон, совсем не рассадник нового мышления в отношении ядерных сил, был первым на очереди.[679] Реализация этого исследования могла создать рамки новой политики для американских ядерных сил. Билл Перри и Сэм Нанн, работая с коллегами-демократами в Белом доме и Пентагоне, сделали все возможное для того, чтобы убедить администрацию пересмотреть ядерную политику. Их усилия были не слишком успешными. Обзор ядерной политики, как назвали доклад, очень ясно отразил компромиссы, требуемые для сохранения поддержки старой гвардии в ядерном вопросе.

В докладе были сделаны некоторые существенные коррективы. Обзор начинался с подчеркивания угрозы ядерного терроризма и распространения ядерного оружия и технологий, вопросов, которые не рассматривались так заметно в подобных обзорах предыдущими администрациями. В докладе говорилось следующее:

«Как ясно высказался президент Обама, сегодня самой непосредственной и чрезвычайной угрозой является ядерный терроризм. «Аль-Каида» и ее экстремистские союзники заняты поисками ядерного оружия. Мы должны исходить из того, что они использовали бы такое оружие, если бы им удалось им завладеть. Легкость, с какой большие запасы таких ядерных материалов могут быть выкрадены или захвачены во всем мире, и доступность чувствительного оборудования и технологий на ядерном черном рынке создают серьезные риски возможности приобретения террористами всего им необходимого для создания ядерного оружия.

Второй ключевой угрозой сегодня является ядерное распространение. Новые страны – особенно находящиеся в конфликте с Соединенными Штатами, их союзниками и партнерами и в более широком плане с международным сообществом – могут приобрести ядерное оружие».

В докладе также признавалось следующее: «Огромнейшие ядерные арсеналы, унаследованные нами со времен холодной войны и эры биполярной военной конфронтации, слабо подходят для решения проблем, создаваемых террористами-смертниками и недружественными режимами, стремящимися заполучить ядерное оружие. Таким образом, важно, чтобы мы лучше выстроили нашу ядерную политику и позицию в соответствии с самыми насущными потребностями, а именно: недопущением ядерного терроризма и ядерного распространения».

Составители обзора очень умно поступили, отойдя от делавшейся администрацией Буша излишне завышенной оценки значимости ядерного оружия как единственно возможного возмездия противнику, напавшему на Соединенные Штаты с применением химического или биологического оружия. И в более широком плане доклад осторожно двигался в направлении снижения американской зависимости от ядерного оружия для сдерживания нападений. Однако авторы не стали объявлять, что применение ядерного оружия резервируется только на случай ядерной атаки. Этот вопрос был причиной споров в самой администрации, и сторонники более прогрессивной политики, включая Билла Перри, должны были довольствоваться заявлением о том, что Вашингтон будет рассматривать применение ядерного оружия только в «чрезвычайных обстоятельствах» для защиты жизненно важных интересов Соединенных Штатов и их союзников.

В заключение в обзоре было сказано, что Вашингтон не применит и не будет угрожать применением ядерного оружия в отношении неядерных государств, которые выполняют положения Договора о ядерном нераспространении, – это является гарантией для большинства стран, но предупреждением, направленным против Северной Кореи и в перспективе против Ирана.

Однако обзор по-прежнему был перенасыщен рассуждениями периода холодной войны и не смог, в некоторых отношениях, зафиксировать цели уже освободившейся от этих предрассудков политики, которые Обама обрисовал в Праге в 2009 году.

Благодаря этому обзору почти все 450 оснащенных ядерными боеголовками ракет «Минитмен III» наземного базирования останутся на боевом дежурстве, а это означает, что они могут быть запущены в течение нескольких минут, если президент отдаст такой приказ. (С ракет сняли кассеты с разделяющимися боеголовками, эту операцию назвали демонтажем системы МИРВ.) Состояние боевого дежурства, возможно, было желательно, когда существовала вероятность войны с Советским Союзом, но сегодня трудно себе даже представить, когда бы Соединенным Штатам понадобилось запустить сотни ракет одномоментно. Когда такое количество ракет ощетинивается без необходимости, это ведет к сохранению баланса между Соединенными Штатами и Россией на грани фола и чревато риском случайного или несанкционированного запуска.

Если идея частично заключается в том, чтобы ракеты находились в боевой готовности для использования против цели, иной, чем Россия, статус боевого дежурства имеет даже еще меньше смысла. Один из политиков в сфере обороны сказал: «Нет таких необходимых нам целей, для достижения которых не надо было бы пролетать над территорией России, просто в силу ее физического расположения. Поэтому нам просто ничего не остается делать, как позвонить в Россию и сказать: «Эй, вы! Мы собираемся запустить пару сотен этих штуковин прямо на вас. Не беспокойтесь из-за этого, просто пригнитесь!»

Еще один анахронизм времен холодной войны состоит в том, что Вашингтон сохраняет трехцелевую ядерную оборону, опираясь на ракеты наземного базирования и ракеты, размещенные на подводных лодках, а также на бомбардировщики для доставки ядерного оружия в случае конфликта. Трудно поверить, но через 50 лет после того, как бомбардировщик «В-52» с ядерным оружием на борту угрожающе летал по экрану в фильме «Доктор Стрейнджлав», 76 неповоротливых самолетов, перестроенных за эти годы, остается на службе в качестве транспорта для ядерного оружия. ВМС сохраняет 14 подлодок класса «Огайо», морских бегемотов, которые снаряжены 24 ракетами «Трайдент» с ядерными боеголовками.

Оправдание поддержания триады представляется вступающим в противоречие с реалиями сегодняшних угроз, или такими, которые, по всей вероятности, могут возникнуть в предстоящие десятилетия. Генерал Чилтон, командующий стратегическими войсками, отстаивал эту систему. «Существование триады коренится в желании быть уверенными в том, что Советы, а сегодня любой потенциальный противник не подумал бы по ошибке, что они могут первым ударом разоружить Соединенные Штаты и не пострадать от разрушительного ответного удара». Он далее сказал: «В этом была цель триады, чтобы у вас была опора, которая выжила бы, и опора, которая легко смогла бы среагировать».[680]

Но какие другие страны сегодня, если Россия больше не является противником, обладают наступательной мощью, способной уничтожить ракеты земного базирования Америки? Ответ: таковых нет.

Чилтон утверждал, что запас большой мощности по триаде остается важным элементом американского планирования в области обороны. Он говорил: «Представьте себе, у вас возникла проблема с одной из опор вашей триады, например, с подводными лодками (не важно, с ракетами или с самими подлодками). Тогда вы сможете поставить на боевое дежурство «В-52» и, таким образом, сохраните одну опору выживания из вашей триады, которая сдержит противника и не позволит ему думать, что он может обезглавить все ваше высшее руководство или нейтрализовать вашу способность нанесения ответного удара».

Все это звучит так, будто холодная война и не кончалась никогда и будто Соединенные Штаты по-прежнему могут подвергнуться ядерному удару, который выведет из строя все военно-политическое руководство. Более того, предположение о том, что все подводные лодки типа «Огайо» или находящиеся на их борту ракеты «Трайдент» окажутся одновременно парализованными, представляется весьма странной.

Выпячивая триаду, Обзор состояния ядерного оружия за 2010 год подтвердил планы развития нового поколения подводных лодок с ракетами на борту и новых твердотопливных ракетных двигателей, способных нести будущие ракеты. Поддержание оборонно-промышленного комплекса на уровне с техническим прогрессом имеет определенный смысл, но у Пентагона есть талант швырять деньги на плохо проработанные и плохо выполняемые проекты, что не сулит ничего хорошего для дорогостоящих новых инвестиций в ядерные силы.

Если Соединенные Штаты когда-либо сбросят с себя пелену холодной войны, как они и другие страны смогут начать ядерный отсчет к нулевому варианту? А когда они придут к нему, как они смогут выдержать в безъядерном балансировании?

Понимая, что ответы на эти вопросы являются предпосылкой для ядерного разоружения, Шульц и его партнеры потратили много времени, пытаясь выйти с разумными предложениями по вопросам, которые специалисты-ядерщики называют условиями окончания операции.[681] Идеи, которые они исследуют, далеки от совершенства или всеохватности, однако они действительно предполагают, что существует путь продвижения вперед.

Пятерка наших героев начинает с поэтапного снижения американского и российского вооружений, которое в конечном счете приведет к подключению других стран – обладательниц ядерного оружия. Они предполагают, что оборонная стратегия будет пересмотрена с тем, чтобы она меньше зависела от ядерного оружия и положительно отнеслась к техническим мерам, при помощи которых можно проверять ход уничтожения ядерного оружия и сохранение безъядерного статуса.

Главная проблема заключается в приспособлении теории сдерживания к безъядерному миру. Бернард Броди, один из первых и самый влиятельный теоретик в области ядерного оружия, точно предсказал размеры ядерного сдерживания вскоре после капитуляции Японии в 1945 году. Он сказал: «До сегодняшнего дня главная цель нашей военной машины состояла в достижении победы в войнах. Отныне же наша главная цель будет состоять в их недопущении. У нее почти не будет никаких иных целей».[682]

И все же, как верно представлял генерал Чилтон, присутствие ядерного оружия стало препятствием для развязывания глобальной войны и сверхмощные американский и советский арсеналы помогали поддерживать мир в нелегкое время холодной войны, однако со времени изобретения атомной бомбы много крови было пролито в локальных и региональных военных конфликтах. Ядерное оружие не помогло предотвратить ни корейскую или вьетнамскую войны, ни советское вторжение в Афганистан или оккупацию Саддамом Хусейном Кувейта. Более того, ядерное сдерживание имеет силу только в той степени, в какой ядерное оружие может на самом деле быть использовано. Сегодня существует самый минимальный шанс того, что Соединенные Штаты выпустят свое оружие для самозащиты. И это выглядит действительно так с учетом природы нынешних угроз – попытка ответить против «Аль-Каиды» ядерным залпом лишена какого-либо смысла.

Это означает, что Соединенные Штаты остаются со сверхмощнейшим арсеналом оружия, для которого нет очевидной цели, и стратегией сдерживания, к которой нет доверия. Мы смахиваем на гиганта с чрезмерно развитой мускулатурой. Как отметили Шульц, Дрелл и Джим Гудбай, «многое изменилось за последние 20 лет, и все же основные концепции относительно срабатывания сдерживания совсем не изменились в понимании общественности и даже в ряде официальных заявлений о национальной политике. Общепринятые концепции относительно сдерживания требуют пересмотра в контексте специфических современных угроз, с которыми сталкивается наша страна. В противном случае политика национальной безопасности будет оторвана от реальности, на которую она предназначена оказывать влияние, что поставит под угрозу нашу национальную безопасность».[683]

Так что же делать? Шульц, Киссинджер, Перри и Нанн дали свой ответ в еще одной редакционной авторской статье в «Уолл-стрит джорнэл» в марте 2011 года. Как и в случае с тремя предыдущими статьями в этой газете, потребовались недели дискуссий и множество проектов, чтобы прийти к согласию. Они спорили две недели по поводу использования одного слова в своем труде перед тем, как определиться с окончательным вариантом, который можно было бы отправить в газету. Суть их оценки такова: «Страны должны идти вперед вместе, выполняя ряд смысловых и практических шагов в плане сдерживания, которые не основываются напрямую на ядерном оружии или на ядерных угрозах, с целью поддержания мира и безопасности».[684]

Шульц и его коллеги не вдавались в детали, но казалось логичным, что Соединенные Штаты и Россия должны сократить до самого скромного уровня количество своего оружия, соответствующего сегодняшним угрозам, и никогда больше не строить свою оборонную стратегию вокруг угрозы массированного ядерного возмездия. Обычные вооруженные силы Америки, даже если они и будут со временем сокращены, могут обеспечить большую огневую мощь для защиты страны и поддержания ее интересов за рубежом. А такие новые технологии, как сверхзвуковое оружие, которое может доставлять мощные обычные боеголовки к удаленным целям, уже находятся в проектных мастерских. Использование обычных межконтинентальных ракет для таких целей выглядит привлекательно на бумаге. Удар такой ракеты, к примеру, мог бы достичь укрытия, где Усама бен Ладен был обнаружен в 1998 году, чтобы убить его. Крылатая ракета, летящая с дозвуковой скоростью, которую выстрелили по приказу президента Клинтона, долетела слишком поздно. Однако запуск ракет дальнего радиуса действия чреват риском того, что Россия может подумать, что на нее напали, когда баллистические ракеты будут направлены в ее сторону.

Если заклятие ядерного сдерживания будет сломано, путь к ядерному разоружению будет выглядеть более пригодным для продвижения. Восстановление, судя по всему, станет главным элементом любого подхода. Уйма трудных вопросов связана с восстановлением. Один касается положений международного договора, который будет властвовать в нулевом мире, включая разрешенные предприятия по восстановлению ядерного оружия. Еще один вопрос состоит в том, как проверять ядерные арсеналы в процессе их сокращения до нуля и на нулевом уровне и как обеспечить работу оборудования по восстановлению арсеналов в установленных договором пределах. Еще могут быть секретные проблемы, которые изучают ученые типа Дрелла и которые становятся темами узкоспециализированных публикаций в таких изданиях, как журнал «Ньюклиэ уэпонз джорнэл» («Ядерное оружие»), выпускаемый Национальной лабораторией в Лос-Аламосе.

Научные основы мониторинга вооружений имеют богатый опыт с 1940-х и начала 1950-х годов, когда Соединенные Штаты направили управляемый самолет вдоль границ Советского Союза в надежде получить хоть какое-то представление о военных объектах внутри его границ. Самолет-шпион «У-2» давал Вашингтону возможность взглянуть глубже внутрь территории Советского Союза с 1956 по 1960 год. С того времени уже спутники-шпионы предоставляли поток информации на основе фотографирования и других технологий наблюдения во время орбитальных полетов. В последние годы применялись все более совершенные методы, в том числе проверки на местах на военных базах и ракетных предприятиях. Рональд Рейган никогда не уставал повторять фразу «Доверяй, но проверяй», когда обсуждал вопросы контроля над вооружениями.

Эдвард М. Иффт, бывший инспектор Государственного департамента по проверкам на местах и эксперт по этим вопросам, представляет четыре стадии наблюдения и проверки нулевого мира. На первой стадии должен подтверждаться начальный отсчет последнего сокращения – если количество боеголовок и носителей, с которых страна начинает сокращение, неизвестно, отсчет до нуля становится невозможным. Затем списывание и демонтаж боеголовок или, по крайней мере, отделение их от систем доставки типа ракет должны быть тщательно отслежены. Далее контролю подлежат вывоз и хранение или утилизация расщепляющихся материалов. И в заключение потребуется наблюдение для обеспечения того, чтобы работы по восстановлению – в оборонных лабораториях, на предприятиях по производству бомб, ракетных базах и т. п. – не превышали международные ограничения.

Соединенные Штаты и другие страны имеют некоторый опыт такого наблюдения, однако степень сложности будет гораздо выше, когда речь пойдет о начале отсчета к нулевому варианту, об оборудовании для восстановления и о материалах. Дрелл и Гудбай так описывали некоторые привлекаемые для этих целей технические средства: «Национальные технические средства (спутники), обмен данными, проверки на местах (как регулярные, так и вызванные какой-то проблемой), периметровый и центральный контроль, маркировки и печати, датчики и приборы обнаружения для контроля ядерной радиоактивности и конечного выброса радиоактивности, дистанционное наблюдение, как это уже проводится по линии Международного агентства по атомной энергии, и – что не менее важно – агентурная разведка или добрый старый шпионаж».[685]

В 2011 году Дрелл и Кристофер Стаббс, физик из Гарвардского университета, сделали гениальное предложение расширить воздушное наблюдение, которое уже проводилось в соответствии с положениями Договора об открытом небе 2002 года.[686] Дуайт Эйзенхауэр в 1955 году предлагал, чтобы страны открыли свое воздушное пространство для воздушной инспекции военных объектов другими странами, но Кремль быстро отверг эту идею. Она возродилась по окончании холодной войны. Имело место более 750 таких полетов, в которых участвовали десятки стран с 2002 года. В 2010 году Соединенные Штаты осуществили 14 полетов открытого неба над Россией, а Россия провела 6 полетов в американском воздушном пространстве. Пилоты и технический состав из обеих стран принимали участие в таких полетах в составе групп каждой стороны.

Дрелл и Стаббс предложили использовать эту практику для наблюдения за различными аспектами нулевого договора и деятельностью по восстановлению. Полеты, например, могли бы использоваться для забора образцов атмосферных газов и частиц, которые могут свидетельствовать о производстве расщепляющихся материалов. Воздушное наблюдение могло также обеспечивать снимками более высокого разрешения наземных сооружений, которые делают спутники-шпионы. Необычайные новые технологии наблюдения могут появиться в предстоящие годы, включая основанные на лазерной технике, для обнаружения урана и его соединений на далеком расстоянии.

Их работа точно соответствует подходу, который заняли Шульц, Киссинджер, Перри, Нанн и Дрелл со времени появления первой обзорной авторской статьи в «Уолл-стрит джорнэл». «Мы всегда настойчиво говорили: давайте проверять каждое предложение и смотреть, как оно на самом деле работает, смотреть, а может ли оно вообще работать, – говорил Киссинджер. – И мы еще никогда не оказывались в ситуации, когда кто-то говорит: а оно не работает. И это я считаю большим прогрессом».[687]

Приятным вечером ранней весной 2011 года Джордж Шульц, Билл Перри и Сэм Нанн добирались на Капитолийский холм, чтобы попасть на просмотр документального фильма «Ядерное оружие: переломный момент», который проводился в Библиотеке Конгресса.[688] Джеймс Биллингтон, уважаемый историк, возглавлявший библиотеку более 20 лет, пригласил членов Конгресса на встречу в изысканно украшенном Кабинете для членов Конгресса в здании Томаса Джефферсона, в квартале от Верховного суда. После просмотра Шульц, Перри и Нанн собирались ответить на вопросы законодателей.

Пришло всего два члена палаты представителей, и только один остался после просмотра. Шульц и Перри приехали из Калифорнии только для того, чтобы поучаствовать в этом мероприятии. Нежелание законодателей появиться на этом мероприятии – присутствовал десяток или около того сотрудников аппарата Конгресса – отражало наступивший сбой в развитии ситуации, которую так эффективно раскрутили Шульц и его партнеры за последние несколько лет. Перспективы ратификации Сенатом договора о запрещении испытаний выглядели в лучшем случае неопределенными. Белый дом рассматривал пути продвижения ядерной повестки дня Обамы за несколько месяцев до президентских выборов 2012 года. При отсутствии активности со стороны Сената в отношении договора о запрещении испытаний или ощутимого прогресса с Россией по следующему комплекту вопросов, связанных с сокращением ядерных вооружений, наиболее обещающей сферой деятельности было продолжение усилий по решению проблемы уязвимых расщепляющихся материалов за рубежом. Южная Корея в марте 2012 года проведет вторую встречу на высшем уровне по ядерным проблемам, направленную на укрепление усилий по достижению целей, поставленных конференцией 47 стран, которую провел Обама в Вашингтоне в 2010 году.

После мероприятия в Библиотеке Конгресса Шульц и его партнеры перегруппировались на обеде в отеле «Хей-Адамс», что расположен по другую сторону от площади Лафайета у Белого дома. Казалось, ничего не случилось. Для них очередной вехой стала майская конференция в Лондоне, организованная бывшим министром обороны Великобритании Десом Брауном, который возглавил работу по мобилизации европейской поддержки инициатива уничтожения ядерного оружия. Вместо уныния Шульц, Нанн и Перри провели коллективное обсуждение шагов с активистами фонда ИЯУ, которые они могли бы предпринять для стимулирования новых акций. Вернувшись на следующий день в Калифорнию, Шульц и Перри прямиком отправились из аэропорта в Стэнфорд для возобновления работы по своей ядерной инициативе.

Лондонская встреча придала новый импульс кампании за разоружение. Большая группа бывших и нынешних официальных представителей обороны и дипломатии из более чем десятка стран, включая Австралию, Великобританию, Германию, Данию, Индию, Италию, Китай, Пакистан, Россию, Соединенные Штаты и Японию, собрались в Доме Ланкастеров на двухдневную встречу. Фонд ИЯУ и Гуверовский институт стали соучредителями совместно с организацией Брауна, Европейской сетью руководства за многостороннее ядерное разоружение и нераспространение (ЕСР). Конференция была на тему: «Сдерживание. Прошлое и будущее».

Место проведения конференции – Большая галерея в Доме Ланкастеров – придавало дискуссии оттенок великолепия, когда два десятка с лишним участников заседали под сводчатым потолком и в окружении позолоченных колонн. Бывшие официальные лица обсудили широкий круг вопросов ядерной политики и практических шагов по уменьшению ядерных угроз, включая снятие большего количества американских и российских межконтинентальных ракет с боевого дежурства, сокращение ядерных арсеналов и обеспечение безопасного хранения расщепляющихся материалов.

Барьеры на пути разоружения были налицо, когда генерал Джеханджир Карамат, бывший председатель Объединенного комитета начальников штабов вооруженных сил Пакистана, и генерал И. Р. Рагхаван, бывший высокопоставленный индийский офицер, вступили в устный спор по поводу своих национальных интересов и взаимной вражды. Отказ от ядерного оружия не являлся целью ни того, ни другого, которую они серьезно хотели бы реализовывать, но Нанн заметил во время перерыва в дискуссии, что собрать этих двух человек в одном помещении для разговора о ядерных вооружениях было уже отрадным шагом.

Малкольм Рифкинд, бывший министр иностранных дел и по делам Содружества Великобритании, выступил на обеде с воодушевляющей речью, отдав дань Шульцу, Киссинджеру, Перри и Нанну за возрождение интереса к делу ядерного разоружения. Когда встреча закончилась, Нанн отправился в Москву продолжить дискуссии с российскими официальными лицами.

В ходе своего осеннего курса лекций по вопросам технологий и национальной безопасности Билл Перри может начать волноваться, когда он рассказывает о своей карьере в Соединенных Штатах. Штаты он называет «страной, которую я так люблю и которой многим обязан».

Ему нравится, расставаясь со своими студентами, доносить до них на прощание какую-то важную мысль. Он называет это «благословением». Он начинает с цитаты из Джона Ф. Кеннеди:

«Слишком многие из нас считают, что распространение сдержать невозможно. Но это опасное и пораженческое убеждение. Оно ведет к конечной мысли о том, что ядерный терроризм и ядерная война неизбежны, что нас ухватили силы, которые мы не в состоянии сдержать.

Нам не следует принимать эту точку зрения. Наши проблемы созданы людьми, а посему и решать их должны сами люди».

Перри продолжает: «Я бы внес поправку в заявление Кеннеди, сказав только, что решения должны находить люди, будь то мужчины или женщины».

Потом он собирает свои бумаги и говорит: «Мое поколение ответственно за создание этого страшного ядерного арсенала. И мое поколение сейчас приступило к задаче его демонтажа. Но мы не сможем закончить эту работу. Поэтому мы должны передать эстафету вашему поколению».[689]

Перри мог бы добавить прощальную мысль от Киссинджера, который сказал: «Если когда-то будет использовано ядерное оружие, мы будем обязаны предпринимать меры глобального масштаба для недопущения этого. Поэтому кто-то из нас сказал: давайте спросим себя, если мы должны будем сделать это после его использования, то почему бы нам не начать это делать сейчас?»[690]