Маршал Конев Дайнес Владимир

Глава 9.

ВИСЛО-ОДЕРСКАЯ ОПЕРАЦИЯ

После выхода войск Красной Армии к Висле, захвата плацдармов на западном берегу реки и отражения контрударов противника линия фронта от Балтики до Карпат стабилизировалась на четыре месяца. Обе стороны готовились к решающим боям.

Верховное Главнокомандование вермахта планировало в 1945 г. упорной обороной задержать наступление Красной Армии и не допустить ее продвижения в глубь территории Германии. На Западном фронте предусматривалось ударами по войскам союзников вынудить США и Великобританию изменить свою политику по отношению к Германии и способствовать достижению сепаратных сделок. Немецкое командование полагало, что Красная Армия нанесет два удара: главный — через Венгрию и Чехию и второй — в Восточной Пруссии. Одновременно оно ожидало и наступление с рубежа Вислы, но с ограниченными целями. Ошибка в определении направления главного удара войск Красной Армии привела к тому, что на варшавско-берлинском направлении плотность сил и средств оказалась в полтора-два раза меньше, чем на других участках советско-германского фронта.

Замысел советской Ставки на зимнюю кампанию 1945 г. заключался в развертывании одновременного наступления на всем советско-германском фронте в целях разгрома вермахта и взятия Берлина. На первом этапе главный удар планировалось нанести на варшавско-берлинском направлении силами трех фронтов (1-й и 2-й Белорусские и 1-й Украинский). При этом войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов должны были совместно с 4-м Украинским фронтом разгромить группировку врага в Западной Польше и в Чехословакии. Войскам 2-го Белорусского фронта предстояло во взаимодействии с 3-м Белорусским фронтом осуществить разгром противника в Восточной Пруссии, а затем главными силами продолжить наступление на запад. От 2-го и 3-го Украинских фронтов требовалось завершить разгром врага в Венгрии и в южных районах Чехословакии, после чего развернуть наступление на Вену После выхода войск трех Белорусских и четырех Украинских фронтов на рубеж устье р. Висла, Быдгощ, Познань, Бреслау (Вроцлав), Моравска-Острава (Острава), Вена, Надьканижа, Осиек предусматривалось развернуть наступление на Берлин и Прагу.

В соответствие с замыслом Ставки были созданы стратегические группировки войск. Наиболее мощная из них находилась на направлении главного удара, где в 550-километровой полосе, составлявшей около 25% всего советско-германского фронта, было сосредоточено 45% личного состава, 70% танков и САУ, 43% орудий, минометов и боевых самолетов, имевшихся в составе действующей армии^{449}. Как показывают эти данные, особое внимание уделялось применению подвижных войск. Достаточно отметить, что на этом направлении находились 5 танковых армий из 6, а также 10 отдельных танковых и механизированных корпусов из 19.

В грандиозном замысле Ставки одну из ведущих ролей предстояло сыграть 1-му Украинскому фронту, которым командовал Маршал Советского Союза Конев. Ему совместно с 1-м Белорусским фронтом поручалось провести Висло-Одерскую стратегическую наступательную операцию. Она включала две фронтовые операции: Варшавско-Познаньскуюи Сандомирско-Силезскую. Первую проводил 1-й Белорусский фронт под командованием Маршала Советского Союза Жукова, вторую — 1-й Украинский фронт. Судьба распорядилась таким образом, что два именитых полководца должны были воевать бок о бок на завершающих этапах Великой Отечественной войны.

Для осуществления Сандомирско-Силезской операции 1-й Украинский фронт располагал внушительными силами: около 1084 тыс. человек, 3244 танка и САУ, 9025 орудий и 7038 минометов^{450}.[68] Ему по-прежнему противостоял генерал-полковник Й. Гарпе, который командовал группой армий «А». Ее 4-я танковая и 17-я полевая армии насчитывали всего 257 тыс. человек, 540 танков и САУ, 1444 орудия и 1258 минометов^{451}. Они уступали 1-му Украинскому фронту в личном составе в 4, 2 раза, по танкам — в 6, по орудиям — в 6, 3 и по минометам — в 6 раз.

В двадцатых числах ноября 1944 г. И.С. Конева вызвали в Москву с планом операции, разработанным штабом 1-го Украинского фронта. Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин обстоятельно изучил этот план и одобрил его, обратив особое внимание на Силезский промышленный район. Он показал пальцем на карту, обвел этот район и сказал:

— Золото.

Это означало, что данный район необходимо по возможности сохранить.

Задачи войск 1-го Украинского фронта были определены директивой № 220271 Ставки ВГК от 25 ноября. В директиве требовалось: «Подготовить и провести наступательную операцию с целью, разгромив во взаимодействии с 1-м Белорусским фронтом кельце-радомскую группировку противника, не позднее 10–11 дня наступления овладеть рубежом Пиотркув, Радомско, Ченстохова, Заверце, Мехув, Бохня. В дальнейшем развивать наступление в общем направлении на Калиш»[69].

Главный удар силами пяти общевойсковых, двух танковых армий, четырех танковых и механизированных корпусов предписывалось нанести с сандомирского плацдарма в общем направлении на Хмельник, Малогощ, Радомско. Оборону противника предусматривалось прорвать западнее Сташува силами трех армий (13-я, 52-я и 5-я гвардейская) на участке шириной 30 км. Здесь намечалось сосредоточить шесть артиллерийских дивизий и создать плотность артиллерии и минометов (от 76-мм и выше) не менее 220 стволов на 1 км. Во второй эшелон фронта приказывалось выделить две армии (3-я гвардейская и 21-я). Их намечалось использовать после прорыва вражеской обороны следующим образом: 3-ю гвардейскую армию с одним танковым корпусом ввести в сражение из-за правого фланга участка прорыва в направлении Скаржиско Каменна, Шидловец с задачей обойти с запада Островецкую систему обороны противника и помочь войскам 1-го Белорусского фронта выйти в район Радома; 21-ю армию после прорыва вести за центром главной группировки фронта и использовать ее для наращивания удара на главном направлении. Действия главной группировки необходимо было обеспечить: с севера, со стороны Островца — обороной 6-й армии; с юга, со стороны Кракова — 60-й и 59-й армиями. Танковые армии следовало применить для развития успеха после прорыва на главном направлении. В резерв фронта предписывалось выделить 1-й гвардейский кавалерийский корпус и один танковый или механизированный корпус^{452}.

Директива Ставки ВГК легла в основу планирования Сандомирско-Силезской операции. С целью тщательной подготовки к ней И.С. Конев провел рекогносцировку участка прорыва. «Мы, командование фронта, командармы, комкоры, комдивы, командиры полков, вместе с артиллеристами и авиаторами буквально ползком обследовали весь передний край, намечая основные объекты атаки, — вспоминал Иван Степанович. — Не удержусь от того, чтобы не сказать здесь, что, по моему глубокому убеждению, такая рекогносцировка местности, когда порой приходится и ползать по-пластунски, ни в коей мере не вступает в противоречие с оперативным искусством. Некоторые теоретики, склонные возвышать оперативное искусство, считают, что черновая работа на местности — это, так сказать, удел командиров низшего звена, а не операторов. Мне же кажется, что тщательная подготовка на местности и последующее претворение теоретических постулатов на практике превосходно сочетаются. Операция, о которой я веду речь, в этом отношении как раз очень показательна»^{453}.

Результаты рекогносцировки были использованы при принятии окончательного решения командующим 1-м Украинским фронтом. 23 декабря он подписал директиву № 001472(490) /оп, в которой были определены задачи войск фронта^{454}. Мы не будем их перечислять, так как они соответствовали замыслу командующего фронтом, а отметим лишь его особенности.

Главный удар, как и предписывалось, намечалось нанести с Сандомирского плацдарма в общем направлении на Хмельник, Радомско, Бреслау с иелью прорвать вражескую оборону и, введя в сражение танковые армии, рассечь на всю глубину группировку противника и уничтожить ее по частям во взаимодействии с 1-м Белорусским фронтом. В связи с большим размахом операции войска 1-го Украинского фронта имели глубокое оперативное построение: в первом эшелоне — 13-я, 52-я, 5-я гвардейская и 60-я армии; во втором эшелоне — 21-я и 59-я армии; в резерве — 7-й гвардейский механизированный и 1-й гвардейский кавалерийский корпуса. 3-я гвардейская и 4-я танковые армии составляли подвижную группу фронта. При ширине полосы фронта в исходном положении до 230 км прорыв обороны осуществлялся на участке шириной 39 км силами 13-й, 52-й, 5-й гвардейской, частью сил 3-й гвардейской и 60-й армий. Задачи войскам первого эшелона были определены на три дня операции. Соединения 13-й армии должны были тесно взаимодействовать с 4-й танковой и 3-й гвардейской армиями, 52-й армии — с 3-й гвардейской танковой армией, а 60-я армия — с 59-й армией при овладении Краковом. От войск первого эшелона требовалось не дать противнику возможности организовать оборону на подготовленных рубежах по рекам Чарна, Нида и Пилица. В полосе 5-й гвардейской армии планировалось в первый день операции ввести в прорыв 31-й и 4-й гвардейский танковые корпуса с задачей, стремительно развивая наступление, не дать противнику организовать оборону на р. Нида. 4-й гвардейский танковый корпус приказывалось с утра второго дня операции передать в подчинение командарма-59.

Правый фланг ударной группировки обеспечивался 6-й и 3-й гвардейской армиями, которые во взаимодействии с частью сил 1-го Белорусского фронта должны были окружить и уничтожить островецко-опатувскую группировку противника. Обеспечение левого фланга возлагалось на 60-ю и 59-ю (вводилась в сражение на второй день операции) армии, наступавшие во взаимодействии с войсками 4-го Украинского фронта на Краков. Ввод 3-й гвардейской армии с 25-м танковым корпусом намечался на правом фланге 13-й армии с целью обойти с запада островецкую систему обороны и во взаимодействии с частями 1-го Белорусского фронта окружить и уничтожить кельце-радомскую группировку противника. 4-ю танковую армию (680 танков и САУ)^{455} предусматривалось ввести в прорыв в полосе 13-й армии в первый день операции с задачей выйти на пути отхода кельце-радомской группировки врага и установить в районе Лодзи взаимодействие с войсками 1-го Белорусского фронта. Войска 3-й гвардейской танковой армии (661 танк, 22 танка-тральщика, 238 САУ)^{456} планировалось ввести в прорыв в полосе 52-й армии с целью уничтожать отходящего противника и его резервы, а также не допустить занятия им подготовленных оборонительных рубежей на реках Нида и Пилица.

Войскам 6-й армии предстояло вести жесткую оборону, быть в готовности к преследованию и уничтожению совместно с 3-й гвардейской армией опатувско-островецкой группировки противника. Соединения 21-й армии намечалось использовать для наращивания удара на главном направлении.

Артиллерийское наступление планировалось с таким расчетом, чтобы всей мощью огня подавить всю тактическую зону обороны противника и его ближайшие оперативные резервы на глубину 18–20 км. Такое планирование стало возможным благодаря наличию точных разведывательных данных об обороне врага, которая была заранее сфотографирована, а все изменения, происходившие в ней, тотчас же фиксировались. На всем участке будущего прорыва для каждого командира батареи и командира роты были изготовлены специальные карты-бланковки с нанесенными на них разведывательными данными о противнике. Продолжительность артподготовки — 1 час 50 минут. На Сандомирском плацдарме была создана достаточно высокая плотность на 1 км фронта — 230 орудий и минометов и 21 танк.

На 2-ю воздушную армию Маршал Советского Союза Конев возложил задачи по прикрытию сосредоточения главной группировки на сандомирском плацдарме и переправ на р. Витя, завоеванию и удержанию господства в воздухе, содействию войскам в прорыве обороны, недопущению перехода противника к обороне на реках Нида и Пилица, обеспечению ввода в прорыв танковых армий и их поддержке в ходе наступления. Для поддержки 3-й гвардейской танковой армии выделялись по одной дивизии от 1-го гвардейского штурмового и 6-го гвардейского истребительного авиационных корпусов, а 4-й танковой армии — по одной дивизии от 2-го гвардейского штурмового и 2-го истребительного авиационных корпусов.

29 декабря Сталин директивой № 220290 утвердил план командующего 1-м Украинским фронтом, указав, что ввод танковых армий в прорыв следует осуществить с разрешения Ставки после прорыва тактической зоны обороны врага^{457}.

Как обычно, при подготовке операции был выполнен большой комплекс работ по ее оперативному и материально-техническому обеспечению. Конев детально вникал во все детали, заслушивая доклады руководителей соответствующих родов войск и служб. При инженерной подготовке плацдарма для наступления было отрыто 1,5 тыс. км траншей и ходов сообщения, построено 1160 командных и наблюдательных пунктов, подготовлено 11 тыс. артиллерийских и минометных позиций, 10 тыс. землянок и разного рода укрытий для войск, проложено заново и приведено в порядок более 2 тыс. км автомобильных дорог, наведены через Вислу 30 мостов и три паромные переправы большой грузоподъемности. С целью дезинформации противника инженерные войска фронта изготовили 400 макетов танков, 500 макетов автомашин и 1 тыс. макетов орудий^{458}.

В ходе подготовки к наступлению под руководством Конева с командующими армиями и командирами корпусов и дивизий были проведены командно-штабные игры. С целью уточнения вопросов взаимодействия армий, участвовавших в прорыве, начальник штаба фронта генерал армии В.Д. Соколовский организовал специальные штабные учения со средствами связи. Кроме того, в армиях, корпусах и дивизиях прошли сборы с командирами частей и подразделений, а в частях — тактические учения с боевой стрельбой. По указанию Конева были сформированы штурмовые батальоны, усиленные танками, орудиями, минометами и саперами.

По плану Ставки ВГК операция должна была начаться 20 января 1945 г. Однако 9 января командующему 1-м Украинским фронтом позвонил по ВЧ исполнявший обязанности начальника Генерального штаба генерал армии А.И. Антонов. Он сообщил, что в связи с тяжелым положением, сложившимся у союзников на западном фронте в Арденнах, они обратились с просьбой по возможности ускорить начало наступления. И.В. Сталин, рассмотрев это обращение, перенес срок начала операции на 12 января.

В ночь на 12 января И.С. Конев выехал на плацдарм, на наблюдательный пункт фронта. Он разместился в небольшом фольварке, расположенном на опушке леса, в непосредственной близости к переднему краю. Погода к этому времени испортилась: пошел снег, видимость была плохой, авиация действовать не могла.

Командующий 1-м Украинским фронтом, полагая, что противник с целью сохранения своих сил может перед началом наступления отвести свои части в глубину обороны, оставив на переднем крае только слабое прикрытие, решил провести разведку боем силами передовых батальонов. При этом Конев, чтобы не дать противнику возможности вновь организовать свою оборону после разведки боем, приказал нанести короткий сильный артиллерийский удар.

В пять часа утра 12 января передовые батальоны после короткого, но мощного артиллерийского удара перешли в атаку и быстро овладели первой траншеей обороны противника. В результате было установлено, что он никуда не отошел. Получив эти сведения, командующий 1-м Украинским фронтом приказал начать артиллерийскую подготовку, которая продолжалась 1 час 47 минут. По свидетельству Конева, вражеские войска, в том числе и часть резервов, располагавшихся в тактической зоне обороны, были деморализованы и утратили способность выполнять свои задачи. Они стали поспешно отходить на вторую полосу обороны. Этим воспользовались соединения первого эшелона фронта, сумевшие быстро овладеть первыми двумя позициями главной оборонительной полосы врага. Для завершения прорыва тактической зоны обороны и разгрома оперативных резервов противника Иван Степанович решил в середине дня ввести в сражение 3-ю гвардейскую и 4-ю танковые армии, 4-й гвардейский, 25-й и 31-й отдельные танковые корпуса. К тому времени погода улучшилась, что позволило авиации 2-й воздушной армии оказать эффективную поддержку наземным войскам.

Однако ввод подвижных войск не прошел гладко. Из-за того, что все дороги и маршруты оказались забитыми артиллерией и транспортом общевойсковых армий, 3-я гвардейская танковая армия вошла в прорыв вместо половины первого дня только в 16 часов. Для преодоления р. Всходня в наличие имелись всего две переправы, что затруднило продвижение танковых частей. К тому же им пришлось вести боевые действия в основном с танками, самоходными орудиями и артиллерией противника, а также преодолевать заминированные участки местности. В результате они к исходу дня сумели завершить прорыв лишь главной оборонительной полосы и продвинуться всего на 15–18 км. Второй эшелон армии отстал, а армейские части по-прежнему находились в выжидательных районах.

Развивая наступление, войска 3-й гвардейской танковой армии форсировали 13 января р. Нида, а 15-го — р. Пилица. Одновременно соединения 4-й танковой армии отразили контрудар 24-го танкового корпуса противника, а войска 3-й гвардейской и 13-й армий заняли Кельце. 16 января соединения 6-го гвардейского танкового корпуса после упорных боев заняли Пшедбуж, Радомско и форсировали на плечах отходящего противника р. Варта. Утром следующего дня войска 5-й гвардейской армии генерал-полковника А.С. Жадова совместно с 7-м гвардейским танковым корпусом 3-й гвардейской танковой армии овладели г. Ченстохова.

К исходу 17 января дня войска 1-го Украинского фронта разгромили основные силы 4-й танковой армии и во взаимодействии с 4-м Украинским фронтом нанесли поражение 17-й армии противника. Они, продвинувшись на 150 км, выполнили ближайшую задачу фронта на 4–5 дней раньше срока. Маршалу Советского Союза Коневу была направлена директива № 11006 Ставки ВГК, требовавшая продолжать главными силами наступление в общем направлении на Ве-люнь, Бреслау с целью выйти не позднее 30 января на р. Одер к югу от Лиссы (Лешно) и захватить плацдармы на западном берегу реки. Левому крылу фронта (59-я и 60-я армии) предстояло не позднее 20–22 января овладеть Краковом, а затем наступать на Домбровский угольный район, обходя его с севера и частью сил — с юга. Для обхода этого района с севера в общем направлении на Тарновиц, Козель (на р. Одер) предписывалось использовать 21-ю армию и 1-й гвардейский кавалерийский корпус^{459}.

Задачу по форсированию р. Одер северо-западнее Бреслау И.С. Конев возложил 18 января на 3-ю гвардейскую танковую армию. От 4-й танковой армии потребовал к этому времени занять район Равич, Трахтенберг, Радунчев.

Войска танковых армий немедленно приступили к выполнению поставленных задач. Части 6-го гвардейского танкового корпуса 3-й гвардейской танковой армии совместно с 16-й гвардейской механизированной бригадой 6-го гвардейского механизированного корпуса 4-й танковой армии 18 января освободили г. Пиотркув (Петркув-Трыбунальски). На следующий день, командующий 1-м Украинским фронтом выехал на наблюдательный пункт 59-й армии, войска которой подтягивались для нанесения удара по Кракову. Оценив вместе с командармом генерал-лейтенантом И.Т. Коровниковым обстановку на месте, Конев решил направить приданный этой армии 4-й гвардейский танковый корпус в обход Кракова с запада. В сочетании с действиями 60-й армии, выходившей в это время к юго-восточным и южным окраинам города, этот маневр грозил вражескому гарнизону окружением. Главным силам 59-й армии Иван Степанович приказал ворваться в Краков с севера и северо-запада и овладеть мостами через Вислу, лишив противника возможности затянуть сопротивление в городе. Конев, стремясь не допустить разрушения города, потребовал от войск действовать решительно и стремительно. Артиллерии было приказано нанести удар только по укрепленным подступам к Кракову.

Части 4-го гвардейского танкового корпуса под командованием генерал-лейтенанта танковых войск П.П. Полубоярова, действуя быстро, вошли в Краков с запада и севера. Противник, опасаясь окружения, начал отход на юг, в горы. Маршал Советского Союза Конев решил не препятствовать этому. К вечеру войска 59-й армии, громя вражеские арьергарды, прошли город, а части 4-го гвардейского танкового корпуса с северо-запада и части 60-й армии с востока и юго-востока нанесли противнику крупные потери на выходе и после выхода из Кракова. В результате удалось взять целым и невредимым этот древнейший и красивейший польский город.

В 1987 г. в Кракове был установлен памятник И.С. Коневу Он простоял в культурной столице Польши недолго, всего четыре года. Власть в стране поменялась, освободители стали оккупантами. В 1991 г. памятник демонтировали, вывезли в Россию, а затем после реставрации он в 1995 г. был воздвигнут в Кирове на новый постамент в центре площади, названной в честь Маршала Советского Союза Конева (авторы: скульптор А. Хайдецкий, архитекторы В.И. Борцов и В.И. Кропачев).

Войска 3-й гвардейской танковой армии, сдав занимаемые районы подошедшим частям 52-й армии, продолжили наступление. 53-я гвардейская танковая бригада 6-го гвардейского танкового корпуса, форсировав р. Просна, заняла к 5 часам утра 20 января населенный пункт Нальгемсбрюкк на территории Германии. У р. Прашка германскую границу перешел передовой отряд 7-го гвардейского танкового корпуса (56-я гвардейская танковая бригада), заняв к исходу дня г. Питшен.

Войска левого крыла 1-го Украинского фронта в это время завязали бои за Силезский промышленный район. Чтобы ускорить его освобождение, И.С. Конев в ночь на 21 января повернул 3-ю гвардейскую танковую армию на юго-запад в общем направлении на Намслау (Намыслув), обходя Брес-лау не с северо-запада, как первоначально планировалось, а с юго-востока. К исходу дня армия должна была овладеть районом Намслау и решительным ударом уничтожить противника восточнее р. Одер. В последующем ей предстояло к исходу 22 января перерезать пути отхода врага южнее и юго-восточнее Оппельна (Ополе), а затем наступать в западном направлении. 21-й армии, усиленной 31-м танковым и 1-м гвардейским кавалерийским корпусами, Иван Степанович приказал нанести удары на Беутен (Бытом), охватывая Силезский промышленный район с севера и северо-запада. От 59-й армии, усиленной 4-м гвардейским танковым корпусом, требовалось продолжать наступление на Катовице. На 60-ю армию возлагалась задача по нанесению удара вдоль Вислы, охватывая Силезский промышленный район с юга^{460}.

Войска 3-й гвардейской танковой армии не сумели выполнить поставленную задачу к указанному сроку из-за упорного сопротивления противника. В результате к исходу 22 января армия смогла лишь выйти к р. Малапане, где остановилась, так как противник уничтожил все переправы. И только ее 9-й механизированный корпус сумел к полудню занять Намслау. На следующий день соединения армии возобновили наступление. Они, форсировав по льду р. Малапане, во взаимодействии с 543-м стрелковым полком 120-й стрелковой дивизии 21-й армии к утру 24 января полностью овладели Оппельном. Части 7-го гвардейского танкового корпуса, преодолев лесистую местность, с ходу ворвались в Грошовице и захватили шлюз на Одере. К полудню 23 января на западный берег реки переправились подразделения подошедшей 23-й мотострелковой бригады этого корпуса, заняв плацдарм шириной 4 и глубиной 2 км. На захваченные плацдармы стали переправляться части 5-й гвардейской армии.

Маршал Советского Союза Конев, стремясь захватить в целостности Силезский промышленный район, после долгого раздумья решил не окружать врага, а оставить ему свободный коридор для выхода из этого района, чтобы разгромить затем его в поле. С этой целью Иван Степанович в ночь на 24 января приказал командующему 3-й гвардейской танковой армией еще раз повернуть на ходу те соединения, которые уже были готовы перерезать этот коридор, а также активизировать действия частей, непосредственно наступавших на Силезский промышленный район^{461}. Войскам 21-й армии предписывалось вместо обхода этого района с северо-запада стремительно атаковать противника с фронта, непрерывно тесня и вышибая его из этого района.

Для выполнения поставленной задачи главным силам 3-й гвардейской танковой армии предстояло пройти 70–90 км, а передовым отрядам — около 100 км. К этому времени запасы дизельного топлива были почти полностью израсходованы, а растянувшиеся коммуникации исключали его немедленный подвоз. В сложившейся обстановке командарм генерал-полковник танковых войск П.С. Рыбалко принял решение передать оставшиеся запасы горючего действовавшему впереди 9-му механизированному корпусу. Командир корпуса генерал-лейтенант танковых войск И.П. Сухов создал два передовых отряда в составе 69-й и 71-й механизированных бригад, усиленных артиллерией и танками.

На рассвете 24 января первый эшелон 3-й гвардейской танковой армии (7-й гвардейский танковый и 9-й механизированный корпуса) приступил к совершению марша. На рубеже р. Клодница он был остановлен упорно сопротивлявшимся противником. И только к вечеру 7-й гвардейский танковый корпус преодолел реку и занял Бишофсталь. 9-й механизированный корпус, наступавший левее, овладел Глейвицем (Гливице). К этому времени в частях корпуса оставалось горючего всего 0,1–0,3 заправки. Войска 4-й танковой армии вышли к Одеру, форсировали 25 января реку и захватили плацдарм до 30 км по фронту и до 15 км в глубину

Несмотря на ожесточенное сопротивление войск 17-й армии противника, главные силы 7-го гвардейского танкового корпуса к 9 часам утра 26 января форсировали р. Беравка и стали продвигаться к Рыбнику. Командующий 17-й армией генерал пехоты Ф. Шульц обратился к командующему группой армий «Центр»[70] с просьбой разрешить отвести войска. Свою просьбу он аргументировал тем, что «отсутствие разрешения на отход будет означать аннигиляцию сил, противостоящих противнику», приведет к потере не только промышленного района, но и особо ценных дивизий, а также к образованию большой бреши, которую «нельзя будет запечатать»^{462}. Однако командующий группой армий «Центр» отверг предложение Шульца. В район Рыбника, против правого фланга 3-й гвардейской танковой армии, срочно перебрасывались части 8-й танковой дивизии, а против левого фланга армии сосредоточивалась 20-я танковая дивизия. С фронта продвижение соединений армии должны были сдерживать части 1-й лыжно-егерской дивизии, которые разгружались в Рыбнике.

К утру 27 января, преодолевая заминированные участки местности и ведя борьбу с засадами противника, к Рыбнику вышли части 7-го гвардейского танкового корпуса генерал-майора танковых войск С.А. Иванова. Одновременно соединения 9-го механизированного корпуса сломили сопротивление врага и заняли район Николаи, Выры. В результате были перекрыты дороги, через которые выходили из окружения части силезской группировки противника. В ее состав входили 20-я танковая, 75-я, 344-я, 359-я и 375-я пехотные дивизии, 41-й моторизованный полк 10-й моторизованной дивизии, 25-й полицейский полк, различные запасные, учебные, охранные и саперно-строительные батальоны. Для выхода из наметившегося кольца окружения у противника оставалось теперь только направление на Катовице, Тыхы и далее на юг и юго-запад. В течение трех дней войска 3-й гвардейской танковой армии уничтожали отдельные группы противника в районах Рыбника и Николаи. 30 января по приказу командующего армией начался вывод 6-го и 7-го гвардейских танковых корпусов из боя в район Гросс Стрелица для приведения в порядок материальной части.

На этом завершилась Сандомирско-Силезская операция, в ходе которой войска 1-го Украинского фронта продвинулись до 400–400 км. Во взаимодействии с 1-м Белорусским и 4-м Украинским фронтами они освободили южные районы Польши, в том числе ее важнейший Силезский промышленный район, и перенесли военные действия на территорию Германии. В ходе операции, по данным И.С. Конева, было нанесено поражение основным силам 4-й танковой и 17-й армий, в том числе 21 пехотной, 5 танковым дивизиям, 27 отдельным пехотным, 9 артиллерийским и минометным бригадам. В плен было взято 43 тыс. и уничтожено более 150 тыс. солдат и офицеров, захвачено свыше 5 тыс. орудий и минометов, более 300 танков, более 200 самолетов^{463}.

В этой операции Маршал Советского Союза Конев продемонстрировал достаточно высокий уровень полководческого искусства. Решительное массирование сил и средств на главном направлении, глубокое оперативное построение войск обеспечили нанесение мощного удара при прорыве обороны противника и развитие наступления на большую глубину с форсированием ряда водных преград. В ходе боевых действий Иван Степанович умело осуществлял маневр подвижными войсками с целью охвата и обхода группировок врага в тактической и оперативной глубине.

Еще в ходе Сандомирско-Силезской операции командующий 1-м Украинским фронтом приступил к подготовке новой операции в целях разгрома нижнесилезской группировки противника, выхода на рубеж р. Нейсе (Западная) и занятия выгодного положения для последующего наступления на берлинском, дрезденском и пражском направлениях. Главным противником теперь стал командующий группой армий «Центр» 53-летний генерал-полковник Ф. Шернер. Он имел в своем распоряжении 4-ю танковую, 17-ю армию и часть сил армейской группы «Хейнрици». Большинство соединений, понесшие потери в предыдущих боях, было сведено в боевые группы. В связи с тем, что Шернер не имел резервов, ему на усиление с Запада срочно перебрасывались 21-я танковая и 18-я моторизованная дивизии.

Чтобы не дать противнику возможности перейти к прочной обороне на левом берегу Одера, необходимо было незамедлительно продолжить наступление. Задача чрезвычайно сложная, ибо войска 1-го Украинского фронта устали от непрерывных боев, а тылы значительно отстали. 28 января Конев представил Сталину первоначальный план операции, который был одобрен без всяких изменений.

Свое решение на операцию, получившую наименование Нижне-Силезской, И.С. Конев довел до подчиненных 31 января^{464}. Замысел состоял в том, чтобы силами четырех общевойсковых (3-я гвардейская, 13-я, 52-я, 6-я) и двух танковых (4-я, 3-я гвардейская) армий, 25-го танкового и 7-го гвардейского механизированного корпусов нанести 6 февраля главный удар на правом крыле фронта с одерского плацдарма северо-западнее Бреслау в общем направлении на Котбус. Им предстояло раз-грохмить бреславскую группировку противника и к 25 февраля выйти на р. Эльба, а в последующем во взаимодействии с 1-м Белорусским фронтом овладеть Берлином. Второй удар предусматривалось нанести в центре фронта силами двух армий (5-я гвардейская и 21-я) и двух танковых корпусов (31-й и 4-й гвардейский) с плацдарма юго-восточнее Бреслау в общем направлении на Герлиц. Третий удар планировалось нанести силами двух армий (59-я, 60-я) и одного кавалерийского корпуса (1-й гвардейский) с плацдарма северо-западнее Ратибора вдоль северных склонов Судетских гор.

Для сосредоточения ударных группировок под руководством Конева с 29 января по 7 февраля была проведена масштабная перегруппировка войск с левого крыла и из центра на правое крыло фронта. Она осуществлялась в условиях напряженных боев за удержание и расширение плацдармов на Одере. Для увеличения ударной силы районы сосредоточения танковых армий назначались за общевойсковыми объединениями, в полосах которых они готовились к совместному прорыву обороны противника. Конев, учитывая, что противник опирался на заблаговременно подготовленную оборону, а стрелковые соединения в результате длительных боев частично утратили свою мощь, решил для первоначального удара на главном направлении привлечь максимум сил и средств. С этой целью оперативное построение войск фронта и общевойсковых армий (кроме 13-й) было в один эшелон. На направлении главного удара удалось создать превосходство над противником в пехоте в 2,3 раза, в орудиях и минометах — в 6,6, в танках и САУ — в 5,7 раза. Вторая ударная группировка имела превосходство по пехоте — в 1,7 раза, по орудиям и минометам — в 3,3, а по танкам и САУ — в 4 раза^{465}.

Подготовка войск к наступлению велась ускоренными темпами, но все работы не удалось завершить к установленному сроку. Поэтому наступление было перенесено на 8 февраля. Оно началось в 9 часов 30 минут после 50-минутной артиллерийской подготовки при неблагоприятной погоде, помешавшей активным действиям авиации 2-й воздушной армии. Несмотря на ожесточенное сопротивление противника, главная группировка 1-го Украинского фронта в течение двух дней прорвала тактическую зону обороны. При этом общевойсковые армии продвинулись на 10–15 км, а танковые — на 30–60 км. В дальнейшем из-за начавшегося таяния снега танки смогли передвигаться только вдоль дорог. Кроме того, противник сильными контратаками сдерживал продвижение войск левого крыла фронта, форсировавших Одер в районе Оппельна. Это вынудило Конева использовать главные силы 3-й гвардейской танковой армии (7-й гвардейский танковый и 9-й механизированный корпуса) для развития наступления в юго-восточном направлении на Яуер (Явор), Штригау (Стшегом). Им предстояло в районе юго-западнее Бреслау соединиться с частями 7-го гвардейского механизированного корпуса и окружить бреславскую группировку противника. 6-му гвардейскому танковому корпусу предписывалось продолжать наступление в западном направлении и к утру 13 февраля выйти в район Герлица^{466}.

Но время уже было упущено. Противник не собирался сдавать без боя ни одну позицию. В результате 13 февраля основные силы 6-го гвардейского танкового корпуса сумели выйти лишь к р. Квейс. Части 7-го гвардейского танкового корпуса совместно с 31-й стрелковой дивизией 52-й армии заняли 12 февраля г. Бунцлау (Болеславец), где похоронено сердце фельдмаршала М.И. Кутузова, а 9-й механизированный корпус овладел на следующий день Яуером.

Таким образом, замысел Конева выйти к 25 февраля на р. Эльба рушился. Необходимо было возможно быстрее разгромить бреславскую группировку врага, которая сдерживала продвижение войск центра и левого крыла 1-го Украинского фронта. Оценив обстановку, Иван Степанович решил севернее Бреслау растянуть еще больше войска 52-й армии, высвободить в районе Лигница один из стрелковых корпусов 6-й армии, который должен был нанести удар навстречу войскам 5-й гвардейской армии. Этой армии был придан 31-й танковый корпус. С целью лишить противника возможности разорвать смыкавшееся вокруг Бреслау кольцо Конев приказал снова повернуть на 180 градусов с запада на восток 3-ю гвардейскую танковую армию. Два ее корпуса, вышедшие к тому времени к Бунцлау, должны были оказать помощь войскам 5-й гвардейской и 6-й армий.

Решение командующего 1-м Украинским фронтом себя оправдало. Соединения 3-й гвардейской танковой армии, совершив бросок из Бунцлау в сторону Бреслау, внезапным ударом с ходу сломили сопротивление врага, противостоявшего 5-й гвардейской и 6-й армиям. В результате 40-тысячный гарнизон Бреслау 13 февраля был окружен. Для его разгрома Конев оставил войска 6-й армии, которая успешно справилась с этой задачей. 5-я гвардейская армия была выведена из боев за Бреслау и повернута на внешний фронт. Ей предстояло не допустить прорыва противника, бросавшего свежие силы (8-я танковая, 19 и 254-я пехотные дивизии) на выручку своей окруженной группировке. Войска 4-й танковой армии, форсировав с ходу р. Бобер севернее Загана, 15 февраля вышли к р. Нейсе и вели боевые действия за захват плацдармов на ее левом берегу[71]. Ее действия облегчили соединениям 13-й армии форсирование Бо-бера и выход на Нейсе. На правом крыле фронта 3-я гвардейская армия, наступая смело и напористо, окружила значительную группировку врага в крепости Глогау. Блокировав крепость небольшой частью сил, войска армии развернули наступление на северо-запад и к 15 февраля вышли к устью р. Бобер.

К этому времени войска 1-го Украинского фронта понесли большие потери. В стрелковых дивизиях оставалось в среднем по 4, 5 тыс. человек. Танковые и механизированные соединения и части потеряли больше половины машин, как в ходе боев, так и по техническим причинам. Темп восстановления железных дорог по-прежнему отставал от темпа наступления войск. Автотранспорт в условиях распутицы не успевал подвезти полностью все, что им требовалось. Неблагоприятные метеорологические условия по-прежнему ограничивали боевую работу авиации. Сосед слева, 4-й Украинский фронт, значительно отстал, а 1-й Белорусский фронт вел ожесточенные бои в Померании, перейдя на стыке с 1-м Украинским фронтом по Одеру временно к обороне. Этим воспользовалось немецкое командование, которое перебрасывало против войск 1-го Украинского фронта значительные подкрепления.

Маршал Советского Союза Конев, учитывая сложившуюся обстановку, вынужден был признать, что в ближайшее время не удастся реализовать полностью замысел операции и развернуть наступление на Берлин. Об этом он 16 февраля доложил Сталину, отметив, что главная группировка 1-го Украинского фронта способна лишь выйти на р. Нейсе, овладеть плацдармами на ее западном берегу и прочно закрепиться на этом рубеже. На левом крыле фронта Иван Степанович планировал, после усиления действовавших здесь армий, отбросить противника в Судетские горы. Одновременно предусматривалось восстановить и подтянуть к войскам железные дороги и станции снабжения, подвезти и накопить боеприпасы и горючее, отремонтировать материальную часть^{467}.

Сталин одобрил представленный план.

Войска 1-го Украинского фронта продолжили наступление. 20 февраля соединения 3-й гвардейской танковой армии совместно с 25-м танковым корпусом вышли к р. Нейсе от ее устья до г. Губен. К 24 февраля все побережье реки до г. Пенциг (протяженностью 110 км) было занято войсками правого крыла 1-го Украинского фронта, которые вышли на одну линию с войсками 1-го Белорусского фронта. В районе Лаубана противник, сосредоточив дополнительно танковую дивизию «Фюрербеглейт» и гренадерскую дивизию «Фюрер», пытался разгромить часть сил 3-й гвардейской танковой армии. Продвижение противника удалось приостановить лишь ко 2 марта. К этому времени соединения 3-й гвардейской танковой армии, потеряв 268 танков и 81 САУ, израсходовав почти все моторесурсы, практически утратили боеспособность^{468}. Наступление армий левого крыла 1-го Украинского фронта в связи с недостатком сил развития не получило.

На этом завершилась Нижне-Силезская наступательная операция. Войска 1-го Украинского фронта, прорвав оборону противника на 250-километровом фронте, продвинулись правым крылом более чем на 100 км, овладели Нижней Силезией и вступили в германскую провинцию Бранденбург. Они отвлекли на себя значительную часть резервов врага и тем самым содействовали войскам 1-го и 2-го Белорусских фронтов в разгроме восточно-померанской группировки, а 2-му и 3-му Украинским фронтам — в ликвидации угрозы прорыва противника к Дунаю. В ходе операции потери войск 1-го Украинского фронта составили: безвозвратные — около 23,6 тыс. и санитарные — 75,8 тыс. человек^{469}.

И.С. Конев, анализируя впоследствии причины того, что замысел Нижне-Силезской операции не был полностью воплощен в жизнь, выделил три момента. Во-первых, при планировании операции предполагалось, что наступление 1-го Украинского фронта будет проходить одновременно с продолжающимся наступлением войск 1-го Белорусского и 4-го Украинского фронтов. Однако 1-му Белорусскому фронту пришлось ликвидировать угрожавшую ему восточно-померанскую группировку противника. Поэтому по указанию Ставки ВГК он был вынужден отказаться от дальнейшего наступления на берлинском направлении и после выхода на Одер закрепиться на достигнутых рубежах, одновременно подготавливая удар в Померании. Кроме того, войска 4-го Украинского фронта, встретив упорное сопротивление противника, почти не имели продвижения. Во-вторых, сказалась недооценка возможностей противника по восстановлению боеспособности своих частей и соединений, разгромленных на Висле и Одере. В-третьих, наступление в задуманных первоначально масштабах сильно затруднялось значительной растяжкой коммуникаций войск 1-го Украинского фронта.

В полемике с Маршалом Советского Союза В.И. Чуйковым в 1965 году И.С. Конев отмечал:

«Мы сами отказались в феврале 1945 года от наступления на Берлин, без указания сверху. После успешной Висло-Одерской операции в 1-м Украинском мы думали быстро дойти до Берлина. Когда форсировали Одер, планировали развитие операции на Берлин. Ставка нас поддержала и сообщила, что 1-й Белорусский фронт планирует то же. Это нас еще более обязывало к наступательным действиям. Но жизнь внесла коррективы. Мы сразу же почувствовали сильное сопротивление врага. Перед нами оказались немецкие дивизии, переброшенные с запада, с флангов, из резерва. А фашистские войска, разгромленные в районе Висла — Одер, были вновь перереформированы. Возник новый фронт обороны с организованной системой огня, с соответствующими резервами. Попытки некоторых наших армий прорвать оборону противника не имели успеха. Левый фланг 1-го Украинского фронта вообще не сумел продвинуться. Пришлось раньше времени вводить в бой танковую армию Рыбалко. Получаю данные, что 1-й Белорусский фронт, выйдя на Одер, приостановил наступление в связи с действиями Померанской группировки противника. 2-й Украинский фронт задержался в Карпатах.

Наши войска физически устали, были значительные потери в людях, танках. Стрелковые дивизии состояли из 3–4 тысяч человек. Мы имели всего лишь 50–60 процентов боеготовых танков. Тыл растянут на 500 км. Подвоз ограничен. Боеприпасы остались на Сандомирском плацдарме. Бензина на наступление не было. Голодный паек во всем. А города перед нами укреплены, что крепости. Для взятия их нужно было много боеприпасов, особенно тяжелых снарядов. Но их не хватало. Я докладывал в Ставку (есть документ) и просил ограничить операцию выходом на рубеж Нейсе. Ставка дала “добро”. При всей нашей активности, и моей в том числе, нам нельзя было наступать. 1-й Белорусский фронт тоже отказался от наступления. Если бы мы наступали, неизвестно, что было бы.

Да, могло бы создаться очень тяжелое положение. И его наверняка использовали бы немцы в своих интересах. Например, пропустили бы союзников в Берлин…».

Выход войск центра и правого крыла 1-го Украинского фронта к р. Нейсе и отставание левого крыла в предгорьях Судетов создали обстановку, которую с успехом мог бы использовать противник. С севера войска фронта нависали над вражеской группировкой в районе Оппельн, Ратибор (Рацибуж), которая имела возможность нанести отсюда фланговый удар в северо-западном направлении с целью деблокирования Бреслау и восстановления в случае успеха своей прежней линии обороны по Одеру. Это, по свидетельству Конева, вызывало беспокойство у Сталина. Он, находясь на Крымской конференции, неоднократно звонил командующему 1-м Украинским фронтом и требовал обратить внимание на то, что противник собирается нанести удар на юге, на ратиборском направлении, с целью вернуть себе Силезский промышленный район. Конев, стремясь успокоить Сталина, выразил твердую уверенность, что врагу не удастся реализовать свой план. С целью отбросить его из района Ратибора намечалось провести частную операцию силами левого крыла фронта (34-й гвардейский стрелковый корпус 5-й гвардейской армии, 21-я, 59-я, 60-я и 4-я танковая армии). Они насчитывали 31 стрелковую дивизию (в среднем по 3–5 тыс. человек), 5640 орудий и минометов, 988 танков и САУ, более 1700 самолетов^{470}.

Сталин потребовал представить подробный план действий.

По оценке штаба 1-го Украинского фронта, группа армий «Центр» насчитывала 43 дивизии, имея в резерве еще 7 дивизий и 60 маршевых батальонов. Наиболее сильная группировка (до 25 дивизий) была сосредоточена на оппельнском выступе, где на каждую дивизию приходилось примерно по 8 км фронта. Кроме того, не исключалась возможность подхода сюда 6-й танковой армии СС[72]. Противник заблаговременно укрепил оппельнский выступ. На переднем крае имелись укрепления полевого типа и инженерные заграждения, а в тылу — прочные узлы сопротивления. Большинство населенных пунктов и отдельные дома были подготовлены к длительной обороне. Густая сеть построек позволяла практически перекрывать артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем все, или почти все, разделявшее их пространство. В промежутках между отдельными пунктами были вырыты траншеи, оборудованы запасные огневые позиции. По данным авиаразведки, глубина обороны составляла 20–25 км.

Замысел Маршала Советского Союза Конева заключался в том, чтобы встречными ударами двух группировок (Северной и Южной) из районов северо-западнее и южнее Оппельна окружить и уничтожить противника юго-западнее города и выйти на рубеж Штрелен (Стшелин), Патшкау, Опава. Северная (оп-пельнская) группировка, наносившая главный удар, включала 21-ю, 4-ю танковую армии, 34-й гвардейский стрелковый корпус 5-й гвардейской армии и 4-й гвардейский танковый корпус, а Южная (ратиборская) — 59-ю и 60-ю армии, 7-й гвардейский механизированный и 31-й танковый корпуса. Для их поддержки с воздуха были выделены соединения 2-й воздушной армии. Начало наступления — 15 марта.

Генерал армии Д.Д. Лелюшенко, командовавший в то время 4-й танковой армией, в своих мемуарах, оценивая замысел Конева, отмечал: «Задачи войскам в Верхне-Силезской операции отличались от предыдущих тем, что нашей танковой армии предстояло прорывать оборону противника совместно с пехотой с самого начала и только после прорыва ее на всю ее тактическую глубину оторваться от стрелковых частей и стремительно выйти в район Нойштадт, Зюльц и совместно с 59-й армией генерала И.Т. Коровникова завершить окружение вражеской группировки. Такой метод взаимодействия командующий фронтом применил, видимо, для того, чтобы как можно быстрее прорвать всю глубину обороны противника, которая, кстати сказать, была сравнительно небольшой, но сильной»^{471}.

15 марта после 40-минутной артиллерийской подготовки войска 21-й и 4-й танковой армий перешли в наступление. Но тут командующий 21-й армией генерал-полковник Д.Н. Гусев допустил просчет. После того, как передовые батальоны на ряде участков ворвались во вторую траншею противника, командарм решил с целью экономии боеприпасов сократить наполовину интенсивность артиллерийского огня. Вскоре выяснилось, что артиллерия подавила не все огневые точки, в особенности противотанковые. Причем разведка не сумела выявить закопанные танки, самоходки и противотанковые орудия, спрятанные в населенных пунктах. В результате противник нанес большие потери не только стрелковым соединениям 21-й армии, но и 4-й танковой армии. Не лучше обстояло дело и в полосе наступления Южной группировки. 7-й механизированный и 31-й танковый корпуса, действовавшие вместе с 59-й и 60-й армиями, продвинувшись на 10 км, потеряли: один — четверть, а другой — треть своих танков. Причины были те же, недостаточная разведка и обработка артиллерией противотанковой обороны противника.

В последующем И.С. Конев писал, что он пустил танковые войска одновременно с наступающей пехотой с целью быстрейшего окружения оппельнской группировки врага. «Не являлось ли это тоже своего рода просчетом? — отмечал Иван Степанович. — Убежден, что нет. Если бы мы в данном случае пустили вперед одну пехоту, темпы наступления оказались бы еще более медленными, а наши и без того уже сильно поредевшие стрелковые дивизии понесли бы гораздо большие потери. Не говоря даже о чисто моральной ответственности командующего за излишние людские жертвы, я не имел тогда права идти на риск и по чисто деловым соображениям — в предвидении такой крупной и ответственной операции, как Берлинская. Да и вообще мне представляется, что в сорок пятом году было недопустимо, в принципе, бросать в наступление пехоту без танков. Это явилось бы шагом назад. К этому времени мы уже привыкли, что современное наступление организуется при самом тесном взаимодействии всех родов войск, причем танкам отводилась на поле боя ведущая роль»^{472}.

Войска 21-й и 4-й танковой армий, преодолевая упорное сопротивление врага и отражая его неоднократные контратаки, к исходу первого дня прорвали две укрепленные позиции на 8-километровом участке и продвинулись на 9 км. В связи с улучшением погоды авиация 1-го Украинского фронта стала оказывать активную помощь наземным войскам, нанося бомбовые и штурмовые удары по опорным пунктам, штабам и узлам связи противника. В ночь на 16 марта были введены в бой вторые эшелоны полков и дивизий. На следующий день соединения 6-го гвардейского механизированного корпуса, прорвавшись в оперативную глубину вражеских войск, овладели населенным пунктом Штефансдорф. Части 10-го гвардейского танкового корпуса форсировали р. Нейсе у Ротхауса и развернули наступление на Нойштадт и Зюльц (Бяла), навстречу 7-му гвардейскому механизированному корпусу. В результате оппельнская группировка противника оказалась под угрозой окружения. Внешний фронт но решению командующего 4-й танковой армией должен был создать 6-й гвардейский механизированный корпус.

Противник, пытаясь избежать окружения, в ночь на 18 марта нанес по частям 6-го гвардейского механизированного корпуса контрудар в направлении городов Нейссе и Ротхаус. В нем приняли участие четыре танковые дивизии (16-я, 17-я, «Герман Геринг», 20-я танковая дивизия СС), 45-я пехотная дивизия и 184-я бригада штурмовых орудий. Для усиления корпуса командующий 4-й танковой армией направил в этот район 200-ю легкую артиллерийскую бригаду. В ходе двухдневных ожесточенных боев противнику так и не удалось деблокировать окруженную группировку.

Положение 4-й танковой армии существенно облегчилось после того, как 18 марта соединения 21-й армии в районе Нойштадта встретились с частями 59-й армии. Завершив окружение противника, они вместе с 4-й танковой армией повернули частью сил на запад и уже к ночи отделили оппельнскую группировку врага от его главных сил двадцатикилометровой полосой. В котле оказались 20-я пехотная дивизия СС, 168-я и 344-я пехотные дивизии, часть сил 18-й моторизованной дивизии СС и несколько отдельных полков и батальонов. В тот же день на имя командующих 1-м Украинским фронтом и 4-й танковой армией поступила телеграмма, подписанная наркомом обороны Сталиным:

«В боях за нашу Советскую Родину против немецких захватчиков 4-я танковая армия показала образцы мужества и стойкости, отваги и смелости, дисциплины и организованности.

За время боев на фронтах Отечественной войны с немецкими захватчиками 4-я танковая армия своими сокрушительными ударами, уничтожая живую силу и технику врага, нанесла большие потери фашистским войскам. За проявленную отвагу в боях за отечество, стойкость, мужество, смелость, дисциплину, организованность и умелое выполнение боевых задач преобразовать 4-ю танковую армию в 4-ю гвардейскую танковую армию и… преобразованной танковой армии вручить гвардейское знамя»^{473}.

Одновременно Ставка ВГК своей директивой № 11043 передала из 4-го Украинского фронта в состав 1-го Украинского фронта 5-й гвардейский механизированный корпус. Коневу было приказано использовать его для усиления правого фланга 60-й армии с целью быстрейшего выхода на р. Опава^{474}. Кроме того, он получил из 1-го Белорусского фронта 2-ю Польскую армию, которую требовалось 30 марта сосредоточить в районе Бреслау^{475}.

И.С. Конев, вдохновленный успехами войск 21-й и 4-й гвардейской танковой армий, принял меры по скорейшему разгрому окруженной группировки противника. Около пяти часов вечера 19 марта он, находясь на наблюдательном пункте командующего 21-й армией, подписал приказ, в котором говорилось:

«Комбатам, комполкам, комдивам 225, 285, 229 и 120-й дивизий 21-й армии. Окруженный противник пытается прорваться в направлении Штейнау. Враг деморализован, прорывается отдельными группами, без техники. Приказываю.

1. До ночи выходящие группы противника уничтожить, пленить. Всем сержантам и офицерам дерзко и смело атаковать врага. Не опозорить войска 21-й армии, 4-й гвардейской танковой и не выпустить врага из окружения.

2. Приказ довести до всех рядовых, сержантов, офицеров всех родов войск»^{476}.

Противник, пытаясь деблокировать оппельнскую группировку, вечером 19 марта нанес мощный контрудар с внешней стороны окружения силами свежей танковой дивизии «Герман Геринг». Однако части 10-го гвардейского танкового корпуса под командованием генерал-лейтенанта танковых войск Е.Е. Белова отразили этот контрудар. На следующий день враг нанес новый удар с внешней стороны кольца, в котором участвовали танковая дивизия «Герман Геринг», 10-й армейский корпус, 20-я танковая и 45-я пехотная дивизии. Но части 118-го стрелкового корпуса 21-й армии, 6-го механизированного корпуса 4-й гвардейской танковой армии и 4-го гвардейского танкового корпуса 5-й гвардейской армии не пропустили врага.

Тем временем части 10-го гвардейского танкового корпуса, 93-я отдельная танковая и 22-я самоходная артиллерийская бригады во взаимодействии с 7-м гвардейским механизированным корпусом и стрелковыми дивизиями 21-й и 59-й армий расчленили на части окруженную оппельнскую группировку и к утру 22 марта завершили ее разгром. По данным Конева, враг потерял только убитыми около 30 тыс. солдат и офицеров, а 15 тыс. было захвачено в плен^{477}.

В результате угроза левому крылу 1-го Украинского фронта была в основном устранена. Однако в районе Ратибор, Егерндорф, Троппау противник продолжал упорно обороняться, прикрывая западную часть Верхне-Силезского района. Для этого он располагал силами 78-й и 75-й пехотных, 100-й легкопехотной дивизий, имея в глубине обороны резерв в составе дивизии «Охрана фюрера» и остатков 16-й и 17-й танковых дивизий.

Задачу по разгрому ратиборской группировки врага И.С. Конев возложил на 60-ю армию генерал-полковника П.А. Курочкина, придав ей четыре танковых и механизированных корпуса, а также две артиллерийские дивизии прорыва. Противник, стремясь удержать занимаемый район, перебросил с другого направления 8-ю танковую дивизию и из резерва части 17-й танковой дивизии. В свою очередь, Конев с целью оказания помощи 60-й армии приказал 24 марта командующему 4-й гвардейской танковой армией силами двух корпусов овладеть к исходу следующего дня районом Егерндорф, Троппау, Штойбервитц.

Выполнению поставленной задачи способствовал успех соседа слева — 38-й армии 4-го Украинского фронта, которая, возобновив наступление, создала угрозу окружения противника в районе Рыбника и Ратибора. В 8 часов утра 24 марта соединения 4-й гвардейской танковой армии перешли в атаку. Ожесточенные бои продолжались несколько дней. Постепенно успех стал склоняться на сторону танкистов-гвардейцев. К концу марта они рассекли боевые порядки врага на две части. Его 97-я горнострелковая дивизия была отброшена на восток и там уничтожена войсками 60-й армии, которые 31 марта заняли Ратибор. 8-я танковая и 75-я пехотная дивизии были прижаты к Бискау, где к исходу 3 апреля были разгромлены совместными усилиями войск 4-й гвардейской танковой и 60-й армий. Противник не выдержал натиска и стал отходить в юго-западном направлении. После занятия Ратибора дальнейшее наступление войск левого крыла 1-го Украинского фронта приостановилось.

В результате Верхне-Силезской операции войска 1-го Украинского фронта овладели юго-западной частью Верхней Силезии, разгромив более пяти вражеских дивизий. В ходе операции было уничтожено около 40 тыс. солдат и офицеров противника, взято в плен 14 тыс. человек, уничтожено и подбито 280 танков и штурмовых орудий, 600 орудий^{478}. Войска 1-го Украинского фронта получили теперь передышку, которая была использована для подготовки к новой, Берлинской операции.

Глава 10.

НА БЕРЛИН!

27 марта 1945 г. агентство Рейтер информировало своих читателей: «Не встречая на своем пути никакого сопротивления, они (англо-американские войска. — Авт.) устремляются к сердцу Германии». На следующий день И.В. Сталин получил личное послание Верховного Главнокомандующего союзными войсками в Европе генерала Д. Эйзенхауэра. Он сообщал, что в его планы входит окружение и разгром немецких войск, оборонявших Рур, а также изоляция данного района от основной части Германии. «Я рассчитываю, — отмечал Эйзенхауэр, — что эта фаза (операции) завершится в конце апреля, а может быть и раньше, и моя следующая задача будет состоять в рассечении войск противника посредством соединения с Вашими армиями». Взятие Берлина Эйзенхауэр не планировал, но, как показали в последующем события, старался не мешать своим подчиненным. В письме начальнику штаба армии США генералу Д. Маршаллу он отмечал: «В любое время, когда мы сможем взять Берлин без больших потерь, мы, конечно, это сделаем. Но я полагаю, что неразумно, с военной точки зрения, в данных условиях делать Берлин главной целью… Если учесть тот факт, что война ведется в политических целях, и если Объединенный комитет начальников штабов решит, что взятие Берлина войсками западных союзников имеет значение большее, чем чисто военные соображения на этом театре, то я с готовностью внесу необходимые изменения в свои планы…».

Сталин, как известно никогда никому не доверял, в том числе и союзникам. Но портить отношения с ними пока не желал. Поэтому 1 апреля ответил Эйзенхауэру, что «план рассечения немецких сил путем соединения советских войск с Вашими войсками вполне совпадает с планом Советского Главнокомандования»^{479}. Сталин также был согласен в том, что местом соединения союзных и советских войск должен быть район Эрфурт, Лейпциг, Дрезден. В этом направлении и намечалось нанести главный удар войсками Красной Армии. По мнению Сталина, Берлин потерял свое прежнее стратегическое значение, а потому для овладения им намечалось выделить второстепенные силы. Он также одобрил предложение Эйзенхауэра создать второе дополнительное кольцо путем соединения войск союзников и Красной Армии «где-либо в районе Вена, Линц, Регенсбург». Переход в наступление советских войск планировался на вторую половину мая. Что касается дополнительного удара в район Вена, Линц, то Сталин отмечал, что он уже осуществляется советскими войсками. «Впрочем, этот план может подвергнуться изменениям в зависимости от изменения обстановки, — пишет Иосиф Виссарионович, — например, в случае поспешного отхода немецких войск сроки могут быть сокращены. Многое зависит также от погоды»^{480}.

Ответ Сталина сыграл свою роль: Эйзенхауэр отклонил настойчивую просьбу командующего 21-й группой армий фельдмаршала Б. Монтгомери о выделении ему десяти дивизий для наступления на Берлин, более того, изъял из его подчинения американскую 9-ю армию и передал ее командующему 12-й группой армий генералу О. Брэдли. Тот разделял точку зрения Эйзенхауэра, считая, что взятие Берлина будет стоить около 100 тыс. солдатских жизней, а это «слишком большая цена престижного объекта, особенно учитывая, что мы его должны будем передать другим». Комитет начальников штабов, а затем и президент Ф. Рузвельт решение Эйзенхауэра поддержали.

Иначе думал премьер-министр Великобритании У. Черчилль, который 1 апреля телеграфировал президенту США Ф. Рузвельту:

«5… Ничто не окажет такого психологического воздействия и не вызовет такого отчаяния среди всех германских сил сопротивления, как нападение на Берлин. Для германского народа это будет самым убедительным признаком поражения. С другой стороны, если предоставить лежащему в руинах Берлину выдержать осаду русских, то следует учесть, что до тех пор, пока там будет развеваться германский флаг, Берлин будет вдохновлять сопротивление всех находящихся под ружьем немцев.

6. Кроме того, существует еще одна сторона дела, которую вам и мне следовало бы рассмотреть. Русские армии, несомненно, захватят всю Австрию и войдут в Вену. Если они захватят Берлин, то не создастся ли у них слишком преувеличенное представление о том, будто они внесли подавляющий вклад в нашу общую победу, и не может ли это привести их к такому умонастроению, которое вызовет серьезные и весьма значительные трудности в будущем? Поэтому я считаю, что с политической точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток и что в том случае, если Берлин окажется в пределах нашей досягаемости, мы, несомненно, должны его взять. Это кажется разумным и с военной точки зрения»^{481}.

Но эта телеграмма Черчилля стала, по существу, последней попыткой добиться пересмотра решения Эйзенхауэра о наступлении союзных войск в направлении Лейпцига и Дрездена.

Сталин, сообщая Эйзенхауэру, что переход в наступление советских войск планируется на вторую половину мая, несомненно, лукавил. Сталин, направляя 1 апреля телеграмму Верховному Главнокомандующему союзными войсками в Европе, провел в Кремле совещание. В нем участвовали члены ГКО, начальник Генерального штаба генерал армии А.И. Антонов, начальник Главного оперативного управления Генштаба генерал-полковник С.М. Штеменко, командующие 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами Маршалы Советского Союза Г.К. Жуков и И.С. Конев.

На совещании Конев и Жуков доложили Сталину, что их войска готовы к наступлению на Берлин. Верховный Главнокомандующий поручил им здесь же в Москве, в Генштабе, подготовить свои планы и через сутки-двое доложить о них Ставке ВГК, чтобы вернуться на свои фронты с уже утвержденными планами на руках. Сталин предупредил, что Берлин надо взять в кратчайший срок, а потому время на подготовку операции весьма ограниченно.

Утром 2 апреля Жуков и Конев прибыли в Ставку ВГК с готовыми для доклада планами. Начальник Генерального штаба доложил общий план Берлинской операции. После этого были рассмотрены планы командующих 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами, которые были приняты Сталиным без существенных замечаний.

По решению Сталина к проведению Берлинской операции привлекались, кроме войск 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, также 2-й Белорусский фронт, часть сил Балтийского флота, 18-я воздушная армия, три корпуса войск ПВО страны и Днепровская военная флотилия. Они насчитывали 2, 5 млн. человек, 41, 6 тыс. орудий и минометов, 6250 танков и САУ, 7500 боевых самолетов^{482}.

Им противостояла достаточно мощная группировка войск вермахта: 3-я танковая и 9-я армии группы армий «Висла», 4-я танковая и 17-я армии группы армий «Центр», 6-й воздушный флот и воздушный флот «Рейх». Эта группировка насчитывала около 1 млн. человек, 10,4 тыс. орудий и минометов, 1,5 тыс. танков и штурмовых орудий, 3,3 тыс. боевых самолетов^{483}. Кроме того, в резерве Главного командования Сухопутных войск находилось 8 дивизий, а в самом Берлине было сформировано около 200 батальонов фольксштурма. Противник уступал войскам трех фронтов по живой силе в 2,5 раза, по орудиям и минометам — в 4, по танкам и САУ — в 4,2, по боевым самолетам — в 2,3 раза.

На подступах к столице Германии была создана мощная система оборонительных сооружений общей глубиной до 90 км, включая оборонительные обводы вокруг Берлина. Для их возведения были привлечены войска, местное население, военнопленные и иностранные рабочие. Три оборонительные полосы вдоль Одера и обводы Берлина были плотно насыщены огневыми средствами, минными заграждениями, бетонированными сооружениями для огневых средств, противотанковыми и противопехотными препятствиями, мощными опорными пунктами, приспособленными к круговой обороне. Местность между Одером и Берлином была выгодна для обороны. Зееловские высоты, реки Одер, Нейсе, Даме, Шпрее, густая сеть каналов, железных и шоссейных дорог, большое количество городов с каменными зданиями — все это крайне усложняло действия наступавших войск. Используя шлюзы на Одере и каналах, противник готовил к затоплению значительные районы. Берлинский оборонительный район имел три обвода, а сам город делился на девять оборонительных секторов. Здания в центре подготавливались к упорной обороне, на улицах сооружались баррикады.

По замыслу Ставки ВГК предусматривалось мощными ударами войск 1-го и 2-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов прорвать оборону по Одеру и Нейсе и, развивая наступление в глубину, окружить основную группировку противника, расчленить ее и уничтожить по частям, а в дальнейшем выйти на Эльбу. Начальник штаба Центральной группы войск генерал-полковник Г.К. Маландин, выступая в феврале 1946 г. на научной конференции, отмечал, что учитывая продвижение союзников к Берлину и к Эльбе, а также наличие крупных сил вермахта (137 дивизий из 179, в том числе 24 танковых и 8 моторизованных), необходимо было «для завершения войны взять Берлин и взять его раньше, чем это успеют сделать союзники, чтобы создать для нашей Родины наиболее выгодную политическую послевоенную ситуацию»^{484}.

Наступление было решено начать 16 апреля силами 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, так как 2-й Белорусский фронт занимался ликвидацией группировок противника в районе Данцига и Гдыни.

2 апреля Сталин и генерал армии Антонов подписали директиву № 11059 для 1-го Белорусского фронта, которая требовала «подготовить и провести наступательную операцию с целью овладеть столицей Германии городом Берлин и не позднее двенадцатого — пятнадцатого дня операции выйти нар. Эльба»^{485}. Командующему 1-м Украинским фронтом директивой Ставки № 11060 от 3 апреля ставилась задача: «Подготовить и провести наступательную операцию с целью разгромить группировку противника в районе Котбус и южнее Берлина. Не позднее 10–12 дня операции овладеть рубежом Беелитц, Виттенберг и далее пор. Эльба до Дрездена. В дальнейшем, после овладения Берлином, иметь в виду наступать на Лейпциг». Главный удар фронт должен был нанести силами пяти общевойсковых и двух танковых армий из района Трибеля в общем направлении на Шпремберг, Бельциг. На участок прорыва требовалось привлечь 6 артиллерийских дивизий прорыва, создав плотность не менее 250 орудий (калибра 76-мм и выше) на 1 км фронта. Для обеспечения главной группировки с юга предусматривалось силами 2-й Польской армии и частью сил 52-й армии нанести вспомогательный удар из района Кольфурта в общем направлении Бауцен, Дрезден. Танковые армии и общевойсковые армии второго эшелона предписывалось ввести в сражение после прорыва обороны для развития успеха на направлении главного удара. На левом крыле следовало перейти к жесткой обороне, обратив особое внимание на бреславльское направление^{486}. Поддержка войск с воздуха возлагалась на 2-ю воздушную армию.

В директиве № 11060 между 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами с 15 апреля устанавливалась следующая разграничительная линия: до Унруштадта — прежняя и далее озеро Энсдорфер-Зе, Грос-Гастрозе, Люббен (все пункты, кроме Люббена, для 1-го Белорусского фронта включительно). Конечный пункт (Люббен) находился примерно в 60 км юго-восточнее Берлина. Такое определение разграничительной линии противоречило всем канонам военного искусства. Но было сделано по инициативе Конева. Он, выступая на совещании в Кремле, заявил, что его войска также хотят участвовать в штурме Берлина, а разграничительная линия между 1-м Украинским и 1-м Белорусским фронтами не позволяет сделать этого. Сталин, подойдя к карте, зачеркнул часть разграничительной линии, проходящей юго-западнее Берлина: пусть город штурмует тот, кто первым в него ворвется. У Жукова возникло опасение, что это потребует дополнительной увязки взаимодействия, иначе войска фронтов перемешаются, и нарушится управление, как это уже было под Харьковом в 1943 году. Однако Конев воспринял жест Сталина по-своему:

«Ведя эту линию карандашом, Сталин вдруг оборвал ее на городе Люббен, находившемся примерно в шестидесяти километрах к юго-востоку от Берлина. Оборвал и дальше не повел. Он ничего не сказал при этом, но я думаю, и маршал Жуков тоже увидел в этом определенный смысл. Разграничительная линия была оборвана примерно там, куда мы должны были выйти к третьему дню операции. Далее (очевидно, смотря по обстановке) молчаливо предполагалась возможность проявления инициативы со стороны командования фронтов. Для меня, во всяком случае, остановка разграничительной линии на Люббене означала, что стремительность прорыва, быстрота и маневренность действий на правом крыле фронта могут впоследствии создать обстановку, при которой окажется выгодным наш удар с юга на Берлин. Был ли в этом обрыве разграничительной линии на Люббене негласный призыв к соревнованию фронтов? Допускаю такую возможность. Во всяком случае, не исключаю ее»^{487}.

Несомненно, что Конев не собирался уступать будущие лавры победителя Жукову. Для этого Иван Степанович располагал значительными средствами: 2 тыс. танков, 7, 5 тыс. орудий и 6 тыс. минометов^{488}. У его противника (4-я танковая и 17-я армии группы армий «Центр») имелось около 540 танков и самоходных орудий, до 1, 2 тыс. минометов, 2, 5 тыс. орудий^{489}. Он уступал 1-му Украинскому фронту по танкам в 3,7 раза, по орудиям — в 3 и по минометам — в 5 раз.

На основе тщательного изучения обстановки и уяснения задачи Маршал Советского Союза Конев 8 апреля решил, не ожидая прибытия 28-й и 31-й армий, сосредоточить основные силы на главном направлении, прикрыв весь остальной фронт жесткой обороной незначительных сил. Прорвав оборону противника на участке шириной 35–40 км и развивая успех подвижными войсками, на пятый день операции выйти в тыл его коттбусско-берлинской группировки, изолировать ее от Берлина и, частью сил ворвавшись в город, соединиться с войсками 1-го Белорусского фронта. Для выполнения этого замысла намечалось привлечь пять общевойсковых, две танковые и одну воздушную армии, три танковых, один механизированный и один кавалерийский корпус, основную массу артиллерии.

Главный удар Конев планировал нанести из района Трибеля на участке (иск.) Форст-Мускау (ширина 24 км) в общем направлении на Шпремберг, Бельциг силами трех общевойсковых (3-я гвардейская, 13-я и 5-я гвардейская), двух танковых (3-я и 4-я гвардейские) армий и двух танковых корпусов (25-й и 4-й).

На участке прорыва, по данным разведки, оборонялись 342-я пехотная и 545-я народно-гренадерская дивизии, поддерживаемые 542-м и 1413-м крепостными пулеметными, 233-м саперным, 440-м запасным, 442-м отдельным танковым батальонами, 41-м батальоном фольксштурма и 79-м зенитным дивизионом. Всего здесь противник имел 13, 5 тыс. человек, 155 орудий, до 30 танков^{490}. В резерве находились несколько строительных и саперных батальонов, дивизия особого назначения «Маттершток» и запасная бригада «Великая Германия» общей численностью до 7, 5 тыс. человек. Кроме того, предполагалось, что противник перебросит 2–3 дивизии с других участков фронта. В ходе наступления выяснилось, что информация об усилении соединений и о наличии резервов оказалась ложной.

Вспомогательный удар из района западнее Кольфурта на участке Ротенбург (иск.), Пенцих (ширина 12 км) в направлении Бауцен, Дрезден предусматривалось нанести смежными флангами 2-й польской и 52-й армий, с развитием их успеха 1-м польским танковым, 7-м гвардейским механизированным и 1-м гвардейским кавалерийским корпусами. Остальной фронт шириной до 350 км намечалось оборонять силами 6-й армии. В свой резерв Конев выделил подходящие 28-ю и 31-ю армии.

Общевойсковым армиям задача была поставлена на первые три дня наступления (на глубину до 50 км). По решению Конева подвижные войска предусматривалось ввести в сражение в первый день операции. Ввод 3-й гвардейской танковой армии планировался на стыке 3-й гвардейской и 13-й армий, а 4-й гвардейской танковой армии — в полосе 5-й гвардейской армии. Обеим танковым армиям предстояло прорвать оборону противника на участке шириной 8 км. Глубина ближайшей задачи 3-й гвардейской танковой армии составляла 58 км, 4-й гвардейской танковой армии — 66 км, дальнейшей задачи — соответственно 70 и 76 км, а продолжительность каждой задачи по двое суток. Темпы наступления для 3-й гвардейской танковой армии были определены при выполнении ближайшей задачи 29 и дальнейшей — 35 км в сутки, а 4-й гвардейской танковой армии соответственно — 33 и 38 км в сутки^{491}.

Танковые армии, по замыслу Конева, должны были не дать противнику возможности занять подготовленный рубеж по р. Шпрее, а затем ворваться в Берлин с юга, где соединиться с войсками 1-го Белорусского фронта, замкнув кольцо окружения коттбусс-берлинской группировки врага. Передовым отрядам танковых корпусов приказывалось форсировать Нейсе вместе с пехотой и обеспечить ввод главных сил танковых армий с рубежа основных артиллерийских позиций противника, то есть сразу же после прорыва первой полосы обороны. К исходу первого дня наступления передовые отряды должны были захватить плацдарм на западном берегу Шпрее и обеспечить переправу главных сил армии, которым к исходу второго дня предстояло выйти в район, намеченный ранее как задача третьего дня операции. Подобное решение было вызвано стремлением прорвать вражескую оборону на всю глубину с максимально высокими темпами с тем, чтобы не допустить планомерного отхода противника на западный берег Шпрее.

И.С. Конев, оценивая перспективы предстоящей операции, считал, что после успешного и стремительного прорыва 1-й Украинский фронт будет иметь более благоприятные условия для широкого маневрирования, чем 1-й Белорусский фронт, наступавший прямо на Берлин. Поэтому при планировании операции Иван Степанович счел необходимым с самого начала заложить в план идею возможности такого маневра. В директиве войскам фронта он отмечал: «Иметь в виду частью сил правого крыла фронта содействовать войскам Первого Белорусского фронта в овладении городом Берлин». Эта задача была конкретизирована пунктом четыре директивы, в котором от 3-й гвардейской танковой армии требовалось: «На 5-й день операции овладеть районом Треббин, Цаухвитц, Тройенбрицен, Луккенвальде. Сильным передовым отрядом на шестой день операции захватить Бранденбург. Иметь в виду усиленным танковым корпусом со стрелковой дивизией 3-й гвардейской армии атаковать Берлин с юга»^{492}.