Великая Орда: друзья, враги и наследники Еникеев Гали

Стоит отметить, что название «Тумэн-тархан» позднее, в XVII–XVIII веках, романовские сочинители истории превратили в «Тмутаракань». Притом, наряду с переписыванием истории, в XVIII веке проводилась «очистка» многих и многих территорий, например, от Азова до Астрахани, «от татарских аулов и юртов». Высокопоставленный романовский чиновник Татищев В. Н., например, объяснял в 1735 году необходимость выселения татар из данных территорий тем, что правительству Романовых «трудно контролировать живущих среди казаков татар» (18), (41, с. 302–303).

А предков татар, издревле, еще с VIII–IX веков, обитавших на территориях, которые при Романовых были «очищены от татар», официальные историки-западники объявили «предками самых разных народов, но не татар». Предков татар, например, проживавших возле Кавказа и Черного моря (в данном случае от Азова до Тамани), объявили, например, «черкесами – предками то ли кабардинцев, то ли адыгэ». Но официальные прозападные историки, видимо, так и не определились, как складно да правдоподобней все объяснить – чтобы получилось в их сочинениях так, что в тех краях «татар как до монголо-татарского нашествия, так и после, не было». Впрочем, как уже выяснилось, и по всему протяжению Великого шелкового пути и его ответвлений прозападным и прокитайским историкам так и не удалось полностью «стереть» татарский след (42).

Как мы уже видели, черкасские татары, которые проживали вдоль Кавказа, от Каспия до Черного моря и в «Большой татарской степи», – вплоть до среднего Приднепровья включительно – «говорили на одном языке с остальными татарами» (83). И мы знаем уже, что никакой особой разницы между черкасскими татарами и «другими» татарами не было – кроме той, что проживали они в разных местностях. Также выше мы видели, в чем была разница, притом существенная, между черкесами и татарами. Венецианец Барбаро, родственный по духу татарам и имевший среди них много искренних друзей, нам это очень хорошо пояснил – см. выше, или (10).

Вернемся в Мещеру XV–XVI веков и на прилегающие к ней территории. Скрывая существование двух татарских княжеств под названием «Тумен» (в Мещере и на Тамани), историки-западники пытались, видимо, представить дело так, что название «Тюменское царство» относилось исключительно к «Сибирскому ханству», находившемуся где-то в Сибири, «далеко у Лукоморья». При этом историки-западники «выделили» Сибирской Тумени часть территории, подконтрольной Орде Шейбанидов – часть Урала и Юго-западную Сибирь – назвав ее «Сибирским ханством». Но итальянец Гваньини и австриец Герберштейн, как видно из их объяснений и карт того времени, указывали местонахождение известного им «Тюменского царства» именно западнее Уральского хребта и южнее Перми (Пермского края). И, скорее всего, мы можем заключить, учитывая также изложенное чуть выше, что и австрийский посол, и папский аналитик имели в виду под названием «Тюменское царство» именно Мещерский Юрт – совместное государство «Касимовских» ханов и Туменских мурз (князей). Тем более что составную часть Мещерского Юрта, причем обширные земли, включавшие территории нескольких современных областей, называли также Темниковским княжеством (Темниковским краем), так как эти земли находились в ведении темниковских (то есть, туменских) мурз (князей).

Несомненно, существовали и в тот период как город Тюмень в Сибири, так и область вокруг нее, также бывшая ранее «военно-административным округом» Улуса Джучи, ответственным за формирование и снабжение «тумени» – конного войскового соединения в 10 000 сабель. Область эта была подвластна в рассматриваемое время (XV–XVI века) потомкам Чынгыз-хана Шейбанидам (о них ниже). Вполне, в принципе, допустимо, что и эту область иностранцы могли называть «Тюменским царством» наряду с Тюменским царством (Страной Тумен) – Мещерским Юртом – но вряд ли так обширны были географические познания западноевропейцев в указанный период. К тому же определенные территории Сибири (в современном понимании) являлись объектом спора между ногайцами («ногайскими» татарами) и теми из татар-шейбанидов, которые правили в Средней Азии, изгнав оттуда детей Хромого Тимура (знаменитого завоевателя Аксак Тимура). Как мы видели, как «ногайских» татар, так и татар-шейбанидов западноевропейцы прекрасно знали – чему подтверждения будут и ниже – ногайских татар они в основном так и называли «ногайцами» и «ногайскими татарами». А среднеазиатских татар-шейбанидов и их ближайших соплеменников западноевропейцы называли по-разному – и «сибирскими», и «чагатайскими» татарами. Притом, как увидим ниже, могли быть разные варианты названия у разных авторов – как в названиях «тех или иных» татар, в зависимости от мест их проживания, так и в названиях татарских государств-орд.

Здесь мы пока рассматриваем именно Мещеро-Поволжское «Тюменское царство», с центром в г. Наровчате. Позднее руководство этим юртом было сосредоточено в городах Касимове (резиденция Мещерских и Астраханских ханов) и Темникове (по-татарски Тмн каласы, то есть «город Тумен»). В Темникове было место основного расположения туменских биев (мурз), и на обширных территориях вокруг нее была расселена основная часть отменного народа-войска. Какие еще территории были подконтрольны этому государству, пока точно не установлено, но можно обоснованно полагать, что на юге они соприкасались с территориями, подконтрольными «Крымскому ханству» (подлинное название – Перекопская Орда или Крымский Тумен – см. выше), и включали Астрахань. Вспомним, что татарские ханы, возглавлявшие Мещерский Юрт, помимо титула «цари (ханы) Казанские», носили также и титул «Мещерские и Астраханские ханы». И один из эпизодов межордынских столкновений в споре за владение этим торговым городом было представлено в романовской историографии как «покорение Астрахани русскими в 1556 году».

На востоке мещерские («касимовские») ханы и туменские мурзы (князья) вполне обоснованно считали подвластными себе некоторые земли вплоть до Урала, включая Казань и прилегающие к ней территории. Дело в том, что заволжскоордынцы[35] (татары-ордынцы Мещерского Юрта) являлись единомышленниками и продолжателями дела хана Великой Орды Улу Мухаммада, убитого заговорщиками во главе с Махмутеком, который осел в Казани, как и позже – его последователи (42). Поэтому и русские летописцы часто называли «касимовских ханов» «царями и царевичами Казанскими» (59, с. 357), (41, с. 413). Казань поэтому была уже к концу XV – началу XVI века подчинена Московской Орде – как и свидетельствует поляк Меховский в докладе своему королю (1517 год): «Казанцы, или «Козанская орда» – «данники князя Московии и зависят от воли его и в мирной жизни, и на войне, и в деле избраня себе вождей. Поэтому к ним можно будет отнести то, что будет сказано о государе москов (московитов. – Г.Е.)» (73). (Выделено мной. – Г.Е.).

Необходимо здесь, полагаю, упомянуть следующие факты – весьма малоизвестные, но имеющие большое значение по рассматриваемой теме: в (41) и (42) приводились серьезные сведения о том, что Мещерский Юрт являлся со времен Золотой Орды значительным культурным, политическим и экономическим центром этой Северной державы татар – так Золотую Орду называли, например, арабы (106). Еще при хане Узбеке в Наровчате был монетный двор, здесь чеканились золотоордынские деньги – непременный атрибут, обязательный признак любого независимого государства. То есть, наличие собственной финансовой системы, суть которой, во-первых, в праве государства выпускать собственные деньги и, во-вторых, в обязанности государства перед своими подданными поддерживать их платежеспособность – это непременный существенный признак любого суверенного государства, поскольку без нее не может быть и полноценного государства как такового.

Считается, что последним золотоордынским ханом, чеканившим монеты, был Улу Мухаммад, правивший в 1419–1445 гг., и сумевший восстановить единство Улуса Джучи (Золотой Орды) (42). После гибели хана Улу Мухаммада, как известно, Золотая Орда раскололась, утратив свое единство, и после этого самая значительная часть татар-ордынцев была сосредоточена в Московии и Мещерском Юрте (см. выше).

Притом, заметим, никогда «ни Казанское, ни Астраханское ханство не чеканили монет. В монетном же деле Руси господствовала позаимствованная еще у татар проволочная серебряная монета» (8, с. 190).

При этом вспомним, что в Московии, начиная с первых денег Московского княжества, чеканились и имели хождение деньги (монеты) с надписями на двух языках – на русском и татарском – как признают нумизматы, включая и период Ивана Грозного (80, с.142–145), (118). Эти деньги имели хождение и на территории Мещерского Юрта, и Казанского ханства – причем, и в определенные периоды независимости последнего от Мещерского Юрта и Московии.

То есть с момента раскола Золотой Орды, и до официального присоединения к Московии Казанского ханства, на ее территории пользовалось московской монетой, и на протяжении всего этого времени «Казанское ханство было в зависимости от финансовой системы» Московии и Мещерского Юрта (8, с. 159).

В связи с этим приведем кое-что интересное. Имеются малоизвестные факты, позволяющие сделать вывод о том, что помимо финансовой (денежной) системы Московии (по мнению историков-западников, «исключительно русского государства»), со времен Золотой Орды и вплоть до XVIII в. существовала еще одна финансовая система. Эта система имела собственные монеты – а возможно, в нее входили также и монеты, приписываемые ныне Московскому, «исключительно русскому» государству. Финансовая система эта, насколько известно ныне, охватывала территории не только Московии, но и Предуралья, а также Верхнего, Среднего и Нижнего Поволжья (включая, таким образом, и территории Астраханского ханства).

Но по порядку. Рассмотрим одну «историческую загадку». Как мы уже знаем, то, что не поддается объяснению в рамках прозападнической и прокитайской историографии, вернее, ее Черной легенды о наших, россиян, предках, профессиональные историки спешат объявить «загадкой», и особо не торопятся никак отгадывать оную – а зачем? «Загадка» – да и все. Поскольку прояснение сей загадки – если даже это не представляет великой сложности – может опровергнуть устоявшиеся догмы «академической истории», кое-кому столь привычные и уже переписанные в тысячах «научных трудов».

Рассматриваемая здесь загадка, которую избегали решать профессиональные историки как романовской, так и партократической эпохи, состоит в «непонятном происхождении» неких денег (монет), которые имели хождение в указанных чуть выше регионах – на территориях Руси и Золотой Орды в XV–XVIII вв., а возможно, и ранее этого периода. К тому же территории, указанные выше – это пока еще известный ареал оборота «загадочных» монет, вполне вероятно, что они имели хождение и на других территориях Центральной Евразии[36]. Монеты эти, на многих из которых имеются «нечитаемые татарские надписи» (45), являются «еще не оцененным нумизматическим памятником XVI–XVIII столетий» (8, с. 223). Притом название, которое им дали историки и нумизматы – «мордовки» – «обманывает – мордовки практически не встречаются на мордовских территориях, но сопровождают места компактного проживания поздних тюрок. Другое заблуждение связано с тем, что мордовки якобы являются украшениями. Советские нумизматы еще в середине XX века доказали, что это не так» (8, с. 223). (Выделено мной. – Г.Е.).

Далее: монеты эти имели хождение преимущественно у тюркского (татарского) населения Поволжья, Предуралья и Нижней Волги, «в том числе у нижегородских татар (а вовсе не у мордвы) до XVIII века» (8). Представляют собой эти деньги «мелкие серебряные монеты в форме русских копеек (а у русских, не забудем, была «позаимствованная еще у татар проволочная серебряная монета» – там же, с. 190), с изображениями, чаще всего подражающими сюжетам на русских монетах. Однако встречаются и оригинальные сюжеты, и даже арабские надписи, еще не систематизированные и не опубликованные. Вероятно, судя по штемпелям, мордовки изготавливались в крупных ремесленных центрах, настоящих монетных дворах, очень большими партиями. Места дислокации монетных дворов еще не установлены, но это наверняка юго-восток нижегородской области[37]…Наиболее ранние образцы этой монеты можно датировать XV веком и доживают они до XVIII века» (8, с. 223–224). (Выделено мной. – Г.Е.).

Также отметим, что эти монеты обнаружены в достаточно большом количестве в кладах на Нижней Волге, на Оке в Нижегородской области и в Предуралье, а также в отдельных экземплярах – в кладах на Верхней Волге и на русском Северо-Западе (104). Относительно того, что рассматриваемые монеты «подражали русской копейке» (8): при более внимательном рассмотрении напрашивается вывод, что эти монеты все же больше похожи, например, на монеты хана Золотой Орды Шадибека (правил в 1400–1408 гг.), хана Улу Мухаммада (правил в 1419–1445 гг.), и Московского царя Ивана IV .

Представляется, что также нельзя согласиться с мнением Е. В. Арсюхина о том, что «смысл изготовления таких монет был в том, что русская копейка, состоявшая из чистого серебра, была слишком дорога, а бедный местный рынок нуждался в более дешевой, разменной монете. Правительство сквозь пальцы смотрело на существование этого параллельного денежного обращения, может быть, потому, что мордовки не проникали на большой рынок, оставаясь местным средством платежа» (8, с. 224).

Дело в том, во-первых, что монеты эти – в подавляющем большинстве – весьма почтенного возраста (скорей всего, многие изготовлены даже ранее XV века), так как по мере хождения многие из них износились до «нечитаемости» надписей на них и ввиду этого «использовались как украшения» (там же).

Во-вторых, вряд ли какое государство (или его правительство) потерпело бы несанкционированное изготовление (эмиссию) денег на своей территории, так как во все времена и во всех государствах это расценивалось как тягчайшее преступление – фальшивомонетничество – и соответственно жестоко каралось, впрочем, как и ныне. В-третьих, любые деньги, однажды попав в финансовый оборот той или иной страны, вряд ли будут «разбираться» – проникать им на «большой» рынок, или же предпочитать оставаться на «местном». Поскольку, как видно из приведенного выше, эти монеты имели хождение на довольно обширной территории. Ну и стоит заметить, что необходимость разменной монеты – или денег с меньшим номиналом – вовсе необязательно должна означать «бедность рынка». Это просто говорит о весьма низких ценах на рынке – а низкие цены, в первую очередь, возможны именно при богатстве рынка, при изобилии товаров, при высокоразвитом производстве оных.

Скорей всего, учитывая малый вес, компактность, да и весьма почтенный возраст многих из рассматриваемых монет, и сходство их с монетами серьезных правителей – хана Шадибека, хана Улу Мухаммада и московского царя Ивана IV, можно предположить, что «загадочные монеты» имели номинал намного выше, чем стоимость металла, из которого они сделаны. То есть, служили в качестве денежных знаков. Таким образом, монеты-«мордовки» (либо большинство из них) были, видимо, сродни по своему назначению бумажным деньгам державы Монгол, которые еще в XIV–XV веках, до утери единства державы, имели хождение по всей ее территории – достаточно серьезные сведения об этом приводились мной в (42). Номинал бумажных денег державы Монгол исчислялся в «тенге» или, по-другому, тк («тэнке») – одно из значений сего слова на татарском языке ныне «рубль» (там же). Кстати, и эти «мордовки» по-татарски так и называются доныне – «тэнке».

Как видим, все больше и больше выявляется сведений, которые подтверждают мнение, высказанное уже не одним независимым исследователем истории Отечества – о том, что Ордынская династия сохраняла свою власть на многих территориях Московии и Татарии вплоть до установления романо-германского ига (Н. С. Трубецкой), до окончательного утверждения власти Романовых, до XVII–XVIII вв. (81). И политическая организация Великой Орды, правящий слой в которой был представлен как русскими князьями и царями, так и татарскими биями (мурзами) и ханами, как видим из всего приведенного выше, и далее увидим – вовсе не была «окончательно уничтожена Иваном Грозным в 1552 г.» – как утверждают официальные историки-западники. И многое, ранее малоизвестное, а зачастую и вовсе бывшее нам неизвестным, говорит о том, что Великая Орда оставалась вполне дееспособной и могущественной и сохраняла контроль над многими своими территориями вплоть до XVIII века (42).

Стоит упомянуть здесь также то, что великие князья Московские оставались «данниками» Великой Орды еще и в «эпоху Ивана Грозного» – вплоть до XVII века включительно – и факт сей также, в силу своей «необъяснимости», удивлял многих историков (115), (42). Ниже еще вернемся к этой теме – кто чьим «данником» был в Московии и Татарии, – а пока рассмотрим, какие были еще «осколки Золотой Орды» на территории бывшей огромной страны наших предков, Улуса Джучи, и что они собой представляли.

Притом необходимо знать, что в «татарском мире» не было таких понятий как «граница» в современном ее понимании. «Подвластность» определенной территории той или иной Орде заключалась лишь в назначении правителей над проживавшим на них населением, что зачастую согласовывалось между многими ордынцами (Крымскими, Ногайскими, Московскими, Мещерскими и т. д.), и главное – также и с самим этим населением. Причем отсутствие общего согласия в том, кто именно, чей представитель будет править над тем или иным населенным пунктом (городом) или группой населения, часто порождало конфликты между ордынцами. Правление над определенной группой населения, проживавшего на соответствующей территории, предполагало ответственность ордынцев – ханов, биев, мурз, князей – за обеспечение ими данному населению возможности и условий нормально жить и развиваться, организацию его защиты от нашествий, набегов всяческих «гастролеров»-разбойников, от произвола местной знати. Правители-ордынцы брали на себя ответственность также за ведение борьбы с групповым разбоем и за разрешение споров по справедливости (функции суда). За это ордынцы получали вознаграждение от населения – «дань», или «ясак» (общепринятая транскрипция). Но вернее будет писать это слово («ясак») «язуг», что на старотатарском означало «плата на поддержание Язу», то есть, Закона.

«Деление» территории Великой Татарии на «ханства», «княжества» с четко установленными постоянными границами – это результат «творчества» официальных историков, – мол, «граница между Казанским ханством и Ногайской Ордой и т. п. проходила там-то и там то». Так и «поделили» историки территорию Великой Татарии на «ханства» и «княжества» в соответствии с политическими потребностями того или иного периода, сообразуясь с современными им административными границами губерний, позже – областей, автономных и союзных республик.

Например, для того, чтобы обосновать тезис о том, что «татары издревле жили только на территории Татарской АССР», было использовано название «ногайские татары», уже знакомое нам – из этого названия оставили только прилагательное – «ногайские», а имя «татары» – «сократили». И объявили «ногайцев» «совсем другим народом», «не татарами».

Поясним, что «ногайские татары» – это татары, проживавшие в определенный период на территориях, которые во время продолжительной усобицы в Золотой Орде (конец XIII века) были подконтрольны мурзе Ногаю, противнику хана Токты и, соответственно, в большинстве своем «ногайцами» называли как сторонников Ногая, так и его подданных– татар. Так название «ногаи», «ногайцы» («ногайские татары») закрепилось за частью татар, проживавшей преимущественно на территориях от Азова до Волги, включая Донские степи. Также жили татары-ногайцы и на нижней Волге, Яике, в Приуралье. И позднее имя «ногаи» («ногайские татары») дало название одному из «осколков» Золотой Орды – «Ногайской Орде». Понятно, что «ногаями» в основном называли ногайских татар «другие татары», а вслед за татарами частенько и русские. Со временем историки-западники термин «ногайцы» объявили «названием другого, отличного от татар народа». Мол, «ногаи» (нугаи) не были татарами».

И, дескать, «нугаи» эти, как утверждают официальные историки, якобы ушли почти отовсюду из Великой Татарии – мол, туда, где ныне и живут ногайцы. Поясним, что ныне ногайцами официально называют «нацменьшинство», – небольшой народ, «выделившийся» из татарского народа примерно в XIX–XX веке, в 1979 году ногайцев было примерно 60 тысяч человек. Проживают современные ногайцы в основном на Северном Кавказе – в Дагестане, Карачаево-Черкесии, Чечне, Ингушетии, Ставропольском крае. И вот мол, все «нугаи» («ногаи»), упоминаемые в историографии, и которые, якобы, «не были татарами», теперь там и живут – объясняют нам историки-западники. Так, дескать, было мало этих «нугаев», что им, мол, и автономии оказалось «не положено» при распределении «по исторической родине» большевистским руководством каждому народу Евразии.

Приведем пример, как понимали «территориальные границы» татары в XVI веке: «Границ между собой у степных татар нет никаких» (27, с. 170). Любой из татар мог сказать «западным соседям»: «Почему мне нечего есть, если я владею такой огромной землей от востока до запада. Неужели я не смогу достаточно накормиться от нее? Я думаю, что не хватать еды должно как раз у тебя, владеющего такой ничтожной частью света, да и за ту ты ежедневно воюешь» (там же). Заметим здесь – скорее всего, разговор этот происходил между самим Герберштейном и татарином. Но представлено было в данном издании «Записок…» австрийца так, что якобы разговор состоялся между «пленным татарином и московитом». Мы уже видели, и увидим ниже, что различий между «московитами» и татарами, и их «землями», в принципе, никаких и не было. Притом московиты, как сообщает тот же Герберштейн в других местах своих «Записок…», на все свои войны – и большие, и малые – «выступали вместе с татарами» – то есть, без участия татар московиты, выражаясь проще, не рисковали вести свои войны – особенно с западноевропейцами (27), (81).

Туменскому царству, или Стране Тумен, с целью сокрыть само его существование, официальными историками с романовских времен «давались» самые разные названия. А было это огромное по тем временам татарское государство, составлявшее с Московией, да и, пожалуй, и с государством Шейбанидов как бы единое целое (своеобразную федерацию) (41, с. 386–405).

Официальные историки обычно называют Туменское царство, бывшее еще в XIV веке административным и культурным центром Улуса Джучи (88), Темниковским княжеством и Касимовским ханством, таким образом, «разделив» эту Орду на два «государства». Видимо, наиболее верным будет название, которым также называли это государство ег современники – Мещерский Юрт, то есть удел (страна), в котором правили «касимовские» татары-чингизиды, имевшие титул Мещерские и Астраханские ханы, и татарские мурзы, потомки чингизида Би хана (41, с. 386–387), (42).

Итальянец-католик Фоскарино, в своем составленном Папе Римскому «Донесении о Московии», пишет про татар Мещерского Юрта следующее: «Серемийские (Seremii)[38] Татары… они весьма богаты и хорошо вооружены» (112). Фоскарино пишет, что «ныне они подвластны Москвитянам», видимо, имея в виду, что эта Орда по повелению хана Токтамыша с конца XIV века входила в военно-административном отношении в состав Московии, сохраняя в то же время самостоятельность. Выражалось эта «подвластность Московитянам» в том, что тумени (войсковые соединения) Мещерского Юрта, под руководством своих ханов и мурз, в качестве отдельной армии присоединялись к войску Великого князя московского во время совместных походов (41, с. 386). В настоящее время на основе новых данных, полученных историками Института им. Ш. Марджани, также установлено, что «со стороны соседних тюрко-татарских государств Касимовское ханство (Мещерский юрт) воспринималось как равное другим ханствам этнополитическое образование» (50, с. 83). К тому же Мещерский Юрт, или «двор (Орда) касимовских царей», объединял «татар из московских городов с татарскими царевичами, ногайских татар с Романа, из Новгорода татарского царевича Муралея с товарищами. Из царева двора – князей, мурз и казаков, а также кадомских, цненских, темниковских, арзамасских, казанских, ногайских татарских мурз и казаков» (44, с. 44–45).

Напомним, что «казаками» в татарском войске, в отличие от биев (князей, мурз), занимающих обычно высший (обычно старшие возраста) и средний комсостав, назывались рядовые воины и младший комсостав. Но татарские мурзы (бии), также как и царевичи, с юности проходили обязательную «стажировку»-службу среди татар-казаков, и уже с обязательным учетом их рекомендаций назначались на ту или иную командную должность – вначале на младшую. Также, естественно, и те из татар-казаков, кто с рождения не имел титул мурзы (бия), мог при наличии соответствующих способностей быть выдвинутым на командную должность и получить при этом сей титул. Система эта в определенной части была перенята и правительством Романовых, а в основных чертах сохранилась у русских казаков.

Как мы помним, Мещерским и Астраханским «татарским ханам, севшим на русской земле, Московские и Рязанские великие князья были обязаны платить дань – «выход» – совершенно так же, как они платили дань в Сарай и Казань (при хане Улу Мухаммаде. – Г.Е.), а впоследствии в Астрахань и еще в Бахчисарай… Дань русского правительства в пользу Касимовских (Мещерских и Астраханских. – Г.Е.) ханов… была в полной силе еще при Иване IV, после покорения Казани, когда Россия торжествовала свою победу над татарами» писал М. Г. Худяков, «удивляясь» сведениям русского историка XIX века Вельяминова-Зернова и других «дореволюционных» русских историков (115).

Полностью согласимся с «дореволюционными» русскими историками относительно участия Московского царства (государства) Ивана Грозного в финансировании «вышестоящей», «руководящей и направляющей», как выражались в недавнем прошлом, политической организации – русско-татарской Орды – все правильно, как увидим чуть ниже.

Притом посмеем поправить историка-большевика: Россия никогда не «торжествовала победу над татарами» – «победить татар», а заодно и русских и другие народы России– Евразии и превратить их «в единое стадо», подконтрольное наиболее влиятельным в то время западноевропейским политическим и деловым кругам, пыталось очень долго романовское правительство. К слову сказать, это почти удалось в определенный момент, когда Россия «воевала сама с собой», но об этом ниже.

Вернемся к теме: согласно данным независимых историко-архивных изысканий, проведенных С. Х. Еникеевым, «татарские царевичи пользовались большим почетом при дворе русских государей. В системе московского государства и войска они занимали первые места. На актах, где требовались подписи высших должностных лиц государства, их подписи впереди. На всех придворных торжествах и заседаниях они занимали главные места. Татарские царевичи, князья, мурзы и служилые татары (Карачи. – Г.Е.), находясь в Московии на высших должностях, влияли и на политику государства. Многие во время походов занимали командные посты» (44, с. 29).

Дополним, что татары Московии и Мещерского Юрта в XV–XVII веках были также представлены и в верховной власти Московского царства – например, сохранились-таки сведения о том, что примерно в 1573 году хан Мещеры и Астрахани Саин-Булат сменил царя Ивана IV на троне Московии. И вовсе не «чудачества сумасшедшего Ивана Грозного» были тому причиной, подобные утверждения – просто вариант невразумительного объяснения официальными историками весьма неудобного им факта – прихода «на царство в Московии татарского хана», причем это «объяснение» было растиражировано и «раскручено» Н. М. Карамзиным, фальсификатором русской истории (67).

Посмотрим, что сообщается об этом в публикации записок англичанина Горсея: Иван IV «провозгласил новым государем сына казанского царя, передал ему свой титул и корону и, отделываясь от своих полномочий, короновал его, заставил своих подданных обращаться со своими делами, прошениями и тяжбами к Симеону» (Саин-Булату. – Г.Е.).

«Под его (Саин-Булата. – Г.Е) именем выходили указы, пожалования, заявления – все это писалось под его именем и гербом. Во всех судебных делах ходатайства составлялись на его имя, также чеканились монеты, собирались подати, налоги и другие доходы на содержание его двора, стражи и слуг, он был ответствен также за все долги и дела, касавшиеся казны. Он был посажен на престол, прежний царь Иван пришел бить ему челом (prostrats himself) и приказал своим митрополитам, епископам, священникам, знати и чиновникам делать то же, что и он, а всем послам обращаться к Симеону с теми же почестями» (31).

Несостоятельность утверждений об Иване IV как о «чудаке-царе», точнее, о «сумасшедшем на троне» и тому подобной несуразицы из курса официальной истории очевидна, если подумать здраво, что такое царю «уступить трон», то есть, руководство огромным государством, другому лицу. Понятно каждому, что «на время» или «понарошку» сделать это никак невозможно. Уступить такой пост можно только «по-настоящему», всерьез, и притом, довольно надолго – тем более в условиях XVI века, когда документы (указы и т. п.), направлялись нарочными, или же воеводы и князья, мурзы и царевичи лично прибывали в столицу для получения «руководящих указаний». И пока указ о смене правителя (царя) дойдет по всем «инстанциям» до исполнителей – руководителей разных уровней и разных областей, войсковых начальников, послов и т. п. – пока они примут это к единому исполнению, должно было пройти определенное, довольно продолжительное время.

И вот, представим, что все получили указ и соответствующие повеления прежнего царя о «сдаче поста» своему преемнику – притом, естественно, указ тот был обязательным для исполнения. Именно в таком порядке происходит законная, принятая в государственной практике той или иной страны смена правителя – например, когда избирается новый правитель, сменяющий прежнего, «сдающий пост» правитель издает соответствующий указ или в иной форме объявляет своего преемника и обязывает подданных впредь считать этого преемника своим государем. Понятно, что с этого момента в ходе государственной деятельности исполняются указы (повеления) преемника (нового царя), указы и повеления же прежнего правителя никто из чиновников и войсковых командиров всех уровней, кому дорога, по крайней мере, своя должность, исполнять не будет. Это основной и, так сказать, объективный закон, правило, которое должно соблюдаться в ходе управления любой системой (организацией), в которой люди подчинены друг другу и заняты общей деятельностью – даже самой простой. И люди знали это правило с тех самых времен, когда начали заниматься той или иной коллективной деятельностью под управлением определенного лица – все знали, что вот этому вождю или старейшине, князю или царю, командиру или командующему они подчиняются – а вот тому, который был правителем (руководителем) до этого – уже нет.

Понятно, что в случае «вмешательства» «уступившего трон» царя в правление преемника (издания и направления им собственных указов и т. п.) его указаний, повелений никто не будет выполнять. Ну а в случае, если все же начнет по какой-либо причине часть подданных и служивых исполнять указы «уступившего трон» царя, то в обществе наступит хаос и государство просто развалится. Но с вступлением в правление хана (царя) Саин-Булата и в период его почти десятилетнего правления в Московии подобного, как известно, не произошло.

Смута и бедствия, с ней связанные, наступили в Московии при Борисе Годунове, в начале XVII века, но тому были совершенно иные причины, как увидим далее в данной книге.

Другие пытаются «объяснить» факт «непонятной уступки трона татарину» (якобы на время) также и «хитрой уловкой царя Ивана». Иван IV, дескать, поручил поцарствовать своему слуге (?) Саин-Булату. Но при этом, как известно, официальные историки также утверждают, что с татарами русские-московиты воевали «на всех фронтах», буквально окружены, мол, были враждебными татарами. Поэтому, судя по логике историков-западников, необходимо признать, что ни «касимовским» татарам, ни тем более «казанским», соответственно, у русских совершенно не могло быть никакого доверия. А по сведениям Горсея, как видим, татарский царь Саин-Булат был сыном именно казанского хана.

Опять-таки, как и во множестве подобных случаев (41), (42), получается у наших официальных историков так, что исторические личности ведут себя примерно как персонажи из бабушкиных сказок для маленьких детей – уровень «сказаний», прошу прощения, именно такой. Но, справедливости ради заметим, что исторические личности в сочинениях-трудах «научных сотрудников» получаются даже гораздо более, мягко выражаясь, «чудаковатыми», чем в детских сказках. Вот, мол, доверил царь почему-то править своей страной слуге, которому не доверял (?), то есть, передал оному в полное ведение весь свой аппарат принуждения, огромное войско, состоявшее из русских и татар, размещенное на огромных пространствах. Кроме того, доверил русский царь татарскому хану также всю государственную казну, весь приход-расход (сложную систему финансового управления уже тогда), государственную печать, канцелярию и архивы, и, разумеется, собственную жизнь. Причем в весьма критический для своего государства период. Ведь если верить историкам-западникам, тогда весьма неважны были у Ивана IV отношения с другим татарским ханом-ордынцем, крымцем Давлет Гиреем, требовавшим, как сообщают те же историки, «отдать Казань и Астрахань» – в то время крупнейшие торговые центры в Восточной Европе – не соглашаясь на предложения Ивана IV о совместном назначении правителей на Астрахань.

Но сохранились сведения, что конфликт с ханом Давлет-Гиреем, имевший поначалу весьма критический характер для Московии, во второй половине 1570-х годов был разрешен благополучно – о чем говорит тот факт, что крымцы вступают в войну против католиков Ливонии и Польши, на стороне московитов (57, с. 431). Об этом не смог умолчать и Н. М. Карамзин – еще сохранялись, видимо, многие сведения о подлинной истории Отечества и были они тогда широко известны. Но истолковать эти сведения в антитатарском и антиордынском духе все же зело постарался «фальсификатор русской истории» (67), выполняя на совесть заказ своих хозяев-масонов, которые устроили его в «надворные историки» к императору России (42).

Официальные историки пытаются «объяснить» правление хана Саин-Булата в Московии также тем, что «временная уступка трона» татарскому хану, мол, была сделана Иваном IV «понарошку», только лишь для того, чтобы «избежать выплаты государственных долгов» (?). Таков еще один вариант «объяснения» того, почему в Московии на троне оказался татарский хан. Мол, вот «посидел на троне» хан Саин-Булат, потом «вернулся через некоторое время» Иван Грозный – дескать, и долгов как не бывало. Последний вариант «объяснения» был придуман, видимо, еще английским дипломатом Горсеем[39], который «обрабатывал» московских правителей с самого начала 1570-х годов по 1591 год. Вероятно, Горсею необходимо было попытаться в своих записках по возможности правдоподобно, и более или менее доходчиво для рационального западного ума, «объяснить» своим читателям такой досадный случай, почему это после его прибытия в Московию и пары лет довольно-таки активной дипломатической деятельности, царь Московии вдруг «посадил на трон татарского хана». Но получилось не очень убедительно – видимо, не зря называли Горсея его современники «плохим миссионером цивилизации» и «хвастливым корыстолюбцем» (31).

Но радостно ухватились за выдумки иностранцев, подобные басням-страшилкам Горсея «о дикой Московии и его сумасшедшем правителе», официальные историки-западники – в том числе за возможное объяснение факта правления Московией татарским ханом «после победы над татарами», так как этот важнейший факт полностью противоречит романовской трактовке истории Отечества. И наряду с выдумкой о «хитрой уловке царя Ивана для избавления от долгов», приняли как за достоверные также и другие выдумки англичанина и его коллег-сочинителей. Например, о том, что мол, чуть было царь Иван не сбежал в Англию со всем своим добром, испугавшись то ли татар, то ли русских, то ли своих мифических «кредиторов».

При этом, естественно, историки-западники избегают упоминать в своих трудах важнейшие сведения из «Записок…» Горсея, противоречащие романовской трактовке истории Отечества, «популяризуя» только пропагандистские выдумки «хвастливого корыстолюбца», призванные максимально оклеветать наших предков и опорочить Ордынский период истории Московии-России. Умалчивают историки– западники и о том, что многие западные дипломаты-разведчики вроде Горсея были «агентами влияния» не только своих государств, или своих политических и деловых кругов, но зачастую и католической церкви, этой богатейшей и могущественной клерикальной Сверхдержавы. Цель же католиков, как мы помним, заключалась в том, чтобы «смести с лица Земли врагов Христовых» (72), предварительно добившись массированной идеологической обработкой-артподготовкой на основе ложной истории того, чтобы «враги Христовы» (то есть католической церкви и его «паствы») «перегрызлись друг с другом» (там же), (41), (42) – чтобы «сметать» их легче было.

Нам уже известно, что все описание историками-западниками периода правления Ивана Грозного, как и в целом Ордынского периода истории Отечества, в основном составлено на предположениях (гипотезах), да изобилует, мягко выражаясь, не вполне логичными объяснениями-толкованиями фактов, противоречащих западнической версии истории (41), (42).

Вспомним, что подлинных документов Московии периода правления Ивана Грозного, подтверждающих выдумки– гипотезы западников, «не сохранилось» (81, с. 218). Дошло до нас с того периода истории всего 8 документов[40], которые считаются «списками (то есть, копиями. – Г.Е.), изготовленными в XVI веке» (81). Правда, у этих тоже «текст в некоторых местах поврежден», то есть, стерта часть информации, которую от нас хотели скрыть сочинители истории в XVII и последующих веках (там же)… В общем, ясно, что вся история Грозного и его деяний основана на сомнительных копиях, изготовленных не ранее XVII века» (81, с. 202–203). (Выделено мной. – Г.Е). Выше уже приводились примеры, что летописи, описывающие важнейшие события в истории Отечества, «сохранились в списках», написанных именно не ранее XVII века, а в основном – написанных в XVIII веке и позже.

«Вообще-то, и официальные историки признают, что эпоха Грозного описана в историографии путем «выстраивания длинных рядов гипотез… ввиду крайней скудости источников» (там же, с. 201), (101, с.10).

Как видим, вся история об Иване Грозном, которого объявили «сумасшедшим, уничтожившим генофонд русской нации и почти всех татар (кроме, надо полагать, «потомков булгар»), «положившим конец политической самостоятельности Орды» и т. п., является не более чем «длинным рядом гипотез», то есть, выражаясь проще, вымыслом – притом кому-то весьма выгодно было все это сочинить и распространить.

Но все же, как видим, и в этом еще будет у нас возможность убедиться – до нас дошло немало сведений из истории Отечества, в том числе и «кое-какие древние документы XV–XVI веков… Но из них встает совсем другая картина русской истории. Она сильно отличается от той, которая появилась на свет после указа Алексея Михайловича (1657 г.) и работ историков XVIII века… «(81, с. 25). Согласимся с этим – мы выше уже имели возможность убедиться, картина «напрашивается» довольно отличная от той, которая предлагается нам официальной исторической наукой.

На самом деле объяснение того, что Иван Грозный «уступил» трон Московии татарскому хану Саин-Булату, имеется, причем это объяснение простое и единственно возможное, которое не противоречит объективным сведениям, сохранившимся в историографии. Это объясняется тем простым фактом, что в Московии, так же, как и в прилегающих к ней татарских государствах, в рассматриваемое время, с момента образования державы Монгол и вплоть до XVII века, до наступления периода «романо-германского ига», правили ордынцы.

При этом Орда, политическая организация, состоявшая из чингизидов и их соратников, верных потомкам Чынгыз-хана (Л. Н. Гумилев), оставалась и в то время основным противником католической церкви, ее орденов, и знати западноевропейских стран, в которых католической церкви принадлежала «руководящая и направляющая роль». То есть, примерно такая же роль, каковая была у Политбюро ЦК КПСС в «странах социализма» в недавнем, по историческим меркам, прошлом.

Частью Великой Орды Евразии-Татарии и являлось государство Московии – «Государев двор». В рассматриваемое время Великая Орда, хотя и утеряла свое былое единство, а вследствие этого и свою былую мощь, была не только все еще серьезнейшим противником Католической церкви, но, как и ранее, также и ее антиподом на континенте. Во-первых, Орда в основном придерживалась завещанной Чынгыз-ханом и его соратниками идеологии и политики на принципах справедливости, веротерпимости и равенства возможностей. Это полностью противоречило политике «уничтожения врагов Христовых», инакомыслящих, не согласных с мировоззрением католиков даже в мелочах, проводимой католическими Орденами под руководством Церкви.

Во-вторых, Великая Орда не отказывалась от других заветов Чынгыз-хана и его последователей, от их главной Идеи. Главная цель Великой Орды (даже разных ее представителей, правивших разными «осколками» Улуса Джучи) была в торжестве основ своей политики на всей территории Евразии – Великой Татарии, и Орда старалась воссоздать это единство, нарушенное в ходе событий, рассмотренных выше. Интересы же католической церкви входили в противоречие также и с этими стремлениями ордынцев, но их католики старались использовать в своих интересах, разжигая противоречия между ордынцами, чтобы они не могли прийти к согласию относительно путей и способов восстановления их державы.

Таким образом, многие «противоречия» и «необъяснимые поступки» исторических личностей находят объяснения, если учитывать, что Орда Московии вплоть до начала XVII века, до свержения ее власти в Московии в результате «Смуты», устроенной западниками при помощи католиков, все еще оставалась частью единой системы, Великой Орды Евразии – Татарии. В принципе, это признают и некоторые современные западноевропейские историки, в достаточной мере свободные от «наследия» романовской и партийно-советской официальной исторической теории: «Например, в XVI в. Иван IV был одновременно ханом (азиатским правителем) и базилевсом (христианским императором) и сопротивлялся искушению поддаться одной из крайностей. Так, он настороженно отнесся к концепции «Третьего Рима» как основы внешней политики государства, ибо ее принятие могло спровоцировать недовольство среди мусульманского населения страны» (114, с. 13). Известно также, и, в принципе, не особо оспаривается и официальными историками, что ханы Золотой Орды (державы Монгол) также были одновременно и татарскими ханами, и русскими царями, и, в соответствии с принципами Великого Язу, довольно успешно «сопротивлялись искушению поддаться одной из крайностей» (42).

Именно тем, что Московия являлась до XVII в. включительно частью Великой Орды, и объясняются «странности» в историографии, которые не могут объяснить историки с точки зрения западнической версии истории России. Например, такие, как упомянутые выше действия московского царя Ивана IV, который передал престол татарскому хану Саин-Булату и «в то же время отправил свою татарскую армию под предводительством своих военачальников отвоевать, как он говорил, те города в Ливонии, которые недавно отнял у него король Стефан» (31).

Политическая система Великой Орды, значительно потерявшая свое единство к рассматриваемому времени, состояла из различных группировок ордынцев – Ногайцев, Крымцев, Темниковцев, Мещерских и Астраханских ханов, Шейбанидов и других. Эти группировки могли действовать согласованно, могли временами конфликтовать между собой. Но, несмотря на возникающие между ее группировками противоречия и конфликты, Великая Орда Евразии – Татарии, включая Московию, все еще была одной системой, одной организацией, во многих случаях только разные названия были даны историографами ее частям[41], и «разделены» были они только в теории западников о «противостоянии русских и татар».

На самом деле, как показывают факты, Московская Орда состояла как из русских князей и царей, так и татарских ханов, царевичей и мурз, – как мусульман, так и несториан. Назначение царя или князя на Московию, как и на другое «царство» (ханство) или княжество, происходило коллегиально, на Соборе (по-татарски – Корылтай) Великой Орды. Контролировали правителя (царя, хана) высшие коллегиальные и представительные органы Орды. В историографии разные авторы разных времен их называли Земский Собор, Боярская Дума, Избранная Рада – это, объясняют историки-западники, было так, мол, в Московии, «у русских, и без татар притом». Хотя аналогичные органы верховной власти Орды назывались также Корылтай, Совет Карачы (объяснение официальных историков: «таковые были только у татар» – или, что все чаще встречается со временем в исторических трудах – «у монголов»).

Отметим, что и некоторые принципы организации западноевропейских орденов, системы государственной власти западноевропейских стран, как и многое из общественного и государственного устройства Великой Татарии, были позаимствованы именно у средневековых татар-ордынцев и были объявлены позднее «западными изобретениями». Даже обращение между членами внутри обеих организаций, Орды и Ордена, было принято одинаковое – «брат».

Из сохранившейся переписки великих князей Московии с татарскими ханами (например, с крымцами и казанцами) видно, как обращались ордынцы друг к другу, например, в XV–XVI вв. Вот обращение казанского хана Мухаммадамина к Ивану III: «Великому князю Иван Васильевичу всеа Руси, брату моему, Магомед-Аминь царь челом бьет» (108, с. 196). Из письма Московского князя Ивана III казанскому хану: «Магомед-Аминю царю, брату моему, великий князь Иван челом бьет» (там же, с.195). Иван III так же обращался и к крымцу Менгли-Гирею, как называли его соратники-ордынцы, «Великой Орды великому хану, всех Монголов падишаху»: «Менгли-Гирею царю, брату моему, великий князь Иван челом бьет» (108, с. 195). Из содержания работы Н. М. Карамзина видно, что подобное обращение было также и между крымским ханом Девлет-Гиреем и Иваном IV: несмотря на состояние войны между Московией и Крымским ханством (Перекопской Ордой), умело разожженное католиками, сумевшими добиться определенного влияния на Гиреев (2), Иван Грозный обращается к прибывшему к нему послу хана Девлет-Гирея: «Как здоровье моего брата?». Тот отвечает: «Так говорит тебе царь наш: братья ссорятся и мирятся, отдай Казань с Астраханью, тогда усердно пойду на врагов твоих» (57, с. 385). Правда, что именно тогда требовал Девлет-Гирей у Ивана Грозного, и в чем была на самом деле суть конфликта, пока рано говорить – этот период нами будет рассмотрен подробней в Части II. Но вряд ли дело было в «оккупации Казани и Астрахани русскими», как объясняют официальные историки – как отмечалось выше, уже во второй половине 1570-х годов союз между Московией и Крымским ханством восстановился и крымцы «усердно пошли на врагов» московитов, выступив с войной против католической Ливонии (там же, с. 431).

Посол и разведчик Папы Римского иезуит Антонио Поссевино писал в своем отчете о поездке в Московию, состоявшейся в 1582 году: «С союзниками турок, крымскими татарами, населяющими Херсонес Таврический, московский князь заключил мир. Поэтому, когда я уезжал из Москвы, столицы Московии, он говорил мне, что не сможет поднять оружия против татар вместе с польским королем Стефаном, так как со дня на день ожидает своих послов и великое посольство татарского хана, с которым он заключает мир, уже скрепленный печатью обоих государств» (93). Одной из задач Поссевино, как далее увидим, было склонить Московию к войне против турок-османов и татар-крымцев.

Здесь отметим, что приписываемое татарам-ордынцам хана Девлет-Гирея сожжение Москвы, скорей всего, было стихийным бедствием, совпавшим с походом хана в Московию. Просто совпадение фактов соответствующим образом использовали антитатарские и антиордынские пропагандисты-историосочинители – как и в других подобных случаях, например, так же, как и с «набегами на Москву» хана Токтамыша (41), или хана Улу Мухаммада (42). Вряд ли татары хана Девлет-Гирея могли «зажечь посад» Москвы, который был занят в тот момент войсками Московского князя, притом ведь и боестолкновений между теми и другими до начала пожара не отмечалось, этот факт признает и Карамзин. Поход хана Девлет-Гирея в 1571 году, скорее всего, имел тот же демонстрационный характер, подобный осаде Москвы ханом Мухаммад-Гиреем, собирателем державы Монгол, в 1521 году (41). Но, скорее всего, причины похода хана Девлет-Гирея на Москву, и вообще, какими были в действительности взаимоотношения между татарами-ордынцами Крыма и московитами, сокрыты от нас. Подробнее этот эпизод, и какие события в действительности происходили в это время в Московии, мы рассмотрим в Части II.

Пока заметим – случись и в период пребывания хана Мухаммад-Гирея под Москвой пожар в городе, тоже приписали бы его татарам. Как приписали хану Токтамышу «разорение и сожжение Москвы в 1382 г.», якобы «за неуплату дани и стремление освободиться от татарского ига» – но версия эта, как можно убедиться, при внимательном рассмотрении не выдерживает мало-мальски серьезного анализа и критики (41, с. 376–378). Но дело еще в том, что грандиозные пожары – стихийные бедствия – были весьма частым явлением в городах того времени – ими отмечали даже отрезки истории – «до пожара и после пожара», как например, подобной датой стал Большой Пожар в Лондоне, случившийся в 1666 году. Правда, в «поджоге» Лондона англичане так никого из своих соотечественников и не обвинили – ни шотландцев, ни ирландцев, или кого другого. Оно понятно, почему – не водилось «сочинителей истории» у них, подобных романовским историкам-иностранцам и их последователям-западникам.

Много сказано о «дани», которую «платила Москва «разным татарам» до периода Петра I включительно, мол, дань эта выплачивалась ради того едино, чтобы «эти разбойники не мучили набегами русских людей». Даже, дескать, Петр I платил дань крымцам – так, дескать, заботился он о русских крестьянах, чтобы «не уводили их в полон татары», хотя известно совершенно иное отношение к русскому народу этого Антихриста, «царя-немчонка», как в действительности и прозвал Петра I русский народ (30), (61).

На самом деле «данью» историки назвали финансовые отчисления, которые выделялись на решение задач Орды по политическому руководству, на содержание войска и аппарата, на иные общие цели. Эти финансы шли «на татарские просторы» не только от Москвы и русских городов (Рязани, например) (115). Шли отчисления на Орду также и от городов татарских – поволжских, сибирских, среднеазиатских, крымских. Здесь видим очередное сходство Орды с ее антиподом, политической организацией Запада – Католической церковью. В ее пользу также шли отчисления от городов и от графств, да и целых государств, это отчисление в пользу Церкви, в том числе и на содержание ее Орденов, называлось «десятиной» – точно так же, как и в державе Монгол.

Средства на общие нужды Орды, называемые в историографии «данью», «выходом», «поминками», шли, в основном, на привлечение ордынских войск для решения общих военных, организационных, политических задач «на татарских просторах» – например, отражение натиска с Запада, разрешение конфликтов между разными государствами, «осколками» Улуса Джучи. Дело еще в том, что некоторые «осколки» Золотой Орды участвовали в общих делах предоставлением войска, а некоторые «Юрты» и города, например, Московия и Астрахань, которые не имели в необходимом количестве «войсковых людей», участвовали в основном финансированием. Орда также поддерживала ямскую систему путей сообщения, притом весьма затратную, которая функционировала почти по всей Евразии, как известно, и тогда, когда досталась после правительству Романовых, и, хотя уже и не так эффективно при них, но служила стране ямская система вплоть до постройки железных дорог.

Выплата Московией «дани» Орде производилась вплоть до XVIII века. Именно эти «поминки» (долги по общим Ордынским делам) требовали крымцы с послов романовского правительства после ухудшения их отношений с Москвой, и эти «поминки» выплачивались еще и при Петре I. И выплачивались они не потому, что «русские были вынуждены платить «плохим татарам», чтобы не совершали набегов» и т. п., как объясняют это историки-западники, а именно потому, что долг этот, в принципе, не противоречил нормам права, принятым в международном сообществе того времени. Поэтому еще долго выплачивало правительство Романовых свои ордынские долги ее последним наследникам – крымцам, чтобы не «потерять лицо» перед государствами Европы и Азии, и их доверие.

Посмотрим, какие еще татарские государства (Орды) были в Великой Татарии, на территории современной России и «стран СНГ».

Союзной с Москвой была и Ногайская Орда – «Страна рожденного татарами Нугая» (49). Узнаем и о ней кое-что вполне достоверное, но мало нам известное – из донесения католика Фоскарино Папе Римскому, 1553–1557 годы: «Татары Ногайские (Nogai) в настоящее время весьма известны своими богатствами и военными силами; у них нет Государя, но ими управляют лучшие, мудрые и опытные мужи, как и в нашей светлейшей Республике Венецианской. Ногайские Татары живут немного далее к югу по направлению к Гирканскому (Каспийскому – Г.Е.) морю; у них есть прекрасные крепости и города; сами они весьма цивилизованны» (112). (Выделено мной. – Г.Е.).

Татары Ногайской Орды входили в федерацию, которая у историков носит название Шейбанидское государство. Шейбаниды – потомки Чынгыз-хана по линии его сына Джучи, первого хана Золотой Орды (50, с. 93–96).

Шейбанидское государство контролировало также и некоторые территории Сибири (как в тогдашнем, так и в современном ее понимании – см. выше). Видимо, поэтому другой итальянец, Рафаэль Барберини (1565 год), называет ногайских татар, входивших в эту федерацию, также и «сибирскими татарами»: «Близ Персидского моря (mar di Persia) и по Волге живут так называемые Сибирские Татары (Tartari Zibiri)» (11).

Как видим, описание официальными историками-западниками как «ногайских» татар, так и татар «Сибирского ханства» в виде малоразвитых народцев, живущих полунатуральным скотоводством, набегами на «оседлых соседей», да поборами с местного населения – не просто ошибочно, а является составной частью той же антитатарской и антиордынской пропаганды.

Шейбанидскому государству были подвластны различные территории от Волги до Оби и от Средней Азии до Сибирской тайги. О татарах-ордынцах этого государства, которые вернули среднеазиатские земли Улусов Джучи и Чагатая, отвоевав их у детей Хромого Тимура, Фоскарино пишет также следующее: «Татары Джагатайские (Zagattai) по своей знатности превосходят всех других Татар. В их владениях находится Самарканд (Sarmiconda), город большой, знаменитый и известный своею торговлей… Не в очень давнее время Джагатаи вели большие и опасные войны с Персидским царем Софи (Sophi; Sofi), который боится их, как и Селима Оттоманского. Этому Селиму, Императору Турок, он (Персидский царь. – Г.Е.) отдал в добычу Армению и столицу своего государства Тавриз» (11).

Заметим, что персо-мусульманская знать вела свою идеологическую агрессию против татар-ордынцев на основе персо-китайской, антитатарской ложной «истории монголов» (41), (42). Главным направлением идеологической агрессии персов и их компаньонов по торговым делам из мусульманской знати Ближнего Востока было государство Шейбанидов, и в результате определенная часть правящего слоя этого государства «стали друзьями Софианцев» (правителей персов. – Г.Е.) (11). Результатом сей «дружбы» был постепенный отказ многих из шейбанидов от самоназвания «татар», от идеологии ордынцев, и распад их государства, и его осколки на территории Средней Азии к концу XVII – началу XVIII века постепенно превратились в отсталые мусульманские государства Средневековья. Эти государства начали конфликтовать как между собой, так и с ногайскими татарами (Ногайской Ордой). Позже в Средней Азии начали верховодить мракобесы из высшего мусульманского духовенства, и былая татарская знать фактически духовно выродилась под их агитацией, и в основном смешалась с представителями разных народцев и народов. Например, известный нам Ян Потоцкий, бывший в то время чиновником Министерства иностранных дел России (XVIII век), писал о правителе «хивинских» татар: «Хивинский хан пленник в своем собственном замке и те, которые пользуются верховной властью, только действуют его именем: если им недовольны, то посылают его в Бухару и вызывают на его место другого» (94).

Союз с Московией поддерживало долгое время и Крымское ханство (Перекопская Орда), которая упоминалась выше. Венецианец Фоскарино писал во второй половине XVI века: «Перекопские Татары пришли с Волги, где у них было много государей скифского[42] происхождения, которые, разделив власть между собою, владеют [ныне] обширными странами» (112).

Но правители Крымского ханства (династия Гиреев) постепенно подпадали под влияние католиков (2, с. 958–959). Как увидим ниже, этому влиянию не могло помешать даже официальное «кураторство» над Гиреями Османского султана.

Впрочем, и к султану позже «проторят тропинку» католики, хотя, так сказать, «обходным путем» – имеются сведения, что в XV–XVI веках иезуиты-католики уже имели влияние в среде мусульманских «духовных лидеров» Ближнего и Среднего Востока (2, с. 961–962). Которые, как уже выше упоминалось, и без того «работали» именно на «разложение» и деградацию татарского мира, на отказ татар от заветов Чынгыз-хана – то есть, продолжали антитатарскую и антиордынскую агитацию, начатую персами и китайцами еще в XIV веке.

Через мусульманское высшее духовенство, естественно, иезуиты также имели возможность оказывать влияние и на мусульман-турок, включая Османов, родным языком которых был именно татарский язык (73). Да и сами Османы и их соплеменники, как сообщают польские и турецкие летописцы, происходили именно от средневековых татар (там же), точнее, и были ими. «Род Османов и весь народ туркмен[43] – татары», писал также и турецкий историк и путешественник Эвлия Челеби в XVII веке на основе сведений арабских, персидских и татарских летописей (117).

Настоящим «осколком» Золотой Орды было и Казанское ханство (Казанская Орда). Как нам известно, оно было «создано» сыном хана Улу Мухаммада Махмутеком – после убийства хана и попытки переворота в 1445 году, и последовавшего в результате этого фактического распада Золотой Орды (42). Махмутек, после непродолжительного противостояния с Московией в союзе с врагом Московского князя Василия II, русским западником Шемякой, после разгрома и устранения последнего московитами и татарами-ордынцами наладил с Москвой мир (42). Впоследствии назначение ханов на Казань, крупнейший торговый и промышленный центр того времени, происходило по совместному решению представителей Великой Орды – назначались туда и Мещерские ханы, и «сибиряк Мамук хан» (18) – то есть хан из государства (Орды) Шейбанидов, – и ханы Гиреи из Перекопской Орды (Крымское ханство). Причем ханов назначали, согласовав кандидатуру с народом Казани (18), (41), (42).

Булгаристы любят повторять постулаты своих наставников-западников о «создании Казанского ханства» «первым ханом Казани Махмутеком», и «завоевании ее русскими колонизаторами» под гениальным руководством 17-летнего юноши-царя, дескать, «при помощи западноевропейских военных специалистов».

Но вспомним, что имеются серьезные сведения о том, что «создание» Казанского ханства Махмутеком состояло в том, что он объявил себя ханом после того, как со своими сторонниками фактически разрушил Золотую Орду, «стремясь к независимости», – организовав заговор и убийство отца и брата, а также и многих их сторонников (35), (42).

После развала Золотой Орды Махмутек и осел с сообщниками в Казани, которая была при хане Улу Мухаммаде столицей Золотой Орды и крупнейшим торговым центром того времени. Как мы помним, после попытки переворота, которая закончилась убийством хана Золотой Орды Улу Мухаммада и его сына Юсуфа, соратники хана – большинство лидеров татарского мира – покинули Казань, включая двоих сыновей хана, Касыма и Якупа.

Махмутек со своими сторонниками, большинство которых составляла знать и торговцы болгарского вилаета (области) бывшего Улуса Джучи, распространили свою независимую от «остальных татар» власть на окрестности Казани. Так получился один из самых знаменитых «осколков Золотой Орды» – Казанское ханство, объявленный историками-западниками, а вслед за ними и булгаристами, по сути, «первым и последним государством предков татар».

Махмутек после «создания ханства» сотоварищи «совершенно оболгарился и наладил с русскими мирные отношения и торговлю» (18). Как видим, политика политикой, а торговать с русскими-московитами правивший в Казани Махмутек не чурался – несмотря на то, что в Московии оставались у власти соратники и союзники хана Улу Мухаммада и его сыновья, царевичи Касым и Якуп, притом не простившие, естественно, братца, причастного к убийству отца и к развалу их державы.

Как мы помним, имеются в историографии сведения, что Махмутек был в какой-то мере причастен к заговору, организованному с целью убийства хана Золотой Орды Улу Мухаммада (42). Истинная цель главных организаторов заговора была, видимо, не в захвате власти в Золотой Орде, а именно в развале ее. Поскольку любой достаточно разумный человек понимал, что убийство такого авторитетного лидера, как хан Улу Мухаммад, отнюдь не дает возможности «захватить власть в Орде путем переворота», так как царь (верховный хан) в Золотой Орде выбирался (избирался) на Корылтае (Соборе) представителями народа (князьями, биями или, по-другому, мурзами).

Но и после гибели последнего хана Золотой Орды и ее распада, Казань и ее окрестности, «древний Саинов Юрт», как последнее место пребывания Центра-Орды державы и место, где погиб великий хан Улу Мухаммад, так и оставался в сознании всех татар, русских, да и других народов Улуса Джучи центром их Царства.

Поэтому и Романовы, учитывая это, не упускали случая подчеркивать преемственность своей власти от Ордынской – например, Романовы объясняли, что на гербе России над двуглавым орлом[44] изображены «три короны – Казанское, Астраханское, Сибирское славные царства» – это из переписки Романовых с Польшей, 1667 год (2, с. 1038). Здесь под «Сибирским царством» имеется в виду, вероятно, Туменское царство (см. выше).

Все «осколки Золотой Орды» оставались частями единой системы, в той или иной мере сотрудничая между собой. Например, даже противостояние с Москвой и татарами-ордынцами на стороне западников-шемякинцев не помешало казанскому хану Махмутеку позже «наладить мир и торговлю» с Московией, вскоре после окончательного разгрома его союзника, западника Дмитрия Шемяки.

В официальной европоцентристской историографии умалчивается, что во взаимоотношениях между государствами, которые возникли после убийства хана Улу Мухаммада и распада Золотой Орды, включая и Московию, действовали две силы, представленные в разных ордах-государствах в различной степени – одна стремилась к объединению и возрождению державы Монгол, другая – к обособлению. Это было подобно тому, что и в русских землях (позже и в Московии), между русскими князьями действовали, как мы помним, «две коалиции – московско-татарская и литовско-тверская», война между которыми, по выражению Л. Н. Гумилева, носила «истребительный характер» (42).

Например, отношения между различными частями единой системы, которую составляли «осколки» бывшей Золотой Орды, включая и Московию, характеризуют следующие примеры. В начале XVI века татарский хан Менгли-Гирей стремился восстановить единство державы на территории Улуса Джучи в союзе с московским князем Иваном III. В 1502 г. хан Менгли-Гирей одержал победу над Большой Ордой[45]. После дело воссоединения державы продолжил наследник хана Менгли-Гирея – Мухаммад-Гирей. Характерно, что он представляется правителям западноевропейских стран именно как верховный хан державы Монгол. Например, в своем ярлыке, направленном польско-литовскому королю, Мухаммад-Гирей писал: «Великой Орды великого хана, Дешт-и Кыпчака и всех Монголов[46] падишаха мое – Мухаммад-Гирей хана слово» (108, с. 193–194).

В свою очередь, «Москва в 1521 г. подписала договор о покорности хану Мухаммад-Гирею, о присоединении Московии к воссоздаваемой им державе Монгол с центром в Крыму (18, 314). Хан Мухаммад-Гирей не смог до конца исполнить свои планы по собиранию земель в одну державу – он был убит во время похода на Астрахань (1522 г.)» (там же, с. 314).

Притом стоит отметить, что между Московией, Темниковым и Касимовым («Заволжской ордой», или Страной Тумен), с одной стороны, и Казанью, с другой стороны, в рассматриваемый период был конфликт, развязанный казанским ханом Мухаммадамином. Ввиду этого, официальные историки трактуют присоединение Московии к державе Монгол хана Мухаммад-Гирея как следствие упомянутого конфликта (мол, «опять татары завоевали Москву» – хотя никакого «завоевания» при этом не было).

Но умалчивают официальные историки-западники интересные факты, которые противоречат постулату об «извечной борьбе русских с татарами»: например, в то же время ханша Нурсултанбике – жена татарского хана Менгли-Гирея – приложила немало стараний для того, чтобы установить былой мир между Москвой и Казанью. «Жена Крымского хана Менгли-Гирея, Нурсултанбике, мать Мухаммадамина, приехала из Крыма в Москву, к великому князю Василию III, севшему на престол в 1505 г. Она три месяца была в гостях у Великого Московского князя, затем поехала к сыну в Казань. В течение года, пока жила в Казани, она уладила отношения между Василием и Мухаммадамином. Мухамаддамин умер в 1519 г.» (18, с. 312).

Надо сказать, что Мухаммадамин до своего «назначения на ханство» в Казани продолжительное время проживал в Москве, «поскольку его пригласил на службу московский князь» (там же, с. 307–309). Выше упоминалось, что Мухаммадамин принимал самое активное участие в войнах Московии против Литовского княжества и Польши, притом и в тот период, когда он был уже ханом Казани (27, с. 67).

Вначале причиной имевшихся между Казанью и Московией противоречий была узурпация власти в Казани Махмутеком после убийства хана Улу Мухаммада и развала Золотой Орды. Царевичи Касым и Якуп, будучи представленными во власти в Московской Орде, изначально определяли и однозначную политику Московии в отношении Казани, как к своей вотчине. Точнее, как к ее неотъемлемой части.

Как было упомянуто выше, «история Казанского ханства представляет собой политическую загадку, так как документов для изучения ее никаких почти не сохранилось» (105). Имеются туманные и весьма путаные сведения о том, что было Казанское ханство вассалом Московии. Но есть сведения и о том, что ставили на Казань ханов татары-ордынцы («неказанцы») – по татарскому обычаю (Великому Язу), с согласия народа Казани (зачастую и заменяли ханов по просьбе народа), но ханов часто убивали или прогоняли заговорщики из местной религиозной и торговой знати (18). Иногда казанцы (часть знати) признавали себя вассалами Оттоманской Турции – а она отказывала им в покровительстве, не желая портить отношения с Москвой и с ее союзниками-татарами (там же).

Позже, в 40-х и в начале 50-х гг. XVI века, узурпировавший власть в Казани улан (царевич) из Крыма Сафа-Гирей признал себя вассалом польско-литовского короля Сигизмунда – врага Московии (76). Но толковать это как борьбу за независимость, как видим – не получается чисто логически. Если боролись за «независимость от Москвы» («от русских») – почему казанцы убивали (или прогоняли) татарских (ордынских) ханов и «просили Ивана назначить хана»? Если боролись за независимость от «христиан-кяфуров», почему признавали себя вассалом польско-литовского короля (католика)?

В последнем факте мы и видим разгадку. Противоречия между частями единой системы Великой Орды, готовой вот– вот вновь объединиться в единую державу, умело использовались католическим Западом. Точнее, именно сторонники обособления использовались католическим Западом в его устремлениях к осуществлению «натиска на Восток».

Как видно из доступных нам сведений, в первой половине XVI века конфликты вокруг Казани возникали по двум причинам, так сказать, внутренним, и внешним. Во-первых, назначенные Ордой ханы по той, либо иной причине не нравились казанской знати – и они ханов либо устраняли физически, либо прогоняли (18). «Изгнание хана», согласно «татарскому обычаю» (Великому Язу) вполне допускалось и часто происходило – например, об этом конкретно пишет Герберштейн (27) – вопреки утверждениям историков-западников о «деспотизме» ордынского способа правления.

Естественно, после повторного, притом только необоснованного отказа от представленного Ордой (и избранного) хана и открытого неповиновения, либо убийства хана (подобное тоже происходило частенько в Казани), следовали карательные акции. В таких случаях обычно город штурмовал клан необоснованно «изгнанного» хана – например, когда казанцы изгнали Мамук хана, Казань через некоторое время была осаждена войсками шейбанидов (татар-сибиряков). В данной ситуации, во избежание кровопролития, Орда в лице Мещерских ханов и Московских князей вмешалась в данный процесс – в Казань был направлен ранее отвергнутый (изгнанный) народом хан Казани, «москвич» Мухаммадамин (18). Причем Мухаммадамин был тогда назначен ханом Казани повторно, по просьбе изгнавшего его народа (там же).

Во-вторых, как было отмечено выше, в основном конфликты между ордынцами, точнее, противоречия между различными частями (группами лидеров) когда-то единой Великой Орды умело разжигали «третьи силы» – политические круги как Востока, так и Запада – знать и «пасторы» как «истинных мусульман», так и «истинных христиан». Исследованиями данного вопроса никто всерьез никогда и не занимался, поскольку политикам во все времена, как романовским, так и большевистским, было выгодно стравливать народы России-Евразии, Великой Татарии, им нужно было постепенно вытравливать их былой союз и природную положительную комплиментарность друг к другу. Антинародному, по сути оккупационному, полуколониальному правительству необходимо было внушить народам, что конфликты, бывшие между народами Евразии-России, якобы не были привнесены извне, а, дескать, издревле присущи были этим народам. Именно для того, чтобы легче было их «разделять и властвовать», превратив людей в скопище послушных хозяевам, одинаково мыслящих существ, постоянно пугающихся друг друга, в однообразный «контингент» без истории, лишив их потомков возможности «познать самого себя и быть самими собой» (Л. Н. Гумилев).

В 1514 г., весьма неожиданно для католического мира, Московия заявила о себе как мощная держава – был освобожден Смоленск, когда-то находившийся под покровительством Великой Орды, но во времена ее распада захваченный поляками-католиками. Непосредственно после этого поляки начали внимательно изучать Московию и ее союзников-татар, и готовить разведсводку своему королю. Многие данные той разведсводки были в 1517 году изложены в произведении «Трактат о двух Сарматиях» – то есть, о Татарии и Московии. Вот что узнали католики-поляки в то время о «крымских и казанских» татарах: «Другая отрасль и родовая ветвь, идущая от заволжских татар, это – татары уланы, называемые так по Улану[47], завоевателю Таврического острова (Крым. – Г.Е.)… Третья орда – козанских татар – названа так по замку Козан (Казань. – Г.Е.), стоящему над рекой Волгой у границ Московии, где они живут. Они произошли от главной татарской орды, а именно от чагадайских или заволжских татар, как и все другие татары. Эта Козанская орда имеет около 12 тысяч бойцов, а при необходимости, когда они созывают и других татар, они могут выставить до 30 тысяч воинов». Казанцы, продолжает далее поляк, «данники князя Московии и зависят от воли его и в мирной жизни, и на войне, и в деле избрания себе вождей. Поэтому к ним можно будет отнести то, что будет сказано о государе москов» (73). (Выделено мной. – Г.Е.). А нам, как известно, историки-западники объясняют, что Казанское ханство было независимым, более того, враждебным Москве изначально государством, «наследником разбойничьей Золотой Орды». И что, мол, «казанский хан Сафа-Гирей с 1540-х годов в союзе с турецким султаном боролся против колонизации татар (булгар) христианами-русскими». Булгаристы, вторя им, воспевали «борца за независимость «исламского государства»«и т. п. Факты и сведения о том, что Сафа-Гирей узурпировал власть, «не был приглашен народом Казани», фактически захватил город силой, творил беззакония (18), официальными историками игнорировались.

Но вот стали известны письма Сафа-Гирея, написанные польско-литовскому королю[48]. Письма эти объясняют истоки антимосковской политики Сафа-Гирея – он был вассалом польско-литовского короля Сигизмунда, «выполнял данные ему обещания» о ведении боевых действий против «Московского» – то ли князя Московского, то ли Московской Орды. (Письмо было написано на татарском языке, поэтому в оригинале письма, скорей всего, подразумевалась «Московская Орда» – по аналогии с «Перекопской Ордой», упомянутой в письме Сафа-Гирея – тоже не указано в оригинале письма переводчиком, что «Перекопская» – это название Орды) (76).

В своем письме Сафа-Гирей отчитывается перед католиками в том, что он «сгубил царя Казани, присланного Московским, и послов Московского одних до казни велел посадить [в тюрьму], других велел уничтожить» (76). Поступками этими Сафа-Гирей попрал основные ордынские законы, принцип справедливости, норму о неприкосновенности послов, завещанные Чынгыз-ханом – отсюда видим, каких успехов достигли католики в их влиянии, в данном случае, на этого представителя клана Гиреев.

Из содержания письма видно, что католики завербовали Сафа-Гирея еще в Крыму, в Перекопской Орде, – так что и его «приход на ханство в Казань» был спланирован заранее, также, возможно, как и другие конфликты между ордынцами с участием крымцев. Вообще-то, одно время крымцы и «короновались» на ханство в Крыму в Вильно, в столице католической Ливонии, пока турки – Оттоманы не положили конец оному безобразию (2).

Известно, что Сафа-Гирей организовывал набеги как на Муром и Новгород, так и на земли Мещерского Юрта, но постоянно бывал бит и спасался бегством: «Декабрь 1540 г. «Казанский царь Сафа-Гирей со многими людьми казанскими, крымскими и ногайскими» количеством в 30 000 человек осадил г. Муром, а войско свое «отпустил села воевать» возле города. То есть, в данном походе на Муром участвовали все войска, которые могло выставить Казанское ханство, и известно, что преимущественно это была пехота (Герберштейн С. Записки о Московии, 170). «Царь Шигалей (хан Мещеры и Астрахани Шейхгали. – Г.Е.) со своими татарами… полон русский отняли», и отогнали воинство Сафа-Гирея обратно в Казань (78, 135),(79, 39)» (41, 412).

Причем за участие в войне против Московии – татар и русских, в том числе против единоверцев-мусульман, Сафа– Гирей получал немалые денежные средства от короля Сигизмунда – человека Католической церкви, цель которой, как мы уже знаем, была именно в том, чтобы «уничтожить и смести с лица Земли всех врагов Христовых» (72). Притом не только получал, а, как видно из содержания письма Сафа-Гирея Сигизмунду – отчитывался в исполнении поручений и настойчиво клянчил еще (76).

Начатый Сафа-Гиреем и его «кураторами» конфликт Казани с Москвой, как известно, ордынцам так и не удалось урегулировать мирным путем. Военные столкновения между казанцами и московитами, завершившиеся в 1552 году ликвидацией Казанского ханства – «уродливого осколка Золотой Орды» (18), – тоже сыграли свою роль в ослаблении Великой Орды. Так, во второй половине XVI века, были потеряны результаты почти всех побед Московии в войнах на Западе. Католический мир с торжеством готовил последний бросок для колонизации земель, подконтрольных ордынцам, так и не сумевшим преодолеть свои внутренние противоречия и объединиться перед политическим и идеологическим натиском с Запада и Востока.

Таким образом, как видим, можно полностью согласиться с Мурадом Аджи в следующем: «Иван Грозный не брал Казань… Спокойно, спокойно, это так, ибо он был слишком слаб и беспомощен. Его сделали монстром, чтобы пугать им мусульман… Посмотрим правде в глаза, сколько лет было завоевателю Казани? То был мальчишка, который не мог командовать войском из-за малолетства и отсутствия военного опыта. Больше того, у него не было войска! Он арендовал его у татар Крыма. Только к 1572 году Иван Грозный обзавелся стрельцами, опять же из числа татар» (3) (см. Приложение № 5).

«Так что Казань брали свои, казанские (то есть татары. – Г.Е.), которые переругались из-за женщины, и я написал об этом. Да, молоденький русский князь, которому приписали победу, присутствовал при казанской трагедии, и что?.. Командовал-то не он…» – вполне обоснованно заключает Мурад Аджи (3).

Посмотрим, что сообщают серьезные иностранные авторы, чьи сведения все-таки дошли до нас. Эти сведения в корне противоречат пропагандистским вымыслам западников и булгаристов о «войне татар с русскими», об «уничтожении русскими и плохими татарами-предателями почти всего населения Казани и будущей Татарской АССР – булгар, которых в виде оскорбительного прозвища после назвали «татарами» и т. п.

Например, высокопоставленный дипломат и выдающийся разведчик католической Церкви, иезуит Поссевино, как мы уже знаем, досконально, с «выездом на места» разведавший обстановку в Московии в 1582 г., особенно состояние городов и имеющиеся мобилизационные ресурсы и войска одного из основных противников своей Церкви, пишет: «Тверь почти не испытала потерь на войне и нападений врагов. По этой же причине Вологда и Казань, но в особенности область, простирающаяся на север, изобилуют населением. Но как бы ни обстояло дело, сколько бы земель ни занимал московский князь от границы Литвы и Ливонии до Каспийского моря… справедливо говорят, что он выводит в строй 200 или 300 тысяч конницы и, кроме того, имеет бесконечное множество татар, которых, если захочет, может посылать в военные походы (93). (Выделено мной. – Г.Е.).

Как видим, Казань, так же как Тверь и Вологда, в последние, по крайней мере, десятилетия до визита Поссевино, не испытала потерь на войне и нападений врагов, а основу военной силы Московии составляли именно татары…

Кто как, а я вообще-то, склонен верить отменному профессионалу, – понятно, лишь тогда, когда наши интересы совпадают, – например вот как в данном случае, в части того, что он заинтересован сообщить достоверные сведения (своему Папе), а я заинтересован получить их. В данном конкретном случае наши с Поссевино интересы, как видим, вполне совпадают.

И еще: получается-таки, что про содержание «Записок казанского летописца» и подобных ему поделок о «завоевании казанских татар русскими», написанных якобы в XVI веке, Поссевино и не знал ничего, хотя он был отличным дипломатом и разведчиком и не мог не знать про них. Но все дело, скорей всего, в том, что эти «Записки.» и подобное им еще не были тогда сочинены – их напишут только лет через пятьдесят-сто после Поссевино. Впрочем, как и многие другие «источники» соответствующего содержания, описывающие «непримиримую войну русских с татарами».