Инспектор мертвых Моррелл Дэвид

– Вот и еще одна причина, чтобы поскорей лечь спать, – тихо сказала Джорджиана и повела мужа по темному коридору.

Они миновали спальню дочери и теперь приближались к кладовке. Мэйн внутренне напрягся, поравнявшись с мокрыми следами на ковре.

Кто-то проник в дом с крыши. Это можно было сделать лишь одним способом – через чердачное окно, которым обычно пользовались трубочисты. «Но как он попал на крышу?» – думал Мэйн, проходя мимо двери кладовой.

Тут он вспомнил о доме, где шел ремонт.

Возможно, злоумышленник взломал черный ход в пустом доме, поднялся по лестнице, открыл окно и выбрался наверх, а затем по другим крышам достиг чердачного окна в доме Мэйна. Скаты достаточно пологие, и даже теперь, когда все замело снегом, при достаточной сноровке и осторожности на них можно удержаться.

Мэйн хотел крикнуть Джорджиане, чтобы она поскорей спустилась вниз. Но жена удивилась бы и начала задавать вопросы. А злоумышленник в любой момент способен выскочить из кладовки и наброситься на них.

«Если успеем войти в спальню, сможем забаррикадировать дверь, – лихорадочно размышлял Мэйн. – Но как быть с дочерью? А вдруг убийца решит напасть на нее?» В том, что служанка, спавшая на верхнем этаже, уже мертва, Мэйн ничуть не сомневался.

Ноги у комиссара подкашивались, когда он подошел к супружеской спальне. Оставалось лишь надеяться, что голос не дрогнет.

– Как себя чувствует Джудит? – спросил Мэйн. – Кашель утих?

– Намного лучше, – ответила Джорджиана. – За нее можно больше не беспокоиться.

– Но она только что кашлянула, и непохоже, чтобы ей стало лучше. Скорее, наоборот.

– Я ничего не слышала, – смущенно призналась Джорджиана.

– Вернись к двери и прислушайся. Давай проверим, не нужна ли девочке помощь.

Мэйн повернулся к спальне дочери, в любое мгновение ожидая скрипа двери в кладовку. Он готов был поспорить, что злоумышленник решил дождаться, когда все уснут, и убить их в постелях, дабы окончательно укрепить уверенность жителей Лондона в собственной незащищенности.

– Ты и правда не слышишь, как кашляет Джудит? – спросил жену Мэйн. – Я приоткрою дверь.

– Ты ее разбудишь, – запротестовала Джорджиана.

– Судя по всему, она и так не спит. – Держа лампу в одной руке, Мэйн другой отворил дверь.

Джорджиана заглянула внутрь и прошептала:

– Ничего не слышу.

Мэйн тут же втолкнул ее в спальню, зашел сам и захлопнул дверь. В спешке поставив лампу на стол, он с усилием начал двигать комод Джудит к дверному проему.

– Что ты делаешь? – изумилась Джорджиана. – Совсем с ума сошел?

– Скорее, помоги! – прокричал Мэйн. – Нет времени объяснять.

Тринадцатилетняя Джудит проснулась от шума и села на кровати.

– Кто здесь? – испуганно взвизгнула она.

– Помогите мне! – повторил Мэйн.

В коридоре хлопнула дверь кладовки. По ковру простучали тяжелые шаги. Кто-то нетерпеливо толкнул дверь спальни Джудит. Створка уже начала открываться, но Мэйн успел придвинуть комод и подпереть ее.

– Несите стулья! Все, что найдете, лишь бы укрепить дверь!

Злоумышленник снова попытался вломиться внутрь. Мэйн всем своим весом навалился на комод. После третьего толчка Джорджиана пришла в себя и метнулась за стульями. Вообще-то, в дверь был врезан замок, но им никогда не пользовались, и Мэйн понятия не имел, где лежит ключ.

Комод покачнулся от четвертого удара. Но комиссар с помощью жены и дочери сумел удержать его на месте и не позволил преступнику ворваться в спальню.

– Папа, что случилось? – умоляюще пролепетала Джудит.

– Будьте вы прокляты на веки вечные! – крикнули из коридора с заметным ирландским акцентом.

Дверь опять задрожала от удара, комод дернулся, и Мэйну снова пришлось его удерживать.

– Попробуйте подтащить сюда кровать! – велел он жене и дочери.

Пока они безуспешно пытались сдвинуть кровать с места, преступник в очередной раз кинулся на дверь и едва не опрокинул комод.

«Если он все-таки прорвется, сумеем ли мы втроем справиться с ним? – в отчаянии думал Мэйн. – Есть здесь хоть что-нибудь, чем можно защищаться?» Ничего путного в голову не приходило. Комиссар лишь снова и снова представлял, как убийца достает нож и замахивается.

– Джорджиана, помоги мне удерживать дверь! – распорядился Мэйн. – Джудит, свяжи простыни!

– Простыни? – растерянно повторила дочь.

– Сделай из них канат! Скорее! И проверь, крепко ли связаны узлы! Джорджиана, прижимай комод к двери! Изо всех сил!

– Твою дочь ждут те же мучения, что и моих сестер! – заорал из коридора ирландец и ударил по двери с такой яростью, что та затрещала.

Затем еще раз.

Треск повторился, уже громче.

– Скорее, Джудит! – торопил дочь Мэйн.

– Я стараюсь, папа!

Оглянувшись через плечо, комиссар увидел, что дочь связала вместе две простыни.

– Нужно еще несколько штук, – сказал он ей. – Затягивай узлы как можно крепче. Ты поняла, для чего нужен канат? – Привалившись к комоду, он направил отчаянный взгляд на окно и различил в тусклом свете лампы, как Джудит кивнула.

– Вы с женой будете страдать, как и мои отец с матерью! – проревел из-за двери взломщик. Он снова ударил по створке, и в комнату посыпались щепки.

– Готово, папа! – объявила Джудит.

– Привяжи один конец к ножке кровати! Проверь, крепко ли он держится!

Мэйн всей тяжестью прижал комод к двери. В спальню продолжали лететь щепки.

– Надень халат, Джудит! И обуйся!

Мэйн возблагодарил Бога за то, что жена уже в халате.

Затем он перевел взгляд на ее ноги и ужаснулся, увидев домашние туфли.

Еще один кусок филенки пролетел над головой.

– Открой окно, Джудит! – приказал он.

Девочка подбежала к окну и попыталась поднять створку, но та не сдвинулась с места.

– Примерзло!

– Дергай сильнее!

Наконец дочери удалось рывком открыть окно. В комнату ворвался холодный ветер. Неизвестный в коридоре продолжал колотить в треснувшую дверь.

– Сбрось канат вниз, Джудит, и спускайся по нему!

– Но…

До мостовой было не меньше тридцати футов. Мэйн понимал, что при неудачном приземлении можно угодить прямиком на пики ограды, и боялся не меньше жены и дочери. Но тот, кто ломился сейчас в спальню, внушал ему еще больший ужас.

– Ты захлебнешься в собственной крови! – продолжал угрожать из-за двери ирландец.

– Ну давай же! – подгонял Мэйн дочку. – Спускайся скорее!

Дверь трещала, готовая вот-вот слететь с петель. К удивлению Мэйна, Джудит мигом справилась с собой. Лицо девочки побледнело от страха, но она влезла на подоконник и выскользнула в темноту. Комиссар вместе с женой продолжали удерживать комод.

Мэйн досчитал до десяти. Успела ли Джудит спуститься?

– Теперь твоя очередь, Джорджиана!

– Нет, я не брошу тебя одного! – запротестовала она.

– Я спущусь вслед за тобой. Иди!

Джорджиана вгляделась в лицо мужа, словно не надеялась снова увидеть его.

– Скорее! – подгонял ее комиссар.

Дверь теперь болталась лишь на одной петле.

Джорджиана кинулась к окну и выбралась наружу.

Мгновение спустя ее лицо исчезло во мраке.

Без помощи жены Мэйн уже не мог удерживать комод, и тот понемногу начал отползать назад.

«Раз, два, три…»

Мэйн уперся ногами в ковер и навалился всем телом.

«…четыре, пять, шесть…»

Комод снова сдвинулся.

«…девять, десять».

Ждать дальше Мэйн не мог.

Он выпрямился и рванулся к окну. Канат из простыни болтался свободно, подсказывая, что Джорджиана уже спрыгнула на землю. Не раздумывая ни секунды, Мэйн схватился за простыню и перекатился через подоконник.

Он сразу ощутил ночной холод, но ладони горели огнем, пока он скользил вниз. Через окно донесся грохот упавшего комода: злоумышленник ворвался в спальню.

Добравшись до первого узла, Мэйн резко остановился, но тут же ухватился за следующую простыню и продолжил спуск. Неизвестный в спальне завопил с такой яростью, какую комиссар и вообразить не мог.

Кривясь от боли в содранных ладонях, он достиг второго узла и снова застрял. Переставив руки ниже, Мэйн заскользил дальше с отчаянной быстротой, не обращая внимания на кровоточащие ладони.

Наконец он коснулся земли, но не устоял на ногах. Жена и дочь подскочили к нему и помогли подняться.

– Бежим! – крикнул Мэйн.

Обернувшись, он увидел темную фигуру, вылезающую из окна по импровизированному канату.

Вместе с семьей комиссар ринулся на заснеженную мостовую.

– Туда, на восток! В сторону дворца! – крикнул он.

До дворца всего четверть мили, там должны дежурить констебли. «Но сумеем ли добежать туда первыми?» – в отчаянии гадал Мэйн. На ногах у жены были обычные ночные туфли. Сможет ли она, не говоря уже о тринадцатилетней девочке, оторваться от взрослого преступника? А если постучаться к соседям, сколько времени пройдет, прежде чем они проснутся и откроют?

– Нет! – снова выкрикнул Мэйн. – Сюда!

Он потащил жену и дочку к крыльцу.

Темная фигура с пугающей скоростью спускалась по простыням.

Мэйн нащупал в кармане ключ от парадного входа.

Злоумышленник разжал ладони и спрыгнул.

Трясущимися руками комиссар пытался попасть в замочную скважину.

Ирландец приземлился, упал на колени и перекатился по снегу.

– Папа! – взвизгнула Джудит.

Мэйн наконец вставил ключи, повернул его и распахнул дверь.

Взломщик вскочил на ноги, и Мэйн успел разглядеть его бородку. Скорость, с которой преступник рванулся к крыльцу, была поистине бешеной: его гнала вперед дикая ярость, подобной которой Мэйн прежде не видел.

Комиссар замер на мгновение, словно парализованный движущейся к нему силой. Затем с отчаянным воплем втолкнул Джорджиану и Джудит в дом, метнулся следом за ними и захлопнул дверь.

Все трое навалились на створку, удерживая ее от толчков подбежавшего преступника, и Мэйн торопливо повернул ключ. Неизвестный продолжал с яростными криками ломиться в дом.

– Он может влезть в окно! – всполошилась Джудит.

– Поднимайтесь наверх, в нашу спальню! – решил Мэйн.

– Но тогда мы окажемся в западне, – возразила Джорджиана.

– Делайте, как я говорю!

Из гостиной послышался звон разбитого окна.

Мать с девочкой уже бежали вверх по лестнице, когда услышали крик кого-то из соседей:

– Что случилось? Эй, вы! Что вам здесь нужно?

Тяжело дыша, Мэйн с женой и дочерью помчались мимо выбитой двери в комнату Джудит, а затем и мимо кладовки, где ранее прятался злоумышленник.

В последнем отчаянном рывке они заскочили в спальню и подтащили комод к двери. Джорджиана и Джудит уперлись в комод руками, а Мэйн вытащил из шкафа чехол с ружьем.

Внутри находилась винтовка «энфилд», модернизированный вариант оружия, которым пользовалась в Крыму английская армия. Нарезка в канале ствола увеличивала точность стрельбы. Многие аристократы с Честер-сквер покупали «энфилд» для охоты на кабанов и оленей. Прошлой осенью один герцог звал Мэйна поохотиться в своем имении в Шотландии, но загруженность работой помешала комиссару принять приглашение.

Мэйн разорвал патрон и засыпал порох в ствол, затем вложил пулю и затолкал ее шомполом. Наконец поместил капсюль под ударник затвора.

Всю ночь комиссар так и просидел вместе с женой и дочерью в углу спальни, нацелив винтовку на дверь.

К западу от Тауэра, в переулке Шорлейн, неподалеку от Лоуэр-Темз-роуд, в удобной близости к деловому району с его банками, страховыми конторами и торговыми предприятиями, располагалась таверна под названием «Колесо Фортуны». Многие клерки и даже управляющие собирались здесь, чтобы отдохнуть от дневных трудов. Они уверяли, что приходят насладиться восхитительными пирогами со свининой, но на самом деле их привлекала дешевизна пива и джина.

Дело уже шло к ночи, и трактирщик подгонял немногих засидевшихся посетителей:

– Мы закрываемся. Допивайте остатки, и до завтра. Спасибо, что заглянули, но теперь пора по домам. Будьте осторожны, снегу намело. Не свалитесь в сугроб, не то замерзнете насмерть.

Трактирщика звали Тадеус Митчелл. Закрыв дверь, он вовсе не удивился, когда увидел, что один из посетителей так и остался сидеть в дальнем конце зала, склонившись над кружкой.

Тадеус захлопнул ставни на окнах.

– Не припоминаю, чтобы встречал вас раньше, – первым заговорил он.

– Квентин Квассия, пивной доктор, к вашим услугам, – отозвался посетитель, оборачиваясь. Румяный и круглощекий, он встал и с лукавой улыбкой протянул трактирщику сильную руку.

– А где же Эдвард? – спросил Тадеус.

– Лежит в постели с резью в животе, но не оттого, что перебрал вчера, – рассмеялся Квентин с таким видом, будто сказал что-то невероятно остроумное. – Не беспокойтесь, по части выпивки мы с братом оба известные мастера. – Эта фраза тоже показалась ему настолько забавной, что он опять не удержался от смеха.

– Но откуда мне знать, справитесь ли вы с работой? – усомнился Тадеус.

– Если вас не устроит результат, я не возьму ни пенса. Не боюсь обещать, потому что уверен: вам понравится.

– Ладно, поглядим.

Тадеус прошел за барную стойку и поднял крышку люка, за которой оказалась ведущая в подвал лестница. Посветив вглубь фонарем, хозяин пригласил незнакомца следовать за ним.

Внизу в несколько рядов стояли большие бочки. С реки веяло холодом и сыростью.

Незнакомец принес с собой большой мешок.

– Я начну с пива, – объявил он.

– Ваш брат именно так всегда и делал. Повторите, пожалуйста, как вас зовут?

– Квентин Квассия.

– А брат никогда не называл фамилию. Квассия. Звучит непривычно.

– Так называется одно южноамериканское растение. Отвар из него используют как желудочное средство.

Квентин вытащил из мешка множество всевозможных бутылочек и пакетов, которые разместил перед собой на полке.

Тадеус, сидя на табурете, наблюдал за его работой. Трактирщику было тридцать два года. Он владел «Колесом Фортуны» восемь лет и теперь собирался продать. Прибавив вырученные за таверну деньги к десяти тысячам фунтов, которые он скопил за эти годы, Тадеус рассчитывал при обрести небольшое загородное имение и удалиться на покой. Доходность предприятия позволяла трактирщику презирать клерков и управляющих, которые обсуждали свои мелкие делишки за пирогами и выпивкой.

Пивную лицензию мог получить любой. С джином все было намного сложнее. Поначалу Тадеус работал себе в убыток, больше заботясь о репутации: варил превосходное пиво и продавал по низкой цене. Затем объявил постоянным посетителям, что хочет приобрести лицензию на продажу джина. Клиенты с радостью поддержали его прошение в магистрат. Получив необходимое разрешение, Тадеус тут же связался с так называемыми пивными докторами, которые разбавляли пиво и джин, подмешивая туда различные ингредиенты, чтобы вкус и крепость не изменились. Таким образом из трех бочек пива получалось семь. И хотя Тадеус продолжал удерживать низкую цену, у местных финансистов глаза бы на лоб полезли, узнай они о размере его прибыли.

Разумеется, Тадеус мог бы и сам разбавлять напитки, но отец, тоже в прошлом трактирщик, уговорил сына положиться на мастеров, чтобы посетители не почувствовали разницу.

– Ваш брат никогда не рассказывал, что добавляет в пиво и джин, – сказал Тадеус Квентину.

– И правильно делал, что не рассказывал. Если вы узнаете наши тайны, мы останемся без работы.

Квентин открыл четыре пустые бочки и перелил в них пиво из трех полных, чтобы во всех семи оказалось поровну. Затем замерил уровень жидкости и добавил в каждую емкость секретные ингредиенты.

Одной из добавок была растертая в порошок кора квассии – того самого растения, которое подарило братьям фамилию. Квассия повышала аппетит, поэтому посетители таверны ели столько пирогов и пили столько пива.

За квассией последовала лакрица, придающая напитку характерный привкус, благодаря которому Тадеус имел возможность хвастать перед клиентами талантом своего пивовара.

Далее Квентин всыпал толченый коккулюс, так называемую индийскую ягоду, обладающую поразительным опьяняющим эффектом, который компенсировал недостаток алкоголя в пиве.

– Где у вас бочки с водой?

– Там, – показал Тадеус.

Квентин долил воду во все семь емкостей с пивом и дал Тадеусу попробовать результат.

– Вы правы, – согласился трактирщик. – Получилось ничуть не хуже, чем у вашего брата.

– Лучше, чем у брата.

– Может, и так, но оплата будет прежней.

Квентин рассмеялся и перешел к джину. Он снова поровну разделил содержимое трех бочек на семь.

– Как вы его называете, когда предлагаете посетителям? – поинтересовался Квентин.

– «Сливки цветущей долины».

– Ха-ха.

Единственный ингредиент, который Тадеусу был известен заранее, – это кусковой сахар, который он сам и купил.

Квентин засыпал необходимое количество сахара в каждую бочку. Опыт показывал, что клиенты, которые попробуют подслащенный джин, уже не захотят пить обычный, изготовленный честными производителями.

– Теперь немного для аромата.

Квентин добавил в джин растертые в порошок сушеные ягоды можжевельника.

– И немного для остроты.

Он влил в каждую бочку тщательно отмеренное количество жидкости, известной как купорос, но имеющей в научных кругах название серная кислота. Некоторые завсегдатаи пристрастились и к ней тоже.

– А теперь воды. – Квентин заполнил бочки водой и перемешал полученный раствор. – Вот вам еще одна партия «Сливок цветущей долины».

Тадеус попробовал джин:

– Да, лучше, чем у брата. Может, и в следующий раз придете вместо него?

– Эдварду не понравится, что я увожу у него клиентов, – снова ухмыльнулся Квентин.

– Вы самый веселый человек из всех, кого я сегодня видел.

– Не вижу причин кукситься. Но мне станет еще веселее, когда вы мне заплатите.

Тадеус отсчитал три соверена. Поднявшись наверх, Квентин забросил мешок на плечо и двинулся к выходу по посыпанному песком полу.

– Передайте брату, что я желаю ему поскорее поправиться, – сказал на прощание Тадеус.

– Спасибо. Он будет благодарен за заботу.

Человек, назвавшийся Квентином, вышел на мороз и подумал: «Поправиться? Черта с два! Эдвард Квассия уже никогда не поправится. Он лежит в сугробе с пробитой головой».

Член «Молодой Англии» только сделал вид, будто попробовал пиво и джин. Трактирщик тоже выпил совсем немного, и с ним ничего не случится. Но завтра свежеприготовленные напитки приведут к незабываемому результату. «Молодая Англия» и ее бородатый руководитель останутся довольны.

– Утром я услышал, как кто-то постучал во входную дверь, – рассказывал комиссар Мэйн потрясенным помощникам, собравшимся в его кабинете в Скотленд-Ярде.

Райан и Беккер ловили каждое слово шефа. Де Квинси и Эмили сидели рядом с ними на деревянных стульях. Минувшую ночь они вновь провели в доме лорда Палмерстона. Его светлость с большой неохотой предложил им остаться, когда, к своему ужасу, понял, что королева готова поселить их во дворце.

– Я испугался, что злоумышленник вернулся и дожидается, когда мы выйдем из спальни, – продолжал Мэйн. – В конце концов мы решили рискнуть и отодвинули комод. Я выглянул в коридор, держа «энфилд» наготове. Стук усилился, кто-то выкрикивал мое имя. Дверь в кладовку оставалась открытой. Мы прошли мимо нее и мимо спальни дочери. Я водил дулом ружья во все стороны, пока мы спускались.

Я через дверь окликнул стучавшего человека и спросил, что ему нужно. Он оказался тем самым констеблем, который привез меня домой накануне вечером. Я быстро впустил его, но даже в присутствии еще пары патрульных не смог бы избавиться от тревоги. Окно в гостиную было разбито. В доме стоял ужасный холод, но еще холоднее было у меня на душе. На звук трещотки сбежались другие полицейские. Они обыскали весь дом и выяснили, что преступник действительно проник туда с крыши через чердачное окно.

– А что с вашей служанкой? – спросил Райан.

Мэйн покачал головой:

– Пока она спала, злодей ее…

Все замолчали.

– Разумеется, вы нашли записку, – нарушил тишину Де Квинси.

Мэйн кивнул:

– Взломщик швырнул ее в гостиную, когда разбил окно.

– Думаю, в послании значилась «Молодая Англия»? – предположил Де Квинси, постукивая пальцами по бутылочке с лауданумом.

– Да.

– Сегодня произойдет еще одно убийство в общественном месте, где собирается не меньше людей, чем в церкви или на катке, и где люди привыкли чувствовать себя в безопасности, – предсказал писатель.

– Я поднял на ноги всех констеблей, свободных от дежурства, – заявил комиссар Мэйн. – Но необходимо усилить защиту дворца и закончить осмотр мест преступления. У нас не хватит людей, чтобы следить за всем городом.

– Возможно, непогода сыграет нам на руку, – заметил Беккер. – Дороги замело, и движение не такое сильное, как обычно. Не говоря уже о том, что слухи об убийствах разлетелись по городу еще до выхода утренних газет, и кое-кто из горожан поостережется сегодня высовывать нос на улицу.

– Но убийца орудовал не только в общественных местах, но и в частных домах, так что народ не будет уверен в своей безопасности, даже запершись на все замки, – добавил Райан.

Де Квинси оторвал взгляд от бутылочки с лауданумом:

– Комиссар, повторите, пожалуйста, что злоумышленник говорил о вас, вашей жене и дочери.

– Когда он ломился в спальню, он кричал: «Твою дочь ждут те же мучения, что и моих сестер». А затем: «Вы с женой будете страдать, как и мои отец с матерью».

– Эти слова вам что-то говорят, сэр? – поинтересовался Райан.

– Ровным счетом ничего, – признался Мэйн. – Не представляю, чьей семье я мог навредить.

– Жертвами стали надзиратель за тюрьмами и судья, – размышлял вслух Де Квинси. – А теперь едва не пострадал комиссар полиции с семьей. Очевидно, преступник со звериной яростью мстит за допущенную нашей судебной системой несправедливость – или за то, что сам считает несправедливостью.

– Но тогда можно подозревать каждого, кто был когда-либо посажен в тюрьму. Они все уверяют, что невиновны, – возразил Мэйн. – Я двадцать шесть лет прослужил комиссаром полиции. Даже если мы просмотрим архивы, как выбрать одну-единственную семью за столь долгое время? Да еще придется изучить документы лорда Косгроува и судьи, чтобы найти какую-то связь между ними. На это уйдет много месяцев.

– «Твою дочь ждут те же мучения, что и моих сестер», – задумчиво повторил Райан. Затем помолчал и продолжил: – «Вы с женой будете страдать, как и мои отец с матерью».

– Да, именно так он и кричал, – подтвердил комиссар.

– «Пожалуйста, помогите моим матери, отцу и сестрам», – добавил Райан.

– Нет, такого он не говорил.

– Но я это уже слышал, – настаивал инспектор, мысленно возвращаясь в прошлое.