Абсолютная память Болдаччи Дэвид
Он заклеил рану липкой лентой, но кровь все равно продолжала пузыриться по краям.
Пепельно-бледный Декер поднял голову. Уайетт смотрел на него.
— Так ты думаешь, его гребаная жизнь была разрушена? Так ты считаешь?
— Не так сильно, как твоя, нет, — прохрипел Декер, сплевывая блевотину.
События начинали стремительно ускоряться. Ему больше нельзя ошибаться.
Он посмотрел на Леопольда.
— И многим людям вроде Белинды ты помог найти правосудие?
— Пока недостаточно.
Декер выстроил в своем разуме перегородку, заставил боль уйти, хотя бы на пару минут. Ему требуется ясность мысли. Он должен быть способен сказать то, что нужно. А если нет, все кончится.
— Хорошо, что ты был в тюрьме во время убийств. Моей семьи и в Мэнсфилде. Судья отпустил тебя, потому что у тебя было железное алиби.
— Мой друг хотел взять честь на себя, — сказал Леопольд. — Это было единственно правильным.
— Значит, вопреки твоим словам, вы не всё делаете вместе. Особенно когда дело доходит до настоящих преступлений. У нас есть улики против Белинды, вещественные доказательства, но против тебя ничего нет.
— У вас нет ничего против меня, — резко сказал Уайетт.
— Твои родители были убиты. Врач, который ухаживал за тобой в институте, был убит. Я понимаю, почему ты его убила. Он воспользовался тобой. Еще один предполагаемый защитник, который причинил тебе боль. Ты оставила много образцов своего почерка. И мы нашли твои отпечатки на ведре в «Севен-илевен». И еще одни — в туалете бара, где ты работала официанткой.
Большая часть его слов была ложью, но это не имело значения. Он взглянул на Леопольда.
— Но ничего против этого парня. Как он сказал, ты взяла на себя честь, пока он отсиживался в стороне.
Леопольд встал и посмотрел на Уайетта.
— Я думаю, пришло время с этим покончить.
Декер быстро произнес:
— Клайд Эверс заплатил твоим родителям шесть миллионов долларов, чтобы замять преступление своего сына. Дом в Колорадо стоит один и восемь миллиона. Они его никак не перестраивали. Мы проверили их финансы. Их расходы составляли всего двадцать процентов от доходов с инвестиционного портфеля. Остальное копилось на счетах. Акции росли. К тому времени, когда ты их убила, у них было больше десяти миллионов в ликвидных активах. Но кто-то наложил руку на коды авторизации и начал выкачивать оттуда деньги. Примерно по миллиону в месяц последние девять месяцев. Сейчас там почти пусто. Белинда, это ты их взяла?
— Это была взятка, чтобы мои родители молчали. И они объявили: если я скажу хоть слово, весь мир узнает, что я урод. Они… они сфотографировали меня там, внизу. Они сказали, что отправят фотографии в газеты. Так что нет, я не брала эти деньги. Я не хотела этих… кровавых денег. Денег за мою кровь!
— Вот я и интересуюсь, куда же они ушли. Может, твой приятель знает?
Взгляд Уайетта метнулся к Леопольду, потому опять к Декеру.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — машинально произнес он.
— Леопольд помог многим людям своим «В правосудии отказано». И в жизни людей, которым он помогает, происходят два события. Во-первых, доступные им деньги куда-то деваются. А во-вторых, друг, которому он помог, отправляется на кладбище.
Декер не знал, правда ли это, но подозревал, что все так и есть.
Деньги, ушедшие со счетов Уайеттов, должны были куда-то прийти. И вряд ли Леопольд хотел, чтобы «наследник» внезапно это обнаружил. Он посмотрел на Леопольда, и выражение лица мужчины показало Декеру, что он не ошибся.
— И он сказал тебе, что его семью убили? — продолжил Амос. — Жену и дочь?
— Их убили, — сказал Уайетт.
— Да, это верно.
— Копы.
— Нет, не копы. Он их убил.
Декер услышал, как сдвинулся ударник пистолета.
— В тебе одно дерьмо. Ты врешь! — крикнул Уайетт.
«Гнев, потеря контроля. Это хорошо. До поры».
Декер медленно покачал головой.
— Я читал досье. Я видел фотографии тел. Обеих задушили насмерть. Повесили. У обеих на шее сзади, где веревка выдавливает жизнь, остались очень необычные отметины. Почти одинаковые у обеих жертв. Австрийская полиция не знала, что это такое. Они зашли в тупик, потому что убийца обрезал веревку и унес ее. Они зашли в тупик, потому что не подозревали Леопольда. Счастливчик, у него тоже было железное алиби — пара приятелей подтвердили, что он в это время был в Германии. Если б они заподозрили Леопольда и копнули чуть глубже, они бы тоже поняли, откуда взялись отметины.
Декер почувствовал, как ему в голову уперся дульный срез.
— Ты сказал, что умер дважды? — произнес Леопольд. — Есть карошая поговорка — Бог троицу любит.
Декер продолжал:
— Я уже видел такую отметину. Она была в книге, которую я прочел и, разумеется, не забыл — ведь мы ничего не забываем, Белинда, верно? Как ты и сказала.
Он умолк и посмотрел на нее. Когда ему показалось, что она сейчас заговорит, Амос резко сказал:
— Этот узел называется двойной констриктор. Он похож на выбленочный, но тут веревку заводят сверху вниз в две петли. Я пробовал вязать его, пока летел из Юты. И понял, что если узел затянут, развязать его практически невозможно. Это один из самых эффективных узлов в мире. Известен как минимум с шестидесятых годов девятнадцатого века. Его еще называют пушкарским узлом.
Он взглянул на Леопольда.
— Каждый моряк, стоящий своей соли, знает этот узел. И еще до того, как твой друг начал плавать на подлодках, он ходил в море со своим отцом, рыбаком, который проводил на Адриатике шесть месяцев в году.
Он посмотрел на Уайетта:
— Я могу продолжать. Ты же знаешь, это все у меня в голове. Каждый факт, каждая подробность.
— Подлодки? — презрительно бросил Леопольд. — У Австрии нет военного флота.
— Нет, зато есть у Италии.[24] Туда ты отправился, когда тебе исполнилось девятнадцать. Тебя вышибли из итальянского флота за то, что ты воровал у своих товарищей-моряков. Дольше всего мне пришлось разбираться с твоим акцентом. Потому что это смесь. Австрийский, итальянский, а поверх всего — английский.
Он покосился на Леопольда.
— Карошая штука, герр Леопольд? Так ты сказал в баре. А минуту назад повторил. Наверное, ты даже этого не заметил.
Леопольд ударил его пистолетом по голове.
Теперь у Амоса дико болели и нога, и голова. Его болевой порог был выше, чем у большинства людей. Ты не сможешь так долго играть в футбол, если не в состоянии терпеть боль. Но пуля в голову — это не боль. Это смерть.
Декер взглянул на Уайетт, которая в свою очередь смотрела на Леопольда. Амос не видел лица Леопольда и не знал, куда тот смотрит.
Но пистолет сейчас прижимался к его виску.
— Белинда, видишь шишку у него на шее? Я думаю, парень в последней стадии, и ему плевать, что он делает. А еще он наркоман. И ему нужны деньги. И я думаю, ему нравится управлять людьми. Я думаю, он подлец, которому нравится отыскивать людей в отчаянных обстоятельствах и крутить ими. А если в процессе он сделает миллионы, как с тобой, так это только к лучшему.
— Себастьян? — слабо произнесла Уайетт.
Это было не то, что хотел услышать Декер. Ему нельзя останавливаться.
— Он полон дерьма, — сказал Леопольд.
И сейчас нельзя останавливаться.
Декер рявкнул:
— Белинда, ты убила всех этих людей. Но были паузы. Прошло почти двадцать лет, и тут ты похитила Джайлса Эверса. Потом пришла и убила мою семью. Кто был следующим? Твои родители? Крис Сайзмор? Потом пауза. Затем — Мэнсфилд. А потом — Нора Лафферти.
— А сейчас ты, — огрызнулся Леопольд.
— Откуда эти паузы, Белинда? Почему ты пришла за мной через двадцать лет? Это был он? Этот парень? «В правосудии отказано»? Поэтому прошло столько времени, прежде чем ты начала убивать? Я знаю, ты помнила, что я хотел быть копом, с той секунды, как я произнес эти слова двадцать лет назад. Я вспомнил, как ты была потрясена, как тебе было больно. Но ты ничего не делала. Все двадцать лет. Пока не встретилась с этим парнем. И ты рассказала ему. И рассказала о грязных деньгах твоих родителей. И он увидел свой шанс. И исказил мои слова, превратил их в твою одержимость, твою безусловную и страстную вендетту. В единственный способ, которым ты могла все исправить. В единственную вещь в жизни, которая тебя заботит, потому что иначе у тебя не будет жизни.
— Зачем мне это делать? — сказал Леопольд. — Это была ее месть, не моя. Она должна была сделать все правильно. Она пришла ко мне!
— Так это была ее идея? Превратить себя в большого мужчиу с пушками, который расстреливает беззащитных детей? — Он взглянул на Уайетт. — И ты рассказываешь мне, Белинда, что ты этого хотела? Соблазнить ранимую молодую женщину вроде Дебби Уотсон, а потом отстрелить ей голову? Это ты придумала? Ей было почти столько лет, сколько тебе, когда тебя изнасиловали. Она была просто испуганным ребенком с паршивой семейной жизнью. Как ты! Она хотела лучшей жизни. А ты соблазнила ее. Заставила влюбиться в тебя без памяти. Она называла тебя Иисусом, своим спасителем. И тогда ты ее просто убила? Как будто она ничто? Будто она ничего не значит? Будто ты ничего не значишь? Как те люди, которые должны были защищать тебя, а вместо этого причиняли боль? Так ты представляешь себе месть, Белинда? Нет, я на это не куплюсь. Это не ты. Мне плевать, как ты изменилась. Ты не могла измениться настолько!
Уайетт молчала. Но Декер счел хорошим знаком, что она смотрит не на него, а уставилась на Леопольда.
Белинда встала с ящика.
— Ты взял деньги моих родителей?
— Зачем они мне? Ты видишь, как я купаюсь в деньгах?
Декер не мог упустить контроль над ситуацией. Он рявкнул:
— Белинда, он так развлекается. Ему нравится манипулировать. Должно быть, он влюбился в то, что ты сделала в школе. Оно было срежиссировано, как пьеса. А деньги, наверное, запрятал в каком-нибудь банке. Но он убил свою семью, так зачем ему создавать «В правосудии отказано»? Ему было отказано только в одном правосудии — в смертной казни за убийство его семьи.
— Это правда? — спросила Уайетт.
Декер ожидал новых отговорок. Но не дождался.
— Да, — решительно ответил Леопольд. — Тебе легче?
Он отвернул пистолет от головы Амоса. И в эту секунду тот, со всех сил толкнувшись здоровой ногой, метнулся вбок вместе со стулом.
Пистолет выстрелил.
Глава 64
Декер катапультировался в Леопольда, наконец-то проведя удар на поле в начале матча, недоступный ему последние двадцать лет. И это вышло здорово.
Леопольд жестоко ударился боком о пол. Декер не сомневался, что этот человек ни разу в жизни не получал удар такой силы. Те, кто смотрят профессиональный футбол с безопасных трибун или на экране телевизора, не могут представить разрушительную мощь огромных мужчин, которые с разбега врезаются в других огромных мужчин. Все равно что раз за разом наблюдать столкновение машин. Эти удары были не просто болезненными — они оглушали. Они так сотрясали тело, что человек уже никогда не становился прежним. Они толкали кости, мышцы, связки и мозги туда, где те просто не должны были оказываться. Не удивительно, что столько мужчин, выходивших на поле, страдали от тяжелых и изнурительных последствий развлечения миллионов и зарабатывания очень приличных денег.
Декер приземлился прямо на Леопольда; весь его вес пришелся на человека, значительно меньшего ростом и вдвое легче. Через пару секунд он почувствовал вонь. Амос врезался в Леопольда с такой силой, что у того непроизвольно опорожнился кишечник.
Леопольд пнул его. Потом попытался поднять пистолет, чтобы выстрелить, но Декер, как и с Богартом, перенес весь свой вес на торс мужчины и вышиб из него воздух. Тяжелое и широкое плечо Амоса придавило правую руку Леопольда, прижимая ее к полу.
Леопольд изо всех сил пытался развернуть пистолет в сторону Декера, но угол оказался неудачным. Ствол был развернут так, что палец не мог дотянуться до спуска. Оружие было бесполезно. Значит, мужчина против мужчины. А при такой разнице в размерах исход был предсказуем.
Казалось, Леопольд понял это. Он ударил коленом по ране Декера. Тот закричал от боли. Но затем зажмурился, стиснул зубы и мало-помалу выпрямил ногу, примотанную липкой лентой к ножке стула. Он чувствовал, как лента подается, хотя она не порвалась. Но Декер дюйм за дюймом толкал, растягивал и опять толкал, пока, наконец, не растянулся во весь рост, и все его триста пятьдесят фунтов легли на противника.
Леопольд дышал сейчас рывками. Он дернулся всем телом, стараясь сбросить Декера. Но у него на груди сидел слон.
И тогда Декер принялся делать то, о чем даже не думал, когда сцепился с Богартом, поскольку ни секунды не желал смерти агенту ФБР. Не будь на нем этой липкой ленты, он бы уже убил Леопольда. Но он все равно убьет его, просто нужно немного терпения.
И Амос начал постепенно, по чуть-чуть, сдвигать правое плечо в новую сторону, пока левое плечо и предплечье по-прежнему давили на руку противника, оставляя его безоружным.
Этот «Смит и Вессон» больше никого не убьет.
Леопольд продолжал пинаться, толкаться и корчиться, однако свободного места у него было немного, а теперь становилось еще меньше. Глаза Декера были по-прежнему зажмурены, но сейчас из-под век текли слезы боли. К горлу подступила желчь, и его вытошнило на Леопольда.
Тот давился, отплевался и матерился. Он знал, что время на исходе, и не собирался уходить тихо.
Декеру было чудовищно больно; из раны опять потекла кровь. Он чувствовал, как с кровью вытекают и его силы. Но на самом деле ему не требовалась сила. Ему нужно было сосредоточить всю свою массу в одной конкретной точке. Так что он продолжал работать над этим и, в конце концов, его плечо вошло в ту расщелину, куда так стремилось.
Под подбородок Леопольда, прямо напротив его горла.
И тогда Декер собрал весь свой вес в этой точке. Его босые ноги уперлись в бетон, обретая сцепление и рычаг, и он толкнул вперед таз, а вместе с ним — свое огромное плечо, вбивая его в горло мужчины напротив трахеи и выдавливая из груди Леопольда остатки воздуха. От усилий живот Декера ходил ходуном в прорехе рубашки. По телу стекал пот, хотя в помещении было холодно. Амос не собирался останавливаться, пока не закончит. Сердце колотилось, как ненормальное. Его тошнило. Голова собиралась лопнуть. Но Декер не думал об этом. Все его мысли сейчас сводились в одну — убить этого человека.
Амос концентрировал свой вес, собирал его в одну точку. Ему хотелось весить тонну. Он давил и давил, будто раз за разом толкал на поле тренажер-волокушу. Декер не отличался талантом на футбольном поле, но его мотор никогда не останавливался. И никто, от суперзвезд до новичков, не работал упорнее, чем он.
И сейчас была его минута. Одна игра, которая закончит все игры.
Он услышал судорожные вздохи, но этого было недостаточно.
Он продолжал давить. Он был пушкарским узлом. Он был констриктором.
Он не собирался останавливаться, пока все не закончится. Ни за что.
Он услышал бульканье, но этого было недостаточно.
Он надавил сильнее. Он был китом на пескаре. Он никогда еще так не радовался своему чертову ожирению. Он хотел растереть этот кусок дерьма. Хотел заставить его исчезнуть с лица земли.
Он услышал долгий низкий выдох, но этого все еще было недостаточно.
Он вдавил свое тело изо всех сил. В голове зажужжал ЦВМ. Все жертвы, все лица мелькали перед его мысленным взором, пока он медленно убивал их убийцу.
Потом ЦВМ замедлился. Осталось только два лица. Кэсси и Молли. Только их Амос видел сейчас в огромной пещере, которой стал его разум. Туда вмещалась проклятая вселенная; она была такой большой и все продолжала расширяться. Но прямо сейчас в ней было только два лица. Больше ничего. И это казалось совершенно уместным. Совершенно правильным.
Декер надавил еще раз, бормоча: «Я люблю тебя, Кэсси. Я люблю тебя, Молли. Я так вас люблю».
Потом он услышал… ничего. Совсем ничего.
Легкие не расширялись, потому что больше не могли.
Тело Леопольда обмякло. Пистолет выпал на бетон.
Этого было достаточно.
Декер поднял голову и посмотрел на мужчину.
Мало что бывает наверняка в жизни.
Много что бывает в смерти.
Он смотрел на три таких вещи.
Глаза широко открыты.
Зрачки застыли.
Рот приоткрылся.
Мертв.
В голове Декера медленно, как в конце фильма, таяли образы его жены и дочери.
«Мне так вас не хватает. Мне будет всегда вас не хватать».
Амос скатился с Леопольда и несколько минут лежал, тяжело дыша. Ни разу в жизни он не чувствовал себя настолько вымотанным. Желудок сжимали спазмы, ноги и голова дрожали. Он ощущал опухоль в том месте, куда Леопольд ударил его пистолетом. А колотящееся сердце только быстрее выталкивало кровь из раненой ноги.
Но он чувствовал себя хорошо. Более того, отлично. Потрясающе.
Ему потребовалось почти пять минут, но в конце концов он ухитрился встать вместе со стулом, все еще примотанным к нему растянутой липкой лентой. Он колотил стулом об стену до тех пор, пока тот не развалился на куски. Потом он дергал и рвал, пока не освободился от ленты, и вышел из своей тюрьмы.
Он повернулся, чтобы оглядеть комнату.
Он не видел этого раньше, пока боролся с Леопольдом, но он знал.
Ведь она так и не вступила в схватку ни на чьей стороне.
Для этого должна быть причина.
И сейчас он смотрел на эту причину.
Он ошибся. «Смит и Вессон» убил еще раз. Или скоро убьет.
Он поплелся к лежащей на полу Уайетт. Кровь еще текла из груди, куда ударила пуля.
Декер опустился рядом с ней на колени. Сейчас она выглядела намного больше мужчиной, чем женщиной. Но для него она всегда была женщиной. Шестнадцатилетней девушкой, которая перенесла так много. Слишком много. Больше, чем должен перенести человек.
Доктор Маршалл сказал, что теперь люди с интерсексуальностью, как у Белинды, всегда участвуют в принятии решения, какой пол будет выбран раз и навсегда. Но никто не должен становиться мужчиной только потому, что боится быть женщиной.
Она еще не умерла, но оставалось недолго. Казалось, что крови вытекло больше, чем осталось внутри. Декер уже не мог остановить кровотечение.
И, честно говоря, он не имел такого желания.
Сначала он посмотрел на ее руки. Руки, которые задушили его дочь. Потом — на палец, нажавший на спуск пистолета, который убил его жену. Руки, которые перерезали горла, стреляли из дробовика, завернули мать и отца в пластик и пронзили сердце агента ФБР.
Потом он посмотрел на лицо. Глаза уже почти замерли, дыхание слабело. Тело всерьез переходило к смерти. Мозг сообщал остальным органам, что все закончилось и пора отключаться. Процесс шел упорядоченно и последовательно, насколько это возможно, когда его причина — дыра в груди.
Декеру уже приходилось умирать. Он не помнил ни белого света, ни яркого туннеля, ни пения ангелов. Человек, который никогда ничего не забывает, не хранил ни единого воспоминания о смерти. Он не знал, обнадеживает это или нет. Он просто хотел быть живым.
Он присел рядом с ней на корточки. Ему хотелось взять пистолет Леопольда и вышибить ей мозги. Ему хотелось выдавить из нее своими здоровенными руками остатки жизни. Поторопить ее туда, куда она неизбежно попадет.
Но он просто сидел рядом. Только раз ее глаза блеснули и, казалось, встретились с ним взглядом. Один взгляд, всего лишь проблеск, возможно, почудившийся. Декер не знал. Но на мгновение ему показалось, что он смотрит на испуганную шестнадцатилетнюю девочку, с которой когда-то встретился в институте.
Он вздохнул и на секунду закрыл глаза, но даже не попытался переварить то, что стало невообразимой трагедией. Он просто сидел там и смотрел, как она умирает. А когда она умерла, он закрыл ей глаза. Но он не мог закрыть то, что уже случилось. И знал, что никогда не сможет.
Хотел он того или нет, Амос Декер, Себастьян Леопольд и Белинда Уайетт были связаны в жизни, а теперь — в смерти.
Навсегда.
Но Декер испытывал безмерное облегчение, что он один остался стоять.
Глава 65
Скамейка.
Канун Рождества.
Падал легкий снег. Он ложился поверх сугробов, которые навалило за три предыдущих дня. Магазины были закрыты. Все покупки уже сделаны. А после ужасных событий в Мэнсфилде каждому жителю Берлингтона хотелось поскорее уснуть, а потом проснуться в день мира и спокойно провести его с семьей.
Ну, почти каждому.
Амос Декер сидел на скамейке и смотрел на Мэнсфилдскую среднюю школу. Но на самом деле он смотрел… в никуда.
В знак уважения к погоде, на Декере были новое пальто и ушанка с шерстяной подкладкой, на руках — перчатки, а на ногах — совершенно новые, тяжелые непромокаемые ботинки сорок седьмого размера.
Бедро почти зажило, хотя в том месте, куда вонзилось лезвие и где Белинда Уайетт буквально и метафорически провернула нож в ране, навсегда остался шрам.
Декер забрался в фургон и проехал тридцать миль до торгового центра, пользуясь телефоном Леопольда как GPS-навигатором. Затем позвонил Богарту и сообщил агенту ФБР, где находится. Тот приказом поднял местный эвакуационный вертолет, который на удивление быстро добрался до Декера. Они оказали ему первую помощь, а потом доставили в ближайшую больницу. Перед тем, как сесть за руль, Амос перетянул ногу, но все равно к моменту прибытия помощи потерял около двух пинт крови.
Он сообщил Богарту расположение укрытия Леопольда и Уайетт. На место преступления прибыли специалисты, но самыми главными вещдоками оказались два тела, лежащих всего в шести футах друг от друга.
Один человек был застрелен из «пушки» калибра.45, за которой тянулся длинный криминальный след. Второй буквально задохнулся под одним очень толстым парнем.
Оба заслужили то, что получили. И только один из убитых ими людей действительно заслуживал смерти. Тело Джайлса Эверса так и не нашли. Правда, как и обещала Белинда Уайетт, в дом его отца доставили посылку. Как было сообщено, Клайд Эверс открыл ее и рухнул мертвым. Такое случается, когда человек получает по почте отрезанную голову.
Декер поправил себя: значит, два человека, заслуживающих смерти. Возможно, и четыре, если включить родителей Белинды, которые из чистой жадности обратились против своей ранимой дочери, когда ей сильнее всего требовалась помощь.
Амосу не хотелось думать о смерти в канун Рождества. Но его окружало столько смертей, что они вытесняли все прочие мысли.
Он навестил могилы жены и дочери. К его удивлению, Ланкастер тоже пришла туда и возложила цветы на их могилы. Они несколько минут поговорили, выхватив немного нормальности из того, что было явно ненормально.
Декер сидел здесь, потому что «Резиденс Инн» устроил рождественскую вечеринку для своих гостей, которые оставались на праздники. Ему совершенно не хотелось в этом участвовать, поэтому он предпочел скамейку в снегу коктейлю и людям, вызывающим его на оживленную, но бессмысленную беседу, которую он не мог ни поддержать, ни оценить.
Было принято решение заново открыть Мэнсфилд в следующем учебном году. Кровь к тому времени уже сотрут, но прочие пятна останутся там навсегда. На открытие собирался приехать и выступить с речью губернатор.
Декер не планировал присутствовать на церемонии.
Город замуровал подземный тоннель, ведущий из столовой в мастерскую, а военные официально зацементировали соединительный проход. Второго января должны были прибыть бульдозеры, которые полностью снесут заброшенную базу и вывезут ее останки туда, куда уходят умирать все военные базы.
Едва стало известно о личностях убийц и их смерти, на город налетела национальная пресса. Богарт ухитрился сохранить имя Декера в тайне. Агент ФБР оказался хорошим человеком и действительно позаботился о вещах, о которых стоило заботиться.
Большинство людей захотели бы признания. Приятно, когда тебя знают как человека, который остановил двух убийц, рискуя при этом собственной жизнью. Договоры на книги и фильмы, участие в рекламе, предложения работы в лучших следственных фирмах, возможность обедать и ужинать с влиятельными людьми. На этом сейчас можно сделать большие деньги. Декер мог собрать в Интернете миллионы поклонников, которые будут следить за каждым его твитом или постом в «Инстаграм».
Амос предпочел бы всему этому пулю в голову.
Однако он позволил Богарту купить ему одежду и ботинки взамен отнятых Леопольдом и Уайеттом. Для бедняка любая утрата тяжела.
Богарт умолял Декера взять у федерального правительства деньги за эту работу. Капитан Миллер делал то же самое, но от лица полиции Берлингтона.
— Амос, ты был платным консультантом, — раз за разом повторял Миллер, пока у него не кончились силы.
Декер отказался от всего.
Он поступил так не из благородства. Ему требовались деньги на жизнь. Он не стеснялся брать то, что ему причиталось.
Он отказался из-за вины.
«Я стоял перед Белиндой Уайетт и говорил, что хочу быть копом. Я сказал, что хочу быть копом, потому что копы защищают людей. Она этого не забыла — и превратила нечто безобидное в нечто зловещее. Потом пришел Леопольд и подбросил дров в огонь, сделал из него адское пламя. А в результате я невольно стал причиной смерти многих людей, в том числе тех двоих, без которых не могу жить».
Для него не имело значения, что это вышло нечаянно. Его намерения явно не имели значения для мертвых. Но у всего есть причина и следствие.
«И я был причиной».
А следствие оказалось настолько ужасным, что о нем было страшно думать, хотя Декер не мог думать ни о чем другом.
Он не мог позволить себе погрязнуть в самобичевании, созерцая свой пупок. Ему нужно зарабатывать на жизнь, и в какой-то момент ему придется встать со скамейки и пойти искать оплачиваемую работу. Но сейчас, прямо сейчас, в этот вечер, перед приходом Санта-Клауса, он просто сидел здесь, тонул в самобичевании и, по крайней мере, притворялся, что созерцает свой внушительный пупок.
Рядом с ним сел мужчина и, чуть подрагивая от холода, положил ногу на ногу. Декер даже не оглянулся.
— Я думал, вы уже вернулись в Вашингтон.
Богарт пожал плечами.
— Вернулся. Но у меня есть тут пара незаконченных дел.
— В канун Рождества… Семья не будет скучать?
— Какая семья?
— У вас кольцо на пальце.
— Декер, я развелся. Свежая новость.
— Жаль это слышать.
— Ей не жаль, да и мне, честно говоря, тоже.
— Дети?
— Она из аппарата Холма,[25] и работает день и ночь. Так что у нас ни разу не совпал график… Уайетт сказала вам, что занималась сексом с Дебби Уотсон?
— Она солгала об этом, — ответил Декер.
— Откуда вы знали?.. Но вы правы — аутопсия показала, что она стала мужчиной не полностью. Оборудование наличествовало не всё.
— Она все время сидела, сдвинув колени. Для парня это тяжело. Но что более важно, я не думаю, что она действительно хотела стать мужчиной. Случившееся с нею выбрало такое решение. Но она не смогла пройти весь путь.
Оба помолчали.
— Ладно, перейду к делу. Я бы хотел, чтобы вы стали работать со мной.
Декер обернулся к нему:
— И что именно это означает?
— Это означает в ФБР.
Амос покачал головой.
— Я не пройду по физподготовке. Я вообще ничего не пройду.
— Разумеется, вы не будете специальным агентом. Но я уполномочен собрать и возглавить группу специальных задач из профессионалов широкого спектра областей и дисциплин, включая гражданских лиц. Цель — ловить по-настоящему плохих парней. И я не думаю, что кто-то подойдет для нее лучше вас.
— Но я не профессионал. Ни в чем.
— Вы были копом, потом детективом. У вас есть опыт и, видит Бог, у вас есть мозги.
— Богарт, вам не нужно этого делать. Вы купили мне ботинки и одежду.
Читать бесплатно другие книги:
