Абсолютная память Болдаччи Дэвид
Они с Джеймисон разложил письма на столе. На обороте каждой странице стояла одна заглавная буква. Вместе и в правильном порядке они складывались в слова.
— «Я УБЬЮ ИХ ВСЕХ», — прочитал Богарт. — Итак, она убьет их всех. Подразумеваются люди, которые ее изнасиловали?
— Или люди, которые ее оскорбили, — сказал Декер, взглянув на Джеймисон. — Или люди, как-то связанные с теми, кто ее оскорбил.
— И вы по-прежнему не знаете, почему Уайетт внесла вас в этот список?
— Нет. Но моя жена и специальный агент Лафферти были изуродованы. Не изнасилованы, но сексуально изуродованы.
— Однако Белинду изнасиловали. А миссис Уайетт не изуродована.
— Так и должно быть. Это началось не с нее. И она не была связана со мной.
— То есть все возвращается к вам. Опять к вам.
— Декер сказал, что вы были аналитиком в Куантико? — обратилась к Богарту Джеймисон.
— Верно.
— У меня есть приятель в ППНП.
— У нее вообще много друзей, — сухо прокомментировал Декер.
— Программа предотвращения насильственных преступлений, — сказал агент. — Да, я был приписан к ней в течение двух лет.
— Значит, вы наверняка уже видели что-то подобное, — продолжила Джеймисон.
— Да, и немало, — кивнул Богарт.
— Хорошо, тогда давайте разберемся. Что может символизировать такое увечье?
Богарт сложил руки в замок.
— В действительности, мотивов уродования женских половых органов может быть много. В некотором смысле это рог изобилия психозов. Фрейд просто смаковал эту тему. Я сталкивался со многими делами, в которых фигурировали подобные увечья. Во всех случаях речь шла о серийных убийцах.
— Тогда приведите нам несколько примеров таких мотивов, — попросил Декер.
Богарт наклонился над столом, его голос стал тише, но жестче:
— Это может быть символом ненависти к женщинам и тому, что они олицетворяют, — материнству, явлению новой жизни. Грубовато выражаясь, женские половые органы — ворота родовых путей. Я видел убийц, которые уродовали женщин, поскольку были брошены собственными матерями. Или терпели какие-то обиды, а матери это допускали. Матери предназначены защищать своих детей, всегда быть рядом. Когда они этого не делают, в мире может появиться сильно искаженный разум. Увечье — способ закрыть ворота, навсегда перекрыть родовые пути, будто убийство еще не решило эту задачу. Но таким людям кажется, что они делают нечто хорошее.
— Им кажется, что теперь у этой женщины не родится новый ребенок, — сказал Декер. — И он не будет брошен или обижен.
— В точку.
— Родители Белинды бросили ее в институте на произвол судьбы, — вмешалась Джеймисон. — Ни разу не приехали к ней. Не обращали внимания на просьбы забрать ее оттуда. Могла ли она считать, что мать не защитила ее от пережитого изнасилования и избиения?
— Возможно, — ответил Богарт. — Даже вероятно. Особенно если и потом ее не поддержали.
— Но тогда почему ее послание адресовано мне? — спросил Амос. — Почему цель — моя семья, знакомые мне люди? Как я подхожу к этой схеме? Я не помню, чтобы хоть раз заговорил с ней.
— Декер, мы обсуждаем больной разум. Не существует способа понять, что творится у нее в голове. Это началось не с вас. Оно началось тогда, когда ее изнасиловали и едва не убили. Потом ее бросили родители. Но прежде всего оно началось с ее состояния и реакции на него людей. У нее никогда не было нормальной жизни.
— Еще есть Леопольд, — заметил Джеймисон. — Давайте не будем забывать о нем.
— Еще есть Леопольд, — повторил Богарт. — Декер, вы по-прежнему убеждены, что он партнер Белинды? Я хочу сказать, вы не видели его с тех пор, как он вышел из бара. Я помню, вы говорили мне об официантке — предположительно Белинде — и ее поездке на позаимствованной у бармена машине, но у вас нет твердых доказательств, что она действительно подобрала Леопольда. Она могла просто поехать по каким-то своим делам.
Декер покачал головой.
— Она ушла из бара, как только вернула машину на место. Ее не присылало агентство. Она была там, чтобы подхватить Леопольда. Именно он выбрал этот бар. Так что Леопольд, несомненно, соучастник. Он признался в преступлении, которого не мог совершить. И знал об этом. Он хорошо изобразил неуравновешенную личность, но, сидя в баре, продемонстрировал несколько мгновений здравого рассудка, и не случайно, а намеренно. Он сыграл грамотно, точно зная, что делает.
— Но зачем Леопольд вообще сделал признание?
— Это был их первый залп. После убийства моей семьи. Чтобы привлечь мое внимание. Они понимали, что я узнаю об этом и начну разбираться. Заманивали меня в свою игру.
— Хорошенькая игра, — с отвращением заметил Богарт. — Но между убийством вашей семьи и нападением на школу прошло много времени.
— Им нужно было все спланировать. Разузнать о подземном проходе, других вещах…
— Но кто у них главный? — спросила Джеймисон. — Уайетт или Леопольд? И как они встретились? Откуда он взялся? И как они выработали весь замысел?
— Хорошие вопросы, — отметил Декер. — К сожалению, у нас нет на них ответов.
— Мы не получили ни одного совпадения по криминальным базам данных, — сказал Богарт. — Если запись об этом парне есть, мы не можем ее найти.
Декер вскинул голову.
— По криминальным базам?
— Да, там, где мы обычно ищем преступников. Мы пропустили отпечатки Леопольда через IAFIS, крупнейшую в мире криминальную базу данных. Мне ли не знать, раз уж это база ФБР.
— Но Белинда Уайетт была не преступником. Она была жертвой. Не исключено, что Себастьян Леопольд — тоже жертва. Возможно, так они и пересеклись.
Джеймисон взглянула на Богарта.
— Кажется, вы искали не в той базе.
Глава 54
Они прилетели обратно в Берлингтон, и Декера довезли до «Резиденс Инн». Декер пристально посмотрел на Богарта, потом покосился на Алекс.
Агент ФБР понял.
— Мисс Джеймисон, — сказал он, — мы будем рады вашему обществу в нашем безопасном доме.
Она ощетинилась.
— Что? Нет, я собираюсь…
— Любезно принять это приглашение, — прервал ее Богарт. — В противном случае мне придется отправить вас в тюремную камеру.
— Интересно, по какому обвинению?
— Публикация в газете заведомо ложных сведений и подстрекательство к беспорядкам против некоего Амоса Декера.
Джеймисон начала что-то говорить, но потом откинулась на спинку сиденья и хмуро процедила:
— Ладно, будь по-вашему.
Когда Декер начал вылезать из внедорожника, Богарт поймал его за руку.
— Как только мы получим что-нибудь на Леопольда из не криминальных баз, я сразу позвоню вам.
— И отправьте мне, пожалуйста, все, что вам удастся найти о прошлом Белинды Уайетт.
Богарт кивнул, и они уехали.
Декер поднялся к себе в комнату и сел на кровать. Он смотрел на пистолет у пояса и думал о той минуте, когда в его дверь постучал капитан Миллер. Застрелился бы он, если б не Миллер?
Стресс остался позади, и сейчас, когда в голове прояснилось, Амос знал, что Миллер был прав. Если он исчезнет, эта пара продолжит убивать. Если Декер чем-то оскорбил Белинду Уайетт, ее могли оскорбить и другие. Или они перейдут к перечню «оскорбителей» Леопольда.
Он закрыл глаза и мысленно вернулся к двум эпизодам, одному недавнему, а второму из далекого прошлого. Первым Декер выбрал давний и остановился на его картинках.
Белинда Уайетт. Высокая худая блондинка с андрогинной внешностью, все время испуганная. Казалось, у нее вовсе нет индивидуальности, настолько она была невидимой. И хотя ее разум обрел уникальные способности, Декер помнил, насколько девушке не хватало уверенности и самоуважения. Она едва открывала рот на групповых сессиях. Тогда Амос сочувствовал ей, насколько его измененный разум был на это способен.
Он сам был тяжело травмирован. Но он выходил на футбольное поле по своей воле, зная, что профессиональный футбол безумно жесток, гораздо ужаснее, чем представляется большинству твердолобых фанатов.
Белинду Уайетт насиловали, избивали, а потом бросили умирать. Над ней страшно издевались. И в этом не было ничего добровольного. У нее никто ничего не спрашивал. Ей пришлось справляться с труднейшей жизненной ситуацией. Когда были обнаружены тела ее родителей, стало окончательно ясно, что она причастна ко всем убийствам. И ничто в ее прошлом, сколь бы чудовищным оно ни было, не могло оправдать ее поступков. Но в этом следовало винить далеко не только ее.
Потом разум Декера сместился к недавнему прошлому.
Он сидел в камере напротив Себастьяна Леопольда. Амос вспоминал мельчайшие подробности поведения и внешности мужчины. Пустой взгляд, полное спокойствие, равнодушие к собственной судьбе после признания в тройном убийстве. Конечно, теперь Декер понимал, что Леопольд не боялся быть осужденным за это преступление: у него было железное алиби, предоставленное не кем-нибудь, а полицией.
Значит, его семью убила Белинда Уайетт. И она же была мэнсфилдским стрелком. У Леопольда снова было алиби. И опять же предоставленное полицией.
В этой точке разум Декера замер. Полицией? Это важно? Значимо? Необходимо понять? Он не знал этого, поскольку у него не хватало информации.
Кадры в его голове перематывались взад и вперед, он перебирал каждое слово в разговоре с Леопольдом. Внезапно кадр замер, и Декер открыл глаза.
«Карошая штука».
Идеальная память не могла помешать его разуму — как и разуму любого человека — подставлять на место того, что есть на самом деле, то, что он считал правильным. И в тот раз Амос мысленно исправил Леопольда, хотя исправлять было нечего. Разум Декера решил, что он плохо расслышал. Карошая — хорошая. Подставил на место нужные звуки и двинулся дальше. Но он все расслышал. Иначе и быть не могло. Он сидел совсем рядом с мужчиной.
Декер схватил телефон и набрал Богарта.
— Вам нужно расширить поиск на международные базы данных и сосредоточиться на Европе. Свяжитесь с Интерполом. И поставьте на первое место Германию.
— Зачем? — спросил Богарт. — Откуда взялся международный уровень?
— Я кое-что неправильно запомнил. А сейчас вспомнил правильно.
Декер отложил телефон.
«Вообще-то я не пью. Но это хорошая штука». Любой американец может сказать эту фразу, но ни один не произнесет «хорошая» как отчетливое «карошая».
Слабые гортанные оттенки произношения в сочетании с резким, угловатым лицом Леопольда наводили на мысль, что он европеец — возможно, немец или австриец. Эти нации были достаточно однородными, в отличие от плавильных котлов вроде США, чтобы на протяжении многих поколений сохранять характерные особенности внешности.
Значит, Белинда Уайетт, определенно девушка местного розлива, возможно, ставшая парнем, объединила свои усилия с мужчиной-европейцем постарше. Как встретились два настолько разных человека? Как они вместе пришли к такому плану? Декер был уверен, что если им удастся установить истинную личность Леопольда, у них начнут появляться ответы на многие вопросы.
И тут, пока он размышлял над этим, ему в голову закралась другая возможность.
— «Севен-илевен», — вслух произнес он.
Это, несомненно, был ключ. Когда Ланкастер делала заметки во время допроса Леопольда, она рефлекторно интерпретировала это как название вездесущего магазина. Но крылось ли там что-то еще? Леопольд не хотел прямо сказать, что на самом деле речь идет о 711 по Дактон-авеню. Но он должен был понять, что Ланкастер неверно истолковала его слова. Она спросила, какой именно, и когда он уклонился от ответа, решила, что речь идет о ближайшем к дому Декера магазине. Однако Леопольд оставил все как есть. Он знал, что полиция и, что более важно, Декер отправятся туда проверить. Что Декер придет в тот магазин на Десалль и увидит то, что сможет разглядеть. И это значит…
Декер мог ошибаться. Но он так не думал. На самом деле, он думал, что абсолютно прав.
Амос вышел из комнаты и направился обратно в ночь.
Глава 55
Он потратил десять минут, наблюдая за магазином с другой стороны улицы. Люди входили и выходили. Машины приезжали и уезжали. Декер продолжал следить. Он следил, чтобы увидеть, не следит ли кто-нибудь за ним. Когда Амос окончательно в этом убедился, он быстро перешел улицу и подошел к двери. Сквозь стекло увидел все ту же женщину — она опять пересчитывала сигареты и ставила на листах галочки. Покупателей видно не было.
Декер открыл дверь, колокольчик звякнул. Женщина подняла взгляд. Спустя секунду она узнала посетителя. Внешность и размеры не позволяли забыть его — и, тем более, с кем-то перепутать.
— Вы вернулись, — сказала она.
— Вернулся, — сказал Декер.
Он шарил глазами по магазину. Его рука скользнула в карман, в котором лежал пистолет.
— Я должна вам сдачу за прошлый раз, — сказала она. — Кофе, булочка и газета не тянут на пять долларов.
— Оставьте себе. У вас долгий рабочий день. Утро, вечер…
— Рабочий день долгий, но я работаю в разные смены. Сегодня — в ночь.
— Как торговля?
— Сейчас — не очень. Мы много продаем по утрам, когда люди идут на работу. Кофе, сигареты, бургеры с сосисками. И «Ред Булл» галлонами.
— Когда я заходил к вам в первый раз, тут был еще один человек. Билли, верно? Он здесь?
Она покачала головой.
— Нет, его нету.
— Он здесь больше не работает, так? — сказал Декер.
— Откуда вы знаете? — удивленно спросила она.
— Когда он был здесь последний раз?
— В тот день, когда вы впервые зашли. Я разозлилась, когда он потом не вышел на работу. Мне пришлось трудиться и за него.
— У вас здесь есть его личное дело?
— Да. В подсобке.
— Могу я его увидеть?
— Нет. Правила компании.
— Вы можете назвать мне его фамилию?
— Зачем?
— Возможно, он тот, кого я ищу.
— Вряд ли.
Декер поднял свой телефон.
— Я могу вызвать сюда ФБР. Они будут через пять минут. И заберут все личные дела. — Он пристально посмотрел на женщину. — У вас американское гражданство?
Она побледнела.
— Нет, но у меня есть документы.
— Не сомневаюсь, что они в полном порядке. По крайней мере, я на это надеюсь. Разумеется, ФБР проверит. Они все проверяют. По два раза.
Женщина медленно положила пачку сигарет в ячейку и поставила галочку в листе инвентаризации. Декер видел, что она тянет время, пытаясь придумать подходящий ответ.
— Знаете… Моя рабочая виза может быть чуть-чуть просрочена.
— Прискорбно. Сами знаете, правительство зашло в тупик с иммиграционной реформой. Сейчас это скользкая тема. Уверен, вы все понимаете.
— А если я покажу вам дело Билли?
Декер убрал телефон.
— Тогда дело другое.
Женщина ушла в подсобку и через минуту вернулась с делом.
— Можете забрать его. Я сделала копию.
Амос подошел к двери, запер ее и перевернул табличку «Открыто» другой стороной.
— Что вы делаете? — воскликнула женщина.
Декер снова достал телефон.
— Через пару минут сюда приедет ФБР. Боюсь, магазин какое-то время будет закрыт.
— Я же дала вам дело.
— И я говорю вам спасибо. Но это разные вещи.
— Но что здесь будет делать ФБР?
— Искать любые следы Билли. И не волнуйтесь — ваш иммиграционный статус их не заинтересует.
— Но чем Билли так важен? Он же просто уборщик.
— Главным образом тем, что он не Билли. Его зовут Белинда.
Несколько часов спустя Богарт вышел из «Севен-илевен» и подошел к Декеру, который стоял на парковке и пил кофе, а вокруг него медленно кружился снег.
— Мы получили один хороший отпечаток, семь точек на ведре в кладовке, — сказал Богарт. — Мы прогнали его, но пока не получили совпадений. Это может быть отпечаток Уайетт или любого другого человека, который брался за ведро. И ее может не быть в базах. Хотя я так понимаю, что сейчас она — это он. Тот парень, Билли.
— Но она была изнасилована в Юте, по словам доктора Маршалла. В полиции должно быть досье на нее.
— Подумать только… Мы уже связывались с полицейским управлением ее родного города. У них нет сведений об изнасиловании Белинды Уайетт.
— Быть такого не может, — пораженно сказал Декер. — Она была изнасилована, избита и брошена умирать. Это изменило ее разум. По данной причине ее и отправили в институт. Вы же слышали доктора Маршалла. И он сказал, что разговаривал с доктором из Юты. Ее изнасиловали, избили и бросили.
— Ну, возможно, так все и было. Но она могла не заявить в полицию. Такое случается, Декер.
— Но почему?
— Задумайтесь над ситуацией. Маленький городок, где все обо всех знают… Она могла решить не подавать заявление.
— Или это решение приняли ее родители, — возразил Амос.
— Это больше похоже на правду, — признал агент ФБР.
Декер допил кофе и швырнул стаканчик в урну.
— Белинда была высокой для женщины, пять и одиннадцать, и тощей. Билли примерно того же роста и тоже худой, но жилистый. Примерно сто пятьдесят фунтов.
— И определенно парень?
— Думаю, да, хотя у него тоже андрогинная внешность. Белинда в институте выглядела примерно так же. Я уже дал описание вашему художнику. Сейчас они заканчивают рисунок.
— Как только он будет готов, мы можем распространить его по всему городу.
— Я бы пока придержал его для полиции и ФБР. И не распространял дальше. Они могут скрыться, если узнают, насколько далеко мы продвинулись.
Богарт не выглядел убежденным, но сказал:
— Ладно, сделаем по-вашему. Пока.
Он засунул руки в карманы и уставился себе под ноги.
— Мы нашли компанию в Колорадо, которая обслуживала бассейн Уайеттов. Они приезжали и укрыли бассейн два месяца назад, но никого не видели. Платежи поступают к ним из автоматической платежной системы. У них вообще все счета на автооплате. Им не нужно ни с кем встречаться. Так что это дохлый номер. Простите за каламбур.
— А Леопольд?
Богарт выдохнул облачко пара.
— Леопольд, да. Я до него добрался. Мы наконец-то получили совпадение.
— Его настоящее имя?
— Как это ни удивительно, Себастьян Леопольд. Вы были правы. Он австриец.
— А его прошлое?
— Еще выясняем. Но суть в следующем — его жена и дочь были убиты, а убийца так и не предстал перед судом.
— Когда он сюда приехал?
— Трудно сказать. Убийство произошло восемь лет назад. Думаю, в любое время после этого. Вряд ли он здесь легально. Но, опять же, мы не настолько придирчивы к европейцам, как к остальному народу.
— Если Леопольд прожил здесь всего лишь несколько лет, он относительно быстро избавился от акцента. Когда я говорил с ним, он допустил только один промах. Я могу посмотреть, что вы на него нашли?
— Я организую это. Где вы будете?
— В Мэнсфилде, в библиотеке.
— Вас туда подбросить?
— Сначала мне нужно заехать в еще одно место.
— Куда?
— Забрать моего напарника.
— Напарника? Это вы о Ланкастер? После того, что едва не случилось с ее семьей, она вряд ли с этим справится.
— Мэри справится.
— Откуда вы знаете?
— Я знаю Ланкастер. Она крепче нас с вами вместе взятых.
Глава 56
Ланкастер и Джеймисон сидели напротив Декера в школьной библиотеке. Они ждали досье Леопольда. Амос уже посвятил Мэри во все, что они узнали.
— Богарт думает, что Белинда могла не подавать заявление в полицию, — сказал он. — Он считает, что ее родители могли не позволить ей этого.
— Мерзавцы, — гневно сказала Ланкастер.
— Суть в том, что ее травма оставила ей безупречную память. Она могла запомнить напавших на нее людей.
— Она могла и до того знать их, — заметила Джеймисон.
— Маленький городок в Юте, — ответил Декер. — Все знают всех.
— А в институте Белинда ничего не говорила? — спросила Ланкастер.
— Почти ничего. На групповых сессиях она никогда не упоминала о том, что с ней случилось. Я не знал, пока нам не рассказал доктор Маршалл. И, вполне возможно, на нее напали именно потому, что знали о ее интерсексуальности.
Ланкастер помотала головой.
— Я ни разу не слышала этого термина, пока ты мне не рассказал. Не могу представить, на что это должно быть похоже. Ты говорил, Маршалл сказал, что у нее один яичник и один семенник?
— Да.
— Полное дерьмо в школе. Какая-нибудь девчонка в раздевалке спортзала замечает ее интимные места — и тут же расходятся слухи… Просто кошмар.
Декер уставился на документ, лежащий перед ним на столе. Он только что заметил факт, который не соответствовал другому.
Ланкастер была хорошо знакома с таким взглядом.
— Ну, что?
Амос взглянул на нее.
— Доктор Маршалл сказал, что у него в документах есть адрес родителей Белинды пятнадцатилетней давности. Но она была в институте двадцать лет назад.
— Ну, может, они по какой-то причине поддерживали связь. Вряд ли Белинда пробыла там пять лет. Должно быть, новый адрес.
— Но Маршалл говорил, что Уайетты ни разу не навестили дочь в институте. Зачем ему вообще понадобился их новый адрес? Они переписывались?
Он достал телефон и набрал номер. Доктор Маршалл был на встрече, но перезвонил через пять минут.
— Да, Амос, вы правы, — сказал он. — Уайетты переехали, но мы поддерживали с ними связь еще примерно семь лет. И они прислали мне свой новый адрес, чтобы я мог время от времени писать им.
— Вы не упоминали об этом, когда мы вас расспрашивали.
— Я знаю. Простите. Но я очень серьезно отношусь к врачебной тайне. Я старался помочь вам, но не забывать о своем профессиональном долге.
— Вы сказали, они никогда не приезжали в институт. Поэтому я предположил, что их вообще не интересовала забота о ней. Кроме того, вы говорили, что применительно к состоянию Белинды относите их к категории невежественных людей.
— Совершенно верно.