Ничего больше Тодд Анна
Я вспоминаю о порно второй раз за день, хотя, клянусь, что не так помешан на нем, как может показаться. На самом деле я смотрю его реже, чем большинство сверстников. Это точно.
Нужно прекратить внутренний монолог и пойти пообщаться.
Сначала я должен надеть рубашку, верно?
Определенно.
Я открыл шкаф и схватил первую толстовку, попавшуюся на глаза, сине-зеленую с большим круглым логотипом «Сихокс» на груди. Она напомнила, как мы с Хардином в прошлом году пошли на футбол и он едва не ввязался в драку с парнем, который мне нагрубил. Вообще-то я не оправдываю насилие, но тот парень и правда был засранцем.
Оделся и зашел в кухню, Нора продолжала напевать. Она стояла спиной ко мне у плиты и поворачивала ручку конфорки. Она сняла форменную рубашку с длинными рукавами и осталась в черной майке, из-под которой выглядывали бретельки белого лифчика. Над ним я увидел тату. Наполовину облетевший на спину одуванчик, как будто кто-то загадал желание и подул на него. Я не удивился, что у нее есть тату, ее тело казалось созданным для чего-то такого.
Я остановился в дверном проеме, прислонился к косяку и стал наблюдать. Я ждал, когда она меня заметит. Нора взяла бутылку оливкового масла и налила немного в сотейник на конфорке. Ее бедра медленно двигались, а голос звучал нежнее – как будто готовить и петь было ее второй натурой.
Нора переложила нарезанную брокколи на разогретую сковороду и, когда капуста зашипела слишком сильно, убавила огонь, взяла с подставки на стойке лопатку и помешала.
Я смотрел на нее и чувствовал себя таким же придурком, как парень из книжки Тессы. Нора меня не замечала. Может быть, задумалась о чем-то своем? Или когда она готовит, отключается от реальности? Я никогда не узнаю эту загадочную женщину.
Песня снова сменилась. Теперь звучал «Weeknd». Я не знал, стоит ли мне продолжать стоять и следить за тем, как она танцует. Песни Гаррета довольно сексуальны… ее бедра такие крутые, а брюки такие узкие.
Лучше умотать в свою комнату и лечь в кровать.
Прошло еще полминуты, а я все стоял и наблюдал за ней. Нора помешала брокколи, поливая ее каким-то соусом, а потом повернулась и увидела меня.
Ее не удивило и не смутило мое присутствие. Губы изогнулись в улыбке, и она помахала лопаткой, подзывая меня поближе. Просигналила духовка, и Нора, напевая, отвлеклась на нее. Я молча сел за стол. Наша кухня маленькая, стол стоит в углу, в нескольких десятках сантиметров от плиты и холодильника. Нора взяла со стола прихватку с подсолнухом, вынула из духовки пирог и поставила на свободный край плиты. Она без труда справлялась со многими делами одновременно. Я еле мог испечь торт из купленной в магазине смеси и не забывать дышать, не говоря уже о том, чтобы самому делать тесто и в то же время что-то готовить на плите.
– Тесса прислала мне эсэмэску. Все клиенты уже получили свои блюда. Она скоро придет, – сказала Нора.
Мельком взглянув на нее, я кивнул, безнадежно пытаясь не пялиться на грудь в глубоком вырезе майки.
Она сочтет за грубость просьбу надеть блузку? Да, наверняка. Кроме того, стало бы очевидно, что я рассматриваю ее гораздо внимательнее, чем следует.
– Паршиво, – я отвел взгляд от ее груди. – Как ей может там нравиться? Она говорит, что все хорошо, но ты же знаешь, она никогда не жалуется.
Я старался поддерживать разговор на нейтральные темы, не касающиеся частей Нориного тела. Не важно, насколько они сексуальны.
Нора взяла вилку, проткнула угол пирога, затем бросила вилку в раковину и повернулась ко мне.
– Она утверждает, что ей нравится. А теперь, когда приедет мистер блондин доктор Гай Роберт, я уверена, полюбит свою работу еще больше.
Я поводил глазами вокруг, потом снова посмотрел на Нору.
– Хм-м. – Я не нашел слов.
Возможно, Нора не знает, что Тесса и Хардин расстались, и мне не хотелось сболтнуть лишнего. Это было не мое дело.
– Он симпатичный. Тесса говорила, что ты раньше тоже его знал. Правда, он милый?
Он привлекательный? Да я даже не помню, как он выглядит.
– Ну же! Только не говори, что ты из тех, кто так не уверен в своей мужественности, что не может признать другого парня симпатичным, – закатила глаза Нора.
Я рассмеялся.
– Нет, нет, я не такой. Просто не могу его вспомнить.
– Хорошо, я в тебе не сомневаюсь. Но он сексуальный, поверь мне.
Не такой уж он сексуальный. Все, что я помню, – светлые волосы. Уверен, он не очень сексуален. Может быть, то, что он учится в медицинском, делает его для женщин таким привлекательным? Не знаю.
– Конечно, – согласился я, пожав плечами.
Нора подняла сковородку и выложила на блюдо брокколи в облаках пара.
– Послушай, я знаю, Хардин – твой брат, – начала она, – и Тесса безумно влюблена в него, но мне кажется, то, что они сейчас не встречаются, совсем не плохо. К этому она не готова. Как верная подруга, я на ее стороне и хочу, чтобы она была счастлива.
Я не ожидал, что наш разговор пойдет в таком направлении.
– Я уже пыталась устроить встречу с парнем…
Нора не договорила. И оборвала фразу, словно поймала себя на том, что сказала лишнее.
– Ты имеешь право на свое субъективное мнение, – я улыбнулся, чтобы сгладить неловкость, чем бы она ни была вызвана, – даже если оно неверное.
Она рассмеялась и села рядом со мной за стол.
– Что он за человек, этот Хардин?
– Ты же его видела, разве нет?
Я помню, это было несколько месяцев назад. Да, они встречались раз или два. Насколько мне известно, они никогда друг с другом не разговаривали, но их дороги определенно пересекались. Мне кажется, он и ее называл неправильным именем.
– Да, я видела его, но что он за человек? Это тот случай, когда Тессе лучше без него и, как ее подруге, мне следует помочь ей определить верное направление? Или у них просто трудный период и в конце концов они будут вместе?
Нора торопилась: похоже, благополучие Тессы было для нее действительно важно. Это здорово.
– Сложно сказать. – Я сковырнул со стола облупившуюся краску. IKEA опять не оправдывала ожиданий. – Как ее лучший друг и его сводный брат, я стараюсь оставаться нейтральным, насколько это возможно. Мне они оба небезразличны, и если бы я считал, что они просто зря тратят время, я бы сказал им об этом. Но, если честно, я придерживаюсь другого мнения. Надеюсь, что все у них будет хорошо. А если нет, то это будет трагедией для всей нашей семьи, потому что все мы любим обоих.
Нора уставилась на меня, изучая каждый миллиметр моего лица.
– Ты всегда говоришь то, что чувствуешь?
Ее вопрос меня удивил. Она поставила локти на стол и положила подбородок на руки.
– Стараюсь, – я пожал плечами. Хотя я не собираюсь говорить, что не могу перестать думать о том, какая ты красавица. – Но иногда чем меньше, тем лучше.
– Я думала, что это правило применимо только к пластической хирургии и засранцам в капюшонах.
– А что за засранцы в капюшонах? – Я должен был узнать ответ на этот вопрос.
Нора усмехнулась, откровенно довольная, что может меня просветить.
– Знаешь рубахи, которые носят парни, увешанные стразами и большими крестами? Слишком узкие, так что мужчины в них всегда выглядят чересчур жирными, и кажется, что они только что обкололись в ванной стероидами.
Я даже не пытался сдержать смех. Наклонив голову, Нора коснулась указательным пальцем кончика моего носа и хихикнула. Странный, но милый жест.
– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.
Ну, конечно. Слава богу, я такую никогда не носил, в отличие от половины одноклассников. Описание попало в самую точку. Подумав, я рассмеялся еще сильнее.
– Знаю, – признался я.
Она улыбнулась, а когда ее пухлые розовые губы опять сомкнулись, они стали похожи на сердечко.
– Хочешь помочь мне украсить торт? После того, что ты сказал, я решила испечь его для твоей подруги из магазина. У каждого на день рождения должен быть праздничный торт. – Ее слова казались добрыми, как мед.
Я был рад тому, что Нора сделала для Эллен, несмотря на поздний вечер и на то, что ей целыми днями приходится печь на работе.
– Как здорово ты придумала! – улыбнулся я. – А когда твой день рождения? – Сам не знаю, почему я спросил.
– Вообще-то на следующей неделе. Но если мы собираемся оставаться друзьями, ты должен мне кое-что пообещать, – проговорила она тише и серьезнее.
– Я готов.
– Ты никогда, никогда не будешь мне делать подарков на день рождения.
Какая странная просьба!
– Хм, точно?
Она отодвинула стул и встала.
– Я серьезно… Ни открыток, ни тортов, ни цветов, договорились? – Она поджала губы, и ее глаза потемнели.
– Ладно.
Она одобрительно кивнула, радуясь, что я не стал спорить. Напряжение, наполнявшее комнату, мгновенно рассеялось.
Не знаю, почему она попросила об этом, в шутку или нет, но мы недостаточно близки, чтобы я приставал к ней с расспросами. Если наступит день, когда мы сможем быть абсолютно откровенны, я буду рад ее выслушать. Но у меня такое ощущение, что хоть что-то об этой женщине знают очень немногие.
– Ну, с какого цвета хочешь начать? – Нора подошла к дальнему застекленному шкафчику, стоявшему у стены.
Я никогда туда не заглядывал, поэтому для меня стало сюрпризом, что в шкафчике оказалась куча продуктов.
Нора взяла пакетик сахарной пудры и маленькую коробочку с нарисованной на ней радугой. Может, это пищевые красители? Мои предположения подтвердились, когда она открыла коробочку и достала четыре маленьких флакончика с белыми крышками. Красный, желтый, зеленый и голубой.
– Подай, пожалуйста, из холодильника масло и молоко.
Она надорвала пакет с пудрой и, открыв ящик перед собой, достала мерную чашку. Мне показалось забавным, что я здесь живу и не знаю, где все это находится.
– Конечно, мэм, – ответил я.
Она повернулась ко мне с дьявольской улыбкой на лице… Я слишком невинен, чтобы на меня так смотреть.
Глава двадцать седьмая
Выяснилось, что я ужасный кондитер. Мне не удалось украсить простой торт, не перевернув в кухне все вверх дном.
– Только одну-две капли, – напомнила мне Нора, как будто полминуты назад, когда она накричала на меня за то, что в первую чашку с глазурью я вылил полбутылки красителя, я не усвоил урок.
Откуда мне было знать, что этой маленькой бутылочки достаточно, чтобы выкрасить рот Эллен в красный цвет на неделю?
– Нам нужно еще сахара, – сказала Нора.
Я схватил со стойки упаковку: пудра пересыпалась на одну сторону, и тут я заметил, что верх пакета отрезан. Прежде чем я успел что-то сделать, порошок оказался на столе и на полу. Мое лицо покрыло облако белой пыли, а Нора махала рукой, и на нее садился сахарный туман.
– О господи! – смеясь, воскликнула она.
Я оглядел устроенный мной беспорядок и положил пакет на стойку. Как бы в насмешку он соскользнул на пол, и последняя пудра клубами взвилась в воздух. Моя толстовка стала почти совсем белой, и изображенный на ней сокол был едва виден. Когда Нора улыбнулась, в уголках глаз у нее появились очаровательные лучики.
– Извини, я не знал, что он был открыт.
Я вытер руку о стол. Хотя ощущение пудры на коже было приятным, я больше никогда не буду ничего печь. Принято к сведению. Черная майка Норы тоже покрылась пятнами сахарной пудры, так же как руки, щеки и темные волосы.
– Ничего страшного!
Она заразительно улыбнулась, и я перестал смущаться из-за устроенного кавардака. Удивительно, что она не сердилась. Не понимаю почему.
Поглядывая на меня и покачивая головой, Нора отодвинула от себя миску для смешивания и взяла рулон кухонных полотенец. Пустила воду и начала руками сгребать в раковину пудру.
– В первом семестре в кулинарной школе я забыла закрыть крышкой пятилитровый миксер и рассыпала четыре с половиной килограмма кондитерского сахара. Думаю, можно не объяснять, что мне понадобилось еще три часа, чтобы все почистить и переделать задание. А мой учитель был таким мерзавцем, что не позволил никому мне помогать.
Ее руки, наводившие порядок, так и мелькали. Наверное, мне нужно ей помочь.
– Ты получила зачет? После того, как все переделала?
– Не-а. Я же говорила, мой инструктор – настоящий засранец.
Я взглянул на нее. Нора подняла покрытую пудрой руку, чтобы почесать лицо, и вытерла щеку, размазав белое пятно по загорелой коже.
Я взял бумажное полотенце и стал помогать ей.
– Вот почему я хочу быть учителем.
Она положила пустой пакет из-под пудры в мусорное ведро.
– Чтобы быть засранцем?
Я рассмеялся и покачал головой:
– Нет. Как раз наоборот. В десятом классе у меня был преподаватель, мистер Хапонек. Он работал с полной отдачей и был замечательным учителем. Но чем старше я становился, тем хуже мои педагоги выполняли свои обязанности. Среди учеников в нашей школе я видел много ребят, которым требовался хороший учитель. Сама понимаешь, это имеет значение.
– Как тебе было учиться в старших классах?
Ужасно. Полная жопа.
– Все было нормально, – ответил я.
Я не думал, что она рассчитывает на правдивый ответ, и не был уверен, что хочу рассказывать ей, как это было на самом деле.
Это было похоже на то, как люди спрашивают «Как дела?» и хотят услышать только «Хорошо». Дальнейшие объяснения вызывают у них только неловкость.
– А я не ходила в школу. Я училась в частном заведении под Сиэтлом. Это был кошмар, – сказала Нора, удивляя меня искренностью.
– В моей школе тоже был кошмар, – признался я.
Нора окинула меня скептическим взглядом.
– Бьюсь об заклад, ты пользовался популярностью. Ты же был качок, да?
Я чуть было не рассмеялся.
Качок? Я? Пальцем в небо.
– Не совсем так. – Я почувствовал, как краснею. – Я был никем, потому что был недостаточно крут, чтобы считаться популярным, и недостаточно умен, чтобы зубрилы принимали меня за своего. Я был где-то посередине, и никто не обращал на меня внимания. Я был толстым, и популярные ребята дразнили меня, когда им надоедало доставать других. Но, если честно, я не осознавал, как плохо мне было, пока не переехал в Вашингтон посреди последнего учебного года. Там моя жизнь оказалась совсем другой.
Нора достала из хозяйственного шкафа щетку и совок. Она стала подметать пол, а я смочил бумажное полотенце и принялся вытирать стол, попутно прикидывая, что бы еще вспомнить о школе, чтобы поддержать разговор.
– Ничего нет хуже компании уродов, которые верховодят в старших классах, – сказала Нора.
В ответ я хихикнул.
– Это самое верное замечание из всех, которые мне доводилось слышать.
– Думаю, я немного упустила, – добавила Нора, глядя в никуда.
На ее лице снова появилось скучающее выражение.
– Ты всегда хотела стать шефом-кондитером? – спросил я ее.
Мы практически убрали сахарную пудру, но я не хотел заканчивать разговор. Я почти жалел, что нет другого пакета, который я мог бы случайно опрокинуть на пол.
Я никогда раньше не слышал, чтобы Нора так много говорила, если не считать случая, когда они с Тессой взахлеб обсуждали поцелуй двух парней на шоу, которое Тесса никогда не пропускала. Обычно я не принимал участия в их разговорах, а сидел в своей комнате и занимался или был на работе. Но сейчас мы оказались одни, и Нора была непривычно разговорчива. Я не хотел пропустить ни единого слова.
Подметая кафельный пол, она взглянула на меня.
– Спасибо, что не называешь меня пекарем. Вообще-то я хотела стать хирургом. Как папа, дедушка и прадедушка.
Хирургом? Этого я от нее не ожидал.
– Правда?
– Не удивляйся. На самом деле я очень умная.
Она наклонила голову набок. Мне нравилось ее шутливое настроение. Она совсем не такая, как Дакота. Не такая резкая и жесткая.
Дакота.
За последние полчаса я ни разу о ней не вспомнил, и это имя показалось мне таким далеким. Значит, я плохой? Только что был голый с ней рядом и забыл о ней через минуту.
Может, она сидит дома и ждет, когда я ей позвоню.
Почему-то верилось с трудом.
– И не сомневался, – я протянул к Норе покрытую пудрой руку, – просто думал, что ты скажешь о чем-то вроде искусства.
Нора посмотрела на меня задумчиво.
– Хм, это еще почему?
Она приставила щетку к столу и нагнулась ко мне. Открыла кран, слегка задев рукой мою толстовку. Я отодвинулся, чтобы не мешать.
– Я не знаю. Мне кажется, что ты творческая личность. – Я провел рукой по волосам, и на пол посыпались комки пудры. – Не знаю, как сказать точнее.
– Ты должен снять это до того, как я подмету. – Ее пальцы поймали тесемку толстовки, я опустил взгляд вниз на ее руку.
– Да, наверное, – согласился я.
Нора приблизилась ко мне. Я задержал дыхание. Она посмотрела мне в глаза и спокойно вздохнула.
– Иногда мне кажется, что ты знаешь меня слишком хорошо, – шепнула она.
Я не мог пошевелиться. Когда она находилась так близко, я не мог ни дышать, ни двигаться, ни тем более говорить. Даже покрытая сахарной пудрой, она была такой потрясающей, что я едва смел на нее взглянуть.
– Возможно, ты права, – сказал я, почему-то почувствовав то же самое.
На самом деле я знал о ней немного, но речь шла не о фактах. Не важно, знаю ли я имя ее матери или любимый цвет. Возможно, чтобы узнать человека, совсем не требуются годы, как мы привыкли думать, может быть, самое важное – намного проще. Значение имеет только то, насколько глубоко мы пытаемся понять, какой друг этот человек или может ли он испечь торт для того, кого не знает, хотя его об этом не просили.
– Так не должно быть, – сказала Нора, все еще не отрывая от меня глаз.
Не раздумывая, я сделал шаг к ней навстречу, и она закрыла глаза.
– Может быть, должно.
Я не знал, кем я был в эту секунду. Я не волновался из-за того, что стою рядом с такой красавицей, и не переживал, что недостаточно хорош, чтобы прикоснуться к ее лицу. В моей голове не было ни одной мысли, и мне нравилась эта тишина.
– Мы не можем, – еле слышно проговорила она.
Ее глаза были по-прежнему закрыты, моя ладонь лежала на ее щеке, хотя я не помнил, когда прикоснулся к ней. Я провел большим пальцем по краю ее пухлых губ и ощутил, как ускоряется пульс под рукой, лежавшей на ее шее.
– Может быть, можем, – прошептал я.
В то мгновение я мог думать только о ее руках, стиснувших толстовку. Несмотря на прозвучавшее в голосе сомнение, она притянула меня к себе.
– Ты не понимаешь, насколько это плохо, – сорвалось с ее губ.
Мое сердце было готово разорваться от нахлынувших чувств.
В темно-зеленых с коричневыми крапинками глазах отразилась боль. Я впервые заметил это, почувствовав всю глубину ее отчаяния. Что-то внутри меня изменилось и тут же исчезло. Я не мог подобрать названия этому ощущению. Я хотел исцелить ее и убедить, что все будет хорошо.
Она должна понять, что боль может стать постоянной, только если мы сами ей это позволим. Я не знал, откуда она появилась, но был готов на все, чтобы забрать у Норы эту боль. Мои сильные плечи могут выдержать ее груз. Они созданы для того, чтобы поддерживать ее, и мне нужно, чтобы Нора об этом знала. Сейчас я отчаянно хотел ее защитить, словно от нее зависела вся моя жизнь.
– Ты не понимаешь, во что ввязываешься, – предупредила Нора.
Я приложил палец к ее губам. Те раскрылись при моем прикосновении, и послышался тихий вздох.
– Это не важно, – честно ответил я.
Она снова закрыла глаза и привлекла меня еще ближе. Наши тела слились, словно были созданы друг для друга.
Я наклонился, и она застонала, как будто целую вечность ждала, когда наши губы встретятся. Я почувствовал неописуемое облегчение, как будто нашел недостающую частицу меня, о которой я не догадывался.
Я снова прикоснулся к ее щеке, между нашими ртами едва оставалась пара сантиметров. Ее дыхание было таким легким, как будто я был хрупким и она старалась меня не разбить.
От поцелуя Норы на моих губах остался вкус сахара. Она – мой любимый десерт.
Я нежно поцеловал уголок ее рта, она издала такой звук, что у меня закружилась голова. Когда она приоткрыла губы и ее язык мягко коснулся моего, я перестал соображать.
Я плохо понимал, что происходит, и мне не хотелось возвращаться к реальности. Я обнял ее за спину и крепко прижал к себе. Нора шепотом позвала меня; я раньше никогда не испытывал такого наслаждения. На секунду она откинулась в сторону, и земля ушла из-под моих ног, как будто я оказался в вакууме. А когда ее губы снова нашли мои, я почувствовал, что она привязала меня к себе неразрывными узами.
Стол завибрировал, заглушая музыку, которую я перестал замечать.
Казалось, последние пять минут жизни выпали из моего сознания, но я не хотел их вернуть. Я хотел остаться потерянным здесь, рядом с ней.
Но у реальности были другие планы, и Нора отстранилась от меня, забрав с собой тишину.
Она взяла со стола свой мобильный, взглянула на него и нажала пальцем на зеленый круг. Я прислонился к столу, чтобы опереться на него. Нора извинилась и вышла в коридор.
Через несколько секунд я услышал ее голос, но не мог разобрать слова. Она повысила тон, и я не без усилия заставил себя стоять на месте подальше от порога, чтобы не подслушать ее разговор.
– Мне нужно идти, – сказала она, вернувшись назад. – Но я приеду утром помочь тебе украсить торт. Я заверну его, чтобы он не зачерствел.
Она пересекла кухню, и я заметил, как она переменилась. Опустив плечи, она отворачивалась, избегая встречаться со мной взглядом.
Сердце бешено заколотилось.
– Все в порядке? Я могу чем-нибудь помочь? – спросил я.
В тот момент я решил, что мог бы сделать для нее почти все в этом мире.
Я понимал, что это безумие и я едва ее знаю. Конечно, трудно защитить того, кто не позволяет тебе этого сделать. Кроме того, у меня запутанные отношения и с другими, но теперь ничего нельзя изменить. Я не мог стереть из жизни последние минуты, и, даже если бы это было в моих силах, я никогда бы на это не пошел.
– Все в порядке. Мне нужно вернуться на работу. Начальник вызывает, – ответила она со слабой улыбкой, значение которой я сразу понял.
Нора обернула пищевой пленкой блюдо с тортом и взяла со спинки стула свою рубашку. Я молча наблюдал за ней. Она засунула галстук в задний карман своих черных брюк и пошла к выходу. Она по-прежнему не смотрела мне в глаза, и от этого у меня заболел живот.
– Не беспокойся о тарелках, утром разберусь.
Я кивнул, не зная, что сказать. Блаженство от нашего поцелуя мгновенно развеялось, и вместо него появились бесконечные вопросы, которые я хотел задать.
– Прости меня, – сказала она.
Я чувствовал, что она говорит искренне. По крайней мере, правда сожалеет.
Она исчезла в дверном проеме, а я несколько минут так и стоял, вспоминая каждое мгновение, которое мы провели вместе. От сладкого вкуса ее сахарного поцелуя до отчаянного желания, с которым ее пальцы стискивали мою толстовку. В квартире стояла тишина, чего я не мог сказать о своей голове. Я включил кран и открыл посудомойку, потом выбросил несъеденную брокколи и убрал оливковое масло в шкаф.
Когда Тесса вернулась домой, я все еще сидел за кухонным столом. Чистые тарелки стояли на месте, и нигде не было и следа сахарной пудры.
Она сняла фартук и повесила его на спинку стула.
– Привет! Что ты тут делаешь?
Я взглянул на часы на плите. Почти час ночи.
– Не знаю, – солгал я.
У Тессы был сложный день, и я не хотел нагружать ее своими проблемами, тем более я и сам не до конца их понимал. Она задумчиво посмотрела на меня. Окинув глазами кухню, увидела на столе торт.
– Где Нора? – спросила она.
Пока я объяснял, у меня пересохло в горле:
– Она ненадолго зашла, но потом ей позвонили и вызвали на работу.
– На работу? Кто? Я только что ушла. Мы с Робертом были последними.
Это должно было меня удивить, но я не удивился.
– Видимо, я что-то не так понял, – я беззаботно махнул рукой. – Как дела на работе?
Я сменил тему разговора, и Тесса не возражала.
Глава двадцать восьмая
Утро наступило быстрее, чем я ожидал.
После пробуждения я повалялся в постели, уставившись на потолочный вентилятор. Интересно, кто жил здесь до меня и почему он выкрасил вентилятор в плохо сочетающиеся цвета? Каждая лопасть была другого цвета. Синяя, зеленая, пурпурная, желтая и, наконец, красная. Я решил, что это была детская. Если нет, то у предыдущих обитателей были странные представления о прекрасном.
Не помню, во сколько я решился вылезти из постели, но только встал – и сразу почувствовал, как измучен. Взял телефон, чтобы посмотреть, который час, но трубка разрядилась. Я воткнул ее в розетку и пошел в гостиную.
Читать бесплатно другие книги:
