Шахта Туомайнен Антти

– Понимаешь…

– Ничего, не пропаду. А съездить домой, переодеться, никак не сможешь? Ну-ну, могла бы и не спрашивать. Счастливо тебе там. Она задумчиво чмокнула его в щеку и вновь отвернулась к сцене, откуда как раз понесся визг циркулярной пилы.

За стеклом «эмки» мелькали освещенные улицы и оштукатуренные во время оно уездные дома, потом – темнота и покосившиеся заборы, из-за которых изредка только мигало освещенное окошко, потом – уже одна темнота, откуда вылетало на свет фар множество среброкрылых мотыльков, расшибавшихся о лобовое стекло. Слепко немного укачало, и он задремал.

На месте оказалось, что никакой шахты нет, а есть одно только дымящееся пепелище, посреди которого искрились последние очажки огня. «Ни шиша себе! Вот это да!» – зрелище было то еще. Кудрявый сержантик из оцепления направил его в местный клуб, уже окруженный, подобно недавно покинутому им театру, двойным кольцом черных машин. Одновременно с противоположной стороны улицы мягко подкатил ЗИС, из которого, щурясь на фары слепковской машины, вышел Федор Максимович Лучинский. Евгений Семенович тоже вылез и пошел здороваться.

– Долго едешь, Женька! – бодро приветствовал его начальник. – Я, вот, из Москвы, а в одно время с тобой поспел. Видал?

– А как же! Но… непонятно пока.

– Сейчас всё узнаем.

При появлении замнаркома все, кто находились в помещении, повскакали с мест и вытянулись. Начальник горнотехнического надзора отрапортовал, что пожаром уничтожены все наземные сооружения, за исключением складов.

– А… под землей – что? – с запинкой спросил Федор Максимович.

– Ничего! То есть все нормально под землей.

– Уф! Прямо гора с плеч. Ну, это еще… Пострадавшие?

– Никак нет! Нет пострадавших!

– Отлично! Повезло так повезло, ничего не скажешь. А где начальник шахты, этот, как его, Филинов?

– В больнице. Говорят, инфаркт у него.

– Значит, все-таки, одна жертва есть.

– По свидетельству очевидцев, пожар возник внезапно, среди бела дня на одном из копров.

– Ясное дело! Жара, конструкцию повело, трос в мазуте терся там обо что-нибудь, – предположил Лучинский. – Экономим всё, копры деревянные ставим.

– А кто отвечал за то, что были поставлены именно деревянные копры? – живо поинтересовался усач в форме полковника НКВД.

– Мы тут все шахты так строим, согласно нормативам, – ответил управляющий трестом «Шахтострой» Бирюлев, уже с час как приехавший на пепелище.

– Здорово, Петр Андреич! – пожал ему руку Лучинский.

– Выходит, это случайность, и никто не виноват? – спросил скромного вида старичок, по виду научный работник.

– Если, конечно, преступная халатность не является уже виной, – веско припечатал замнаркома.

Помолчали.

– Пойдем, Петруша, подымим что ль? И ты давай с нами, – хлопнул он по спине Евгения Семеновича.

– Женька у нас не курит.

– Ничего, я так, рядом постою.

Ночь была звездная. В траве надрывались бесчисленные свиристелки. По черной туше террикона ползали синие колдовские огни. Обыкновенное дело. Бирюлев выглядел больным. От него сильно несло куревом и застарелым потом.

– Ты, Петь, откуда теперь? – поинтересовался Слепко.

– Да с сороковой, чтоб ее!

– Ну и как там? – пыхнул дымом Лучинский.

– Людей нет, стройматериалов нет, машин нет…

– То есть всё как обычно?

– Ну да…

– Вот что, бросай там бодягу эту и здесь начинай. Все тебе дадим: людей, материалы…

– Сроки по сороковой скорректируете, Федор Максимыч?

– Нет, но с людьми постараюсь помочь и там.

– Ясно. А здесь какие будут сроки?

– Угля на аварийном складе хватит на месяц. Так что…

– А что проект?

– Вот Женька тебе его и представит.

– То есть как это? Нету ж у меня никакого проекта! – неискренне возмутился Евгений Семенович.

– По ходу нарисуешь, архаровцев своих сюда вызови. Только учтите, товарищи дорогие, поблажек вам не будет. Время не то. Действуйте!

Мимо них провели растрепанного человека с отчаянным лицом и усадили в автомобиль. Туда же сели трое в форме. Машина отъехала.

– Кого это? – непроизвольно понизив голос, спросил Слепко.

– Главный инженер здешний, – ответила темная фигура, стоявшая, как оказалось, у них за спинами.

– Эх, я бы сейчас поспал, – промямлил Бирюлев.

– Ну хорошо, иди, утром еще поговорим. Жень, ты тоже можешь пока отдыхать. До утра, ребята.

– А ты?

– Мне тут еще заседать, прозаседать и перезаседать.

– Можно у меня в машине соснуть, – предложил Бирюлеву Евгений Семенович.

– Не, я тут неподалеку подходящий стожок заприметил.

– О, тогда и я с тобой.

Они разоспались в душистом сене и проснулись уже не так чтобы очень рано, почувствовав даже некоторую неловкость. Умывшись у ближайшего колодца, перехватили, по случаю, хлебца и явились в клуб, где их давно уже ждали осунувшийся Лучинский, замначальника главка Курнаков и управляющий угольным трестом Лебедкин. Последний выглядел просто убитым. Замнаркома официальным тоном подтвердил вчерашние указания, с тою лишь разницей, что, ввиду вновь открывшихся обстоятельств, срок восстановления предложил по возможности сократить. Курнаков тоже оставался на сгоревшей шахте, дабы осуществлять общее руководство. Это было плохо, он был самой настоящей канцелярской скрепкой, и ничего, кроме вреда, ждать от него не приходилось.

Курнаков обосновался в закопченном, чудом сохранившимся флигеле на краю пожарища. Размешивая кусочек рафинада в стакане жиденького чаю, он обдумывал главный вопрос: какую занять позицию в отношении этой сомнительной парочки – Бирюлева и Слепко. Когда те явились, он постарался изобразить на своем костистом, словно обтянутом пергаментом лице, дружелюбную улыбку. Физиономии вошедших, и до того напряженные, вконец помрачнели.

– Присаживайтесь, товарищи, – гостеприимным мановением длани указал Курнаков на ряд стульев у стены.

Товарищи, морщась, присели. Слепко чихнул, – в комнате ужасно воняло паленым.

– Больше часа вас жду! Чего это ты, Слепко, вырядился, как к теще на именины? Тогда хоть костюмчик бы свой шикарный почистил, а то ходишь, как вахлак. Бирюлев! Назначаю вас начальником восстановления наземных сооружений шахты номер восемнадцать. А вас, Слепко, заместителем товарища Бирюлева. Вопросы есть?

Вопросов не было. Курнаков принялся расхаживать по ковровой дорожке и командовать, обрубая каждую произнесенную фразу резким взмахом левой руки.

– Досконально разобраться в обстановке и подготовить проект приказа на восстановление шахты. Даю вам час. Хорошенько продумайте вопрос о сроках, но учтите, затягивать восстановление стратегически важного объекта я вам не позволю! От нас требуется выполнить эту задачу как можно быстрее. И попрошу без этих ваших штучек, Бирюлев! Понятно? Всё! Можете идти!

Подчиненные не шелохнулись. Слепко упорно глядел в сторону, а Бирюлев, наоборот, изумленно пялился на начальство.

– Вы поняли меня? – навис над ними Курнаков. Бирюлев кивнул, что-то неопределенно промычал и вышел. Слепко последовал за ним.

Несильный ветерок взвихрял сугробы рыжеватого пепла, рвал на клочки дым, все еще курившийся над обугленными провалами, посвистывал между изогнутыми, исковерканными рельсами. Так выглядело место, на котором меньше чем через месяц должна была заработать крупная шахта.

– А фундаменты-то, я думаю, тоже менять придется, – заметил Слепко.

– Чтобы только это все убрать, месяца два потребуется, если не больше.

– Есть у меня одна мыслишка. Короче, фишка в том, чтобы работы выполнять одновременно. Я, как нарочно, только на днях это дело обдумывал. Ты не представляешь, насколько далеко тут можно продвинуться.

– Все только мешать будут друг другу, такой бедлам начнется! Хотя в нашей с тобой ситуации…

– Вот именно! Мешать они друг другу не будут, если мы правильно все организуем.

– Людей где столько взять?

– Тебе ж вчера Максимыч сказал с других строек снять.

– Он же сам с меня потом за это три шкуры спустит.

– Вон, гляди, сколько вокруг народу болтается. Только свистни.

– Сколько? Едва четыреста душ наберется. По твоей идее небось вчетверо больше требуется. Ну, моих еще сотни две. Тысячи не хватает!

– Да, но чему учит нас товарищ Сталин? Товарищ Сталин учит нас, что кадры решают все. Значит, главное найти хорошего кадровика. Остальное приложится.

– У меня такого нету.

– А у меня – есть! Выдающийся, доложу тебе, специалист.

– Завидую. Тащи его сюда!

– Я, пожалуй, сейчас пойду и вообще всех вызову.

– Правильно, и я тоже, всех, кого только можно. Где здесь телефон, как думаешь? Кроме как у Курнакова?

– В клубе.

– Точно. Пошли!

В клубе их встретили пустые, усыпанные раздавленными окурками комнаты. Никакого телефона там не было. Зато напротив, через улицу, жизнь била ключом. Разросшаяся следственная комиссия занимала там уже третий частный дом. Оттуда как раз вывозили жильцов. Из открытых окон доносился слитный треск многих пишущих машинок. Они сунулись туда, но были остановлены часовым и направлены для выяснения обстоятельств на ближний огород, в покосившуюся баньку. Наконец их провели в один из домов. Внутри оказалось изумительно много народу, как в форме, так и в штатском. Единственный телефон висел в тесном закутке, типа кладовки, где как раз шел допрос. Пришлось обождать. Через щелястую дверь слышно было, как подследственный плаксиво валил вину на всех подряд, а более всего на больного начальника шахты. Впрочем, допрашивающий свое дело знал. Наконец там наступил перерыв, и незваным гостям разрешили воспользоваться телефонным аппаратом. Сделав, в свою очередь, необходимые распоряжения по службе, Евгений Семенович, невзирая на праведный гнев следователей, позвонил домой и скоренько сообщил жене что и как. Пора было идти к Курнакову.

– Значит, так: запрашиваем месяц, держимся до последнего, но меньше, чем три недели, – ни-ни! – шепнул перед дверью Бирюлев.

– Заметано, – таким же шепотом ответил Слепко.

Они вошли.

– Опаздываете, товарищи, – сообщил им Курнаков, взглянув на часы, – ну, присаживайтесь. Чайку? Как хотите. К делу. Рассчитали, сколько времени потребуется на восстановление?

– Так точно, товарищ заместитель начальника главка!

– Будет вам, Петр Андреич, давайте без чинов. И сколько же?

– Полтора месяца, если конечно хорошенько поднажать!

– Вы что? Решили, что на блины сюда приехали? Да вы знаете, что эта шахта напрямую питает… одну крупную электростанцию? Нет? Ну так знайте! Подавайте сюда ваши расчеты!

Бирюлев с самым серьезным видом принялся доставать из планшета какие-то бумажки.

– Не надо, не надо, – брезгливо замахал руками Курнаков, – знаю я вас! Неделя, и чтобы никаких недоделок!

Вся кровь бросилась в голову Евгению Семеновичу.

– Товарищ Курнаков! Тут только завалы разобрать, и то две недели нужно!

– Хорошо, раз такое дело – за месяц сделаем! – торжественно объявил Бирюлев.

– Вижу, не хотите меня понимать, – нехорошим голосом процедил Курнаков, – с ними, понимаешь, по-человечески… Учти, Слепко, твоя биография нам прекрасно известна! Накрутил уже кренделей! Что до тебя, Бирюлев, ты давно уже на ниточке висишь, а все знай себе выпендриваешься. Десять дней! Слышали? Или повторить?

– Чего зря повторять, – неприязненно глядя в лицо начальнику, бросил Бирюлев, – можете меня хоть сейчас под суд отдать, а меньше, чем за три недели восстановить объект физически невозможно! И то только, если людей, машин, леса, вообще всего будет под завязку. А ничего этого не будет, сами прекрасно знаете. «Выслужиться, сука, хочешь за наш счет! Не выйдет!» – добавил он про себя.

– Это почему же?

– Потому что не было никогда. Людей у нас, вместе с местными, – треть от потребного количества. Материалов, можно сказать, вообще никаких еще нет.

– Все будет! Договоритесь с обкомом, людей они дадут. Товарищ Лучинский опять звонил сейчас: все, что требуется, перебросят с пусковых объектов Донбасса. Нарком, в целом, согласен!

«Вона как! А Федор-то наш – молодцом!» – подумал Евгений Семенович и сказал:

– Раз такое дело, мы сейчас же начинаем составлять план-график на двадцать один день.

Начались пошлейшие препирательства. Один против двоих, Курнаков медленно, шаг за шагом, отступал. Он все больше мрачнел и вдруг, стукнув кулаком по подвернувшейся тумбочке, закричал:

– Две недели! И точка!

Бирюлев хотел вновь ринуться в бой, но Слепко пихнул его, и вместо ругани из горла управляющего «Шахтостроем» вырвался один только сип. Они вышли.

– Две недели! Слышите? Ни дня больше! В бараний рог!.. – неслось вслед.

«Не переборщил ли я? – подумал Курнаков. – Вроде не врут, меньше трех недель не получится. Ну, ничего. Запишем две, они сделают за три, мы им за это выговорок… А с энергетиками перекручусь как-нибудь недельку. Не впервой! Да, а приказ-то?» Он торопливо высунулся за дверь и крикнул секретарше вернуть только что вышедших товарищей.

В это время Слепко втолковывал набычившемуся Бирюлеву:

– Черт с ним, пусть запишет две недели. А мы – то, сё… Недельку продинамим. Ну, влепят нам по выговору. Делов-то…

– Верно говоришь! – обрадовался Бирюлев. – Голова!

Тут их вызвали назад.

– Товарищи, а как же с проектом приказа? – лицо Курнакова лучилось добродушием. – Что? Нет еще? Хорошо, даю вам дополнительно три часа. Включите туда все, о чем мы только что договорились, и – поподробнее. Ответственный… ты Слепко. Можете быть свободны. В трех экземплярах.

Выходя, Евгений Семенович изо всех сил саданул ногой по урне, стоявшей на крыльце. Та загрохотала по деревянным ступеням, щедро рассыпая окурки. У Бирюлева, напротив, настроение резко улучшилось.

Весь остаток дня, всю ночь и все следующее утро Евгений Семенович валандался со злополучным приказом. Курнаков уже дважды заворачивал его. В первый раз ему вообще все не понравилось. Он потребовал вписать фамилии всех бригадиров и прорабов, точные наименования восстанавливаемых объектов, полную спецификацию материалов и оборудования и тому подобное.

– Вижу, Слепко, ты в этом деле не сечешь, – отечески поучал он несчастного Евгения Семеновича, – вот, например, ты тут записал пять тысяч кубометров леса, а откуда они возьмутся, на что в точности пойдут и кто будет ответственным, не указал. По каждому пункту необходимо все расписать: кто, что и в какие сроки. Без этого у нас с тобой ничего не выйдет. Кстати, зачем тебе столько лесу? Это ж огромное количество! Это ж меня… Нет, тут обязательно нужно приложить самое подробное обоснование с расчетами. И по остальным пунктам, кстати, тоже. Тогда, браток, у нас с тобой комар носу не подточит! В таком, значит, разрезе. И побыстрей давай, ты сейчас один всю стройку тормозишь!

– Помилуйте, Иван Сергеич! Когда же мне это все писать? Мне восстановительные работы нужно организовывать, а не писаниной этой заниматься! Как хотите, а я такой приказ целый месяц сочинять буду!

Курнаков взвился.

– Месяц? Работать не хочешь? Чтобы через два часа он лежал у меня на столе! Организовывать он будет! Что ты там наорганизовываешь без утвержденного приказа? Детский сад! Да знаешь ли ты, что сам нарком утвердил строжайший порядок составления и прохождения приказов? Чтобы собрать людей, материалы и прочее, о чем ты там накорябал, потребуются визы целого ряда заинтересованных главков, причем не только из нашего наркомата, но и из НКПС, НКВД и много откуда еще! А ты думал! Так-то, брат. Организовывать он будет.

– Ведь за визами, чего доброго, в Москву ехать придется…

– Ну что ж, и поедем!

«Он просто идиот», – сообразил Слепко и смиренно продолжил:

– Разрешите выполнять? Вот только я обязан вам доложить, что товарищ Лучинский поручил мне немедленно начать разработку проекта восстановления шахты. Придется вам согласовать с ним этот вопрос, чтобы он назначил кого-то вместо меня.

– Постой! – забеспокоился Курнаков. – Что ж ты раньше-то молчал? Ну хорошо, твоя взяла. Пошлешь в Москву кого-нибудь из своих. Нет, так тоже не пойдет! – заломил он в отчаянии руки. – Запорете вы там всё. Что ж нам с тобой делать? А? Ладно, попытаемся, что можно, согласовать по телефону. Погубишь ты меня, Слепко. Хорошо, дай мне только текст, а уж дальше я сам как-нибудь.

Выйдя на улицу, Евгений Семенович облегченно утер трудовой пот и решил, что если третий вариант приказа тоже будет забракован, он просто прекратит заниматься этой ерундой, и будь что будет. Между тем в поселке творилась жуткая неразбериха. Со всех сторон начал прибывать народ. Валом валили рабочие, студенты, конторщики и инженеры, вызванные им самим, снятые Бирюлевым с других объектов, направленные кем-то из треста, спешно мобилизованные где попало по партийной или комсомольской линии или явившиеся вообще непонятно откуда и зачем. Люди приезжали в автобусах, на грузовиках, телегах и велосипедах, многие – так и просто приходили пешком. Всех надо было срочно оформить, накормить, разместить, распределить по несуществующим еще участкам, бригадам, звеньям, назначить начальников и ответственных, а также решить множество других безотлагательных вопросов, среди которых на первом месте стояла проблема обустройства сортиров. Слепко потерянно переходил от группы к группе, пытаясь что-то объяснять одним, узнавать новости у других, здоровался со знакомыми и знакомился с прочими, но быстро запутался и, с трудом отбившись, отправился на поиски Бирюлева.

Он нашел его в бывшем клубе, разрывавшегося на части и уже запаниковавшего. Пришлось послать в тартарары курнаковскую писанину и подключаться. Вдвоем они за час набросали список участков и назначили туда прорабов, из тех, кто случайно оказался под рукой и на кого, судя по внешности и документам, можно было хоть как-то надеяться. Окружавший их вселенский хаос разбился на полтора десятка сравнительно небольших вихрей, и ребром встал вопрос о плане восстановительных работ. Безусловно, решить его должен был Евгений Семенович. В этот драматический момент приехала Роза, его секретарша, с неизменно любезной улыбкой, портативной пишущей машинкой и запасом бумаги. Едва завидев ее, Евгений Семенович мигом настроился на нужную волну. Вопреки всяческим агрессивным поползновениям, он чуть не силой вытащил девушку из дикого сумбура, который Бирюлев с громом и молниями начал преобразовывать в настоящий штаб строительства. Они заперлись в дощатой будке у подъездных путей. Роза распаковала машинку, вставила, через копирку, три первых листа и взглядом дала ему понять, что готова. Евгений Семенович принялся диктовать. Сначала медленно, с трудом подбирая слова, но с каждой отпечатанной строчкой все быстрее и быстрее, на ходу прикидывая в уме варианты. Яркая брюнетка, опытная и отнюдь не глупая, Роза прекрасно владела всеми десятью пальцами. Они уже полтора года работали вместе, успели неплохо притереться друг к другу, и теперь, впав в творческий экстаз, перестали замечать бег времени. Когда работа подошла к концу, за окошком уже смеркалось. Там беспорядочно мельтешили какие-то люди. Надо сказать, результат немало удивил Евгения Семеновича. Получилось, что при неограниченных людских ресурсах и бесперебойных поставках шахту действительно можно было восстановить за две недели! Точнее, за пятнадцать с половиной дней, но Евгений Семенович поднапрягся и, потратив еще четверть часа, ужался ровно до четырнадцати. Оставалось, конечно, все это проверить, детализировать, разбить по участкам и бригадам. Роза, отстучав последние буквы по почти неразличимым уже клавишам, болезненно морщилась и дула на посиневшие пальцы. Вдруг будку сотряс мощный удар, и они в ужасе выскочили на улицу. Вокруг суетились раздраженные и не желающие отвечать на вопросы граждане с пилами, лопатами, ломами, носилками и прочими приспособлениями. Будку как раз сносили. Неизвестно откуда взявшийся армейский бульдозер отползал для второго и окончательного удара. Роза, завизжав, героически бросилась внутрь спасать казенную машинку и плоды их многочасовых трудов. Слепко, крикнув солдатикам, чтобы те немного погодили, последовал за ней. Едва они с Розой успели вынести свои вещи, как нож бульдозера врезался в дощатую стенку, и будка рассыпалась. «Надо же было вытащить стол, стулья, еще шкаф там стоял с какими-то бумагами, портрет Сталина…» – запоздало сообразил Евгений Семенович. Навстречу им смурные парни в синих спецовках тянули электрические провода.

Едва Слепко появился в помещении штаба, на него набросилась худая зареванная девица и принялась острыми кошачьими коготками рвать рубаху на его груди. Оказалось, это секретарша Курнакова. Так и не дождавшись вожделенного проекта приказа, тот отрядил ее на поиски Слепко. Когда же она вернулась ни с чем, замначальника главка объявил, что и ее, и беглого начальника института он увольняет, и дело их будет незамедлительно передано в нарсуд. Ситуацию разрядила рассудительная Роза, объяснившая всем собравшимся, что, поскольку Курнаков уволил собственную секретаршу, напечатать приказ об этом было некому, а значит, и плакать пока не о чем. Евгению Семеновичу этот довод не показался вполне бесспорным, зато он смог наконец поставить портативный «Ремингтон» на ближайший стол, рядом с которым обнаружился начальник его канцелярии Моголев, культурно пивший чаек с домашней пампушкой. Моголев был скромным бюрократическим гением. Большинство современников даже не подозревало, что им выпала честь коптить небо в одно время с этим великим человеком. Вкратце введя в курс, Слепко послал его к Курнакову, а сам с головой нырнул в родную стихию.

Голос его как-то сразу окреп и охрип, в нем зазвучали брезгливо-капризные «начальственные» обертоны. Первым делом Евгений Семенович подозвал некоего Абрамсона, заведовавшего отделом в его институте, и отдал ему второй экземпляр своего многочасового труда, приказав к восьми утра разбить «все это» по участкам. Сам же решил заняться вопросами материального обеспечения, тем более что Григорьянц, его снабженец, переступал в нетерпении с ноги на ногу за спинкой его стула, потирая волосатые руки и нервно всхрапывая.

– Григорьянц! Посмотрите, что тут у меня получилось по основным позициям. Что, уже?

– Я тут, пока вас не было, кое-что наметил, Евгений Семенович. Взгляните. Это то, что можно достать сравнительно легко. А правда, что замнаркома обещал подключить все свои источники?

– Ну, в общем и целом… Только ты, пожалуйста, не зарывайся.

– Не беспокойтесь, Евгений Семенович! Постараюсь не зарыться.

– Жалко телефона нет, как же ты будешь? Машину-то я тебе постараюсь обеспечить, в конце концов, можно и мою…

– Ничего, Евгений Семенович, я тут с одной войсковой частью договорился по-тихому, машины там кое-какие нашлись. И телефон они мне провели уже. Только вы об этом, пожалуйста, никому. Сами, конечно, если нужно будет, можете воспользоваться.

– Ладно. С лесом что?

– Три тысячи шестьсот пока.

– Нужно пять.

– Значит, сделаем пять. Вам же не все сразу понадобится.

– Верно. Цемент?

– Сто двадцать уже нашел. Если нужно, я…

– Нет, достаточно. Кирпич?

– Надеюсь, к утру что-то начнет проясняться. Кстати, тут на товарной полсотни вагонов с крепежом вторую неделю простаивают. Можно бы их...

– Хорошо, под мою ответственность.

– Уже.

Работать с Григорьянцем было одно удовольствие, чего никак нельзя было сказать о Квитко Петре Егоровиче, назначенном Бирюлевым главным механиком строительства.

– Квитко, вы ознакомились с проектом плана работ?

– Нет еще.

– Вот, читайте.

Квитко, зевнув во весь свой прокуренный рот, взял папку и удалился. Прошел час.

– Квитко!

– Здесь!

– Прочитали?

– Так точно!

– Давайте ваши предложения.

– Жду ваших указаний.

– Каких еще указаний?

– Вам виднее, товарищ замначальника строительства.

– Но вы же, кажется, имеете немалый опыт в таких делах.

– Приказу не было.

– Черт! Ну хорошо, вот вам, для начала, два поручения…

– Слушаю.

– Подберите на строящихся шахтах вашего треста всё по этому списку и организуйте доставку. Срок – одни сутки.

– Маловато.

– Ничего, потрудитесь!

– Слушаюсь.

– А если бы я приказал доставить все это за час, как бы вы тогда поступили?

– Начальству виднее.

– Ладно, идите.

– А второе поручение?

– Ах, да. Организуйте освещение стройплощадки, чтобы ночью было светло, как днем.

– Уже сделано.

– Как? Сами, без приказа? Не может быть!

– Товарищ Бирюлев распорядился.

– Хорошо, можете идти.

Таким манером задействованы были и все «приводные ремни». К полуночи в штабе остались только свои ребята-проектировщики, все это время терпеливо дожидавшиеся, когда у захлопотавшегося начальника дойдут наконец руки и до них. В соседних комнатах расставлены были кульманы, рядом в коридоре дымил знаменитый «институтский» ведерный самовар, и рябая тетка из хозчасти колола рафинад ржавым тесаком. На самом деле работа у них уже шла полным ходом. Отточенные грифели царапали ватман, костяшки счетов дробно щелкали, а начальник отдела кадров Цуканов, прибывший незаметно и уже устроивший себе отдельный закуток, медовым голосом матерился в трубку отобранного у Григорьянца телефона, требуя присылки откуда-то двух сотен плотников. Особые приказы им не требовались. Скорее наоборот, требовалось пресекать излишнюю их самодеятельность.

Между тем свежеиспеченные прорабы с наступлением темноты почувствовали себя неуютно и потянулись в штаб, в результате чего началось импровизированное совещание. Никто из них не имел ни малейшего представления о реальном положении дел, но у каждого было на сей счет свое особое мнение, которое он готов был отстаивать до последней капли крови. Попытки внести хоть какой-то порядок в это безобразие привели к тому, что беспорядочный спор, участники которого старались перекричать друг друга, чуть было не перерос в настоящую драку. На шум заглянул Бирюлев и прочно застрял. Поток дурацких вопросов, невыполнимых требований и бессмысленных возражений тут же переключился на него самого.

Воспользовавшись этим, Евгений Семенович втихаря слинял и, сверившись со схемой, набросанной на обрывке газеты заботливой Розой, отправился спать. Стояла глубокая ночь. Немного отойдя от жужжащей, полыхающей окнами, уставленной автомобилями части улицы, он утонул в вязкой тишине глубокого захолустья. Только пищала одиноко какая-то ночная птичка и тихонечко шелестела листва. Хозяйка, костлявая неприветливая старуха, встретила его на кухне, освещенной лишь лампадкой под образами. Через пять минут Слепко, опорожнив полную крынку парного молока, провалился в бездну сна под цветастым лоскутным одеялом.

Утром они с Бирюлевым договорились руководить посменно. Слепко выпало дежурить по ночам, а для начала оттрубить целые сутки, поскольку начальник строительства уже дошел до ручки. Он уполз куда-то, а Евгений Семенович впрягся в ярмо. В девять ноль-ноль явился взвинченный Абрамсон с известием, что он, видите ли, всю ночь не спал, но так называемый «план» по участкам не разбил, ввиду абсолютной неисполнимости задачи. Слепко вынужден был признать, что давеча немного погорячился со сроками, и в качестве компенсации позволил Михаилу Исаевичу привлечь всех, кого тот сочтет нужным. Абрамсон, гримасничая и недовольно ворча, удалился. Слепко же, сверив приказы Бирюлева со своими записями, обнаружил, что оба они лопухнулись, совершенно упустив из виду ремонт испорченных огнем шахтных механизмов. В состоянии, близком к паническому, он ухватился за телефон.

Надо заметить, что Евгений Семенович умел применять для пользы дела любое свое настроение. Чем чернее было клокочущее в груди чувство, тем более мощный удар обрушивал он на очередного противника.

Директор ремонтного завода, напротив, ничего из виду не упускал, просто не имел такой привычки, а посему попытался сказаться отсутствующим. На сей, вполне предвиденный случай у Евгения Семеновича имелось тайное оружие. Он позвонил в обком и попросил своего доброго знакомого Василия Прохоровича, инструктора по вопросам сельского хозяйства, не в службу, а в дружбу позвонить строптивцу и строго предупредить, чтобы тот сидел на месте и ждал звонка чрезвычайной важности. Выждав четверть часа, он перезвонил на завод. Директор сам поднял трубку.

– Так ты, оказывается, на месте, Черепков? – вместо приветствия съязвил Евгений Семенович.

– Ты чего хулиганишь, Слепко? – послышалось в ответ.

– А чего ты трубку не берешь?

– Твое какое дело? Ну, бывай!

– Нет, погоди! У тебя, дорогой, теперь одно только дело.

– Это какое же?

– Такое, что ты сейчас оторвешь от кресла задницу и колбаской прикатишься сюда!

– Чего-чего?

– Получишь от меня срочный заказ. Не забудь транспорт прихватить, автокран и десяток грузовичков. Думаю, этого хватит.

– А не пойти ли тебе на …! Я и без твоих головешек загружен выше не знаю чего!

– В другом месте будешь потом объяснять, что там у тебя выше чего. Сроку на ремонт даю трое суток. Если неясно что, спроси в наркомате.

– Я спрошу! Я… прям сейчас спрошу, и если только ты…

– Жду.

Мощный разгонный импульс, приданный стройке Бирюлевым, делал по инерции свое дело. На расчищенной площадке появились сварочные аппараты, пара бульдозеров, зафырчал экскаватор. Несколько самосвалов вывозило вынутый грунт в ближайший овраг. Рота саперов, еще ночью завершившая возведение двух грандиозных полевых сортиров, ставила ряд за рядом квадратные армейские палатки на загубленной колхозной ниве. Поблизости дымила уже целая улица полевых кухонь. А вкрадчивый голос Цуканова гнал на стройку все новые толпы людей со всей области, от затерянного в непролазных ельниках Лихова, до замшелого Скопина. Прорабы на лету расхватывали прибывших, расписывали по бригадам, кормили, выдавали спецодежду, отводили места на нарах, и вот уже они оказывались в котловане или на разгрузке вагонов, едва сознавая, что такое с ними произошло. К концу дня прибыли наконец мрачные черепковцы и начали разбирать обгоревшие компрессоры.

Забытый всеми Курнаков весь день пытался дозвониться до штаба. Окончательно потеряв терпение, он лично направился разбираться с саботажниками. В переполненном народом помещении царил несусветный бардак. Какой-то человеческий винегрет, где среди субтильных девиц и интеллигентного вида товарищей толкались матерящиеся и воняющие махрой небритые субъекты в грязных робах. Два каких-то всклокоченных типа, похоже, сбежавшие из сумасшедшего дома, истошно поносили друг друга через головы остальных, не обращавших, впрочем, на крикунов ни малейшего внимания. Солидному человеку просто невозможно было протиснуться между тесно сдвинутыми столами. Курнаков опешил. Его, очевидно, не узнали. Внезапно за одним из столов он углядел своюсобственную секретаршу. Она кокетливо постукивала по клавишам наманикюренными пальчиками под диктовку какого-то армянина, судя по всему, заведомого проходимца. С огромным трудом пробившись через все это столпотворение, замначальника главка наткнулся на какую-то каморку, в которой обнаружил пропавшего Слепко в плотном кольце бесноватых, одновременно орущих каждый свое. Курнаков решительно двинулся внутрь, жестоко орудуя острыми локтями.

– Товарищ Слепко, где приказ? – вопросил он тоном настолько непреклонным, насколько позволяли обстоятельства. Ему как раз отдавили ногу.

– А? Чего? – дурным голосом отозвался тот.

– Приказ! Приказ где? Ты вчера прислал мне этого, как его? Дельный работник, ничего не могу сказать, даже не ожидал от тебя. Но и он тоже куда-то пропал!

– Никак нет! Я здесь! – возник за его спиной Моголев. – Готов приказ! В полном соответствии с вашими указаниями, многоуважаемый товарищ Курнаков. Вот только согласования пока еще не все удалось осуществить. Телефон у нас тут все время занимают, прямо беда! Остался НКПС и, в общем…

– Закончил? Ну-ка, давай сюда. Перестань напирать, не видишь, кто перед тобой? – саданул он кулаком в пузо какому-то рябому типу. – Так… это уже кое-что. Это ж совсем другое дело! Телефон, говоришь, занят? Я в курсе. Это тебе так даром не пройдет, Слепко, заруби себе на носу!

– Что? – вновь среагировал на свою фамилию Евгений Семенович.

– Ничего! Пойдемте, товарищ…