Декстер мёртв Линдсей Джеффри

Глава 5

Вероятно, где-то на свете все же существует злое божество, которое трепетно заботится о гадких мира сего. Потому что Кронауэр не умер и сдержал свое слово, что особенно ценно, когда каждая минута на вес золота. И это Кронауэр, а никакое не золото, вытащил Декстера из тюрьмы меньше чем за сутки.

Следующим же утром, спозаранку, так и не успев постигнуть эпикурейского наслаждения от местных яств, я стоял на парковке перед зданием «СИИТГН», щурясь от солнца и гадая, как мне теперь быть.

Одежду и остальные вещи со дня задержания мне вернули вместе с толстой папкой, полной бумаг, в которых, вероятно, говорилось о моем освобождении и плачевных последствиях повторного задержания, если таковое будет иметь место. Запихнув всю эту утварь в пакет, я с радостью облачился в собственную, почти неприметную одежду. Приятно было вновь оказаться в ней, потому что, говоря по правде, я немного подустал от своего жизнерадостного оранжевого комбинезона. На комбинезоне, правда, не было кровавых пятен, чего не скажешь о штанах, запачканных в кровавой бане прямо перед моим арестом. Но благополучная жизнь – это череда компромиссов, поэтому я не стану оплакивать потерянный комбинезон.

Кошелек, телефон и ремень мне тоже вернули. Ремень был надежный; вот оно счастье – знать, что можешь повеситься, если захочешь. Вешаться я, конечно, не собирался, но уже начинал об этом подумывать, потому что не знал, как теперь добираться до дома. В изолятор я приехал в полицейской машине, а подбросить меня обратно, к сожалению, никто не собирался.

Если честно, меня уже немного подташнивало от полицейских. Уж лучше пройтись пешком, хотя бы полезно. С одной стороны, двадцатипятикилометровая прогулочка до дома быстрым шагом улучшит кровообращение, поднимет настроение и тонус. С другой стороны – я в Майами, а пекло здесь невыносимое. Глупо будет выйти из-за решетки и тут же свалиться замертво от сердечного приступа. Может, если немного подождать, мимо проедет такси?… Ну да. А если подождать еще чуть-чуть, здесь наверняка построят железную дорогу. Отличный план.

Иных вариантов у меня и вовсе не было. Телефон мне вернули, но за три недели заключения он, разумеется, вконец разрядился. Так я и стоял на крыльце изолятора, тупо глядя по сторонам. При аресте меня провели в здание через черный ход с противоположной стороны. Отсюда же вид открывался чудесный: за спиной возвышается приветливый зловеще серый изолятор, вокруг простирает свои объятия высокий забор с колючей проволокой. На каждом шагу стоят машины – даже там, где стоять запрещается. Ряды автомобилей обступают изолятор с трех сторон и теснятся на стоянке позади. Они повсюду: под деревьями, на разделительных линиях и у таблички «СТОЯНКА ЗАПРЕЩЕНА. ПОЖАРНАЯ ЗОНА».

В любом другом уголке города весь этот сумасбродный улей брошенных авто давно уже бы увезли на эвакуаторах. Иронично, не правда ли, что здесь, в тюрьме, где держат в том числе и злостных нарушителей ПДД, автомобили паркуют в неположенных местах и никто за этим не следит?

Иронично еще и то, что вокруг столько пустых машин, но ни одна из них не может подвезти домой выпущенного на волю Декстера. Какая несправедливость. Но, разумеется, в жизни справедливости нет, разве что в настольных играх.

Ну и ладно. Свобода – это палка о двух концах, влекущая за собой тяжкую ношу самостоятельности. Однако, научившись за решеткой уму-разуму, я понял, что дух мой жаждет свободы и я готов уплатить за нее цену. Что я и делаю. Но, сказать по правде, уж лучше бы я заплатил за нее деньгами, а не шел домой пешком…

Я стоял и щурился от яркого солнечного света, мечтая о своих очках. И о машине. И, что уж там, о кубинском сандвиче и лимонаде. Простоял я так минуты три, прежде чем понял, что неподалеку сигналит машина. Звук доносился слева. Я поглядел туда с праздным любопытством.

Метрах в пятнадцати от меня забитая машинами подъездная дорожка поворачивала вправо. В той стороне, за оградой, был пустырь, заставленный машинами. Там у открытой двери одной из машин стоял человек в летней одежде, с бейсболкой на голове и в солнечных очках и, держа одну руку в машине, жал на клаксон. Незнакомец поднял руку и помахал, потом опять посигналил, и тут я понял, что машет он мне, и, несмотря на нелепый туристический видок, узнал его. Это был мой брат Брайан.

Законы нашей Вселенной редко благосклонны к невероятным совпадениям. Появление Брайана после того, как он вытащил меня из тюрьмы стараниями мистера Фрэнка Кронауэра, не может быть простой случайностью. Поэтому я догадался, что Брайан приехал за мной, и решил этим воспользоваться. Я быстро двинулся к забору, отделявшему его автомобиль от следственного изолятора. Брайан следил за мной, улыбаясь своей деланой ослепительной улыбкой, почти невыносимой при дневном свете. Когда мне оставалось до него метра три, Брайан указал направо, ткнув пальцем в сторону:

– Там дыра в заборе. Вон.

Как и ожидалось, в заборе, в паре метров от меня, была дыра. Пользовались ею, похоже, частенько, и она была настолько велика, что я спокойно в нее пролез. Через несколько мгновений я уже стоял в грязи возле зеленого джипа своего брата и улыбался во все тридцать два.

– Брайан, – сказал я.

– Во плоти, – ответил он и кивком предложил мне сесть на пассажирское сиденье. – Позволишь себя подвезти, а, братец?

– Позволю, – сказал я. – И буду очень тебе благодарен.

Пока я обходил машину и забирался внутрь, Брайан сел на водительское сиденье, завел двигатель и включил кондиционер.

– Я должен поблагодарить тебя и за твой превосходный подарок, – заметил я, застегивая ремень безопасности. – Фрэнк Кронауэр приятно меня удивил.

– Ой, да ладно, – скромно отмахнулся Брайан. – Пустяки.

– Ничуть. Я свободен.

– Да. Но надолго ли?…

Я покачал головой.

– Вероятно, нет. Это уж слишком хорошо, чтобы быть правдой, не правда ли?

– Боюсь, что так. Ох уж этот грешный мир.

– Кронауэру удалось уговорить судью меня выпустить, потому что в документах много несостыковок, но прокурор почти наверняка попытается снова засадить меня за решетку. Ему нужно это дело.

– А значит, и ты?

– А значит, и я. Но пока я свободен. – Пристегнутый, я отвесил Брайану подобие поклона. – И за это спасибо тебе.

– Ну а для чего еще нужны родственники? – заметил Брайан, отъезжая от забора.

– Иногда я и сам себя спрашиваю, – пробормотал я, слегка расстроенно думая о другом своем родственнике, а именно – Деборе.

– Да и к тому же, – продолжил Брайан, выруливая с грязной стоянки на улицу, – делов-то. Ты ведь сделал бы для меня то же самое, правда?

– Ну, – протянул я, – теперь уже да. Хотя сомневаюсь, что мог бы позволить себе такого адвоката, как Кронауэр.

– А, ты об этом, – отмахнулся Брайан. – Я, так сказать, попал под золотой дождь. Да и ведь это всего лишь деньги.

– И все же. Я безмерно благодарен. Тюремные стены меня душат.

– Прекрасно тебя понимаю. – Брайан свернул в переулок, а потом выехал прямиком на Семьдесят вторую авеню.

Я разглядывал его профиль, столь похожий на мой собственный, а Брайан увозил нас прочь. Интересно, гадал я, доводилось ли ему самому сидеть в «СИИТГН»? Я многого не знал о Брайане, особенно о его прошлом. Нас разделили совсем малышами; мне досталась жизнь с Гарри и Дорис, жизнь Моргана (или, как недавно выяснилось, псевдо-Моргана). Брайану повезло меньше. Он кочевал из одной приемной семьи в другую, из исправдома в исправдом и, вероятно, даже бывал в колониях для несовершеннолетних. Брайан никогда не рассказывал мне о своем прошлом, а я и не спрашивал. Но я готов был биться об заклад, он прекрасно знал, каково это – жить в неволе.

Брайан повернулся ко мне и, поймав мой взгляд, вскинул бровь.

– Ну? – сказал он весело. – Что теперь?

Глупо, конечно (хотя и неудивительно в свете последних событий), но плана у меня не было. Я так жаждал выбраться на волю, что ни о чем больше не думал.

– Не знаю, – признался я.

– Я тут подумал, что ты, наверно, захочешь ненадолго залечь на дно, – перебил Брайан и вопросительно приподнял брови. – Так ведь? Вот и снял тебе тихую комнатку в приличной гостинице.

Я моргнул.

– Ты слишком добр ко мне, брат.

– Глупости, – весело ответил Брайан. – Расплатился за нее анонимной кредиткой.

Я задумался. Брайан был совершенно прав: мне следует где-нибудь отсидеться и понять, куда дует ветер. И хотя я не готов был признать, что соскучился по дому, мне, к моему собственному удивлению, захотелось побывать в каком-нибудь знакомом месте, – стереть воспоминания о голой серой камере и вновь ощутить свободу.

– Можешь отвезти меня домой? – спросил я. – Хочу принять душ и переодеться. Ну и посидеть на старом добром диване, для разнообразия.

– Разумеется, – ответил Брайан. – А что потом?

Я покачал головой.

– Не знаю. Я слишком многого не знаю.

– О чем?

Я тяжело вздохнул, ощущая всю тяжесть свободы на своих плечах. Гораздо проще было жить в том крошечном мире, где были лишь камера, двор и загадочный сырообразный сандвич. А теперь…

– Обо всем. – Я пожал плечами. – Я знаю только, что детектив Андерсон меня ненавидит и пойдет на все, лишь бы меня подставить. Да и, как выяснилось… – я отвернулся и в сердцах уставился в окно, – Дебора ненавидит меня не меньше.

– Я так и понял, – бесстрастно сказал Брайан.

Он старательно избегал говорить о Деборе, что было вполне разумно, ведь несколько лет назад, в последнюю и единственную их встречу, он похитил ее, замуровал в складском отсеке и пытался заставить меня ее убить. После такого в отношениях неизбежен налет неловкости.

Дебора думала, что Брайан мертв, если вообще о нем думала. А Брайан, как чудище разумное, ее иллюзий не рассеивал.

– В общем, я не знаю, что теперь у меня с работой, но хочу поговорить со своим другом Винсом и узнать, что у них на меня есть.

– Винс – это тот азиат? – спросил Брайан, и я кивнул. – Помню, ты как-то о нем упоминал.

Машина въехала на эстакаду и помчалась по автостраде Хиалих на восток.

– Думаю, если меня даже отстранили или уволили, Винс все равно поможет, – заметил я.

– Кхм, – кашлянул Брайан. Прозвучало это фальшиво, буквально, как пишется в книгах. – Так случилось, что старину Винса я уже навестил.

Я удивленно повернулся к Брайану. Он никогда и близко не подходил полицейским, а чтоб заявиться в участок – это вообще через край.

– Правда? Ты пришел к нему? В лабораторию?

Брайан снова сверкнул зубами.

– Нет. Я дождался, пока он пойдет пообедать, и последовал за ним в ресторан «Октавио» около Восьмой улицы.

Я кивнул. Я знал это местечко, но рестораном его назвать было сложно. Скорее забегаловкой; там подавали, пожалуй, худшую кубинскую еду в городе. Но дешевую. Такую же дешевую, как сам Винс.

– И что узнал? – спросил я.

– Кое-что чрезвычайно любопытное, – ответил Брайан, лучезарно помахав водителю цистерны, который неожиданно выскочил перед нами на дорогу. – Для начала замечу, что Винсент Масука и правда тебе друг. – Брайан приторно улыбнулся своей напускной улыбкой. – До определенной степени.

– Пожалуй, у всех есть предел, – заметил я.

– Тоже верно. Но у Винса предел гораздо дальше, чем ты думаешь. – Он замолчал и погудел пикапу с тремя гончими в кузове, который рванул через две полосы, судя по всему, с одной лишь целью – встать перед нами и сбавить скорость.

Потом Брайан свернул на правую полосу и обогнал пикап. Гончие с печальным безразличием проводили нас взглядом.

– Говоря короче, – продолжил Брайан, – детектив Андерсон хорошенько надавил на Винса.

– Чего он хотел?

Брайан опять улыбнулся.

– О, почти ничего, – весело заметил он. – Всего-то – утаить доказательства, подделать отчеты, солгать в суде – глупости, да и только.

– И Винс отказался? – изумился я.

Винс был некрупным парнем и, мягко говоря, нерешительным.

– Отказался. – Брайан кивнул. – В том числе и когда Андерсон заявился к нему – рвал и метал. Андерсон, кстати, пожаловался твоему начальнику, а тот предложил отстранить Винса от дела, если не будет паинькой. А потом… – Брайан выдержал театральную паузу. – Потом Винс сделал кое-что действительно немыслимое.

– Неужели? – полюбопытствовал я, пытаясь представить, на что же такое необычайное способен Винс, но не смог. – И что же?

– Он нагрянул к прокурору штата и рассказал обо всем, – торжественно ответил Брайан. – Принес доказательства, отчеты – в общем, все, к чему успел приложиться Андерсон.

– Да, – сказал я, – это действительно немыслимо.

Немыслимо, что правда, то правда. Разумеется, не то, что Андерсон приложился к документам, об этом я и так догадывался. Поразило меня другое. Во-первых, в участке никто и никогда ни на кого не докладывает – тем более прокурору штата; это против полицейского кодекса чести. Во-вторых, то, что это сделал Винс – известный тихоня, потрясало воображение.

– И что потом? Поэтому Кронауэр так быстро меня вызволил?

– О нет, дорогой мой братец, – возразил Брайан. – Избавься от наивных заблуждений. Мир не столь прост.

– Как и твои ответы, – заметил я. – Так что сказал прокурор?

– А что сейчас говорят вместо «убейся об стену»? – спросил Брайан задумчиво. – Не уверен, что это выражение еще в ходу.

– Он так и сказал?… Винсу?

– Что-то в этом духе. – Мы покатили по оживленной улице, и Брайан покосился на меня: – Рассеял свои заблуждения, брат?

– В моих заблуждениях прокуроры штата гости не частые.

– Вряд ли какой-то детективишка рискнул бы шантажировать прокурора. Хотя, кто знает, всякое может быть.

– Может, – согласился я. – Но не думаю, что в нашем случае. – Покосившись на меня, Брайан вскинул бровь. – Даже такой сумасшедший однобровый коротышка, как Андерсон, не осмелился бы угрожать прокурору. Хотя…

Я задумался. Совестливый трудяга приносит прокурору штата документальное подтверждение того, что некий детектив злоупотребляет служебным положением, совершает противоправные деяния и фальсифицирует доказательства. Однако прокурор штата не спешит благодарить трудягу и бросаться в бой со злобным нарушителем. Вместо этого он говорит Винсу идти куда подальше, просит оставить его в покое и велит, что называется, убиться об стену. В самом деле, не так должны вести себя прокуроры. Но мне на собственном опыте известно, что в нашей судебной системе ничего не работает так, как должно. Правда, пожалуй, это утверждение справедливо почти обо всем на свете: когда вы в последний раз встречали официанта, который всегда хотел быть официантом, а не ждет знака свыше, чтобы стать актером, писателем или танцором?… Но, разумеется, в судебной системе ставки выше – столько жизней висит на волоске, – поэтому невольно надеешься на лучшее.

Что ж, надежда – удел тех, кто не знает правды. А я в тот миг, как мне казалось, знал ее.

– Хотя, может, и так… – сказал я. – Но не слишком ли банально?…

– Не более банально, чем выражение «убейся об стену», – заметил Брайан. – А есть причины?

– Во-первых, это мое дело – вполне себе публичный фингал под глазом у всего полицейского участка. Прямо-таки национальное достояние.

– Интернациональное, – поправил Брайан. – В Мексике ты тоже засветился в новостях.

– Ну вот. Поэтому дело просто обязаны раскрыть. И сделать это можно, только обвинив кого-то вроде меня.

– И кто же подходит кроме тебя?

– Никто, – ответил я. – Но это еще не все. Представь, что ты адвокат.

– Право. – Брайан передернул плечами. – У меня ведь есть принципы.

– А теперь представь, что одного или даже нескольких твоих клиентов осудили на основании доказательств, предоставленных детективом Андерсоном.

– О.

– Да. Как только выяснится, что Андерсон однажды уже подделал доказательства…

– Не составит труда убедить судью, что он подделывал их и в другой раз, – догадался Брайан.

Я кивнул.

– Или еще хлеще: что он подделывал их каждый раз. На каждом своем деле. А ведь у детектива Андерсона, как и у большинства детективов, за спиной далеко не одно дело.

– И улицы заполонят отпущенные на свободу преступники, – подхватил Брайан.

– Точно. А до этого большинство предпочтет не доводить.

– Ну, что поделать. – Брайан ухмыльнулся. – Мы живем в удивительные времена.

– И очень суетные, – прибавил я. – Так что же будет, если каждого преступника, осужденного Андерсоном за последние пять лет, оправдают? Что тогда?… – Теперь эффектную паузу выдержал я.

– Ох, братцы, еще что-то? – ахнул Брайан с притворным ужасом.

– Маленькая деталь, – сказал я. – Во Флориде прокурора избирают.

– Браво! – Брайан развеселился. – Какая чудесная глупость!

– Да, не так ли? – согласился я. – Милосердие существует, только вот раздает его человек, который поднялся на трон, руководствуясь правилом «меньшее из зол».

– А чтоб его переизбрали, он должен предоставить внушительный список осужденных, – кивнул Брайан.

– Ага.

– Тайна раскрыта.

Мы въехали на автомагистраль и помчали по девяносто пятому шоссе на юг.

– Почти.

– Боже мой, что-то еще? – спросил Брайан нарочито испуганным тоном.

– Вполне может быть.

– Ну-ка, поделись.

– Ну, – сказал я медленно. – Чисто теоретически, а что, если все это действительно из-за меня?

– Ох, братцы. – Брайан впервые за все время нахмурился. – Бедняжка Винс… Но они ведь не станут его…

Я пожал плечами.

– Как я и сказал, это только теоретически. Не факт, что его в самом деле убьют.

– Как минимум, – продолжил Брайан, – оскорбят, опозорят и уволят.

– Почти наверняка.

– А этого допустить мы не можем. Он – наш единственный козырь и нужен нам живым и вменяемым.

Я с непривычной теплотой посмотрел на брата. Он сразу перешел к сути, вместо того чтобы лить воду о дружбе, чести и благодарности. Приятно быть рядом с тем, кто мыслит почти как я.

– Точно, – подтвердил я.

– А что, если с Андерсоном случится какой-нибудь ужасный несчастный случай? – предложил Брайан.

– Признаюсь, искушение велико, но это будет уж слишком подозрительно.

– Мы придумаем тебе прекрасное алиби, – искушал он. – Никто никогда не догадается, что это был ты.

Я покачал головой.

– Дебора поймет, – сказал я. – Она уже намекнула, что может однажды меня выдать.

– М-м, – протянул Брайан, и я понял, что он предложит, еще до того, как он открыл рот. – А что, если несчастных случая будет два?

Я открыл было рот, чтобы оборвать брата, велеть ему закрыть эту тему навсегда. Что бы ни произошло, моя сестра Дебора неприкосновенна. Об этом не может быть и речи… И тут я замер на полуслове, закрыл рот и задумался. Я уже рефлекторно отвергал саму мысль о том, чтобы исключить Дебору из игры, и, как любой рефлекс, этот не имел под собой осознанного решения.

Я никогда даже на мгновение об этом не задумывался. Семья, верность и обязательства – столпы, на которых внушением и тренировкой возвел меня Гарри, не позволяли мне этого сделать. Дебора была неприкосновенна на бессознательном уровне. Она была моим родным пепелищем, моим самым близким человеком и такой же неотъемлемой частью меня, как моя рука.

Но что теперь?

Теперь, после того как она опустила меня, отшила, обесчестила… Полностью отвергла меня и всю мою сущность… Разве теперь, когда она запросто сделала бы со мной все то, чего не смог сделать я, – так ли сложно отправить в долгое и темное путешествие?

Я почувствовал тихое, едва слышное урчание у себя в душе, где во мраке дремал, окутанный паутиной мой Пассажир; и я услышал, как он шепчет мне то, что я и так уже знал.

Это вовсе не было немыслимо – ничуть. На самом деле очень даже мыслимо. Более того, я отчетливо видел рифму в поэтичной красоте этой иронии. Дебз пожелала мне смерти – так разве не справедливо будет умертвить ее первой?…

Я помнил ее слова: никогда по-настоящему не был мне братом. Они все так же обжигали, и пламенная злость опаляла ту выдержку, которую стеной возвел внутри меня Гарри. Я никогда по-настоящему не был ей братом? Прекрасно. Это значит, что она никогда не была мне сестрой. Отныне и навеки мы больше не родственники, не семья, никто друг другу.

А это значит…

Я вдруг понял, что Брайан мычит себе что-то под нос с довольным видом – так фальшиво, что я даже не узнал мелодию. Пожалуй, он был бы столь же счастлив (а вероятно, гораздо счастливее), разреши я ему расправиться с Дебз. Он не понимал моих прошлых возражений и сам никаких сомнений не испытывал. Он ведь никогда не считал Дебору сестрой – это наивное заблуждение принадлежало мне.

И хотя Брайан обладал эмоциональным диапазоном какой-нибудь рептилии, именно он пришел мне на помощь, когда Дебора, переполненная праведным гневом, меня бросила. И главное мое заблуждение – вера в наше с Деборой прошлое – рухнуло, разбилось вдребезги, разлетелось при первом же серьезном испытании. Кровные узы оказались прочнее.

И все же… я с трудом представлял себе мир без Дебз.

Брайан перестал мычать, и я взглянул на него. Он посмотрел на меня в ответ все с той же ужасной деланой улыбкой.

– Ну, братец? – заговорил он. – Только сегодня: два по цене одного.

Я отвел взгляд и посмотрел в окно.

– Не сейчас.

– Ладненько. – В голосе Брайана слышалось разочарование.

Он продолжил рулить, а я – глядеть в окно. Мы ехали по знакомым улицам, приближаясь к моему дому, но я погрузился в мрачные размышления и не замечал видов за окном. На некоторое время мы замолчали. Только минут через двадцать Брайан вновь заговорил.

– Приехали, – сказал он, замедляя ход. А потом добавил: – Ой-ой. – И посмотрел в окно.

Машина медленно проскользила мимо дома, где мы с Ритой так долго жили вместе. Прямо на подъездной дорожке перед ним уже стояла другая машина.

Полиция.

Глава 6

Как я уже говорил, Брайан на дух не переносит полицию в любом ее виде, а потому не загорелся желанием болтать с легавыми в автомобиле. Наблюдая за дорогой, они мельком окинули нас взглядом; вид у них был скучающий, но напряженный, точно они готовы были в любую секунду выскочить из машины и открыть огонь – попытайся мы вынуть пушки или толкнуть им наркотики.

Медленно проехав мимо дома, Брайан спокойно улыбнулся и, кивнув представителям закона, указал на соседний дом, прикидываясь типичным флоридским зевакой, который подыскивает себе новое гнездышко и, глазея по сторонам, с черепашьей скоростью колесит по району.

Прекрасное прикрытие. Полицейские не обратили на нас особого внимания и продолжили разговор (вероятно, либо о футболе, либо о сексе). Но это все-таки был мой дом со всеми моими пожитками. Я захотел пробраться внутрь, хотя бы переодеться.

– Езжай за угол, – сказал я Брайану. – Высади меня там, а я вернусь сюда пешком.

Брайан смерил меня озабоченным взглядом.

– По-твоему, это хорошая мысль? – поинтересовался он.

– Не знаю, – пожал плечами я. – Но это же мой дом.

– А еще, по-видимому, место преступления.

– Да, – согласился я, – детектив Андерсон вздумал и дома меня лишить.

– Что ж, как я уже сказал, в гостинице тебя ждет комната.

Я покачал головой из какого-то необъяснимого упрямства.

– Это мой дом. Попытаться ведь нужно.

Брайан картинно вздохнул.

– Как хочешь. Но, как по мне, глупо рисковать, будучи один только час на воле.

– Справлюсь, – отмахнулся я, хотя, говоря по правде, не так уж был в себе уверен.

Андерсон и безжалостная машина правосудия, которую он представлял, один раз уже хорошенько меня подставили, поэтому и теперь не стоит надеяться на радушный прием, пускай меня и представляет Фрэнк Кронауэр. Однако на этой бренной земле не остается ничего иного, кроме как делать все, что тебе под силу.

Я выбрался из машины с натянутой фальшивой улыбкой на губах, насквозь пропитанный искусственной надеждой. Потом вновь заглянул в машину и сказал:

– Поезжай к торговому центру на углу. Я приду туда, когда закончу.

Брайан выглянул и вопросительно на меня глянул, точно боялся, что мы больше никогда не увидимся.

– Если не явишься через полчаса – позвоню Кронауэру, – заявил он.

– Сорок пять минут, – поправил я. – Если проберусь внутрь – заскочу в душ.

Брайан задержал на мне взгляд, потом покачал головой.

– Дурацкая это затея.

Я захлопнул дверцу, и машина медленно покатила вверх по улице в сторону шоссе Дикси. Я понимал тревогу Брайана. Она вполне естественна, если занимаешься тем, чем занимается он. Копы для него всегда были врагом-номер-один, воинствующим хищником в пищевой цепочке, которого стоит по возможности избегать. И хоть вкусы у нас с ним во многом схожи, легавые мне никогда не были столь противны. Мои семья и работа позволили мне познакомиться с копами поближе, и их я понимал точно так же, как и всех остальных людей.

Я пошел напрямик к патрульной машине, по-прежнему вооруженный деланой улыбкой, и постучал в окошко. Две головы синхронно повернулись ко мне, и две пары холодных (голубых и карих) глаз, не моргая, окинули меня выжидающим взором.

Я жестом попросил опустить окно; спустя еще мгновение бессмысленного пялянья обладатель карих глаз, сидевший ближе ко мне, опустил окошко.

– Могу я чем-нибудь вам помочь, сэр? – поинтересовался полицейский, угрожающе подчеркнув слово «помочь».

Я улыбнулся чуть шире, но полицейского это не обрадовало. Он был худой, лет сорока, с оливкового цвета кожей и короткими черными волосами, а его напарник, не отрывавший от меня взгляда, – гораздо моложе, бледный, со светлым, по-солдатски коротким «ежиком».

– Да, надеюсь, – сказал я. – Это вот мой дом. Можно мне забрать оттуда пару вещичек?

Ни один из полицейских моим словам не обрадовался.

– Какие такие вещи? – спросил кареглазый.

Слова его звучали скорее как обвинение, чем как вопрос.