Дневник Дорианны Кей Шютт Отто

7 апреля

Навсегда останемся среди разрушенных городов и выжженных земель! Мы торопились, мчались, бежали. Не успели.

Издалека двухместный летательный аппарат походил на старый хлам, коего вокруге было не счесть. Как потом объяснил Кёртис, при посадке его обожгли плотные слои атмосферы. Космолет, такой реальный, стоял от нас в каких-то сотнях ярдах. А потом Стена поглотила его.

Мы, не жалея ног, кинулись прочь. Бежали по безымянным подворотням, опасаясь уткнуться в тупик. Бежали сквозь разбитые дома, чтобы срезать путь. Бежали по барханам из осколков кирпичей. Бежали, даже когда Кёртис захлёбывался кровью от открывшейся раны в сломанном носу. Бежали. Бежали. Остановились уже за городом, отбежав на приличное расстояние.

– Двинемся в Атланту, – отхаркивая кровь, сказал он.

– Или Стена, или твои объяснения сдвинут меня с этого места!

Кёртису пришлось поведать об истинном положении дел.

Тринадцатого июля 2111 года, то есть почти десять лет назад, на Америку обрушился смертоносный ураган, прозванный из-за небывалой мощи гиперганом. Невероятный по силе ветер дует со скоростью 360 миль в час, что соответствует категории F10 по шкале Фудзиты. Обычный ураган образуется над поверхностью моря, но в то лето влажный воздух раскалился до рекордных температур. Этому способствовала смена полюсов Земли, начавшаяся еще в позапрошлом столетии. Магнитное поле окончательно исчезло в момент, когда активность Солнца была максимальной. Солнечный ветер еще больше разогрел и без того удушливую атмосферу, запустив круговорот воздушных масс. Циклон, глаз которого достигает полторы сотни миль в диаметре, сформировался над южными штатами Северо-Американского Союза с эпицентром в Атланте – и быстро разросся. Он стал спасательным кругом и одновременно тюрьмой для тех, кто попался в его объятия. Из-за особенностей морских течений и ветров суперциклон прочно засел над континентом, наливаясь разрушительной силой с омывающих его океанов. На севере его края достигают Чикаго, раскачивая небоскребы, а с противоположной стороны – затопленных Каймановых островов; восточное побережье смыло, а на западе засушливую Аризону, Юту и Сонору заливают непрекращающиеся ливни.

Те несчастные, что укрылись под землей, погибли от темных молний, отличающихся от обычных особой смертоносностью. Порождаемые наэлектризованной атмосферой, радиоактивные вспышки поджаривают не хуже микроволновой печи и выводят из строя электроприборы. Спасатели, используя тяжелую военную технику, вытащили немногих из своих домов-бункеров, да и то на окраинах циклона, где сила ветра не столь опустошительна.

Но мир не пал. Цивилизации продолжают существовать: Вашингтон эвакуировали, перенеся столицу в Торонто; Китай, несмотря на голодные бунты и обширный политический кризис, развивает космические программы; Великий Водопровод в Антарктике почти завершен. Строительные компании возводят элитную недвижимость в жерлах потухших вулканах, готовясь к тому, что гиперган остановить не удастся и он поглотит весь мир. Вобрав в себя достаточно энергии, он вырвется с континента и начнет совершать обороты вокруг планеты, как это происходит в атмосфере Юпитера по меньшей мере пять столетий подряд.

Лучшие умы мирового сообщества думают над тем, как оборвать самоподдерживающийся процесс. Предпринималось множество попыток охладить океаны и атмосферу. Направленным ядерным взрывом в центральной части Гренландии осушили подледное озеро. Температура Атлантики так и не снизилась, поскольку океанские течения унесли холодные воды в Северный океан. Бездумное использование гидрохладагентов (надеюсь, правильно написала) изменили химический состав морей, вызвав чудовищные мутации и массовое вымирание морских обитателей, а безуспешные попытки распылить в атмосфере микрочастицы аэрозолей разрушили озоновый слой. У человечества осталась одна, последняя, надежда: достроить в космосе гигантский щит, который уменьшит солнечное излучение и тем самым охладит планету, защитив ее от солнечного ветра. Его тень генерирует ежедневные солнечные затмения, но времени усмирить природу не так много. В ближайшие годы Земля войдет в остатки межзвездного газа давно погибшей звезды, и космос будет потерян для человечества на долгие сотни лет.

– Значит, всем наплевать на нас? Почему люди преспокойно живут где-то на севере, в Азии, в Антарктиде, а о нас забыли?

– Сама идея выживания в эпицентре гипергана на протяжении десятка лет звучит абсурдно.

– Но теперь, когда ты знаешь о нашем существовании, прибудут спасательные службы?

– А я, по-твоему, что делаю?

– Почему только я? А как же мамочка, Труди? А Зак? Он лишился родного отца, пережил плен людоедов. Разве его можно оставить? Благодаря храбрости Фроди нам удалось бежать! Я и Стейси уже простила.

– Отправимся в Атланту.

– Я рада, что ты изменил свое мнение. Они не виноваты, что нелегкие условия ожесточили их. Вместе мы откопаем гиперлуп и доберемся до севера.

Он ничего не ответил.

10 апреля

Второй день без капли воды. Если Кёртис еще соображал, куда и с какой целью мы плетемся, то мой мозг уже отключился. Ноги передвигались машинально: левой, правой, левой, правой. Посторонний наблюдатель решил бы, что мы недобитые зомби. А может, я и есть думающий зомби, не утративший остатки разума?

Чтобы добыть воду, нужно вырыть яму, а у нас нет ни лопаты, ни сил. Обрубком трубы попытались взрыхлить почву – без толку. Яма должна быть глубже, футов пять-десять, а больше двух не получилось.

Уселись посередине пустыря, облокотившись друг на друга. От обезвоживания язык прилип к нёбу. Разговаривали, перебрасываясь редкими фразами:

– Чем занимался за Стеной?

– Работал в большой компании.

– Коллеги скучают по тебе?

– Не думаю.

– А кто скучает?

– Никто.

– А семья?

– Разведен.

– Как ее звали?

– Барбара Риггс.

– Кёртис Риггс.

Наконец-то проговорился! А я слышала, что бывшие жены часто ревнуют. Узнав его чуточку поближе, пришло некое облегчение.

– Ее больше нет.

– Сочувствую. Сьюзен, моя сестра, тоже умерла. Мне не хватает ее.

– Я разлюбил Барбару.

Сказал будто скороговорку. Почему-то вспомнилось любимое выражение Брюса, которое неожиданно для себя произнесла вслух:

– Любовь не спасет мир.

– Нет, – подтвердил он, – он неизлечимо болен.

От обезвоживания ноют суставы. Сонная одурь сковывает мышцы и волю, подняться нет сил.

11 апреля

Кёртис придумал гениальную идею по добыче воды из воздуха! Выкопанную ямку он накрыл полиэтиленом, на который я случайно наткнулась в рюкзаке, когда доставала дневник. Получилась в некотором роде теплица. Кристально прозрачные капли стали конденсироваться из воздуха на внутренней стороне полиэтилена и стекать по покатой поверхности прямо в банку, заглубленную в дно ямы. Этот процесс он назвал дистилляцией. Вот бы община знала об этом раньше! Никаких фильтров и кипячений!

Дистилляция – процесс медленный, но собранных капель хватило, чтобы утолить жажду и продолжить путь.

Сбились с двадцатого шоссе, но, вероятно, мы где-то на полпути между Бирмингемом и Атлантой. Не терпится увидеть мамочку и Труди. Переживаю за них. Впервые в жизни оказалась оторванной от семьи в компании незнакомца. А еще мне не хватает задиристости Зака, суеверности Стейси, богобоязненности Дики и аппетитной стряпни Фроди. Расцелую их всех, когда увижу!

14 апреля

В Атланту ведет множество дорог, но на пути нам не попалось ни дорожной насыпи, ни крошечки асфальта – никаких ориентиров. Похоже, мы заблудились окончательно и бесповоротно. Совершенно незнакомые пустыни. Быть может, карта местности всплывет у меня в голове, но пока лишь пустота.

Направление правильное, поскольку циклон, подгоняемый южным ветром, продвигался вместе с нами на восток. Где именно столица Джорджии – севернее или южнее? – мы не знаем. Видимость осложняется миражами, рисующими в знойном воздухе кривое зазеркалье.

Солнечные затмения растянулись, вынуждая подолгу томиться в полумраке, да и добыча воды задерживает нас, но сегодня нам повезло.

– Вода! – выкрикнул Кёртис. Я рассердилась, что он до сих пор не научился отличать мираж от реальности, но он был настойчив: – Вода, в той низине! Скорее! – Он спустился на дно.

– Это жижа, а не вода. И у нас нет фильтра.

– Он не нужен. Тряпку! Дай какую-нибудь тряпку!

Оторвала от кофты рукав. Рыхлая ткань разошлась сама собой.

– Что ты задумал?

Кёртис не слушал. Он пропустил через ткань полужидкую массу, наполнив бутыль.

– Как мы прокипятим эту муть?! У нас нет ни дров, ни пластика, а бумага быстро прогорит.

– Пей! – приказал он.

– Сырую? Хочешь ускорить мою кончину?

– Да пей же!

Он выхватил бутыль и залпом осушил ее. Спустился в низину и вновь восполнил запас.

– Пей! Нам не страшны ни болезни, ни вирусы, а ультрафиолет не сожжет нашу кожу.

Гадкий привкус и скрипящий песок на зубах. Жажда отступила.

– Я раскутаюсь, раз солнце не опасно?

– Не стоит. Одежды препятствуют испарению влаги с поверхности тела.

– Так почему мы особенные?

– Долгая история.

– Истеричка или упрямица?

Он протяжно вздохнул и пообещал рассказать вечером.

Стемнело, а мы живы и здоровы. Кёртис был прав.

Залезли в дырявый полуподвал, где я попросила его развести костер. Он без лишних слов выполнил мою просьбу.

– Остановка в городе необходима. Нам нужен запас воды и жратвы. У тебя в голове навигатор, только карты подгрузить надо.

– Что значит «подгрузить карты»? Я же не робот!

– Долгая история. Пойду наберу пластика.

Оставил меня на десять минут. Сказал, что вернется и все расскажет…

15 апреля

Я узнала себя.

Режущие фразы затихли в голове. Взяла себя в руки. Справилась с тошнотой. Воздух больше не обжигает легкие.

Я сочла Кёртиса наглым лжецом, гадким фантазером, когда он вывалил на меня свою «правду». Его рассказ казался бредом. Чушью! Глупой выдумкой! Невольно удивилась, как нелепицу, скомканную из невероятных доводов, можно выдавать за истину? Утверждать, что моя родненькая мамочка вовсе не моя мама, у меня нет ни сестер, ни родственников. Я одна.

Его ложь взбесила. Он наплевал на мои чувства. Залез своими грязными пальцами в душу, покопался и отшвырнул ее в заплесневелый угол. Зачем он это сделал? Чтобы поистязать меня? Стыдно вспоминать, как я на него накричала. В ход пустила самые отборные выражения Чака. Когда доказывала ему, что у меня редкое генетическое заболевание и что я не вижу снов из-за переутомления, он ухмылялся.

Будто острая кость проткнула глотку, и я не могла вздохнуть. От бессилия захотелось расцарапать лицо. Кёртис присел рядом, а я не сдержалась и заревела. Плакала в его грязную рубашку, пропахшую копотью костров и потом. Последний раз так плохо было, когда сестренка Сью умерла. Только в тот раз я в коленки свои худые ревела. Зажала нос, уперлась глазами в коленные чашечки и плакала навзрыд. Никому слез своих не показала. Слезы – это слабость, как говорила Труди. Он успокаивающе похлопал меня по спине.

Когда успокоилась, он протянул мне смятый лоскуток, чтобы я утерла сопли, а я непроизвольно взяла его за руку. Его ладонь очень теплая и немного влажная, с твердыми мозолями. Приятная на ощупь.

– Я с тобой, – сказал он.

Я узнала, кто я есть на самом деле! Как бы это невероятно ни звучало, но это так.

Мои подозрения подтвердились: Кёртис появился не случайно. Он вышел на след по исходящему сигналу от нейробиологического имплантата, НБИ, вживленного мне в младенчестве в голову. И это даже не полбеды. Мама вовсе не рожала меня, а заказала, как интерьер для гостиной. Конечно, дизайнерские дети не какая-то новинка, но со мной все было иначе. Мой геном разработали с чистого листа; он отдаленно похож на человеческий. Я – продукт транснациональной корпорации «БиоРенью». Для таких, как я, ученые придумали название – Гомо Супериор, что значит сверхчеловек, или усовершенствованный человек версии 2.0.

Я изолирована от этого мира особой структурой ДНК. Ни один известный вирус не способен сразить мой организм, а пищеварительная система заточена под синтетические полуфабрикаты, поскольку сельское хозяйство на грани полного исчезновения. Из всего разнообразия первобытной пищи мой желудок переваривает только белковую. Вспомогательные внутренние органы самостоятельно производят необходимые витамины.

– Ты как пластмассовый цветок, воткнутый в клумбу перед домом, – дал мне Кёртис такое сравнение.

– Роза?

– Роза – с шипами, а ты – мак, степной мак, одурманивающий мужчин. И губы твои такого же цвета.

Я не помнила, как выглядит мак. У меня вся растительность ассоциировались с водорослями.

– Мокрые?

– Алые, – улыбнулся он.

По его словам, которые я постаралась в точности перенести на бумагу, создали меня не ради счастливого детства и здоровой процветающей жизни. Хост, владелец, заказал меня, чтобы его разум перенесли в новое тело. Я – всего лишь сосуд для комка мыслей, транспортируемых из тленной оболочки богатея. Для трансплантации сознания в мой мозг интегрирован нейробиологический имплантат. НБИ перекроил бы синаптические соединения под хоста, поскольку обычная биология не способна бесшовно слиться с компьютером. После переноса сознания НБИ служил бы новому владельцу идеального тела биокомпьютером: он смог бы силой мысли управлять техникой, а также смотреть фильмы и слушать музыку головным мозгом, без дополнительных аксессуаров. Хост свободно управлял бы психологическими и физиологическими функциями организма. Он не старел бы и отметил бы окончание гарантийного срока двухсотлетним днем рождения. После операции моя личность, мое «я» попросту исчезло бы, стерлось, уничтожилось. Эти разработки до сих пор находятся под грифом секретности.

«БиоРенью Корпорэйшн» имеет представительства в Токио, Куала-Лумпуре и Торонто. В Азии разработан геном человека будущего, в Северо-Американском Союзе – интерфейс в виде НБИ. Японцы должны были создать принцип переноса сознания, но пока что им это не удалось, хотя миллиардеры уже успели прикупить себе биологические вместилища под свой разум. Исследования растянулись на десятилетия, а прорыва так и не наметилось.

– Кто же будет вкладываться, если нет результатов, – удивилась я. Мама не инвестировала бы деньги неизвестно во что.

– Люди обожают сказки про бессмертие и вечную жизнь. Взять хотя бы криоконсервацию. Богатые идиоты замораживали себя ради светлого будущего, а ведь технология в то время не работала даже в теории. Бедняки довольствуются религией.

Этот разговор, разделивший мою жизнь на «до» и «после», перевернул мой мир. Я посмотрела на него другими глазами и всерьез задалась вопросом: неужели мамочка хотела обернуть меня вокруг своей сущности, будто новомодную накидку, сшитую по выкройкам ее разума?

– Мы похожи, только я без НБИ, – утешил Кёртис.

– Как эту дрянь вытащить? Не хочу, чтобы мне в голову чужеродные мысли закачали.

– Этого не случится, – ответил он, приятно улыбаясь. – Бояться имплантата не стоит. Он способен одарить тебя фантастической свободой выбора, о которой обычный человек и помыслить бы не смел. Он откроет безграничный кладезь знаний, по твоему желанию изменит характер, предпочтения, вкусы. Ты станешь полноправной хозяйкой своей сущности, своей судьбы. Ты приобретешь подлинное самосознание, а не его жалкую иллюзорную пародию.

Я не совсем понимала, о чем он толкует. Совершенно абстрактные определения, размытые для моего восприятия, но очень захотелось попробовать.

– И мы сможем отыскать путь в Атланту?

– Конечно.

– Тогда чего мы ждем?

– Мы активируем НБИ, но тебе придется беспрекословно следовать моим указаниям. Первое правило: не прикасайся ни к приложениям, ни к файлам. – Я утвердительно кивнула. – Загрузишь карты, но больше ничего не трогай! – повторил он.

Я нажала на кнопку, вживленную в мочку уха. Кнопка разработалась, и теперь не требовалось давить до гематомы. Появился знакомый мне виртуальный ассистент. Следуя подсказкам Кёртиса, я назвала день рождения матери: 20 ноября 2078 года. Он протянул мне продолговатую капсулу красного цвета, извлеченную из потайного отделения его массивного ботинка, и произнес:

– Наноботы перестроят нейронные соединения и интегрируют НБИ со всеми участками головного мозга. Имплантат проработает трое суток, ровно столько живут наноботы в крови.

– Ты носил эту штуку в подошве? – удивилась я.

– Самое надежное место! – Он выдал мне еще одну и серьезным голосом произнес: – Дори, слушай очень внимательно: это запасная нанокапсула на экстренный случай. Попадешь в беду, а меня не будет рядом – прими ее.

– Я ж без тебя пропаду, одна-одинешенька останусь!

– Ты взрослая. Справишься.

Запила таблетку и стала ждать. В какой-то момент подумалось, что Кёртис вот-вот рассмеется: «Ха-ха! Попалась. Я разыграл тебя!» – но вдруг тишину взорвал писк, ритмичные удары, музыка. Какофония всевозможных звуков. Перед глазами вспыхивали и исчезали яркие светящиеся точки. Желудок свело от спазма. Подушечки пальцев зачесались. Неизвестно откуда повеяло соленым морем; вонь помойки перебил подступающий аромат жареного мяса; запах свежей стружки. И вдруг все прекратилось.

Перед глазами поплыли какие-то цифры: температура тела, пульс, процент жира и множество других данных, которых я не понимала. Яркой голограммой они зависли в пространстве.

– Выбери в настройках спутниковую связь. Подтверди использование банковского счета Марты. Если он заморожен, оформи быстрый кредит на ее имя. Активируй геолокацию и скачай карту Северной Америки. – Кёртис говорил быстро, фонтанируя непонятными терминами, что я еле поспевала силой мысли нажимать на мнимые кнопки. С первого раза не всегда получалось. – Сколько ждать загрузку?

– Тридцать минут.

– Черт, спутниковая связь такая медленная!

Среди обшарпанных, потрескавшихся стен переливались яркие иконки, доступные лишь моему сознанию. Будь у меня в детстве такая штука, не пришлось бы со Сью делить голопланшет! Это в сто раз круче любой игрушки, которую я помнила. Это происходило непосредственно в моей голове!

Пока шла загрузка, перелистывала аппликации:

– Что значит «Апперцепция»?

– Не трогай!

– А «Технопатия»?

– Я же сказал!

– Ого! Подписка на сны в высоком качестве от первого лица!

– Не вздумай!

Десятка три необычных названий, из которых я установила бы «Суперзнания», «Управление снами» и «Эндокриногенез».

Бегущая полупрозрачная лента новостей подключилась автоматически: «Кандидат в президенты В. Гессергтон: полный запрет на патенты человеческого генома», «Повстанцы обещают развалить Северо-Американский Союз в ближайшие пять лет», «Британские ученые: понимание ИИ потребует освоения миллиарда новых слов».

– Зачем в мочке устанавливать кнопку включения НБИ? Это как-то связано с переносом сознания? – спросила я.

Кёртис помял свой квадратный подбородок, разделенный симпатичной ямочкой, придумывая, как бы попроще объяснить, но в итоге выдал гору сложных терминов, из которых я не поняла ни слова. С «Суперзнаниями» я разобралась бы…

После загрузки карт я будто прозрела. Из глубины памяти всплывали контуры Северо-Американского Союза, границы штатов, береговая линия. Старые карты с городами, улицами, домами, парками, водоемами. Неописуемое ощущение всезнания. Интересно было бы попробовать и другие аппликации…

– А теперь отключи НБИ. Кремниевые кристаллы в твоем головном мозгу, настроенные на спутники системы навигации, не дадут сбиться с пути.

С Кёртисом я ощущаю себя беспомощной. Совершенно непривычное для меня чувство. Не то что мне это не по нраву, просто я не привыкла, когда мужчина оказывает столько внимания, хлопочет по каждой мелочи и подсказывает, как правильно делать. Его опека не обращает меня в маленькую беззащитную девочку, а удивительным образом заставляет примерить на себя сущность взрослой женщины, которой нужна опора. Эта женщина внутри меня сопротивляется, боится опереться на мужской опыт и войти в настоящую взрослую жизнь. Робость, от которой я наверняка избавилась бы с помощью имплантата…

Остаток дня шли на север. Без активации нейробиологического имплантата мы прошли бы мимо Атланты и блуждали бы по безжизненной пустоши, именовавшейся когда-то национальным заповедником Пьемонта.

16 апреля

Сумерки застали нас посередине пустыря, на котором рябью выступали самые разнообразные предметы: ступеньки от эскалаторов, шасси самолета, садовые ограды, кресла из парка развлечений, кастрюли, сдутая спасательная шлюпка – всего не перечесть.

Завтра доберемся до Атланты. Захотелось показать Кёртису район моего детства, дома, построенные компанией, принадлежащей маме… Марте.

Каждый улегся на свою подстилку. Обошлись без огненных ритуалов. Костер на открытой местности вблизи от города мог привлечь непрошеных гостей.

Не спалось; разгребала скопившиеся мысли. Думала о своем теле как о вместилище ипостасей. Вспоминала странные слова мамы о единении, которые более не казались загадочными, а скорее – гнусными. Приходило понимание многих феноменов, ранее списываемых на мистическое заболевание.

Противоречивые чувства. Я люблю маму и ненавижу одновременно. Люблю, потому что не могу иначе, а ненавижу из-за того, что была для нее материальным активом, а не дочерью. Она скрывала от меня правду, придумывая всякие байки, отчего я казалась странной самой себе. Вместо того чтобы укреплять семейные связи, она хотела повесить меня на шею Брюсу – вернее, на его мужское плечо. «Мужчины сделают всю грязную работу». Почему она заставляла меня терзаться мыслями о мифических заболеваниях вместо того, чтобы рассказать правду и попросить прощения. Она знает, я простила бы ее.

Почему-то совершенно не хочется возвращаться в общину. Они для меня чужие. Кёртис не предал бы меня…

– Не спится?

– Нет. Раздумываю над тем, почему я такая странная.

– И в чем же заключается твоя странность?

– Я не умею по-настоящему злиться. Я чувствительна, доверчива. А Дика как-то назвала меня бездуховной.

– Твоя психика, по умолчанию, альтруистична: ты лучше любого человека пройдешь тест Войта-Кампфа, но ты способна к быстрым изменениям. Твой мозг обладает иррациональной гибкостью. Твои нравственные принципы обкатывались на таких, как я. А что касается религиозности, то, в отличие от гомосапов, твой психологический конструктор не нуждается в заплатках, маскирующих тщедушие, слабости, а порой скудоумие. Ты – идеальна.

– И по женской части я не такая. У всех женщин, кроме Труди, были эти дни.

– Ты бесплодна, твоя половая система предназначена для получения удовольствия, невообразимого наслаждения, которое простым смертным и не снилось.

Что-то особого удовольствия от насильственной близости с Брюсом я не испытала. От одного упоминания скукожились поджилки. Может, сексуальное наслаждение тоже платная функция? Было бы любопытно узнать, но я постеснялась обсуждать с мужчиной женские дела. Вместо этого поинтересовалась другой проблемой:

– У меня не будет детей?

– Отчего же? Любой эктогенетик вырастит потомство из твоей ДНК, используя стандартные искусственные утробы. В твоем типе это самый большой баг, из-за чего ты представляешь для них опасность.

– Что значит «тип»?

– Гомосапы присваивали нам серийные номера, как технике, а каждому последующему поколению назначали свой класс. Тип «А» явился прототипом. Я, например, отношусь к третьему поколению, или типу «С», а ты – «D», последняя и наиболее продвинутая. Слышал, у них в разработке тип «Е».

– Гомосапы. Так ты называешь людей?

– Это самое мягкое, что они заслужили. Тебе ли не знать?

Среди тускнеющих звезд проносились мигающими точками космические отели. Они всегда летят с запада на восток навстречу новому дню. Мы любовались светлеющим небом, лежа на поле, усеянном обломками былого мира. Почему-то я не чувствовала себя одинокой. Мое общение с товарищами сводилось к банальным разговорам о еде, фильтрах для воды, поносе и болячках. С Кёртисом все было иначе. Он говорил увлеченно, его хотелось слушать часами.

Пришло время отправляться в путь. Он приподнялся, усевшись напротив, рукава его изношенной рубахи были засучены. Среди вен, вьющихся подобно корням исполинского дерева, заметила блестки. Кончиком пальца провела по предплечью, коснувшись одной из них. Не скажу, что касание было спонтанным.

– Что это?

– Точки замеров, от которых тянутся вживленные волокна в головной мозг. В лаборатории гомосапы подключали к ним всякие датчики.

– Было больно?

– Типы «С» иначе воспринимают физическую боль. Я к ней почти невосприимчив. Чувствую лишь легкое покалывание. Живой манекен для моральных краш-тестов, а после испытаний отправляют на переработку. Твоя же физиология и мироощущение максимально приближены к потомкам австралопитеков.

Я не стала уточнять, что такое «австралопитеки» и «краш-тест». Вряд ли это что-то хорошее.

Кёртис придвинулся ближе; струйки его горячего дыхания прошлись по моей щеке. Стало душно. Я безотчетно прикусила нижнюю губу, почувствовав нервную пульсацию сердца. Он явно заметил мое беспокойство, отчего я занервничала еще больше. От волнения боялась пошевелиться. Рука, на которую, полусидя, облокотилась, онемела до боли, но я терпела. Интимную тишину зачем-то нарушила совершенно идиотской фразой:

– Амеро пригодятся, раз мы никуда не улетели. – Какую глупость сболтнула! Ничего умнее придумать не могла, как заговорить про туалетную тему! Зачем я вообще рот открыла?

Он приблизился еще ближе, мимолетно улыбнувшись. Глаза блеснули обаянием. Я обрадовалась: еще не все потеряно. Он взял меня за руку, но к тому моменту моя левая рука окончательно онемела. Еще секунда, и она рассыпалась бы под моим весом. Я переменила положение, но ему показалось, что я отпрянула. Момент был упущен. Дурацкая культя! Лучше бы она отсохла!

– Надо собираться. Предстоит длинный путь. Пойду проверю небольшой овраг, – он кивнул в сторону. – Там может быть вода.

– Прихвати банкноты, – сострила я и пожалела. Откуда эта задиристость?! Теперь он будет воспринимать меня как глупого подростка, пытающегося остроумничать. С «Суперзнаниями» я такого не наплела бы!

17 апреля

Накануне, когда стемнело, сбежала от Кёртиса!

Была уверена, что мы направляемся в Атланту, чтобы воссоединиться с общиной и совместными усилиями откопать станцию гиперлупа. Предатель, он обманул меня! Он не собирался никому помогать. Сказал, что затея обречена на провал: в подземных туннелях, потерявших герметичность, температура достигает пары сотен по Фаренгейту, и вполне вероятно, что аварийные заслонки опущены.

– Я никогда не говорил, что мы идем навестить твое братство. В Атланте мы восполним запасы продовольствия. Потом двинемся к побережью. Я отведу тебя в Бункер-99 и передам нужным людям.

Слова шокировали. В память врезался обрывок фразы с первого листа, где вскользь упоминалось про некий бункер, наемника Макконнелла и его причастность к бесчеловечным экспериментам.

Когда он отвернулся, надавила на мочку уха: НБИ включился. Загрузила «Эндокриногенез», чтобы прочесть его мысли. Как потом выяснилось, ничего общего с телепатией эта аппликация не имеет! «Суперзнания» помогли мне в этом разобраться. Еще загрузила «Распознавание лиц». «Управление снами», звучащее так маняще, зависло. Выскочившее сообщение известило, что кредит исчерпан, а выдача нового – заблокировано.

Короткий отдых провели без куфий. Я улыбалась ему, читая рядом с его физиономией материализовавшийся текст:

«Имя: Кёртис Макконнелл.

Дата и место изъятия: 7 января 2092 года. Торонто, САС.

Доноры ДНК: неизвестны.

Семейное положение: вдовец.

Место работы: безработный.

Внимание! Кёртис Макконнелл осужден за убийство с отягчающими обстоятельствами своей гражданской супруги Барбары Риггс. Сбежал из-под стражи. О его точном местонахождении ничего неизвестно. Не оказывайте ему сопротивления, не поддавайтесь панике, ведите себя естественно. При первой же возможности сообщите в ближайшей полицейский участок. Преступник может быть вооружен и склонен к насилию».

Пальцы предательски задрожали.

– Все о’кей? – спросил он.

В ответ смогла лишь кивнуть.

Сомнений быть не могло: Кёртис – охотник за головами. Он похитил меня и втерся в доверие, чтобы я не сопротивлялась. Его цель – сдать меня в утиль. В Бункере-99 надо мной проводили бы жестокие опыты, а он получил бы повышение, деньги или славу – или все сразу. Какой же доверчивой простушкой я была! Поразительно! Из-за своих девчачьих фантазий пропустила столько совпадений! Какая я глупая и наивная! Пялилась на его руки и ямочку на подбородке, а нужно было на предупреждения первой страницы, ведь они были всегда со мной!

Уже на подходах к Атланте я сбежала. Кёртис ничего не заподозрил, когда я отлучилась по-маленькому и под прикрытием развороченных зданий затерялась среди развалин. Он думал, что со мной приключилось несчастье – метался, звал. Он рыскал совсем рядом, и чуть было не обнаружил, когда я наделала шуму – включенный НБИ ужасно отвлекал, и я за что-то зацепилась. Как можно двигаться, когда перед глазами мелькает всплывающий текст? Стоило взгляду коснуться какой-нибудь покореженной болванки, как поле зрения заволакивала бесполезная информация: название, материал, частота вращения, угловая скорость, масса…

Затаившись под каменной лестницей, я почти не дышала, а как остыла от побега, разобралась в параметрах, настройках и фильтрах. Приложения «Быстрые сообщения» и «Звонки» были предустановлены, но ни с кем связаться не удалось. НБИ сообщал: «Связь недоступна. Пожалуйста, попробуйте повторить попытку позднее или обратитесь в ближайший офис „БиоРенью“. Благодарим за понимание». Аппликация «Суперзнания» явилась обычной онлайн-энциклопедией, в которой не нашлось информации о Бункере-99.

Сложная программа «Эндокриногенез» управляла настроением, а следовательно, и поведением через гормональный фон. Визуализированная аппликация отобразила режимы моего состояния: зашкаливающие параметры страха и стресса. Я попыталась снизить их уровни, но НБИ выдал критическую ошибку: «Инстинкт самосохранения блокирует уменьшение адреналина. Снятие блокировки требует администраторских прав». Из положительных эмоций выделялась любовь, разбитая по видам – каждая в своей вкладке.

Я выбрала вкладку «Семья», где выделялись образы мамы и сестер – вернее, людей, которых считала своими родственниками. Когда открыла ее, всплыло множество файлов с рассортированными движущимися картинками-воспоминаниями – такими далекими и одновременно близкими: на одних я обнимаю испуганную Сью, когда мама ведет машину с раздолбанным лобовым стеклом по кукурузному полю; на других Труди восторженно слушает рассказы Макса, и мы, набрав желтых камешков, представляем, что это попкорн, о котором у сестер не было ни малейшего представления, но всем было весело; яркие картинки детства, где мама закутывает меня в розовое полотенце после теплой ванны и водит своим носом по моему.

Напротив каждого файла был набор функций: «сохранить в облако», «стереть», «переместить», «переименовать». Из любопытства усилием мысли выбрала команду «стереть». К моему удивлению никаких ошибок не выскочило, кроме предупреждения: «Внимание! Изменения необратимы! Механизм привязанности будет разрушен через обезличивание эмоционального окраса. Запустить процесс?» Невероятно! Маленькое усилие мысли, и я перестану злиться на маму, переживать смерть Сьюзен, беспокоиться о Труди.

Я колебалась, но в итоге подтвердила выбор. До последнего не верилось, что возможно отредактировать целую жизнь. Казалось, что очередное критическое сообщение перечеркнет мои усилия избавиться от тяжкого груза.

Внезапно нахлынула опустошенность. Прекрасное чувство! Ощущение, что меня вырвало непереваренными кореньями и очистившийся желудок просит вкусной еды, после которой на меня навалится сладкая дрема.

Я перешла во вторую вкладку. «Влюбленность». Напротив изображения Зака Стилски вырисовывалось число три, а напротив Кёртиса Макконнелла – пять. Шкалы влюблённости. Я и сама не заметила, как Кёртис стал для меня родным. Теперь я боюсь его до жути, но это не умаляет моих чувств к нему.

Удивительная штука «Эндокриногенез»! Я снизила уровень привязанности к Кёртису до нуля и начислила дополнительных очков Заку. Это оказалось проще, чем разделать грызуна.

Осмотревшись, я вылезла из укрытия. Мне захотелось увидеть Зака. Община наверняка в городе на раскопках гиперлупа. Пройдя несколько шагов, я услышала, как меня позвал женский голос.