Миф об утраченных воспоминаниях. Как вспомнить то, чего не было Лофтус Элизабет
«Я верю, Господь меня освободит, оправдает, защитит от всех выдвинутых против меня обвинений», – пишет Инграм в письме от 16 февраля 1993 года. В это письмо он вложил записку от своего сына Чеда, который женился и учился в магистратуре. Это была первая весточка от сына за более чем три года. Обращаясь к отцу по номеру заключенного, Чед заявлял, что тот виновен и должен поплатиться за содеянное. Он закончил записку словами о том, что больше никогда ничего не хочет слышать от отца.
«Очевидно, он до сих пор полон горечи и гнева», – объясняет Инграм – хотя это явно сильное преуменьшение. В нескольких абзацах он описывает, чем занимаются другие члены семьи. Его старший сын, Пол Росс, живет в Орегоне, женат, у него есть маленькая дочь, первая внучка Пола. Джули пишет по крайней мере раз в год и хочет, чтобы семья воссоединилась; она сменила имя и работает в детском саду. Эрика живет в Калифорнии. Сэнди получила развод, сменила имя и теперь живет с младшим сыном Марком в другом городке. Она пишет Полу в тюрьму, но не упоминает события недавнего прошлого.
«Вся семья еще страдает из-за этой ситуации», – подводит итог Инграм, еще раз подчеркивая влияние судебного процесса и его последствий.
Буквально перед Рождеством 1993 года я получила еще одно напечатанное мелким шрифтом на четырех страницах письмо от Пола Инграма. «Этот, 1993-й, год стал поистине благословенным для наших семей, друзей, домочадцев», – пишет он. Его «осчастливили» многочисленные посетители, включая двух его братьев и трех сестер, которые провели с ним практически неделю, навестив его шесть раз. В октябре произошел «главный прорыв», когда младшая дочь Джули навестила его вместе с его родителями. «Джули – красивая молодая женщина, у нее, похоже, все хорошо. Она неохотно разговаривала о том, что произошло, но, по ее словам, она хочет, чтобы меня выпустили из тюрьмы».
«Бог поистине щедро одарил меня», – такими словами Пол Инграм закончил свое письмо. Признавая, что другим, вероятно, будет трудно понять, как он может быть так доволен своей жизнью, он объяснил, что у него есть только два варианта. «Я могу разозлиться и выплескивать свою злость на других, или же я могу благодарить Господа за все подарки судьбы, которыми Он одаривает меня, и делать все, что в моих силах, раз уж я оказался в такой ситуации».
Пол Инграм делает все возможное. Но, читая его письма и размышляя над его историей, я не могу не задаваться вопросом: разве так лучше? Была ли семья Инграма настолько больна и измучена, что заслужила такую жестокую публичную казнь? Конечно, это была не идеальная семья. Пол Инграм признает, что он не всегда был «хорошим» отцом. Иногда он кричал на детей и на словах запугивал их. Он вспоминает, как однажды дал Полу Россу подзатыльник и пнул его, как дал пощечину Джули, когда она набрала слишком много горячей воды в ванну Марка и случайно его ошпарила. Еще когда Джули убегала по подъездной дорожке и кричала, что хочет уйти из дома, он догнал ее и оттаскал за волосы.
Был еще несчастный случай с кровельным топором. Инграм помнит, как стоял на веранде за домом и кричал на Чеда и Пола Росса, которые стояли внизу на заднем дворе. Выяснилось, что мальчики одолжили топор соседу, который рубил им дрова. Обнаружив, что лезвие затупилось, Инграм пришел в ярость и бросил топор на землю. Он упал прямо у ног мальчиков. Инграм говорит, что ни в коем случае не хотел навредить детям: он просто отреагировал, не подумав, в приступе гнева совершил непростительный поступок, который мог бы закончиться трагедией.
Чед тоже помнил инцидент с топором.
– Ты помнишь случай… когда твой папа на вас разозлился и бросил в вас топор? – спросил следователь Шониг во время одного из допросов.
– Да, я это помню, – ответил Чед.
– Что ты почувствовал, когда он это сделал? – спросил доктор Питерсон.
– Пожалуй, удивился, – ответил Чед. – Я не ожидал, что он его кинет.
– Удивился, когда в тебя кинули топор? – спросил Питерсон, в его тоне слышалось, что он ожидал более гневного ответа.
– Ну, я не думаю, что он хотел нам навредить, – объяснил Чед.
Воспоминания Пола Инграма оставляют мало сомнений, что физическое и эмоциональное насилие периодически имело место в доме Инграмов. Судя по всему, детям порой не хватало общения и нежности, порой они слышали крики и ругань, получали пинки. Нельзя забывать и историю с топором.
Было ли сексуальное насилие? Сейчас Пол Инграм настаивает, как и в самом начале, что он никогда не трогал детей, как он говорит, «непристойным образом». Сэнди Инграм, чьей первой реакцией на обвинения дочерей было удивление и недоверие, теперь убеждена, что они говорят правду. Чед, который изначально рассказывал следователям, что он «всегда чувствовал себя дома в безопасности», теперь настаивает, что отец виновен, и хочет, чтобы тот поплатился за свои преступления. Пол Росс, который сначала заявлял, что сам подвергался физическому насилию, но не помнил, чтобы отец сексуально насиловал кого-то из детей, отказался сотрудничать со следствием. Эрика и Джули настаивают на правдивости своих воспоминаний.
Несмотря на крах семьи и безрезультатные попытки подать апелляцию, Пол Инграм верит, что он будет реабилитирован. «Я верю, что правда выйдет наружу, и верю, что Бог полностью оправдает меня, а также других людей, замешанных в этом деле, – пишет он. – Будет достаточно сказать, что эти преступления никогда не совершались, кроме как в моем воображении и воображении других людей».
Мне в очередной раз вспоминается главный герой пьесы «Суровое испытание» Джон Проктор, который слишком поздно понял, что вера в дьявола создала собственную реальность. Здравомыслящий Проктор осмеливается явиться в приход Сейлема, чтобы противостоять своим обвинителям. Он требует доказательств, которые могли бы подтвердить заявления охотников на ведьм о том, что его жена будто бы прячет в их доме кукол – утыканных иголками кукол.
– Ваше превосходительство, – обращается он к губернатору, – в моем доме никогда кукол не было.
– Куклу можно спрятать от посторонних глаз, – говорит преподобный Пэррис, твердо веря, что он вносит вклад в спасение мира от жестоких выходок Сатаны.
Проктор в ярости.
– От посторонних глаз можно спрятать даже дракона с пятью головами. Но ведь его никто не видел, – возражает он.
Полный самодовольства, свойственного человеку, которому не нужно видеть, чтобы поверить, Пэррис произносит слова, которые решают судьбу Проктора:
– Ваше превосходительство, мы как раз и собрались здесь для того, чтобы обнаружить то, чего никто не видел.
13
Вопрос рая и ада
Если моим демонам придется покинуть меня, боюсь, с ними улетят и мои ангелы[15].
Райнер Мария Рильке
Опыт – это не то, что происходит с человеком, а то, что делает человек с тем, что с ним происходит.
Олдос Хаксли
Ближе к концу книги «Мы потратили сотню лет на психотерапию, а мир стал только хуже» психотерапевты Джеймс Хиллман и Стэн Пасси обсуждают одержимость инцестом и сексуальным насилием в современной культуре. Хиллман полагает, что инцест и насилие над детьми – явления «мифологические, архетипические» и поэтому «чрезвычайно важные». Ему интересно, почему, когда вокруг так много других проявлений жестокости и несправедливости, «этот синдром охватил консервативную американскую культуру сейчас, в конце тысячелетия?».
«Это вопрос об аде», – отвечает Пасси.
Для ада не осталось места в нашей культуре… Мы отчаянно хотим его заново открыть, и я убежден, что мы и правда открываем его заново – в детстве! Наше детство… Поэтому все мы – священники, мы больше не психологи. Мы вытаскиваем людей из пасти ада.
Психотерапевты стали так слепы, соглашается Хиллман, именно потому что их миссия – вытащить пациентов из ада. Но каким образом ад переместился на землю и занял собой столь важный период нашей жизни? Пасси предполагает, что сравнение детства с адом зиждется на другой ненадежной метафорической конструкции – представлении о чистом и невинном внутреннем ребенке. «Таким образом, теперь мы имеем новый ад под названием “детство” и культ священника, чье ремесло – спасать людей от этого ада с единственной целью – восстановить чью-то утраченную невинность».
Путь к восстановлению утерянной невинности затягивает нас глубоко в мир метафор и мифов, где мы встречаем божественную чистоту внутреннего ребенка, ад детства и много других, глубоко символичных архетипов. К примеру, из «Мифа о неблагополучной семье» мы узнаем, что каждая семья в каком-то смысле неблагополучна и что семейные правила и традиции «убивают души людей». Из «Мифа о психическом детерминизме» мы узнаем, что наша личность, психика и поведение определяются событиями, произошедшими в детстве. Несмотря на то что мы можем думать, будто у нас есть свобода выбора, миф учит нас тому, что мы – живущие по сценарию, пассивные личности, которыми играют невидимые, не подконтрольные человеку силы.
Но даже в этом краю избытка метафор, где Зло персонифицируется, а Невинность неизбежно развращается, существует надежда на счастливый конец. Миф роста обещает, что мы можем «перерасти» наши комплексы и противоречия и превратиться в более зрелого, стабильного, понимающего и любящего человека. Согласно «Мифу о полном восстановлении», у нас есть шанс спастись – наши раны можно вылечить, наши дыры – залатать, наши неблагопристойные желания – истребить, а наши души – очистить. Память представляется как компьютеризированный процесс, в котором каждое действие, выражение, эмоция и особенность поведения накладывают отпечаток на мягкую ткань сознания. Если мы хотим выяснить правду, то мы найдем ее (и излечимся), лишь отправившись в прошлое, столкнувшись лицом к лицу с нашими демонами и вернув себе утраченную невинность.
Отражают ли эти мифы реальность? Только если придать ей соответствующую форму и подстроить под миф. Когда мы задаем сложные вопросы об этих мифах и ставим под сомнение их метафорическую основу, тут же проявляется дисбаланс между фактами и вымыслом, а хрупкая теоретическая система расшатывается. Существует ли внутренний ребенок? Может ли человек в принципе быть абсолютно «чистым» и совершенным? Существует ли понятие идеальной семьи, которой можно было бы противопоставить неблагополучную? Всегда ли наше настоящее можно объяснить нашим прошлым? Способны ли психотерапевты точно определить, где выдумка, а где реальность в историях их пациентов? Если мы постоянно «растем», становимся ли мы чьим-то идеалом зрелости, «гармоничным» человеком – и все меньше и меньше самими собой? Оставляют ли травматичные воспоминания постоянный и неизгладимый след в нашем сознании?
Эти вопросы не делают нас противниками терапии, как и не ставят под сомнение реальность и ужас сексуального насилия над детьми. Мы лишь предполагаем, что нужно относиться к «буквальному» и «метафорическому» как к отдельным и отличным друг от друга понятиям. Если психотерапевты решают иметь дело с мифом и метафорой (а многие психотерапевты скажут вам, что истинный смысл чего-либо можно раскрыть только благодаря символам и воображению), то кажется разумным и рациональным принять во внимание, что же такое метафора: символическое представление чего-либо, а не его буквальное воссоздание. Если психотерапевт решает искать смысл в нашей истории (а многие психотерапевты считают, что не смогут вылечить наши психические раны, не обратившись к прошлому), значит, нужно воспринимать память как некий хитроумный механизм, где факт и выдумка неразрывно переплетены, и относиться к ней соответствующим образом.
«Память – это процесс реконструкции, в ходе которого к старым картинкам или идеям могут добавляться новые детали, тем самым качественно меняя воспоминание», – говорит психотерапевт Майкл Япко. «Если подумать, именно этим и занимаются психотерапевты – изменяют качество воспоминания. Пациент говорит: “Вот что со мной произошло, мне больно, это было мучительно”, а врач добавляет новый ракурс, новые идеи, новые рамки, которые полностью меняют представление об этом воспоминании».
Психотерапевты полагаются на гибкость памяти, чтобы помочь пациентам освежить и восстановить травмирующие истории из их жизни. Но что же происходит, когда и пациент, и психотерапевт ищут конкретный ответ в неопределенном прошлом? «Иногда психотерапевты поддаются желанию достичь определенности, – пишет Джудит Льюис Герман. – Ревностная убежденность в чем-либо способна с легкостью вытеснить открытость и любопытство… Психотерапевт должен помнить, что он – не искатель правды и что воспроизведение истории о травме – это не уголовное расследование. Его роль – быть сострадательным свидетелем, лишенным предрассудков, а не следователем».
Некоторые критики психотерапии считают, что представители этой профессии должны перестать обращаться к прошлому в поисках «правды». Маршалл Эдельсон, психоаналитик и профессор психиатрии в Йельском университете, утверждает, что следует прекратить попытки реконструировать прошлое пациента во время психоанализа, потому что «если возрождается некая история из прошлого, это история сознания пациента, которая с течением времени создает у человека символическое представление о “реальности” прошлого, настоящего и будущего». Эдельсон использует собственную яркую метафору, чтобы показать, что настоящая и символическая реальность – это не одно и то же. «Между импульсом и реакцией, событием и поведением лежит деятельность сознания. Объектом исследования в психоанализе выступает создание символов, «поэма о деятельности мозга».
Если разум пациента играет с символами и воображением, создавая собственную поэму, пока психотерапевты среди метафор ищут реальные факты, кто-то непременно ошибется. Психотерапевт Дональд Спенс предупреждает, что психотерапевты часто неверно интерпретируют рассказанные пациентом истории, потому что не могут различить два вида правды. «Правду-рассказ путают с фактической правдой, а логичность рассказа порой заставляет нас поверить, будто все это действительно произошло, – пишет Спенс. – Когда в рассказе все сходится – это не обязательно значит, что пациент установил связь со своим прошлым, но этого хватает, чтобы его история звучала убедительно».
Возможно, само представление о психотерапии как о средстве для «установления связи с прошлым» следует пересмотреть. Несмотря на то что рассказываемые пациентами истории и предложенные психотерапевтами интерпретации нередко помогают понять смысл пережитого человеком опыта, не стоит путать «смысл» с «историей». Проблема заключается в том, что, будучи людьми, психотерапевты привносят в психотерапевтический процесс собственные предположения, предрассудки и ожидания. Предположение коварно – ни психотерапевт, ни пациент не подозревают, что оно творит свою магию под прикрытием настоящей терапии.
Психиатр Сэмюэл Газ предупреждает: «Психотерапия не предлагает ни единого способа контролировать предпосылки, из которых исходят врач и пациент, а также влияние интерпретаций и предположений психотерапевта на их общение. И, что особенно важно, психотерапевтический процесс не позволяет определить причинно-следственные связи между предметом исследования, рассматриваемым во время терапии, и клиническими проблемами пациента». Газ предполагает, что психотерапевты не дают себя труда вникнуть в этиологию – причины поведения – и довольствуются более простой и легкодостижимой целью: помочь клиенту «почувствовать себя лучше, меньше страдать от недееспособности и более эффективно справляться со своей жизнью».
Однако разве «почувствовать себя лучше» – это всегда главная цель терапии? Джеймс Хиллман, специалист по юнгианскому психоанализу, предполагает, что психотерапевтам, возможно, следовало бы сместить фокус с «исправления» – переработки, трансформации, восстановления или очищения – на более глубокую работу с имеющейся у пациента патологией, представляющей собой «окно в стене, через которое приходят демоны и ангелы». В чем смысл, суть, цель наших страданий? Почему мы чувствуем, что нас изнасиловали, будь это правдой или выдумкой? Какие события в нашем настоящем заставляют нас чувствовать себя жертвами, израненными, обиженными?
Если терапия сфокусируется на настоящем, она будет подталкивать пациента не уходить в себя, а двигаться к людям, чтобы нормально встроиться в общество, культуру и свое окружение. Хиллман так описывает эту возможность:
Психотерапевты могли бы относиться к своему делу как к исследованию непосредственных социальных причин проблемы, даже продолжая оперировать понятиями насилия и виктимизации… Возможно, не нужно избавляться от ощущения, что вас изнасиловали, – возможно, это очень важно – чувство, что вас изнасиловали, чувство, что у вас нет сил. Однако вряд ли стоит думать, будто прошлое заставляет вас страдать так же, как настоящее, с его проблемами «работы», «финансов», «правительства», из которых складывается жизнь. И тогда комната для консультаций станет ячейкой революции, потому что мы начнем задавать вопрос: «Что на самом деле мешает мне жить в данный момент?» Для психотерапевтов разговор в подобном русле стал бы очень смелым шагом.
Травмы и страдания стали бы рассматриваться не как проявления «виктимизации», а как «вклад в духовное развитие». «Раны и шрамы формируют характер, – настаивает Хиллман. – Слово “характер”, по сути, означает “отмеченный или вырезанный четкими линиями”, вроде тех порезов, что наносятся во время ритуала посвящения».
Все мы «изранены» жизнью, поэтому возникает очень важный вопрос: что нам делать с этими ранами? Понимая, что память – своеобразная форма выдумки, психотерапевты могли бы советовать своим пациентам задать себе следующий вопрос: что моя память может сделать с моими воспоминаниями? Хиллман цитирует Фрейда, который сказал: «Дело в том, как вы вспоминаете, а не в том, что на самом деле произошло», желая подчеркнуть, что во время терапии специалист может так надавить на пациента, заставляя его вспоминать травмирующие события, что последний пострадает от насилия со стороны этого воспоминания. «Я не говорю, что дети не подвергаются насилию или сексуальным домогательствам, – объясняет Хиллман. – Их домогаются, их насилуют, и в большинстве случаев последствия для психики бывают ужасными. Но терапия еще больше усугубляет эти последствия тем, как она к этому относится. Вред приносит не сама травма, а ставшие травматичными воспоминания».
Ограничивая воспоминание точкой зрения беспомощного, пассивного ребенка, терапия запирает пациентов в болезненном прошлом, а не освобождает их от него. Когда мы возрождаем «травматичные воспоминания», насилие и надругательства всплывают в памяти снова и снова, а детство становится настоящим адом, из которого нельзя сбежать.
В своей книге «Травма и восстановление» Джудит Льюис Герман рассказывает историю о ветеране войны во Вьетнаме, которого мучили вопросы веры, утраты и горя. В отчаянии он обратился за помощью к священнику.
Я не могу дать разумное объяснение тому, что Бог позволяет людям погибать. Я ходил к нескольким… священникам. Как-то раз я сидел с одним из них и сказал: «Святой отец, я не понимаю: как Господь допускает, чтобы убивали маленьких детей? Что это такое, эта война, вся эта бредятина? Столько моих друзей погибли…» Тот священник посмотрел мне в глаза и сказал: «Я не знаю, сын мой, я никогда не был на войне». И тогда я сказал: «Я не спрашиваю вас о войне, я спрашиваю о Боге».
Немногие обладают такой же мудростью, как этот мужчина, который понимает, что эти вопросы одновременно и буквальны, и метафоричны. Ему было больно, и он нуждался в помощи, но он спрашивал не об оружии, пулях, ужасе, жестокости, несправедливости и даже не о смерти. Он хотел знать о Боге. Но даже такое объяснение не раскрывает смысла метафоры, и мы можем совершенно справедливо спросить: что же он имел в виду под Богом? У писателя Никоса Казандзакиса есть частичный ответ:
Мы узрели самое высокое кольцо спирали вращающихся в вихре сил. Мы назвали этот круг Господом. Мы могли дать ему любое другое имя, какое бы только захотели: Бездна, Тайна, Абсолютная Тьма, Абсолютный Свет, Материя, Святой Дух, Великое Отчаяние, Тишина.
Когда мы задаемся вопросами о нашей судьбе – когда мы интересуемся, что случилось в нашем прошлом, когда мы прилагаем все силы, чтобы вылечить раны наших тел, умов и душ, когда мы задаем вопросы о Боге или о других тайнах человеческой природы, – мы ищем смысл, понимание, способ измерить глубину нашего отчаяния и потенциал надежды. Объяснения и ответы обесценивают наш собственный опыт. На самом деле мы не хотим получить ответы; мы хотим поделиться пережитым.
Возможно, кабинет психотерапевта станет тем местом, где кто-то действительно видит нашу боль, признает и ценит наши воспоминания – результат непрерывного и бесконечно разнообразного взаимодействия между историей и воображением.
Примечания
2. Странное время
1. Разумеется, это метафорическое объяснение крайне упрощенно представляет комплекс неврологических и биохимических процессов, с которыми связано хранение и воспроизведение воспоминаний. В настоящее время нейробиологи составляют карты мозга и определяют, какие именно отделы активизируются, когда память человека задействуется тем или иным образом. Хотя эти исследования в конце концов дадут нам более точное представление о том, как работают механизмы, отвечающие за память, уже сейчас очевидно, что целостные воспоминания (например, воспоминание о дне вашей свадьбы или о том вашем дне рождения, когда вам исполнилось десять лет) хранятся не в каком-то определенном месте, а распределяются по всему мозгу. Чтобы узнать больше о физиологии памяти, см. гл. 6.
3. В состоянии транса
1. На самом деле родители Линн узнали о насилии лишь много лет спустя. «В тот момент мои родители не знали, что происходит, они узнали позже», – впоследствии вспоминала Линн.
6. Правда, которой никогда не было
1. По словам Гарри Маклина, автора книги «Однажды» (Once upon a Time), это одна из пяти разных версий, с помощью которых Эйлин объясняла, как к ней вернулось потерянное воспоминание.
2. У детективов остались разные воспоминания о том, сказал ли Франклин «с моей дочерью» или «с моими дочерьми». Его дочь Дженис обращалась в полицию пятью годами ранее с подозрениями в том, что ее отец мог быть причастен к убийству Сьюзан Нейсон.
7. Потерявшийся в торговом центре
1. Вероятно, гиппокамп отвечает только за «эпизодическую» память – память на события и переживания нашей жизни. «Процедурное научение», благодаря которому мы осваиваем навыки, такие как езда на велосипеде или завязывание шнурков, по-видимому, происходит при участии других частей мозга.
2. Оба родителя Розанны отрицают, что когда-либо ее насиловали.
3. Термин «расстройство множественной личности» постепенно заменяется на «диссоциативное расстройство идентичности» (ДРИ). Доктор Дэвид Шпигель, который возглавляет комитет Американской психиатрической ассоциации, ответственный за проверку исправленного и дополненного издания Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам, объясняет, что на самом деле пациенты, страдающие этим расстройством, «обладают одной неполноценной идентичностью, а не несколькими личностями», поэтому новый термин больше соответствует действительности. Комитет надеется, что благодаря его внедрению можно будет покончить с предрассудками и спорами вокруг РМЛ.
4. Такое невербальное общение при помощи жестов носит название идеомоторных сигналов. Один палец на правой руке используется как знак «да», другой палец на правой руке – как знак «нет», а палец на левой руке символизирует слово «стоп» (то есть перестаньте ставить процедуру под сомнение). Когда Энн находилась под гипнозом и в состоянии транса, ее психотерапевт использовал жесты, чтобы общаться с ней.
5. Мой разговор с доктором Гэнэуэем был воспроизведен с его помощью.
8. Разрушенная семья
1. Эта глава основана на реальной истории, но для того, чтобы защитить личные данные членов этой семьи, мы изменили некоторые факты и использовали псевдонимы. (Единственные люди, которых мы назвали их настоящими именами, – это Стив Моуэн, адвокат Дага Нейгла, и свидетели-эксперты Джон Юль и Элизабет Лофтус.) История пересказана на основе многочисленных юридических документов, в том числе приобщенных к материалам дела показаний, проведенных до слушания разговоров, записей психотерапевтов и показаний, полученных во время судебного заседания. В ходе интервью со Стивом Моуэном были подтверждены основные факты.
2. Год спустя психотерапевт призналась адвокату Дага Нейгла, что давила на последнего, пытаясь помочь ему вспомнить. Она считала, что, если Даг признает свою вину, он избежит тюремного заключения и в конце концов ему позволят вернуться домой и воссоединиться с семьей.
3. Это распространенная проблема. Записи психотерапевтов часто оказываются слишком краткими, чтобы на их основе можно было составить полное представление о том, что происходило во время сеансов.
9. В поисках воспоминаний
1. Поскольку тема вытеснения вызывает столько горячих споров, практикующие врачи и активисты, борющиеся за права ребенка, часто используют такие синонимы, как «потерянные», «похороненные» или «диссоциированные», имея в виду вытесненные воспоминания. Однако, как пишет психолог Дэвид Холмс, «вытеснение, как его ни назови, все равно остается вытеснением, и претензия по поводу доказательств относится ко всем синонимам этого слова».
2. Lindsay S. and Read D. Psychotherapy and memories of childhood sexual abuse: a cognitive perspective. Applied Cognitive Psychology. 1994. 8. P. 281–338.
3. Это доклад Совета по научным делам Американской медицинской ассоциации под названием «Научный статус метода обновления воспоминаний посредством гипноза». Он был полностью опубликован в следующем издании: Journal of the American Medical Association. 1985. April 4. Vol. 253. P. 1918–1923.
4. На самом деле жертвы, заявляющие о наличии вытесненных воспоминаний, иногда получают выплаты в размере 1 000 000 долларов и даже больше.
11. Хоть горшком назови
1. Из рассказов, в которых упоминаются ритуальное насилие, пытки и убийства, вытекает один очевидный вопрос: где же трупы? В большинстве случаев обвинения появляются в ходе терапии и никогда не обсуждаются за пределами врачебного кабинета. Соответственно, не предпринимается никаких попыток провести расследование. Если о деле докладывают в полицию или назначается судебное слушание, может вмешаться ФБР или другие правоохранительные органы. Однако, несмотря на бесчисленные расследования по всей стране, сотрудники правопорядка до сих пор не обнаружили никаких доказательств, которые могли бы лечь в основу теории о заговоре культистов, которые поклоняются Сатане и приносят в жертву младенцев. Кеннет Ланнинг, сотрудник ФБР и эксперт по ритуальному насилию, делает вывод, что ввиду нехватки доказательств теперь «настала очередь специалистов по психическому здоровью, а не сотрудников органов правопорядка объяснять, почему жертвы говорят о том, что, по-видимому, не может быть правдой». Дальнейшие комментарии ищите в разделе «Примечания».
2. Разговоры с Элен Басс были воспроизведены на основе моих записей и воспоминаний.
3. Фонд синдрома ложных воспоминаний (англ. False Memory Syndrome Foundation) – это организация, созданная для поддержки семей, пострадавших от обвинений в насилии, основанных на «вытесненных воспоминаниях». Согласно девизу фонда, его основная задача заключается в следующем: «искать причины распространения синдрома ложных воспоминаний, работать в целях предотвращения новых случаев его проявления и оказывать помощь как его непосредственным, так и косвенным жертвам».
4. Травматическую амнезию следует отличать от вызванных заболеваниями, алкоголизмом или серьезными черепно-мозговыми травмами полных «провалов» памяти, которые вообще не позволяют воспоминаниям формироваться. При возникновении подобных провалов речь об извлечении воспоминаний не идет, поскольку последние попросту отсутствуют.
Слова благодарности
Мы выражаем глубочайшую благодарность всем тем, кто оказывал нам помощь и поддержку в течение трех лет, которые мы провели за работой над этой книгой. Мы в особенности благодарны:
– семьям и отдельным людям, которые поделились с нами своими историями. Многие из тех, с кем мы беседовали, попросили не упоминать их имен, боясь снова причинить боль близким. Мы не можем назвать их, но от этого не менее ценим их вклад;
– Реймонду и Ширли Соуза, Линн Прайс Гондольф, Лоре Пейсли, Мелоди Гэвиган, Филу и Сьюзан Хокстер, Чаку и Джун Ноа, Дженнифер и Памеле Фрейд и Полу Инграму, которые помогли нам многое понять о страданиях как обвинителя, так и обвиняемого;
– Стиву Моуэну, за юридические консультации и советы;
– Ричарду Офше, чье остроумие, мудрость и откровенность часто возвращали нам утраченный энтузиазм;
– Лоуренсу Райту, автору книги «Вспоминая Сатану»; Гарри Маклину, автору книги «Однажды»; Стефани Солтер (которая ведет колонку в сан-францисской газете Examiner и является соавтором серии статей «Похороненные воспоминания, разрушенные семьи» (Buried Memories / Broken Families), опубликованной в той же газете 4–9 апреля 1993 года) за то, что они любезно поделились с нами своими идеями и результатами своей работы;
– Элен Басс, Люси Берлинер, Карен Олио, Джеральду Босеку, Дэвиду Шпигелю, Джорджу Гэнэуэю, Полу Мак-Хью, Джозефу Барберу, Гейл Галик, Нельсону Кардвеллу, Рикардо Вайнштайну, Марше Лайнхан и Маргарет Хейген, за то, что они пролили свет на спорные вопросы, касающиеся психотерапии;
– Уильяму Кальвину, который проверял те разделы книги, где говорится о физиологических механизмах работы памяти;
– Национальному научному фонду США и Национальному институту психического здоровья за то, что они поддерживали исследования Элизабет Лофтус на тему гибкости человеческой памяти;
– студентам Вашингтонского университета, которые входили в состав исследовательской группы, работавшей над изучением вытесненных воспоминаний;
– Джейн Дистел, нашему прекрасному и неутомимому литературному агенту;
– Чарлзу Спайсеру, нашему издателю из St. Martin’s Press, который служит живым доказательством того, что независимые издатели в Нью-Йорке живы, здоровы и активно работают. Мы благодарны за это и за то, что он у нас есть;
– Айлин Бернштайн, Лонни Розенвальду и Диане Арнольд за их дружбу и поддержку;
– Мелинде Берджесс, которая помогла нам определиться с основной идеей этой книги и не раз напоминала о том, зачем мы ее пишем;
– Трейси Саймон за тщательную проверку рукописи и предложения по ее улучшению;
– Шерон Кауфман-Осборн, Крису Андерсону и Делорес Хамфрейз за предоставленные ими сведения о том, как протекают сеансы психотерапии;
– Кэлли Уоллинг, Джеки Пикрелл и Мишель Наччи за неоценимую помощь в сборе материала;
– Джеффри Лофтусу, Мэрианн Гэрри и Стиву Сеси, которые раз за разом щедро дарили нам свое время и сочувствие, когда письма, звонки или электронные сообщения становились особенно враждебными;
– Робин, Элисон и Бенджамину Спенсер, которые постоянно напоминают своей матери Кэти Кетчем о том, что нет ничего важнее семьи;
– Патрику Спенсеру, который своим терпением, чувством юмора, любовью и вниманием доказывает, что почти безупречные мужья и отцы и впрямь существуют;
– семье Элизабет Лофтус (членам семей Фишман, Брескин и Лофтус), которые заслуживают бесконечной благодарности и любви за то, что они объяснили ей, как важно бороться против несправедливости. Именно члены семьи Элизабет Лофтус впервые показали ей книги Эли Визеля. «Возможны случаи, когда мы не в силах предотвратить несправедливость, – писал Визель, – но нельзя допустить того, чтобы однажды мы отказались протестовать против нее».
Источники
1. Ткань наших снов
Дальнейшие подробности дела семьи Соуза ищите в главной статье номера журнала Newsweek от 19 апреля 1993 г.
2. Странное время
Дальнейшую информацию об исследованиях на тему гибкости памяти заинтересованные читатели могут найти в следующих источниках:
Loftus E. F. Eyewitness Testimony. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1979.
Loftus E. F. Memory. Reading, MA: Addison-Wesley, 1980. (Reprinted by N. Y.: Ardsley Press, 1988.)
Loftus E. F. and Ketcham K. Witness for the Defense: The Accused, the Eyewitness, and the Expert Who Puts Memory on Trial. N. Y.: St. Martin’s Press, 1991.
3. В состоянии транса
Рассказы других людей, восстановивших воспоминания и выдвинувших обвинения в сексуальном насилии:
Goldstein E. & Farmer K. True Stories of False Memories. Boca Raton, FL: SIRS Books, 1993.
4. Духи
Bass Ellen and Davis Laura. The Courage to Heal: A Guide for Women Survivors of Child Sexual Abuse. N. Y.: Harper & Row, 1988.
Blume E. S. Secret Survivors: Uncovering Incest and its Aftereffects in Women, 1990. N. Y.: Ballantine.
6. Правда, которой никогда не было
Авторы глубоко признательны Гарри Маклину, автору книги «Однажды» (Once Upon a Time. HarperCollins, 1993), и доктору Дэвиду Шпигелю за их вклад в написание этой главы.
O’Brien Tim. The Things They Carried. N. Y.: Penguin Books, 1990. P. 203, 204.
Вaddeley Alan. Human Memory: Theory and practice. Boston: Allyn & Bacon, 1990.
Klatzky Roberta L. Human Memory: Structures and Processes. San Francisco: Freeman and Co., 1980.
Zeckmeister Eugene B. and Stanley E. Nyberg. Human Memory: An Introduction to Research and Theory. Monterey, CA: Brooks / Cole Publishing, 1982.
Herman J. L. Father-Daughter Incest. Cambridge: Harvard University Press, 1981.
Miller A. The Drama of the Gifted Child. N. Y.: Basic Books, 1981. P. 111, 112.
Определение, данное Фрейдом термину «вытеснение» (англ. repression), взято из впервые опубликованного в 1915 г. «Стандартного издания всех психологических сочинений Зигмунда Фрейда» / In: Strachey J. (ed.) The Standard Edition of the Complete Psychological Works of Sigmund Freud. Vol. 14. L.: Hogarth Press, 1957. О случаях Элизабет фон Р. и мисс Люси рассказывается в следующем источнике: Breuer J. and Freud S. (1895). Studies on Hysteria. Strachey (1955). Vol. 2. Случай «человека-волка» описывается в следующем источнике: Strachey (1955). Vol. 17.
Erdelyi M. H. and Goldberg B. Let’s Not Sweep Repression Under the Rug: Toward a Cognitive Psychology of Repression / In: Kihlstrom J. F. and Evans F. J. (eds.) Functional Disorders of Memory. Hillsdale, NJ: Erlbaum, 1979. P. 355–402.
Blume E. S. (1990). P. 67.
Bass & Davis (1988). P. 21, 22.
Poston C. & Lison K. Reclaiming Our Lives: Hope for Adult Survivors of Incest. N. Y.: Bantam, 1990.
Farmer S. Adult Children of Abusive Parents. N. Y.: Ballantine, 1989.
Davis L. The Courage to Heal Workbook: For Women and Men Survivors of Child Sexual Abuse. N. Y.: HarperCollins, 1990. P. 217.
Olio K. Memory retrieval in the treatment of adult survivors of sexual abuse // Transactional Analysis Journal. 1989. 19. P. 95, 96.
Случай Бетси описан в следующем источнике: Frawley M. G. From secrecy to self-disclosure: Healing the scars of incest / In: Stricker G. and Fisher M. (eds.) Self-disclosure in the Therapeutic Relationship. N. Y.: Plenum Press, 1990. P. 255.
Smith M. and Pazder L., M. D. Michelle Remembers. N. Y.: Pocket Books, 1980.
Bass & Davis. P. 137.
Rosenfeld A., Nadelson C. and Krieger M. Fantasy and reality in patients’ reports of incest // Journal of Clinical Psychiatry. 1979. 40. P. 159–164.
Розенфельд и его соавторы утверждают: «Согласно предположению Литина и др., когда психотерапевт настаивает на том, что воспоминание пациента является выдумкой, это может заставить некоторых пациентов, действительно подвергавшихся насилию, прекратить сеансы психотерапии и вызвать у них симптомы психоза из-за неоднократного отрицания психотерапевтом реальности пережитого ими опыта». Litin E. M., Giffin M., Johnson A. Parental influence in unusual sexual behavior in children // Psychoanal Q. 1956. 25. P. 37–55.
Terr L. Too Scared to Cry. N. Y.: Basic Books, 1990. Определение подавления – p. 111, 112; Цитата об «ужасных событиях» – p. 170–172; «Воспоминание о травме – это снимок, сделанный при более ярком освещении…» – p. 170.
Terr L. Childhood Traumas: An Outline and Overview // Am J. Psychiatry. 1991. 148. 1. P. 10–20.
Комментарии Ленор Терр о связанной с поездом травме Стивена Кинга можно найти здесь: Too Scared to Cry. P. 251–260.
King S. Danse Macabre. N. Y.: Berkley, 1983. P. 83, 84.
Loftus E. and Burns T. Mental shock can produce retrograde amnesia // Memory and Cognition. 1982. 10. P. 318–323.
Loftus E. F. and Banaji M. Memory modification and the role of the media / In: Gheorghiu V. A., Netter P., Eysenck H. J. and Rosenthal R. (eds.) Suggestibility: Theory and Research, Berlin: Springer-Verlag, 1989. P. 279–294.
Spiegel D. Dissociated or fabricated? Psychiatric issues in the case of the People vs. George Franklin // International Journal of Clinical and Experimental Hypnosis. 1994. Oct. 42(4). P. 411–432.
Beyerstein B. Neuropathology and the legacy of spiritual possession // The Skeptical Inquirer, 1988. P. 248–262.
История Элен Райт: Beyerstein. P. 254, 255, цит. по: Clapp Was Ellen White merely an epileptic? // Christianity Today. 1982. 26: 56.
О Хильдегарде рассказывается в статье Бейерстейна (р. 258), цит. по: Sacks O. (1970). Migraine: The Evolution of a Common Disorder. L.: Faber & Faber, 1970. Ch. 3.
Sagan C. What’s really going on? // Parade Magazine. 1993. March 7.
Franklin E. and Wright W. Sins of the Father. N. Y.: Crown, 1991.
Эйлин Франклин рассказывает, какую интерпретацию дал ее вытесненным воспоминаниям психотерапевт: «Я рассказала это Кирку главным образом затем, чтобы узнать, возможно ли забыть столь серьезное событие. Я также хотела, чтобы он помог мне справиться с этими воспоминаниями и, возможно, ослабить их влияние на меня. Рассказывая ему свою историю, я расплакалась и так и не смогла унять слезы, пока не закончила. Как я и ожидала, Кирк проявил понимание и постарался меня успокоить. Он сказал мне, что теперь, когда я вытащила это воспоминание в свое сознание, оно больше не могло причинить мне боль. Он заверил меня, что я сделала значительный шаг вперед на пути к психическому здоровью… Кирк не считал меня сумасшедшей… Я испытала невероятное облегчение» (p. 111, 112). В книге «Слишком страшно, чтобы плакать» Терр пишет: «У детей и у невылеченных детей, которые становятся психически нездоровыми взрослыми, эти монотонные, буквальные, конкретные повторяющиеся сны, игры, сценки и визуализации представляют собой самые надежные из известных нам признаков детской травмы» (р. 279).
7. Потерявшийся в торговом центре
Подробнее о работе Пенфилда см.: Loftus E. F. and Loftus G. On the permanence of stored information in the human brain // American Psychologist. 1980. 35. P. 409–420.
Подробный рассказ о трагедии, произошедшей с Тони Конильяро, см.: Anderson D. Handcuffed in history to Tony C. // The New York Times. 1990. Feb. 27. P. B 9.
Pynoos R. S. and Nader K. Children’s memory and proximity to violence // Journal of American Academy of Child and Adolescent Psychiatry. 1989. 28. P. 236–241.
Haugaard J. J., Reppucci N. D., Laurd J. and Nauful T. Children’s definitions of the truth and their competency as witnesses in legal proceedings // Law and Human Behavior. 1991. 15. P. 253–272.
Clarke-Stewart A., Thompson W. and Lepore S. Manipulating children’s interpretations through interrogation. 1989, April. (Работа, представленная на встрече Общества исследований и развития в Канзас-Сити, Миссури.) Комментарии к этому исследованию также можно найти в следующих источниках: Goodman G. S. and Clarke-Stewart A. Suggestibility in children’s testimony: Implications for sexual abuse investigations / In: Doris J. (ed.) The Suggestibility of children’s recollections. 1991. P. 92–105. Washington, D.C.: American Psychological Association Press. Комментарии к главе Макса Стеллара, Джона Брайхэма и Люси Макгог также включены в книгу Дорис и заслуживают внимательного прочтения.
Spanos N., Menary E., Gabora N., DuBreuil S. and Dewhirst B. Secondary Identity Enactments During Hypnotic Past-Life Regression: A Sociocognitive Perspective // Journal of Personality and Social Psychology. 1991. Vol. 61. P. 308–320.
История Мэрилин ван Дербер пересказывается в статье «Самая темная тайна» (The Darkest Secret // People. 1991. June 10. P. 88–94).
История Розанны Барр Арнольд пересказывается в статье «Звезда заявляет об инцесте» (A star cries incest // People. 1991. October 7. P. 84–88) а также в следующем источнике: Darton N. The pain of the last taboo // Newsweek. 1991. October 7. P. 70–72.
Toufexis A. When can memories be trusted? // Time. 1991. October 28. P. 86–88.
Smiley J. A Thousand Acres. N. Y.: Ballantine Books, 1992. P. 228.
Petersen B. Dancing with Daddy: A Childhood Lost and a Life Regained. N. Y.: Bantam Books, 1992. P. 64, 65.
Collier D., Collier J. Deposition of plaintiff, Case № 711752. Superior Court, County of Santa Clara, California. 1991. December.
Rogers M. L. A case of alleged satanic ritualistic abuse. 1992. March (Работа, представленная на встрече Американского общества психологии и права в Сан-Диего.)
Ganaway G. K. Alternative hypotheses regarding satanic ritual abuse memories. 1991. August. (Работа, представленная на ежегодной встрече Американской психологической ассоциации в Сан-Франциско.)
Ganaway G. K. Historical versus narrative truth: Clarifying the role of exogenous trauma in the etiology of MPD and its variants // Dissociation. 1989. 2. Р. 205–220.
Доктор Пол Мак-Хью также является автором многочисленных материалов о ДРИ и, наряду с доктором Гэнэуэем, – одним из самых красноречивых сторонников мнения об «искусственно созданном ДРИ». См.: McHugh P. R. Multiple personality disorder // Harvard Mental Health Letter. 1993. Vol. 10. P. 4–7. Доктор Мак-Хью рекомендует: «Упразднить услуги по погружению в состояние диссоциации и распределить пациентов по обычным психиатрическим отделениям. Игнорировать альтер-личности. Прекратить разговаривать с ними [с альтер-личностями], делать о них записи и обсуждать их на профессиональных конференциях. Обращать внимание на реальные проблемы и конфликтные ситуации, а не на фантазии. Если эти простые и всем понятные правила будут соблюдаться, множественные личности вскоре испарятся в воздухе, и можно будет приступить к психотерапии» (p. 6).
Подробнее о различных взглядах на ДРИ см.: Braun B. G., Sachs R. G. Recognition of possible cult involvement in MPD patients. 1988. October. (Работа, представленная на Пятой международной конференции на тему расстройства множественной личности и диссоциативных состояний в Чикаго, Иллинойс.)
Kluft R. P. Multiple personality disorder: A contemporary perspective // Harvard Mental Health Letter. 1993. October. Vol. 10. P. 5–7.
Weissberg M. Multiple personality disorder and iatrogenesis: The cautionary tale of Anna O. // The International Journal of Clinical and Experimental Hypnosis. 1993. Vol. XLI. P. 15–34.
Подробнее о трудностях в различении реальных и вымышленных событий см.: Bonanno G. A. Remembering and psychotherapy // Psychotherapy. 1990. 27. P. 175–185.
В письме от 4 апреля 1994 г. Джордж Гэнэуэй более подробно описал свои мысли по поводу феномена вытеснения и работы подсознания:
«Возможно, самое важное знание о памяти и реальности, которое можно вынести из всей написанной на протяжении последнего века клинической психоаналитической литературы, – это осознание того, что с самого детства у человека существует целый мир неосознанных фантазий, который называется «психической реальностью». Напряжение, порождаемое внутрипсихическими и межличностными потребностями, ведет к формированию желаний, тревог и неосознанных фантазий, которые постоянно оказывают влияние и давление на наши осознанные мысли, эмоции и модели поведения, искажая наше восприятие и воспоминания о личном опыте, потакая сотням уже существующих убеждений.
Психотерапевты и другие люди в настоящий момент вовлечены в спор о существовании феномена «мощного вытеснения», то есть способности человека годами хранить большие количества важной личной информации вне сферы сознательного, а затем извлекать ее во время сеансов терапии. Если предположить, что наши пациенты не лгут осознанно, когда говорят, что не “выдумали” свои воспоминания (а мне редко доводилось убеждаться в том, что пациент лжет), значит, псевдовоспоминания действительно не могут быть созданы без участия таких механизмов, как вытеснение или диссоциация. Воспоминания, появившиеся в результате конфабуляции, осознаются пациентом с такой легкостью, особенно когда он находится в состоянии транса, что кажется, будто они существовали всегда и ждали, когда их “обнаружат”. На этот крючок может попасться как пациент, так и психотерапевт. Должен быть некий неосознанный или “вытесненный” организационный элемент, который склеивает все эти кусочки и обрывки фактов и фантазий, чтобы в подсознании появился столь правдоподобный рассказ.
Если полностью отбросить понятие вытеснения и/или «бессознательного», как, вероятно, предпочитают делать некоторые исследователи в области социальной и когнитивной психологии, становится сложнее объяснить наличие целого спектра псевдовоспоминаний, которые наблюдаются у некоторых пациентов, особенно когда психотерапевты тщательно стараются избегать каких-либо наводящих вопросов или способствующих внушению предположений. На мой взгляд, некоторые материалы, которые спонтанно всплывают в разуме пациентов, когда те находятся в состоянии забытья или во время обычного ночного сна, можно объяснить лишь наличием активной подсознательной психической жизни».
Neisser U. and Harsch N. Phantom flashbulbs: False recollections of hearing the news about Challenger / In: Winograd E., Neisser U. (eds.) Affect and Accuracy in Recall: Studies of «Flashbulb» Memories. N. Y.: Cambridge University Press. 1992. P. 9–31. Для более подробной информации о воспоминаниях-вспышках вообще см. весь том.
Другой взгляд на воспоминания о значимых событиях ищите в следующем источнике: Wright D. Recall of the Hillsborough Disaster over time: Systematic biases of «flashbulb» memories // Applied Cognitive Psychology. 1993. 7. P. 129–138.
См. также: Loftus E. F. and Kaufman L. Why do traumatic experiences sometimes produce good memory (flashbulbs) and sometimes no memory (repression)? / In: Winograd E. and Neisser U. (eds.) Affect and Accuracy in Recall: Studies of «Flashbulb» Memories. N. Y.: Cambridge University Press, 1992.
Cannon L. President Reagan: The Role of a Lifetime. N. Y.: Simon & Schuster, 1991.
Loftus E. F., Coan J. The construction of childhood memories / In: Peters D. (ed.) The Child Witness in Context: Cognitive, Social and Legal Perspectives. N. Y.: Kluwer, 1994.
Kaplan Helen Singer, M. D. Questions about sex (even the most adventurous Cosmo girls want answered) // Cosmopolitan. 1992. July. P. 150, 151.
8. Разрушенная семья
Во многих статьях, как научных, так и научно-популярных, пропагандируется идея о том, что инцест связан с определенными поколениями. См., к примеру: Wells R. H. There’s no such thing as «mis-remembering» // Adolescence. 1994. January.
9. В поисках воспоминаний
Книги и статьи, использованные в этой главе, перечислены ниже.
Bass E., Thornton L. I Never Told Anyone: Writings by Women Survivors of Child Sexual Abuse. N. Y.: HarperPerennial, 1991. (Впервые опубликована издательством Harper в 1983 г.)
Bass E., Davis L. The Courage to Heal: A Guide for Women Survivors of Child Sexual Abuse. N. Y.: Harper & Row, 1988.
Bishop-Milbradt M. Incest: A Book for Adult Survivors. Tacoma, WA: Pierce County Rape Relief, 1984. (В новой редакции Terri Platt, 1988.)
Blume E. S. Secret Survivors: Uncovering Incest and its Aftereffects in Women, N. Y.: Ballantine Books, 1990.
Bradshaw J. Homecoming. N. Y.: Bantam Books, 1990.
Bradshaw J. Discovering what we want // Lear’s. 1992. July. 5. P. 49.
Bradshaw J. Incest: When you wonder if it happened to you // Lear’s. 5. 1992. August. P. 43, 44.
Braun B. G., Sachs R. G. Recognition of possible cult involvement in MPD patients. 1988. October. (Работа, представленная на Пятой международной конференции на тему расстройства множественной личности и диссоциативных состояний в Чикаго, Иллинойс.)
Brenneis B. Can early trauma be reconstructed from dreams? On the relationship of dream content to trauma. Psychoanalytic Psychology. 1994. 11(4). P. 429–447.
Вrewin C., Andrews B., Gotlib I. Psychopathology and early experience: A reappraisal of retrospective reports // Psychological Bulletin. 1993. Vol. 113. P. 82–98.
Briere J. Studying delayed memories of childhood sexual abuse // The Advisor. 5. 1992. P. 17, 18. (Издание Американского профессионального общества помощи детям, пережившим насилие.)
Briere J. Therapy for Adults Molested as Children: Beyond Survival. N. Y.: Springer Pub. Co., 1989.
Briere J., Conte J. Self-reported amnesia for abuse in adults molested as children // Journal of Traumatic Stress. 1993. Vol. 6. P. 21–31.
Читать бесплатно другие книги:
