Опустошение Монастырский Михаил

– Пожалуйста, – Артем обратился ко мне, – дай нам поговорить.

– У меня есть важная информация, – начал я, – действительно важная…

– Завтра, – отрезал Артем.

Я долго не мог заснуть, жалея, что не сказал Артему об услышанном.

«Хотя что он ночью смог бы сделать?» – думал я и, когда усталость взяла свое, все же заснул.

Подтверждая теорию сновидений, мне снились всплывающие из глубин сознания картинки раннего детства, но в соответствии с тематикой событий пережитого дня: я подходил к офису «Тристара» и видел обезумевшую толпу коротышек из носовского «Незнайки», кричащую «Пустите нас! Пусть нам вернут наши деньги! Нас обманули! Оказывается, никаких гигантских растений нет».

Утром за завтраком я рассказал Артему и Боре о событиях вчерашнего дня. Артем слушал меня очень внимательно, не перебивая.

– Ну и что ты думаешь по этому поводу? – спросил меня Артем.

– Думаю, что это разводы по-московски, – ответил я, – долларов у них нет. И думаю, что не будет. Они просто не вернут никому деньги.

– Да им всем бошки поотстреливают, – включился в разговор Борис, – такой кидок не проходит. К тому же Валдис говорил, что проверенные ребята. Когда тебе кэш отдадут, Артем?

– В понедельник обещали, – Артем взял записную книжку, – позвоню Валдису.

Валдис рассказал, что все прошло у него нормально, он получил десять тысяч долларов наличными, но с безналом ждать времени не было, и ему вернули рубли, но с процентами, так что Кирилл и Вова – ребята нормальные.

– Ждем понедельника – решил Артем, – и сразу начинаем действовать.

В понедельник события стали развиваться стремительно.

После того как Кирилл сказал, что долларов пока нет и надо ждать еще два-три дня, Артем потребовал от Кирилла и Вовы возврата денег в полном объеме плюс неустойку.

Они долго торговались по поводу неустойки, согласовав, что сумма к возврату составит пять миллионов шестьсот тысяч.

Три дня спустя, когда мы обедали с Кириллом после возврата денег, он весело рассказывал, что из Свердловска с утра приезжали какие-то «психи с пушками» и Вова до сих пор с ними разбирается.

Кирилл говорил, что рублей сейчас столько, что очередь за долларами будет до нового года.

– Хоть аукцион устраивай, – веселился он, – кто больше?

– Стремное дело, – сказал Боря, – опасно.

– Если у кого и опасно, так это у вас, ребята, – ответил Кирилл, – за вами-то нет никого, никто не защитит, не прикроет.

Сделка была завершена. Деньги возвращены в банк. Все, кто должен был заработать на сделке, – получили свое.

Мне выплатили премию в размере трех тысяч рублей и подарили видеомагнитофон.

Не всякий может пройти испытание деньгами. Я знаю, что не смог пройти его.

Через месяц я знал все московские злачные места и, что значительно хуже, эти злачные места знали меня.

Приближалась сессия, но я не только умудрился нахватать задолженностей по основным предметам, но и вообще перестал посещать институт.

Элла пыталась меня образумить, но в день, когда я вообще не приехал домой, собрала вещи и уехала к родителям.

Отъезд жены произвел обратный эффект, я окончательно отбросил все ограничения и, как следствие этого, познакомился с Олей.

Мы с приятелем просто подсели к ее столику в кафе «Охотник» на улице Горького, она мне очень понравилась – брюнетка с аристократической внешностью, тонкими чертами лица.

Наш роман продолжался две недели, но наконец позвонил Артем и сказал, что мне завтра надо приехать в Ригу.

– Хорош балдеть, начинаем новое дело, – сообщил он.

В принципе, я был очень рад этому известию: во-первых, деньги расходовались очень быстро и, во-вторых, мне нужно было спокойно обдумывать, как быть дальше. Когда я сообщил Оле, что на три дня уезжаю в Ригу по делам, она захотела поехать со мной, и вечером мы с Олей в спальном вагоне отправились в Ригу.

Моим надеждам спокойно разобраться в ситуации не суждено было сбыться.

Я решил не говорить Артему, что приехал не один, нужно было срочно найти жилье. На площади перед цирком на улице Кришьяна Баруона, нам предложили комнату недалеко от центра всего за пятнадцать рублей в день.

Бросив вещи, я поехал к Артему. Олю я попросил ждать меня и никуда не выходить.

Артем удивился, что я остановился в этот раз не у него или его родителей.

Я сказал, что не хочу их стеснять, на что Артем ответил, что если я таким образом намекаю, что он в Москве тоже должен снимать квартиру, то, как он любил выражаться, – «хрен мне».

– Готов выслушать самое гениальное из того, что когда-либо слышал? – поинтересовался Артем.

– Всегда готов, – ответил я и отдал пионерский салют.

– Традиционные лидеры советской международной торговли окончательно расписались в своем бессилии в решении вопросов насыщения рынка, – начал Артем с интонациями лектора высшей партийной школы, – и в сложившейся ситуации правительство вынуждено проводить валютные аукционы, участниками которых могут стать только государственные структуры.

– Мы теперь в Минфине работаем? – улыбнулся я.

– Ладно. Объясняю своими словами. Теперь можно официально купить доллары и легально осуществлять валютные операции без помощи государства. Заполняешь бланк заявки, размещенный в газете «Известия», и, указав там необходимую сумму валюты и максимальный курс, по которому государственная организация готова ее приобрести, бланк ценным письмом пересылаешь во Внешэкономбанк, выигрываешь аукцион и получаешь доллары.

– Так это только для государственных предприятий, ты же сам сказал.

– Слушайте дальше, юноша. Я оформляю кредит на одно из государственных предприятий папиного треста для покупки оборудования, которое после получения кредита, посредством аукциона, приобретает доллары для оплаты валютного контракта между этим предприятием и компанией «Норт Америка корпорэйшен оф интернейшнл трэйд», которую я открыл в Канаде в апреле. Следишь за мыслью?

Я кивнул.

– После получения денег канадской компанией, которую я по первым буквам, любя, называю НАКИТ, я закупаю для треста товары народного потребления: холодильники, пылесосы, телевизоры – и поставляю их тресту со своей наценкой, а это тридцать процентов, тридцать! После этого работать уже можно только в удовольствие, – сказал Артем, – ни я, ни ты и ни Борька больше никогда не будут волноваться о куске хлеба с маслом.

– Послушай-ка, Артем! Я-то зачем в этой схеме? – спросил я.

– Как ты думаешь, что будет делать трест с таким количеством товара?

– Думаю, что он его будет продавать, – ответил я.

– Правильно, давай зачетку, – засмеялся Артем, – а кому? И, главное, кто будет заниматься этим? Папа мой, что ли? Мы и будем реализовывать, причем заработаем на этом еще раз!

– Ты же сказал, что тридцать процентов НАКИТ заработает? – удивился я.

– Верно, но на таком товаре сейчас все заработают от тридцати до пятидесяти процентов – и НАКИТ, и трест, и мы. Сам подумай, телевизор стоит долларов сто двадцать, это две с половиной тысячи рублей. Сколько он стоит в комиссионке?

– Тысяч шесть.

– Вот и вся математика, – Артем прихлопнул руками и рассмеялся, – стоило мне ради этого в институтах и академиях учиться?

Потом Артем рассказал мне про аукцион и то, где он собирался взять деньги для покупки долларов на аукционе.

– Аукцион несколько раз в неделю проходит, я тебе дам телефон человека, будешь с ним на связи, он скажет, что дальше надо делать, я ж тебе зарплату плачу.

– Когда начинаем?

– Уже начали. Пробная заявка на аукцион уже ушла, кредит, правда, еще не оформлен.

– Как же доллары купишь, если рублей нет?

– Все нормально, когда аукцион выиграем, часть денег завод переведет, потом и кредит подойдет, я же на очень хорошем счету теперь. Мы с «Тристаром» всем дали заработать.

– И последнее, почему все не покупают доллары на аукционе?

– Не знаю, наверно, газеты не читают, – улыбнулся Артем.

Я разрывался, общаясь с Артемом, – одна моя половина горела желанием срочно возвращаться в Москву и заниматься аукционом, реализацией холодильников и телевизоров, но в то же время вторая половина напоминала мне, что на улице Баурона меня ждет человек, которого я хотел увидеть больше всех на свете.

Артем сказал, что ждет меня утром в офисе для обсуждения программы моих действий.

Уже предвкушая баснословные доходы от продажи телевизоров и холодильников, я решил, что экономия больше неуместна, и мы с Ольгой, взяв такси, уехали в Юрмалу.

Как оказалось, Оля видела море последний раз еще в детстве и была в восторге от идеи поехать на Рижское взморье.

Мы прошли все побережье от Дзинтари до Дубулты под аккомпанемент набегающих волн, пока ноябрьский пронизывающий ветер, недружелюбно сопровождавший нас с самого начала, не погнал нас с пляжа на улицу Йомас, где в одном из немногочисленных работающих кафе мы и отогревались кофе с рижским черным бальзамом.

После бальзама мы пили столовое вино, потом коньяк, потом, вероятно, снова вино…

Утром, когда я проснулся от яркого солнца в нашей комнате на улице Кришьяна Баурона, часы показывали одиннадцать. Я быстро оделся, но на утреннюю встречу с Артемом опоздал.

В офисе его тоже не оказалось, и я решил подъехать вечером к нему домой. Понимая, что до вечера свободен, я вернулся к Оле.

Мы пошли пообедать в ресторан, где неожиданно много выпили шампанского; вернувшись в нашу комнату, я снова заснул.

Вечером мы выпили еще несколько бутылок шампанского, купив их у нашей квартирной хозяйки.

Утром следующего дня я понял, что не видел Артема уже двое суток, и это усугублялось тем, что Артем не имел понятия, как со мной связаться и где меня найти.

Приняв холодный душ, я набрал домашний номер Артема, к телефону подошла Илза.

– Привет! Это я.

– Куда ты делся? Артем тебя вчера искал весь день, мама твоя звонила.

– Я здесь… закрутился. А когда Артем будет дома сегодня?

– Часов в восемь. Но ты ему лучше в офис позвони.

– Нет. Я в восемь заскочу к вам.

– Точно или как вчера?

– Точно.

Около девяти вечера я пришел к Артему. Учитывая то количество шампанского, которое мы с Олей снова выпили за обедом, я держался вполне неплохо.

Видя мое состояние, Артем был сдержан. Он поинтересовался адресом, где я остановился, уточнил: я уже приехал с девушкой или познакомился с ней в Риге?

Не интересуясь, откуда он знает, я ответил, что Оля москвичка и у нас все очень серьезно. Эту мою реплику Артем не комментировал. Сказал, что завтра вечером он и Боря уезжают в Москву, и попросил обязательно дождаться его утром, он заедет сам. Напоследок он попросил, по возможности конечно, больше не пить.

Утром за мной заехал Борис.

По дороге в офис он говорил, чтобы я готовился к серьезному разговору. Это я и сам понимал прекрасно.

– Двух дураков мне не выдержать, – встретил меня Артем, – не рановато балдеть начал?

– Я, конечно, понимаю, что виноват, но что страшного-то случилось?

– Ты два дня не выходил на работу, это прогул. Хочешь, чтобы я тебя уволил на хрен?

– Нежелательно.

– Так вот. Сегодня едешь с нами вечером в Москву.

– Я не могу сегодня, у меня на завтра билеты, – соврал я.

– Сдашь, значит, билеты свои и поедешь с нами.

– Я же не один, Артем.

– Это мне все равно. Мадам может ехать когда угодно.

– Ну… послушай, у меня самолет утром, – я продолжал сражаться за лишний день с Ольгой, – мы будем в Москве почти в одно время.

– С чего это ты разлетался? Деньги лишние? Это поправимо.

– Лишних денег не бывает. Ты же не ханжа, Артем, и не борец за общественную нравственность.

– Это ни при чем. Для меня важно ответственное отношение к работе. А ты – безответственный человек. Забил на все, кроме…

– Не говори, если не знаешь. У нас серьезные отношения.

– Какие? Ты сначала о жене своей подумай! А это обязанность твоя. А потом уже развлекайся. Только зарабатывать начал – и понеслось: друзья, за которых ты платишь, бабы, рестораны. Так ведь? Ты, думаешь, один такой?

– Можно я прилечу завтра на самолете, чтобы деньги не терять на сдаче билетов?

– Хрен с тобой, сегодня отдыхай, завтра утром в одиннадцать в «На скорую руку» на бульварах. Последнее китайское предупреждение.

Я вернулся к Оле, взял ее паспорт и поехал за билетами на утренний самолет. Билетов не было, обратиться к знакомому кассиру Артема я не мог.

Заплатив почти две цены, удалось купить билет через старшего кассира.

На обратной дороге я попытался посчитать, сколько денег я потратил на эту поездку. Хорошо, что дорога оплачивалась компанией. Цифра меня ужаснула: почти пятьсот рублей за три дня.

Оля удивилась, что мы уезжаем так внезапно, накануне выходных, но я сказал про сложности на работе, конечно без подробностей.

В Москве я подвез Олю до подъезда и попрощался до вечера.

Мне показалось, что, когда Артем увидел меня утром в «На скорую руку», он облегченно вздохнул.

Вечером я впервые за долгое время поужинал домашней пищей, полежал в ванной и рано лег спать, не выпив ни грамма алкоголя.

Оле я не звонил.

Утром Артем сказал, что считает справедливым не выплачивать мне зарплату за этот месяц. Я сказал, что не считаю это справедливым, он может вычесть два дня, которые я прогулял, и все.

– А я считаю, что это пойдет тебе на пользу, – сказал Артем, – может, поумнеешь.

– Если ты не заплатишь, то я не буду работать, – я понимал, что меня несло, но не мог ничего поделать, – я был полезен тебе в «Тристаре» в прошлом месяце…

– Так ты получил и зарплату, и премию, и подарок.

– Я не получил, я заработал.

– Ну а в этом месяце не заработал.

– Тогда я ухожу.

– Валяй.

Вечером они уехали.

Часть 3

Вне игры

Артем не вернулся к разговору со мной о продолжении сотрудничества, он вообще перестал звонить.

1991 год складывался непросто. Правительство Павлова провело денежную реформу, произошла замена пятидесяти– и сторублевых купюр на новые. Цены, как и предсказывал Артем, резко выросли, даже проезд на метро стал стоить втрое дороже, стипендию при этом не увеличили.

Я расстался с Олей и дал себе слово больше никогда не нарушать моральных принципов и обязательств.

Миша, мой партнер по продажам «Бриков», продавал сумки, курсы изучения иврита и английского в книгах и на кассетах, различные мелочи у израильского посольства.

Желающих уехать из Союза было очень много, по крайней мере в очереди у посольства на Большой Ордынке ежедневно стояло не меньше трехсот человек.

Миша зарабатывал неплохо, не меньше двух тысяч рублей в месяц. Я попросил его помочь с работой, но мест не было. Тогда я придумал небольшой совместный бизнес: у меня были качественные записи оксфордского курса английского языка с приложением в виде двух ксерокопированных томов. Такие же комплекты продавались у посольства по двести пятьдесят рублей за комплект.

Мы с Михаилом закупили чистые аудиокассеты, нашли копировальщика, который вечерами снимал копии в своем НИИ. Знакомый переплетчик, довольно качественно изготавливал для нас обложки с золотым тиснением, а кассеты мы записывали на своих домашних магнитофонах.

Через две недели мы успешно конкурировали на рынке с новым продуктом: «Оксфордский курс английского языка в двух томах. Приложение на 4 аудиокассетах». Себестоимость комплекта составляла около ста рублей, на каждом из них мы получали по сто пятьдесят рублей прибыли, которую делили: шестьдесят процентов Мише и сорок – мне.

Сдав сессию и перейдя на последний курс, я начал работу над бизнес-планом – я хотел промышленным способом выпускать курс английского языка и реализовывать его через книжные магазины. Для выпуска необходимого количества нужно было девятьсот тысяч рублей. Конечно, мне был нужен Артем.

В начале августа я вместе с женой приехал в Ригу.

После нашей осенней разлуки с Ольгой я старался проводить с Эллой как можно больше времени, я ощущал что тяжесть моего греха становится меньше, хотя полностью от чувства вины я не избавился никогда.

Илза была рада нашему очередному приезду. Их дочь, Арина, подросла, ей уже исполнилось два года. Она смешно называла мою жену «Эя», и Элла с удовольствием играла с ней.

Артем сильно изменился, он не был так доброжелателен ко мне, как раньше, и похоже, был уверен, что балласт в моем лице не нужен его бизнесу. Кроме того, он действительно перестал бывать в Москве, основные проекты теперь реализовывались в Литве.

Артем купил новую квартиру в современном доме в конце улицы Ленина, в нее они недавно переехали после ремонта. Все, начиная от мебели до коврика в ванной, было совершенно новым, а техника, установленная в квартире, заставила меня присвистнуть: было заметно, что поставки по валютному контракту прошли прекрасно и доллары, купленные на аукционе, дошли до адресата.

Артем собирался 19 августа улететь в Канаду, поэтому за оставшиеся две недели он должен был успеть решить все вопросы.

Я был приятно удивлен, когда Артем пригласил меня съездить с ним в Вильнюс, где у него были важные переговоры.

– Литовцы – нормальные ребята, как и эстонцы, – рассуждал Артем, – наших всех скоро выкупят с потрохами.

– Наших – это латышей? – интересовался я.

– Ну а кого же еще? – ответил он. – Ваши-то только пирамиды строить мастера, вспомни «Тристар»: организовали кидалово, за счет новых денег расплачивались с теми, кто стоял в очереди первым. А все, кто в декабре переводил, – все потеряли.

– Я же тебе еще в октябре это говорил, – сказал я.

– С головой у тебя все нормально. С другим местом проблемы, – пошутил Артем, но, вспомнив о том, что Элла в машине, решил не развивать тему.

Мы неслись на его «Мерседесе-190» со скоростью, примерно соответствующей номеру модели. Артем пространно рассуждал о проблемах, связанных с финансовым бизнесом.

– Ну, судя по машине, за эти полгода были не только неудачи, – начал я.

– Нет. Машина с ноябрьской сделки куплена. Ждал три месяца. В январе из Бундеса пригнали. В этом году – первая серьезная сделка.

Артем сказал, что сейчас проект намного серьезней продуман.

– Все рычаги воздействия у меня. Западники – тоже мои. Кредит я уже почти получил. А идея за основу взята октябрьская, но только без «Тристара».

– Борис с тобой? – спросил я.

– Конечно, такие дела в одиночку не делают. У нас команда. Я тебя познакомлю с Натаном, а Игоря ты еще со времен компьютерных приставок должен помнить, – ответил Артем.

– Только Сэма не хватает, – пошутил я, – с его «Бриками».

– Сэма я через две недели увижу, – ответил Артем, – надеюсь, он уже разорился на своих бетономешалках.

Я понимал, сколько потерял из-за своего ноябрьского турне, и за то, что я сейчас «не в теме», винить надо было только себя.

При подъезде к Вильнюсу Артем сбросил скорость и пристегнулся.

– Литовцы лютуют, – сказал он.

– Сколько времени мы здесь пробудем?

– В пять часов встречаемся у машины; если меня не будет, то в семь, потом через каждый час.

Вильнюс мне очень понравился, несмотря на то что времени оценить город почти не было.

Хотя, на мой взгляд, Вильнюс не такой яркий, как Рига или Таллин, но Кафедральная площадь с собором, улица Великая с часовней Аушрос Вартай и Замковая гора с башней Гедиминаса стоили отдельной поездки в этот прекрасный город.

Посмотрев на город с обзорной площадки, откуда открывается великолепная панорама Старого города и долины реки Нярис, в пять мы были уже у машины.

– На этот раз все должно пройти нормально, – сказал Артем. – Ну так с чем ты пожаловал?

Дождавшись своего часа, я рассказал Артему о своей идее – еще до отъезда в Ригу я составил все расчеты и был готов ответить на любые вопросы. Артем внимательно слушал меня.

– Сколько ты планируешь поднять на этом? – начал Артем.

– Не меньше пятисот тысяч, без налогов, но с учетом процентов по кредиту.

– Ясно. Пятьдесят пять копеек с вложенного рубля, а за какой срок?

– За полгода примерно.

– Ну вот смотри. Я за два месяца удваиваю сумму. Зачем мне вкладывать деньги в твой невыгодный проект?

– Он рентабельный, просто не такой, как твой.

– Знаешь о понятии «абсолютная эффективность»? Допустим, у тебя есть миллион и ты, сидя над нефтяным слоем в Техасе, вкладываешь деньги не в вышки, а, скажем в лесопилку на Аляске. Нефть даст через год три миллиона, а лесопилка сто тысяч. При этом лесопилка будет прибыльной.

– Наверно, не учтены коммерческие риски. Я слышал, что мексиканские банки платят по вкладам почти восемьдесят процентов годовых, а, например, швейцарские только четыре. Все дело в рисках. Наверно, твоя финансовая схема – более рисковое предприятие, чем мои учебники.

– Ты тоже никакие риски не учел, например авторские права. Что, если весь твой тираж засудит разработчик курса?

– Маловероятно. Кому интересно, что в далекой России происходит.

– Сделаем так, оставь все у меня. Я покажу Натану, он пересчитает. Если он скажет, что ты не сделал никаких ошибок, и у меня все пойдет по плану – я в доле с тобой поучаствую. Записывать кассеты будем на рижской «Мелодии», для такого и латышские кассеты подойдут.

– А когда ты решишь?

– Когда вернусь из Канады, где-то в начале сентября.

Через два дня мы с Эллой уехали домой, а 18 августа утром раздался звонок. Артем попросил взять в офисе его знакомых конверт с документами и прилететь с ними в Ригу. Документы ему понадобились срочно до отъезда в Канаду.

Вечером 18 августа 1991 года Артем с Натаном встречали меня в аэропорту.

Натан оказался обладателем комической внешности: невысокого роста, с огненно-рыжими волосами и огромным животом. Портрет дополняли веснушки и борода.

Натан сказал, что проект по учебникам его не заинтересовал, но ошибок в расчетах нет.

– Но, – сказал Натан, – Артем хочет быть издателем. Ваше дело.

Артем поблагодарил меня за курьерские услуги и сказал, что готов сразу отправить меня домой, но, если я хочу, могу и остаться.

Я решил остаться, однако, чтобы не мешать сборам Артема, после ужина поехал к его родителям. Вылет самолета был в пять утра, и я решил не ехать в аэропорт.

Мне постелили в гостиной и, проспав всю ночь на кожаном диване, я проснулся с невероятной головной болью.

Ида сказала, что в Москве военный переворот, Горбачева сняли и теперь всех, кто был против партии, посадят в тюрьму. Я хотел уточнить, улетел ли Артем, но никто ничего не знал. Борьки дома не было, и в офисе он пока не появился.

Когда я приехал в офис, там находились Натан и Игорь. Они подтвердили, что самолет улетел с двухчасовым опозданием и Артем уже скоро будет во Франкфурте, пересядет на другой лайнер и отправится в Монреаль.

«Хорошо, что через Москву не полетел», – подумал я.

В городе творилось что-то невообразимое. Над городом летали боевые вертолеты, на основных перекрестках стояли БТРы.

В офисе у работающего телевизора постепенно собирались люди, смотрели репортаж CNN из Москвы. Судя по изображению, военной техники и солдат на улицах Москвы было значительно больше, чем в Риге.

По официальным каналам передавали обращение Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП), но значимой информации в нем почти не было. Диктор призывал граждан к спокойствию, объясняя, что ГКЧП ставит перед собой задачу сохранения территориальной целостности страны, прекращения обнищания населения, борьбу с экстремизмом и призывами к нетерпимости и национальной розни.

По каналу CNN показывали, что люди в Москве перекрывают дорогу танкам, вынуждая танкистов остановиться и вступать в переговоры с демонстрантами. Президент Российской Федерации Ельцин назвал ГКЧП незаконным, а членов комитета – путчистами.

– В Чехословакии в шестьдесят восьмом было то же самое, – сказал Натан.

– Хорошо бы, чтоб результат был другой, – добавил Игорь.

Я решил незамедлительно вернуться в Москву, но один парень сказал, что в аэропорту столпотворение и улететь не реально.

В центре города, у памятника Свободе, который являлся символом независимости Латвии, начинали собираться демонстрации протеста. Они понимали, что если власть придет к путчистам, то с идеей независимой Латвии можно будет попрощаться надолго.

Но многие люди, например бабушка Артема, молчаливо поддерживали путчистов – жить в не зависимой от Советского Союза Латвии хотели не все.

Люди в офисе обсуждали вероятность беспорядков в Москве и возможность их перерастания в организованное сопротивление. Натан был сторонником теории заговора.

– Господа, происходит шоу, результат которого известен: нужно поменять Горбачева на Ельцина, – говорил он.

– Да о чем ты говоришь, Натан! – спорил с ним Игорь. – Люди реально рвутся к власти, и им ни Горбачев, ни Ельцин не нужны.

Я все же поехал в аэропорт, где, несмотря на слухи, желающих улететь было ненамного больше обычного.

Мне удалось с небольшой переплатой взять билет на ближайший рейс. Около пяти вечера я приземлился в Шереметьеве.

Страницы: «« « 12345678 » ... »»