Идея фикс Ханна Софи

– Мне все равно, – сказала я ей, – я с удовольствием готова забирать Бенджи каждый вторник, или забирать его иногда, или никогда этого не делать – меня устраивает любой вариант. Решать вам с Антоном.

Сестра укоризненно покачала головой, словно я сказала не то, что полагалось. Порой мне кажется, и это происходит все чаще и чаще, что я говорю на языке, недоступном пониманию моих родственников. А пояснительный перевод с каждой стороны добавляет нотку провокации, налет обиды, которых и в помине не было в оригинале.

– Тот дом в Кембридже, дом одиннадцать по Бентли-гроув… ты ведь говорила, по-моему, что вы не собираетесь покупать его? – сменила тему Фрэн.

С чего вдруг она так ехидно торжествует, словно уличила меня в чем-то предосудительном?

Я уже открыла рот, собираясь напомнить ей, что не могу позволить себе дом стоимостью в миллион с лишним фунтов, но она опередила меня.

– Вы ведь продаете его.

– Что?

– Брось, Конни, не пудри мне мозги! Это ваш дом. Вы им владеете, ты и Кит. И именно вы выставили его на продажу.

Ничего более абсурдного я еще не слышала за всю свою жизнь. Я даже повеселела слегка и начала смеяться, но умолкла, заметив, что к нам направляется официантка с сервировочной тележкой. Пока она накрывала столик, обеспечивая нас ложками, чайными фильтрами, чашками с блюдцами, молочником и сахарницей, я чувствовала, что Фрэн словно излучает поток нетерпения: ей хотелось поскорее услышать ответ.

– Итак? – продолжила она, как только официантка удалилась.

– Я впервые услышала столь безумное предположение. С чего тебе взбрела в голову такая мысль?

– Не лги мне, Кон. Не знаю, как укладывается в эту историю та уткнувшаяся носом в лужу крови женщина… Может, ты и выдумала ее, хотя не могу понять, зачем тебе понадобилось…

– Не хочешь ли ты заткнуться и выслушать меня? – резко бросила я. – Я ничего не выдумывала; я рассказала вам только то, что сама видела. Неужели ты думаешь, что я ради забавы, не имея никакой серьезной причины, провела целое утро в полицейском участке? Мне плевать, веришь ты мне или не веришь, – я говорила правду. И дом одиннадцать по Бентли-гроув принадлежит вовсе не мне. Его владелица – доктор Селина Гейн. Спроси в полиции, если не веришь мне.

– Тогда зачем тебе посреди ночи просматривать сайт «Золотая ярмарка», если он тебе не принадлежал и ты не могла позволить себе купить его? – спросила Фрэн. – Не прикидывайся, будто ты просто просматривала его ради удовольствия. У вас с Китом определенно есть какая-то заинтересованность в этом доме.

– Откуда тебе знать?

«Черт ее побери! – мысленно выругалась я, – Должна ли я признаться, что она права? А ведь она так и думает, судя по торжествующему блеску в ее глазах. Почему я не умею ловко врать?»

– С чего вдруг такой интерес к дому одиннадцать по Бентли-гроув? – с горечью произнесла я. Проще ведь сердиться на Фрэн, чем на себя. – В субботу, блин, тебя он ничуть не волновал! Я спрашивала тебя, не думаешь ли ты, что мне это могло привидеться… и помнишь, что ты промямлила в ответ? «Не знаю. Не обязательно. Возможно», – вот она, общая сумма твоего отклика, прежде чем все твое внимание вновь поглотил процесс кормления Бенджи ужином.

Фрэн налила нам обеим по чашке чая. Я ждала, как она попытается защитить себя, но сестра лишь пожала плечами.

– А что мне следовало сказать? Я не знала, что думать… Откуда я могу узнать, действительно ли ты видела какую-то мертвую женщину на сайте «Золотая ярмарка»? Мама с папой набросились на тебя с разных сторон… и я, прикинув, что тебе и так досталось от них, решила отойти на второй план, – поставив чашку, она пристально взглянула на меня. – Немного позже тем вечером, уложив Бенджи спать, я сама подключилась к этой «Золотой ярмарке». Пока ты кипятилась из-за моего равнодушия и наверняка охаивала меня перед Китом, я просматривала фотографии дома одиннадцать по Бентли-гроув. Только этим и занималась целый вечер, хотя изображения ничуть не менялись. Вот откуда взялся мой интерес.

«Что-то побудило ее связать этот дом со мной и Китом», – подумала я, с трудом проглотив набранный в рот чай.

– Что ты там увидела? – дрогнувшим голосом спросила я. – Скажи мне!

Почему я сама этого не заметила, что бы то ни было? Ведь я разглядывала его так долго…

– Какая трогательная печаль, Конни, – прозаично произнесла Фрэн, игнорируя мой вопрос. – Копаешься в себе, думая обо всех самое плохое, прячешь свои тайные обиды и негодования, раздуваешь всякие глупости до чудовищных проблем и зацикливаешься на них, вечно стараясь не проговориться о том, что мучает тебя на самом деле… Ты же не даешь никому ни единого шанса показать, что окружающие не так плохи, как ты решила.

– Что ты увидела, Фрэн?

– Ты вздрагиваешь всякий раз, как мама открывает рот, словно она дьявол в кухонных рукавицах. Да, она бывает несносной, но тебе следовало бы поступать так же, как мне: говорить ей, что все поняла, и продолжать делать по-своему, пропустив мимо ушей ее нравоучения. Так же и с папой. Говори уж, если хочешь, что мы тебя бесим, но будь честной, ради бога!

Да, моя сестра хитроумна. По ее словам, у нас нормальная семья, все мы покладисты и уступчивы. Слушая ее, я готова почти поверить, что клан Монков совершенно безвреден, что, при желании, его членам позволено покидать Литтл-Холлинг и они не испытают никакого враждебного воздействия, если предпочтут проявить волю к свободе.

– Скажи мне, что ты увидела, – опять повторила я.

– Сначала ты расскажи мне, – парировала Фрэн, подавшись в мою сторону. – Все расскажи. Что за история с этим… домом одиннадцать по Бентли-гроув? Черт побери, Кон, мы с тобой сестры или чужие люди? Поделись со мной, и я тоже поделюсь! Сделай свой выбор.

– Да. То есть выбора у меня нет?

Сестра ждет, что я откажусь. Похоже, придется удивить ее. Ей хочется узнать все, поэтому я и выдам ей все: не только голые факты, но и малейшие перемены вариантов, все мои метания между разными версиями событий, которые я меняла раз по десять или двенадцать на дню. Повествуя о них, я начинаю испытывать удовольствие. По моему печальному опыту последних шести месяцев я точно осознала, что рассказываемая мной история не приносит ни малейшего вербального удовлетворения, только ставит ряд неразрешимых проблем. Пусть же Фрэн испытает всю глубину моего смятения, пусть приобщится к этим нескончаемым ночным кошмарам. Может, она даже сможет уловить нотки садистской радости в моем голосе, когда я проверяю, не упустила ли я для нее какой-то мелкой подробности?

Когда я наконец умолкла, окончательно выложив всю историю, то обнаружила, что мои надежды смутить слушательницу вовсе не оправдались. Она не выглядела ни потрясенной, ни даже просто удивленной.

– Так ты позвонила ему? – спросила она.

– Кому?

– Стивену Гиллигану… тому адвокату под инициалами «С.Г.», с которым предположительно встречался Кит тринадцатого мая. Ты позвонила его секретарше, таинственной Джоанн?

– Джоанн Бисс. Нет. Я собиралась позвонить, в такси по дороге домой, но потом появилась ты, и мы…

Фрэн уже не слушала. Она выудила свой мобильный телефон и занялась поисками номера Лондонской банковской компании в справочном бюро Кэнэри-Уорф[37]. Я закрыла глаза и в ожидании задумалась о словах Элис, намекавшей, что на самом деле мне не хочется узнать правду о Ките. Права ли она? Хотела бы я позвонить Стивену Гиллигану, если б в итоге оказалась обманутой? Не случился ли у меня приступ головокружения при выходе из полицейского участка только потому, что мне хотелось уклониться от возможности звонка этому Гиллигану?

– Будьте добры, Джоанн Бисс, – сказала Фрэн. – Отлично. С удовольствием подожду.

– Я и сама могла бы позвонить, – заметила я ей, – приехав домой.

Сестра стрельнула в меня скептическим взглядом. Могу себе представить, что именно она подумала.

– Зачем тратить деньги на частного детектива, если я сама могла проследить за квартирой Кита в Лаймхаусе бесплатно? – точно оправдываясь, пояснила я.

– Неужели могла? – бросила Фрэн.

Я ездила туда по вечерам два или три раза, сидела втихаря поблизости. Кит никогда не закрывает шторы в гостиной, а эта квартира на первом этаже. Я звонила ему с ближайшей парковки, притворяясь, что звоню из дома. Я видела его в окне. Разговаривая со мной, он попивал красное винцо – такое же, какое пьет дома. И никто к нему туда не заходил.

«И улыбался он той же самой нежной улыбкой, какой улыбается, когда знает, что я смотрю на него», – мысленно добавила я, будучи не в силах поделиться с сестрой этой подробностью. Его улыбка важна для меня, и я не хотела доверять этого Фрэн.

– Два или три раза еще ничего не доказывают, – пренебрежительно возразила она.

– Кроме того, я часами торчала в машине на Бентли-гроув, дожидаясь, что он выйдет из этого одиннадцатого дома. Но он так и не вышел. – Почему я пытаюсь убедить сестру, что все хорошо, сознавая, что на самом деле все плохо?

Она подняла руку, предупреждая меня о молчании, и приложила телефон к уху. Я слышала, как Фрэн представилась Джоанн Бисс, назвавшись новым сотрудником «Нулли», и спросила о встрече Кита со Стивеном Гиллиганом во вторник тринадцатого мая – состоялась ли она или же была отменена? Она не стала объяснять, зачем ей нужна такая информация, но ее голос звучал с уверенной убедительностью человека, которому нет нужды что-либо пояснять. Мне никогда не удалось бы выдать столь требовательный официальный тон: я стала бы нервничать и фальшивить, и меня, наверное, спросили бы, с какой стати я интересуюсь встречей двухмесячной давности. Немного погодя Фрэн поблагодарила Джоанн и пожелала ей всего наилучшего.

– Кит говорил правду, – разочарованно сообщила она, кладя телефон на стол, – они со Стивеном Гиллиганом встретились во вторник, тринадцатого мая, в три часа дня.

Мне вдруг показалось, словно начал рассеиваться густой туманный мрак.

– Кит мог, конечно, звякнуть Джоанн Бисс и сообщить ей, что надо ответить, – заметила Фрэн. – Времени у него было предостаточно. И даже если он не звонил, даже если инициалы «С.Г.» в его ежедневнике относятся к Стивену Гиллигану, это не означает, что он не крутит роман с Селиной Гейн.

– Это означает, что, возможно, не крутит, – впервые за долгое время с воодушевлением добавила я. – Возможно, их ничего не связывает, совсем ничего – за исключением того, что ее адрес в его навигаторе назван «Дом». И возможно, все-таки не он запрограммировал его. Может, кто-то другой сделал это…

«Продолжай, выскажи все, что думаешь», – мысленно приказала я себе и добавила вслух:

– Ведь и ты могла сделать это. Или Антон.

Как же трудно избавиться от подозрений, если они поселились в твоих мыслях! Гораздо легче переключиться на что-то другое, чем уничтожить их совсем.

– Я даже не собираюсь утомлять себя ответом на эту глупость, – раздраженно бросила Фрэн. – Я или Антон, – проворчала она. – Чего ради, скажи на милость?

Просто из зависти. Потому что мы получаем больше денег, потому что Кит, в отличие от Антона, преуспевает.

– А почему ты так охотно подумала о Ките самое плохое? – напористо продолжила я свою атаку, прежде чем Фрэн успела додуматься обвинить меня в лицемерии. – Почему не сообщила мне, что ты там увидела?

Разве не сказала бы она мне сразу, если б действительно увидела что-то важное? Разве она не достаточно умна и не достаточно лжива, чтобы придумать хитроумный план разрушения моей семьи и психики, столь сложный и изощренный в выборе средств план, что мне не под силу даже догадаться, каков он на самом деле?

Черт побери, Конни, – она же твоя сестра! Ты знаешь ее всю жизнь. Успокойся, не сходи с ума, держи себя в руках!

Фрэн не сумела бы устроить появление женского трупа на экране моего компьютера. Она не имела никакой связи с домом № 11 по Бентли-гроув. Она никогда не бывала в Кембридже: все ее передвижения ограничивались конторой «Монк и сыновья», школой Бенджи, супермаркетом и родительским домом.

– Ты не могла разглядывать фотографии дома одиннадцать по Бентли-гроув более тщательно, чем я, – с дрожью в голосе заявила я. – На тех изображениях нет ничего, связанного с Китом, ничего, что могло бы показать его связь с Селиной Гейн. Ничего. Даже сам дом абсолютно не в его вкусе. Кит не мог бы назвать такое жилье «домом» – это современный, лишенный индивидуальности типовой коттедж, окруженный себе подобными клонами, такими же типовыми современными коттеджами.

– Что за детский лепет, Конни, опомнись! – оборвала меня Фрэн. – Если он воспылал любовью к женщине в том доме, то не будет терзаться из-за нехватки изящных карнизов и потолочной лепнины. Уж не забыла ли ты состояние любовного пыла? – Она притворно ухмыльнулась. – Я уже практически забыла, хотя не совсем еще. И готова тебя заверить: если б я по уши втюрилась в кого-то, то жила бы с этим человеком в любом сарае. В любой бывшей муниципальной квартирке Брикстона или в любом не менее унылом жилище – типа тех отвратительных высоток, – она сморщила нос от отвращения.

Я едва не расхохоталась. Большинство жителей Брикстона сочли бы себя несчастными, если б им пришлось провести даже полчаса в Литтл-Холлинге. За четверть часа они вкусили бы все, что он может им предложить, и, удивившись, почему его обитатели не сбежали еще из этого смертельно-тоскливого зеленого болота, взяли бы курс на ближайший шумный город на скорости сто миль в час.

– Все равно этот адрес в навигатор Кита мог записать любой другой человек, – упрямо заявила я сестре. – Может, кто-то из магазина, как он и говорил.

Неужели я верю собственным словам или готова отказаться от всего, кроме желания победить на сей раз? А если бы Фрэн бросилась защищать Кита, то я, возможно, настаивала бы, что он – изменщик и лжец?

– Если ты не можешь доказать, что он лгал мне… – продолжила я спорить.

– Не могу, – удалось вставить моей сестре. – Слушай, мне показалось, что я увидела кое-что на вебсайте «Золотая ярмарка», только и всего. Может, я ошибаюсь, не знаю. Но я не могу не заметить, что ты не спешишь выяснить, что же это.

– Ох, Фрэн, я вовсе не отрицаю его возможной вины. Просто я взываю к собственному здравому смыслу – пытаюсь спасти мой брак, который последние шесть месяцев старательно разрушала своими обвинениями и сомнениями, – я шмыгнула носом, пытаясь загнать обратно навернувшиеся на глаза слезы. – Я долго мучила Кита… это не преувеличение, поверь мне. Постоянно допрашивала его, не подпускала его к себе в постели… А он вел себя так терпеливо, так понимающе… любой другой на его месте уже бросил бы меня. Знаешь, что я учудила на днях? Вернулась домой из магазина и обнаружила, что он заперся в ванной. Раньше он никогда не запирался на задвижку. И я заставила его открыть дверь. Сначала он отказывался, заявив, что принимает ванну, но я знала, что он врет. Я слышала, как он ходит по ванной комнате. И настояла. Сказала, что уйду от него, если он немедленно не откроет дверь. Подумала, что он заперся там, чтобы позвонить ей – Селине Гейн, хотя тогда я еще не знала ее имени. Когда он повернул ручку и открыл дверь, я ожидала увидеть, что он стоит с виноватым видом и мобильником в руке или пытается смыть его в чаше унитаза, или еще куда-то спрятать. Мне думалось, что я наконец-то завладею его телефоном и обнаружу там ее имя и номер, получив желанное доказательство. Раньше я уже проверяла его телефон и ничего не нашла, но подумала, может, на сей раз… – Я невольно умолкла в растерянности.

Трудно описывать ход мыслей, казавшийся теперь столь чуждым. Все равно что описывать поведение кого-то другого, какого-то безумца.

– Сердце у меня в груди так колотилось, что, казалось, готово было взорваться. И вот возле его ног я увидела сверток оберточной бумаги с надписью: «Счастливого дня рождения» – и фирменный пакет. А еще – скотч и ножницы… – Я закрыла лицо руками. – Бедняга пытался тайно завернуть подарок к моему дню рождения, и никакого мобильника я не увидела. Он хотел сделать мне приятный сюрприз, а я все испортила. Испортила своей же подозрительностью, как уже испортила всю нашу жизнь. Если б кто-то устроил мне подобную сцену, я пришла бы в ярость, но Кит повел себя совсем по-другому. Он старался успокоить меня, настаивал, что все хорошо, что мой подарок по-прежнему остался тайным сюрпризом.

«Ты узнала лишь, что пакет от фирмы “Чонгололо”, – сказал он тогда, – но даже не представляешь, что может быть в свертке. А может, пакет вообще даст тебе ложную подсказку. Ведь на самом деле тебе неизвестно, что может быть в нем спрятано».

– Ради бога, прекрати укорять себя! – взмолилась Фрэн. – Дай-ка я покажу тебе, что увидела на сайте «Золотой ярмарки». И увидев это, ты сама решишь, захочешь ли продолжать верить Киту. Пойдем. – И она встала из-за стола.

– Далеко ли мы собрались? – спросила я, машинально последовав ее примеру.

– Рядом, в библиотеку. Там мы сможем выйти в Интернет.

«Это хорошо, – мысленно сказала я, когда мы направились вниз по спиральной каменной лестнице и вышли из чайной “Касла”. – Пусть Фрэн разыграет свою козырную карту, какой бы она ни была. Я-то уверена, что на тех изображениях дома одиннадцать по Бентли-гроув нет ни малейшего признака связи с Китом, поэтому мне нечего бояться».

Мне не верилось, что Фрэн с такой готовностью согласилась с его изменой. Как она посмела?!

«Неужели мы вернемся в наш стеклянный дом с сумкой, набитой камнями?» – подумала я, сделав свой вывод из популярной пословицы[38].

– Кстати, о «Чонгололо»: где сейчас твое розовое пальтишко? – спросила сестра, пока мы пересекали мостовую, следуя к библиотеке.

– Пальто? – удивилась я. – Сейчас же тепло, на случай, если ты не заметила.

– Так где оно?

– Понятия не имею. Вероятно, в моем гардеробе.

– Оно же ярко-розовое, Кон! Если б оно висело в твоем гардеробе, ты видела бы его каждый день… оно бросалось бы в глаза.

– Может, оно висит на крючке ближе к задней двери… С чего вдруг такой интерес?

– Мне захотелось одолжить его у тебя, – с наигранной небрежностью сказала Фрэн.

– В июле?

– Ты уже сто лет не надевала его, – настаивала сестра, не глядя на меня. – Может, даже успела выбросить.

– Нет, не успела… Ах, вспомнила, где оно, – в машине Кита, за задними сиденьями, положено за подголовники! Оно лежит там уже пару лет. Я вытащу его для тебя, если хочешь. Но мне казалось, тебе не нравится розовый цвет.

Фрэн с застывшим выражением лица вошла в библиотеку. Мне хотелось еще поспрашивать ее, но она уже деловито пыталась привлечь внимание библиотекаря. Справа от главного входа стояли четыре прямоугольных серых стола, сдвинутые вместе, чтобы за ними могло поместиться больше народу. Вокруг них сидели двадцать с лишним человек – в подавляющем большинстве женщины среднего и пожилого возраста и один молодой мужчина с невероятно, на мой взгляд, крошечной бороденкой. Все они пили ярко-оранжевый чай из пластиковых чашек и наперебой болтали друг с другом. Должно быть, это было собрание читательского клуба. На столах были разложены экземпляры одной и той же книги в пластиковых обложках под названием «Если никто не говорит о замечательных вещах»[39].

Мне хотелось бы вступить в читательский клуб, но не в Силсфорде. Возможно, в Брикстоне.

В детской секции суетилась компания мамашек, призывающих к тишине своих хихикающих и визжащих малышей. Когда мама приводила сюда нас с Фрэн, мы умолкали с момента вхождения в эти стены и не раскрывали ртов до момента выхода на улицу. Общались мы жестами и кивками, пребывая в ужасе от того, что библиотекари выгонят нас, если мы посмеем открыть рты. Должно быть, мама постаралась как следует запугать нас. Помню, как другие дети с восторгом перешептывались о том, какие книги Энид Блайтон[40] они уже прочитали, а какие еще нет, и я обычно удивлялась, почему же они настолько неустрашимы.

Фрэн поманила меня к себе. Сознавая, что мне вновь предстоит увидеть дом № 11 по Бентли-гроув, я с трудом заставила себя подойти к монитору. На один безумный момент мне вдруг представилось, что из-за книжных полок выходит Селина Гейн и уличает меня в виртуальном преследовании: «Почему вы по-прежнему разглядываете мой дом? Почему никак не оставите меня в покое?»

Собравшись с духом, я встала за спиной Фрэн, ожидая, когда она щелкнет по кнопке виртуальной экскурсии. Но вместо этого сестра выбрала соседнюю кнопку: «Обзор улицы». Она щелкнула по изображению еще раз, и увеличенная картина заполнила весь экран. Изображение выглядело слегка размытым – видимо, потому что снимали из движущейся машины.

– Это другой номер, – сказала я. – Дальше, на другой стороне улицы… возможно, двадцатый дом.

На изображение накладывались знаки белых линий со стрелками, показывающие направления увеличения и уменьшения номеров домов. Они скрывали номер самого дома, но я практически не сомневалась, что обзор дошел до двадцатого дома. Типичные клоны домов на Бентли-гроув мог различить только тот, кто проводил в их компании почти каждую пятницу на протяжении полугода: я знала там узор каждой занавески и бисерные украшения каждой шторы.

– Так давай развернем картину и найдем одиннадцатый номер, – предложила Фрэн, ловко управляя мышкой. Я следила за тем, как начала кружиться Бентли-гроув.

Кружащаяся дорога, кружащаяся гостиная… Кружащаяся мертвая женщина в луже крови.

Вцепившись в спинку стула сестры, я мысленно приказала своему головокружению прекратиться, не мешать мне сейчас. К моему удивлению и облегчению, приказ сработал. Теперь мы видели нужную сторону.

– Немного левее, – сказала я Фрэн, хотя она не нуждалась в моих указаниях.

Должно быть, сестра отрепетировала показ еще дома. Она щелкнула по белой стрелке, и мы перенеслись к дому под номером девять. Входная дверь была открыта. В проеме – размытые силуэты пушистых седых волос и красного домашнего халата: там, на пороге своего дома, стоял тощий сгорбленный старик. В руках у него была прогулочная трость. По-моему, без нее ему не удалось бы сделать и пары шагов. Мне часто приходилось видеть его там во плоти… вернее, в том, что от нее осталось, учитывая, что он выглядел лет на сто пятьдесят. Еле ковыляя, старик вечно брел к своим многочисленным мусорным контейнерам, которые вздымались кругом, подобно Стоунхенджу, посреди его палисадника. Все прочие обитатели Бентли-гроув, без исключения, держали свои контейнеры в гаражах.

Я ждала, когда Фрэн вновь щелкнет по белой стрелке, чтобы показать следующий дом, но она не стала этого делать. Обернувшись, взглянула на меня.

– Это же номер девять, – заметила я, – а не номер одиннадцать.

– Забудь ты про тот дом. Взгляни на машину, припаркованную возле тротуара. Номерной знак выглядит размытым, досадно, но даже при этом…

Во рту у меня вдруг появился противный кислый привкус. Мне хотелось сказать Фрэн, что она смехотворно подозрительна, но я не могла говорить. Мне необходимо было собрать все силы, чтобы подавить заполнившие меня страх и ужас.

Нет. Она ошибается.

– Едва разглядев номер машины, – заявила Фрэн, – я подумала: «Они смотрели этот дом. Держу пари, даже предложили свою цену». Потом я вспомнила, как ты торжественно заверила маму с папой, что вы не собираетесь покупать его, и подумала, не потому ли, что вы уже его купили. Должно быть, теперь вы продавали его… и поэтому ты так заинтересовалась этим конкретным домом. Признаюсь, меня занесло. Я решила, что вы с Китом давно стали тайными миллионерами, скрывая это от всех нас.

Фрэн изрекла последнюю фразу с небрежной заносчивостью. Неужели она радовалась?

– Конечно, если б это был ваш дом, то вы припарковались бы на подъездной дорожке, а не на улице, – добавила она. – Не знаю, почему я сразу не додумалась до этого. У всех домов на Бентли-гроув вполне широкие подъездные дорожки. Почему же Кит не захотел припарковаться прямо перед входной дверью одиннадцатого дома?

Скажи ей. Скажи, что она говорит ерунду, что ты больше не желаешь слышать об этом.

– Он бы не сделал этого, если б ему не полагалось быть там, – продолжила сестра, выпаливая слова, как из пулемета. – Ему не хотелось, чтобы кто-то мог уличить его в связи с Селиной Гейн. Вот он и подъехал к тротуару возле ближайшего дома…

– Это еще ничего не значит, – умудрилась вымолвить я, прежде чем в голове у меня помутилось, и все мои мысли растаяли в вязком тумане.

Пусть они исчезнут, пусть все прекратится!

Серое облако накрыло меня и потянуло вниз. В полной беспомощности я поняла, что приказ не сработал. Я осознала то, что отчаянно хотела выкинуть из головы: образ машины Кита возле тротуара на Бентли-гроув, и через заднее ветровое стекло отчетливо видно мое розовое пальто от фирмы «Чонгололо», лежащее за подголовниками кресел задних сидений.

12

19 июля 2010 года

Чарли отказывалась верить собственным глазам. Доминго, быстро приближаясь к вилле по лужайке, прижимал кулак к уху, и такой жест допускал лишь одно объяснение. Именно так она и представляла эту ситуацию, за исключением того, что самый неблагоприятный вариант сценария происходил днем, а не вечером. Зря, конечно, она поделилась с Лив местом их отдыха, поверив, что сестра никому и словом ни обмолвится. И все-таки хорошо, что это произошло сейчас, когда Чарли осталась в одиночестве. Саймон отправился на прогулку. Возможно, ей удастся разрешить проблему до его возвращения, ясно дав понять Сэму или Прусту, или любому другому, что ее муж недоступен, что бы там ни случилось – каким бы срочным, непредвиденным или исключительным ни оказалось дело. «Даже если последнего жителя Спиллинга зарезали в постели», – такую возможность Чарли просмаковала с особой злорадной мрачностью.

Она не скажет Саймону об этом звонке и умаслит Доминго, чтобы тот тоже не упоминал о нем. Это же ее медовый месяц, черт побери, даже если новоиспеченный супруг настоял этим вечером на уединенной прогулке, оставив ее в одиночестве проливать слезы и курить сигарету за сигаретой на этой шикарной террасе и с ненавистью поглядывать на темный горный массив с предполагаемыми очертаниями какой-то физиономии.

На прогулку… Кому захочется прогуляться в десять вечера, без всякого на то особого повода? Кому взбредет в голову в медовый месяц заявить жене: «Не подумай ничего плохого, просто я предпочел бы пройтись в одиночестве?». За какого же типа Чарли сподобилась выйти замуж? Она подозревала, что остаток своей жизни будет терзаться поисками ответа на этот вопрос.

– Саймон, это ты? – крикнул Доминго с другого борта бассейна. Чарли предусмотрительно выключила свет на террасе, не желая освещать льющиеся по лицу слезы, даже если их некому было видеть.

– Это я, – спокойно сказала она, почти надеясь, что Геррера не услышит.

Она вдруг подумала, что сказал бы смотритель виллы, если б она предложила ему сделать минет, и сама усмехнулась абсурдности этой идеи.

– Телефон. Англия, – Доминго махнул рукой в сторону своего деревянного домика. – Можно позвонить на мой дом, я иметь номер.

А может, всполошилась мать Саймона? Вряд ли – Чарли имела сильное подозрение, что Кэтлин и через тридцать лет будет играть на своих неврозах, по-прежнему высасывая жизненные силы из всего ближнего окружения, уникально разыгрывая собственную немощность. Подозрения Чарли всегда бывали язвительными – насчет своих родных и прочих людей, особенно в отношении родни Саймона, – но в свете предчувствия телефонного звонка из Англии, так реально материализовавшегося, она решила, что, вероятно, настало время довериться своей интуиции.

Затушив сигарету, Чарли смахнула со щек слезы и встала. Уже наполовину спустившись по лестнице, вдруг приняла новое решение.

– Да пошло оно на хрен! – проворчала она себе под нос.

Чего ради она должна так стараться? Она уже по горло сыта попытками наладить нормальные отношения – пусть теперь другие покрутятся, стараясь, чтобы ничего не развалилось.

– Саймона здесь нет! – крикнула она в сторону бассейна.

Вот и все, что от нее требовалось. Если Доминго захочется возвращаться через час, чтобы передать ее мужу сообщение или какой-то телефонный номер, то пусть сам и старается. Если Саймону захочется провести остаток медового месяца, болтая по телефону с Сэмом Комботекрой или со Снеговиком, если ему захочется улепетнуть домой на первом же доступном рейсе, стремясь вернуться к работе вместо чудесного отдыха на прекрасной вилле в Испании с Чарли… что ж, к счастью, люди уже изобрели чудесную процедуру под названием «развод».

– Тебе звонить, не Саймон, – откликнулся Доминго. – Сестра Ольвия. Ты давай сейчас, ты звонить на мой дом. Она много огорчаться, плачет.

Чарли уже бросилась бежать. Все ее мысли – развод, любовь, нелады с Саймоном – улетучились, оставив в уме лишь одну мысль: рак. Оливия давно вылечилась от этой болезни, но Чарли всегда втайне боялась, что эта зараза может вернуться, невзирая на то, как упорно сестра уверила ее, что такое невозможно. «Если он не появился вновь через пять лет, то, официально, уже не может быть никакого рецидива, – уверенно заявляла Лив. – И если уж я настолько невезучая, что у меня появится очередной рак, то это будет новый рак, а не возврат старого».

Оливия не стала бы звонить без серьезной причины, по крайней мере, после того как услышала описание Чарли той кары, которую она уготовит любому охламону, осмелившемуся нарушить их с Саймоном уединение. «Никому не говори, где мы – никому! – за исключением вопроса жизни или смерти. Или если кто-то надумает подарить нам миллионную сумму денег».

Жизнь или смерть. Неужели она сама накликала беду, озвучив эти слова?

Так или иначе, но Чарли добежала до деревянного домика Доминго. Тот уже набрал для нее номер и протянул ей трубку. Ободряюще сжав плечо Чарли, Геррера оставил ее одну и, выйдя в сад, закрыл за собой дверь. Несомненно, он сообразил, что новости будут плохие. Не сомневалась в этом и его гостья.

– Лив? Это ты? – спросила Чарли и в ответ услышала лишь рыдания.

– Чар?

– Успокойся. Рассказывай.

– По-моему, я загубила свою жизнь.

– Что стряслось? Что произошло?

– Я решила порвать с Домом. Я спала с другим мужчиной. И не раз. Не сердись на меня за звонок. Мне ужасно надо поговорить с тобой… мне кажется, я схожу с ума. Как ты думаешь, я могу свихнуться?

Чарли потерла припухшие глаза и плюхнулась на ближайшее сиденье – округлую плетеную штуковину, похожую на корзину для пикников с ножками и покрытую пледом в красно-синюю клетку. Стиснув зубы, она дожидалась, когда пойдет на убыль смятение, позволив ей нормально мыслить. Жуткий страх пока не ослабил хватку – чудовище еще нуждалось в укрощении. Чудовище, созданное твоим воображением, созданное из пустяка. Без всякой необходимости. Не таким ли настроем она восприняла и прогулку Саймона? Он изо всех сил старался убедить ее в том, что нет ничего особенного в его желании короткого уединения. «Я не привык к постоянному общению, – пояснил он. – Мне необходимо всего лишь полчаса, от силы час… а потом я вернусь». Что в этом неразумного? «Вероятно, мне даже будет не хватать тебя на прогулке», – добавил Уотерхаус нехотя, опустив глаза, словно его вынудили извлечь из себя такое допущение.

– Вот это дела! – воскликнула Чарли, когда достаточно успокоилась для разговора. – Ладно, поговорю с тобой пять минут… только потому, что у меня отлегло от сердца. Я уж боялась, что ты собираешься сообщить мне, будто мама с папой вдруг преставились на поле для гольфа.

Я думала, что ты умираешь. Думала, что с моей семейной жизнью покончено.

– Тебе-то никогда Дом не нравился. Так что можешь радоваться вдвойне, – пробурчала в ответ Оливия.

– Ты хочешь потратить пять минут на взаимные обвинения?

Молчание.

– Как проходит медовый месяц? – спросила в итоге Лив.

– Чудно проходил, пока ты не позвонила. В общем, чудновато.

– Почему «-вато»?

Чарли понизила голос.

– Сексом мы занимались, в общей сложности, один раз.

– Разве это так уж плохо? Еще только понедельник!

Чарли обдумала эту мысль. Если повтор будет сегодня, то не так уж плохо. Если же нет, то это будет уже вторая потерянная ночь подряд – а может ли такая потеря быть чем-то, кроме несчастья? Если и сегодня, когда они улягутся почивать, Саймон не проявит желания к интимному общению, то его молодая жена вряд ли сумеет опять сделать вид, будто все в порядке, как сумела прошлой ночью, когда он повернулся к ней спиной и практически мгновенно погрузился в сон. Не поэтому ли она теперь так нервничала, с готовностью воображая самое худшее? Да, сегодня любые осложнения воспринимались тяжелее, чем в обычный рабочий понедельник.

– Похоже, он думает, что нам не следует заниматься сексом, – уныло произнесла Чарли. – После первой ночи… он избегал меня, словно мы занимались чем-то постыдным. Он ложится рядом со мной, но практически не замечает, – со вздохом призналась она. – Это трудно объяснить.

– Саймон ведет себя странно в любых областях, не только в сексе, – заметила Лив, словно это могло как-то исправить положение.

Ее голос уже звучал гораздо менее смятенно, чем минуту тому назад. Чарли считала, что ее сестра не способна притворно пожаловаться на погубленную жизнь, желая на самом деле просто посплетничать.

– Вы же давно начали спать вместе, а живете вместе еще дольше… это меняет ситуацию, – задумчиво продолжила Оливия. – Мне вот лично никогда больше не захочется секса с Домом. У меня появился новый опыт…

– Пожалуйста, – прервала ее сестра, – не утомляй меня подробностями.

– Что? Нет, это чисто психологический, а не сексуальный вопрос. Если ко мне не вернется хотя бы легкое желание, то я отпущу Дома, – если он, разумеется, закинет удочку на сей счет. Нет, правда, раз уж у меня так круто пропало желание, раз уж мне чертовски не хочется, скажем так, заканчивать читать начатую книгу, если уж она реально осточертела, то я легко сорвусь с крючка… причем закончу наши отношения с чистой совестью, ведь я никогда ничего ему не обещала, и у него не будет даже повода винить меня в чем бы то ни было.

Чарли озадаченно взглянула на телефон. Может, международные переговоры затрудняют понимание? Удалось бы ей понять сестру лучше, если б они находились в одной стране? Она старалась отвязаться от воображаемой картины того, как Дом закидывает удочку.

– …нет, он вовсе не потерял своей привлекательности… правда, – продолжала Оливия. – Но… даже не знаю, наш роман тянется уже так давно…

Что тебе захотелось новизны, и ты для разнообразия закрутила второй роман.

– А Саймон не разочаровал тебя после свадьбы? – спросила Лив. – Не пошел ли вниз показатель лохматости его шевелюры? Наверное, пока слишком рано судить…

Чарли вздохнула. Выразительно и со вкусом.

– Слушай, у меня вправду нет желания обсуждать это и тем более шептаться в домике испанского смотрителя. Поясни-ка мне ситуацию расставания с Домом.

– Я не смогу бросить его.

– Кто там твой новый хахаль?

– Чар, я не смогу сама бросить Дома. Это может разбить ему сердце. Он даже не представляет такого, но это возможно. И если я брошу его ради этого… другого парня… нет, он не просил меня, на самом деле между нами нет ничего общего… скорее всего в сексуальном плане он мне тоже быстро надоест, верно? Пусть даже сейчас все совсем иначе. А в общем, я вполне могу оставаться с Домом и осторожно обманывать его, пока новая прихоть не надоест мне так же, как мои давние отношения. Нет, сам Дом меня не утомил… только секс. Что, к слову сказать, не так уж плохо.

Чарли даже не представляла, что тут можно сказать.

– Что ты думаешь? – встревожено спросила Оливия.

– Тебя это не касается.

– Мне обязательно надоест секс с этим Новым Любовником, вот только пройдет новизна ощущений… Неужели тебе так не кажется?

– Мне лично уже надоело говорить о нем, если это тебе поможет, – ответила Чарли.

«Новый Любовник!» Вероятно тощий, изможденный вегетарианством, болтливый журналист или напыщенный сочинитель, у которого Оливия брала интервью по заданию газеты.

– Это неизбежно, – фыркнув, заявила Лив.

Ее сестра услышала, как она прочистила нос.

– Таков закон природы, – философски продолжила Оливия. – Любая великая сексуальная страсть изживает себя, становясь утомительной и скучной… со вре-менем.

– Звучит обнадеживающе, – хмыкнула Чарли. – Кстати о времени, твое истекает.

– Погоди… я еще кое-что хотела сказать тебе, очень быстро. Саймон ведь не против, что я позвонила, верно?

– Он не знает, – ответила Чарли. – Ушел прогуляться.

– Неужели в одиночестве? – Возмущение Оливии во всей своей выразительности докатилось до Испании из Лондона. – Почему он не пригласил тебя с собой?

– Лив, в чем твой личный вопрос?

– Я просто спросила, не против ли Саймон, что я позвонила? Не думаю, что он против. А стала бы ты возражать, если б он совсем быстренько поговорил по телефону с… кем-то, ну с кем угодно? Из дома или… с работы?

Чарли с трудом проглотила рвавшийся из горла вопль.

– Подозреваю, что с Саймоном рвется поговорить Сэм? – уточнила она.

– Не сердись. Я не сообщила ему, где вы, но… может, Саймон сам звякнет ему? Подробности мне неизвестны, но там вроде бы кого-то убили.

– И что с того? С тем же успехом можно прервать медовый месяц почтальона, потому что кому-то взбрело в голову отправить посылку бабушке. Можешь передать от меня Сэму, что, используя тебя для передачи его сообщения, он проявил себя трусливым придурком.

– Не злись на Сэма… он чертовски тактичен. И он не просил меня ничего передавать… я уже сто лет не разговаривала с ним. Послушай, кого-то убили, насколько я поняла, и Саймон знает, кого именно. Или знал. В общем, мне толком ничего не объяснили.

Знакомый Саймона? Чарли мгновенно подумала об Элис Фэнкорт. «Только не ее, кого угодно, только не ее!» – мысленно взмолилась женщина. Она понятия не имела, вспоминал ли еще Саймон об Элис – эта тема, наряду со множеством других, была полностью запретной, – но она ничуть не сомневалась, как и в собственном имени, что если Элис убили, то одержимость Саймона ею вспыхнет с новой силой.

Чарли чувствовала, как ее мозг борется с одуряющим воздействием жары и красного вина. Что-то явно не согласовывалось. Что-то очевидное, если пошевелить мозгами.

– Если ты не разговаривала с Сэмом, то как же ты… – Она помедлила, будучи не в силах подобрать нейтральные слова, чтобы ответ не свалил ее с ног, как свинцовый шар.

Со многими ли мужчинами ее сестра успела пообщаться с пятницы?

– Скажи-ка мне, Лив, – произнесла Чарли как можно индифферентнее, – кто же тот новый любовник?

– Только не кипятись! – в ужасе произнесла Оливия.

– Крис Гиббс, не так ли?

– Чарли, все произошло случайно. Я совершенно не собиралась…

– Кончай с этим.

– О боже, не говори так! Ты не представляешь, как…

– Кончай с этим. Это не совет, черт побери, это приказ. Трахнутая идиотка!

Чарли бросила телефон на столик и, выбежав в жаркую ночную тьму, столкнулась с Доминго. Она начисто забыла о нем. И скоро опять забудет, но ей никогда не удастся забыть его садовый домик, его телефон и плетеную корзину его кресла с красно-синим клетчатым пледом. Отныне, подумав о предательстве, она неизменно будет вспоминать всю эту обстановочку. А о предательстве ей приходилось думать частенько.

– Сестра в порядке? – спросил смотритель.

– Нет, не в порядке, – проворчала Чарли. – Она – глупая стерва.

13

Страницы: «« ... 678910111213 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Теперь я отчетливее ощущаю вечность жизни. Никто не умрет, и те, кто любил друг друга в одной жизни,...
Никто не понял, как наш современник, офицер запаса и учитель истории, попал в свое собственное прошл...
В.Е. Чернов – победитель конкурса чтецов Молдавской ССР, лауреат конкурса чтецов Советского Союза, у...
Их было пятеро. Три брата и две сестры Киселёвых. Без них XIX-й век был бы скучен, неполон, и неизве...
Это первая и пока единственная книга по методике преподавания йоги. Количество преподавателей йоги с...
Владимира Путина называют самым влиятельным человеком в мире, ему приписывают несметные богатства и ...