Гувернантка для герцога Дэр Тесса

Глава 9

Алекс проснулась в темноте.

В голове стоял туман, который не позволял сориентироваться в пространстве. Она села на постели и тряхнула головой, пытаясь прийти в себя. Сердце бешено колотилось. Влажная от пота ночная рубашка прилипла к груди. Хуже того, желудок сжимали спазмы, подступала тошнота. Как будто Алекс была на корабле, который швыряло штормящее море.

Страх быстро перешел в панику.

Как слепая, она вытянула перед собой руки — пустота. Потом нащупала простыни из нежнейшей фланели — они явно не ее. Спустила ноги с кровати и ощутила подошвами прочный пол. Пол даже не скрипнул под ее весом, когда она шагнула вперед, стукнувшись коленкой о тумбу с ящиками.

Боль привела ее мысли в порядок.

Прижимая руку к животу, она мысленно пересчитала все слои прочного основания у себя под ногами: деревянный пол, цокольные плиты, мощенная камнем лондонская улица, под ней — перемешанная с острой щебенкой земля, которую еще древние римляне топтали своими сандалиями. И все это опирается на скалу, в которую превратился титан Атлас. Он теперь держит город на своих плечах.

Уймись. Все в порядке. Ты, рохля!

Она не барахтается в открытом море. Это особняк мистера Рейно, а она у него служит гувернанткой.

Недостаточно квалифицированная, плохо обученная, никчемная, но гувернантка, несмотря ни на что.

Проглотив ком в горле, Алекс дотронулась кончиком языка до пересохшего нёба. Да, она гувернантка, к тому же страдающая от жажды.

Глаза уже привыкли к темноте. Алекс подошла к туалетному столику и взяла кувшин. Подняла его без усилий. Пустой! Хотя она была уверена, что вчера, после умывания на ночь, в нем осталось немного воды.

Надо бы вызвать горничную, но Александра терпеть не могла беспокоить слуг. Прищурившись, вгляделась в циферблат маленьких походных часов, стоявших на столике. Уже пять утра. Можно подождать еще часок, пока солнце взойдет.

Ее пересохшее горло запротестовало. Нет, нельзя! Многие люди, испытывая жажду, становятся беспокойными, остальное большинство и понятия не имеет, насколько мучительно медленно уходят минуты, когда жажда длится в течение нескольких дней.

Алекс сунула ноги в потертые домашние туфли и вышла из комнаты. Миновала коридор и тихонько спустилась по лестнице. Маленький рост и хрупкость фигуры позволяют передвигаться практически неслышно.

Оказавшись в кухне, Александра нашла большой чайник, который стоял на плите. В нем оставалось немного холодной воды. Она залпом выпила целую кружку, потом вторую, потом еще одну.

Утолив жажду, повернулась, чтобы отправиться наверх, к себе.

Бух! Бух!

Алекс посмотрела на закрытую дверь в комнату мистера Рейно.

Бух! Бух! Бух!

Глухие звуки прекратились, но потом послышались опять. Она приложила ухо к двери.

Теперь это были удары в стену, снова и снова. Удары сопровождались тихим ворчанием.

Не надо было ей подслушивать, но она не могла оторваться от двери. Притягательность чего-то грязного и постыдного была непреодолима.

За дверью все стихло. Алекс еще крепче прижала ухо к двери и затаила дыхание, чтобы оно не мешало ей слушать. И тут…

Бум, бум, бум…

Шарах!

Потом раздался низкий хриплый то ли рык, то ли какой-то животный рев.

Она прижала руку ко рту. Стояла и боролась с собой, чтобы не расхохотаться, и поэтому не обратила внимания на тяжелые шаги, пока кто-то не оказался у самой двери с той стороны. Дверная ручка повернулась.

Сбежать времени не осталось.

Дверь широко распахнулась.

Алекс отпрыгнула и закрыла глаза руками.

— Нет-нет! Я ничего не видела. Клянусь! — воскликнула она. — Я ничего не видела.

Чейз смотрел на гувернантку в упор. Прикрывая ладонями глаза, она стояла в одной ночной рубашке. Под рубашкой тенями обрисовывались контуры ее тела.

— Я думал, что подсматривать — это ниже вашего достоинства, мисс Маунтбаттен.

— Извините, — сказала она, не отнимая рук от лица.

— Я очень сожалею. Я спустилась в кухню, чтобы выпить воды, уверяю вас.

— Прижаться ухом к двери, мне кажется, не лучший способ утолить жажду.

Плечи у нее поникли.

— Я не собиралась мешать вам. И, положа руку на сердце, ничего не видела. Я прямо сейчас пойду к себе. — Прикрывая одной рукой оба глаза, другую руку Алекс вытянула вперед, словно прокладывая себе дорогу. Смех, да и только! — Разверните меня, если вам не трудно.

— Мы что, играем в прятки?

— Нет, конечно. — Девушка залилась краской. — Я должна вернуться к себе в комнату…

Сцена казалась совершенно абсурдной. Чейз даже забыл о пульсирующей боли в руке.

— Я пока не могу отпустить вас в постель. Мне нужна ваша помощь.

Алекс широко открыла глаза.

— Помощь?

— Я не смогу справиться в одиночку.

Девушка отшатнулась, сделав резкий шаг назад, натолкнулась на шкаф с медной посудой, которая тут же посыпалась с грохотом. Алекс забилась в угол, опять закрыв лицо руками.

— Разве ваша… Разве ваша гостья не доставила вам облегчения?

— У меня в берлоге никого нет.

Александра отставила мизинец в сторону. В щелке между пальцами Чейз увидел ее длинные черные ресницы.

— Я думала, вы развлекали гостью.

Он глянул в сторону своего убежища, а потом снова на нее.

— Почему вы так решили?

— Я слышала… — Девушка отняла от лица руки и продолжила шепотом: — Стуки… А, потом стоны… О господи!

Чейз хмыкнул.

— Если вы надеялись услышать что-то непристойное, то я вас разочарую. Я навешивал панели. На стены. Работал с молотком и гвоздями. Попал себе по пальцу. Тут поневоле застонешь.

— О! — Алекс нервно рассмеялась. — Слава богу! Какое облегчение! Я не о том, что вы ранили себя, конечно. Мне жаль, что так получилось. Я просто радуюсь тому, что вы не…

— Абсолютно голый и не обливаюсь потом от тяжких трудов?

— Э… Да.

Чейз стиснул зубы. Можно было бы продолжать веселиться и дальше, но большой палец больше не соглашался терпеть.

— У кухарки вон там есть бинт. — Он показал подбородком на верхнюю полку посудного шкафа. — Будьте так любезны, достаньте.

Однако Алекс не послушалась его, подошла и осмотрела рану.

— Повязка здесь не поможет.

— Это совсем не большая ранка.

— Но глубокая. Ее надо осторожно очистить.

— И так сойдет.

— Я видела, как такие раны начинали быстро гноиться. Большие и сильные мужчины таяли как свечки.

— По правде говоря, это не ваше дело. — Чейз начал раздражаться, представив, как она ухаживает за большими и сильными мужчинами.

— Нет, это мое дело. Если вы умрете от гангрены или столбняка, мне никто не заплатит жалованье.

Что ж, весьма откровенно. Он протянул ей руку.

Алекс тщательно промыла рану кипяченой водой из чайника, как следует намылив ладонь. Чейз морщился.

Дьявол тебя забери! Проклятье!

Затем девушка вытащила у него из кармана фляжку.

— Вы позволите? — Отвинтила пробку и поднесла фляжку к его губам. На его недоуменный взгляд ответила: — Вам захочется выпить. Будет больно.

Чейз сделал глоток. Дело не в боли, он просто не мог отказаться от хорошего

бренди.

И стал наблюдать за тем, что делает Алекс. А она принялась лить ароматный напиток в рану тонкой струйкой, пока бренди не наполнил ее целиком. Потом сжала края раны, выдавливая кровь, и повторила операцию обеззараживания.

Внешне Чейз мужественно переносил боль, но внутри… Господи!

Когда девушка завинтила фляжку и отставила ее в сторону, он вздохнул с облегчением.

Но тут Алекс принялась обыскивать полки.

— Нам нужен уксус.

Еще не все? Кошмар!

Чейз поморщился, когда она начала новый круг мучений.

— Как там девочки? Бы начали с ними заниматься? — спросил он, чтобы отвлечься.

— Дело продвигается очень медленно. Я пыталась заслужить их доверие, но такие душевные травмы, как у них, быстро не лечатся. Давно умерли их родители?

— Понятия не имею, — признался он. — Я даже не уверен, что они сироты. Девочки могут быть просто незаконнорожденными.

— Они не?.. — Алекс резко замолчала, решив не выяснять все до конца.

— Мои? — Он лишь пожал плечами. — Я еще учился в школе, когда родилась Розамунда. Это правда, у меня есть врожденный дар соблазнять, но не настолько же я скороспелый. Мне известно лишь, что их отец так и не объявился, а женщина, которую они называли своей матерью, умерла три года назад. И с тех пор родственники передают их с рук на руки или отправляют в школы-интернаты.

Она прищелкнула языком.

— Несмотря на все проделки, мне их жалко.

«Могла бы и меня пожалеть», — подумал он.

Пребывание мисс Маунтбаттен под одной крышей с ним представлялось ему постоянным искушением. Чейз боролся со своим искушением, но добился примерно такого же успеха, как чайки в борьбе с Королевским военным флотом.

С глаз долой, не всегда из сердца вон. По ночам он вдруг начинал думать о ней: наверху… одна… в темноте… Но хуже всего было по утрам. О господи, каждый день он начинал с того, что представлял себе, как держит ее за руку. Кроме того, он изо всех сил старался рассмешить ее, но и в этом пока не преуспел, потому что она, как правило, лишь принужденно улыбалась ему. Однако он был готов одним махом преодолеть все четыре лестничных пролета.

Когда вчера Розамунда разбудила его коротким возгласом: «Глисты!» — он тут же вскочил на ноги, собираясь помчаться наверх.

Хоть и не всепоглощающее, но все же это было желание. Чейз прекрасно знал, что за невинной внешностью частенько прячется туго сжатая пружина, которая только ждет удобного момента, чтобы распрямиться. В темноте ночи с этой расстегнутой пуговичкой на рубашке и с распущенной черной косой Александра Маунтбаттен может преподнести еще ого-го, какие сюрпризы.

Стоило ему вызвать в воображении этот образ, как ее волосы рассыпались по плечам. Он стал смотреть на блестящие, как черный атлас, пряди.

Александра сложила губы сердечком и подула на рану, чтобы подсушить.

Боже милосердный!

— Нет никакого сомнения, что они умные девочки, — продолжала она, обмахивая ладонью его палец. — Но жизнь преподнесла им тяжелые уроки. Достаточно взглянуть на то, что происходит с Миллисент, и станет понятно, насколько глубока травма, полученная Дейзи. А Розамунда?.. Проведите с ней всего несколько минут, и вы поймете, что ее приучили быть подозрительной. Не так-то просто добиться, чтобы она перестала воспринимать всех как врагов. Потребуется много времени и терпения, пока она вновь не начнет испытывать к близким доверие.

— У вас есть время — до Михайлова дня.

— У нас есть время до Михайлова дня.

Алекс ловко закрепила повязку.

— Приучать детей к дисциплине не мой талант. Поэтому я нанял вас, чтобы вы держали их в ежовых рукавицах.

Алекс подняла на него глаза.

— Возможно, им совсем не нужно, чтобы кто-то держал их в ежовых рукавицах. Было бы лучше, если бы этот кто-то впустил их в свое сердце.

В сердце?

Он отнял у нее руку.

— О нет! Не надо мне этих идей!

— А что, Господь запрещает женщинам иметь идеи?

— Идеи — это прекрасно, но только не такие. Мне знаком этот женский взгляд. На меня так уже смотрели, и не раз. Вы думаете, что сможете уговорить меня остепениться, угомониться и стать домоседом?

— От вас это не требуется. У меня отец был моряком, капитаном. Я выросла на корабле. Мы обогнули земной шар, но я при этом ни разу не усомнилась, что отец любит меня.

— Подождите… Вы выросли на корабле? И обогнули земной шар?

Она молча убрала на полку остатки бинта.

— Наверное, не надо было об этом говорить.

— Наоборот. Мне кажется, об этом обязательно нужно было сказать. И уже давно.

— Неужели это важно? Возможно, я росла в не совсем обычных условиях, но это не означает, что мне не под силу выполнять свои обязанности. Я получила хорошее образование. Здесь, в Англии, в частной школе. Я… предупреждала вас, что мое воспитание далеко от светского, и вы сказали тогда, что это не имеет значения. — Голос ее был тих. Чейз заметил: она нервничает. — Мистер Рейно, мне нужна эта работа. Пожалуйста, не увольняйте меня.

— Не говорите глупостей. У меня и в мыслях этого не было. Я подразумевал совсем другое.

— Правда?

— Да. Вы должны были рассказать мне о себе. Если бы у меня за плечами было такое, я объявлял бы на каждом перекрестке: «Привет, меня зовут Чейз Рейно. Ребенком меня учили ходить по палубе торгового корабля, а волны семи морей качали мою колыбель». Я еще не говорил, что тропические закаты не могут сравниться с вашей красотой?.. Тогда женщины бы сами падали ко мне в постель.

— Разве они и так не падают к вам в постель?

— Падают. Но тогда они бы падали на полминуты раньше. За месяцы и годы сколько бы минут набежало дополнительно? Сколько бы женщин я еще узнал! Но давайте лучше дослушаем ваш рассказ.

Она отставила в сторону чайник.

— Мой отец был американцем. После американской революции…

— Восстания, — поправил он ее.

— Он стал моряком. И дослужился до первого помощника капитана. Как раз тогда они бросили якорь в бухте Манилы. Американцы одними из первых начали торговать с Филиппинскими островами. Помимо испанцев, конечно. Как бы то ни было, корабль простоял в бухте несколько месяцев. Там отец познакомился с моей матерью. И они полюбили друг друга.

— Значит, ваша мать из испанских колонистов?

— Дед мой был испанцем, а бабушка — местная.

Потрясающе! Это объясняло многое из того, что не давало Чейзу покоя. Жизнь на торговом судне приучила ее определять цену вещам, начиная от этой ленточки на шее и кончая телескопом и кометами. Он прикинул: мать наградила ее густыми черными волосами и изящно вздернутым носиком, а от отца она получила упрямый и независимый характер. Эти американцы страшно не любят, когда ими командуют.

— Если ваш отец был американцем и познакомился с вашей матушкой на Филиппинах… Как так получилось, что вы оказались в Англии?

— Это долгая история.

Чейз уставился на свой перевязанный палец.

— Этой ночью я ничем не занят.

Она помолчала, потом продолжила:

— После свадьбы отец отправился назад в Бостон и пообещал вернуться, как только подыщет себе партнера, чтобы купить собственный корабль. По его расчетам, это должно было занять не больше года, но набежало целых три. Когда отец вернулся на Филиппины, узнал, что мама умерла. Он стал вдовцом.

— И отцом.

Алекс кивнула.

— Большинство мужчин оставили бы ребенка в семье матери, но отец был не из таких. Он забрал меня на корабль, и мы отчалили. «Эсперанца» стала нашим домом на десять следующих лет. Отец назвал корабль именем матери. — Она улыбнулась. — А мать назвала меня в его честь. Имя у него было Александр.

— Романтично!

— Разве? Продолжение истории не было таким уж романтичным. Отец утонул вместе с «Эсперанцей» во время шторма, а я оказалась в Англии.

— Минуту! В вашем рассказе есть пробелы.

Например: кто оставил ее одну в незнакомой стране — и жив ли еще этот кто-то, чтобы его можно было наказать за это?

Она сменила тему.

— А как ваши родители встретили друг друга?

— Дайте подумать. — Чейз побарабанил пальцами по столу. — Мой отец был вторым сыном. У него было много влиятельных знакомых, но совершенно не было денег.

Он встретил девушку с приданым, но не имевшую высокого положения в обществе.

Сделал ей предложение, она согласилась, и они поженились. Через год появился я, потом мы жили кошмарной жизнью.

Алекс помолчала секунду.

— Моя история мне нравится больше.

— Мне тоже. Но моя история говорит о том, что я не имею никакого представления, что такое семья. Из меня не получится хорошего опекуна. Дьявол, у меня даже собаки никогда не было! Заставлять себя исполнять какие-то обязанности — не в моей натуре.

— Просто в вас слишком много мужского, чтобы привязать себя к чему-нибудь. Я права? — с усмешкой спросила она. — Это все, должно быть, из-за тех оленьих рогов.

— Не шутите с этим, — мягко сказал Чейз. — И уж если мы заговорили обо мне, считаю, вам весьма неразумно разгуливать среди ночи по дому известного соблазнителя.

Ваша репутация может серьезно пострадать.

— Меня это не пугает Вы же сказали, что мысль о том, чтобы соблазнить меня, даже не придет вам в голову.

— Да, но иногда, — проворковал он, — мужчина действует, полностью отключая голову.

Чейз наклонился, словно его неудержимо тянуло к ней. Одновременно он пытался убедить себя, что, если он сейчас поцелует ее, это пойдет ей только на пользу. Так, один мимолетный поцелуй. Всего лишь легкое касание губ. Это не будет таким уж ужасным поступком с его стороны.

Пусть ужасным, но совсем крошечным. В этом все дело. Такая своего рода метка с предостережением: «Будь внимательна! Отойди в сторону! Тут могут обитать чудовища!» В конце концов, он сделает ей одолжение.

Вот именно! Как-то он затащил в постель акробатку-венецианку. Так вот, даже ее гибкость не могла сравниться с гибкостью его морали.

Алекс уперлась руками ему в грудь.

— Подождите.

Она сказала «подождите»?

— «Подождите» — это не «остановитесь».

— Вы можете позволить себе действовать не раздумывая, — продолжала Алекс. — Мне же для всего требуется обоснование.

— Обоснование… — эхом отозвался он, удивившись.

— Когда мне нужно принять решение, я всегда рассматриваю все аргументы за и против.

— Напомните, перед необходимостью принять какое решение стоите вы сейчас.

— Разрешить или не разрешить вам поцеловать меня.

В изумлении Чейз уставился на нее.

— У вас ведь было такое намерение. Разве нет? Поцеловать меня… — Она побледнела от ужаса. — О господи! Вы ведь даже не собирались, да? Я вас не так поняла.

— Нет-нет, — заверил он ее. — Я как раз собирался.

— О! — вздохнула Алекс с облегчением, и ее щеки порозовели. — Это хорошо!

— Правда?

— Я пока не уверена полностью. Число «против» очень велико. — Она начала вынимать кусочки сахара из сахарницы и один за другим складывать на столе. — Я нахожусь у вас на службе. Вы мой работодатель и к тому же бесстыдный повеса. Вы откровенно играете мной. Я могу лишиться вашего уважения. Я могу лишиться самоуважения. Я могу натолкнуть вас на мысль, что собираюсь позволить вам и другие вольности, я не собираюсь этого делать.

— У меня и в мыслях не было, что вы на такое способны.

— Теперь доводы за. — Алекс начала выкладывать другую кучку из кусков сахара. — Если это будет только один раз…

— Так и будет!

— …И без дальнейших осложнений.

— Ненавижу осложнения. Даже мысль о них вызывает во мне тошноту.

— И вы, должно быть, обладаете особым умением целоваться, если учесть историю вашей жизни. Поэтому у меня будет менее выгодное положение.

Минуту! Менее выгодное? Чейз не мог оставить этот выпад без ответа.

Он заставил свой голос звучать соблазнительным вибрато.

— Дорогая, у вас в любом случае будет более выгодное положение.

— Ну да, верно, — согласилась она, словно признавая очевидное. — Я тоже получу приятный опыт от своего первого поцелуя.

Чейз не поверил своим ушам. Ее первый поцелуй? Это какая-то ошибка! Такие сочные розовые губы еще никто не целовал?

Алекс покусала нижнюю губку, словно почувствовав, что он разглядывает ее.

— О боже! А вдруг это станет моим единственным поцелуем? Такой вариант можно не рассматривать, но его нельзя и полностью сбрасывать со счетов. Значит, добавляем еще один резон в счет за, ведь так? Потому что, даже если я и умру старой девой, все-таки не хотелось бы умереть не целованной старой девой.

Он наблюдал, как она собирает вторую кучку из кусочков сахара.

— Если вы действительно вот так принимаете свои решения, то запросто сведете лавочников с ума.

— Обычно я принимаю решение, не рассуждая вслух. — Лицо ее вспыхнуло.

— Я далек от мысли останавливать вас. Просто буду следить, как вы приходите к своим выводам. — Чейз поставил локти на стол, положил подбородок на руки и стал смотреть на Алекс. Ее внутренний диалог с самой собой завораживал, как и прелестные черты лица в минуту глубокой сосредоточенности.

В своей жизни он очаровал многих женщин, многих — соблазнил, но с полной откровенностью мог сказать, что еще никогда ему не встречалась такая, как Александра Маунтбаттен. И ее биография была здесь ни при чем.

Алекс двигала кусочки сахара туда-сюда кончиками пальцев. Ему вдруг захотелось взять в рот эти два тонких пальчика, пройтись языком по ним, между ними, слизнуть с них сахарную пыль, пососать… И чтобы она задохнулась от запретной ласки!

Фантазия оказалась настолько яркой, что он ощутил вкус сладости во рту.

О боже!

Выпрямившись. Чейз прокашлялся и постучал костяшками пальцев по столу, привлекая ее внимание.

— Вы можете сообщить мне свой ответ потом. У меня свободен следующий четверг, если вас это устроит…

Не отрывая глаз от кусочка сахара, она жестом попросила его замолчать.

— Одну минуту.

Совершенно очевидно, ответ будет отрицательным. Любая женщина с таким практичным складом ума, получив возможность рассмотреть ситуацию со всех сторон, все взвесит и ответит отказом. Именно поэтому он целенаправленно старался обезоружить своих любовниц шармом и лестью, изумлял роскошью обстановки и игристыми винами. Именно поэтому любовная связь у него длилась одну ночь — и никогда дольше.

Потому что если женщина приглядится к нему внимательнее и подумает, как следует, то увидит правду: он всего лишь жалкий бесстыдный мерзавец. Александра Маунтбаттен знала это и с самого начала поняла, кто он. И ответит ему отказом.

Но почему у него перехватывает дыхание от предвкушения?