Шелковые узы Тренау Лиз
Посмотрев на расчетную балку, он прикинул, что в длину рулон составляет не менее шести ярдов. Анри не делал так много. У него было время лишь на один повтор рисунка, как и требовала гильдия. Юноша все стоял и пытался понять, в чем здесь подвох, когда услышал скрип приставной лестницы. Повернув голову, он увидел ночной колпак месье Лаваля.
– Я так и подумал, что это ты, – сказал старик, сонно моргая.
– Простите, если я потревожил ваш сон, сэр. Я просто пытаюсь снова привыкнуть к станкам.
Месье Лаваль выбрался из люка и подошел к станку.
– Надеюсь, ты не против. Я попросил Бенджамина продолжить твою работу. Он неплохо справился, как считаешь?
– Да, как будто это сделал я, – нехотя признал Анри. – Но можно я спрошу, сэр… – Вопрос застрял у него в горле. А что, если последует отрицательный ответ? Он попробовал снова: – Я подвел вас, хозяин. Если вы выгоните меня, я пойму.
– Подвел меня? Выгнать тебя? Не глупи! – Месье Лаваль весело рассмеялся. – Давай садись. – Он тяжело опустился на лавку возле станка. – Ты поступил глупо, это так, и ты за это дорого поплатился. Но давай на этом закроем данную тему. Ты же видишь, как мы счастливы, что ты вернулся? Ты мне как сын, и тебе всегда будут рады в моем доме. Когда ты станешь мастером, сам решишь, как жить дальше.
– Как я могу отблагодарить вас за все? – спросил Анри. – Я не представляю другой жизни, кроме той, которой жил здесь последние десять лет. Кроме, разве что… – Он запнулся.
Сказать доброму, щедрому человеку, на которого юноша смотрел как на отца, что он не может принять щедрое предложение унаследовать его дело, Анри был не в состоянии. Как он мог сказать, что в принципе не хочет быть его сыном?
Месье Лаваль подался вперед и взял юношу за руку.
– Дело в Мариетте, не так ли?
Анри кивнул. Он не мог вымолвить ни слова.
– Было время, когда я считал, что ты женишься на ней, – тихо промолвил месье Лаваль. – Однако я изменил мнение. На самом деле, я не согласился бы на это, даже если бы ты меня попросил. Это означало бы обречь вас обоих на несчастливую жизнь.
Анри удивленно посмотрел на хозяина.
– Но почему…
– Я, твоя мать и все прочие, кто видел тебя на улице вчера, поняли – твое сердце принадлежит другой.
– Моя мать?
– Она объяснила мне все это. Она сказала, мы должны позволить тебе следовать за твоим сердцем. Я сразу же согласился с ней. Думаю, Мариетта тоже это поняла, ведь сказала, что никогда не видела на твоем лице такого выражения.
Анри вздохнул. Этот протяжный вздох, казалось, выпустил из тела юноши напряжение и страхи, мучившие Анри все эти дни.
– Все так, – признался он, тяжело дыша. – Мне очень жаль, если я оскорбил чувства Мариетты.
– Она еще юная, и вокруг бегает много симпатичных молодых мужчин, на которых моя дочь сможет обратить внимание. Как ты считаешь, твои чувства к мисс Баттерфилд взаимны?
– Думаю, да. Но позволит ли Анне ее семья выйти замуж за бедного француза, я не знаю.
– Все будет зависеть от ее отца, конечно, однако, насколько я понял, он кажется непредвзятым человеком. Кроме того, ты вскоре станешь мастером со своим процветающим предприятием. Это отличная партия для любой молодой женщины.
– Своим предприятием? Но я думал…
– Мое предложение остается в силе, даже если ты не станешь моим зятем. Я не хочу никому другому доверять свое дело, – сказал месье Лаваль.
Анри почувствовал, что его глаза наполняются слезами. Как за такой короткий промежуток времени ему перепало столько счастья? И это при том, что всего сутки назад он гнил в тюрьме, ожидая ссылки или даже казни. Он вытер лицо рукавом и повернулся к хозяину.
– Как я смогу…
Анри не успел закончить, потому что месье Лаваль крепко обнял его.
– Ничего не говори, сынок, – шепнул хозяин.
Не только недосыпание заставило Анри подумать, что ему все это снится.
Наблюдая за тем, как мать внимательно слушает рассуждения Анны об искусстве и природе, слушая одним ухом, как месье Лаваль и преподобный спорят, может ли мораль и политика стать союзниками, и глядя, как увлеченно Мариетта с Шарлоттой листают «Гид по современной моде», Анри почувствовал какой-то экстаз, одновременно возбуждавший и успокаивающий его. Друзья, семья и те, кого юноша любил, а также шелк и его работа – все, чего он мог желать, было под этой крышей.
Все стулья в доме принесли в гостиную, где в камине весело потрескивали поленья. Отблески пламени играли на обшитых темным деревом стенах. Повариха подала чай, разлитый в чашки из лучшего фарфорового сервиза, и вкусное печенье «langues de chat». Этим угощением она хотела произвести впечатление на английских гостей.
Время от времени Анри и Анна переглядывались, улыбаясь друг другу. В такие моменты сердце юноши замирало. Он видел, что она чувствует себя счастливой с ним и среди его домочадцев.
Когда чай был выпит, месье Лаваль достал пакет с выпускной работой юноши, которую вернули из гильдии. Анри начал нервничать, гадая, что скажет Анна о его работе. Месье Лаваль достал шелковое произведение из пакета и передал гостям. Все хвалили Анри, восхищаясь изяществом и затейливостью полотна. Анне тоже очень понравилась композиция, хорошо передававшая настроение ее картины.
Он снова увидел, как мерцают шелковые нити при свете огня. Из-за этого казалось, будто стебли и цветы колышутся на ветру. Глубина цветов была намного насыщеннее, чем он помнил. Розовый, желтый, фиолетовый и зеленый выглядели ярко и живо.
Полотно попало в руки Анны, и она подошла к окну, чтобы лучше рассмотреть его. Все взглянули на нее, когда девушка поднесла шелк к лицу, внимательно разглядывая его. Анри не мог сдвинуться с места. Луч заходящего солнца отразился от стекла в соседнем окне и упал прямо на Анну, освещая голубое платье и нимб из золотистых волос, выбившихся из-под шляпки.
Анри почувствовал, что больше не может терпеть неопределенности.
– Вам нравится, вы одобряете мою работу?
Она повернулась к нему. Выражение лица Анны в ту минуту запомнилось Анри на многие годы. Казалось, она освещена изнутри. Ее глаза были широко раскрыты от удивления, а на губах играла довольная улыбка.
– Это чудесно, – просто сказала девушка. – Я бы никогда не поверила, что все эти детали можно перенести на ткань. Вы прекрасно передали мою очень далекую от совершенства картину и превратили ее в настоящее произведение искусства. Смотрите, даже жучок есть.
Одинокая слеза скатилась по щеке девушке, и она тут же смахнула ее тыльной стороной руки.
Все рассмеялись. Анри просто распирало от гордости. На секунду он снова оказался на рынке, как будто глядел со второго яруса на прилавок с цветами и наблюдал за тем, как на листе бумаги рождается настоящее искусство. С того момента как в его руки впервые попал рисунок Анны, он почти полностью занял весь его мир. Анри работал над тем, чтобы добиться наибольшей схожести с оригиналом, скрупулезно настраивая станок и выбирая цвета, старательно используя нити и с радостью наблюдая за тем, как появляется готовый продукт.
Все время, пока работал, юноша постоянно думал об Анне. И теперь она была рядом, в его доме, с его семьей, держала в руках его шелк, тот самый, что они создали вдвоем, шелк, в котором сосредоточилась вся его любовь к девушке. Он не мог представить места или компании, где чувствовал бы себя более счастливо, чем здесь. Анри поднял взгляд и понял, что все ждут его слов, но он не мог говорить из-за наворачивавшихся на глаза слез.
Шарлотта нарушила молчание.
– Анна, ты хотела спросить о шелке для… сама знаешь кого?
– Да, конечно, – ответила Анна, словно очнувшись. – Я почти забыла. – Она отошла от окна и протянула шелк месье Лавалю. – Дело в том, что у моего дяди Джозефа Сэдлера и кузена Уильяма есть для вас предложение. – Она посмотрела на Шарлотту, и та ободряюще улыбнулась ей. – У них будет встреча с придворными костюмерами, которые готовятся к свадьбе короля и королевы, – продолжила Анна. – Мои родственники спрашивают, согласитесь ли вы, чтобы они показали им эту композицию.
– Боже мой! – воскликнул месье Лаваль. – Это же просто как гром с ясного неба. Но они же сами еще не видели ее.
– Эту работу им рекомендовала мисс Шарлотта, – ответила Анна.
– Я удивлен и рад, конечно. Анри, ты позволишь им взглянуть на твою работу?
У Анри голова шла кругом. Эти Сэдлеры не уставали удивлять его. Сначала Уильям помог вытащить его из тюрьмы, теперь они хотят одеть королеву в его шелк.
– Как можно отказаться от подобной чести? – пробормотал он.
– Пожалуйста, передайте нашу благодарность. Мы очень польщены, – ответил месье Лаваль. – Анри отнесет ткань им утром, и, если они не откажутся от своего намерения, мы сможем обсудить все детали.
– Это чудесная работа, Анри. Я поверить не могу, что ты смог соткать такую сложную композицию, – добавил отец Анны.
– Хотите взглянуть на станок?
На чердаке, где стояли станки, почти не осталось свободного места, когда туда поднялись месье Лаваль с Мариеттой, Анри с матерью, Анна с отцом и мисс Шарлоттой. Анри не помнил, чтобы там когда-либо прежде находилось одновременно столько людей. Бенджамин опустился на лавку и начал ткать. Как обычно, возле станка сидел помощник и выравнивал нити. Собравшиеся внимательно следили за тем, как с каждым проходом челнока возникает очередной фрагмент материи.
Анри нервно посмотрел на Анну, стоявшую рядом с ним. Ее щеки покраснели, а глаза блестели от возбуждения. Казалось, она вот-вот снова расплачется.
– Вам нехорошо? – шепнул он.
– Я чувствую себя лучше, чем когда-либо, – шепнула она в ответ. – Просто… мне так нравится… смотреть, как моя картина возникает на материи. Я так счастлива, что сейчас заплачу.
– По моему скромному мнению, это высокий уровень мастерства, – пояснял Теодору месье Лаваль. – И когда гильдия одобрит его работу, Анри сможет нанять других ткачей. Он будет заниматься моим предприятием, а я – отдыхать. Таков мой план.
Клотильда рассмеялась.
– Вы так просто не отойдете на покой, Жан.
– Должен признать, это звучит заманчиво, – ответил Теодор. – К сожалению, сельским священникам не разрешают уходить на покой, они должны следить за паствой до конца жизни, или их выбрасывают на улицу.
– Тогда ваша дочь должна сколотить себе состояние на рисовании, – сказал месье Лаваль. – Любому видно – у нее талант.
Анри сделал так, чтобы последней по лестнице спускалась Анна. Когда настал ее черед, он взял девушку за руку, чтобы помочь.
– Я хочу… я не знаю, как вас отблагодарить за все, что вы для меня сделали.
– Вы же не против? – спросила Анна. – Насчет того, чтобы мой дядя предложил шелк королевским костюмерам? Это была идея Шарлотты.
– Не против? Да я… – Анри попытался подобрать подходящее слово. – В восторге. Я очень польщен.
– Я рада.
Ее улыбка была для него самой прекрасной на свете.
– Но, кроме того, я хотел спросить… – он запнулся. – Думаю, вы знаете…
Она, кивнув, посмотрела ему прямо в глаза.
– Вы согласитесь… – Сердце гулко стучало в груди Анри.
А потом очень тихо, чтобы услышал только он, она ответила:
– Да, Анри, я согласна.
Он нежно взял ее за подбородок, и их губы на секунду встретились. Позже, пытаясь восстановить в памяти этот момент, Анри засомневался, что в самом деле поцеловал ее.
– Анна, ты идешь? – Анри услышал голос ее отца, донесшийся откуда-то снизу.
– Думаете, он согласится? – шепнул юноша.
Его губы, все его тело сжигало неудержимое желание.
– Вам придется спросить его об этом. – Анна улыбнулась в ответ и подобрала юбки, чтобы спуститься по лестнице.
Эпилог
Анна так живо помнила этот и следующие несколько дней, словно все происходило лишь вчера.
«Неужели прошло целых сорок лет?», – думает женщина.
Она поднимает взгляд от шитья и смотрит на Анри, который дремлет в своем любимом кресле с другой стороны камина. Когда-то это было любимое место месье Лаваля. Она улыбается, глядя на мужа. Его голова склонилась набок, а рот немного открылся, однако он продолжает крепко держать в руках газету. Теперь он старик, его лицо изборождено морщинами, а борода поседела, прежде густые темные волосы поредели под его любимой бархатной шапочкой.
«Мы стареем», – думает она, хмуро глядя на свои морщинистые пальцы, огрубевшую кожу и пигментные пятна на тыльной стороне ладони.
Она уже не помнит, когда в последний раз внимательно рассматривала себя в зеркале, предпочитая воспринимать свою внешность такой, какой она была много лет тому назад.
Кажется, дом почти не изменился за все это время. Пламя все так же отражается от обшитых темным деревом стен, как и сорок лет назад; часы тихо тикают в углу, ставни гремят, когда ветер дует с востока, а станки шумят и стучат наверху. Сладковатый запах шелка-сырца витает в воздухе.
На первом этаже, как и прежде, принимают клиентов. В передней части находится зал, а в задней – кабинет и студия, хотя их старший сын Жан недавно убедил отца поддержать аренду нового помещения: три просторные комнаты на другой стороне Брик-Лейн, где хранился шелк, работали шелкокрутильщики и мотались основные нити. Он считает, что так их работа будет организована более эффективно.
Жан хочет также поставить там свои собственные станки, надеясь выполнять условия новых законов относительно платы ткачам. Он говорит, так им не придется тратиться на то, чтобы ткачи работали у них дома, потому что они будут ткать на его станках и он сможет платить им за каждую штуку материи.
– Это намного эффективнее, папа, – поясняет сын. – И мы сможем лучше контролировать качество изделий.
Их дело пережило нелегкие времена. Из-за новых законов, позволивших импорт текстильных изделий, тысячи ткачей, многие из которых добились значительного успеха в своем ремесле, остались без работы, а их семьи голодали. Другие предприятия выехали из Лондона, не желая платить жалованье согласно новым законам. Ари всегда утверждал, что их предприятие «Лаваль, Вендом и сыновья» своим выживанием целиком и полностью обязано талантам их модельера.
Принцесса не надела шелк Анри во время свадебного торжества, но его выбрала одна из ее фрейлин, чего было достаточно, чтобы августейшая особа обратила на него внимание. Принцесса интересовалась ботаникой, поэтому растительные мотивы пришлись ей по душе и она принялась рекомендовать их всем своим друзьям. Прямые линии и геометрические узоры были забыты, а работа Хогарта «Анализ красоты» стала образцом для художественных исканий его современников. Змеевидная кривая линия получила широкую популярность в производстве одежды, мебели и предметов домашнего обихода.
Картины Анны никогда не демонстрировались в галерее, как предлагал мистер Гейнсборо, но почти четыре десятилетия модели Анны Вендом пользовались спросом среди светских дам. Из-за наплыва заказов, чтобы справиться с ними, Анри пришлось нанять более сотни ткачей. Их шелк экспортировали даже за океан, где его носили зажиточные аристократы в недавно завоевавших независимость Соединенных Штатах Америки.
Компания «Сэдлер и сын» тоже получила прибыль, став одним из главных клиентов Анри, хотя теперь их видели на публике реже. Тетя Сара наконец воплотила в жизнь свою давнюю мечту о переезде на Лудгейт Хилл. Сейчас она живет рядом с Хинчлиффами и является счастливой бабушкой нескольких внуков. Лиззи удачно вышла замуж за представителя одной зажиточной семьи, а оба сына Уильяма пошли по его стопам.
«Как я смогла все это сделать, – гадала Анна, – успев дать жизнь семерым детям, похоронив потом четверых и вырастив оставшихся троих?»
Мариетта влюбилась и вышла замуж за серебряных дел мастера, с которым познакомилась во французской церкви. Они живут всего в паре кварталов от Анри. Она и Анна стали как сестры, поддерживают друг друга и вместе ухаживают за месье Лавалем и Клотильдой, которую в конце концов убедили переехать к ним в дом, когда она стала слишком слаба, чтобы работать.
Дела немного наладились, но внезапно прямо во время проповеди умер Теодор в своей любимой сельской церкви. Все случилось именно так, как он предсказывал, однако Анну это мало утешало. С тех пор она каждый день вспоминала о нем. Джейн переехала к ним, что стало для Анны большим утешением. Она продолжает жить с Анри и Анной, много не требуя и помогая управляться с детьми.
Несмотря на все горести и сложности, Анна каждый день выделяла несколько часов на рисование. Она любит работать в кабинете вместе с Анри и двумя сыновьями, наблюдая и участвуя в разговорах с торговцами и ткачами о деньгах, политике, а также их ремесле.
Иногда Анна уговаривает мужа или кого-нибудь из детей сходить с ней в Королевскую Академию изящных искусств, чтобы посмотреть на работы мистера Гейнсборо, или в Британский музей, где она может изучать и делать зарисовки природных диковинок, собранных сэром Гансом Слоуном[55]. Перед смертью мистер Эрет познакомил ее с книгами по ботанике, хранившимися там. Эти труды стали постоянным источником вдохновения для ее работы. Дорогой мистер Эрет! В своем завещании он оставил Анне две своих картины, которые она с гордостью повесила на стену в гостиной. Когда она смотрит на них, то вспоминает, как он учил ее наблюдать за тенями и цветами, замечая мельчайшие их подробности.
«Я в большом долгу перед этим человеком», – думает Анна.
Она вспоминает о своих смутных желаниях, не дававших ей покоя после ее приезда в Лондон, о том, как познание удивительного мира, окружавшего ее, привело к еще большему разочарованию, ведь даме из высшего общества не позволялось иметь серьезную профессию. Анна никогда бы не смогла провести остаток жизни в качестве украшения мужа, хотя в то время она не видела для себя другой судьбы.
Несмотря на все проблемы, Анна прожила в городе отличную жизнь, наслаждаясь вниманием и любовью семьи, профессиональными и интеллектуальными вызовами. Большего и желать не стоило.
И все это благодаря одному человеку, который мирно сопел напротив нее, сидя в кресле. Он тихо вздыхает, ерзает, открывает на секунду глаза, улыбается ей и снова засыпает. Даже спустя столько лет его улыбка до сих пор заставляет ее сердце трепетать от любви.
Она, конечно, знала, как все будет дальше, с тех самых пор, как он спас ее на улице, и он утверждает, что тоже знал об этом с того самого момента. Но ей кажется, если бы он тогда не напился и не попал в тюрьму, их судьбы разошлись бы в разные стороны. Анри и Анна соглашаются, что Шарлотта сыграла важную роль в их воссоединении, и часто шутят по этому поводу.
По мере того как их дружба и взаимное доверие крепли, Анна сделала попытку узнать что-нибудь о личной жизни портнихи: почему она жила одна и в одиночку занималась магазином. Сначала Шарлотта отвечала неохотно, но однажды, после сытного ужина и нескольких бокалов кларета раскрыла ей свой самый большой секрет.
Она была четвертой дочерью в уважаемой семье, у которой начались тяжелые времена, когда их отец скоропостижно скончался. Ей пришлось пойти работать портнихой в дом одного аристократического семейства. К сожалению, герцог был падок на женщин и очень скоро заприметил семнадцатилетнюю Шарлотту. Он так навязчиво волочился за ней, что она испугалась, будто может потерять работу.
Несколько месяцев спустя, не выдержав его напора, Шарлотта перестала сопротивляться ухаживаниям этого господина. В конце концов, ее, как она и ожидала, попросили уйти. Старшая сестра, вышедшая замуж за сельского священника, взяла ее к себе, но спустя несколько недель стало понятно, что внимание герцога оставило нежелательные последствия.
Священник испугался скандала, однако его жена, которая уже шесть лет не могла забеременеть, убедила мужа: они могут усыновить ребенка, притворившись, что он их. Шарлотту отослали на время родов, а ее сестра в это время носила под юбками подушки разного размера. Таким образом Питер, а именно так звали мальчика, стал «племянником» Шарлотты.
– Я бы не смогла обеспечить ему такую хорошую жизнь. Мы видимся каждый месяц, хотя… – она запнулась, – когда расстаемся, для меня это как удар ножом в сердце.
– Вы никогда не хотели выйти замуж, чтобы забрать его обратно?
Шарлотта налила себе еще один бокал вина.
– Нет, я и так счастлива. Я тяжело работала для того, чтобы мое дело стало прибыльным, и, если выйду замуж, возможно, вынуждена буду от него отказаться. Кроме того, я больше не доверяю мужчинам. И как я смогу забрать сына у сестры, если они любили его столько лет как родного?
Питер превратился в симпатичного молодого человека, который завел свою семью, его дети часто навещали «двоюродную бабушку». Как-то раз Шарлотта пригласила Анну на одну из таких встреч, где она воочию убедилась – внуки очень похожи на нее, что не могло не радовать портниху.
Для всех в семье, кроме ее отца, выбор Анны стал полной неожиданностью. Она до сих пор помнила выражение крайнего ужаса на лице тети Сары, когда Анри пришел утром на Спитал-Сквер.
– Мистер Анри Вендом, мадам, – сообщила Бетти.
– Скажи, что он ошибся. По деловым вопросам в следующую дверь, – твердо ответила тетя.
– Нет, тетя, он пришел к отцу, – крикнула Анна, уронив книгу, которую пыталась читать последние полчаса.
Она быстро сошла по лестнице к двери, где, нервно переминаясь с ноги на ногу, ждал Анри. Он был одет в свой лучший костюм из голубой саржи, а волосы аккуратно уложил под новой шляпой. Под мышкой Анри держал пакет из коричневой бумаги, в котором был сложен шелк.
– Заходи, заходи, – сказала она, подмигнув парню. – Отец знает.
Когда они подошли к лестнице, там их уже ждал Теодор. Анна легонько подтолкнула Анри в спину, и мужчины пожали друг другу руки.
Запинаясь, молодой человек начал:
– Сэр, я пришел спросить…
– Не надо церемониться, парень, – ответил Теодор, хлопнув его по плечу. – Анна уже рассказала мне, почему ты пришел. Конечно, я согласен. Знаю, что она чувствует к тебе, и потом я очень рад.
В этот момент из гостиной вышла Сара. За ней появилась Лиззи.
– Что здесь происходит? – воскликнула тетя.
– Дорогая сестра, познакомься с моим будущим зятем Анри, – сообщил Теодор. – Анри, это моя сестра миссис Сара Сэдлер и моя племянница Элизабет.
Анри протянул Саре руку, но она проигнорировала его жест. Она была слишком ошарашена такой новостью, чтобы что-то сказать, от удивления открывая и закрывая рот, словно рыба, выброшенная на берег.
Лиззи захихикала и начала бурно поздравлять Анну с Анри, пока ее мать приходила в себя.
– Ты сошел с ума, Теодор? – выдохнула тетя, повернувшись к Анне. – Разве я не предупреждала тебя о недопустимости подобной дружбы?
Анна не двинулась с места, крепко взяв Анри за руку на случай, если вдруг он решит сбежать.
– Пойдем в гостиную, – сказала она, потащив его мимо Сары и Лиззи к двери.
– Сэр, я должна попросить вас удалиться, пока мы обсуждаем этот вопрос, – промолвила Сара.
Анна услышала, как дядя спускается по лестнице.
– Привет, привет. У нас гости? – прогрохотал он. Увидев Анри, он резко остановился. – И кто это, осмелюсь я спросить?
– Мой жених, дядя, – ответила Анна. – Пожалуйста, позволь познакомить тебя с месье Анри Вендомом.
Анри протянул ему пакет, который держал под мышкой.
– Очень рад знакомству, сэр. Как было договорено, я принес шелк для королевской свадьбы.
– Тогда почему ты не зашел через соседнюю дверь, парень?
– Он мой жених, дядя, я же говорила. Отец дал ему разрешение жениться на мне. Правда, чудесно? И он принес свою работу, которую соткал по моему эскизу. Тебе Уильям во время завтрака рассказывал, помнишь?
Анна взяла из рук Анри пакет и подбежала к окну, на ходу разворачивая его. Шелк заблестел на свету так же, как это случилось накануне на Вуд-Стрит.
– Святой Боже! – воскликнул Джозеф, подходя к окну. – Очень хорошая работа, молодой человек, и замечательная композиция. – Вытащив из кармана жилета лупу, он поднес материю к лицу. – Вы соткали это самостоятельно?
– Да, сэр. Это моя выпускная работа.
Джозеф снова посмотрел на ткань через лупу.
– Отличная работа. Вы очень хорошо над ней потрудились. Кое-что уже вышло из моды, но все это с лихвой окупается высоким мастерством исполнения. Затейливая вещица. Напомните мне, кто модельер?
– О господи, дядя! – взорвалась Анна. – Я же говорила тебе за завтраком. Это мой эскиз.
Он хмуро посмотрел на нее.
– Но как…
– Я позже объясню, а пока что, пожалуйста, прошу поприветствовать в вашем доме Анри Вендома, молодого человека, за которого я собираюсь выйти замуж.
Старые напольные часы бьют десять часов вечера. Анна отрывается от приятных воспоминаний. Поленья в камине почти прогорели, и она хочет подкинуть еще одно. Завтра будет новый день, и им обоим нужен отдых, ведь они теперь стары.
Она убирает шитье и подходит к супругу, аккуратно вынимает из его рук газету и целует в лоб.
– Пойдем, муж, – шепчет Анна. – Пора спать.
Немного слов об истории, вдохновившей меня на создание этой книги
Когда я изучала историю нашего семейного бизнеса по производству шелка, основанного в Спиталфилдс в восточной части Лондона в начале восемнадцатого века (он до сих пор успешно функционирует в Садбери, графство Суффолк), первым адресом, который смогла найти, была улица Уилкс-Стрит, тогда называвшаяся Вуд-Стрит. К счастью, дом уцелел до наших дней.
Всего в нескольких ярдах от него, на углу Уилкс-Стрит и Принслет-Стрит, тогда именуемой Принсес-Стрит, находится дом, где с 1728 до самой смерти (1763 г.) жила известный дизайнер шелковых изделий Анна Мария Гартуэйт. Именно здесь, в самом сердце этого ремесленного района, она создала более тысячи различных моделей для дамастовых и парчовых нарядов, многие из которых можно сейчас увидеть в музее Виктории и Альберта. Я с удивлением обнаружила, что мои предки, вероятно, были знакомы и, возможно, работали с самым известным дизайнером по текстилю восемнадцатого века, чьи работы высоко ценились знатью по обе стороны Атлантики.
Работы Анны Марии Гартуэйт отличались высокой точностью передачи растительных мотивов. Имя дизайнера упоминается в «Универсальном словаре торговли и ремесел» 1751 года, где ее называют человеком, который «внедрил принципы живописи в работу за станком». Она жила в эпоху Просвещения, когда ученые и художники были одержимы изучением и описанием природы, а иллюстраторы-ботаники, такие как Георг Эрет, завоевали известность.
В неопубликованной рукописи, хранящейся в Национальной библиотеке искусств и не законченной при жизни Анны Марии, покойная Натали Ротштайн, тогдашний куратор текстильных изделий в музее Виктории и Альберта, намекает на неожиданную связь между художником Уильямом Хогартом и ткачами из Спиталфилдс. Его известная серия работ «Прилежание и леность», опубликованная в 1747 году, показывает ткачей за станками. Шесть лет спустя он публикует «Анализ красоты», где утверждает, что змеевидная, искривленная линия, которую можно часто встретить в природе и внешности человека, является сущностью визуального совершенства. Ротштайн предполагает, что его могли вдохновлять работы Анны Марии.
Однако никто, даже Натали Ротштайн, не смог узнать, кто научил Анну Марию, имевшую хорошие задатки художницы, сложному процессу моделирования шелковых изделий. Или как одна женщина средних лет смогла самостоятельно основать и развивать столь успешное предприятие в отрасли, где доминировали мужчины. Именно эта загадка натолкнула меня на мысль о написании данного романа.
Считается, что в то время четверть населения Спиталфилдс и Бетнал-Грин говорила только на французском языке. У них были свои организации, включая французскую церковь, которая потом стала синагогой, а сейчас в этом здании мечеть. Хотя гугенотов, являвшихся протестантами, официально охотно принимали в Англии, существует много свидетельств того, что этим беженцам не доверяли, их преследовали. Зачастую сейчас беженцы встречают такое же отношение в чужих землях.
Хочу предупредить: несмотря на то что я создала эту книгу, вдохновленная реальными событиями и поступками когда-то живших людей, роман является выдумкой и я позволила себе очень много вольностей, описывая историю, в частности, что касается дат. Анна Мария приехала из Лестершира, а не Суффолка, и в Лондон она попала лишь в сорок лет. Ее слава гремела в тридцатых и сороковых годах восемнадцатого века. Она умерла в 1763-м, когда ей исполнилось семьдесят пять.
Ткачи действительно часто выражали свое недовольство, резали шелк и устраивали погромы, но все это и, в том числе, повешение Дойла и Валлина случилось в шестидесятые годы восемнадцатого века, приблизительно тогда, когда умерла Анна Мария.
Именно в то смутное время разворачиваются события романа, несмотря на то что сама Анна Мария почти ничего из этого застать не успела.
Поэтому, если вы хорошо разбираетесь в истории того периода или в жизни Анны Марии, я прошу простить меня. Романисты не описывают историю, а просто черпают вдохновение в исторических событиях и персонажах. Однако специально для любопытных и чтобы показать, что я действительно знаю разницу между фактом и выдумкой, ниже привожу список событий, вдохновивших меня, а также некоторые книги и сайты, которые помогли мне реконструировать жизнь в Спиталфилдс того времени:
1681 год Первая волна массовых преследований гугенотов во Франции, когда впервые были использованы драгонады, вызвавшие миграцию.
1680-е годы Французская церковь впервые появляется в Спиталфилдс. Она была перестроена в 1742 году. Впоследствии в ее здании размещались синагога и мечеть.
1685 год Отмена Нантского эдикта Людовиком XIV. Это означало, что протестантов во Франции больше терпеть не собирались. К 1690 году из страны эмигрировало более двухсот тысяч человек.
1688 год Анна Мария Гартуэйт родилась в Харстоне, неподалеку от Грантема в Лестершире 14 марта.
1712 год Гугенотов принимают в гильдию ткачей как «иностранных» мастеров.
1719 год Бунты в Спиталфилдс, Колчестере и Норидже из-за импорта набивного ситца.
1722 год Первая запись о том, что Бенджамин и Томас Уолтерсы жили и работали в Спиталфилдс.
1726 год Анна Мария покинула Грантем и переехала в Йорк со своей дважды овдовевшей сестрой Мэри.
1728 год Анна Мария и Мэри переехали в Лондон на Принсес-Стрит.
1737 год Немецкий ботаник и иллюстратор Георг Эрет поселился в Лондоне.
1746 год Джозеф Уолтерс, ткач шелковых изделий, женится в церкви Христа.
1755 год Опубликовано «Легкое введение в искусство танца».
1759 год Томас Гейнсборо с семьей переезжает из Суффолка в Бат.
1760 год Король Георг II умер 15 октября. Трон наследует его внук Георг III, которому на тот момент исполнилось 22 года.
1761 год 8 сентября Георг III женился на принцессе Шарлотте Мекленбург-Стрелицкой, с которой познакомился в день свадьбы. Коронация прошла спустя две недели.
1762 год В мае восемь тысяч ткачей прошли маршем до Сент-Джеймсского дворца. На следующий день пятьдесят тысяч ткачей собрались и прошли маршем до Вестминстерского аббатства. В августе наемные работники создали «Книгу цен».
1763 год Анна Мария Гартуэйт умерла в Спиталфилдс.
1763 год Тысячи ткачей приняли участие в бунтах, вломились в дом известного мастера, уничтожили его станки и порезали шелк, после чего публично повесили его чучело. Часть Спиталфилдс была занята войсками.
1764 год Гугеноты начали кампанию по запрету импорта французского шелка.
1765 год Осада Бедфорда: ткачи прошли с черными флагами, протестуя против действий герцога Бедфорда, пытавшегося помешать запрету импорта французских шелков. Был принят новый закон, согласно которому незаконное проникновение в жилье или магазин с целью нанесения вреда шелку считалось уголовным преступлением и каралось смертью.
1768 год Основана Королевская Академия. Туда принимали женщин-художниц. Томас Гейнсборо был одним из основателей.
1769 год Группа наемных работников создала организацию «Отважное сопротивление», собиравшуюся в таверне «Дельфин» на Кок-Лейн (теперешняя Баундари-Стрит в Бетнал-Грин), чтобы заставить всех мастеров признать «Книгу цен». В сентябре стражники и солдаты захватили «Дельфин» и арестовали нескольких людей.
1769 год В декабре Джона Дойла и Джона Валлина признали виновными в уничтожении станков Томаса Пура, ткача, работавшего на печально известного мастера Шаве. Их повесили в Бетнал-Грин. Бунтовщики поломали виселицу и восстановили ее перед домом Шаве, разбили окна и сожгли мебель. Две недели спустя была повешена еще одна группа «резчиков».
1771 год Бунты ткачей шелковых изделий в Спиталфилдс продолжаются.
1772 год Впервые зарегистрирован адрес предприятия Уолтерса (Джозефа I и его сына Джозефа II) на Уилкс-Стрит, Спиталфилдс.
1773 год Принят первый из трех спиталфилдских законов, регулирующих размер жалованья ткачей.
1774 год Томас Гейнсборо с семьей переехал в Лондон.
Ниже я привожу некоторые названия книг, выставок, библиотек и сайтов, которые помогли мне в написании этого романа:
Робин Д. Гвинн. «Гугеноты Лондона» (Alpha Press, 1998)
Дуглас Хэй и Николас Роджерс. «Английское общество восемнадцатого века» (OUP, 1997)
Альфред Пламмер. «Гильдия ткачей Лондона, 1600–1970 годы» (Routledge & Kegan Paul, 1972)
Рой Портер. «Английское общество в восемнадцатом веке» (Penguin, 1991)
Натали Ротштайн. «Шелковые модели восемнадцатого века» (Bullfinch Press, Little Brown, 1990).
Натали Ротштайн. «Английская шелковая промышленность в 1700–1825 годах, неопубликованные работы в Национальной библиотеке искусств в Музее Виктории и Альберта».
Аманда Викери. «За закрытыми дверьми: дом в георгианской Англии» (Yale University Press, 2009)
Аманда Викери. «Дочь джентльмена: женская судьба в георгианской Англии»(Yale University Press, 2003)
Сэр Фрэнк Уорнер. «Шелковая промышленность Соединенного Королевства» (Drane’s, 1921)
Сесил Уиллетт Каннингтон. «Пособие по английской одежде восемнадцатого века» (Faber, 1964)
Национальная библиотека искусств в Музее Виктории и Альберта, Лондон.
Читать бесплатно другие книги:
