Для кого цветет лори Суржевская Марина

Глава 24

Оникс поплескала в лицо водой из чаши. Руки дрожали, и она разозлилась. Она не позволит запугать себя! Не позволит! И она найдет выход. Она обязана это сделать ради своего ребенка. Ради дитя, которое ни в чем не виновато.

Положила ладонь на живот, постояла мгновение. Пока она ничего не чувствовала, лишь тошноту и сонливость, но нутром чуяла, что внутри ее зародилась новая жизнь. Это немного пугало. А еще… еще делало счастливой. Даже сейчас.

Ребенок… ее маленькое солнце, что будет греть всегда, независимо от внешнего мира. Тот, кого можно любить без страха, оберегать, заботиться, беречь. Смысл ее существования, появившийся так внезапно, что даже страшно. Ребенок Рана Лавьера…

Раяна постояла, закрыв глаза. Странно, но она даже не винила аида. Ей было больно. За его боль, за несбывшееся счастье. А вот ненависти не было. Оникс разучилась его ненавидеть, когда научилась его любить.

Она вернулась из купальни в спальню и осторожно потянула створку двери, ожидая, что дорогу преградят стражники. Но в коридоре никого не было, и Оникс на цыпочках подошла к лестнице. Осторожно поставила босую ногу на ступеньку.

– Оникс, ты уже оценила наше прелестное убежище? – насмешливый голос внизу заставил ее зашипеть сквозь зубы. Таиться дальше не было смысла, и она спустилась в нижний зал. Комната была небольшой. На одной стене – камин, над которым прибита оленья голова, у противоположной стороны – стол, на полу звериные шкуры.

– Голодна? – Итор указал ей на кресло у стола. – Думаю, да. Прогулка по подземелью наверняка способствует аппетиту. И твое положение тоже. Присаживайся, Оникс.

Девушка кинула на советника мрачный взгляд, но села. На столе истекала соком копченая кабанья нога, и раяна молча подвинула себе тарелку и вонзила зубы в мясо.

– А ты практична, – советник рассмеялся. – И не строишь из себя ложную скромность. Похвально.

Оникс пожала печами. Она не видела смысла морить себя голодом в угоду гордости, ей нужны силы, чтобы выжить и спасти своего малыша. А травить ее Итор не станет, пока верит, что Ран придет за ней.

Сердце сжалось, и мясо показалось горьким. Аппетита не было, но Оникс заставила себя все съесть и запить водой.

Мужчина молча наблюдал за ней, потягивая вино.

– Ты забавна, раяна, – задумчиво протянул он. – Даже жаль.

– Вы собираетесь меня убить? – небрежно бросила девушка, промокнув губы салфеткой. Рядом с блюдом лежала заостренная лопатка для мяса, и раяна старалась на нее не смотреть, чтобы не выдать себя этим взглядом.

Лишь бы успеть схватить…

– Ну что ты, – Итор вежливо улыбнулся. – Зачем? Твоя жизнь слишком ценная, Светлейшая. Мне нужно лишь небольшое представление. Хочу приковать Лавьера цепью к той стене, – он кивнул на кандалы, которые раяна сразу не заметила. – А потом заставить смотреть на то, как я имею тебя. Думаю, ему будет больно. Очень больно. А потом я займусь им, тебе к тому времени советую лишиться чувств. Все же нас с тобой ждет некая совместная жизнь, не знаю, насколько долгая и счастливая, но тем не менее. Ты ведь не захочешь рискнуть своим ребенком и выйдешь за меня замуж, не так ли? Мне надоело стоять в тени правителей, пожалуй, пора выйти на свет.

Оникс сглотнула. Кабанье мясо взметнулось внутри, грозя вернуться.

– Вы безумец, – она попыталась сказать это насмешливо, но голос дрогнул.

– Конечно, – Итор усмехнулся. – Как и все Сумеречные. Мы все ненормальные уроды, которых стоит уничтожить, закопать и приходить плевать на наши могилы. Но я не озабочен судьбами других, мне это неинтересно.

– А что вам интересно? – Оникс говорила, тянула время, старясь не слишком очевидно шарить взглядом по сторонам. Если схватить лопатку, ударить… Успеет ли? Сможет?

– Игра, – задумчиво протянул Итор. – Игра с достойным противником. Знаешь, Оникс, к чему ведут вседозволенность и сила? К скуке. Мы все безумно скучаем, все проклятые ученики цитадели. Мы можем иметь кого захотим и когда захотим. Можем убивать. Можем владеть тем, что нам приглянется. И все это совершенно бессмысленно, это ни к чему не ведет. Ты ведь знаешь, что Сумеречные живут дольше обычных людей? Но жизнь нам всем надоедает слишком быстро… Наверное, поэтому Сумеречные славятся своим бесстрашием. Мы просто скучаем и надеемся, что хоть у Врат найдется что-нибудь интересное.

– Почему бы вам не отправиться туда прямо сейчас? – мрачно протянула Оникс.

Итор рассмеялся.

– Не так быстро. Я еще не сидел на троне, а мне, кажется, понравится.

– Вы могли бы жить по-другому, – процедила Оникс. Снова потянулась к кружке с водой, подвинула к себе кувшин. – Силу можно направить на добрые дела…

Итор расхохотался.

– Святая невинность! Добрые дела? Это гораздо скучнее, чем убийства!

Итор говорил, и светлые глаза казались затянутыми дымкой. «Небесные! – мелькнуло в голове у Оникс. – Да он пьян!» Радость взметнулась внутри птицей надежды, ободрила.

– За что вы его так ненавидите? – спросила она, пытаясь выгадать время. – Рана Лавьера? За что?

– Ненавижу? – кажется, Итора вопрос удивил. – Ты ошибаешься, Оникс… я всего лишь пытаюсь избавиться от своей слабости. Нас учили этому. Убивать слабости в себе, не позволять им завладеть нами… – его голос стал тише, он прикрыл глаза.

«Еще немного, – взмолилась про себя Оникс. – Выпей еще немного!»

– Откуда вы знаете о ребенке? – чуть переместиться, подвинуть ладонь. Вот так… Совсем близко…

Итор пожал плечами, рассматривая блики огня в камине.

– Я знаю многое, Оникс. Во дворце у меня всегда были свои глаза и уши. Ран совершил ошибку, оставив в живых прислугу. И кстати, в этом тоже виновата ты.

– Я?

– Конечно. Он просто не хотел убивать тех, кого ты знала, оставил женщин и детей. А из них получаются отличные доносчики… Если бы он поступил так, как учили в цитадели, то вырезал бы всех. И сейчас ты нежилась бы в его объятиях, придумывая ребенку имя. Но он допустил слабость ради тебя. Он вообще сделал слишком многое ради тебя. Оттого и проиграл.

– Прислужница, – нахмурилась Оникс. – Флери? Она соврала! Соврала о сроках моей беременности! И целитель подтвердил…

– И еще несколько служанок скажут то же самое, – Анрей улыбнулся. – И даже пытки Рану не помогут, а он наверняка допросил всех с пристрастием. Но эти людишки верят в то, что говорят.

– Верят? – не поняла раяна. – То есть как это?

Пальцы совсем рядом, уже почти готовы сжать ручку блестящей лопатки…

– О, это занятная история… Пожалуй, я расскажу, если у нас останется время…

Итор прикрыл глаза. Оникс выдохнула. Задремал? Или просто задумался?

Уже не думая, она схватила лопатку и метнулась к двери. Распахнула ее. Шум водопада снова ударил по ушам, ее окатило брызгами, но Оникс не думала ни о чем, несясь по ступенькам. И отлетела назад, словно напоровшись на невидимую стену. Горло стянуло удавкой.

И тут же от скалы отделились невидимые раньше силуэты, стражи в черных мундирах прищурились, рассматривая раяну поверх натянутых арбалетных пружин.

– Аркан, кажется, тебе уже знаком, раяна? – раздался сзади вкрадчивый голос, и ее сжали сильные руки.

Оникс закричала, пытаясь вывернуться и ударить Итора ногой, но его тело было словно каменным, он тащил ее в дом, будто и не чувствовал тяжести. Вцепился ей в запястья, выворачивая до хруста и заставляя выронить вожделенную и бесполезную лопатку.

Занес раяну в дом, захлопнул дверь. И снова наступила тишина, нарушаемая лишь треском дров в камине. Итор толкнул девушку на пол, и она покатилась, ударившись плечом. И даже не успела вскочить, как ее подтянули к стене и защелкнули браслеты на руках, приковывая.

Оникс зашипела, забилась, с ужасом понимая, что он с самого начала наблюдал за ней, выжидая! Играл, с самого начала играл, как кот с глупой мышью!

Итор окинул раяну оценивающим взглядом и спокойно вернулся к столу, наколол мясо на нож, вгрызся зубами.

– Ты зря надеешься, советник! – Оникс не сказала – выплюнула. – Ран не придет сюда! Слышишь? Он не придет!

– Тем хуже для тебя, – Анрей пожал плечами. – Тогда вслед за твоими волосами в подарок Верховному отправятся части тебя. Но он придет. Не переживай, мои люди позволят ему войти в дом. Правда, не совсем целым…

Оникс прислонилась к стене, судорожно дыша. Голова кружилась после ее атаки, и снова тошнило… На спине платье порвалось и обвисло лоскутом, обнажая кожу и щекоча на позвоночнике. Оникс замерла. Облизала губы. Небесные! Как же она могла забыть! Лори! Спасибо богам, у нее есть лори!

Она подышала, успокаиваясь и пытаясь сосредоточиться. Ощущение она уже знала. Выдохнуть. Вдохнуть. И открыть цветок, распахнуть нежные лепестки. Чарующий запах поплыл по комнате…

– Прекрасный аромат, – прошептал Итор. – Прекрасный…

– Освободите меня! – Оникс старалась, чтобы голос не дрожал. – Снимите браслеты! Немедленно!

Советник поднялся, отставив бокал. Подошел. Замер, глядя на девушку.

– Освободите меня! Я приказываю.

Мужчина наклонился, положил ладонь на каменную стену.

– Какая наивная раяна…

И расхохотался. Оникс изумленно вскрикнула.

– Удивлена, что твой прекрасный цветок на меня не действует? – насмешливо спросил Итор, возвращаясь в кресло. – Я обещал тебе историю. Я расскажу. – Он закинул ногу на ногу и к ужасу Оникс достал ножи. Множество сияющих лезвий на черном бархате. Провел одним по ладони, словно раздумывая. – Знаешь, Оникс, большинство учеников цитадели не знают семьи. Дар просыпается примерно лет в пять-шесть, и детей отвозят в Долину Смерти. Но я попал в цитадель немного позже. – Он подкинул нож на ладони, ловко поймал за рукоять. – Мне было восемь. Свою мать я хорошо помню. – Еще одно подбрасывание стали. – Я любил смотреть на нее, ведь она была настоящей красавицей.

Оникс нахмурилась, ожидая продолжения и завороженно следя за взлетающим ножом.

– Ее убили Сумеречные, – равнодушно протянул советник. – И она была раяной.

– Что? – помимо воли вырвалось у Оникс.

– Да, – снова взмах и блики света на клинке. – Раяной. А моим отцом был Сумеречный.

– Что? – снова закричала Оникс. – Но у Сумеречных не может быть детей!

– Правда? – усмехнулся Итор. – А чьего ребенка носишь ты в своем чреве?

– Но… я не знаю. Я не понимаю!

– Ты напрасно искала сведения в хранилище знаний, – жестко бросил советник. – Там уничтожено все. Я лично проследил за этим. И знаешь почему? Не только из-за проклятия Темного Владыки. Просто эти сведения могли внести значительную смуту в ряды Сумеречных, сломать строгий и такой красивый порядок.

– Какие сведения? – голос совсем охрип.

– Лори открывается тогда, когда раяна приближается к мужчине, который может стать отцом ее ребенка. Ты могла бы догадаться, Оникс. Ведь это так очевидно. Лори чувствует самого сильного, того, кто способен сделать и защитить потомство. Того, кто жаждет этого. Цветок раскрывается рядом с ним. Поэтому и Сумеречные всегда чувствовали раян. И если Сумеречный и раяна проведут рядом достаточно времени, а девушка полюбит мужчину, то цветок окрасится. Раяны, как и Сумеречные, рождались с разным уровнем силы, Оникс. Кто-то был способен лишь на мелочи, а ты оказалась чрезвычайно сильной. Твой дар по уровню и мощи равен дару Рана Лавьера, поэтому лори и выбрал его. Если можно так сказать, то вы двое – самые сильные маги империи. Или даже всего мира, не знаю. Такой уровень подчинения, что я увидел у тебя, встречался очень редко.

– Небесные… – Оникс закрыла глаза. Она не верила тому, что слышала. И верила. Ведь это многое объясняло…

– Цветной лори открывается, когда тело раяны готово принять семя любимого мужчины. И при первой же близости с избранником это происходит. Все так просто, раяна… Все шедеврально просто.

Оникс сжала ладони в кулаки, вгоняя ногти в кожу. Все так просто…

– Я родился в союзе раяны и Сумеречного, – бесцветного продолжил Итор. – В цитадели это тщательно скрывали от других, потому что мой дар не Сумеречный, иной. Моя сила сродни влиянию цветущего лори, Оникс. Я умею внушать людям мысли… Вкладывать в их головы нужные мне слова и фразы, заставлять верить в то, чего не было. Я стоял за спинами Темного Владыки и Ошара, и какое-то время меня даже все устраивало… Если бы не Ран, я был бы почти счастлив… – Итор задумался. Покачал головой. – Но Лавьер как заноза в ране, не дает ей зарасти, зудит. Придется выдирать ее с корнем, Оникс, придется. Ну и, возвращаясь к моей силе, есть приятное дополнение – я не восприимчив к твоему аромату. Впрочем, как и ты к моим способностям.

– Это… невероятно… – прошептала Оникс. Значит, двести лет Сумеречные уничтожали тех, кто мог родить им детей? Как чудовищно… Внезапная догадка заставила ее вскинуть голову.

– Твоих родителей убили?

Советник рассмеялся.

– Увы.

– Мне жаль, – прошептала Оникс. И вскрикнула, когда сталь вонзилась возле ее головы.

– Жаль? – Глаза Итора стали еще светлее. – Не смей меня жалеть. Я смотрел, как убивают моих родителей, а потом смеялся, когда меня везли в Долину Смерти. Ведь правда, это весело? Сумеречные убили их, чтобы сделать и меня сумеречным! Просто невероятно смешно. – Он вытащил еще один нож. Оникс смешно не было. Впрочем, Итору тоже, хоть он и улыбался. Но в серых глазах стояла вечная мерзлота, которая уже никогда не растает. – А теперь зови Лавьера, раяна. Зови его!

– Что?

– Зови! – заорал советник, вмиг утратив свою невозмутимость. – И не ври, что не можешь! Лори связывает вас, я знаю! Он всегда связывает раяну и ее Сумеречного! Зови Лавьера!

Еще один нож вонзился в дерево, оцарапав Оникс щеку.

– Зови его!

Оникс хотела закрыть глаза, чтобы не видеть искаженного лица советника. Но она не стала.

– Нет.

Глава 25

Она не знала, сколько прошло времени. Даже Итор, кажется, начал нервничать. От ножей у Оникс кровоточило несколько мелких порезов. Вряд ли советник промахивался, скорее, делал это намеренно.

И ее догадка подтвердилась, когда он в очередной раз подкинул нож.

– Все напрасно, – у Оникс осип голос. – Я не смогу позвать аида. Я даже не знаю как. А если бы и знала… то все равно не сделала бы этого!

– Не могу поверить! – нож вошел в дерево, оцарапав плечо. – Неужели ты его защищаешь? Своего мучителя? Ты пытаешься его защитить? – Мужчина откинул голову и расхохотался. Он смеялся, а раяна отвернулась. Что ж, теперь она могла это признать. Да, она защищала Рана. И не хотела, чтобы он погиб, придя за ней. Вот такая вот глупость…

– Это забавно, хотя и бесполезно. – Итор резко оборвал смех. – Тебе ничего не надо делать, Оникс. Его позовет лори, потому что ты в опасности и отец должен защитить ребенка. Твой цветок – это защита. Его аромат, поклонение тебе, возможность влиять на других людей – это все защита. Она появляется, когда раяна готова к зачатию и сохраняется после рождения малыша. Магия лори направлена на то, чтобы раяна выжила и сберегла дитя. Но, – он покрутил в руке цепь, резко растянул звенья, – Как ты понимаешь, этого не случится. – Итор сделал к ней шаг, окинул задумчивым взглядом. – Знаешь, мне будет жаль тебя убивать. Правда. Ты удивительно красива, а я люблю красивые вещи.

Оникс подняла голову. Вот так, советник уже и не скрывает, что ждет раяну в дальнейшем. Впрочем, она и сама это понимала. Итор будет ее использовать, ее и силу лори до тех пор, пока не укрепит свою власть. А потом… раяны не станет.

Оникс подняла голову, и в ее глазах было столько ярости, что советник даже отшатнулся.

– Я не вещь.

– О, ты ошибаешься, – он провел рукой по своим безупречно уложенным волосам. Скривился. – Конечно, вещь. Для всех нас.

– Я не вещь, – с ненавистью повторила Оникс, в упор глядя на советника. – Советую запомнить!

Он снисходительно улыбнулся и тут же насторожился, метнулся к окну. Выглянул, прижавшись спиной к стене.

– А вот и наш гость, – в голосе Итора звучали торжество и предвкушение. – Наконец-то! Я уже заждался! Кстати, магия тут не действует, не хочу неожиданных сюрпризов в виде проснувшегося дара Лавьера.

Оникс вздрогнула, дернулась в своих цепях. Ей ничего не было видно, конечно, она лишь видела в стекло кусочек неба и скалу. Но когда советник рассмеялся – похолодела. Что происходило там, за дверью этого дома?

Она дернула цепи, отчаянно пытаясь вытащить руку, пока Итор был всецело поглощен зрелищем. Браслет был рассчитан скорее на мужчину, и Оникс прикусила губу, чтобы не вскрикнуть от боли в запястье, когда попыталась вытащить руку. Но все же… все же, если сильно свести пальцы, то…

Раяна подышала, сдерживая и боль, и вскрик. Еще немного!

Итор захохотал у окна, похоже, ему нравилось представление. У Оникс сжалось сердце. Небесные… что там происходит?

Свист спускаемой тетивы прозвучал негромко, Оникс даже не успела ничего понять. Но Итор одним прыжком очутился у кресла, переворачивая его и укрываясь за массивной спинкой.

И Оникс выдохнула, когда увидела того, кто стрелял. На лестнице стоял Лавьер. Как он попал в дом, она даже представить не могла, но сейчас он стоял на лестнице – живой и невредимый, стремительно вкладывая болт в гнездо арбалета. Их взгляды встретились всего на миг, и Ран отвернулся, прицелился.

– Умно, – Итор рассмеялся. Вж-ж-ж! Болт впился туда, где недавно был советник. Оникс задохнулась. Какой же он быстрый… – И кто же это машет клинком у скал, разгоняя моих псов? О, мне следовало догадаться. У Кристиана всегда левая была слабее. Это ведь он? Качественная иллюзия, надо признать. Надеялся, что я выйду, Ран? – Еще один болт выбил деревянную стружку из стены. Итор перекатился и вдруг встал перед Оникс в полный рост. Его голос стал похож на шепот любовника, такой же нежный. – А так выстрелишь, Ран? Твоя раяна за моей спиной. Так близко. Осмелишься?

Оникс затаила дыхание. За высокой фигурой советника ей не было видно лестницу, лишь самый краешек. Она дернула руку, поморщилась, но не издала ни звука. Ладонь прошла в браслет наполовину.

Тяжелый арбалет стукнулся о дерево пола.

– Чего ты хочешь? – холодно спросил Лавьер.

– Всего лишь увидеть твой труп, – усмехнулся Итор. – Ты забыл главное правило цитадели, Ран. От слабостей надо избавляться, а не влюбляться в них. Если бы ты избавился от своей, то не стоял бы сейчас здесь.

– Влюбляться? – Ран рассмеялся, и от этого презрительного смеха Оникс похолодела. – Ты не понял. Ты снова влез на МОЮ территорию. Это мне решать, кто будет жить, а кто умирать.

Оникс отчаянно дернула руку, обдирая кожу. Запястье обожгло, но оно выскользнуло из металлических оков. Радости девушка не почувствовала, слишком сильно колотилось сердце и слишком больно было внутри. Сейчас она хотела лишь одного: уйти, сбежать, оставить этих мужчин с их играми, слишком жестоких, слишком безжалостных… Ей не было места в их мире. Они несли ей лишь боль, а Оникс устала от боли.

Она дернула вторую ладонь, молясь, чтобы Итор не обернулся. Мужчины застыли друг против друга, словно два хищника.

Советник жадно втянул воздух, сдвинулся чуть в сторону, открывая раяне обзор.

– Значит, тебе плевать, если раяна умрет? – вкрадчиво протянул он. – Вместе с твоим ребенком в чреве?

– Бездна. Мне тебя даже жаль, Анрей. Ты дурак, – Лавьер жестко усмехнулся.

Оникс замерла, глядя в его лицо. Спокойное. И глаза… Боги? Что с его глазами? Совершенно черные…

– Жаль? – голос Итора стал ниже, злее. – Тебе меня жаль? Ну посмотрим, кто кого сейчас будет жалеть…

Он развернулся к Оникс так быстро, что она лишь вскрикнула, блеснула сталь, направленная в живот… и Итор покатился по полу, сбитый в прыжке Лавьером. Они сцепились, пытаясь дотянуться до горла, пытаясь убить, перерезать шею или разодрать ее зубами. Не люди – звери. Сумеречные. Итор извернулся, сбросил Рана, швырнул нож, вскакивая, словно кошка. Миг – и оба на ногах, и снова атака! Лавьер уклонился, пропустил удар над головой, короткий замах. Его кулак с хлюпом вошел в плоть, но и советник уже перехватил локоть противника, сапогом ударяя под колено. Удары, хлопки, скрежет! Они крушили комнату в попытке добраться друг до друга, пытаясь убить, и все это молча, не издавая ни звука! Лишь шипя сквозь зубы и снова нападая. Только Лавьер постоянно держался так, чтобы Оникс была за его спиной, не позволяя Итору приблизиться.

Уже не скрываясь, Оникс задергала браслет, не обращая внимания, что по руке течет кровь. От нее стало липко и мокро, может, оттого железный обруч все же поддался, соскользнул.

Раяна отскочила, метнулась в сторону, споткнулась и чуть не упала. Увидела краем глаза, как вскочил Итор, как дернул металлическую цепь и замахнулся ею. Оникс поползла к двери, хоть куда-нибудь, лишь бы убраться отсюда.

– А вот теперь поговорим, – усмехнулся Итор, замахиваясь цепью. – Оникс, а ты шустрая. Неужели ты нас уже покидаешь?

Металлический набалдашник с хрустом пробил пол рядом с ногой раяны, и Оникс вскрикнула. Лица Лавьера она не видела, теперь он стоял к ней спиной. Но его фигура стала еще напряженнее, он вновь переместился, закрывая раяну.

– И ты утверждаешь, что тебе плевать? Видишь, ты вновь проигрываешь, потому что пытаешься уберечь ее. Не можешь сражаться в полную силу, не можешь победить… – Итор раскрутил цепь. Комната не давала ему развернуть свое страшное оружие целиком, но и без того таким снарядом можно легко убить. Советник улыбался. Его светлые волосы растрепались, на лице была кровь, одежда тоже в пятнах. Замах, свист, и Ран выдергивает Оникс из-под удара, отталкивает. – Значит, тебе все равно? – советник расхохотался.

– К лестнице, – Ран сказал это одними губами, толкая Оникс и швыряя в противника нож. Итор легко отклонился. И снова замах цепи.

Оникс не смотрела. Старалась не смотреть, отползая в сторону. Только бы добраться… Звук удара и противный хруст заставили ее обернуться. Правая рука аида повисла плетью, на черной ткани расплывалось пятно.

– Вот и сочлись, – ласково сказал Итор. – Продолжим?

– Несомненно, – процедил Ран. Он чуть отклонился, пошатнувшись, и советник рассмеялся. Но смех застрял в горле, когда в его плечо вошел нож. Тот самый, что Ран выдернул из стены, там, где стояла прикованная раяна. – Что замолчал? Стало не смешно, Анрей?

Советник перекинул цепь в забинтованную ладонь, замахнулся… И зарычал, потому что Лавьер упал, придавливая цепь своим телом, и тут же вскочил, с силой дергая на себя. Советник покатился по полу, а Лавьер с хрустом вогнал ногу в обитом железом сапоге ему в живот. Ребра хрустнули с таким ужасным звуком, что Оникс затошнило и она прислонилась к стене, пытаясь отдышаться.

Ран вдавил колено в грудь Итора.

– Я ведь говорил, что сильнее тебя. Всегда был и буду. Тебе стоило просто запомнить, – он поднял голову, посмотрел на сжавшуюся в углу девушку. – Оникс. Иди наверх.

Она мотнула головой, не в силах подняться.

– Оникс. – Ран смотрел на нее пугающими черными глазами. – Иди.

Она прижала ладонь к губам, по стеночке передвинулась вбок. Мужские взгляды провожали ее. Светлые, почти белые глаза Итора. И темные, слишком темные – Лавьера. В первых было понимание и что-то еще, чего Оникс не распознала. Возможно, обреченность. В других не было ничего. Лишь бездна.

Последнее, что она увидела, – это как извернулся Итор, ударяя ногами Рана в бок и перекатываясь в сторону.

Она поднялась, заметалась по комнате. Оружие! Ей надо хоть что-то! Схватила кувшин, швырнула в стену, подобрала острый осколок. Внизу что-то упало, потом раздался короткий придушенный крик, переходящий в вой. Снова упало. Хлопнула входная дверь.

Оникс трясло. Она обхватила себя руками, пытаясь сдержать эту дрожь, сглатывая горькую слюну. Тошнота вновь подкатила к горлу. Больше в комнате не было ничего подходящего, и девушка вновь метнулась к двери, зажимая свое нехитрое оружие в ладони.

– Ран!

Она остановилась так резко, что чуть не упала, и прижалась спиной к углу массивного шкафа, с ужасом глядя на аида. Наверное, так выглядели демоны архара – в крови убитых, с бесстрастным лицом, с темнотой в глазах.

– Надо уходить, Оникс.

Он не шевелился, рассматривая девушку из дверного проема, привалившись плечом к косяку.

– Пойдешь по дорожке вдоль скалы, там Кристиан. Он тебе поможет.

– Что?

– Оникс. Надо уходить. Скалы дрожат, я боюсь, что может случиться обвал.

– Обвал? – она не понимала. Слова доходили словно сквозь вату. Ей хотелось кричать, топать ногами, броситься на него с кулаками. Хотелось выплеснуть всю ту горечь и боль, что шевелились внутри, словно змеи в гнезде. Хотелось что-то сказать. Важное. Или услышать. Но…

– Надо идти. Сделаешь, как я скажу, Оникс. Поняла меня?

– Сделаю, как ты скажешь? – она зацепилась за слово, вскидывая голову. – Как ты скажешь?

– Хватит, – он сжал зубы. – Сейчас не время…

– Я. Никуда. С тобой. Не пойду! – сквозь зубы процедила она. – Никуда, понял! Я больше не могу, понимаешь? Понимаешь? Я больше не могу так! Я – не твоя вещь!

– Моя вещь? – он вдруг оскалился, словно зверь. – Моя вещь?!

– Да! – Оникс закричала, даже не замечая этого. Сжала кулаки. – Оставь меня в покое! Я устала быть твоей рабыней, игрушкой, вещью! Я ненавижу все это! Я ненавижу тебя! Ты слышишь? Ты – боль, Ран, моя постоянная, непреходящая боль, и я больше не могу так! Отпусти меня!

Он смотрел на нее через комнату, смотрел молча. Лицо бледное, щеки ввалились.

– Отпустить? – Ран повторил, словно тоже не понимал, о чем она просит. И вдруг рассмеялся. Невесело. – Хорошо. Как скажешь. Отпущу. На этот раз – навсегда.

– Что? – Он шутит? Издевается?

– Иди. Там Кристиан. И Баристан. Они помогут. Поторопись, Оникс.

– Ран?

Оникс вдруг стало так страшно от его спокойного голоса, что все волосы на ее теле встали дыбом. И словно вмиг похолодало. Она знала это чувство. Она, монахиня скорби, была знакома с ним. Так веет прохладой от Сумрачных Врат, когда кто-то стоит на их пороге.

– Ран?!

Ужас сковал сердце, впился острой иглой. И Оникс закричала. Не вслух. Она закричала где-то внутри себя, так громко и отчаянно, что почти оглохла. Что же она говорит? Что делает? Совсем не то… что-то совсем не то…

– Ран…

Он осел в один миг, сполз по стене. И остался так, привалившись, полусидя. Лицо стало серым. Оникс издала какой-то всхлип, упала перед ним на колени. И только сейчас заметила, что черная ткань рубашки насквозь мокрая… Кровь…

Она отодвинула край и с трудом удержала вой. Рана. В груди. Слишком глубокая… слишком страшная. Слишком безнадежная, даже если бы рядом был десяток целителей.

Но здесь не было ни одного.

– Ран…

Уже не крик – шепот. Слишком горький. Слишком…

Хотелось выть. Или плакать. Или что-то сказать. Важное. Но… Но она лишь смотрела в его глаза, затягивающиеся туманом.

– Все, как ты хотела, – его губы скривила улыбка.

Она хотела? Небесные заступники, будьте вы прокляты! Она хотела совсем иного!

– Жаль…

– Жаль? – нельзя плакать. За слезами не видно его глаз. Нельзя.

– Жаль, что потерял год… – он криво усмехнулся. – Надо было… не отпускать. Глупо.

Оникс на миг закрыла глаза. Из всего, что он мог сказать ей сейчас, на пороге Врат, он сказал лишь вот это?

Или… Или это гораздо больше, чем она услышала?

Или он всегда говорил гораздо больше – своим телом, своими поступками, своими глазами? Почему она так хотела услышать слова?

Она склонилась ниже и сжала его ладонь. Их руки были липкими от крови, их пальцы сплелись. Оникс склонилась еще ниже, словно собираясь поцеловать. Вздохнула. Его дыхание заканчивалось. Оникс видела это. Ощущала. Последние вдохи…

Еще ближе.

– Разве я позволила тебе умереть, Ран? – шепнула она.

В его глазах было непонимание. В ее – бесконечность. И лори цвел, пуская по телу раяны свои листья, расползаясь усиками, разрастаясь отростками. Тонкими, гибкими, сильными. Листьями, стеблями, бутонами. Они оплетали женское тело, ползли со спины на грудь и плечи, с плеч – на запястья, добрались до ладони, коснулись мужской руки. Замерли, словно прислушиваясь. И поползли дальше. На пальцы аида. На локоть. На его плечо. На грудь. На шею… Лори цвел, сплетая сеть, разрастаясь, становясь одним цветком на двоих, вырывая из лап демонов того, кого любит раяна… Древняя сила, всеобъемлющая. Сила женщины, сила матери, сила природы… сила любви, которая вопреки. Которая сильнее боли. Которая смогла прорасти, несмотря ни на что. И Оникс улыбалась. Хотя и плакала тоже. Она все смотрела в его глаза, осознавая. Принимая. Любя его. Позволяя этой любви быть, переступив прошлое, не думая о будущем. Внутри сети цветущего лори, что давал жизнь.

Оникс не знала, сколько это длилось, очнулась, лишь когда Ран поднял руку, чтобы стереть влагу с ее щек. Он смотрел на нее, и в невозможно зеленых глазах отражалась ее бесконечность и его любовь…

Теперь одна на двоих.

Дом вздрогнул, и сверху посыпалась труха, заскрипели стены, грозя сложиться внутрь.