Для кого цветет лори Суржевская Марина
– Итак, что я должен делать?
Дом Кристиана Нерра – двухэтажный и основательный – был похож на своего хозяина, бывшего сумеречного, похороненного семь лет назад. Когда-то Верховный аид империи лично «убил» пса. И был единственным, кто не только знал о его воскрешении, но и мог пройти преграду, окружающую огромную территорию в лесах Вересовой Впадины, принадлежащей «покойнику».
– Ты неплохо устроился, – Лавьер остановился напротив кабаньей головы, что скалилась на него со стены. Рядом косил стеклянными глазами дикий медведь.
– Не жалуюсь, – Кристиан налил в глиняную кружку вино. – Здесь точно лучше, чем в Цитадели. Или на службе у императора. Что прежнего, что нынешнего. Ты же знаешь, мне честолюбия не досталось при раздаче. Я вполне доволен жизнью отшельника.
– Что знаешь об изменениях во дворце? – Лавьер продолжал рассматривать звериную пасть.
– Слухи, – усмехнулся Кристиан. – Порой приходится выбираться в ближайший городок. Там разное болтают. Я предпочел бы узнать из первых уст.
Ран пожал плечами.
– Темный Владыка превратился в мумию, престол занял Ошар, как мы и предполагали. Но мальчишка слишком слаб: ни силы, ни влияния, ни поддержки. Сам знаешь, кто стоит за его плечами.
Кристиан мрачно кивнул.
– Главное, чтобы наш владыка не породнился с какой-нибудь принцессой из Чиара, – обронил Кристан. – Тогда он получит и поддержку, и дополнительные войска.
Ран усмехнулся.
– Не породнится. По крайней мере, в ближайшее время. Светлейший Ошар выбрал себе невесту. Раяну, сразившую Темного тирана.
Кристиан приподнял вопросительно бровь.
– Я думал, это вранье.
– Правда порой занятнее любой байки.
– Хм, – Кристиан сделал глоток вина, прищурился. – То есть свадьба будет?
– Несомненно, – Лавьер отвернулся от кабаньей головы и сел напротив Кристиана. – Ну а теперь к делу. Мне нужна твоя поддержка. А для начала перенос, Дух.
Кристиан нахмурился.
– Но с тобой это невозможно, мы ведь уже пытались. Твой темный дар не позволит, сожжет меня, как только я попытаюсь…
Лавьер налил себе вина, выпил одним глотком. Только Кристиану он и мог сказать эти слова.
– Это не проблема теперь. Моего дара больше нет.
Выросший в цитадели Сумеречный пес не смог удержаться от изумления.
– Что?
– Я развернул его, чтобы спасти… кое-кого. И выгорел после этого. Полностью.
Кристиан медленно поставил на стол кружку. Выражать сочувствие он не стал. Ран Лавьер не выносил сочувствия и не нуждался в нем.
– Что же, в таком случае перенос может получиться. Когда начнем?
– Прямо сейчас. Для начала нужен кратковременный, на несколько минут. Давно не был во дворце.
Он усмехнулся, снял рубашку и сел на пол, сложив кончики пальцев.
– Сколько тебе нужно на вхождение в транс?
– Десять минут.
– Хорошо. – Кристиан кивнул. – Я жду. Ты помнишь, что для слияния нужен тот, кого ты знаешь лично и с кем хоть однажды был в физическом контакте? Достаточно прикосновения.
Лавьер кивнул, и Кристиан отошел к шкафу, достал длинную холстину и нож.
– Кстати, тебе это удалось? – небрежно бросил, не поворачиваясь, разрезая ткань на длинные полосы. – Девушка выжила?
Ран не открыл глаза, но все же ответил, хотя Кристиан был готов услышать тишину.
– Да. Выжила. И скоро станет новой императрицей.
Дух развернулся, кинул на сидящего мужчину острый взгляд. Но больше задавать вопросов не стал. Он и так спросил слишком много, пользуясь правом старого друга.
Лавьер закрыл глаза, усмиряя бурю своего сознания. Безжалостно давя чувства, отсекая мысли, образы, воспоминания. Ничего не должно остаться внутри, ничего не должно отвлекать.
Через обозначенное время в голове стало пусто. Он открыл глаза, спокойно разрезал запястья и опустил руки.
– Ом. Хана отава. Саматхи. Сурах. Ом… Шаонта Рана. Арохаминтар…
Слова звучали в голове, но они не несли с собой образов, не были окрашены ощущениями. Пустые оболочки без сути, погружающие в транс с каждым толчком сердца, с каждым выплеском крови…
– Госпожа Оникс, Светлейший Владыка приглашает вас на прогулку в зимний сад.
Прислужница присела перед раяной, отвлекая от чтения. Оникс отложила книгу и встала из кресла.
– Я с радостью приму приглашение повелителя, – ответила она, поворачиваясь к двери.
И не солгала, ей действительно нужно было поговорить с Ошаром, а после поездки на площадь пять дней назад она его ни разу не видела. Владыка покинул дворец, а саму Оникс загрузили занятиями так, что ей некогда было вздохнуть. Кажется, дай госпоже Олентис волю, и она третировала бы раяну круглосуточно.
Даже сейчас Оникс читала список геральдических линий и пыталась разобраться в сложной иерархии империи.
Из ее скромной обители в горах жизнь придворных всегда виделась эдаким бесконечным праздником, но оказалось, что это тяжелый труд!
– Я готова.
Служанка кивнула и пошла впереди. За дверью их снова взяли в кольцо стражи. Оникс уже почти привыкла, что они сопровождали ее везде, куда бы раяна ни пошла. Не прикасались, даже почти не смотрели, обшаривая взглядами пространство вокруг, но всегда присутствовали.
В зимнем саду дворца Оникс еще ни разу не была и сейчас застыла пораженная. За высокими арочными дверьми расположился кусочек лета. Воздух пах пряными травами и нектаром, от многоцветия цветущих деревьев и кустов зарябило в глазах. Здесь даже порхали стайками бабочки и чирикали на ветвях крошечные птички. Раяна восторженно застыла возле ветки, рассматривая оранжевую пичугу с синими крылышками.
– Правда, красивая? – Она повернулась на голос Ошара и присела в реверансе. – Это клири, живут только на Свободных Островах. Такие яркие и совсем не боятся людей. Протяни руку, Оникс.
Раяна покосилась удивленно, но послушалась. Птичка склонила голову, подпрыгнула на ветке и слетела с нее, опустившись на ладонь девушки.
– Ой, – подпрыгнула Оникс и рассмеялась. – Действительно не боится! Никогда таких не видела!
– В наших краях для клири слишком холодно, – улыбнулся Ошар.
Птичка клюнула ладонь девушки и, не найдя угощения, вспорхнула обратно на ветку.
– Пройдемся, – владыка кивнул на дорожку между цветущих кустов. Оникс кинула на него внимательный взгляд. Ошар снова выглядел уставшим, и тени под глазами углубились.
– Я слышала, вы уезжали?
– Ты, – поправил Светлейший. – Мы ведь договаривались, Оникс.
– Никак не могу привыкнуть, – пожала плечами раяна. – Так ты куда-то уезжал?
– Да. В Шрафруте начались волнения на шахтах, к сожалению… Это город недалеко от Темного Града, слышала о нем? Пришлось… принять меры, – Ошар поморщился, показывая, насколько устал от таких забот. Но сочувствовать ему Оникс не стала.
Они дошли до небольшого искусственного водопада, с темных камней падала в чашу хрустальная вода. Стражи застыли под деревьями, на расстоянии, достаточном, чтобы не слышать их разговор.
– Оникс, я понимаю, что ты на меня злишься, – Ошар повернулся к ней лицом. – Винишь меня и обижаешься. Но поверь, мне тоже не нравится многое из происходящего. Увы, я вынужден так поступать. Я – правитель и не могу позволить себе проявлять… мягкость. Меня сочтут слабым.
Оникс промолчала, надеясь, что ее лицо не выражает эмоций. Ошар вздохнул, его взгляд стал виноватым.
– Постарайся понять меня. И помочь. Наступили трудные времена, нам надо объединиться, чтобы выстоять. А после…
– После? – вскинулась Оникс. – Что – после?
– Я тебя отпущу, если захочешь, – произнес владыка.
– Отпустишь? Ты говоришь мне правду? Я стану свободной? – надежда сдавила грудь так, что стало нечем дышать.
– Когда я тебе врал? – криво усмехнулся Ошар. – Помнишь, я дал тебе кристалл, чтобы ты могла убежать? Даже тогда я пытался тебе помочь, Оникс! А ведь я рисковал своей жизнью, жизнью наследника трона! Помнишь?
Раяна промолчала. Помимо кристалла она помнила еще и пожар, в котором чуть не погибла. Но об этом она говорить не стала – ни к чему.
– Так вот, ты должна помочь мне, Оникс, – Ошар взял ее ладонь, сжал в своей руке. Раяна постаралась не заскрипеть зубами. – Помочь отстоять империю. А после… станешь свободной и отправишься куда пожелаешь! Ты поможешь?
Как будто у нее есть выбор!
– Я постараюсь, мой повелитель, – Оникс выдавила улыбку.
– Я знал, что ты умная девушка, – оживился Ошар. – Лори раскрывался снова?
Она отрицательно качнула головой.
– Пытайся его открыть! – настойчиво потребовал владыка. – Пытайся! Нам нужна сила лори, понимаешь? Народ не очень любит меня… к сожалению. Даже придворные позволяют себе… разное. При отце такого не было. А с тобой и цветком мы получим всеобщее поклонение!
Оникс проглотила фразу о том, что не любят Ошара вполне заслуженно, за что его любить? Он и сейчас пытается решить свои проблемы за счет раяны. Но она промолчала и даже изобразила теплую улыбку. В конце концов, пора и ей научиться хитрости в этом логове притворщиков!
– Я пытаюсь, мой повелитель, вы ведь понимаете? – Оникс томно опустила ресницы. – Но… я ничего не знаю о цветке! Раньше о нем и говорить было страшно, не то что спрашивать! А кто знал о нем, давно умер! Но ваш советник Итор упомянул, что во дворце есть хранилище знаний. – Ее лицо приняло мечтательное выражение. – Если бы Светлейший позволил мне его посещать… – еще один томный взгляд. И Ошар уже не отрываясь смотрит на ее губы. – Я могла бы найти там полезные сведения о лори! И научиться им управлять. Ты позволишь мне это?
– Что? – Светлейший осоловело моргнул. – А, хранилище. Да, оно есть. Но…
– Ошар, – Оникс попыталась удержать на лице нежную улыбку, хотя больше всего ей хотелось ударить владыку коленом в пах, чтобы стереть с его лица выражение зарождающейся похоти. Но кроме привлекательной внешности у раяны не было другого оружия, а значит, она будет использовать то, что есть. Ей необходимо выжить. И освободиться. – Ты ведь сам говоришь, что мы должны помогать друг другу. Я хочу этого! Помочь тебе стать сиятельным правителем, который войдет в историю! Ты сможешь это, ты достоин этого! И лори – наш шанс, ты ведь сам сказал? Ты позволишь мне искать сведения о нем? Позволишь?
Она придвинулась ближе, снизу вверх заглядывая в глаза владыки. На миг показалось, что Ошар сейчас рассмеется и скажет: ты плохая притворщица, Оникс… Но нет. Он смотрел на ее губы, и на мужском лице уже явно читалось желание. Значит, не замечает, как ей противно и гадко, не видит презрения в ее взгляде. Вот и хорошо!
– Ошар? Я могу ходить в хранилище?
– Да, – выдохнул он. – Можешь. Я распоряжусь. Ты права, Оникс…
Она мило улыбнулась и попыталась отодвинуться, но мужская рука притянула ее к телу владыки.
– Знаешь, я думаю, наше сотрудничество может быть очень приятным, Оникс. Ты так красива…
Раяна скрипнула зубами. На продолжение она не рассчитывала.
– Возможно, – потупилась. – Но… Я должна к тебе привыкнуть. Ты ведь понимаешь?
Она поморгала, со злостью пытаясь выдавить хоть одну слезинку. Небесные заступники, помогите! Кажется, она совсем разучилась плакать…
– Ты ведь не станешь меня принуждать, правда? – еще один взгляд из-под ресниц. Как же трудно притворяться! – Ты мне нравишься, Ошар. Ты такой сильный, умный, мужественный… Но…
– Я все понимаю, – самодовольство отразилось в голубых глазах Светлейшего. – Ты привыкнешь, Оникс. И научись скорее управлять цветком, он нужен мне. Думаю, я заслужил один поцелуй своей невесты?
Оникс опустила глаза, лихорадочно соображая. И пытаясь скрыть ненависть во взгляде. Оглянулась на молчаливых стражей. Вздрогнула. От застывших фигур Сумеречных псов словно повеяло могильным холодом, и на миг ей даже показалось… Она закусила губу. Заступники, что за бред? Ей показалось, что под осыпающимися лепестками дерева стоит Лавьер. И его зеленые глаза прожигают в раяне дыры и рвут на части.
Но там был лишь коренастый бородатый мужчина, не имеющий ничего общего с внешностью аида.
Она сходит с ума. О небесные…
– Но мы не одни… – пролепетала она, пытаясь отстраниться.
– Это всего лишь слуги, – небрежно улыбнулся владыка. – А нам надо привыкать друг к другу. Почему бы не начать прямо сейчас?
– Возможно… – она вновь обернулась на деревья. Конечно, лишь псы, их стражи…
Повернула голову и застыла, потому что ждать Ошару надоело и он ее поцеловал. Прижался к ее губам, языком попытался открыть ей рот. Оникс напряглась, дернулась, пытаясь сдержаться и не заорать. Убеждая себя потерпеть. Ей надо потерпеть! Ведь это всего лишь поцелуй, ничего страшного. Просто соединение ртов, не более того…
Ее никто никогда не целовал, кроме… Лавьера. Ничьи губы не касались ее. И возможно, поцелуй Ошара поможет? Сумеет стереть из памяти ласки другого мужчины, сумеет обесцветить их?
Она замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. Но чувствовала лишь желание отодвинуться, сбежать, прервать эти влажные толчки чужого языка, что рождали в ней рвотные позывы. Ей было противно. Мерзко. Гадко.
И даже Ошар, похоже, это почувствовал.
– Оникс, какая же ты вкусная… – его голос стал сиплым. – Иногда я понимаю Лавьера… Наш брак станет удовольствием, дорогая.
Раяна выдавила очередную кривую улыбку и опустила голову, чтобы скрыть лицо.
– Здесь слишком душно, мой повелитель… Я выросла на севере и не привыкла к жаре… Я могу уйти? Простите…
– Конечно, – он с сожалением разжал руки. – Рад, что мы с тобой нашли общий язык, Оникс.
Раяна присела в реверансе, пытаясь не кривиться, вспоминая этот его язык. И, развернувшись, быстро пошла к выходу. Сумеречные псы на расстоянии последовали за ней.
Кристиан перевязал запястья своего друга, лежащего на полу. После слияния обычно проходило около часа, прежде чем душа и разум возвращались в тело. Но, как обычно, Лавьер удивил, распахнув глаза уже через пятнадцать минут. Впрочем, Ран всегда был сильнее остальных.
Зеленые глаза, ставшие после ритуала черными из-за расширившихся зрачков, открылись, и Ран перевернулся, пригвождая Кристиана к полу.
– Тихо, тихо, это я, – Нерр поднял руки, стараясь не делать резких движений и всматриваясь в лицо аида. – Ран, что с тобой? Ты вернулся?
На миг Кристиан испугался, что не смог совершить обратный перенос или поймал в тело друга блуждающую душу, обезумевшего призрака – столько ярости было в лице Рана. Дикой, беспощадной, жестокой ярости и жажды убийства, исказившей мужское лицо. Но взгляд стал осмысленным, а рука, сжимающая горло Кристиана, разжалась.
– Да. Вернулся.
Он поднялся, качнувшись.
– Тебе надо отдохнуть… – начал Кристиан. – Можешь занять мою спальню…
– Мне нужна лошадь.
– Что? Ран, после слияния нельзя на лошадь, ты в своем уме? – Дух осекся, глядя на друга. На белые пятна на скулах, на ходящие желваки, на убийственную, темную ярость в глазах. Он уже видел такое лицо. И знал, что лучше аиду сейчас не мешать. Лучше отойти в сторону. – Кобыла под навесом, седло рядом, – прохрипел он. Горло все еще саднило.
Лавьер кивнул и пошел к выходу.
Кристиан проводил его взглядом. Спрашивать, что он увидел и что могло довести хладнокровного Верховного до такого состояния, он не стал.
Глава 7
Лавьер гнал лошадь по тракту, не обращая внимания на то, что из-под копыт его кобылы разлетаются комья грязи, осыпая и случайные экипажи, и встречных всадников. Непокрытая голова промокла под снегом, капли стекали за воротник плаща, но это тоже не трогало бывшего Верховного. Он не видел ничего, кроме картины, что разъедала его изнутри.
Ее запрокинутое лицо и взгляд из-под ресниц. Ее приоткрытые губы. Ее ладонь в мужской руке. И два тела, соединившиеся в поцелуе.
И ярость – до боли, до бешенства, до потери себя, до желания захватить контроль над стражем, что стал случайным пристанищем на время слияния. Ран почти забыл, что в этом состоянии нельзя позволять себе эмоции, нельзя злиться, иначе разум может застрять в чужом теле или вовсе унестись в тонкие слои. Но то, что он испытал там, в зимнем саду дворца, глядя на раяну чужими глазами…
Архар – вот что это было. Его личный архар, в котором он горел, сходя с ума от ревности и желания. Лишь годы бесконечных тренировок и железная воля бывшего Верховного позволили ему в тот миг удержаться и не шагнуть к ней. Не отодрать от владыки, не задушить Светлейшего прямо там, среди цветущих роз.
А Оникс… Что он сделал бы с ней?
Сдавил бы ей горло и смотрел, как гаснет ее жизнь? Понимая, что не будет раяны, и не будет ничего – ни боли, ни ревности, ни безумия.
Или?..
Или распластал бы ее на рыхлой земле, срывая все эти тряпки, распуская белые волосы, впиваясь в нежные губы, от вкуса которых он сходил с ума?
В небе завыло, словно там тоже таилось обезумевшее животное, рвало когтями серый и тяжелый небосвод, выдирало мутные клочья. Буря была совсем близко, наступала на пятки, поливая ледяным дождем притихшую землю. Лавьер ударил по бокам лошади, и та встала на дыбы, слишком перепуганная и наступающей стихией, и яростью седока, что погонял ее. Но сбросить всадника не удалось, лишь ударили в круп обитые железом сапоги.
И, смирившись, кобыла послушно понеслась вперед, дико кося лиловыми глазами.
Вересовая Впадина, ближайший город, высветилась во тьме мутными огнями, плавающими в пелене дождя. На одном из домов раскачивалась на цепях вывеска, ударяя о стену при каждом порыве ветра. От боков лошади шел пар, когда Ран спрыгнул с нее, кинул поводья и монету конюшему и толкнул дверь.
Путевой дом был полон, непогода загнала путников под крышу, поближе к огню.
– Весь стол, – хрипло бросил Лавьер хозяину.
– Нет свободных.
– Найди.
Трактирщик осмотрел высокого темноволосого мужчину и поежился. Пес. Наверняка Сумеречный пес. Хотя и не было на одежде незнакомца серебряного знака, но трактирщик давно жил на свете и учеников Цитадели чуял за сотню лье. Они всегда отличались от остальных – слишком властные, слишком злые. И этот, что стоял на его пороге, тоже был из этой жестокой стаи, в этом мужик не сомневался. И потому решил не связываться, упросил торговцев освободить стол в углу, пообещав кувшин бесплатного пойла и подавальщицу на закуску.
И мрачно проследил взглядом за незваным гостем, что расположился за освобожденным столом, не поблагодарив и заказав выпивку. Без закуски. Трактирщик снова поежился. Чуял он, что будут от посетителя неприятности. Всем своим нутром чуял. Слишком темный у посетителя был взгляд, жесткий, ищущий. Выбирающий жертву.
Пес сидел в углу, тянул вино из высокой кружки и хотел убить. Это трактирщик тоже почуял, недаром он простоял за трактирной стойкой более тридцати лет. Научился распознавать и попрошаек, и воров, и мошенников. И убийц, с глазами, в которых жила чья-то смерть.
Трактирщик потихоньку отступил к небольшой двери, стукнул в створку.
– Милая, – всунулся в полутемную комнату, освещенную лишь дрожащим огоньком лампы. – Спой посетителям.
– Я не хочу, – женский голос прошелестел тихо. Но девушка встревожилась, увидев его лицо. – Что-то случилось?
– Путник недобрый… Пес, похоже, – трактирщик понизил голос до шепота, косясь в зал, забитый людьми. – Как бы беды не было.
– Хорошо, я выйду.
Девушка потянулась к шали, накрыла плечи. И вышла из своего убежища. Застыла, моргнув, привыкая к свету. Безошибочно нашла взглядом того, о ком говорил трактирщик. И почувствовала, как устремляется сердце в галоп, как холодеют ладони, а в теле разливается тягучее, томительное тепло.
– Я… поговорю с ним.
– Что ты, не надо! – испугался трактирщик.
Но она уже отмахнулась, пошла к дальнему столику, не обращая внимания на заинтересованные мужские взгляды. Она не видела никого, кроме гостя, что пил вино и наблюдал за ее приближением.
Девушка села напротив.
– Ран.
Имя повисло между ними. Мужчина никак не отреагировал, лишь смотрел ей в глаза, продолжая пить вино. Сильные пальцы обхватили кружку, и девушка сглотнула, посмотрев на них. Горло свело от воспоминаний об этих пальцах на ее теле. О том, что он делал с ней.
Допив, он поставил кружку на стол, откинулся на стену.
– Что тебе надо?
Она моргнула, сжала ладони до боли. Не этих слов она ждала. Не этих.
– Это все, что ты можешь мне сказать? – горечь не сдержала, она отравила слова. – После всего… что было?
– Ничего не было. – В зеленых глазах ни сожаления, ни тепла. – Я получал от тебя предсказания, когда они были мне нужны. Иногда имел. Но дара у тебя больше нет, Моргана.
– Ты вспомнил мое имя, Ран? – горечи стало больше, она исказила ее рот и выбелила щеки.
Он чуть склонился, всматриваясь ей в глаза.
– Я приехал сюда напиться. И кого-нибудь убить. И поэтому повторю свой вопрос: чего ты хочешь?
Она дрогнула и опустила взгляд. На нежных щеках разлился румянец. Лавьер усмехнулся.
– Что же… Почему бы и нет. Комната есть?
– Не здесь. Я живу… рядом, – ее голос все-таки дрогнул. От страха или предвкушения.
Он кивнул и поднялся.
– Идем.
Кинул на стол монету и пошел к двери. Девушка, чуть помедлив, следом.
– Милая, ты куда? Не ходи с ним! – перепугался трактирщик.
Моргана улыбнулась, по возможности спокойно, хотя внутри все сжималось и сворачивалось жгутом.
– Все в порядке. Мы… знакомы. Не переживай.
И пошла к двери, за которой уже скрылся Лавьер.
За дверью хлестал ледяной дождь вперемешку со снегом, ударяя в лицо холодными водяными плетьми. Моргана огляделась и неуверенно пошла вдоль стены к калитке на заднем дворе, что соединяла трактир отца с ее домишком.
– Ран?
Сумеречного видно не было, и ей даже показалось на миг, что он ушел, не став ждать девушку. Просто ушел… Разочарование смешалось с облегчением.
И в тот же миг горячее тело прижало ее к каменной стене, а сильные руки задрали подол.
– Ран! Подожди! Ран… Мы совсем рядом с домом…
– Замолчи, – он дернул полотняную ленту, что была у девушки между ног, и от прикосновения горячих пальцев она глухо застонала. Но почти сразу пальцы сменились напряженной мужской плотью, и Лавьер прижал к своему бедру ее ногу, чтобы было удобнее входить. Стон все-таки слетел с женских губ, когда мужчина вбился в нее и сразу задвигался. Яростно, зло, жестко, откинув голову и ловя губами холодные капли дождя.
Лавьеру было плевать, что ей неудобно и мокро. Он даже не видел ту, кого брал с похотью зверя. Он втягивал ледяной воздух, облизывал губы и двигался, лишь бы хоть немного заглушить то, что выворачивало его наизнанку.
Каменные стены башни его замка… Синие Скалы… Море накатывает темной водой на песок, слизывая его в воду… Башня и дождь… Нежное тело, что он сжимал до боли, желая владеть, желая сделать своей… наслаждение… Экстаз, которого он не мог получить больше ни с кем… толчки внутри тугого лона, сжимающиеся мышцы… Ее запах и вкус… Почти счастье…
Он опустил голову и встретился с расширенными глазами Морганы. Ритм прервался, и освобождение вышло тусклым, почти без удовольствия.
Отвернулся, завязывая шнуровку на штанах. С волос текло за воротник, капли холодили спину.
Девушка смотрела на него, опустив руки и даже не поправляя платье.
– Ты был не со мной, – прошептала она. – Не со мной.
Лавьер промолчал. Моргана облизала губы, понимая, что он ее даже не поцеловал. Ни разу. И вдруг рассмеялась. Женский смех вышел тоже горьким, злым.
– Ах, Ран… Неужели? Неужели это случилось? Не могу поверить… – она снова рассмеялась, хотя хотелось расплакаться. Резко оборвала смех и всхлипнула. – Зато теперь ты знаешь, да? Знаешь, каково это? Насколько больно?!
– О чем ты? – он кинул на нее хмурый взгляд.
Моргана шагнула ближе, пытаясь заглянуть в бездну его глаз.
– Ты болен, Ран. Болен. Болен женщиной… Да, мой дар выгорел. Ты сжег его дотла, оставив мне лишь пепел. Ты уничтожил меня. Но теперь я буду спать спокойно… – она снова всхлипнула. Мужчина смотрел на нее без интереса и сочувствия, и Моргана вскинула голову, откидывая намокшие, тяжелые пряди. – Потому что ты горишь еще сильнее. Ты сгораешь со всей силой своей яростной натуры. Ты ведь не умеешь наполовину, не умеешь вполсилы. И тебе будет в тысячи раз больнее, чем мне! Любить – больно, правда, аид? Во сто крат больнее твоего ножа… Ты будешь мучиться от этой любви, пока не подохнешь, слышишь?!
– Заткнись.
В одном слове было столько угрозы, что девушка захлебнулась. Но сжала кулаки. Ей уже нечего было терять. Она и так не жила после того, как он ушел.
– Никогда! Считай моим последним предсказанием! – ее глаза побелели, выгорая до белков. Прорицательница впадала в транс. Такое бывало с подобными ей на грани жизни и смерти, от крови Сумеречного или от слишком сильных эмоций. – Девушка с синими глазами и белыми волосами… с цветком на спине… Никогда тебя не…
Сильная ладонь сжала ей горло так быстро, что Моргана даже не успела увидеть движения. Она захрипела, приходя в себя и с ужасом глядя на застывшее лицо того, кого видела в своих грезах. Но сейчас в нем не было ничего от любовника, что дарил ей наслаждение, которое она не могла забыть. На нее смотрел убийца, и в его глазах не было пощады.
– Ран… прошу тебя… не надо… прошу тебя…
Она понимала, что смотрит в глаза своей смерти, и начала всхлипывать, пытаясь схватить хоть немного воздуха.
– Как мелочно, Моргана, – голос Рана прозвучал совершенно бесцветно. – Я был о тебе лучшего мнения.
Он разжал ладонь, брезгливо стряхнул капли с пальцев. И этот жест – презрительный, уничтожающий – заставил ее согнуться. Лавьер развернулся и пошел в обратную сторону. Через несколько минут она услышала недовольное ржание лошади, которую выводили из-под сухого навеса, и чавкающий стук копыт.
Ран Лавьер уехал.
Моргана закрыла глаза, прислонившись к стене и трясясь то ли от холода, то ли от пережитого. И трактирщика, что прижимал ее к себе, пытаясь утешить, она почти не видела.
– Не убил, – бормотал старик, – главное, что не убил, милая… А все заживет, забудется…
Забудется?
Моргана покачала головой. С Лавьером это невозможно. Его она будет помнить даже на пороге Сумеречных Врат.
За барьером, почти у границы Долины Смерти, стояло несколько домов. Ран там никогда не был. Не за чем. Там останавливались родители и близкие учеников, когда приезжали их навестить раз в год.
В тот вечер мастер по боевым искусствам отменил тренировку, велев Рану принести пепла из выгоревшего леса. Поручение было странным, но в Цитадели приказы не обсуждались, их просто выполняли. Да и Ран был рад пройтись. Когда он дошел до края Долины, вечер уже опустился на землю и солнце багровело, скатываясь за скалы, что окружали ее. Барьер начинался за черной выжженной полосой земли, и преодолеть его без наставников было невозможно. Впрочем, убегать Ран и не собирался – в отличие от многих в Долине Смерти, ему здесь нравилось.
В одноэтажных домах горел свет, и Ран подошел ближе просто так, из любопытства. Духов Ран не боялся и усмехался, подозревая, что учитель вновь проверяет его смелость.
Он остановился у окон, посмотрел внутрь. В светлой комнате, освещенной камином, сидели люди. Седовласый мужчина, маленькая пухленькая женщина, трое подростков. И все они что-то говорили, улыбались, жевали мясные пироги и ежеминутно касались, трогали и теребили мальчишку, что сидел с набитым ртом в центре дивана и отмахивался от семьи. Это точно была семья, и Ран застыл, рассматривая их сквозь мутноватое стекло.
Он помнил этого мальчика. Тот появился в цитадели полгода назад, особыми умениями не обладал, уровень дара был слабым. Но все же дар был, а значит, он должен был стать псом. Кажется, мальчишка приехал из южных земель, семейство – одна из побочных ветвей наместника. Русоволосый, вихрастый и конопатый, он совсем не походил на Сумеречного пса, и, кажется, его это не слишком трогало.
Но поразило Рана не это. Его как-то болезненно удивила вот эта суета вокруг мальчика. Женщина ежеминутно целовала его вихрастую макушку, мужчина смотрел сурово, но тоже касался плеча сына в покровительственном жесте, в котором сквозило обычное желание прикоснуться. Подростки-близнецы галдели и наперебой демонстрировали раскрасневшемуся ученику цитадели свои сокровища – настоящий нож и лук со стрелами. И от всех них исходило такое ощущение единства, что Ран почти видел незримую нить, что связывала эту семью. Нет, не нить – канат. Толстый, прочный, неразрываемый канат их обоюдной любви.
И понимание этого заставило дыхание Рана прерваться, а в центр груди словно вонзилась игла.
Читать бесплатно другие книги:
