Сахарная королева Аллен Сара

Глава 6

Кисленький жевательный мармелад

В субботу после обеда Маргарет сменила три пары туфель, две сумочки и рявкнула на Джози, которая провинилась исключительно тем, что терпеливо стояла и ждала, когда мать будет готова ехать на чай к Ливии Линли-Уайт.

Маргарет ненавидела эти чаепития. Она по нескольку раз меняла каждый свой наряд и даже репетировала перед зеркалом ответы на вопросы, которые могла задать Ливия. Маргарет понимала, что давным-давно пора перестать бояться этой женщины, ведь Ливии исполнился уже девяносто один год. В подобном возрасте ни один человек не должен иметь такую власть над людьми.

Однако же старуха имела, да еще какую. Она единственная в городе, за исключением Марко, знала о романе Маргарет. Это было более сорока лет тому назад, но Ливия не давала ей оставить все в прошлом. Каждый месяц, точно королева, она повелевала Маргарет явиться к ней на чай, и каждый месяц Маргарет волей-неволей вынуждена была подчиниться. Они встречались в укромном, скрытом от посторонних глаз кабинете в кондитерской в бывшем фамильном особняке Ливии, старейшем строении во всем Болд-Слоупе. Тридцать лет назад Ливия с подачи Марко пожертвовала этот особняк обществу охраны памятников истории, и его превратили в музей с кондитерской. Ливия полагала, что Марко плохого не посоветует. Она даже консультировалась с ним, где лучше построить новый дом. Теперь она жила в этом доме вместе со своей сиделкой, прислугой и совершенно забитой внучкой. Хотя из своего дома-музея Ливия выехала уже три десятилетия назад, она до сих пор считала себя вправе наведываться туда, когда ей заблагорассудится, забавляя, а иной раз и оскорбляя туристов, а также по-хозяйски заявляться на кухню и поучать кондитера.

Наконец Маргарет с Джози двинулись в направлении дома-музея Линли-Уайтов, хотя Маргарет все же осталась не до конца довольна выбранными ею туфлями. Впрочем, если бы она опоздала, было бы еще хуже, поэтому она удовольствовалась тем, что было. Они остановились у дома-музея, и Джози проводила мать в кабинет. На этом всегда настаивала Маргарет. Она хотела, чтобы Ливия видела, какая у нее заботливая дочь. Но это была не единственная причина. После операции на бедре Маргарет не очень уверенно держалась на ногах, и Джози поддерживала ее под локоть, чтобы она не споткнулась. В присутствии Ливии мать не ходила с палкой. Такого удовольствия она ей доставлять не собиралась. Сама Ливия никогда в палке не нуждалась. Худая, высокая и прямая, она напоминала окаменевшее дерево.

Ливия уже ждала ее в крошечной комнатке. Она демонстративно взглянула на часы, хотя Маргарет знала, что явилась без опоздания. Когда они с дочерью подошли к столу, Ливия приказала:

– Джози, подожди за дверью вместе с Амелией.

– Хорошо, миссис Линли-Уайт, – произнесла Джози и вышла.

– Чего ты ждешь, Маргарет? Садись.

– Хорошо, Ливия.

Маргарет отодвинула стул и опустилась на него; ей с большим трудом удалось проделать это грациозно и не поморщиться.

– А твоя дочь изменилась, – заметила Ливия; ее длинные узловатые пальцы играли жемчужным ожерельем, которое украшало ее шею. – Что произошло?

Маргарет разложила на коленях салфетку.

– По-моему, она ничуть не изменилась.

– В детстве она никогда не была хорошенькой, да?

– Да, Ливия.

– Мы готовы! – крикнула Ливия, и Маргарет на миг прикрыла глаза.

Директор музея, как и всегда, сдвинула ширму, которая отгораживала небольшой закуток от всей остальной кондитерской, и вкатила тележку с чайным сервизом. Прочий персонал делать это отказывался.

– При том, что ты красавица, это просто удивительно. Не верится даже, что она твоя дочь. Зная твой характер, я бы усомнилась и в том, что она дочь Марко, не будь у нее его глаз, – продолжала Ливия, пока директор музея разливала чай по изящным фарфоровым чашечкам. – Впрочем, моя Амелия тоже не красавица. Чем девушка безобразней, тем больше от нее толку, вот что я тебе скажу. На хорошеньких нельзя положиться.

– Джози никуда от меня не денется, – сказала Маргарет.

Директриса выставила на стол вазочку с кусковым сахаром, тарелочку с ломтиками лимона и трехъярусное блюдо с крохотными, на один укус, сэндвичами с огурцом, слоеными язычками с малиновым джемом и кружевными ломтиками ромового кекса и поспешно удалилась, не произнеся ни слова. Маргарет позавидовала ей.

– Мечтай-мечтай. – Ливия опустила в свою чашку два кусочка сахара. – Ну, расскажи мне, как прошел твой месяц. Я слышала, ты была на собрании дамского клуба.

– Да. Было очень мило.

– А накануне ты сделала маникюр и педикюр.

Маргарет с улыбкой кивнула; ее злило, что Ливия задает вопросы, заранее зная ответ на них. Она просто проверяла Маргарет. Ливия обладала разветвленной сетью знакомых, которые снабжали ее сведениями обо всем и вся. Маргарет ни на миг не забывала о том, что в любом общественном месте, куда бы она ни поехала, непременно будет кто-нибудь, кто вольно или невольно окажется глазами и ушами Ливии.

– Таков мой распорядок.

– А что, Роули Пелхэм все так же возит Аннабель Дрейк в своем такси на собрания дамского клуба?

– Полагаю, да, – ответила Маргарет.

– Поговаривают, он к ней неравнодушен.

Маргарет протянула руку к щипцам для сахара.

– Да?

– Тебя это интересует, Маргарет? – подозрительно осведомилась Ливия.

Маргарет поразила сила собственных эмоций. Столько лет она делала то, что должна была делать, жертвуя счастьем ради своего положения в Болд-Слоупе, а боль никуда не делась. Ее глупое старое сердце все так же сжималось при одном упоминании о нем. Три кусочка сахара спустя Маргарет все же удалось выдавить:

– Нет, Ливия.

– Столько времени прошло. Не может быть, чтобы ты до сих пор испытывала к нему какие-то чувства. Ты меня разочаровываешь. Все эти годы я так старалась наставить тебя на правильный путь, подтолкнуть в нужном направлении.

– И я весьма вам признательна.

– Болд-Слоуп – не ваш Ашвилл. У нас тут другие правила. И забывать их не следует. Я всегда надеялась, что ты продолжишь мое дело и позаботишься о том, чтобы все здесь шло как надо, когда я умру.

Маргарет сделала глоток чая вместо того, чтобы вслух усомниться в том, что Ливия когда-нибудь умрет.

– Все говорили, что ты знаешь правила. Милая маленькая Маргарет из Ашвилла. «Она не способна сделать ничего дурного». О, до чего все здесь тебе завидовали. Но я знала, что ты недостаточно хороша для Марко. Жаль, его больше нет с нами и он не видит, как я тебе помогла.

– Жаль, – напряженно повторила за ней Маргарет.

Ливия была влюблена в Марко. Маргарет поняла это в ту же минуту, когда они познакомились. А Ливия не спускала с нее глаз, ожидая малейшей ее промашки – чего угодно, что скомпрометировало бы Маргарет, доказало, что она недостойна великого Марко Сиррини. И дождалась. Она не могла не знать обо всех похождениях Марко, но, с ее точки зрения, в этом не было ничего предосудительного. Быть может, она даже питала надежду, что когда-нибудь он заведет роман с ней самой.

Но чтобы Маргарет урвала себе кусочек счастья?

Еще чего.

В зале кондитерской Джози в обществе внучки Ливии, Амелии, сидела за столиком у окна. Им подали чай, но Амелия безучастно уткнулась в окно, глядя, как ветер гонит по двору палую листву.

Приземистая и серьезная, Амелия имела привычку грызть ногти и постоянно стригла свои светлые волосы под горшок. Так уж ее воспитывали. Когда малышка появилась на свет, Ливия бросила всего один взгляд на ее красное сморщенное личико, покрытую молочной коростой головку и грубоватые, неправильные черты и объявила:

– Она будет ухаживать за мной.

И мать Амелии, которой очень хотелось сохранить свой трастовый фонд, всю жизнь внушала девочке, каково ее предназначение. На следующий же день после окончания школы Амелия переехала к бабке и с тех пор превратилась в ее личную прислугу.

Джози вытащила из сумочки пакет с карамелью и шоколадными конфетами; по опыту бесчисленных прошлых чаепитий она знала, что Амелия неизменно выбирает на десерт шоколадно-карамельный торт.

– Вот, Амелия, смотри, что я тебе принесла, – сказала она.

Джози каждый раз приносила Амелии сладости, хотя это было все равно что пытаться подружиться с тряпичной куклой.

Взгляд Амелии переместился на ширму, отделявшую их от Ливии с Маргарет.

– Мне не следует их брать.

– Я знаю.

Амелия печально взяла пакет.

– Ты плохо на меня влияешь! Мадам всегда говорит: «Не ешь столько, не то станешь как Джози Сиррини».

Джози сокрушенно улыбнулась:

– Да, мной всегда пугают детей.

– Она терпеть не может твою мать. Понятия не имею, зачем она приглашает ее на чай.

– А я понятия не имею, почему мама соглашается. Наверное, это не наше дело. Не хочешь прогуляться по улице?

– Нет, вдруг мадам что-то понадобится.

Амелия вскрыла пакет, который дала ей Джози, и вытащила шоколадную конфету. С отсутствующим видом глядя в окно, она сунула лакомство в рот.

– У тебя когда-нибудь были свои личные планы, Амелия? – вдруг спросила Джози. Амелии было слегка за сорок, и порой Джози, глядя на нее, задавалась вопросом, не ждет ли ее та же судьба. Мысль эта не радовала. – Или есть сейчас? Я имею в виду, хотела ли ты заниматься чем-нибудь более интересным, чем-нибудь другим?

– Мой долг – заботиться о мадам. Мой отец скончался в прошлом году, так что, возможно, в самом ближайшем будущем моя мать съедется с мадам и я буду ухаживать за ними обеими.

Джози поколебалась, но все же спросила:

– Ты никогда не думала о том, чтобы уехать куда-нибудь?

– Мадам не любит путешествовать.

– Нет, я имею в виду, одна, без нее.

Эта мысль, похоже, ужаснула Амелию.

– Одна?!

Ответ был более чем красноречив.

– Ты когда-нибудь была влюблена?

Амелия вспыхнула:

– Нет.

– Ты любишь читать?

– Не особенно.

– Тебе никогда не хотелось уехать, устроить себе каникулы? Увидеть океан?

Амелия отодвинула пакет со сладостями.

– Ты плохо на меня влияешь.

– Тогда я надеюсь, что в твоем шкафу никогда не появится скандалистка с дурной репутацией, – сказала Джози. – Боюсь, ты этого не переживешь.

– Ты ненормальная, Джози, – сказала Амелия. – Пересяду-ка я вон за тот столик.

После чаепития, когда все вышли на улицу, на них немедленно налетел неожиданно резкий порыв ветра. Холодало. Сверчки перебирались за камины, поближе к теплу. Мохнатые черно-коричневые гусеницы, по которым можно предсказывать погоду, почти целиком почернели. Семечки у хурмы, которой торговали в овощных лавках, выгнулись, как ложки. Что это означает, знал каждый. Уроженцы Болд-Слоупа безошибочно распознавали эти признаки, предвещавшие приближение снегопада. Джози очень надеялась, что это будет по-настоящему сильный снегопад, хотя ждать его в ноябре было самонадеянно. На западе Северной Каролины по-настоящему сильные снегопады бывают в конце зимы, даже ранней весной.

Ливия с Маргарет распрощались, развевающиеся на ветру полы их черных пальто походили на стаи черных дроздов. Ливия развернулась и двинулась к своей машине, Амелия плелась позади, точно обрывок бессвязной мысли.

Джози и Маргарет смотрели им вслед, на лицах у обеих застыло одинаковое выражение.

– Ну вот и все, – вздохнула Маргарет.

– Да, – эхом отозвалась Джози.

– До следующего месяца.

– Мне только кажется, или ты каждый раз надеешься, что это будет приятней, чем оказывается на самом деле?

Маргарет покачала головой:

– Я уже давным-давно ни на что не надеюсь. Надежды – удел глупцов, Джози. Поехали домой.

Пока Джози с Маргарет изнывали в кондитерской, Хлоя на другом конце города читала газету объявлений о сдаче жилья внаем. Джейк вел себя в точности так, как и в прошлые выходные, – не объявлялся. Он просто ждал. Ждал, когда она опомнится. Конечно, что еще, по его мнению, ей остается? И он ведь полагал так не от заносчивости, потому что не был заносчив. Просто некоторые вещи он считал незыблемыми. Например, еженедельный обед по понедельникам в родительском доме. Или что он всегда будет всем нравиться. Что они с Хлоей всегда будут вместе. Думал ли он об этом, когда спал с той, другой женщиной? «Это ничего не значит. Это не считается. Хлоя всегда будет со мной».

Она в сердцах обвела очередное объявление. Хватит уже зависеть от Джейка во всем, что касается общения, крыши над головой, ощущения стабильности. Она вычеркнет его из своей жизни. Очень скоро она забудет его голос, забудет, как чудесно ей было рядом с ним, какое восхитительное у него тело, что он способен творить с ней в постели. И прекратит представлять, как он вызывает те же чувства у другой женщины.

Она положила ручку на газету. Всю неделю Джулиан незримо присутствовал где-то на задворках ее сознания, мягко, ненавязчиво. Он сказал, что по выходным обычно бывает в «Джиггериз». Может, сходить туда вечерком, поболтать с ним об их общем несчастье? Уж он-то понимает, каково это, когда человек, которого ты любишь, причиняет тебе боль. Это был крошечный шажок к освобождению, а теперь вся ее жизнь в этом и заключалась. Шаг за шагом, не важно куда, в любом направлении, лишь бы оказаться подальше от того, кто причинил ей боль.

Она снова долго и тщательно укладывала волосы и красилась, даже наложила перламутровые тени на веки. Надела туфли на каблуках, короткую юбку из шотландки и свой любимый мягкий свитер с вязаными косами. Хлоя посмотрелась в зеркало и осталась довольна тем, что увидела. Если он и переспал с другой, то не потому, что она недостаточно хорошо выглядит. Или все-таки потому?

В конце концов она решила, что все зависит от того, как выглядит та, другая.

Джулиана она заметила сразу же, едва переступила порог «Джиггериз». Он был куда красивее Джейка. Или, вернее, смазливее. Джейк выглядел преуспевающим мужчиной. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы сказать, что он из состоятельной семьи. Что в детстве он учился в престижной частной школе. Что он умеет играть в поло, в гольф и в сквош, хотя на самом деле он уже разучился в них играть. Он не хотел для себя той жизни, какую вели его родители. Когда он поступил в юридическую школу, они возлагали на него большие надежды и были жестоко разочарованы тем, что он пошел работать в окружную прокуратуру. Однако теперь даже они признали, что в своем деле он настоящий ас и пойдет очень далеко.

От Джулиана тоже исходило ощущение уверенности в себе, только оно было другим, изменчивым. Он мог перевоплотиться в кого угодно. Он сидел в баре, окруженный женщинами, которые существовали лишь ночью, – похожими на тонкие стальные листы, сплошные острые углы и нестерпимый блеск, гибкими и переливчатыми.

При виде Хлои Джулиан немедленно бросил их и поднялся ей навстречу. Это ей польстило.

– Привет, – промурлыкал он. – В прошлый раз я не спросил, как тебя зовут.

– Хлоя.

– Хочешь чего-нибудь выпить, Хлоя? Давай присядем.

Он повел ее к концу барной стойки, мимо этих гибких переливчатых женщин, которым оставалось лишь ждать, когда он к ним вернется. Они с Хлоей уселись, и он заказал напитки. Он даже помнил, что в прошлый раз она пила лимонный коктейль с мятой.

– Я вижу, на этот раз ты без книжки. Как дела?

Она кивнула:

– Нормально. Уже лучше.

– Рад, что ты пришла. Я как раз хотел с тобой поговорить. Даже пару раз заглядывал сюда на неделе, думал, вдруг ты появишься. Твоего приятеля, случаем, зовут не Джейк Ярдли?

Хлою охватило дурное предчувствие.

– Откуда вы узнали?