Ночной Странник Гжендович Ярослав
Дом Лемеха выглядел как кирененское имение с картинки. Выстроенное четырехугольником, с покрытыми черепицей, четырехскатными двойными крышами, стоящее над ручьем. Я видел теплый свет, бьющий из окон, и дым, поднимающийся из труб.
Мне казалось, что я вижу сон, когда проходил двухскатными воротами и смотрел на домочадцев, вышедших навстречу. Последний раз такие платья и кафтаны, покрытые вышитыми листьями и геометрическими узорами, я видел в Облачных Палатах.
– Приветствуем в нашем доме, странники, – сказала темноволосая женщина, держа поднос, на котором стояли две маленькие чары с ореховым отваром и два пирожка.
Брус поблагодарил, беспомощно осматриваясь вокруг, после чего понюхал отвар, словно видя его впервые в жизни. У меня была роль попроще, не приходилось даже притворяться. Я просто таращился широко открытыми глазами, как одуревший.
У нас забрали корзины, а потом провели в баню, выложенную светлым отполированным камнем. Везде были лампы, на гладких досках стояли декоративные деревца в керамических горшках. В бане приготовили два огромных ведра, полных парящей воды, на столе лежали полотенца, стояла миска с вытяжкой из мыльянки и губки.
Когда из боковых дверей вышли две служанки, голые и лоснящиеся от масла, и принялись разводить мыльянку, я почувствовал, как во мне что-то расслабляется от восторга.
Брус вскрикнул и вытолкнул меня из бани, после чего развернулся к двери, сжимая в ладонях шляпу.
– Нельзя… Нехорошо… – бормотал смеющемуся хозяину. – Нам нельзя смотреть на тело женщины без согласия Подземной… Нельзя обнажаться, очень худо…
– Непросто с вами, – сказал Лемех. – Но, если девочки выйдут, вы согласитесь помыться? Мы хотели бы разделить с вами трапезу, а без этого… по разным причинам это невозможно. Такой у нас обычай, извините. Но мы не хотим навлекать на вас гнев вашей богини.
Мы согласились, что-то ворча себе под нос и глядя в землю, словно парочка простаков. Мы были амитраями. Возвращались домой, в пустынное сельцо. Если бы не Брус, я совсем позабыл бы об этом.
– Я ему не доверяю, – пробормотал Брус, когда мы сидели уже в воде. – Никогда не слышал ни о каком клане Гуся. Никогда не знал кай-тохимона, обитающего в хижине бедняка. С другой стороны, откуда бы здесь вообще взялась клановая постройка.
– А где его клан? Все обитают в этой избе? – спросил я. – И все же я жалею, что тебе пришлось отослать девочек.
– Жена его сама встречает гостей, и у нее, словно у актрисы, подкрашенное лицо. Тот, что принял коня, был ее сыном. Мне это не нравится. К тому же все: мужчины и даже слуги – носят праздничные одежды. Их клановые знаки странны. Не касайся мыльянки, ты даже не должен знать, что оно такое.
– И что мы сделаем? Вдруг это ловушка?
– Этот дом стоит давно. Эти праздничные одежды много раз чинены и латаны. Они ее носят довольно долго. Невозможно, чтобы они появились здесь исключительно из-за нас.
– Я должен взять немного мыльянки. Иначе этого не смою.
Все здесь было странным. Мы сидели в большой гостиной, как важные гости. Восседали на подушках, глядя на деревянные подносы и тарелки с едой, которую обычно дают на поздний завтрак. За окнами была ночь, а в очаге в углу комнаты потрескивал огонь.
Вокруг низкого столика сидели все домашние, а еще слуги, за исключением старухи и мальчишки, которые подавали к столу, но потом уселись и они.
Брус старался накладывать себе соленья ложкой, неуверенно принюхивался к пастам, словно не понимая, что это такое, покорно позволял хозяину учить, как накладывать пасту кусочком хлеба. Лемех был в восторге. Объяснял нам предназначение каждого предмета и рассказывал о каждом блюде так, словно сам их придумал.
Маринованное мясо было излишне сладким, рыбная паста – слишком острой, и все же я чувствовал себя так, словно никогда в жизни не едал ничего вкуснее.
Дочка Лемеха по моей просьбе принесла синтару и заиграла. Было это ужасно, но все равно я словно попал домой. Мог бы слушать ее часами.
После еды Лемеху принесли кисет с зельем и трубочку. У Бруса было каменное лицо, он даже не сглотнул и не взглянул на зелья.
Хозяин не скрывал нетерпения в ожидании новостей, но не подгонял нас. Наконец спросил, что происходит, спросил мельком и как бы не настаивая, а потому мы – коротко и хаотично – рассказали ему то, что могли знать двое провинциалов, пойманных переворотом в столице.
Эффект был подобен молнии. Жена Лемеха побелела, как стена, что было видно даже под странным макияжем. Сам же он сидел неподвижно и слушал, стискивая кулаки и зубы.
– Повален… Тигриный Трон? – спросил бессильно. – Император мертв? Возвращается Кодекс Земли?!
– Пришел день гнева Подземной Матери, – сказал Брус. – Она наслала на нас сушу, чтобы мы опамятовались. А потом пришла из Нахель Зима пророчица, называемая Огнем Пустыни, что захотела смести чужеземную династию и выжечь ее святым пламенем. Так нам было сказано.
– Значит, то, о чем я думал всю жизнь, правда, – процедил разъяренный Лемех. – Мы, амитраи, глупцы! Правы варвары, которые плюются при одном нашем виде. Мы – лишь рабы, и единственное, что нам известно, – рабство. Для нас и для всех. Лишь единожды попалась нам династия, которая принесла нечто большее, чем кнут. Мы могли научиться жить, как цивилизованные люди. Научиться у тех, кого мы когда-то уничтожили. Мы могли иметь закон, дороги и музыку, мыться, строить и торговать. Мы могли, наконец, понять, что такое честь и свобода. Мы могли научиться Дороге Вверх, как и все существа в мире. Но нет. Зачем? Не лучше ли снова отдать себя в рабство дуракам в масках и книге, в которой нет ничего, кроме бессмысленных запретов? Снова стать бандой дикарей, бросающихся на весь мир, как бешеные псы? Снова начать рыть землю когтями там, где нормальный человек взялся бы за лопату. Снова начать жечь все, чего мы не знаем из книги, и уничтожать все, чего мы не понимаем. Потому что так гласит древний варварский кодекс. Закон диких пустынных кочевников!
– Нам нельзя это слушать… – пробормотал Брус, глядя в землю.
– Ох, услышь в последний раз, что говорит тебе свободный человек! – заорал Лемех. – Послушай то, что ты больше не услышишь и что зовется правдой! Я – амитрай, как и ты. Но я не хочу отныне об этом помнить. Отныне я стану только Лемехом, сыном Корабела из клана Гуся. Я и вся моя семья. Будем сидеть здесь. Не наденем клановые лохмотья, не позволим себя разделять и окормлять священников, словно домашняя скотина. Может, позабудут они о нас в этой пустоши. А если нет – мы станем сражаться. Сделаем то, что сделали бы на нашем месте кирененцы. Знаешь почему, ситар Тендзин? Потому что мы – последние кирененцы. Запомни нас. Запомни, как выглядит этот дом. Запомни, что ты ел и как принимали странника, когда он одинок, голоден и устал. Все это называется цивилизация. Запомни, мой бедный темный друг, и тогда мир не умрет окончательно.
Я долго лежал, глядя в потолок. Может, потому, что отвык спать ночью, а может, из-за мягкой постели и светлых стен. Или потому, что я не мог забыть слова амитрая, который притворялся кирененцем. А я был кирененцем и изображал амитрая. Оба мы были совершенны в своих ролях. И я отдал бы все, чтобы суметь поменяться с ним местами.
Утром мы как ни в чем не бывало съели завтрак. Получили отвар, горячие краюхи хлеба и пасту из творога. Лемех дал нам припасы в дорогу, заботливо завернутые в платочки.
– Вы не принесли мне добрых вестей, – сказал он. – Но то, что вы сказали, было важным. Теперь мы будем готовы.
– С гневом богини ничего не поделать, – сказал ему Брус. – Нельзя его сдержать, как нельзя сдержать грозу.
– Это никакая не богиня, друг, – сказал Лемех. – Это всего лишь один из стихийных духов. Надаку. Одно из странных существ, которые обитают в мире вместе с нами. Ничего не создает и ничего не дает. Запомни, друг мой, если когда-нибудь ты увидишь настоящего Бога, сразу его узнаешь. Это тот, что дает жизнь, создает мир, и к которому все мы стремимся. Он куда больше твоей богини, он больше, чем весь мир. И величие его не зависит от таких глупостей, как то, что ты съел, как оделся, на ком женился или с кем спал. И он не требует никаких кровавых жертв, ему не нужны шуты в красных плащах и масках, чтобы быть понятым.
– Благодарим тебя за гостеприимство, – тихо сказал Брус. – Прошу тебя, собери своих и уезжай отсюда. Как можно дальше. Я слышал, что киренены тоже предпочитали бежать, скрываться и сражаться исподтишка, когда враги оказывались слишком сильны.
– Нет, ситар Тендзин, – ответил Лемех. – Этого нам не позволит честь. Поверь мне, я лучше знаю, что сделали бы настоящие кирененцы. Остались бы в своей родовой усадьбе и жили бы спокойно, разумно и цивилизованно. А когда б на них напали, то сражались бы до последнего. Я знаю, потому что и сам я – кирененец.
Мы долго молчали, ехали трактом, впервые за много дней – при свете дня. Не знали, что сказать.
Около полудня добрались мы до широкой дороги, но я бы не сумел сказать, тот ли это путь, которым мы шли через лес, или другой. Однако думаю, что другой, потому как тот был почти пуст, а здесь нам уже дважды приходилось прятаться, слыша топот коней. Раз это были пятеро всадников, во второй – двое.
– Наверняка это армия, – сказал Брус. – Если уже успели вернуть Кодекс Земли, никому, кроме армии и жрецов, нельзя будет свободно путешествовать иначе чем пешим ходом, да и то – лишь по позволению.
– Отчего мы не переждали день?
– Мы приближаемся к реке. Там есть небольшой город и мост. Наверняка он перекрыт, на нем – отряды, а потому нам нужно найти способ перейти его: это возможно только днем. Это не очень важный мост, потому я надеюсь, что мы что-нибудь придумаем. Помни, в городе всегда проще укрыться. На пустошах мало людей, но именно потому каждый бросается в глаза.
Через какое-то время нас миновала двуколка, запряженная волами. Селянин, везший на нем кипу обвязанных полотном свертков, шел сбоку от повозки, с палицей в руках и не поздоровался с нами, не предложил и подвезти.
– Будет блокада и патрули на дорогах, – сказал Брус. – Этого не всегда удастся избежать. Поэтому ты должен запомнить о правиле четырех подобий. Если тебя ищут, получают описание. Простое, какое сумеют понять и выучить наизусть обычные солдаты. Если ты совпадаешь с этим описанием в одном пункте, они обращают на тебя внимание. Если в двух – делаются подозрительными. Если в трех, ты подозреваемый, и тогда, согласно правилам, кто-то из офицеров должен принять решение, что делать. Если твой вид совпадает в четырех пунктах, ты – тот, кого они ищут, и будешь задержан. Их не касается, задерживали ли этого человека ранее. Это армия. Они уверены, что если им нужно доставить юношу соответствующего возраста, должным образом выглядящего и ведущего себя как наследник Тигриного Трона, то чем больше таковых доставят – тем лучше. Лучше найти пятерых императоров, чем ни одного. Поэтому, чтобы преодолеть заставу на мосту, нужен фортель.
– А нельзя ли обойти мост?
– У нас уже нет лодки, а эта река слишком быстрая и предательская.
Дорога снова вела сквозь лес, но не такой дремучий, как раньше. То и дело мы выходили на скалистые вересковые распадки да в заросли кустарника.
Когда вышли мы из-за очередного поворота, наткнулись на странное зрелище.
На дороге стоял, накренясь, деревянный двухколесный возок, на котором, едва удерживая равновесие, сидел жрец Подземной в красном плаще, заслоняясь от солнца зонтиком. Подле оси возка копошился храмовый аколит с бритой головой, тоже в красных одеждах, но состоящих из широких штанов, плотно перевязанных вокруг лодыжек черной лентой, и странной куртке, прикрывающей только одно плечо.
Увидев нас, жрец сбросил капюшон и одним движением натянул блестящую, словно зеркало, маску.
– Эй, вы, там! – Голос жреца звенел, словно в горле его были металлические струны. – Бегом сюда! Помогите этому рукосую!
– Не найдут их? – спросил я позже, сидя на деревянных козлах и глядя на задницы ослов.
– Раньше или позже – найдут, – ответил металлический голос из-за зеркальной маски. – Найдут два голых безымянных трупа. Эти их маски – удача для нас, Арджук. Когда мы доберемся до города, тебе придется слезть с козлов и идти рядом. Ни одному солдату аколит, идущий пешим ходом и везущий удобно устроившегося жреца, не напомнит убегающего наследника престола. Но город и патрули – это всегда риск. Пришло время узнать тебе, куда мы направляемся. Случись что со мной, любой ценой доберись до Саурагара. Оттуда – до небольшого городка на краю пустыни, который зовется Нахильгиль. А там – присоединись к каравану контрабандистов соли, что пойдут через Пустыню.
– Но куда?!
– За пустыню Конца Мира и Барьерные горы. В страну чудовищ, варваров и бестий. В страну, откуда прибывают «волчьи корабли».
Я молчал.
– Но ведь там я не проживу и минуты. Люди-Медведи – людоеды, а экипажи «волчьих кораблей» – мертвецы и призраки!
– Сказки. Это единственное место на земле, где Нагель не сумеет тебя найти и до тебя дотянуться.
Мы проехали еще немного.
– Но почему ты говоришь об этом именно теперь?
– Потому что не знаю, что произойдет через минуту. В этой одежде мы можем и переехать через мост, но, вероятно, нам придется ночевать среди жрецов в Красной Башне.
Мы как раз выехали из-за поворота: Красная Башня, огромная и старая, предстала перед нашими глазами.
Глава 9
Сад земных наслаждений
Гибнут стада,
родня умирает,
и смертен ты сам;
но смерти не ведает
громкая слава
деяний достойных.
Гибнут стада,
родня умирает,
и смертен ты сам;
но знаю одно,
что вечно бессмертно:
умершего слава.
Речи Высокого
Кроме Грюнальди, он сам выбрал еще пару человек. Приказал им надеть черную, самую черную одежду и вымазать волосы дегтем. Соорудил краситель и нарисовал черные зигзаги на руках и лице. Повесил на шее амулет Танцующих Змей. Они молча смотрели на то, что он делал.
– Дайте мне то, что принадлежало детям. Одежду, одеяла, гребень.
Принесли. Нервно, с беготней, неспокойным обыскиванием углов, поисками по закоулкам. Но все же нашли. Какую-то шаль, что-то похожее на свитер, костяной гребешок. Деревянную лошадку. Драккайнен взял шаль и прижал ее к лицу, глубоко втягивая воздух.
Они стояли тесным кругом, вперив в него темные звериные, невыразительные глаза, и молчали в остолбенении.
Он закрыл глаза, стараясь выделить характерный, чужой запах пота, олифактные группы, но не знал, удастся ли. Запах был слишком чужим, слишком отличным. Его не удалось ни к чему присоединить. Цифрал работал на полных оборотах, но программирование не было приспособлено к распознаванию чужих.
– Кто это? – спросила одна из женщин тревожным шепотом.
– Чужеземец. Зовут его Ночным Странником.
– Это Деющий?
– Не знаю.
– Меч, нож, лук, стрелы, – сказал Драккайнен и встал. – Другого оружия не брать. Нас маловато, чтобы вступать в битву. Возьмите лошадей, которые не боятся огня и скачки в горах. Немного еды. Остальное, что бы ни понадобилось, придется добывать самим. Если увидим Змеев, шум не поднимать. И быстро собирайтесь, нам дорога каждая минута дня.
Он вышел на площадь и проверил упряжь Ядрана. Темноволосая женщина с мечом за спиной стояла, опершись о столб галереи, и смотрела на него изучающе.
– Я их найду, – сказал он. – Есть надежда. Если они живы, мы их отобьем и приведем назад.
Взглянул в темные, словно у белки, глаза, но, как всегда, не различил в них эмоций. Отчаяние? Отторжение?
– С какой стороны частокола была лестница?
Она указала рукой.
– Шел дождь. Мы пытались с собаками, но те потеряли след.
– Мы не потеряем.
Они глядели в молчании, скептично, на то, как он приседает у частокола, щупая траву и мокрую землю. Нашел один след, потом второй. Отпечатки нескольких собак и многих людей.
– Тут все затоптано, – сказал осуждающе. – Пока туда, – указал направление. – Не садиться на лошадей, идем напрямик, через лес.
Они побежали следом. Сам он двигался трусцой, то и дело приседая, чтобы ощупать – аккуратно, почти лаская – грязь, развести и понюхать подлесок, осмотреться и глубоко вдохнуть воздух. Они не могли за ним поспеть. Драккайнен перескакивал стволы и камни, взбирался по склону.
– Не ведите коней точно за мной! – рявкнул внезапно твердым голосом. – Обходите преграды! Важно, чтобы вы меня видели, а не топали за мной по пятам.
Следы вели до небольшого ручейка, шумящего среди камней. Драккайнен вошел в воду и смотрел какое-то время.
– Тут собаки потеряли след, – сказал он с раздумьем, словно сам себе. Опустил голову и оглядел дно, ища камни, перевернутые светлой стороной вверх, корни и ветки на берегу, за которые кто-то хватался, чтобы устоять на ногах. Потом зашагал по колено в воде вверх по ручью. Через какое-то время вновь остановился и стал разглядывать воду под своими ногами, потом оглядывать высокий берег.
– Здесь, – сказал. – Вверх по склону.
Один из них хромает, – обронил вскоре. – Парень.
– Тарфи, – глухо ответил Спалле.
Склон оказался слишком отвесным для лошадей, поэтому им пришлось его обходить, карабкаясь между вывороченными стволами, яминами и скалами, чтобы зайти с другой стороны.
– А ведь здесь есть тропинка, – пробормотал Спалле с неудовольствием. – Мы могли нормально доехать в седле.
– По следу идет он. Откуда мог знать, куда этот след приведет?
– Если он и вправду идет по следу после таких дождей, значит, он тот, о ком я сразу говорил. Деющий.
– Но – наш Деющий.
– Ладно, но, если это не так, мы зря здесь лазим.
С другой стороны и вправду была тропинка, но Драккайнен довольно быстро с нее сошел и отправился вниз по склону. Видно было, как он скачет между серебристыми стволами и то и дело припадает к земле. Внизу, между деревьями, было куда светлее, там открывался горный луг. Они видели, как Вуко выходит на траву и снова исследует на четвереньках землю.
– Мы туда лошадьми не пойдем. Он-то пропрыгал, словно козочка, а лошади переломают ноги.
– Тогда что?
– Сухим желобом, чуть дальше. Я с Гьяфи возьму лошадей, а ты давай за ним.
Драккайнен терял след минимум трижды. Мог полагаться лишь на следы, да и то – размытые, потому что запах смыли дожди и перекрыли другие ароматы, настолько же чуждые и неотчетливые.
Когда они его повстречали, он сидел на корточках и прикладывал к земле меч, чуть вынутый из ножен. Кончик ножен оставался неподвижен, но рукоять меча в руках Странника вертелась по земле: он прикладывал ее то туда, то сюда.
– Сбрендил.
– Я меряю длину шага, – рявкнул Драккайнен. – Потерял след и потому ищу от последней точки. Не мешай.
Через какое-то время они снова его догнали. Стоял и смотрел на землю.
– Тут их встретили.
– Кто?
– Несколько мужчин. Пять или шесть. И восемь странных созданий. Наверное, это те самые крабы, о которых все говорят. Следы необычные, похожи на человеческие, но узкие и длинные. И эти острия – все вокруг порублено. Листья, стволы. Как если бы ими бессмысленно размахивали. Узкие, длинные лезвия. Очень острые. Но крови нет. Никому здесь ничего не сделали. Это не был бой.
Он выпрямился.
– У тех были лошади. Тяжелые и странно подкованные. Туда ли ведет дорога на Скальный перевал?
– Нет.
– А куда в страну Змеев?
– Через Медвежьи холмы, может. Там невысоко, лошадьми можем пройти.
– Тогда покажи мне дорогу.
Ехали без передышки до самых сумерек. Где-то по дороге Драккайнен внезапно соскочил с коня и присел в траве. Потом встал и подал Грюнальди маленькую кожаную шапочку:
– Держи. Кто-то из них потерял. Теперь видите, что мы идем верно?
Потом они снова сошли с лошадей и, несмотря на темноту, пошли дальше. Драккайнен пер вперед уверенно, как по ровной дороге. Кони спотыкались, люди цеплялись о ветки.
– Нужно сделать остановку, – сказал кто-то.
– Нет времени! – рявкнул Грюнальди. – Ульф как-то идет, значит, и мы можем!
Шли в совершеннейшей темноте вверх, спотыкаясь среди скал. Спалле слегка подвернул ногу, а второй воин по имени Гьяфи Железное Утро принялся блевать от усталости.
Однако в конце концов встали на постой. На три часа перед рассветом, на каменистом склоне чуть выше линии леса. Огонь Драккайнен разжигать запретил.
– Слишком плохо уже вижу, – объяснил. – Могу потерять след. Нужно ждать до утра, потому что, если пойдем в неверную сторону, придется возвращаться.
Они свалились друг подле друга на мокрую траву, тяжело дыша. Ни у кого не было сил сказать и слова. Баклага с водой переходила из рук в руки.
Потом Гьяфи и Спалле заснули. Драккайнен сидел, укутавшись плащом, и прислушивался, а Грюнальди сидел рядом и нервно хрустел пальцами. Было видно, что охотнее всего он отправился бы дальше. Кожаную шапочку, найденную по дороге, все время держал в руках.
– Ты правда видишь след? – спросил наконец. – В этой темноте?
– В темноте – уже нет. Потому-то мы и встали. И вторая луна зашла. А вообще – что-то да вижу, но по следу идти не могу.
– У тебя глаза светятся в темноте, как у волка, – хмуро заметил Грюнальди. И через миг: – А что делать, когда дойдем? Вчетвером-то?
– Наверняка не станем с рыком бросаться на них. Посмотрим. Устроим засаду, повыбиваем их по одному, может, устроим саботаж. Важнее всего – отбить детей.
– Что такое «заботаз»?
– Увидишь.
Вышли в путь, едва небо посерело.
Вверх, вверх и вверх. Между камнями. Цепляясь за скалы и таща за собой все сильнее упирающихся лошадей. Не было здесь никакой тропинки – только каменистые осыпи. Над ними вставали серые стены, наполовину еще погруженные во тьму.
Драккайнен внезапно остановился, поднял ладонь:
– Стоять! Тихо, слышите?
Они не слышали ничего.
– Тот же вой, что мы слыхали в Драгорине. Не слышите?
– Кажется, я что-то слышу, – неуверенно сказал Гьяфи.
– А я ничего.
– Дальше. Нет времени.
Через несколько часов они прошли перевал и стали спускаться, пока дорогу им не перегородил ручей. Здесь не было ни дороги, ни тропы. Ничего. Только ручей, скалы и купы карликовых сосен. Смотрели с надеждой, как он ползает среди скал, пока наконец не указал направление.
– Вверх. Всадники ехали ручьем, остальные шли рядом, по скалам.
Они побежали вдоль ручья. Потом на другой берег и вниз по долине. По скользким, влажным скалам, едва видной тропкой. Конь Гьяфи запаниковал. Храпел, танцевал и издавал дикие визги. Моряк некоторое время сражался с ним, понимая, что все стоят и смотрят на него с осуждением, потом набросил животинке плащ на голову и повел ее, спотыкающуюся, в конце короткой цепочки.
– Не выдавайте, где находимся! – рявкнул Драккайнен.
Остальные поглядели на него в молчании.
На дне долины Странник внезапно остановился и беспомощно огляделся.
Они стояли спокойно, ожидая, пока он отыщет след. Всегда отыскивал. Сидели тихо и старались не мешать. Грюнальди поднял баклагу, сперва попив, а потом плеснув в лицо горсть воды. Спалле сидел у ног коня, свесив голову. Снял шлем и приторочил его к своему поясу, после чего помассировал уставшее лицо.
Ждали.
Драккайнен осмотрел ветки, потом отступил на обочину и, отстегнув меч, принялся проверять следы.
Они ждали, пока он отыщет желаемое. Уверенные, что будет как всякий раз до того.
Драккайнен встал, пнул скалу и разразился чередой ужасающих финских проклятий, звучавших так, словно кто-то погрузил раскаленное добела острие в ледяной ручей с ледника.
Моряки молчали и слушали с уважением, хотя не могли понять ни слова.
– Конец, – сказал Странник. – Теперь мы и правда их потеряли. Тут был последний след, – пнул в землю. – А дальше они словно в воздух поднялись. Теперь начнутся эти ваши дурацкие холодные туманы и всякое там магическое говно, которое я терпеть не могу! Вот правда, jebem ti duszu, da piczki materi, ненавижу это! Мешает оно мне работать! Может, кто знает, куда они полезли? Туда?! Туда?! А может, вон туда?! Или они улетели на диких гусях?! В этом кретинском мире наверняка часто так путешествуют!
Выпрямился и сделал несколько глубоких вдохов.
– Дайте воды, – сказал внезапно вежливым тоном, перевешивая меч за спину.
Грюнальди подал ему баклагу. Драккайнен выпил, вытер губы и отдал ему мешок.
– Спуск с горы, – сказал спокойно, – было траверсом в ту сторону. То есть за тебя. Там следов нет, значит, идем прямо.
Но прошли они едва десятка полтора шагов.
– Стоять! – заорал Спалле.
Драккайнен, который прошел школу Морского отряда специальных операций, замер с поднятой ногой. Такое внезапное и громовое «стоять!» означало для него мину. Растяжку, фотоэлемент или лазерный фугас. Потом понял, что противопехотных мин здесь нет, и очень медленно поставил подошву сапога на тропу.
– Что случилось? – спросил терпеливо.
Спалле указал на что-то рукой:
– Не видишь?
– Спалле, – выцедил Драккайнен. – Прошу по сути. Я вижу много вещей, но не знаю, о чем ты. Вижу горы, кусты, скалы.
– Урочище. Смотри на эти скрученные кусты. На круг мертвых птиц вокруг. На труп козы, который зарос какими-то шипами. На скелеты скальных псов.
– Я так понимаю, – начал Драккайнен, – что в связи с этим мы не можем идти дальше?
– Видишь, как дрожит воздух?
– То есть мы должны обойти.
– Как? Слишком отвесно. И вниз, и вверх. Кони упадут.
Драккайнен сел на траву, достал трубку:
– У кого какие идеи?
Высек огонь, раздувая угли на скале в сухой хвое карликовых сосен; наконец блеснуло пламя. Драккайнен очень осторожно зажег маленькую веточку, приложил ее к трубке.
Остальные молчали, поглядывая на него с интересом. Драккайнен выпустил клуб дыма, потом прикрыл на миг глаза.
– Прошу прощения, – сказал. – Похоже, я немного устал. Сейчас что-нибудь придумаю.
Сидел так какое-то время, попыхивая трубкой и осматриваясь.
– Прррочь! – каркнул внезапно Невермор, присев на скалу на границе урочища.
– Это-то я и сам знаю, – сказал ему Драккайнен. – Дальше-то что?
Ворон пролетел у него над головой и сел на другую скалу.
– Траакт!
– Чудесно, – процедил Драккайнен. – Отчего бы и нет? Это ведь совершенно рационально. Идем за вороном. А словарь у тебя расширился, как я слышу.
– Траакт! Траакт! – каркал Невермор.
– Я бы предпочел, чтобы ты говорил «путь», «туда» или что-то в этом роде – то, что меньше прочего кажется карканьем. Тогда я не чувствовал бы себя так по-идиотски.
С этого момента они шли куда быстрее. Не было нужды то и дело останавливаться и искать следы.
Так продолжалось несколько следующих часов, и моряки начали приходить к мнению, что птица гонит еще быстрее, чем Драккайнен.
Сошли в какую-то долину, потом взобрались на очередной, не слишком высокий горный хребет.
Внизу, между островерхими елями, тянулось русло реки, а сразу подле нее стоял четырехугольный двор. Из дымовых отверстий под крышей сочились синие полосы дыма, а вокруг крутились несколько человек, отсюда казавшиеся крохотными, словно мураши.
– Коней назад! – крикнул Драккайнен. – И все – на землю! Не стоять на фоне неба!
Повернулся и увидел, что все и так уже лежат, а Гьяфи придерживает за узду у морды всех коней – с присогнутыми ногами.
«Перестань изображать коммандос, – обругал он себя мысленно. – Они не глупцы и в эту игру играют всю свою жизнь».
Он подобрался к краю и очень осторожно выглянул, осматривая окрестности.
Читать бесплатно другие книги:
