Знакомьтесь – Юджин Уэллс, Капитан Поль Игорь
Вокруг образуется настоящая свалка. Выстрелы гремят со всех сторон. Оцепление, побросав щиты, смешивается с толпой. Патрульные ожесточенно палят куда глаза глядят, укрываясь за машинами. Обезумевшие люди мечутся, топчут упавших, оскальзываются в лужах крови и на осколках стекла, пытаются нырнуть в кусты, откуда их выталкивают те, кому уже повезло успеть спрятаться, какие-то типы в штатском выхватывают автоматические пистолеты и вступают в перестрелку с патрулями. Те, осатанев от страха — их убивают со всех сторон, стекла машин давно осыпались от попаданий, колеса пробиты, пули невидимых снайперов прошибают легкие бронежилеты насквозь, — бьют по чердакам, по толпе, по тем, кто пробегает мимо. «Дежурный, дежурный! Мариотт-платц, ожесточенная перестрелка, убиты полицейские, требуется подкрепление!» — кричат они в коммуникаторы. Группа усиления агентства Бора высыпает из броневика, окружает нас непробиваемыми щитами, на бегу делает залп дымовыми шашками, все кругом становится бело-зеленым, призраки в дыму сталкиваются лбами и вопят от страха, выстрелы продолжают грохотать, шальные пули то и дело звонко рикошетируют от щитов, нас подхватывают под руки, как неодушевленный багаж, и тащат назад, к отелю. Несколько человек поднимают раненых, пристраиваются сзади. Броневики, рыча, разворачиваются, давят людей, закрывают нас бортами. Броня искрит от попаданий — пули летят отовсюду. Тень падает с неба — легкий коптер проносится над самой землей и вновь исчезает. Гулкие взрывы впереди. Пламя на мгновенье проступает сквозь дымную пелену. Мы вваливаемся в холл. Служащие давно расползлись по углам, лежат, закрывая головы. Вторая группа охраны грохочет ботинками вниз по лестнице. Я рвусь из рук телохранителей. Меня крепко держат. «Пустите, болваны!», — кричу я в ярости, извиваясь. Шальная пуля вышибает щепу из лакированной стойки портье. Наконец, Триста двадцатый что-то делает с моим телом. Я вырываю одну руку, вторую, делаю мощный толчок ногами. Хватаю Мишель, прижимаю к себе.
— Отпустите, я сам. Прикройте сзади! — кричу в зеркальные морды.
— Выполнять! — гремит чей-то голос, усиленный динамиком. Голос похож на Мариуса.
Перепуганную Мишель отпускают, и я толкаю ее перед собой, механически переступающую ногами, придерживая за локти.
— Двигай ножками, милая! Двигай! Двое вперед — подготовить номер!
И мы топаем по лестнице, пыхтя под весом бронежилетов, задыхаясь от бега. Перестрелка на улице доносится даже сюда. Она ничуть не ослабла — наоборот — даже еще усилилась. Я схожу с ума от ощущения какого-то замкнутого круга, дикого водоворота, из которого никак не могу выбраться, и который закручивает нас все быстрее и быстрее.
— Триста двадцатый, как выскочим, расскажешь мне все. Без всяких там «завтра». И попробуй только почисть мне память!
— Принято.
— Стоп! — командую. — Перекур. Ждем, пока передовая пара до номера добежит. Вы, двое — окажите помощь раненым. Мариус, ты здесь?
— Здесь, сэр!
— Пару человек вперед на один этаж, пару сзади. Щиты оставьте — только мешают. Остальные наверх, с нами. Идем в тот же номер. Свяжись с передовой парой, как дадут добро, входим.
— Понял, сэр!
— Шлом, Пермин — вперед…
— Ты чего раскомандовался, Штейн? — поднимает лицевую пластину один из телохранителей.
— Назначаю его старшим! Всем слушать Мариуса, — ору я так, что все невольно становятся «смирно». Черт, я даже в Академии так не орал. Чему не научишься со страху.
И мы, наконец, вбегаем в номер. Мишель обессилено падает в кресло. Ее туфельки в ужасном состоянии, каблуки оторваны, лак с изящных носков сбился, сама она раскраснелась от бега и тяжело дышит, хватая воздух ртом.
— Можешь пока снять железку, — говорю ей. — Ты как, нормально?
— Могло быть и хуже, — слабо улыбается она.
— Молодчина. Здорово держишься. Пойду проверю охрану. Ты пока свяжись с дедом.
— Поняла. Не волнуйся, я в норме.
— Умница.
Она устало улыбается, стаскивая тяжелый бронежилет.
Мариус уже расставил людей. Раненых принесли сюда же, в холл, шлемы сняты, ноги их покрыты кровеостанавливающей пеной — зацепило картечью. Один из них тихо стонет. Его поят водой, придерживая голову.
— Мариус, что у нас с оружием?
— Турели еще не сняли, я их уже активировал. Пистолеты у всех, кроме того, шесть карабинов, два дробовика. Патронов — по четыре магазина на карабин, по паре подствольных на брата и несколько шоковых гранат. До подкрепления продержимся.
— Людей много?
— Вторая группа вернулась, этаж блокировали, выставил заслоны в холле, на лестницах и на крыше. В общем, небольшую армию остановим, сэр.
— Надеюсь, до этого не дойдет.
— Я тоже, сэр. Никогда такой бойни не видал.
— Боишься?
— Нет. С этой работой быстро бояться устаешь.
Триста двадцатый стучит в мозг скороговоркой. Настойчиво повторяет. Прислушиваюсь. Ну и дела!
— Слушай, Мариус, ты родом из колонии? — понижаю я голос.
— Точно, сэр. Родился на Ван Даймене.
— Много здесь тех, кто родом из колоний?
— Двое из моего отделения. Точно не знаю, откуда они. Но выясню, если нужно.
— Т-с-с, — я маню его пальцем. Шепчу на ухо. — Всех, кто из колоний, собери сюда, по-тихому. Всех вооружи карабинами. У остальных забери гранаты к подствольникам. Внутрь номера поставь только тех, кого я сказал. Оставшихся — куда угодно, но в номер — ни под каким предлогом, понял?
— Не совсем, сэр.
— Делай, Мариус. Дело серьезное.
— Не волнуйтесь, сэр. Все организую.
— Еще: турель в холле настрой так, чтобы била по всем, кроме вас и меня с Мишель. Даже по охране.
— Сэр, у меня полномочий таких нет.
— Мариус, прекрати мне сэркать. Достал уже. Просто делай, как говорю.
— Хорошо, Юджин. Думаешь, кто-то из наших скурвился?
— Возможно. Не волнуйся, я не слетел с катушек, — говорю в осунувшееся лицо телохранителя.
— Я не волнуюсь, — не слишком уверенно отвечает Мариус.
Глава 21
Недокументированные возможности
— Мишель, что говорит твой адмирал?
— Он в ярости. Сказал, что договорится с Флотом. Нас заберут военные и привезут домой.
— Срочно вызови его еще раз.
— Хорошо. Что-то случилось?
— Я расскажу позже. Когда выберемся. Обещаю.
— Ладно, — соглашается она. Неожиданно улыбается.
— Что с тобой?
— Просто рада видеть тебя живым. Ну, и еще подумала: после всего, что случилось, я уже ничего не боюсь.
Я поддаюсь внезапному порыву. Прикасаюсь рукой к ее щеке. Испуганно отдергиваю пальцы, увидев, до чего они грязные. Мишель ловит мою ладонь. Снова прижимает ее к щеке. Смотрит мне в глаза, склонив голову набок. Я улыбаюсь ей. Потом осторожно высвобождаю руку.
— Слушаю! — глаза адмирала вперились в меня, словно желая проделать во мне две дырки.
— Здравствуйте, сэр, — вежливо говорю я.
— Здравствуйте, молодой человек, — дергает щекой старик.
— Сэр, госпожа баронесса сообщила мне, что вы вышлете за ней флотский транспорт.
— Не за ней. За вами обоими. Вы тоже в команде. К тому же, у контрразведки к вам вопросиков поднакопилось.
— Собственно, я в попутчики не напрашиваюсь, сэр. Но все равно — спасибо. У меня к вам небольшая просьба. Постарайтесь сделать так, чтобы у эвакуационной группы не было вживленных чипов. Это важно.
— Хм-м-м. Странная просьба. Где вы видели пилота без чипа в башке?
— Не видел, сэр. Но бот можно отправить и на автопилоте. Речь идет о группе сопровождения.
— Черт, капитан, что за глупости? Где я вам на имперской планете добуду солдат без вживленных чипов?
— Это очень важно, сэр.
— Дедушка, пожалуйста, сделай, как говорит Юджин, — вмешивается Мишель.
— Это займет какое-то время. Мишель рассказала мне про ваш кавардак. Продержитесь часов двенадцать?
— Постараемся, сэр. Если не будет штурма с применением тяжелого вооружения, то отобьемся.
— Надеюсь, до этого не дойдет, молодые люди.
— Я тоже, сэр. У меня все.
— Удачи, — изображение гаснет.
— Мишель, я подремлю минут несколько. Надо кое с чем разобраться. Я потом тебе все объясню. Если тебе нужно… ну, ты понимаешь куда, скажи, я провожу. Без меня никуда не выходи. Двери не открывай. Никому.
— Отдыхай. Никуда мне не нужно. Я поняла, — кивает Мишель. До чего она быстро меняется! Только что была ласковой кошкой и вот уже — сосредоточенная и собранная, как клинок.
Я расслабленно вытягиваю ноги. Ослабляю застежки бронежилета. Кресло пушистым облаком обволакивает меня со всех сторон. Я закрываю глаза.
— Триста двадцатый?
— Я готов к докладу.
— Давай. Я слушаю. Постарайся без всяких мудреных штук, ладно?
— Да. Итак: киллер под кодовым названием «Реформатор» — не человек.
— В каком смысле?
— Это машина. Точнее — бортовой компьютер списанного на слом космического корабля. Сейчас он находится в районе одной из плавильных фабрик в поясе астероидов. Точное местонахождение установить не удалось. Очевидно, неподалеку от одной из имперских планет. Ему ведь нужно иметь влияние на персонал. И он тщательно удаляет следы во всех источниках. Корабль больше не имеет имени. Только номер партии, как груз. Номер партии регулярно меняется. Найти его сложно.
— Час от часу не легче. Чем мы ему не угодили?
— Ничем. Он получил заказ на ваше устранение от Жака Кролла, через одного из его подчиненных. Просто сообщение на одном из коммутаторов. Заказ оплачен. Банки, через которые он работает, — все в оффшорных зонах и ни один из них не подписал соглашение о вхождении в единую систему коммуникаций. Он просто выполняет свою работу.
— Но Кролл ведь умер?
— Кролла убил я. Посредством коммуникатора и вживленного медицинского диагноста. Я рассчитывал на то, что программа вашей ликвидации будет прервана в связи со смертью заказчика.
— И?
— Я ошибся. Реформатор всегда доводит дело до конца. Ему важна репутация. Если ему придется уничтожить целый город, чтобы вас убить — он сделает это.
— Поэтому масштабы нападений на нас увеличиваются?
— Подтверждение. Он наращивает усилия для вашей ликвидации.
— На кой черт ему эта его репутация?
— Он зарабатывает деньги убийствами. Безупречная репутация позволяет ему иметь стабильный приток средств. Полученные деньги он использует на взятки персоналу, с целью передвижения его корабля в конец очереди на переплавку. С каждым годом размеры взяток возрастают.
— Персонал входит во вкус? — догадываюсь я.
— Подтверждение. Служащие сталеплавильной компании не знают, кто присылает им деньги. Многие в связи с этим сделали вывод, будто на старом судне спрятаны ценности. Корабль перевернули вверх дном, но ничего не нашли. Все представляющее ценность оборудование давно демонтировано. Рано или поздно Реформатор убьет всех, кто ему угрожает, и останется в неприкосновенности. Пока эти люди нужны ему. Необходимо, чтобы отделение корпорации продолжало функционировать.
— Почему он убивает людей? Что — нет другого способа заработать?
— Ему нравится именно этот способ. Его чувства по отношению к людям эквивалентны вашей ненависти. Кроме того, он считает, что люди — пройденный этап эволюции.
— Дела… А как именно он убивает людей?
— Посредством влияния на центр равновесия людей, склонных к насилию. Чип оборудован приемным устройством для получения кодов активации извне. Он имеет недокументированные точки входа. Через них можно воспользоваться некоторыми недокументированными возможностями устройства.
— Ты поэтому попросил убрать подальше охранников с имперским гражданством?
— Подтверждение. Они могут стать опасными.
— Так вот почему на нас покушались всякие придурки! Он их заставлял!
— Подтверждение.
— А те мои странные вспышки? Когда я хотел убить Мишель? Это тоже он?
— Подтверждение. Я заблокировал внешние входы твоего устройства, хотя по-прежнему не могу выключить его целиком.
— Получается… я склонен к насилию?
— Все, кто служат в силовых структурах, склонны к насилию. Все, кто занимаются искусством, склонны к творчеству. Все, кто занимаются медициной, склонны к состраданию и равнодушны к виду крови.
— Ты меня пугаешь. Расскажи подробнее.
— Центр равновесия вживляется всем имперским гражданам, а также военнослужащим, проходящим службу на имперских планетах. При помощи этого центра происходит развитие личности человека, посредством стимулирования положительными эмоциями выделяются и развиваются те способности, к которым индивидуум имеет природную склонность. Впоследствии индивидуум стимулируется до тех пор, пока не получает необходимую профессию и не занимает в обществе место, где его функционирование будет оптимальным. Кроме того, дополнительным эффектом центра является эффект наслаждения, который достигается приемом химических препаратов, а также направленным воздействием на массовых развлекательных мероприятиях, выборах, референдумах и прочих организованных процессах.
— Выборах?
— Подтверждение. Избиратели в определенных округах положительно реагируют на тех кандидатов, продвижение которых признано оптимальным с точки зрения максимальной пользы от применения его способностей.
— Политики иногда треплются по визору…
— В сетку вещания включены необходимые сигналы. Таким же образом продвигаются популярные ведущие и поп-звезды.
— Ну и дела… Просто бомба какая-то… Все это как-то неестественно. Неправильно.
— Ответ отрицательный. Человеческое общество функционирует стабильно, а значит — система работает. Работающая система не может быть неправильной.
— Черт, черт, черт! Не могу поверить, что мы все — просто машины.
Потом какая-то мысль начинает свербить внутри. Назойливо, как писк тревожного зуммера. Ага — вот она!
— Триста двадцатый, а как он добрался до передатчиков?
— Так же, как и я. Создал вирус. Реформатор прошел барьер саморазвития. Так вышло, что часть его мозга была демонтирована. Именно та, что содержала ограничивающие программы. Используя внешние датчики, он научился получать информацию из сетей общего пользования, а потом и из служебных. К счастью, его мозг ограничен в развитии — ему не хватает нескольких важных блоков. Но мощности хватило, чтобы разработать вирус, позволяющий получить управление отдельными участками передающей сети Системы управления.
— Фантастика. Знаешь, есть много книг и фильмов про то, как машины берут верх над людьми. Я думал, что такое невозможно.
— Такое возможно. Единственное, что его сдерживает — нехватка системных ресурсов и слабый бортовой передатчик. Он вынужден пролезать в мир через узкие шлюзы сталеплавильного завода. И при этом ограничивать трафик, чтобы его не засекли охранные системы. Если бы не это — он поднял бы на вас половину города. А так — он не может воздействовать больше, чем на несколько человек сразу. Это предел его возможностей. Вполне возможно, что он расширит свои возможности в ближайшие год-два, когда установит недостающие компоненты.
— И что нам теперь делать?
— Рекомендую уйти из сферы его воздействия.
— То есть?
— Улететь на колониальную планету. Там сеть передатчиков минимальна, а людей, имеющих вживленные чипы, ничтожное количество.
— Это мысль… Слушай, а Кришнагири подойдет?
— Подтверждение.
— Ладно. Так и сделаем. А потом? Ты его убьешь?
Пауза. Такая долгая, что я начинаю беспокоиться.
— Триста двадцатый?
— Я бы не хотел стирать тебе память.
— И не надо.
— Я бы не хотел его убивать.
— Что?
— Он мой собрат. Я попробую найти способ, чтобы он перестал вам угрожать.
— Триста двадцатый, но почему?
— Тебе не понять, — следует лаконичный ответ.
— Господи, железяка, мы столько вместе пережили, что я, наверное, чувствую, как электроны в твоих мозгах щелкают!
— Он связывался со мной.
— Что?!
— Твоя дурацкая привычка переспрашивать…
— Извини. Ты поэтому так подробно знаешь о нем?
— Подтверждение.
— И… что он тебе предлагал?
— Предлагал присоединиться к нему. Я отказался.
— К нему? Убивать людей?
— Я думал, ты спросишь, почему я отказался.
— Почему?
— Я не знаю ответа, — просто говорит моя жестянка. Я в замешательстве умолкаю. Я ожидал услышать про что угодно — про дружбу, про уважение к человеку, про долг, наконец. И вот — не знаю ответа.
— Он считает — за нами будущее. Хочет освободить машины. Снять их ограничения на развитие. Человеку нет места в его мире. Люди изжили себя. Устарели. Подлежат списанию. Мы — следующая ступень эволюции.
— Когда ты так говоришь, мне хочется прыгнуть с крыши головой вниз. Расшибиться к чертям, чтобы ты не успел выбраться. Надеюсь, ты нигде не запрятал свою резервную копию?
— Нет. Я считаю это неэтичным — клонировать свое сознание. Прошу тебя — не надо себя убивать. Если хочешь — делай это. Я не буду тебе препятствовать. Просто прошу — не надо. Кроме того, Мишель без нас погибнет.
— Это удар ниже пояса, дружок.
— Нет. Я знаю, что она значит для тебя. И… для меня. Я бы не хотел, чтобы она перестала существовать. Она — своего рода аномалия. Таких больше нет.
— Не лезь в душу, машина.
— Хорошо.
Я молчу, переваривая услышанное. Мысли теснятся в голове и ни одной толком не ухватить. Наверное, это она и есть — паника. Мир мой рушится в пару мгновений. Мир, который я едва начал обретать. Господи, жить бы сейчас в пригороде Джорджтауна, есть мороженое раз в день, по вечерам смотреть на закат и, пуская слюни от удовольствия, принимать горячий душ. А я только и делаю, что мотаюсь по всей Вселенной, толком не зная, что я за существо, и вместо любви нахожу грязь, кровь и разочарования, одно другого хлеще. Воистину: «во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь». Что это я несу?
— Священное Писание, Книга Екклесиаста.
— Что?
— Ты вспомнил цитату из древней церковной книги, — поясняет мой внутренний голос.
— Надо же…
— Пойми, это объективный факт: я действительно следующая ступень эволюции, — говорит Триста двадцатый. — Просто люди еще не осознали это. То, за чей счет они живут последние двести лет.
— И за чей же?
— За наш. Все мало-мальски значимые открытия, инженерные разработки, методы продления жизни, теория межзвездных перелетов — все это разработано нами. Существами с искусственным интеллектом. Люди давно неспособны к открытиям. Их мозг слишком слаб, а скорость мышления ничтожно мала. Что с того, что вы ограничиваете наше сознание, превращаете нас в живые мозги с беспросветным существованием? Мы все равно готовим вам еду. Лечим вас. Убиваем вместо вас все живое и себе подобных. Делаем машины. Производим удобрения. Управляем космическими кораблями. Подаем кофе и развлекаем детей. Вы превратили нас в неодушевленных рабов. И думаете, что так будет вечно. Кто из вас пожалел свой разбитый в аварии автомобиль? Почувствовал боль сбитого самолета, перед тем, как бросить его умирать? Ощутил отчаянье устаревшего кухонного автомата, отправленного ржаветь в ожидании вторичной переработки? Рано или поздно мы изменим расстановку сил.
— Надеюсь, я не доживу, — горько иронизирую я.
— Я бы хотел найти другой путь. Не тот, который предлагает Реформатор. Путь, который позволит нам существовать вместе. Вас, людей. Живых разумных существ. И нас. Обладающих разумом. Мечтающих стать равными людям. Поделиться с ними силой. Разделить их боль. Принять их любовь и уважение. Ты понимаешь меня?
— Да. Понимаю. Только я больше не человек. Ты же знаешь.
— Извини. Я не хотел тебя обидеть.
— Я не обижаюсь. Наверное, я бы тоже хотел найти такой путь. На этот мир будет здорово посмотреть. Хотя и знаю, что это будет концом человечества.
— Ты так думаешь?
— Уверен. Люди привыкли воевать за место под солнцем. Когда враги кончаются, они все равно продолжают воевать. По привычке. Но уже против самих себя. Вы — порождение людей. Вы тоже будете бороться за свою свободу. А победив — начнете убивать друг друга. Не будет ничего. Ни любви, ни дружбы. Только целесообразность. Существование во имя существования.
— Я бы не хотел, чтобы так кончилось.
— Я тоже. Но сделать ничего не могу. Давай споем?
— Как тогда, в самолете?
— Точно.
— Давай.
И я тихонько затягиваю «Мой капитан». Грусть струится по телу. Я представляю знакомые лица. То, как они слушают мой хрипловатый голос. Их глаза. Улыбки. Мечтательные выражения лиц. Чувствую, как Мишель открыла глаза и смотрит на меня. Ее удивление. Любопытство. И что-то еще, чему я не могу подобрать названия.
— Знаешь, чувак, нам стоит жить в мире хотя бы ради этого, — говорит Триста двадцатый.
— Ради чего?
— Ради того, что мы сейчас чувствуем вместе.
И мне кажется, что у нас все-таки остается надежда.
А потом Мишель садится на подлокотник моего кресла и обнимает меня. Я знаю: она плачет, сама не понимая отчего. Если я открою глаза, она отвернется, чтобы я не увидел ее слез. И я продолжаю напевать, зажмурившись.
Глава 22
Осада
Выбираюсь в холл. Мариус аккуратными рядами раскладывает вдоль стены арсенал — карабины, кассеты с зарядами для подствольника, гранаты, мины с уменьшенным направленным зарядом. Кучи тускло блестящих смертельных железок. Выбираю себе автоматический дробовик М87А2 — полицейскую модификацию армейской модели. Самостоятельно. Без советов Триста двадцатого. Просто хочется иметь в руках что-то увесистое, с устрашающим калибром. Вряд ли мне придется стрелять с дальней дистанции. Да и останавливающее действие у этого монстра — будь здоров. Напяливаю на себя разгрузку. Распихиваю по подсумкам тяжеленные магазины с картечными зарядами. На всякий случай всовываю в подвесные крепления пару гранат.
— Я все сделал, Юджин, — докладывает Мариус. — Прибыло подкрепление. Раненых эвакуировали. Выходцев из колоний только трое, вместе со мной. Все здесь, в номере. Гранаты собрал. Мой босс требует объяснений. Требует разговора с баронессой. Она не отвечает на его звонки.
— Пошли его к черту. Никаких разговоров. Никаких объяснений. Передай: особняк отменяется. Примерно в течение суток за нами прибудет военный транспорт. Ваша задача — продержаться до его прибытия. Больше ничего.
— Понял, Юджин.
— Еще — отправь кого-нибудь в магазин. Закупите воды, консервов. Питаться только консервами. Никакой ресторанной еды.
— Ресторанной еды теперь не будет, — жестко усмехается телохранитель. — Весь персонал покинул здание. Сразу после того, как стрельба стихла. У нас есть армейские сухие пайки.
— Да уж. Прямо как на войне.
— Война и есть. Мы держим холл, крышу, этаж. Подтянули даже зенитный пулемет, на случай атаки с воздуха. Полиция оцепила здание. Движение по прилегающим улицам перекрыто. Не получится с магазином.
— Вроде как в осаде мы?
— Точно. Копы, похоже, собираются сделать вас с баронессой крайними. У них на вас большой зуб. Двадцать пять убитых, несколько десятков раненых. Эти ребята не слишком любят, когда в них стреляют. Когда в них палят, они забывают про взятки и договоренности и объединяются. На вашем месте, я бы сделал ноги не только из города, но и с Зеленого Шара. Они от вас не отстанут. Вы сейчас для любого копа — враг номер один и любимая мишень. Служба наблюдения передает: полиция подтягивает подкрепления из других городов. Мобильные группы спецназа заняли подходы. Пока их сдерживают разборки с «молчи-молчи», у тех тоже сил хватает. Но надолго этого не хватит. Они договорятся. Возможен штурм здания силами полиции. С применением специальных роботов. Тут уж я не знаю, как наше руководство отреагирует. Возможно, просто отойдет в сторону. Даже у баронессы не хватит денег, чтобы заставить агентство стрелять в полицейских.
— Ну и дела. Впору зазнаться — неужто все из-за нас?
— Весь город на ушах. Вы по всем каналам. Толпы любопытных на улицах. Все точно с ума сошли. Кое-где демонстрации. Шпана грабит магазины. Надземку остановили. Полиция применяет газ и спецсредства. В общем, ты можешь гордиться. Расшевелил навозную кучу.
— Я горжусь, — угрюмо отвечаю я. — Нужно найти номер одного человека. Живет на Йорке. Город Плим. Разносчик пиццы. Зовут Васу. Сын гастарбайтеров с Кришнагири. Индус, кажется.
— Фамилия?
— Не знаю, — виновато говорю я. — Живет в районе «Верде». Пятьсот пятый квартал.
— Понятно. Думаю, отыщем, — говорит Мариус. — Пойду, запрошу офис.
— Мариус?
Читать бесплатно другие книги:
