Вызовите акушерку. Прощание с Ист-Эндом Уорф Дженнифер
Потом она шлепнула девочку, и та громко завизжала.
– Вот так-то лучше, давай ещё раз.
Малышка послушно закричала, и за дверью послышались мужские голоса – моряки хохотали, свистели и галдели, а потом начали слаженно петь что-то хором. Кирсти что-то крикнула им по-шведски, но они так шумели, что не услышали её. Дочь капитана, очевидно, пользовалась огромной популярностью, и теперь все ликовали.
– Ночью напьются, небось, – сухо заметила Кирсти.
Чамми завернула ребёнка в полотенце и отдала матери, которая заливалась радостными слезами.
– Вам удобно так, на полу? – поинтересовалась обеспокоенная Чамми.
– Лучше и в жизни не бывало, – ответила Кирсти. – Я бы хоть на всю жизнь так осталась, в обнимку с моей доченькой.
Акушерка удовлетворённо вздохнула.
Теперь Чамми предстояло разобраться с третьим этапом родов. Потом она говорила, что принимать плаценту, распластавшись на полу, было не очень-то удобно, но, по крайней мере, всё прошло без эксцессов.
Чамми помыла Кирсти и прибралась, насколько это было возможно в сложившейся ситуации. Теперь перед ней стоял вопрос – как поднять Кирсти с пола? Сама роженица ни о чём не тревожилась – она гладила девочку и шептала ей что-то нежное. Чамми оставалось лишь вызвать капитана, но Кирсти была совершенно голой. Застенчивая Чамми содрогнулась при мысли, что ее обнажённую пациентку увидит толпа мужчин, но тут она вспомнила, чем Кирсти занимается. Объяснив ей, что им необходима помощь, Чамми открыла дверь.
В проёме тут же возникло более десятка бородатых лиц. Все улюлюкали и аплодировали. Чамми подозвала капитана, и он вошёл и закрыл за собой дверь. Она жестами объяснила, что от него требуется, забрала ребёнка у матери и уселась на табуретку в углу.
Капитан был большим и сильным человеком, но его дочь весила раза в два больше, чем он. Он ухватил её за руки и потянул – она едва ли сдвинулась. Мужчина встал над ней и потянул на себя – тщетно.
– Олаф, Бьорг! – крикнул он.
В каюту вошли два огромных человека, выслушали объяснения капитана и кивнули. Капитан снова взял Кирсти за руки, мужчины встали за её плечами. Капитан тянул, они толкали, и таким образом им удалось её усадить. Они пришли в восторг. «Это просто непристойно», – подумала Чамми. Ей было невыносимо видеть, как бедная женщина сидит перед ликующими мужчинами, и грудь её свешивается чуть ли не до пола. Очевидно, они обсуждали, как поместить Кирсти в кресло. Спор длился долго – у каждого явно были свои предложения. Кресло торжественно вынесли вперёд и поставили перед женщиной. Мужчины ухватили её за торс и принялись тянуть. «Это не дело, – подумала Чамми, которую учили поднимать тяжёлых пациентов. – Так не получится». Действительно, у них ничего не вышло. Поспорив ещё немного, мужчины предприняли вторую попытку – теперь двое ухватили Кирсти под мышками, а капитан подставил стул. «Так-то лучше», – отметила про себя акушерка.
Я уже упомянула, что Чамми, как могла, навела порядок в каюте. Но возможности её были ограничены, и на полу оставались скользкие места.
Олаф и Бьорг переглянулись, набрали в грудь воздуха и потащили Кирсти вверх. Её зад оторвался от пола и поднялся дюймов на шесть[51]. Олаф, слева, переставил ногу и поскользнулся. Он упал на Кирсти, а Бьорг повалился назад. Падая, он задел рукой лампу на потолке, и удар оказался таким сильным, что светильник разбился, и каюта погрузилась во тьму.
И тут Кирсти начала действовать. Отчаявшаяся мать способна на всё что угодно, чтобы защитить ребёнка. Когда лампа разбилась, она с криком «Доченька!» спихнула с себя Олафа, кое-как поднялась на ноги и бросилась в угол, где сидела Чамми с малышкой. Кирсти выхватила девочку и прижала её к груди. Когда принесли запасную лампу, все увидели, что Кирсти спокойно сидит в кресле и укачивает ребёнка, стыдливо прикрывшись простыней.
Когда мужчины покинули каюту, Чамми принялась устраивать детскую. Кровать оказалась цела, под ней просто сложились ножки, поэтому она вернула их на место. Но после родов у них не осталось чистого постельного белья, а у Кирсти не оказалось даже сорочки. Здесь не было ни колыбели, ни ванночки и никакой детской одежды. Чамми попыталась объяснить Кирсти, что им нужно, но та, очевидно, не слушала, поэтому она подошла к двери и окликнула Олафа. На её зов явился гигантский громила и внимательно выслушал все указания, явно чувствуя себя неловко.
– Скажите ему, что мне нужно чистое постельное бельё, две подушки, пара сорочек и халат для вас. Ещё пусть принесёт горячей воды и полотенец, чтобы я могла искупать ребёнка, коробку или корзину, из которой можно устроить кроватку, и какие-нибудь мягкие тряпки, чтобы я сделала из них пелёнки.
Чамми рассудила, что детской одежды тут не сыскать.
Кирсти перевела, и Олафа совершенно потрясла просьба. Женщина два или три раза повторила инструкции, и Чамми видела, как он загибает пальцы, напрягая память и отчаянно пытаясь запомнить список. Он вышел, и Чамми занялась уборкой и упаковкой инструментов. Она начала чувствовать усталость. Драматические события ночи способствовали выработке адреналина, но теперь, когда опасность была позади, Чамми с трудом шевелилась.
Олаф вернулся с целой охапкой вещей, а следом шёл второй матрос с кувшином горячей воды. Чамми выкупала девочку под пристальным взглядом Кирсти, которая комментировала каждое её движение. Пропахшую рыбой корзину переделали в колыбельку. Акушерка застелила кровать чистым бельём, но сорочки среди вещей не обнаружилось. Чамми не могла допустить, чтобы её пациентка оставалась голой, поэтому снова вызвала Олафа.
Кирсти объяснила, что от него требуется, и мужчина густо покраснел. «Как удивительно, – подумала Чамми, – этот человек регулярно спит с этой женщиной и всё же смущается от необходимости принести ей сорочку!»
Олаф вернулся с большим мешком женской одежды и сунул его Чамми в руки, не глядя на неё.
Далее надо было подумать о кормлении. Следовало наладить грудное вскармливание сразу же после родов и убедиться, что молоко идёт свободно, а мать имеет хотя бы отдалённое представление о процессе. У Кирсти были такие огромные груди, что они лежали на кровати по обе стороны от неё. Ребёнок мог с лёгкостью задохнуться под весом этих чудовищных подушек. Мать приложила девочку к соску, и та, как ни странно, тут же открыла рот, присосалась и сделала несколько энергичных глотков. Кирсти пребывала на вершине блаженства. Она теперь выглядела совсем по-другому – раскрасневшаяся, со светящимся лицом и сверкающими глазами. «В юности она была красоткой, – подумала Чамми, – пока не превратилась в инертную сексуальную матку в этом мужском улье».
Чамми устала так, что с трудом держалась на ногах. Она села в кресло рядом с Кирсти, которая разглядывала пальчики своей дочери.
– Смотрите, у неё ноготочки. Прелесть, да? Словно крохотные раковинки. Волосы, наверное, будут тёмные – у неё тёмные ресницы. Вы в порядке, сестра? Выглядите вы не очень.
– Нормально, – пробормотала Чамми. – Как вы думаете, может кто-нибудь нам с вами сделать чаю? Вам бы тоже он не помешал.
Кирсти окликнула Олафа, выдала ему инструкции, и пять минут спустя он принёс поднос с горячим кофе и закусками. Поставив поднос на письменный стол, он украдкой взглянул на ребёнка и торопливо вышел.
– Видели? – спросила Кирсти. – Они со мной как с леди обращаются!
Чамми налила кофе. Кофеин немного взбодрил её, и она пришла в себя. Она понимала, что надо собраться, поскольку ей предстояла ещё одна задача – спуститься по верёвочной лестнице. Акушерка выпила вторую чашку кофе и съела булочку, что придало ей сил, после чего ушла, пообещав Кирсти вернуться утром.
Над палубой занималась заря. Ветер утих, и среди серых облаков прорезались ало-золотистые солнечные нити. Чайки с криками кружили вокруг. В этом неярком свете порт выглядел крайне живописно, а свежий воздух обжигал щёки. Один из мужчин принёс ей сумку, и они все собрались у борта, провожая Чамми криками и аплодисментами. Она выглянула за борт. Дорога вниз казалась бесконечной, а верёвочная лестница выглядела ненадёжно. «Смогла один раз – смогу и второй», – подумала она и уже было занесла ногу, но вспомнила про юбки и без малейшего смущения – Чамми, неизменно цепеневшая в присутствии мужчин! – подоткнула их и перебралась через борт. Больше всего её тревожила сломанная перекладина, но теперь она знала её местонахождение и была готова. Всё оказалось не так сложно, и с облегчением вздохнув, Чамми продолжила спуск. Её сумку привязали к канату и спустили следом. Чамми отвязала её, поправила юбки, помахала мужчинам наверху и отправилась к воротам, усталая, но счастливая: позади были успешные роды, в результате которых здоровый младенец оказался в руках любящей матери.
Ночной дежурный собирался домой. Он убрал контейнер с едой, убрал сковородку, потушил огонь и уже искал ключ, чтобы запереть свой сарай, когда к воротам подошли двое полицейских.
– Доброе утро. Неплохая погодка после шторма.
Дежурный обернулся. Пальцы не слушались, и ему никак не удавалось попасть в скважину.
– Чёртов ключ, – пробормотал он. – Неплохая? И правда, ничего. Ветер я не люблю.
– Спокойная ночь выдалась?
– Вполне себе. Могло быть и тише, если б не чёртовы бабы.
– Бабы?
– Да, бабы. Не место им тут, как по мне.
Полицейские переглянулись. Они знали, что руководство лондонских портов строго запрещает вход женщинам, с тех пор как годом ранее проститутка в темноте упала с мостков и утонула.
– Какое судно?
Полицейский вытащил блокнот и карандаш.
– «Катрина». Шведы, лесом торгуют.
– Вы видели женщин?
– Одну. Медсестру. Вон её велосипед. И халат её. Что мне со всем этим делать?
– Расскажите-ка, что случилось.
– Ну где-то в полдвенадцатого подходит ко мне матрос и говорит, мол, женщина не в порядке, глаза закатывает да живот трёт. Я звоню врачу, его нет, так что я связался с монахинями, и они прислали медсестру, большую такую. Я её отвел на «Катрину» на Южном причале. Ловкая девчонка оказалась. По лестнице туда взобралась.
– Что?! Медсестра влезла на борт корабля по верёвочной лестнице в такой шторм?
– Говорю ж вам, девчонка не из робких. Взяла и влезла. Там ещё перекладины наверху не хватало. Своими глазами всё видел.
– Вы уверены?
– Да уверен, конечно, что ж вы меня, за кретина держите? – оскорбился дежурный.
– Нет, разумеется. Что было дальше?
– Спросите кого другого. Она вылезла на палубу и там, видать и, осталась. По крайней мере, ни велосипед свой, ни халат она не забрала.
Полицейские посовещались. Следовало вызвать портовую полицию – полномочия городских стражей правопорядка на порты не распространялись. Но правда ли это? Дежурных считали большими фантазёрами – возможно потому, что они подолгу сидели в темноте в одиночестве.
Мужчина вновь принялся возиться со своим ключом и вдруг обернулся и взглянул на набережную.
– А, вот она. Я ж говорил. Большая такая.
Полицейские увидели, как в их сторону бредёт какая-то женщина. Она ступала неуверенно, волоча ноги. Путешествие вниз по верёвочной лестнице лишило Чамми последних сил. Один из полицейских шагнул ей навстречу и взял под руку. Она пробормотала: «Спасибо» – и оперлась на него.
– Мы с вами раньше не встречались? – спросил полицейский.
Чамми посмотрела на него затуманенным взглядом.
– Не знаю.
Он улыбнулся.
– Это не важно.
Она направилась к велосипеду.
– Не хочу показаться грубым, сестра, но вы способны ехать? – спросил всё тот же полицейский.
Чамми огляделась и медленно собралась с мыслями.
– Я в порядке. Мне действительно чуть не по себе, но всё хорошо.
Велосипед был старый, большой и тяжёлый, с железной рамой. Она взялась за руль, но у неё не было сил даже сдвинуть его с места.
– Сестра, я считаю, что вам нельзя сейчас ехать на велосипеде, особенно по Ист-Индия-Док-роуд – сейчас открываются порты, и там очень оживлённо. Вообще-то, именем закона я запрещаю вам ехать на велосипеде. Я вызову вам такси.
– А как же мой транспорт? – запротестовала Чамми. – Я не могу его бросить.
– Не волнуйтесь. Я привезу его. Вы же едете в Ноннатус-Хаус? Я знаю, где это.
Оказавшись в тёплом салоне, Чамми крепко уснула. Когда её разбудили, она не понимала, где находится, поэтому водителю пришлось помочь ей выйти и позвонить в дверь. Сёстры как раз возвращались из часовни. Послушница Рут открыла дверь и увидела таксиста, поддерживающего Чамми и держащего в руках её сумку. В первую секунду она решила, что Чамми пьяна.
– Сядь здесь, – сказала она. – Я приведу сестру Джулианну.
Джулианна расплатилась с таксистом и обернулась к Чамми, которая не могла пошевелиться.
– Что случилось, дорогая? – она не чувствовала запаха спиртного. – Что произошло?
Вдруг на неё напали?
– Всё в порядке, – пробормотала Чамми. – Я в порядке. Просто не очень хорошо себя чувствую. Не тревожьтесь.
– Но что произошло?
– Ребёнок.
– Мы же всё время принимаем роды. Что ещё случилось?
– На корабле.
– На корабле! Где?
– В порту.
– Но мы же не ходим в порт.
– А мне пришлось.
– Ничего не понимаю.
– Там родился ребёнок.
– Вы хотите сказать, что ребёнок родился на торговом судне?
– Да.
– Невероятно! – воскликнула сестра Джулианна. – Надо разобраться. Вы запомнили название корабля?
– Да. «Катрина».
– Отправляйтесь-ка в постель, сестра. Вы сама не своя. Кто-нибудь вымоет и простерилизует ваши инструменты. Я хочу взглянуть на ваши записи.
Чамми отвели в комнату, а сестра Джулианна забрала её записи к себе в кабинет для дальнейшего изучения. Она читала и не верила своим глазам, после чего позвонила врачу, и они решили, что следует немедленно осмотреть мать и ребёнка и перевести их в больницу для подобающего послеродового ухода.
В десять утра они встретились у ворот порта. Сестра Джулианна казалась очень маленькой на фоне огромных кораблей. Она объяснила сторожу, что им нужно подняться на борт «Катрины», где ночью родился ребёнок. Он взглянул на неё, как на сумасшедшую, но сказал, что сообщит начальнику порта.
Вскоре перед ними появился мужчина с учётной книгой в руках. Место для стоянки было зарезервировано за «Катриной» ещё на три дня, но в восемь утра корабль снялся с якоря и покинул порт.
Сестра пришла в ужас.
– Но это невозможно! На борту мать и новорождённый! Им нужен медицинский уход. Это крайне безответственно. Бедная женщина!
Начальник порта оглядел её с большим сомнением.
– Женщинам на борт нельзя. Извините, должен попросить вас уйти.
Сестра Джулианна готова была спорить, но врач отвёл её в сторону.
– Вы здесь больше ничего не сделаете, сестра. Я, честно говоря, не удивлён, что капитан сбежал. Такие «бортовые» женщины нарушают все международные судоходные правила. Если бы на судне обнаружили мать с ребёнком, капитана бы арестовали, уволили и заставили платить штраф. Возможно, его бы посадили бы в тюрьму. Неудивительно, что он покинул порт на три дня раньше. Сейчас «Катрина» уже вышла в Ла-Манш.
Вышла в тираж
Раздался стук в дверь. Ближе всех ко входу оказалась сестра Моника Джоан – я как раз спускалась по лестнице. Она открыла дверь, но тут же захлопнула её и принялась задвигать засов. Я бросилась к ней.
– Сестра, что произошло?
Она не ответила ничего внятного, только пробормотала что-то и продолжила возиться с засовом, – но он был большой и тяжёлый, и её костлявые пальцы никак не могли справиться с ним.
– Давайте-ка, милая, помогите мне. Надо укрепить бастионы и опустить решётку на воротах.
В дверь снова постучали.
– Дорогая сестра, за дверью кто-то есть. Это может быть важно.
Сестра Моника Джоан продолжала тянуть засов.
– Да что же это такое! Помогите мне.
– Мне надо открыть дверь, сестра. Нельзя заставлять людей ждать. Возможно, кто-то рожает.
Я открыла дверь и обнаружила за ней полицейского. Но сестра не теряла бдительности. Она сунула ему в лицо зажатое в кулаке распятие.
– Назад! Именем Христа заклинаю тебя, отступи!
Голос её дрожал от возбуждения, а морщинистая рука ходила ходуном, так что распятие приплясывало под носом у полицейского.
– Ты не пройдёшь! Перед тобой воины Христовы в доспехах Господних, и клыки Ада бессильны перед ними!
На лице полицейского читалась глубочайшая задумчивость. Я попыталась вмешаться.
– Сестра, милая, это же…
– Отступи, Сатана! Подобно Горацию, я одна на мосту встречаю мидийцев. Опусти свой меч. Избавь нас от кары!
С этими словами Сестра Моника Джоан захлопнула дверь, после чего игриво подмигнула.
– Теперь-то они будут держаться отсюда подальше.
Бедная сестра. Я прекрасно понимала её недоверие к полицейским и очень сочувствовала ей. Но возможно, что этот мужчина хотел сообщить нам что-то, связанное с нашей работой. Это был бы не первый случай, когда постового попросили позвать акушерку.
– Пойду узнаю, что ему нужно. Я его не впущу, сестра, обещаю.
Я быстренько выскользнула на улицу. Сестра Моника Джоан тут же захлопнула дверь, едва не прищемив мою ногу.
Полицейский стоял посреди улицы, явно не понимая, что делать. Рядом с оградой стоял чей-то велосипед.
– Простите нас, пожалуйста. Она не любит…
И тут я узнала его. Это был тот самый полицейский, которого Чамми сбила с ног, когда училась ездить на велосипеде, и который приходил к нам, когда расследовалось дело об украденных драгоценностях. Я расхохоталась.
– Так это вы! Мы частенько встречаемся. Что на этот раз?
– Я здесь не по работе. Передайте это сестре и успокойте её. Я привёз велосипед, как и обещал вашей коллеге.
– Какой?
– Не знаю, как её зовут. Высокой.
– Чамми. А откуда у вас её велосипед?
– Я отправил её домой на такси, поскольку она была не в состоянии ехать на велосипеде.
– Что?! – воскликнула я, решив, что он нашёл пьяную Чамми. – Когда это было?
– Сегодня утром, часов в шесть.
– Господи! Где вы её встретили?
– В порту.
– В порту! В шесть утра, пьяная, в порту! Господи, а мы и не подозревали! Тёмная она лошадка всё-таки. Надо рассказать девочкам. Там вечеринка была, что ли?
Он улыбался. Это был обаятельный мужчина, который выглядел чуть старше своих лет. Он принадлежал к типу некрасивых и вместе с тем привлекательных людей, а щеку его украшал большой шрам, который мог бы придать лицу мрачное выражение, если бы не глаза – когда полицейский улыбался, взгляд его искрился.
– Нет, вечеринки никакой не было, и она была совершенно трезва. Не знаю подробностей, но, насколько мне известно, на одном из кораблей родился ребёнок, и ваша медсестра Чамми принимала роды.
Я ещё ничего не слышала о ночной драме и теперь в изумлении уставилась на полицейского.
– Мы с коллегой разговаривали с дежурным и увидели, как по набережной бредёт медсестра. Ночью был шторм, и дежурный сказал, что она забралась на борт по верёвочной лестнице. Видимо, спускалась она также. Когда я её увидел, стало очевидно, что она в полуобморочном состоянии. Она даже не понимала, куда идёт, поэтому я запретил ей садиться на велосипед и вызвал такси. Теперь я возвращаю велосипед вам и прошу вас расписаться, – добавил он более строго.
Я расписалась, и мужчина поблагодарил меня и повернулся, чтобы уйти, но в последнюю секунду замялся.
– Я думал…
Пауза.
– Что? О чём вы думали?
– Просто…
– Ну, если вы не скажете, о чём думали, я вряд ли смогу вам помочь.
– Да, конечно, – он снова умолк. – Как она?
– Кто? Чамми?
– Да.
– Не знаю, я ведь только от вас услышала о случившемся.
– Надеюсь, что всё в порядке. Когда я её видел, она выглядела совершенно вымотанной, и… – он осёкся.
– Ерунда, уверяю вас! Это для нас привычное дело. Работа бывает очень тяжёлой, а роды длятся по несколько часов. Мы очень устаём. Но потом приходим в себя. И Чамми придёт, вот увидите.
– Надеюсь.
Последовала ещё одна пауза. Полицейский словно хотел что-то сказать, но не решался.
– Скажите, вы не могли бы ей передать, что я вернул велосипед… – он запнулся. – Понимаете, когда я увидел, как она ковыляет по набережной, то почувствовал какую-то ответственность. Она с трудом понимала, где находится, и я переживал, что её собьёт машина. Мне, наверное, просто хотелось убедиться, что с ней всё в порядке.
– Послушайте, я правда не знаю. Извините, мне уже пора. Мне предстоит утренний обход, а уже много времени. Если хотите выяснить, как она, загляните попозже.
Он кивнул.
– Только приходите без формы, когда будете не на службе! Вы можете опять встретить сестру Монику Джоан.
Несколько дней спустя мы отдыхали в гостиной. Тяготы рабочего дня остались позади. Раздался стук в дверь. Трикси застонала.
– Начинается. Кто-то рожает. Эй, кто дежурит?
Несколько минут спустя она вернулась с ехидной ухмылкой.
– Чамми, к тебе какой-то молодой человек.
– Божечки, это ж мой братец! Ура! Он пилот ВВС, между прочим, и сейчас у него отпуск. Офицером вот стал. Не знаю уж, чем он там занимается после войны, но ему вроде нравится. Пригласишь его? Только не слишком быстро, нам бы прибраться, да, девочки?
Мы с Синтией и Чамми принялись убирать грязные кружки, тарелки, газеты, журналы, туфли и вещи, которые были разбросаны по комнате. Если брат Чамми хоть немного походил на свою сестру, то нас ждала приятная встреча.
В комнату вошёл высокий мужчина. Я тут же узнала в нём того самого полицейского – на этот раз в гражданском. Чамми, которая не переносила мужского общества, тут же побагровела и начала заикаться.
– Это Дэвид, и он хотел увидеть тебя, Чамми, – сказала Трикси с невинным видом – она любила подлить масла в огонь.
– Господи, меня? Но это какая-то ошибка. Не может быть.
Чамми судорожно сглотнула и неловко дёрнула рукой, сбив настольную лампу, которая рухнула на проигрыватель, где крутилась наша любимая пластинка. Раздался чудовищный скрежет иглы, царапающей винил.
– Ох, какая я неуклюжая! Вот дурища! Ну что это такое? – казалось, ещё немного, и Чамми расплачется.
– Ты испортила пластинку Эрты Китт, вот что это такое, – сердито сказала Трикси. – Песня называлась «Расслабься», между прочим. Тебе б не помешало.
– Ох, простите, девчонки. Ужасно извиняюсь и всё такое. Вечно я всё порчу. Давайте я сниму её.
Чамми шагнула к проигрывателю и налетела на стол, уставленный кофейными чашками.
– Господи! Да что ж за наказание! – возмутилась она.
Раздался мужской хохот.
– Кстати, Дэвид – тот самый полицейский, которого ты сбила год назад, – ядовито сообщила Трикси. – Он хотел с тобой встретиться.
– Да что ж это такое-то, я же правда не хотела!..
Чамми осеклась. Она буквально умирала от смущения. Дэвид тоже выглядел сконфуженным – он оробел в присутствии четырёх девушек и чувствовал неловко себя из-за хаоса, который он сам, каким-то неведомым образом, породил. На помощь пришла Синтия – её низкий голос успокоил присутствующих. Она принялась собирать кофейные чашки и сметать с ковра растворимый кофе.
– Глупости. Разумеется, Дэвид пришёл не за этим. Кстати, не хотите ли выпить кофе? В чашке может оказаться пыль, но её можно собрать, когда она всплывёт.
Все тут же почувствовали себя несколько свободнее.
– Мы как раз обсуждали удивительные приключения Чамми в порту в ту ночь, – продолжала Синтия.
– Я за этим и пришёл, – сказал Дэвид и повернулся к Чамми. – Вы совершили настоящий подвиг. Как вы себя чувствуете?
– Да всё хорошо, что вы. Что со мной сделается. Свежа как огурчик. Но откуда вы об этом узнали?
– Я же был там. Встретил вас на набережной. Вы не помните?
– Нет, – в замешательстве ответила Чамми.
– А я помню. Вряд ли мне когда-нибудь удастся забыть, как вы выглядели, когда сошли с того корабля. Вы заслуживаете медали.
– Я? С чего это?
– За всё, что сделали той ночью.
– Ерунда какая. Обычное дело. Все бы поступили так же.
– Мне так не кажется. Серьёзно.
Чамми не в силах была выдавить из себя ни слова. Она уселась на край стула, напряжённая и смущённая, и выглядела так, словно мечтала оказаться за тысячу миль отсюда.
Вечер прошёл очень приятно. У полицейских и медсестёр много общего. Я уже знала, что, если медсёстры хотят устроить вечеринку у себя в общежитии, им следует всего лишь послать приглашения в ближайший участок, и к ним тут же явится множество молодых и крайне заинтересованных стражей правопорядка. Дэвид, очевидно, наслаждался происходящим – ему нравилось быть в центре внимания четырёх девушек, даже несмотря на то, что одна из них не решалась открыть рот от смущения.
Разговор неизбежно вернулся к пережитому Чамми приключению, а в особенности – к «бортовой» женщине, фигура которой вызывала у нас всех боязливое любопытство. Мы умирали от желания услышать подробности и тщетно пытались разговорить Чамми. Бедняжка, возможно, держалась бы в нашем обществе свободнее, но в присутствии мужчины она теряла дар речи. Надо понимать, что в те дни даже акушерки, которые видели в жизни всё, старались либо не упоминать секс, либо говорить о нём туманно и преувеличенно деликатно. А «бортовая» женщина вела совершенно неделикатный образ жизни!
Мы спросили Дэвида, слышал ли он о подобном ранее. Он уверил нас, что это случается очень редко, и обычно на торговых судах царит строгая дисциплина, хотя всякий экипаж, конечно, мечтает о подобном.
– Но иногда это случается, как вы уже убедились.
Он с улыбкой взглянул на Чамми. Она упорно глядела в пол, кусая губы и обгрызая ногти.
Часы пробили одиннадцать, и Дэвид стал собираться.
– Как хорошо, что вы зашли, – сказала Синтия. – Приходите ещё, пожалуйста. Чамми, можешь проводить Дэвида? Мы пока что приберёмся.
Чамми с неохотой поднялась и бросила на Синтию испепеляющий взгляд. Та, впрочем, не обратила внимания на её недовольство. Дэвид и Чамми молча покинули комнату, и несколько минут спустя мы услышали, как хлопнула входная дверь.
Когда Чамми вернулась, мы увидели, что она раскраснелась.
Читать бесплатно другие книги:
