Селеста между строк Парк Джессика

Переключение передач

Селеста сердито уставилась на Мэтта.

– Ты собираешься идти на обед в этом?

– Что?

– «Чертовски хорошо провожу время с гельветикой»? У тебя есть хоть одна-единственная футболка, не испорченная изречениями разного рода?

– Мы же идем в обычный ресторан. Если они требуют от посетителей надевать костюм-тройку, я не понимаю, что не так с моей одеждой. А в обратном случае, я просто туда не пойду.

Она вздохнула. Возможно, Джули даже понравится. Тем не менее какая-то часть Селесты надеялась на то, что Мэтт наденет что-то более стильное и красивое. Она подошла к брату и потянула его за мятый рукав, а потом пригладила вытянутые колени на джинсах.

– Ты закончил свой алкогольный марафон? Надеюсь, что да. У тебя лицо отекло. Возможно, твое тело обезвожено. Жаль, что ты продолжил засорять свой организм коктейлями, потому что во время вчерашнего отдыха у бассейна ты успел загореть. Так что ты наверняка выглядел бы привлекательнее, если бы не…

– Что происходит? – нахмурился он. – Ты сегодня на удивление нервная.

– Что? Ничего. Совершенно ничего необычного! Правда, Джастин? Скажи ему! Все как обычно, если не считать то, что здесь светит солнце и дует теплый ветерок. Никто не демонстрирует поведение, которое можно было бы гипотетически назвать нервным!

Однако она сама заметила, что говорит слишком громко. И слишком быстро. Нужно было успокоиться.

Мэтт упер руки в бока и посмотрел на Джастина.

– Я так проголодался! Поедем обедать! – Он помахал ключами с большим энтузиазмом, чем было нужно. – Я сяду за руль или прокатимся на кабриолете?

– Две машины! Давайте поедем на двух машинах! – мгновенно воскликнула Селеста. – Эээ, возможно, мы с тобой после обеда захотим съездить куда-нибудь вдвоем.

– Ладно-ладно, мисс Командирша. Господи. – Мэтт приподнял руки вверх. – Поедем на двух машинах.

Джастин сделал хороший выбор. Ресторан «Айлэнд Прайм» был известен в народе под названием «ресторан на сваях», потому что он нависал над водой. Это место понравилось Селесте с первого взгляда. Пока мальчики парковали машины, она быстро окинула стоянку взглядом: Джули еще не было видно. Двери в ресторан оказались почти в два раза выше Селесты, и ей пришлось тянуть их двумя руками, чтобы они открылись.

– Это вопиющий случай превосходства формы над функцией, – сообщила она. – Нет никакой необходимости заходить в помещение через исполинские двери. Тем не менее я готова дать высокую оценку архитектурному стилю. Джастин, ты можешь добавить какой-нибудь комментарий по поводу больших дверей?

Закряхтев от напряжения, она протиснулась сквозь образовавшуюся щель.

– Они… очень большие… эээ… грандиозные? – Джастин положил руку на дверную панель и распахнул ее, пропуская Мэтта вперед.

Когда они уселись на веранде и принялись разглядывать меню, Селеста ощутила, что ее волнение растет. Слова расплывались перед ее глазами и лишались всякого смысла. Единственное, что ее сейчас волновало, – это приход Джули. Она то начинала болтать о том, в каком прекрасном месте раположен ресторан, то полностью переставала участвовать в разговоре.

– Я полагаю, раз этот ресторан может похвастаться таким невероятным видом на океан, хозяевам стоит отдать приоритет качеству блюд из морепродуктов. Разумеется, посетители будут ожидать от своего обеда самого выдающегося вкуса, наслаждаясь солнечными лучами, вдыхая соленый ветер и дивясь лодочкам, которые проплывают мимо. Ой, смотрите! Одно из блюд называется «Этюд в багровом лобстере». Как очаровательно!

Вот. Ей наконец удалось сосредоточиться на словах.

– Однако можно поставить такое название под сомнение, поскольку блюдо вряд ли можно считать этюдом. Разве что с ним подают зарисовки из жизни лобстеров или что-нибудь столь же нелепое…

Мэтт со стуком уронил меню на стол.

– Ладно, с меня хватит. Что за чертовщина здесь происходит?

Селеста подняла на него взгляд. Ей было неприятно обманывать Мэттью, потому что она привыкла всегда говорить правду. Ну, до этих выходных…

Джастин спокойно пригубил воду.

– Селеста, мне кажется, тебе надо ему сказать.

– Что ей надо мне сказать?

– Мэтт.

Джули пришла. Она стояла у самого их столика. Ее голос уже дрожал, а на лице читалась боль. Но она выглядела так же прекрасно, как и всегда, подумала Селеста. На ее темно-каштановых волосах появились мелированные прядки, и Селеста никогда не видела их настолько длинными, но в остальном она выглядела как квинтэссенция Джули в сарафане до пят, сшитом из ткани с неброским принтом.

На лице Мэтта явно читался шок. Его эмоции были почти осязаемы.

Селеста вскочила на ноги и бросилась к Джули, заключив свою старую подругу в объятия.

– Как же я по тебе скучала! Я безмерно счастлива, что ты согласилась проделать весь этот путь, чтобы увидеться с нами. Это Джастин, о котором ты так много слышала.

– Привет, Джастин. Очень приятно с тобой познакомиться, – проговорила Джули сквозь крепкие объятия Селесты.

– И мне.

Селеста ощутила, как Джастин и Джули пожимают друг другу руки.

– Селеста, не хочешь отпустить свою подругу, чтобы она могла дышать?

– Ой. Конечно. Прости, пожалуйста.

Селеста отступила на шаг назад.

Не поворачиваясь к Мэтту лицом, Джули положила ладони на руки Селесты.

– Ты выглядишь просто чудесно. Не верится, что уже прошло столько времени.

– Ты также выглядишь чудесно. И… – Селеста сделала широкий жест, – с нами Мэтт. Которого ты, конечно, помнишь. То есть, естественно, ты его помнишь.

Джули поджала губы и многозначительно посмотрела на Селесту.

– Я думала, ты здесь с Роджером или Эрин.

– Не понимаю, почему ты так подумала, – проговорила Селеста с нарочитым удивлением. – Я же не упоминала их имена, так ведь?

– Нет, – выразительно произнесла Джули. – Не упоминала.

Селеста развернула Джули и подтолкнула к пустому стулу рядом с Мэттом. Джули медленно приблизилась к нему и присела. Ни Мэтт, ни Джули не смотрели друг на друга. На их лицах не было ни намека на счастье.

Мэтт выглядел мрачнее тучи и не поднимал взгляда от стола.

– Селеста… что ты наделала? – его голос звучал едва слышно.

Она потрясенно взглянула на Джастина. Он слега покачал головой, явно не понимая, как справиться с этой ситуацией.

– Я не могу… не могу так… – Эмоции взяли над Джули верх, и она явно сдерживала слезы. – Я люблю тебя, Селеста, но ты не имела права так поступать.

– Я просто… просто подумала, что вам будет полезно увидеться.

Селеста переводила взгляд с Мэтта на Джули, чувствуя, как начинает бешено колотиться сердце. Сейчас ей нужно было помочь им пробиться сквозь стену, которую они возвели друг между другом.

– Я знаю… я совершенно убеждена, что вы до сих пор любите друг друга. Вот. Это простая истина. Мы все знаем, что вы должны быть вместе. Вам мешает лишь упрямство или подобная черта характера.

Но тут Джули уронила лицо в ладони и разрыдалась. Мэтт все так же сидел, опустив голову. Наконец он протянул к Джули руку, но едва успел дотронуться до ее плеча, как она отдернулась и наконец посмотрела на него прямо. В ее глазах горели ярость и боль.

– Ты разбил мне сердце, Мэтт. Разбил мне сердце. Я не хочу тебя видеть. Не могу.

Каждое ее слово вонзалось в сердце Селесты, словно нож. Она могла представить, что чувствовал Мэтт. И застыла на стуле. Все это не должно было происходить. Джастин потянул Селесту за руку; когда она не отреагировала, он приобнял ее за талию и помог встать. Он повел ее к столику на другом конце веранды, где Мэтт и Джули их не видели.

– Пусть побудут наедине, хорошо?

Селеста с потерянным видом опустилась за новый стол. Джастин сел напротив и взял ее за руку.

– Попей водички. – Он подтолкнул стакан поближе к ней.

Она покачала головой и перевела взгляд на залив. Она подождет. Мэтт и Джули потратят пару минут на то, чтобы преодолеть разделявшее их препятствие, а затем вспомнят, что любят друг друга. Они могли это сделать. Ни он, ни она не вышли из-за стола. Следовательно, они разговаривали. А Селесте оставалось лишь держать Джастина за руку и ждать.

Она принялась считать проплывавшие мимо лодочки. Проследила взглядом за одним-единственным облаком, которое медленно двигалось по ярко-голубому небу. А потом продолжила считать лодочки.

В этой ситуации многое сложилось неудачно. Но в последнюю очередь то, что на веранде почти не было других посетителей, и разговор Джули и Мэтта ясно доносился до ушей Селесты. Джастин сжал ее руку еще крепче.

– Ты не хотел переезжать. Ты не выбрал меня. Я просила тебя поехать со мной в Калифорнию, но ты отказался.

– Ты сама знаешь, почему, – сказал Мэтт. – Джули, ты знаешь, что я не мог уехать.

Следующую минуту Джули ничего не говорила.

– Я знаю. Знаю, что она нуждалась в тебе. Но, возможно, ты просто недостаточно ей доверял и не позволял сделать то, что было ей необходимо. Она сильная.

Селеста слегка повернула к ним голову.

– Ты ее не видела. Не видела, что с ней происходило. – Голос Мэтта зазвучал громче. – Она ожила и взяла себя в руки только после того, как встретила Джастина. До этого она врала нам, что у нее есть школьные друзья и кто знает, о чем еще. Все это изменилось лишь недавно. Она зависела от меня. Возможно, зависит до сих пор, и я не собираюсь ее бросать. Если она выберет Бартон, с ней будет Джастин. Все изменится. Она будет в безопасности. Но ты поступила нечестно, попросив меня уехать с тобой два года назад. Ты знаешь лучше, чем кто бы то ни было другой, каково это – оберегать ее.

– Да. Знаю. Просто… мне просто хотелось быть с тобой.

– Ты бросила меня, Джули. Это ты бросила меня!

Джастин попытался привлечь внимание Селесты, но она отказывалась на него смотреть.

– Ты подала заявление в Бартон? И поступила? Почему… почему ты мне не сказала?

Как ей было это объяснить?

– Заявление отправил Мэтт. Я недавно узнала, – глухо проговорила она.

– Ты сам сказал, чтобы я ехала, – говорила Джули. – Ты сказал мне согласиться на эту работу. – Слышать боль в ее голосе было невыносимо. – Ты сказал, что все будет хорошо, Мэтт. Ты обещал.

– Знаю. Я думал, мы справимся. – Голос Мэтта зазвучал мягче. В нем слышались грустные, извиняющиеся нотки. – Не знаю, что произошло. Ты не могла простить меня за то, что я не уехал с тобой.

– Но Селеста перестала носить за собой Картонного Финна.

У Селесты перехватило дыхание. Она почувствовала, как у нее каменеет все тело.

Джастин потянул ее за руку.

– О чем она говорит? О твоем брате Финне?

Селеста понимала: сейчас рушится вся ее жизнь. Собрать ее обратно будет невозможно.

– Она отнесла своего картонного брата на чердак, помнишь? – со злостью продолжила Джули. – Много лет назад. Все закончилось. Она перестала оставлять его перед дверью в свою комнату по ночам; она больше не разговаривала с Картонным Финном, чтобы сохранять психическое равновесие, и не тянула его за собой, делая самые обычные дела. Я думаю, она бы справилась без тебя.

– Ты сама только что сказала. Ты думаешь. Я не мог так рисковать. А что, если бы я убежал с тобой в Лос-Анджелес, а она потеряла все, что у нее было? Не смей ее ни в чем винить.

– Я не виню ее, но что мне было делать? Отказаться от работы?

– Я этого не говорил, – ответил Мэтт. – Я понимаю. Тебе нужно было заботиться о себе, а мне – о Селесте.

– Все снова стало, как и раньше. Как в то время, когда мы еще даже не были знакомы. Ты опять жертвуешь собой ради нее, а потом не можешь ничего дать другим.

– Я буду поступать так до конца жизни, если понадобится. – Теперь разозлился Мэтт.

– Это нечестно по отношению к ней, и это нечестно по отношению к тебе. Ты сам знаешь, Мэтт. Ты перекладываешь на нее ответственность за то, что произошло с нами. А может, ты просто боялся серьезных отношений? Я думаю, это реальная причина. Ты воспользовался сестрой как поводом, потому что испугался. Поэтому я уехала. А потом ты меня разлюбил. Мы были слишком далеко друг от друга. Во всех смыслах.

– Это неправда. Не говори так.

– Я это чувствовала. А теперь не могу тебя простить.

Селеста резко отодвинула стул назад и помчалась к их столу.

– Я думал, вы ушли… – начал Мэтт.

– О господи, Селеста, прости! – взмолилась Джули. – Мне так жаль.

Она схватила ключи со стола и выбежала с веранды, почти не замечая ни столики, ни посетителей, ни официантов. Наконец она оказалась на стоянке.

Бей или беги.

Но ей было не за что биться. Да она и не могла это делать. У нее оставался только один вариант. Поэтому она убегала.

– Селеста!

Джастин бежал к ней, но она уже завела кабриолет и дала задний ход. На лице Джастина были написаны паника, замешательство и шок. Это было ужасно.

Селеста хотела притвориться, что его не существует. Хотела сбежать. Так она и поступила – вылетела со стоянки и поехала вперед. Она ехала вперед и вперед.

Когда переключилась с третьей передачи на четвертую, ей стало легче, но ее беспокоили светофоры. Тогда она выехала на трассу. Вести машину на пятой передаче оказалось еще приятнее. Селеста чувствовала себя сильнее. Она давила на педаль газа, пока не разогналась до скорости сто сорок километров, обгоняя машины, которые ехали для нее слишком медленно. Ощущение силы пьянило ее, а скорость освобождала. Она увидела океан слева от себя и поехала вдоль побережья, часто меняя полосу, оставляя прошлое за спиной. Это была настоящая гонка. Она будоражила чувства Селесты и отвлекала ее от мыслей. Дорога вывела ее за пределы собственной личности, а ей было нужно именно это. Сейчас она не могла себя выносить. Возможно, никогда и не сможет.

Но Селесте не удавалось выбросить из головы Картонного Финна. Она могла рассказать Джастину обо всем на свете, но только не об этом. Все ее существо охватил липкий стыд. Не важно, что она уже много лет жила без Картонного Финна. Факт оставался фактом: долгое время он являлся ее постоянным спутником. Это было ненормально, хоть тогда она и была гораздо младше. Селеста не могла это объяснить. И не могла над этим посмеяться. Даже сейчас – даже сейчас – она не могла посмеяться над ним. Потому что ей до сих пор не хватало картонной версии Финна. Он давал ей силу и умение справляться с трудностями, которых ей так не хватало после смерти брата.

Какой же она была слабой, в чем нуждалась в те дни. И как глупо было все, в чем она нуждалась сейчас, сейчас, в этот день, полный разрушений.

Прошло сорок минут, прежде чем Селеста затормозила у пляжа. Она снова могла дышать. Ее мысли обретали четкость.

Хлопнув дверцей, она стянула туфли и босиком пошла по раскаленному песку. Вероятно, ее ступни горели, но она все равно медленно двигалась вперед, шаркая ими по песку, пока не добралась до воды. Там Селеста упала на колени и потянулась к волне, накатившей на берег. Когда до воды оставалась всего несколько сантиметров, она отодвинулась назад. Волна отступила. Затем приблизилась еще одна, словно желая узнать, каково это – быть частью Селесты, а потом ушла назад. Как и все волны. Как и все люди.

Селеста заметила, что когда волна покидает песок, на нем ничего не остается. Ни следов, ни узоров – ничего. Как будто здесь никогда и не было океанской воды.

Ей нужно было поступить так же. Сделать вид, что этого года не было. Она просто вырежет его из памяти.

Но вдруг к ней подошел он. Джастин. Теперь ей придется вырезать и его.

Он опустился на колени.

– Селеста. Тебя трудно выследить, ты об этом знала? Мне самому нравится ездить быстро, но я упустил тебя из вида километров пятнадцать назад. Так что мне пришлось просто иди по берегу и надеяться тебя найти. Видимо, кабриолет все-таки был хорошим выбором. Он выделяется.

Еще одна волна – и еще одно прощание с покидающей ее водой.

– То есть, если бы ты ехала на «Хонде», найти тебя стало бы практически невозможно. Их здесь слишком много. Ты хочешь есть? Мы же так ничего и не поели. Ты, наверное, умираешь от голода. Я знаю хорошее местечко. Пойдем. Давай выбираться отсюда вместе. Я могу оставить здесь свою машину. Или как ты хочешь?

Селеста зарыла пальцы ног в мокрый песок, втирая твердые частички в кожу.

– Селеста, прошу тебя. Все в порядке. – Теперь он сел на песок – напротив Селесты, прямо на пути волны. – Почему ты не сказала мне, что поступила в Бартон? Я знаю, ты его не выберешь, но все равно нужно было сказать. Ты, конечно, пойдешь в Гарвард или в какой-нибудь другой отличный колледж, в который ты прошла. Но все-таки стоило мне сказать.

Чтобы все это закончилось, ей придется заговорить. Поэтому она заставила себя открыть рот.

– Я должна была многое рассказать тебе, Джастин. Чтобы ты понял, что тебе меня уже не спасти.

Мечты и правда

– О чем ты говоришь? – мягко спросил Джастин. Мягче, чем стоило, учитывая, что именно она собиралась сказать.

– Больше я не буду мечтать. Больше не буду притворяться той, кем не являюсь. И никогда не смогу по-настоящему стать.

– Я не понимаю.

– Ты что, не видишь? Твое представление обо мне затуманенно, так как ты думаешь, что у тебя есть ко мне чувства.

– У меня действительно есть к тебе чувства.

– Они не настоящие. Они построены на лжи.

– Я знаю, кто ты, и обожаю тебя.

– Нет. Я слишком дефектная. Мои странности не ведают границ. Я пыталась вести себя так, словно могу добиться нормального существования, получать нормальный жизненный опыт и выстроить нормальные отношения. Но это лишь фарс. Мое прошлое отражает всю суть меня, которая никогда не изменится. Возможно, сейчас ты считаешь мой характер забавным – даже интересным, – но скоро ты устанешь от меня, и все рассыплется в прах.

Она подняла на него взгляд.

– Я не хочу, чтобы это с тобой произошло. Наши отношения не способны выжить. Они не переживут меня.

Джастин побледнел и начал качать головой.

– Нет. Нет, не говори так. Нет, нет. Ты не можешь так поступить.

– Да. Могу. Я должна. Глубоко в сердце я слаба. Теперь ты узнал о Картонном Финне – о том, что я годами носила за собой картонную фигуру своего погибшего брата. Это ненормально. Моя слабость и хрупкость привели к тому, что отношения Мэтта и Джули разрушились. На самом деле я разрушила жизнь брата. Мэттью знал, что без него распадусь на части. Он наверняка прав: это могло случиться тогда, может случиться и сейчас. И не позволю тебе жертвовать собой ради меня – так же, как поступил он. А это рано или поздно произойдет.

– Что? О чем ты говоришь? – Теперь Джастина охватила паника. Он дышал прерывисто, а его голос дрожал. – Нет-нет! Я ничем не жертвую ради тебя. И ты не слабая! Как ты сама не видишь? Ты же правда не видишь, да? – Он поднялся на ноги и заходил перед ней взад-вперед. – В тебе больше внутренней силы, чем должно быть в человеке. Ты столько лет провела одна. Столько лет пряталась от других. У тебя не было друзей, не было никого, с кем ты могла сблизиться, поговорить и… и поиграть. Ты была одинока. Это наверняка было ужасно больно, но ты все преодолела и стала жить дальше. Чтобы оставаться вдали от людей, нужны силы. Ты храбрая, Селеста. И что, если ты нашла свой способ справиться с гибелью брата? И что, если он был не совсм обычным? Ты молодец! Это была умная мысль. Мне не важно, на что тебе пришлось пойти, чтобы преодолеть такой болезненный опыт.

Но Селеста уже закрылась в себе. Она заговорила монотонным голосом:

– Теперь, когда ты обо всем знаешь, ты уже никогда не сможешь смотреть на меня прежними глазами. О Картонном Финне и о том, как я лишила Мэттью всего, что у него было. Я высасываю жизни других людей. Это не изменится. Я странная. Как и говорила вчера, у меня явно психическое заболевание, а это слишком значимая проблема, чтобы перекладывать ее на твои плечи. – Она вдохнула в себя правду, захлебываясь уверенностью в своих словах. – Видишь, как мало понадобилось, чтобы я впала в истерику? Всего один щелчок пальцев. Мой разум на время прояснился, но это была лишь шутка. Только иллюзия. Теперь я осознаю суть своего характера и влияние, которое он оказывает на других людей.

Джастин просунул в волосы пальцы обеих рук, продолжая ходить туда-сюда. Он заговорил быстро и отчаянно:

– Не говори мне, чего я хочу, а чего нет. Господи, возможно, у каждого найдется какое-то психическое заболевание. Ты только оглядись вокруг. Оглядись! У каждого есть что-то. У нас всех. У каждого человека на Земле свои причуды. Один парень, с которым я хожу на литературу, шмыгает носом каждый раз, когда профессор произносит словосочетание «тематическая репрезентация». Или… или… или мой друг Трент, который делает себе новый пирсинг каждый раз, когда на работе его бьет током. Это ведь тоже странно, правда? Но в то же время и круто. Эти особенности делают его собой. То есть я не стал бы совершать такое, потому что это не в моем характере, а для него – это норма. И… и… я сам никогда не понимал, в чем прелесть пирсинга. По-моему, это чересчур экстремальный и болезненный способ самовыражения, но…

– Джастин, хватит, – тихонько проговорила Селеста. Он сам уже был на грани истерики. И снова все из-за нее.

– Нет, я не замолчу. А как насчет меня? Через что тебе приходится проходить рядом со мной? Вспомни полярную сову? Вспомни первый вечер, когда мы пошли гулять. Помнишь, как я все проливал, спотыкался, болтал без умолку и создавал одну катастрофу за другой? Но тебе же было все равно, правда? Скажи, тебе ведь было все равно? Я знаю, что так. Потому что ты такой человек. А мне нет дела, что там у тебя за особенности, которые ты считаешь ненормальными. Тебе нужно перестать себя ненавидеть. И не думай, что тебя ненавидят все вокруг. Пожалуйста, ты просто обязана это прекратить! Только посмотри, чего ты добилась за этот год! У тебя есть Даллас и другие новые друзья. Вчера ты прекрасно показала себя в Бартоне. И теперь у тебя есть я. Иногда нужно просто найти человека, который в тебя поверит, который пронесет тебя на руках, пока ты не сможешь пойти сама. Пожалуйста, позволь мне тебя пронести. Ты почти справилась. Черт побери, Селеста, ты почти справилась! Господи, пойми – у тебя есть я, и я хочу быть с тобой! – Он замер на месте и положил обе ладони себе на грудь. – Я так хочу быть с тобой!

Селеста подняла на него обессиленный взгляд.

– Тебе только так кажется. Это пройдет. Я не позволю тебе глубже погружаться в мое безумие. Ты знаешь, как справляться с тем, что кажется тебе твоими проблемами. Я не знаю. И я отказываюсь становиться обузой для тебя или любого другого человека. Между нами все кончено.

– Прекрати! Мэтт сам сделал свой выбор, и это его ответственность. Не вини его за то, что он тебя любит. – Глаза Джастина покраснели от слез. – И меня не вини тоже. А как же эти выходные? Как же все, что между нами произошло?

Он стал перед ней на колени и взял ее за запястья, прижимая ее руки к своей груди.

– Я люблю тебя. Ты чувствуешь это? Я люблю тебя, Селеста.

– Ты заблуждаешься. Такого не может быть. И даже если часть тебя считает, что ты меня любишь, я тебе этого не позволю.

– Послушай меня! – Он еще крепче прижал ее руки к своей груди. – Не сомневайся в моей любви. Не сомневайся в себе. Не нужно этого делать. Вспомни, как мы переписывались во время твоего полета. Сейчас ты снова в воздухе. Одержи еще одну победу. Сражайся за себя, сражайся за меня, за нас. За… за что угодно, что тебе нужно. Но победи в этом сражении и на всей войне тоже. Сейчас не время сдаваться; совсем не время. Господи, ты так усердно трудилась в этом году; с каждым нашим новым разговором ты чувствовала себя все расслабленнее. Так не останавливайся сейчас! Сейчас все обстоятельства на твоей стороне. Поэтому, прошу, победи в своей войне. Положи ей конец. Тебе нужно положить ей конец. – Джастин изо всех сил постарался улыбнуться. – Но ты же у нас пацифистка. Разумеется. Так позволь своему прошлому покоиться с миром. Дай себе право на будущее. Обрети мир с собой.

Селеста поднялась на ноги. Все ее чувства притупились. Она была не способна плакать, не способна ничего ощущать. Она достала из кармана ключи.

Он обеими руками схватил ее за ноги, пытаясь остановить.

– Ты сама не представляешь, как хорошо умеешь быть любимой. И – Селеста, это важно – ты даришь больше заботы и любви, чем любые другие люди, которых я знаю. И которых мог бы узнать. Пожалуйста, не отнимай это у меня. Не отнимай это у нас.

Ей не хватало воздуха. Она приложила невероятные усилия, чтобы проговорить следующие слова:

– Мое будущее – это одиночество. Так никто не пострадает. Ты считаешь, что Земля вращается благодаря различиям? Ты ошибаешься. Люди умирают, люди совершают жестокости, люди уходят, люди страдают. Они причиняют друг другу вред, отвергают друг друга, покидают друг друга, расстаются и идут ко дну. Вот благодаря чему вращается мой мир. Как бы ни старалась, я не могу стать счастливой. Мое счастье мимолетно и не жизнестойко. Я потерпела поражение и теперь сдаюсь. Я не могу позволить себе, чтобы у меня было что терять. Поэтому делаю свой выбор – отпускаю тебя, прежде чем моя тьма засосет тебя и ты в ней заблудишься. Потому что ты, Джастин, больше всех людей на Земле заслуживаешь свет.

Селеста была истощена. У нее ничего не осталось. Она отвернулась от Джастина и зашагала прочь, оставив его стоять на коленях на мокром песке. Она не могла даже оглянуться – она бы не выдержала, если бы увидела, что с ним сделала. Но лучше было сделать это сегодня, чем многие месяцы спустя, когда их сердца переплелись бы еще сильнее, а расставание причинило бы еще больше боли.

Когда Мэтт вернется в гостиницу, они доедут до аэропорта и первым же рейсом вернутся в Бостон. Жизнь продолжится в том виде, к которому Селеста привыкла. Она будет жить, как жила до того, как у нее появилась надежда. До того, как она встретила Джастина. До того, как ощутила манящий вкус счастья, пробившийся сквозь ее стены.

Только в этот раз у нее не будет Мэтта, потому что его она тоже должна будет отпустить. Это был единственный способ, которым Селеста могла освободить своего брата.

Стертые свидетельства

Не то чтобы Бостон когда-нибудь славился прекрасной мартовской погодой, но этот год был особенно жесток. И не только в этом отношении.

По крайней мере, бесконечные голосовые сообщения, СМС и электронные письма Джастина пошли на убыль. У Селесты едва не разорвалось сердце, когда она блокировала его номер, но все равно это сделала. Она не ответила ни на одно его электронное письмо. Даже не читала их. Только так она могла стереть его из своей жизни.

С Мэттом дела обстояли сложнее. Он с уважением отнесся к ее нежеланию разговаривать с ним в первые дни после обернувшейся катастрофой поездки. Но с тех пор он стал обедать дома чаще, чем Селесте хотелось бы, вынуждая ее разговаривать с ним. Она отвергала все его попытки и лишь на глазах у родителей вела себя дружелюбно. Это было тяжело, но Селеста заставляла себя каждый раз. Ей совершенно не хотелось объяснять им все, что произошло.

Вот и сейчас он вторгся в их дом под предлогом того, чтобы взять у них утюг, потому что на этой неделе ему назначили собеседование на работу. Вряд ли кто-нибудь мог поручиться, что Мэтт может выгладить хотя бы салфетку, поэтому Эрин сжалилась над ним и теперь отглаживала его новую парадную рубашку и брюки. Селеста поднялась в свою комнату, чтобы не попадаться ему на глаза.

Она провела ритуал, который повторяла каждый день с момента возвращения из Сан-Диего: пролистала папки в телефоне и на компьютере в поисках чего-нибудь, оставшегося от Джастина. Ей было необходимо стереть все физические свидетельства его существования, и она боялась, что могла что-то упустить. Чтобы стереть эмоциональные свидетельства, требовалось больше времени, но она каждую секунду сражалась со своими чувствами, не выпуская их на волю. Селеста действовала очень методично, хотя осознавала, что это превращается в манию: ей было прекрасно известно, что история ее браузера очищена, а все фотографии, е-мейлы и сообщения удалены. И все-таки ее что-то терзало. Она о чем-то забывала.

Дверь в ее комнату распахнулась. Мэтт.

На долю секунды она взглянула на него, но тут же отвернулась.

– Пожалуйста, уходи.

Но он зашел в ее комнату и уселся на ее постели.

– Ты по-прежнему со мной не разговариваешь? Это становится скучно. Как ты обходишься без увлекательных дискуссий с таким высокоинтеллектуальным человеком, как я?

– Я попросила тебя уйти.

– Мама говорит, что ты выбрала Гарвард.

Селеста не ответила.

– Собираешься жить дома? Зачем ты это делаешь? Неужели не хочешь отсюда уехать?

– Я бы очень хотела, чтобы отсюда сейчас ушел ты, – ровным голосом произнесла она.

– Селеста, пожалуйста. Хватит.

– Уходи.

– Я же извинился за то, что произошло. От всего сердца. Ты не можешь притворяться, что я не твой брат.

– Могу. И буду.

– Слушай, я готов присудить тебе очки за упрямство. Серьезно. Ты победила, ладно? Теперь скажи, когда ты закончишь играть в эту игру.

Она медленно повернулась на стуле.

– Выметайся из моей комнаты. Сейчас же.

У него было такое печальное лицо.

– Селеста.