Тень невидимки Ильин Андрей

Часть вторая

Трамвай был пуст. Ну кому взбредет в голову куда-то ехать в выходной в такую рань? Трамвай громыхал, трясся и визжал на поворотах. Трамвай был старый и изношенный. И хорошо, что старый. В таком, чтобы самого себя услышать, во весь голос орать нужно.

На задней площадке ехали два гражданина. Скорее всего, подвыпивших. Наверное, они возвращались домой после хорошо проведенной ночи. Мужики дремали, мотая головами во все стороны, стукались о стекло, вскидывались, пили пиво из бутылок, сильно запрокидывая головы, что-то друг дружке оживленно говорили. Обычные утренние алкаши. В обычном трамвае. В типичном провинциальном городе. Ничего интересного. Если не прислушиваться к их разговору. Только некому прислушиваться. Но даже если прислушиваться, всё равно ничего не услышишь за трамвайными скрипами, визгами и стуками. А услышав — не поймешь…

— Почему я?!

— А почему бы нет?

— Но это же… Такую связь должен обеспечивать кто-то более опытный…

— Или тот, кого назначат. Например, ты…

Разговор был странный.

— Можешь считать, что это очередное ученье. Вводная простая — «Объект» не выходит на связь, ну или не желает выходить, не суть важно. Тебе надлежит инициировать встречу с ним, обеспечить контакт и передать его другому. Всего лишь…

Ну да, «всего лишь» обеспечить и передать. Пустячок…

— Но ведь существуют проверенные каналы. Я не понимаю.

— А зачем тебе или мне понимать? — резко спросил Куратор. — Или тому, кто надо мной? Мы не должны понимать, мы должны исполнять.

— Но это особый случай.

— У нас нет особых случаев. У нас все случаи рядовые.

— Ну, хорошо, не случай. «Объект».

«Объект» действительно был штучный.

— Пей, — протянул один другому бутылку пива. Взял себе. Ловко, ногтем, сковырнул крышечку.

«Алкаши» чокнулись, звякнув стеклом, забулькали, двигая кадыками. Застыли блаженно…

— Насколько жестко я могу действовать?

— Без ограничений. Как в боевых.

Как в боевых? Тогда вообще ничего не понятно! Существуют узаконенные каналы… А его отправляют «рубить» новый, причем не ограничивая в выборе средств. Что-то здесь не так. Что-то не сходится. Или дело не в канале, а в чем-то совсем другом? Может, им важен не результат, а процесс? Может, ставя ему задачу выйти на «Объект», они преследуют совсем иные цели? Может, они хотят прощупать Охрану? Если предположить такое, то всё более-менее становится на место. Тогда он «живец», который потащит по маршруту «пустышку», а его будут вычислять и ловить. Причем всерьез, вряд ли будут знать, что он подстава. Там всё по-настоящему, по-взрослому. И если он «прорвется», то укажет на дырку в обороне. А если нет… На войне такая операция называется «разведка боем» — бросают на штурм «высотки» пехотную роту или батальон, не взять ее, а лишь чтобы засечь огневые точки противника. И поднимается в атаку с матами-перематами и криками «Ура!» пехота, которой ничего не надо захватывать, а нужно лишь вызвать на себя огонь противника. Вот только пульки и осколки в том липовом бою свистят настоящие. И убивают в бою не понарошку. И мины рвутся под ногами не учебные. И от батальона остается от силы треть. И кто-то мучительно и долго умирает на нейтральной полосе. А кто-то отмечает на оперативной карте нахождение орудий, пулеметов и минных полей. Может, так? И ему приказано лезть в пекло, чтобы прощупать чужую оборону? Именно поэтому он должен действовать, как в боевых условиях. Но тогда вряд ли он брошен в атаку один! В разведку боем одиночки не бегают, тут важен массовый взброс. Кто-то, исходя из статистики, должен нащупать брешь в обороне. Так? Так! И тогда становится ясным ответ на еще один вопрос: почему его вытащили из «консервов»? И не только вытащили его одного, но и других, в том числе его усилиями? Почему Контора вдруг единовременно востребовала свои оставленные до лучших времен кадры, если, конечно, не принимать всерьез озвученную ему проверку аварийного канала связи.

Да потому, что «консервы» — это наименее ценный для Организации материал — пушечное мясо, которым можно легко жертвовать. Это они должны бегать по минным полям и «нащупывать» своими телами огневые точки. Их «расконсервировали», чтобы не трогать более ценных работников. Их вытащили под Большие Учения в качестве живых мишеней. Вот и весь расклад, о котором Куратор знает, ну или догадывается. Но ничего не скажет.

— Если что-то пойдет не так, я могу рассчитывать на помощь Старшего Брата?

Куратор усмехнулся.

— Только если советом. Ты же не первый год замужем — сам всё знаешь.

Да, он знал — выкручиваться придется самому. И умирать, не рассчитывая на подход главных сил. В этом их отличие от армии. У них каждый воюет и умирает в одиночку, причем под прикрытием легенды, потому что просто умереть — это мало, надо еще обеспечить сохранение Тайны. Таков порядок. И сохранение Тайны даже важнее выполнения приказа.

— Еще по пивку?

— Давай.

Два алкаша добивали припасенное пиво. Трамвай шел по маршруту, не тормозя на пустых остановках. Вагоновожатый смотрел вперед, ему было наплевать на двух ранних опохмеляющихся пассажиров.

Трамвай ехал по маршруту. Трамвай ехал в никуда…

«Первый» он и есть «Первый». «Первого» охраняет вся страна, потому что это главная задача страны. Его охраняют армия, готовая обрушиться на врага всей своей мощью по приказу Верховного Главнокомандующего, и Военно-морской флот, который отслеживает морские подступы из надводного и подводного положений и даже непосредственно возле берегов вероятного противника, поднимая из воды свои перископы. Еще авиация, включая стратегическую, которая барражирует воздушное пространство страны, чтобы не допустить в пределы Отчизны врага, а также ракетные войска, которые не подведут и доставят то, что следует, куда надо, и от противника ни хрена не останется! И еще Внутренние войска. Эти оберегают «Первого» от посягательств внутреннего и потому особенно опасного врага, который умеет маскироваться под мирного обывателя, протестующего против маленьких пенсий. И пограничники, которым вменено в обязанность не пущать через контрольно-следовую полосу шпионов и диверсантов. И МВД, проверяющее у населения и приезжих гастарбайтеров и возможных террористов документы и регистрации. ДПС, что стережет въезды в столицу и в большие, где может случайно оказаться «Первый», города. И чиновничий аппарат, который за «Хозяина» глотку кому хошь порвет, потому что из его рук кормится. И Национальные гвардии преданных сателлитов. И боевые подразделения МЧС. И приграничные казаки, ЧОПы, байкеры, скауты, молодежные партии и движения… Все охраняют. Скопом. И еще ФСБ, которой сам бог велел и которая за это деньги получает! И ГРУ, что соревнуется с ФСБ и не дает ей спуску. И бдительно следит, чтобы среди их коллег не вызрел какой-нибудь нехороший заговор.

А ФСБ пасёт ГРУ, так как кто их знает, этих солдафонов? Они любят мутить военные перевороты, чтобы сразу из майоров в маршалы выйти, минуя выслуги и академии. И в каждом отделе ФСБ и ГРУ каждый контролирует каждого на предмет заговоров и нелояльности к власти.

А есть еще ФСО. Та стоит на ближних подступах, оберегая «Хозяина» от диверсантов, террористов, чиновников, населения, ФСБ и ГРУ. Федеративная служба охраны никому не верит. И не должна верить, а должна всякого подозревать и быть готовой к самым решительным действиям, невзирая на чины и близость к «Хозяину».

И наконец, ближний круг охраны, в который входят самые-самые. Избранные, проверенные и прикормленные, готовые, не задумываясь, подставиться под нож или выстрел. Думать они не должны, а должны действовать на рефлекторном уровне.

И всё равно «Первый» не чувствует себя в безопасности. Даже дома, даже в кровати с любимой женщиной, которая тоже может оказаться не той, за которую себя выдает. Такая вот жизнь у «Первого». А все еще удивляются почему он так далек от народа? А как этому народу через все эти препоны и рогатки прорваться? И не народу — тоже.

Как прорваться? Как? Если надо? Если очень надо!

Задача действительно была банальной. По силам любому выпускнику Учебки. Инициировать, подготовить и обеспечить контакт. Чужой контакт. Обеспечить и тихо отойти в сторону, дав возможность людям встретиться. Для чего — не важно. Может быть, «посылку» передать или, напротив, принять, или вербовку провести, или просто приятную встречу, которая впоследствии может перерасти во что-то большее. Или дать возможность встретиться киллеру с жертвой с наименьшим риском для первого. Если цель контакта — окончательное решение вопроса по «Объекту». Не всё ли равно? Задача собрать сведения и подготовить предпосылки для человека, которого он не знает и не узнает никогда. Совершенно рутинная работа, сродни бухгалтерской, впору нарукавники надевать, потому что нужно собрать общую информацию, детализировать ее, уточнить, перепроверить, систематизировать и из фрагментов слепить портрет «Объекта»: кто он, как и чем живет, с кем живет дома и не дома, куда ездит, на чем ездит, по каким маршрутам, с кем водит дружбу и зачем, с кем враждует и почему, и так далее и тому подобное… Сотни вопросов, на которые нужно найти правильный ответ. Постепенно нужно изучить «Объект» и подходы к нему, узнать о нем то, о чём жена родная не знает, потому что не в курсе, к кому он ездит по четвергам, когда у него совещание со смежниками. И даже сам о себе «Объект» знает меньше, потому что никогда не задумывался, какой рукой открывает дверь, как заворачивает за угол или через какое плечо оглядывается. «Объект» не ответит на вопрос, за сколько секунд и шагов дойдёт от дома до машины.

А он на этот вопрос знает точный ответ. С поправкой на погоду и одежду, потому что в разной одежде в дождь или, к примеру, жару результат будет тоже разный.

И только узнав среду обитания и привычки «Объекта», можно начинать что-то планировать. Такая работа… которая здесь не работает, потому что задача, может, и банальна, а вот «Объект»… С «Объектом» не повезло! «Объект» — это не просто «объект», а «Первый». В этой стране единственный. А тот, кто должен обеспечить с ним контакт, — никто и звать его никак. Такой вот расклад…

И как со всем этим быть? Где тот «никто» может встретить «наше всё»? На остановке автобуса, в метро, кино или в очереди в супермаркете? Это вряд ли… Это вам не прогнивший Запад, где большие люди в обычных кафешках наравне с народонаселением обедают, на велосипедах по специальным дорожкам ездят и даже особую парковку для своих «фарадов» имеют.

У нас всё по-другому. Иначе кто в начальники пойдет, если надо на двухколесном, а не вип-класса, велосипеде ездить без персонального водителя и мигалки?

Нет, у нас с начальниками случайно не повстречаться и так запросто не поручкаться. А уж с «Первым»… Где его, сердешного, найти? Каким образом? А если найдешь, то как успеть донести информацию и убедить его в ее ценности? А убедив, уговорить с кем надо встретиться?

Уравнение со всеми неизвестными. Такие уравнения в математике не решаются. А в жизни? А в жизни придется, потому что деваться некуда.

С чего начать? С самого начала. Нужно просто начать что-то делать, чтобы, зацепившись за что-нибудь, не важно, за что, это непонятное потянуть и начать разматывать… Только так и можно распутать клубок, в котором два конца упрятаны в серединке.

Ну что, поехали… Как в анкете… ФИО?

Здесь ничего узнавать не придется. Фамилия, имя, отчество «Объекта» всем известны, у всех на слуху и повторяются в различных хвалебных комбинациях в СМИ каждый божий день.

Пол? Мужской — дальше некуда. Возраст — в самом расцвете.

Должность? Кому не известна — пусть включит «Первый канал» и подождет минут десять-пятнадцать. Там ему всё расскажут, растолкуют и покажут, в картинках.

Место работы? Москва, Кремль.

А адрес? Формально: Москва, Кремль, до востребования. Можешь посылать депешу. Можешь в гости приехать, как те ходоки к Ленину. Только к Ленину и теперь можно запросто попасть, а вот к Нему… В реалиях место его работы размазано по полусотне правительственных объектов, на которые просто так не заглянешь. А заглянешь без спросу — башки лишишься.

Тогда место жительства? О-ей! Тут вообще концов не сыскать, потому что живет он по десяткам адресов. Как в песне — мой адрес не дом и не улица… И все эти адреса засекречены, все обносятся заборами, опутываются спецсредствами и охраняются пуще глаза. К нему в гости запросто, по-соседски не заглянешь…

Может быть, родственники, с которыми он общается? Ну должен же он с кем-то общаться! Иметь прошлое. Папа-мама, братья-сестры.

Только вряд ли он ездит к ним в гости попить чайку с брусничным вареньем. Его родственников доставляют ему в резиденции. А если он, по ностальгическим мотивам, сподобится припасть к истокам, то это случится, дай бог, раз в год по обещанию.

Нет, не пойдет.

Что там дальше? Любовницы? Ну, есть любовницы, не может не быть. Это вам не у них, где наличие любовницы считается отягчающим политическую карьеру фактором. У нас строго наоборот — какой же ты царь, если не мужик? А если мужик, то как без любовницы, точнее, любовниц? Точнее, гарема? Это как-то даже себя не уважать и страну. Наш самодержец должен быть могуч во всех ипостасях, в том числе в этой!

Итак, любовницы есть, но как о них узнать, про них в газетах не пишут? Пишут, но о тех, которые вышли в тираж. И опять же каждую такую даму пасет взвод телохранителей, а встречи влюбленных проходят не в горсаду на скамейке под березками, а в загородных резиденциях, которые… См. выше.

Что еще? Хобби. Ну да, через хобби ухватить «Объект» проще всего. Охота там, рыбалка, гольф, стрельба по тарелочкам… А какое у него любимое хобби? А черт знает. Хобби подбирают ему политтехнологи, причем каждый раз новое. То полетать, то ракеткой постучать…

Но должно же быть главное хобби! Отчего нет? Есть. Хобби определяется его должностью, главное хобби — власть. А далее по кругу — резиденции, охрана…

А если он заболеет? Тогда обратится к врачам, которые не в поликлинике. А где? Надо будет уточнить.

Кто еще может вывести на него? Кто из обслуги, потому что подходы к царям всегда искали через челядь? Личный повар? Вполне может быть. А кто он? И сколько их? И есть ли они вообще или это целый пищевой, заточенный под вкусы «Хозяина» комбинат?

Кто еще? Садовник? Точнее, армия садовников в каждой резиденции, которые… Тьфу!.. Кто еще?

Премьер и весь его кабинет, потому, что это тоже обслуга. Ну, так у нас принято, что все, кто не «Первый», — это обслуживающий персонал. Даже если ты «Третий». Даже если «Второй»! Все всё равно при «Первом» и для «Первого». Ну да, эти встречаются каждый день. Но «Второго» охраняют не меньше, чем «Первого».

Еще? Водители? Ну да, возят. Правда, вряд ли дружат семьями. Это вам не застойные времена, когда генсеки на равных общались с водилами и прочим персоналом и сами за руль садиться не брезговали.

Уборщицы? Вряд ли. Когда-то, может, и были уборщицами тети Маши, а теперь уборкой занимаются клининговые агентства, в которых работают жены и родственники телохранителей.

Стоп! А сами телохранители? Они ведь тоже обслуга! Причем самая близкая. Ближе просто некуда. И что немаловажно, постоянная, потому что охрану как перчатки не меняют. Товар это штучный и редко ротируемый. Телохранитель должен прикипеть к «Объекту», знать его привычки, наклонности, реакции. И не трепаться. А если телохранителей менять…

Нет, телохранитель — величина постоянная! Это тебе не повар, которого вызывают раз в сто лет подержаться за ручку отобедавшего «Хозяина». Эти видят «Объект» каждый день, причем на расстоянии вытянутой руки! Они могут донести информацию, передать письмецо, шепнуть на ушко… Много чего могут!

Пожалуй, охрана… Да, так! С них и нужно начать!

Резидент смотрел телевизор. Очень внимательно смотрел, профессионально. Сразу на трех мониторах по трем каналам, потому что, освещая одно и то же событие, операторы снимали его с разных ракурсов. А это было очень важно!

«Сегодня состоялась встреча…» — вещал диктор Первого…

«Сегодня в Кремле…» — вторил ему второй канал…

«Встреча прошла…»

Что говорили дикторы, Резиденту было не интересно, равно как сам Президент и его окружение. А вот фигуры третьего и четвертого плана…

Вон тот здоровячок в ладно скроенном костюмчике. И он же с другой камеры. И вон тот… И этот… Теперь выведем их на экран, скопируем и поместим в папочку…

«Президент возложил венок…»

А кто там мелькает на заднем плане? Сюда его — в папочку. И этого… И того…

Лица листались, повторялись, множились. Папки раздувались.

Скоро Резидент знал в лицо всю ближнюю охрану «Объекта». Но это был лишь первый, не особо скрываемый круг обороны. Живой «забор», который затрудняет подходы к телу, заслоняет его от пуль, осколков и излишне настырного народа. А есть еще второй, третий, четвертый круги… Эти в объективы телекамер и официальных фотографов не попадают. И как их вычислить? А куда нынче собирается поехать «Первый»? Или поставим вопрос иначе — куда он не может не поехать? Что там у нас на календарике?

Ага: саммит, парад, открытие чемпионата, громкая премьера, православная служба… Так-так… Ну, на саммит лучше не соваться, там не затеряться, туда допускают лишь проверенных и преданных режиму репортеров, которые умеют «правильно» снимать, чтобы «Первый» выглядел как голливудский герой.

Парад? Интересно. Но там такая толкучка… А вот чемпионат. Там ведь не обязательно в первые ряды лезть, можно и в сторонке постоять. А что? Спорт нынче в чести. Можно и «поболеть»…

Стадион был полон. На трибунах чинными рядами сидели болельщики, по виду курсанты военных училищ и школ милиции, обернутые в разноцветные «фанатские» шарфики. Иногда они вскакивали, словно по команде, размахивали руками и шарфами и кричали какие-то речёвки и угрозы соперникам. Те, в свою очередь, что-то орали в ответ и грозили кулаками. В проходах густо стояли полицейские наряды. Все как на подбор. А что на противоположных трибунах?

Там сидели рядовые болельщики. Всё больше мужчины молодого и среднего возраста. За ними и над ними располагалась правительственная трибуна, но пока еще пустая.

— Вы куда?

— Мне вон туда. Я спортивный фотограф журнала «Футбол энд хоккей». Вот мое удостоверение.

Удостоверение смотрелось солидно — с фотографией, печатями, штампами, росписями и графами продления. Это очень важно, чтобы на документах было много всяких красивых штампиков, потому что обилие синенького внушает доверие.

— Вот еще разрешение на съемку. — Тут печатей, штампов и росписей было втрое больше. — А вот это номер с моим последним репортажем, — протянул фотограф журнал.

Да, фото были. А в конце фамилия, та самая, что в удостоверении. И даже портрет.

Солидный человек.

— А в сумке чего?

— Фотоаппарат и объектив.

— Покажь.

Фотоаппарат был большой. Объектив еще больше — чуть не метровый.

— А чего он такой длинный? — напрягся полицейский, прикидывая, как его можно половчей ухватить и размахнуться.

— Это телеобъектив. Я ведь должен снимать интересные моменты на поле, лица спортсменов и судей крупно. А они вон где.

— Ну да, — согласился полицейский, оценивая расстояние. — И что, прямо лица сможешь?

— Даже глаз или ухо отдельно. Это ведь очень дорогая техника, почти тысячу баксов стоит.

— Скока?!

Названная сумма убеждала больше, чем печати на бумагах.

— Я могу пройти?

— Иди. Ты там поосторожней, а то фанаты, то да сё… А нам потом отвечай.

Фотограф прошел. Выбрал место, вытащил из чехла и собрал штатив, расставил его, привесил мешочек с песком, прикрутил к штативу фотоаппарат, к нему объектив, на который еще что-то нацепил. Глянул в видоискатель. Так, что там?

В объективе замелькали трибуны, люди, лица… Какие-то очень одинаковые. Так, первый к правительственной трибуне ряд… Второй… Третий… Щелк. Щелк… Дама… А эту как сюда занесло? Суровая дама, сосредоточенная. Хотя и вся в помаде… Дедушка… Ну и дедушки должны быть. Обязательно. Правда, сидит он прямо, как будто кол проглотил, и лицо как у Джеймса Бонда в старости.

Так. Еще лицо. Еще… Вот только отчего-то детей не видно. Тут вообще болельщики есть? Или весь стадион?

Вдруг все встрепенулись. На правительственную трибуну взошли главные болельщики. Расселись, о чем-то стали говорить. А почему почти никто на них не оборачивается, не глазеет, а всё больше перед собой и по сторонам глядят? Ведь это так естественно — полюбопытствовать? Когда еще такое счастье выпадет?

На поле, выворачивая головы в сторону вип-ложи, выбежали игроки. Вышли судьи…

Зрители на трибунах вскочили, замахали флажками, проорали речёвки и угрозы. Всё выглядело очень живенько и естественно. Началась игра. И снова объектив заскользил по рядам.

Третий. Четвертый. Щелк. Щелк… Дальше четвертого ряда можно не смотреть, эти были уже почти массовкой.

Лица, лица, лица… Десятки лиц, которые надо будет отсмотреть, отсортировать по степени приближенности к охраняемому телу, вычислить командиров, запомнить, чтобы познакомиться поближе. Но сначала их нужно найти, но как? Отследить Президентский кортеж? Можно, но чревато. Первые лица у нас ездят, не соблюдая правил дорожного движения, и если увяжется за ними какой-нибудь отчаянный «жигуль», его тут же срисуют и снимут с трассы. Даже не охрана — ДПС.

Конечно, можно попробовать вписаться в колонну лишней гаишной машиной, «одолжив» ее у инспекторов, и так доехать до места… Нет, не вариант. Свои машины они знают и чужака определят сразу. Захватить машину из колонны и на ней… Технически это не сложно, но тогда придется раскрыть себя.

Нет, светиться раньше времени не следует. Тут должно быть какое-то иное решение, более изящное и, желательно, без применения силы. Как им внушали в Учебке? Как говорил инструктор по планированию спецопераций:

— Если вы применяете силовой сценарий, значит, вы, считайте, уже проиграли. Значит, вы дерьмовый разведчик без фантазии и вам нужно уходить в ночные сторожа. Стрельба, «рукопашка» и прочие киношные эффекты — это самые последние средства для дебилов. Оставьте их десантникам. Зачем вам руки-ноги-пистолеты, когда у вас голова есть? Башка, которая на плечах, — ваше главное оружие. И останется там тем дольше, чем активнее вы будете ее использовать! Профессионал не руками машет, а думает, изобретает нестандартные ходы… Вот ты, что должен? Проникнуть в штаб противника и выкрасть какой-то план? Ну, и на хрена тебе сдался динамит, аж пять килограммов? А что пять, а не двадцать? Ах, стену взорвать? Ну да — шарахнуть, чтобы половину здания развалить, а потом два дня, ковыряясь в завалах, сейф с документами искать. А штурмовой батальон пока будет от врагов отбиваться. Нормальный ход. А отобьется? Что, еще пяток танков подогнать? А на хрена тебе сдался план с такими приданными тебе силами? С такими силами можно и без плана ворога сокрушить. Сдался тебе этот сейф? Чего молчишь? А подумать? Например, устроиться в штаб водопроводчиком за хорошую взятку? И залить там всё к чертовой матери под потолок фекалиями, чтобы не продохнуть, а потом всё это разгребать, заодно сейф расковыривая? Или устроить пожар. В дыму и пламени без уже не работающей сигнализации ввалиться с пожарной кишкой в искомый кабинет. Можно выкрасть не план, а тех, кто его составлял, рисовал, копировал. Есть же до черта людей, имевших доступ к информации. И если ее по крупицам… А ты «динамит»! — Так учил их еще тот, первый «партизанский» инструктор. Хорошо учил, доходчиво.

Нет, на этом этапе силовые сценарии исключены. Тогда где их искать? Как найти среди миллионов сограждан десяток лично ему интересных? На работе — нет. На работе он уже их видел. А если вне работы? Ну, отдыхают же они — водку пьют, на рыбалку ездят? А с кем пьют? С сослуживцами? Это вряд ли, они на службе друг дружке осточертели хуже горькой редьки. А с кем тогда? С друзьями детства? Интересно, одобрит начальство такие контакты? Тут ведь каждого одноклассника прощупать придется и их родственников. А ну как кто-нибудь из них захочет выведать за стаканом самогонки секрет какой или компроматец на «Хозяина», который может тому навредить? Они ведь много чего лишнего знают. Нет, одноклассники не вариант.

А с кем тогда им пить? С кем им начальство дружбу водить позволит? Всё-таки с сослуживцами. Но… бывшими. Эти были допущены, все секреты знают, вся их подноготная известна, но они «на карандаше»… С этими пить можно, эти свои в доску.

А вот это уже теплее. «Бывшие» — они достижимее. «Бывшие» — они и интервью дают, и всякие фонды учреждают, и ЧОПы открывают.

Фонды!.. Это да! Любят у нас это дело. Раньше из спецслужб на пенсию уходили, и с концами. Как камень на дно без брызг. Бульк — и в тину, лежи не трепыхайся. Собственной жене лишнего слова не скажи. Ну да, служил, да так, ерунда, на складе чего-то выдавал. Скукотища… Ордена? Так их всем вешали под праздники… Какие шпионы, я их только в кино видел.

Да еще за каждым ветераном Куратор закреплялся, который его до смерти бдил, чтобы у него язык не развязался. А нынче — общественная работа, интервью. Бред! Но… очень полезный бред, потому что через эту дырку можно…

Вначале в общественную организацию ветеранов ФСО пришел факс. Солидный такой. С вензелями, печатями и размашистыми, в полстраницы, росписями. Какой-то там совет их ветеранов хотел наладить контакты с нашими ветеранами для взаимовыгодного сотрудничества и для этого просил принять их неофициальную делегацию.

Факс повертели в руках и хотели уже выбросить в корзину для мусора, но споткнулись о слово «взаимовыгодное». Взаимные выгоды в стране недопобедишего капитализма искали все — от помощников районных прокуроров до министров.

— А что это за страна такая? Что у них там есть? А ну, глянь.

Страна была маленькая — ногтем на карте можно было прикрыть. И ничего там нет, кроме нефти, но нефти — хоть залейся.

— Мать твою, это же… Давай отбивай факс: очень рады… готовы принять… и про взаимовыгодные вставь…

Через день в общественную организацию позвонили. Оттуда.

— Мы хотеть встречаться с вами, потому что мы раньше делать одно дело, хотя разная сторона. Но профессионал есть что говорить друг другу, вспоминать много, что было.

— Вы хорошо говорите по-русски.

— О, это быть комплимент! Я учился Москва, Дружба народов, но мало. Я помнить Москва и русский народ. Я теперь частное лицо и хотел приехать, чтобы увидеть и помочь ветеран. — Из трубки запахло долларами. — Я хотеть сказать, что я не есть официальное лицо и не надо никто говорить про мой визит. Я давать, как это говорить… подписка про секрет, когда служить. Но его высочество султан знать мои намерения и поддержать меня.

М-м… Слово «султан» звучало музыкой.

— Я хотеть, чтобы вы правильно понимать меня.

— Конечно, понимать! Никто, ни единая душа! — горячо заверили неофициального визитера.

— Тогда я ехать очень скоро. Я любить Россия и хотеть видеть тех, кто мой коллега…

Неофициальная делегация прибыла через неделю.

— Вон он! Ни хрена же себе!

Против крыльца притормозил длинный, как железнодорожный вагон, лимузин. В хвост ему ткнулись три «гелендвагена». Выскочивший из автомобиля служка шустро раскатал по асфальту ковровую дорожку, распахнул дверцу и замер в полупоклоне.

Из машины вышел скромно одетый человек в белом бурнусе. Ветераны дружно кинулись ему навстречу.

— Глянь, штиблеты! Они же больше, чем мой «лендровер» стоят! Причем каждый! А перстень! Твою же маму!

Гость сердечно приветствовал встречающих:

— Я есть немножко скромно, потому что не есть официально. Я просить извинений, что не могу как надо.

А как тогда надо, если это скромно?

Гостя провели в здание. За гостем с какими-то свертками проследовали несколько сопровождающих лиц. Свертки положили на стол.

— Это есть совсем скромный подарок, как говорить русские, сувенир в память. — Визитер щелкнул пальцами.

Служка развернул пакеты. В глаза ударил золотой блеск. Ветераны дружно выдохнули.

— Я очень помнить Россия и хотеть вас благодарить. Я тоже раньше охранять их величеств и понимать ваша служба. Я учиться у ваш КГБ, как защищать свой султан. КГБ очень хорошо уметь это делать! Я тоже очень хорошо это делать! Вот, это надо брать. Это мой для вас сувенир. Этот есть кинжал хороший дамасский сталь.

Ни хрена себе! Кинжал действительно был хорош, потому что имел золотую рукоять. Граммов на двести.

— Давай сюда водку и икру, — прошептал главный ветеран. — И скажи, пусть баню готовят!

Гость начал раздачу сувениров. Он вручал подарок и жал руку.

— Мы делать одно дело, мы понимать друг друга… Этот маленький сувенир я хотеть вручать от своего сердца. Я хотеть вручать другой подарок тем, кто теперь нести службу. Так меня просить его величество султан.

А что же тогда подарок, если это сувенир?!

— Но я понимать, что секрет, что служба, я не настаивать на подарок.

— А мы передадим.

— Нет, подарок султана нельзя передавать через руку в руки, — испугался гость. — Это плохой примет! Султан будет гневен и может рубить мне голова.

Ни хрена себе у них там нравы!

— Я не мочь настаивать. Я понимать трудность службы.

Сувениры быстро разошлись.

— А теперь позвольте в качестве ответного жеста…

Гостю преподнесли бутылку водки. Не золото же ему дарить — золота у него и так завались.

— И еще мы приглашаем вас отобедать в нашей загородной резиденции. Ну там, где баня…

— О, я рад и благодарить. Но теперь не мочь. У меня быть важный встреча. Я не могу говорить кто. Я есть неофициальный, частный лицо.

— А если завтра?

И завтра «не мочь». А вот на послезавтра, когда информация разойдется, можно согласиться. Разойдется, никуда не денется, потому что сплетня — лучшая реклама, потому что дамасская сталь и золото и еще какие-то подарки, которые страсть как хочется увидеть. И еще возможная впереди халява. Не завтра — послезавтра.

— Я теперь поехать выполнять просьба султан. Я прошу никто о ней не говорить! И не глядеть за меня. А то я знать вы! — шутливо погрозил гость пальцем. — Султан беречь свой секрет. Кто знать секрет султана — тот голова долой! — чиркнул он пальцем поперек горла.

— Да что вы, конечно, мы же понимаем, — заверили гостя ветераны. — Как можно?

Гость сошел по ковровой дорожке к лимузину. Служка закатал за ним дорожку, бросил рулон в машину, быстро протер шелковой тряпочкой стекла и ручки.

Дисциплинка у них, однако!

Дверцы захлопнулись. Лимузин тронулся с места.

— Давай за ним, быстро!

— А если султан узнает?

— Султан далеко, а я тут, рядом, я тебе быстро причиндалы на шомпол намотаю! Иди. Да аккуратненько, чтобы, не дай тебе бог, он ничего не заметил. Он же из наших, из бывших…

Кортеж убыл. За ним пристроились штук пять потрепанных иномарок, которые, пропуская вперед по три-четыре машины и сменяя друг друга, покатили за лимузином.

И должны были! На то они и ветераны! Ну да ничего, пусть поглядят, пусть успокоятся. На то и расчет.

Через четыре часа слежка вернулась.

— Ты знаешь, зачем он сюда приехал?

— Ну?!

— Не поверишь, девок наших султану сватать! В гарем. Вот падла!

Гость прямо от ветеранов поехал в известное модельное агентство, где ему выстроили шпалеры длинноногих, пышногрудых девиц. Он ходил вдоль бюстов, цокая языком. Сопровождающие его лица щедро раздаривали украшения.

— Его величество султан любить русские женщины. Они не есть как все, они иметь загадочная русская душа. Султан любить душа…

Ну да, тел-то у него до черта.

Обладательницы загадочных душ хихикали и закатывали глазки.

— Какая богатая русская страна! Она иметь такие замечательные женщины! — восхищался посланник султана, просматривая фотоальбомы и прайсы моделей. — Я бы хотеть брать вас всех, но султан очень внимательно выбирать каждую…

— Вот эту еще посмотрите, — переходили к очередной претендентке устроители дефиле.

Рост, вес, окружности, полуокружности…

— Обратите внимание на цвет глаз. Это очень редкий оттенок. Посмотрите на свет… — И шепотом: — Ты, дура, повернись.

Модель поворачивалась.

— Видите, как отблескивают зрачки? Ну просто как бриллиант! Смотрите, смотрите…

— О!.. Я видеть. Это есть удивительный оптический эффект. Я не видеть такого. Я сказать султан.

— А вот здесь, вы пощупайте, пощупайте, не бойтесь. Это не силикон, нет! Это все настоящее. Из Сибири! Откуда вы, Маша?

— Из Новосибирска, — грудным голосом отвечала Маша, вздыхая полной грудью, та вздымалась и качалась. Минут пять.

— О, Сибирь! Я знать Сибирь. Там очень далеко и холодно, — восхищался гость то ли Сибирью, то ли моделью.

— Да, да, именно там, в глубинке, рождаются настоящие русские красавицы. У нас нет никаких подделок, у нас всё самое натуральное, самое лучшее. Но если султана интересует экзотика, то у нас есть для него эксклюзивные предложения — башкирки, бурятки, якутки, чукчи. Вы знаете, люди недооценивают своеобычности северных народов. Например, чукотские девушки бывают очень интересны. Конечно, на любителя, извините, я хотел сказать — ценителя. Очень рекомендую! Представьте себе: пески, жара и… северная, из самой тундры, из вечных снегов чукча. Какой контраст!

Посланник смотрел, восхищался, выбирал… И все вздохнули с облегчением. А они-то уж подумали! А тут всего-то… За бабами приехал! Посланник хренов.

И все — успокоились… потому что главное — дать людям объяснение. Лучше с душком. Если с душком — в него верят сразу и безоговорочно!

И, конечно, был щедро субсидированный посланником султана банкет. Был стол, который ломился. Были гости, которые ели. Но больше пили, потому что такое изобилие!

Гости пили, языки развязывались.

— Да если бы мы тогда захотели, мы всю эту Америку — враз! Я же тогда рядом с «Хозяином» был, вот как с тобой. Я ему чемоданчик носил, тот самый! Ну ты знаешь… Ему только его открыть и кнопочку такую нажать — и всё! И амбец! Нету вашей Америки. И вас, до кучи.

— Нас… до кучи? Какой кучи?

— До той самой. Ну ты, блин тупой. Выражение такое — до кучи. Америку туда и вас. Разом. Всех! Чтоб накрыло… Этой самой… Мамы вашей! Ну, это тебе вовсе не понять. Короче, я рядом был. Может, это я его отговорил. Понял?

Гость понимал. Всех. И слушал — всех.

— Вон того видишь? Вон того!.. Ты знаешь, кто это? Лучше тебе не знать! Или тот… Тот вообще…

На столы выставлялись новые бутылки. К столам подтягивались новые гости. Потому что халява. И о подарках.

Вот этот… Фас, профиль… Нет, не похож. Нигде не мелькал, ни в телевизоре, ни на стадионе. А этот? Фас… Нет. А профиль? Стоп! Этот был в третьем от президентской трибуны ряду. Мелкая сошка, но всё же…

Дальше. Этот… Этот… Сколько их тут набежало на дармовщину. Нет, не только на дармовщину — на интерес. Этот? Был. Хотя теперь выглядит иначе, потому что расслабился, расплылся. Но был, точно был, потому что нос, надбровные дуги, скулы… Еще? А вот этот мелькал довольно близко к «Хозяину». Надо к нему присмотреться. Как к нему обращаются? Семен? Хорошо, пусть будет Семен.