Тень ночи Харкнесс Дебора
Едва увидев ее тетку, я остановилась как вкопанная. Передо мной была вылитая Софи Норман – молодая демоница, побывавшая у нас в Мэдисоне незадолго до нашего путешествия в XVI век.
– Dieu! – сквозь зубы выругался Мэтью, с удивлением поглядев на меня.
– Это моя тетя. Ее зовут Сюзанна Норман, – прошептала Энни. Наша реакция явно насторожила девчонку. – Она говорит…
– Сюзанна Норман? – переспросила я, не в силах отвести глаза от лица ведьмы.
Ее фамилия и сильное сходство с Софи не могли быть просто совпадениями.
– Верно племянница сказала. Вы что-то и впрямь не в своей тарелке, госпожа Ройдон, – усмехнулась ведьма. – А вас, варг, я к себе не приглашала.
– Здравствуйте, госпожа Норман, – невозмутимо произнес Мэтью и поклонился.
– Вы что, не получали моей записки? Мой муж не желает иметь ничего общего с вами.
В дверях появились две любопытные мальчишеские рожицы.
– Джеффри! Джон! Кыш отсюда!
– Это он? – спросил старший.
Мальчишка с интересом посмотрел на Мэтью, затем переключил внимание на меня. Этот ребенок обладал магической силой, даже не достигнув подросткового возраста. Его магия потрескивала, как электрические разряды, но по-настоящему управлять ею он пока не научился.
– Бог наградил тебя дарованиями, Джеффри. Используй их с умом и не задавай глупых вопросов. – Ведьма пригляделась ко мне, словно оценивая. – Вы уж точно заставили отца Хаббарда навострить уши. Входите.
Мы решили, что приглашение относится к нам обоим, но Сюзанна предостерегающе махнула рукой:
– Она одна. Вас, варг, я не зову. Мне достаточно вашей жены. Если намерены дожидаться ее, неподалеку есть заведение «Золотой гусенок». Там подают приличное вино. А вообще, для всех было бы лучше, если бы вы отправились домой или по своим делам. Ваш слуга проводит госпожу Ройдон обратно.
– Благодарю за совет, госпожа. Я навещу заведение. Пьер подождет во дворе. Он любит холодную погоду, – ответил Мэтью, награждая ведьму волчьей улыбкой.
Сюзанна поморщилась и повернулась к детям:
– Идемте в дом. Госпожа Ройдон, я оставлю дверь незапертой.
Джеффри еще раз с любопытством посмотрел на Мэтью, затем толкнул в плечо брата. Дверь закрылась.
– Глазам своим не верю, – прошептала я. – Должно быть, она пра-пра-пра– и так далее бабушка Софи.
– Должно быть, Софи – потомок либо Джеффри, либо Джона, – сказал Мэтью, задумчиво почесывая подбородок. – Кто-то из мальчишек – недостающее звено в цепи событий, которая ведет от Кита и серебряной шахматной королевы к семье Норман и дальше, в Северную Каролину.
– Будущее и вправду само заботится о себе.
– Думаю, так оно и случится. Что же касается ближайшего времени, Пьер останется здесь, а я буду поблизости.
Морщинки возле глаз Мэтью стали заметнее. Он и в спокойные моменты не хотел находиться дальше чем в шести дюймах от меня.
– Возможно, я задержусь у нее надолго, – сказала я, сжимая пальцы мужа.
– Мне все равно, – заверил меня Мэтью и поцеловал. – Можешь не торопиться.
Я вошла. Энни взяла у меня плащ и вернулась к очагу, где в котелке что-то варилось.
– Не ротозейничай, Энни! – с заметным раздражением прикрикнула на племянницу ведьма.
Энни осторожно сняла с железной подставки плоскую миску. Под подставкой мерцали угли.
– Дочка вдовы Хакетт заказала мне этот отвар от бессонницы, а все, что я туда положила, стоит немалых денег.
– Мама, я что-то не пойму, кто она такая, – заявил Джеффри, глядя на меня не по-детски умными глазами.
– Вот и я, Джеффри, тоже не пойму. Наверное, это и привело нашу гостью сюда. А сейчас забирай брата и идите в другую комнату. Да не шумите там. Ваш отец спит, и я не хочу, чтобы он просыпался.
– Хорошо, мама. – Джеффри подхватил со стола двух деревянных солдатиков и кораблик. – На этот раз Уолтером Рэли будешь ты и сможешь победить, – пообещал он брату.
Сюзанна и Энни молча смотрели на меня. Слабые вспышки силы, исходившие от Энни, были почти знакомыми. А вот к потоку силы ее тетки я была совершенно не готова. Сюзанна не расспрашивала меня. Она прощупывала меня своей магией. Мой третий глаз открылся. Наконец кто-то пробудил его любопытство.
– Мне неуютно, – призналась я, отворачиваясь от Сюзанны.
– Так и должно быть, – спокойно ответила она. – Госпожа, зачем вам понадобилась моя помощь?
– На меня наложили заклятие… Энни, ты не о том подумала, – сказала я, когда девочка торопливо отошла. – Я родилась в семье ведьмы и ведьмака, но родители не понимали природы моих способностей. Желая уберечь меня от разных бед, они наложили заклятие. Однако со временем его сила уменьшилась, и стали происходить странные вещи.
– Это какие? – спросила Сюзанна, указав племяннице на стул, чтобы не мельтешила перед глазами.
– Несколько раз мне удавалось вызвать потоки ведьминой воды. Правда, это было достаточно давно. Я вижу цветной ореол вокруг людей, но не всегда. А однажды я дотронулась до сочной айвы, и она высохла.
Я благоразумно умолчала о странных янтарных и голубых нитях в углах комнат, исчезающие пометки в книгах Мэтью и серебристую змейку, уползшую с туфли Мэри Сидни.
– Кто-то из ваших родителей владел водной магией? – спросила Сюзанна, пытаясь вытащить смысл из моего сбивчивого рассказа.
– Этого я не знаю, – ответила я, говоря сущую правду. – Они умерли, когда я была совсем маленькая.
– Возможно, у вас есть к этому склонность. Многие хотели повелевать грубой силой воды и огня, да только не всем она подвластна, – с оттенком сожаления сказала ведьма.
Моя тетка Сара называла ведьм, уповающих на магию стихий, дилетантками. Сюзанна, наоборот, считала заклинания менее значимым видом магических знаний. Ну что за дремучие предрассудки с обеих сторон! Разве все мы не принадлежим к породе ведьм? Я с трудом удержалась от горестного вздоха.
– Моя родная тетка научила меня лишь нескольким заклинаниям. Иногда я могу зажечь свечу. Или притянуть к себе предметы.
– Но вы же взрослая женщина! – воскликнула Сюзанна, упирая руки в бока. – Даже у Энни больше способностей по этой части, а девчонке всего четырнадцать. – А сделать зелье из растений можете?
– Нет.
В свое время Сара хотела, чтобы я научилась делать зелья, однако я отказалась.
– Так, может, вы лечить умеете?
– Нет.
Теперь я понимала, почему Энни глядит с таким испугом.
– Вот уж не знаю, зачем Эндрю Хаббард попросил моей помощи, – шумно вздохнула ведьма. – Я не томлюсь от безделья. Все время кого-то лечу и роды принимаю. За больным мужем ухаживаю. И двое мальчишек растут, за которыми тоже нужно следить.
Сюзанна сняла с полки глиняную миску с щербатыми краями, после чего полезла на другую полку и вытащила из корзинки яйцо с коричневой скорлупой. То и другое ведьма положила на стол, предварительно выдвинув из-под него стул.
– Садитесь, а руки подсуньте себе под ляжки. – (Заинтригованная таким приказом, я подчинилась.) – Мы с Энни сейчас пойдем к вдове Хакетт. Пока нас нет, извольте разбить яйцо и выплеснуть содержимое в миску. Для этого нужно всего два заклинания: первое, чтобы заставить его двигаться, и второе, совсем простенькое, чтобы треснула скорлупа. Моему Джону восемь, но он это делает играючи.
– Но…
– Если к моему возвращению разбитое яйцо не будет в миске, вам никто не поможет, госпожа Ройдон. Раз вас недостает даже на то, чтобы разбить яйцо, похоже, ваши родители были правы, наложив на вас заклятие.
Энни наградила меня сочувственным взглядом. Она осторожно взяла кастрюлю с варевом. Сюзанна накрыла кастрюлю крышкой и толкнула дверь:
– Идем, Энни.
Я осталась одна, сидя в гостиной дома Норманов и тупо глядя на миску и яйцо.
– Какой кошмар! – прошептала я, надеясь, что мальчишки увлечены игрой и ничего не услышат.
Затем я сделала глубокий вдох, пытаясь собрать свою магическую силу. Я знала слова необходимых заклинаний. И я хотела, ужасно хотела заставить яйцо двигаться. «Магия не что иное, как осуществленное желание», – напомнила я себе.
Все мои желания сосредоточились на этом яйце. Оно чуть подпрыгнуло на столе и снова замерло. Я мысленно повторила заклинание. Потом еще раз. И еще.
Через несколько минут лоб покрылся капельками пота. Это все, чего я сумела достичь. А ведь от меня требовались пустяковые усилия: поднять яйцо в воздух и разбить. Но оно по-прежнему лежало на столе.
– Прости, – пробормотала я, обращаясь к своему пока еще плоскому животу. – Если тебе повезет, ты унаследуешь отцовские способности.
В животе что-то заурчало. Нервы и быстро меняющийся гормональный фон отвратительно сказывались на моем пищеварении.
Интересно, кур когда-нибудь тошнит по утрам? Я наклонила голову и в очередной раз посмотрела на яйцо. Какую-то бедную несушку лишили права стать матерью, отобрав у нее яйцо. Оно пойдет в пищу семейству Норман. Тошнота усилилась. Может, хотя бы на время беременности сделаться вегетарианкой?
А может, из этого яйца не вылупилось бы никакого цыпленка. Я уцепилась за спасительную мысль. Ведь не каждое яйцо бывает оплодотворенным. Мой третий глаз заглянул сквозь скорлупу, сквозь густеющие слои белка и добрался до желтка. На его поверхности виднелись тонкие красные полоски.
– Оплодотворенное, – вздохнула я, елозя ляжками по рукам.
Одно время Сара и Эм держали кур, и я знала: процесс высиживания яйца занимает всего три недели. Три недели тепла и заботы, а потом появляются цыплята. Мне же придется ждать девять месяцев, прежде чем наш ребенок увидит дневной свет.
Забота и тепло. Такие простые условия, но они обеспечивали появление новой жизни. Как говорил Мэтью? «Детям всего-навсего нужна любовь, взрослый, готовый нести ответственность за них, и надежное место приземления». Цыплятам требовалось то же самое. Я представила себя зародышем цыпленка, наслаждающимся теплом пернатой матери. Тонкие стенки скорлупы защищали его от царапин и ссадин. Разве не так себя чувствует и наш ребенок, плавая в теплой пещере моего чрева? Если нет, существует ли какое-нибудь заклинание, способное создать эти условия? Заклинание, сотканное из тепла, заботы и любви, которое даст ребенку не только безопасность, но и свободу.
– Это мое истинное желание, – прошептала я.
Раздался писк.
Я огляделась по сторонам. В не слишком богатых домах той эпохи курам нередко позволяли гулять по кухне и греться возле очага.
Писк повторился. Он исходил из яйца на столе. Потом скорлупа треснула. Показался клювик, а следом и головка с черными глазками, удивленно глядящими на меня. Нежные желтые перышки были липкими от остатков белка.
За моей спиной кто-то вскрикнул. Я обернулась. Зажимая рот, Энни ошеломленно смотрела на разгуливающего по столу цыпленка:
– Тетя Сюзанна! Это никак… – Она умолкла, глядя то на цыпленка, то на меня.
– Да. Это свечение, которое осталось после нового заклинания госпожи Ройдон. Иди зови Благочестивую Олсоп. – Сюзанна развернула племянницу лицом к двери и выпроводила из дому.
– Извините, госпожа Норман, но я не смогла разбить это яйцо в миску, – стала оправдываться я. – Заклинания не подействовали.
Мокрый цыпленок пищал все громче, возражая против моих слов.
– Не подействовали? Я начинаю думать, что вы совсем не знаете особенностей ведьм, – недоверчиво произнесла Сюзанна.
Кажется, она была права.
Глава 20
Был вечер четверга. Тишина офисов аукционного дома «Сотбис» на лондонской Бонд-стрит неприятно будоражила Фиби. Она работала здесь уже две недели, но пока не успела привыкнуть к зданию. Фиби сидела как на иголках. Каждый звук, будь то гудение люминесцентных ламп над головой, шаги охранников, дергающих ручки дверей на предмет проверки, заперты ли они, закадровый смех телевизионной передачи, доносящийся неведомо откуда, – все это заставляло ее подпрыгивать.
В отделе Фиби была младшей сотрудницей, и потому дожидаться появления доктора Уитмора досталось ей. Сильвия – ее непосредственная начальница – была непреклонна: кто-то обязательно должен дождаться этого человека, невзирая на окончание рабочего дня. Фиби сочла такое распоряжение в высшей степени ущемляющим ее права, однако, будучи новенькой и не зная тонкостей работы, вслух выразила лишь вялый протест.
– Никаких возражений. Вы останетесь и дождетесь его. К семи часам он обязательно появится, – с опасной вкрадчивостью произнесла Сильвия, теребя жемчужное ожерелье, затем взяла со своего стола билеты на балетный спектакль и тем же тоном добавила: – И потом, вам все равно некуда спешить.
Сильвия была права. Фиби никуда не спешила.
– А кто он такой? – спросила девушка.
Вопрос был вполне законный, однако Сильвия недовольно поморщилась.
– Он из Оксфорда. Важный клиент нашей фирмы. Это все, что вам необходимо знать, – сухо ответила начальница. – «Сотбис» ценит конфиденциальность. На курсах об этом говорят. Или вы прохлопали столь важную часть обучения?
И потому Фиби томилась за письменным столом. Обещанное «к семи часам» давно прошло. Чтобы скоротать время, она полезла в картотеку с целью побольше узнать о важном клиенте. Она не любила встречаться с людьми, предварительно не собрав о них как можно больше сведений. Пусть Сильвия думает, что Фиби достаточно знать имя клиента и его платежеспособность. Сама Фиби имела на этот счет другое мнение. Информация личного характера – ценное оружие, которое можно пустить в ход против гостей на коктейльных вечеринках и официальных обедах. Так ее учила мать. Однако в архивах «Сотбиса» Фиби не нашла ничего об Уитморах. Зная регистрационный номер клиента, девушка перешерстила картотеку, но нашла лишь обычную карточку, где значилось: «Семейство де Клермон. Справляться у президента».
Без пяти девять за дверью послышался мужской голос: сердитый и в то же время странно мелодичный.
– Изабо, ты уже в третий раз отправляешь меня черт-те куда. По сути, наугад. Позволь тебе напомнить: у меня есть и свои дела. В следующий раз пошли Алена. – (Воцарившаяся пауза была совсем короткой.) – Ах, ты думаешь, что мне нечем заняться? Я тебе перезвоню, когда их увижу. – Говоривший выругался сквозь зубы. – Ради бога, скажи своей интуиции, пусть возьмет выходной.
Манера говорить у незнакомца была наполовину американской и наполовину английской. Размытость в произношении некоторых слов подсказывала, что, помимо английского, он знает и другие языки. Отец Фиби находился на дипломатической службе ее величества и обладал схожей манерой говорить. Казалось, его голос раздается отовсюду и в то же время – из ниоткуда.
Зазвенел дверной звонок. Еще один резкий звук, заставивший Фиби вздрогнуть, хотя она и ждала этого звонка. Отъехав от стола, Фиби встала с кресла и пошла к двери. Она была в черных туфлях на высоком каблуке, которые стоили кучу денег, но делали ее выше ростом и, как убеждала себя Фиби, придавали ей солидности. Этот трюк она усвоила на первом же собеседовании с Сильвией, куда пришла в удобных туфлях на низком каблуке. После этого поклялась себе больше никогда не выглядеть восхитительной Дюймовочкой.
Отодвинув шторку дверного глаза, Фиби увидела гладкий лоб, лохматые, неряшливые светлые волосы и пару пронзительно-синих глаз. Этот человек явно не был доктором Уитмором.
Фиби еще тверже укрепилась в своем мнении, когда неизвестный посетитель начал стучать пальцами по двери. Кем бы он ни был, но хорошие манеры явно обошли его стороной. Фиби раздраженно ткнула кнопку интеркома и так же раздраженно спросила:
– Да?
– Маркус Уитмор желает видеть мисс Торп.
Фиби снова заглянула в глазок. Невероятно! Столь молодой мужчина вряд ли смог бы привлечь внимание Сильвии.
– Я могу взглянуть на документ, удостоверяющий вашу личность? – официальным тоном спросила Фиби.
– А где Сильвия? – щурясь, спросил мужчина.
– На балете. Кажется, это «Коппелия».
Билеты у Сильвии были на самые лучшие места и, естественно, самыми дорогими. Оплачивал их аукционный дом, относя их за счет представительских расходов. Человек, назвавшийся Уитмором, достал удостоверение личности и притиснул почти к самому глазку. Фиби несколько умерила пыл.
– Вас не затруднит немного отойти? На таком расстоянии мне ничего не видно.
Удостоверение отодвинулось на несколько дюймов от глазка.
– Вы серьезно, мисс…
– Тейлор.
– Мисс Тейлор, пожалуйста, откройте дверь. Я спешу.
Теперь на нее снова смотрели два синих прожектора. Фиби удивленно попятилась назад, но все же успела прочитать имя, фамилию, а также увидеть его принадлежность к какому-то исследовательскому центру в Оксфорде.
Итак, по другую сторону двери действительно стоял доктор Уитмор. Но какие дела могут быть у ученого с аукционным домом «Сотбис»? Фиби нажала другую кнопку, открывавшую дверь.
Едва щелкнул замок, Уитмор стремительно вошел в офис. Одет он был так, словно собрался в один из клубов Сохо, но никак не в респектабельный аукционный дом. Черные джинсы, винтажная серая футболка с эмблемой рок-группы «U2», а на ногах – странного вида хайтопы фирмы «Конверс» (тоже серые). Шею доктора Уитмора украшал кожаный шнурок, на котором болтались какие-то штучки непонятного происхождения, явно не имеющие никакой ценности. Фиби расправила свою безупречно чистую белую блузку и с нескрываемым раздражением поглядела на важного клиента.
– Благодарю вас, – сказал Уитмор, подойдя к ней настолько близко, что это противоречило всем правилам приличного общества. – Сильвия оставила для меня пакет.
– Доктор Уитмор, нам было бы удобнее разговаривать сидя. – Фиби указала на стул возле ее письменного стола.
Синие глаза Уитмора лишь скользнули по стулу и вернулись к ней.
– А это так необходимо? Я вас долго не задержу. Мне лишь нужно удостовериться, что моя бабушка не видит зебр там, где одни лошади.
– Как вы сказали?
Фиби придвинулась поближе к своему столу. Там, под крышкой, возле верхнего ящика, находилась «тревожная кнопка». Если Уитмор, кем бы он ни был, продолжит вести себя подобным образом, она нажмет кнопку.
– Я сказал, пакет.
Уитмор продолжал глядеть на Фиби. В его глазах вспыхнули искорки чисто мужского интереса. Фиби это сразу почувствовала и, словно загораживаясь, скрестила руки на груди. Уитмор почти наугад ткнул пальцем в ту часть стола, где стояла небольшая, обитая бархатом шкатулка.
– Полагаю, это он и есть.
– Доктор Уитмор, я все-таки прошу вас присесть. Рабочий день уже давно закончился. Я устала, а мне еще необходимо заполнить бланки, прежде чем вы сможете взглянуть на то, что оставила для вас Сильвия.
Фиби почесала затекший затылок. Чтобы смотреть на Уитмора, ей приходилось задирать голову. От этого простого жеста ноздри Уитмора раздулись. Глаза он прикрыл. Фиби заметила, что ресницы у него темнее волос. Более того, эти ресницы были длиннее и гуще, чем ее собственные. Женщины пошли бы на любые жертвы, чтобы иметь такие ресницы.
– Мисс Тейлор, нам лучше не усложнять дело. Вы отдадите мне шкатулку, и я преспокойно уйду.
Теперь его голос не звучал сердито, как в разговоре по телефону. Однако в плавности его речи улавливалось некое предупреждение, смысл которого оставался Фиби непонятен. Да и что может сделать этот Уитмор? Украсть шкатулку? Фиби вновь подумала, не вызвать ли охрану, но решила подождать. Сильвия разъярится, когда узнает, что своими неоправданными опасениями и подозрениями Фиби обидела важного клиента.
Фиби зашла со своей стороны, взяла бланк, ручку и вернулась туда, где стоял Уитмор.
– Если вам так больше нравится, доктор Уитмор, я готова оформить приобретение стоя. Хотя должна вам сказать, это куда неудобнее.
– Такого замечательного предложения мне давно не делали. – Уитмор скривил губы. – Вообще же, если действовать согласно Хойлу[64], думаю, вам следовало бы называть меня просто Маркусом.
– Согласно Хойлу? – Фиби покраснела и вытянулась во весь рост. Уитмор явно не принимал ее всерьез. – Сомневаюсь, что он работает у нас.
– Я тоже надеюсь. – Уитмор нацарапал свою подпись. – Эдмонд умер еще в тысяча семьсот шестьдесят девятом году.
– Я совсем недавно работаю в «Сотбисе». Вам придется простить мне незнание таких тонкостей.
Фиби вновь захотелось нажать «тревожную кнопку». Возможно, она ошиблась. Уитмор не вор. Он… Наверное, он сумасшедший. Эта мысль все отчетливее мелькала в мозгу Фиби.
– Вот ваша ручка, – учтиво произнес Маркус. – Вот ваши бланки. Видите? – Он наклонился ближе. – Я сделал именно то, о чем вы меня просили. Я, знаете ли, очень хорошо воспитан. Мой отец об этом позаботился.
Фиби взяла у него ручку и бланки. Делая это, она ненароком коснулась тыльной стороны ладони Уитмора. Ладонь была невероятно холодной. Девушка даже вздрогнула. На мизинце странного посетителя она заметила тяжелый золотой перстень с печаткой. Вещь выглядела старинной, откуда-то из Средневековья, однако никто не стал бы разгуливать по Лондону, демонстрируя всем столь редкую и дорогую вещицу. Должно быть, подделка, хотя и очень мастерски выполненная.
Фиби пробежала глазами бланки и вернулась за стол. Вроде все в полном порядке. Если же этот человек вдруг окажется преступником, а такой поворот ничуть не удивил бы Фиби, по крайней мере, ее не обвинят в нарушении правил. Она подняла крышку, готовая передать шкатулку этому более чем странному доктору Уитмору. Пусть посмотрит и уходит. Фиби надеялась, что вскоре и она отправится домой.
Увидев содержимое, Фиби не удержалась от изумленного возгласа. Она ожидала, что в шкатулке лежит сказочно красивое бриллиантовое ожерелье или изумруды Викторианской эпохи, оправленные в прихотливую золотую филигрань. Словом, нечто такое, что понравилось бы ее бабушке.
Но внутри оказались всего-навсего две овальные миниатюры, лежащие в углублениях. Похоже, шкатулка изначально была сделана для хранения этих миниатюр. На одной художник запечатлел женщину, в чьих золотистых волосах мелькали рыжие прядки. Открытый воротник не загораживал ее лица, имевшего форму сердечка. Светлые глаза женщины смотрели на зрителя со спокойной уверенностью. На губах играла легкая улыбка. Фон портрета составляли сочные синие тона, характерные для известного портретиста Елизаветинской эпохи Николаса Хиллиарда. На второй миниатюре был изображен мужчина с гривой черных волос, откинутых назад. Судя по выражению темных глаз, лет ему было достаточно, хотя всклокоченная бородка и усы делали его моложе. Из-под расстегнутого воротника полотняной рубашки проглядывало неестественно-белое тело. У художника оно почему-то получилось даже белее рубашки. Длинные пальцы сжимали драгоценный камень, висящий на широкой цепочке. Здесь фоном служили языки пылающего пламени, символизируя буйство страстей.
Уитмор находился так близко, что от его дыхания у Фиби пощипывало ухо.
– Боже милосердный! – прошептал оксфордский доктор.
– Правда красивые? – спросила Фиби. – Эти миниатюры прибыли к нам совсем недавно. Пожилая пара из Шропшира производила ревизию своего шкафа, где у них хранились разные ценности. Решили поискать место для новых приобретений и вдруг наткнулись вот на это. Сильвия полагает, что они получат хорошие деньги.
– В этом можете не сомневаться, – ответил Маркус и нажал кнопку на своем мобильнике.
– Oui? – послышался из динамика властный женский голос.
«Так всегда с мобильниками», – подумала Фиби. Люди почему-то кричат в микрофон, и ты слышишь чужой разговор.
– Насчет миниатюр ты оказалась права, Grand-mre[65].
– Маркус, теперь я могу рассчитывать на твое полное внимание? – с заметным удовлетворением спросила его бабушка.
– Нет. И благодари за это Бога. Мое полное внимание еще никому не принесло счастья.
Уитмор глазел на Фиби и улыбался. Фиби нехотя призналась себе, что он не лишен обаяния.
– Но прежде чем ты отправишь меня еще куда-то, дай мне несколько дней передохнуть. Кстати, сколько ты желаешь за них заплатить? Или мне вообще не спрашивать?
– N’importe quel prix.
«Цена не имеет значения». Для любого аукционного дома эти слова были сладчайшей музыкой. Фиби смотрела наминиатюры. Они и в самом деле вызывали восхищение.
Едва Уитмор закончил разговор с бабушкой, как сразу принялся выстукивать кому-то эсэмэску.
– Хиллиард считал, что его портретные миниатюры лучше всего смотреть в узком кругу, – сказала Фиби, не понимая, зачем говорит это вслух. – Он проникал в самую суть характеров. То, о чем молчали люди, выдавали их портреты. Все секреты выставлялись напоказ. Посмотрите на эту пару. Такое ощущение, что у каждого полным-полно секретов.
– Вы совершенно правы, – тихо согласился Маркус.
Близость его лица позволила Фиби получше рассмотреть его глаза. Они были еще синее, чем она думала. Синее, чем лазурь и ультрамарин красок Хиллиарда.
На столе Фиби зазвонил телефон. Она потянулась к трубке, и ей показалось, что рука Маркуса на мгновение коснулась ее талии.
– Фиби, отдайте нашему клиенту купленные им миниатюры, – послышался в трубке голос Сильвии.
– Я вас не понимаю, – очумело произнесла Фиби. – Я ведь не имею права…
– Доктор Уитмор купил их. Мы обязывались продать миниатюры по максимально высокой цене. Это обязательство мы выполнили. Теперь чета Тавернер, если пожелает, сможет годами не вылезать из Монте-Карло. А Маркусу передайте: из-за этого разговора мне пришлось выйти в фойе и, если я пропущу danse de fte[66], весь следующий сезон я буду наслаждаться спектаклями, сидя в его семейной ложе. – Сильвия отключилась.
В офисе стало тихо. Маркус Уитмор осторожно дотронулся до золотого обрамления на миниатюре мужчины. В этом жесте Фиби уловила тоску, попытку общения с давно умершим, никому не известным человеком.
– Я почти уверен: если бы я с ним заговорил, он бы меня услышал, – задумчиво и даже печально сказал Маркус.
Что-то здесь было не так. Что именно – этого Фиби не могла понять, но чувствовала: покупка двух миниатюр XVI века была обусловлена не только страстью коллекционера. Существовала еще какая-то причина, и очень серьезная.
– Знаете, доктор Уитмор, ваша бабушка, должно быть, сказочно богата, если решилась отвалить такую сумму за два анонимных портрета Елизаветинской эпохи. Раз вы являетесь клиентом «Сотбиса», не стану скрывать: вы изрядно переплатили за эти миниатюры. Допустим, портрет королевы Елизаветы Первой еще мог бы уйти за шестизначную сумму, и то при соответствующей публике в зале. Но уж никак не эти миниатюры.
Авторитетная атрибуция портретов была столь же важна, как удостоверение личности. От этого напрямую зависела их начальная и конечная стоимость на аукционе.
– А мы ведь не знаем, кто эти двое, – продолжала Фиби. – И уже не узнаем после стольких веков безвестности. Имена очень важны.
– Вы буквально повторяете слова моей бабушки.
– В таком случае ей должно быть известно, что без надлежащей атрибуции эти миниатюры вряд ли вырастут в цене.
– По правде говоря, бабушка и не собирается их выгодно перепродавать. И потом, для Изабо предпочтительнее, если ни одна живая душа не узнает, кто они такие.
Услышав очередную странную фразу, Фиби наморщила лоб. Получается, бабушка Маркуса знала, кто изображен на миниатюрах, однако не хотела, чтобы об этом узнали другие.
– Приятно иметь дело с вами, Фиби, даже если нам пришлось стоять. В этот раз. – Маркус обворожительно улыбнулся ей и спросил: – Вы не возражаете, что я называю вас просто Фиби?
Фиби даже очень возражала. От отчаяния у нее зачесался затылок. Инстинктивным движением она откинула назад свои черные волосы, почти достигавшие плеч. Глаза Маркуса беззастенчиво разглядывали ее круглые плечи. Фиби так и не ответила на его вопрос. Тогда Маркус закрыл шкатулку, сунул себе под мышку и отошел.
– С удовольствием пригласил бы вас на ужин, – дружеским тоном произнес он, словно не замечая, что не вызывает у Фиби никакого интереса. – Мы бы отпраздновали богатство, свалившееся на голову четы Тавернер, а также внушительные комиссионные, которые вы получите на пару с Сильвией.
Сильвия? Делиться с ней комиссионными? Фиби разинула рот от удивления. Шансы, что начальница поделится с ней вознаграждением, были меньше нуля. Видимо, Маркус уловил ее сомнения. Он перестал улыбаться.
– Таковы условия сделки. Моя бабушка ни за что не согласится их менять… Ну что, отправимся ужинать? – спросил он, и в голосе появилось прежнее нетерпение.
– Я не хожу с незнакомыми мужчинами, да еще в столь позднее время.
– Тогда завтра я приглашаю вас на ланч, после которого приглашу на обед. После этого я уже не буду для вас незнакомым мужчиной.
– Вы все равно останетесь странным, – пробормотала Фиби. – И на ланч я не хожу. Ем на рабочем месте. – Она смущенно отвела глаза. Неужели первую фразу она произнесла вслух?
– Раньше не ходили. А я изменю вашу традицию, – сказал Маркус, снова улыбаясь во весь рот.
Фиби стало не по себе. Она действительно произнесла первую фразу вслух!
– И не волнуйтесь, мы не уйдем далеко от вашего офиса.
– Почему не уйдем? – выпалила Фиби.
Никак он подумал, что она его боится или не сможет поспевать за его шагами? Боже, как же она ненавидела свой маленький рост!
– Я просто хотел, чтобы вы снова надели эти туфли и не боялись сломать себе шею, – с детской непосредственностью пояснил Маркус. Он окинул взглядом ее туфли, затем взгляд переместился выше, к лодыжке и изгибу ее икр. – Мне они нравятся.
Что этот человек о себе думает? Манеры – как у богатого повесы XVIII века. Фиби направилась к двери. Ей нравился решительный стук ее каблуков. Фиби нажала кнопку и демонстративно распахнула дверь. Маркус одобрительно цокнул языком:
– Мне не следовало проявлять такую настырность. Бабушке такое поведение не нравится, как не нравится, когда ее вынуждают выходить из игры. Но должен вам кое-что сказать, Фиби. – Маркус наклонился почти к самому ее уху, понизив голос до шепота. – В отличие от мужчин, которые пригласили бы вас на ужин, а затем отправились бы к вам домой для продолжения, ваше благопристойное поведение и изысканные манеры меня ничуть не отпугивают. Совсем наоборот. Я уже представляю, какой вы будете, когда все эти ледяные преграды растают.
Фиби тихо вскрикнула.
Маркус взял ее за руку и, глядя ей в глаза, прикоснулся губами к ее губам:
– До завтра. И хорошенько закройте за мной дверь. Я и так доставил вам бед.
С этими словами доктор Уитмор вышел из офиса, на прощание подарил Фиби еще одну лучезарную улыбку, после чего повернулся и исчез в коридоре.
Фиби было не унять дрожь в руке. Этот человек… этот странный человек, лишенный каких-либо представлений об этикете… этот человек с пронзительными синими глазами поцеловал ее прямо на рабочем месте, не спрашивая разрешения.
А она не дала ему пощечину. Ведь именно так должны реагировать благовоспитанные дочери дипломатов в ответ на бесцеремонные мужские притязания, будь то дома или за границей. Последнее средство, к которому она не прибегла.
Это не Маркус доставил ей бед. Это она сама попала в беду.
Глава 21
– Даже не знаю, Благочестивая Олсоп, стоило ли звать тебя. – Сюзанна вытирала руки о передник, беспокойно поглядывая на меня. – Я же едва не отослала ее домой. Если бы я…
– Однако ты этого не сделала, Сюзанна.
Благочестивая Олсоп была такой старой и тощей, что ее руки казались костями, обтянутыми кожей. Но при столь тщедушном теле она, как ни странно, обладала довольно зычным голосом, а в глазах светился ум. Наверное, ей перевалило за восемьдесят, однако никто не осмелился бы назвать ее дряхлой старухой.
С приходом Благочестивой Олсоп в гостиной дома Норманов стало довольно тесно. Сюзанна весьма неохотно все же впустила в дом Мэтью и Пьера, велев им стоять возле двери и ни к чему не прикасаться. Естественно, сюда пришли и дети Сюзанны. Джеффри и Джон крутили головами, поглядывая то на вампиров, то на вылупившегося цыпленка. Его посадили в шапку Джона и поместили ближе к огню. От теплого воздуха цыплячьи перышки приобрели пушистость, а сам он, слава Богу, наконец-то перестал пищать. Мы с Благочестивой Олсоп тоже сидели возле очага:я – на табуретке, она – на единственном стуле.
– Позволь-ка мне, Диана, взглянуть на тебя.
Подобно вдове Битон и Шампье, Благочестивая Олсоп протянула пальцы к моему лицу. Я невольно вздрогнула. Рука ведьмы замерла.
– В чем дело, дитя мое? – нахмурилась старуха.
– Один французский ведьмак пытался читать по моей коже. Ощущение было – как ножом режет, – прошептала я.
– Приятных ощущений не обещаю. Да разве бывает приятно, когда тебя осматривают? Но больно тебе не сделаю.