Видоизмененный углерод: Сломленные ангелы Морган Ричард

Крики Сутьяди снаружи достигли новой зловеще-пронзительной высоты.

– Снимите с него экзокостюм, – сказал я резко.

Ответа не последовало. Оглядевшись, я обнаружил, что разговариваю сам с собой. Парализованные Депре и Вардани бессильно лежали на койках. Вонгсават пыталась подняться, но ноги ее не слушались. Слишком сильные чувства – ингибиторы распробовали их в крови и отреагировали соответствующим образом.

– Твою ж мать.

Я обошел их всех, сжимая пауков искалеченной рукой и отдирая, когда их замыкало. Из-за тетраметовой бури, бушевавшей в организме, деликатное обращение было практически невозможным. Депре и Вардани охнули от боли, когда их ингибиторы приказали долго жить. С Вонгсават все прошло сложнее. Под моей раскрытой ладонью вспыхнули искры, опалившие кожу. Пилота вырвало желчью, она забилась в конвульсиях. Присев на корточки, я вложил в ее рот пальцы, прижав язык, и подождал, когда пройдет спазм.

– Ты в…

Я запнулся из-за вопля Сутьяди.

– …порядке?

Она слабо кивнула.

– Тогда помоги мне снять его экзокостюм. У нас не так много времени, Ломанако скоро хватятся.

На Ломанако был свой интерфейсный пистолет, бластер стандартного образца и вибронож, который он одалживал вчера Каррере. Я срезал с тела Тони одежду и занялся экзокостюмом. Костюм был армейской модификации – он должен был выключаться и сниматься в полевых условиях. Мне хватило пятнадцати секунд и помощи плохо стоящей на ногах Вонгсават, чтобы вырубить спинной, ручной и ножной приводы и отстегнуть каркас. Труп лежал, зияя раной на горле, раскинув руки и ноги, в окружении торчащих вверх экзоребер из гибкосплавного волокна, вызвав у меня ассоциации с тушами боттлбэков на пляже Хирата, разделанными и наполовину искромсанными на заготовки для барбекю.

– Помоги мне его перека…

За спиной кого-то вырвало. Глянув через плечо, я увидел поднимающегося на ноги Депре. Поморгав, он наконец смог сфокусировать взгляд на мне.

– Ковач. Ты… – его глаза остановились на Ломанако. – Вот и отлично. Не хочешь для разнообразия поделиться планами?

Я еще раз толкнул труп Ломанако и выкатил его из раскрытого экзокостюма.

– Планы несложные, Люк. Я иду убивать Сутьяди и всех остальных, кто там находится. Пока я буду этим заниматься, тебе надо будет пробраться на борт «Чандры» и отыскать членов экипажа и тех, кто не захотел присутствовать на казни по идеологическим соображениям. Там наверняка найдутся и те и другие. На вот, возьми, – я ногой отправил в его сторону бластер. – Еще что-нибудь нужно?

Он обалдело помотал головой:

– Нож дашь? И фармы бы. Где там у тебя этот сучий тетрамет?

– На моей койке. Под одеялом.

Разложив костюм и не утруждая себя раздеванием, я начал скреплять детали каркаса на груди и животе. Не идеальный вариант, но времени в обрез. Должно прокатить – оболочка Ломанако была крупнее моей, и, кроме того, проводящие прокладки сервоусилителей могут худо-бедно функционировать через слой одежды.

– Пойдем вместе – думаю, прежде чем начинать, нам стоит рискнуть и забежать в полисплав-блок.

– Я иду с вами, – угрюмо сказала Вонгсават.

– Ни хера подобного, – я закончил с торсом и занялся руками. – Ты мне нужна целая и невредимая; из нас только ты умеешь управлять линкором. Не спорь, это для нас единственный способ выбраться отсюда. Твоя задача – оставаться здесь и оставаться в живых. Помоги-ка мне с ногами.

Крики Сутьяди перешли в полубессознательные стоны. По моей спине пробежали тревожные мурашки. Если машина сочтет, что пора прерваться и дать жертве время восстановить силы, зрители в задних рядах могут воспользоваться этим, чтобы устроить перекур. Я врубил двигатели, не дожидаясь, пока Вонгсават закончит застегивать последнюю соединительную планку на лодыжке, и скорее почувствовал, чем услышал, как зарокотали сервоприводы. Я согнул руки – необдуманно потревоженный сломанный локоть отозвался болью, запульсировала изрезанная ладонь – и ощутил мощь.

Госпитальные экзокостюмы разработаны и запрограммированы на имитацию нормальной человеческой силы и амплитуды движений и одновременно на защиту поврежденных участков и снятие лишней нагрузки со всех участков тела, которые проходят реабилитационный процесс. В большинстве случаев эти параметры жестко прошиты, чтобы разное мудачье не пыталось снять ограничения, выставленные для их же собственного блага.

Армейские модификации устроены иначе.

Я напряг корпус, и костюм поставил меня на ноги. Я мысленно представил удар ногой в область паха, и костюм исполнил его со скоростью и мощью, которых хватило бы, чтобы оставить вмятину на стальной пластине. Длинный обратный удар кулаком левой руки. Костюм провел его не хуже нейрохимии. Я поприседал и подвигал конечностями, понял, что сервоприводы по первому требованию поднимут меня на пять метров. С машинной точностью подобрал левой рукой интерфейсник Ломанако. Пистолет распознал коды «Клина» в моей неповрежденной ладони, и на дисплее замерцали цифры. Красный огонек загрузки и характерное покалывание в ладони подсказали тип боекомплекта. Боезапас вакуум-коммандо. Оболочечные пули, плазменные сердечники, взрыватели с малым замедлением. Фугасные патроны.

Машина снаружи каким-то образом заставила Сутьяди возобновить крики. Его голос стал хриплым и начинал срываться. К крикам присоединился низкий гул. Аудитория выражала восторг.

– Бери нож, – сказал я Депре.

Денек выдался чудесный.

Было тепло. Корпус линкора сверкал на солнце. С моря задувал легкий бриз, встрепывая водную поверхность барашками. Безмятежно синее небо равнодушно внимало крикам Сутьяди.

Повернув голову в сторону берега, я увидел, что вокруг анатомайзера расставлены металлические скамейки. Над головами зрителей виднелась лишь самая верхушка машины. Нейрохимия увеличила изображение – напряженные шеи и плечи зачарованных зрелищем людей, а затем неожиданно промелькнувший в воздухе тонкий, как пленка, окровавленный лоскут, сорванный клещами с тела Сутьяди и подхваченный ветром. Тут же раздался новый пронзительный вопль. Я отвернулся.

Джимми де Сото надрывался от крика и пытался выцарапать себе глаза, но ты перевязал его и вынес из-под огня. Давай, ты можешь.

Функциональность!

– Полисплав-блок, – пробормотал я Депре, и мы зашагали к дальнему концу «Доблести Энгины Чандры» настолько быстро, насколько это было возможно без того, чтобы обратить на себя внимание, оказавшись в поле улучшенного зрения какого-нибудь опытного бойца. Это целое искусство, которому учат в спецвойсках, – неглубокое дыхание, плавность движений. Минимизировать все признаки, которые делают тебя заметным. Всего полминуты на открытом пространстве – и мы исчезли из виду за выпуклым боком «Чандры».

У полисплав-блока мы натолкнулись на опершегося о стену молодого бойца «Клина», который выблевывал все кишки. Когда мы вышли из-за угла, он поднял голову. Его покрывали капли испарины, а лицо страдальчески исказилось.

Депре убил его ножом.

Я толкнул ногой дверь со всей силой, которую давал костюм, и ввалился внутрь, напрягая зрение и пытаясь рассмотреть помещение, в котором царил неожиданный полумрак.

У одной из стен стоял аккуратный ряд шкафчиков. На угловом столе лежал целый ассортимент шлемовых рам. На полках красовались обувные пластины и дыхательные аппараты. Дверь, ведущая в душевой отсек, была открыта. Сержант с сердитым осунувшимся лицом, сидящая за другим столом за инфокатушкой, обернулась, когда мы вошли.

– Е-мое, ну я же уже сказала Артоле, что не… – она увидела экзокостюм и поднялась с места, вглядываясь. – Ломанако? А ты что тут…

Нож рассек воздух, словно вылетевшая из-за моего плеча темная птица. Он вонзился сержанту в шею чуть выше ключицы. Девушка содрогнулась, сделала неуверенный шаг в моем направлении, все еще продолжая вглядываться, затем обрушилась на пол.

Обогнув меня, Депре опустился на колени рядом с телом, проверяя результат своей работы, после чего убрал нож. По отточенным движениям Люка невозможно было догадаться, в каком на самом деле состоянии находятся клетки его истерзанного радиацией тела.

Он встал и заметил, что я на него смотрю.

– Что не так?

Я кивнул на свежий труп:

– Для умирающего человека ты неплохо выступаешь, Люк.

Он пожал плечами:

– Тетрамет. Маорийская оболочка. Бывали у меня условия и похуже.

Я бросил интерфейсник на стол, взял пару шлемовых рам и перебросил одну Депре:

– Доводилось это делать раньше?

– Нет. Я не по части космоса.

– Ладно. Надевай. Держи за края, чтобы не заляпать визор, – с тетраметовой скоростью я сдернул с полки обувные пластины и дыхательные аппараты. – Воздуховод продень вот сюда. Стропы баллона через грудь.

– Нам не ну…

– Я знаю, но так быстрее. И потом, ты сможешь закрыть лицо визором. Что может спасти тебе жизнь. Теперь наступи на обувные пластины, они закрепятся сами. Так, теперь осталось только ее включить.

Душевые системы были вмонтированы в стену рядом с дверью. Я включил одну, кивнул Депре, приглашая следовать за мной, и шагнул в кабину. Дверь затворилась за нами, и в нос мне ударил густой едкий запах начавшего поступать полисплава. В скудно освещенной кабине замигали огни индикаторов. Оранжевые отблески заплясали на дюжинах извилистых струй полисплава, льющегося из душевых леек и растекающегося по наклонному полу, словно нефть.

Я шагнул в лужу этой нефти.

Когда делаешь это впервые, не можешь избавиться от жутковатого чувства, будто тебя заживо хоронят в грязи. Тонкий слой полисплава быстро нарастает, превращаясь в скользкую жижу. Сначала она скапливается на решетке шлемовой рамы, затем стекает вниз, облепляя голову и обжигая горло и ноздри, несмотря на все усилия задержать дыхание. Молекулярное отталкивание защищает от полисплава визор, но остальные части шлема он полностью покрывает за двадцать секунд. На то, чтобы покрыть тело от шеи до обувных пластин, уходит вдвое меньше. Хорошо бы уберечь от него открытые раны и участки с содранной кожей – пока он не застынет, будет жечь.

Ох ё-ё-ё…

Полисплав воздухо– и водонепроницаем, абсолютно герметичен и остановит высокоскоростную пулю не хуже, чем броня линкора. А на дальней дистанции отразит даже огонь «санджета».

Я вышел из-под душа и сквозь слой полисплава нащупал панель управления дыхательным аппаратом. Ткнул пальцем в кнопку подачи воздуха. Воздух зашипел под подбородком, заполняя и надувая костюм. Я выключил подачу и нажал подбородком на кнопку подъема лицевой пластины. Она бесшумно открылась.

– Теперь ты. Не забудь задержать дыхание.

Где-то снаружи продолжал надрываться Сутьяди. Тетрамет щекотнул мои нервы. Я практически вытащил Депре из-под душа, ткнул в кнопку воздухоподачи и подождал, пока его костюм наполнится.

– Так, это все, – я прикрутил подачу до стандартной. – Лицевой пластины не поднимай. Если кто-нибудь спросит, подай такой знак. Нет, загни большой палец. Это значит, что костюм вышел из строя. Даст тебе время подобраться поближе. После моего ухода выжди три минуты, потом выдвигайся. И держись подальше от кормы.

Голова в шлеме тяжело кивнула. Лицо Депре было скрыто затемненной лицевой пластиной. После секундного колебания я хлопнул его по плечу:

– Постарайся выжить, Люк.

Я опустил щиток. После чего я отдался на волю тетрамета, подхватил по пути через раздевалку интерфейсник, а потом наркотик вынес меня наружу, навстречу крикам.

Одна из моих трех минут ушла на то, чтобы обойти по широкой дуге полисплав-блок, а затем медчасть. Занятая позиция открывала вид на портал и скромный караул, выставленный возле него Каррерой. Тот же состав, что и вчера: пятеро часовых, двое из них в костюмах, и один жук со включенным двигателем. Одна фигура в костюме, сидевшая скрестив ноги и слегка ссутулившись, показалась мне похожей на Квок. Что ж, она никогда не была большой любительницей сеансов анатомайзера. Другую фигуру я опознать не смог.

Техника. Мобильная ультравиб-пушка и еще парочка автоматических орудий, но все это было нацелено в другую сторону, на черный зев портала. Я выдохнул и двинулся вперед.

Они заметили меня, когда между нами оставалось двадцать метров, – я не прятался. Бодро взмахнув над головой интерфейсником, я жестом показал, что костюм неисправен. Рваная рана на правой ладони заныла.

Когда дистанция сократилась до пятнадцати метров, они уже поняли, что что-то не так. Я увидел, как напряглась Квок, и разыграл последнюю оставшуюся карту. Когда между нами оставалось двенадцать метров, я нажал кнопку, и лицевая пластина откинулась вверх. При виде меня лицо Квок сперва застыло от изумления, затем на нем проступило выражение одновременно радости, смятения и озабоченности. Она расплела ноги и поднялась.

– Лейтенант?

Ее я застрелил первой. Выстрелил на бегу в лицо под открытой пластиной. Плазменный взрыв разнес шлем на куски.

…волчья верность, сдавившая горло, острие, резанувшее по живому…

Вторая фигура уже двигалась мне навстречу. Один прыжок, усиленный экзокостюмом, удар ногой на лету – и караульный впечатался в корпус жука. Его отбросило обратно. Я схватил руку, которой он пытался захлопнуть лицевую пластину, сдавил запястье и выстрелил в распяленный криком рот.

Что-то врезалось мне в грудь, опрокинув на спину. Один из тех, кто был без костюма, приближался, наставив на меня пистолет. Интерфейсник вздернул мою руку чуть вверх, и я отстрелил нападавшему ноги. Наконец-то вопль, способный посоперничать с криками Сутьяди. Время истекало. Я опустил лицевую пластину и поджал ноги. Экзокостюм рывком перевел меня обратно в вертикальное положение. Выстрел «санджета» взметнул песок в месте, где я только что лежал. Я нашел взглядом стрелявшего и выстрелил в ответ. Обладателя «санджета» развернуло вокруг собственной оси. Сдетонировала пуля, разлетелись красные от крови фрагменты позвоночника.

Последний попытался схватиться со мной врукопашную. Заблокировав мою руку с оружием, ногой он нанес удар по коленному суставу. Это бы сработало, если бы на мне не было брони, но он проявил невнимательность. Его нога отскочила от экзокостюма, и он потерял равновесие. Я изогнулся и ударил ногой с разворота, вложив всю силу, которую давал костюм.

Удар переломил его спину.

Что-то звякнуло о бок жука. Я поднял голову и увидел, что из импровизированного амфитеатра выливается поток бойцов с оружием на изготовку. Я рефлекторно стрельнул в ответ, после чего напряг затуманенные тетраметом умственные способности и взгромоздился на жук.

Хлопнул по приборной панели, пробуждая системы. Под козырьком бронированного торпедо вспыхнули огни и побежали столбцы данных. Я включил двигатель, поднялся в воздух, развернув машину лицом к наступавшим клиновцам, выбрал тип орудия и…

…уоуу, уоуу, УОУУУ…

…одновременно с залпом пусковых установок на моем лице появилась полуулыбка-полуоскал.

Взрывчатка мало на что годится в вакуумных сражениях. Взрывная волна слабая, а выделяемая энергия быстро рассеивается. Против бойцов в костюмах использовать обычную взрывчатку практически бессмысленно, что же касается ядерной – ну, оно как бы не очень подходит для ближнего боя. Тут определенно требуется оружие поумнее.

Над головами солдат зарыскала пара кассет «умной» шрапнели. Локатор с микросекундной точностью вносил коррекции в траекторию движения, готовясь сбросить заряды так, чтобы органические повреждения были максимальными. Сквозь еле различимую дымку реактивной струи, которую УЗ моей лицевой пластины окрасило в бледно-розовый цвет, я видел, как разрывались заряды, проливаясь вниз градом мономолекулярных осколков, перемешанных с более крупными, размером с человеческий зуб, острыми как бритва фрагментами, которые собирались вонзиться в органическую материю и разорваться внутри.

Это было то самое оружие, которое уничтожило на моих глазах 391-й взвод два месяца назад. Оставило Квок без глаз, Эдди Мунхарто без рук и ног, а меня без плеча.

Два месяца? Почему мне кажется, что прошла целая жизнь?

Солдаты, находившиеся в непосредственной близости от взрывов, буквально растворились в урагане металлических осколков. Нейрохимия позволила увидеть все – как мужчины и женщины превращаются в изрешеченные трупы, залитые кровью, бьющей из тысячи входных и выходных отверстий, а потом – в мелкую взвесь перемолотой плоти. Тех, что стояли дальше, просто покромсало на куски произвольного размера.

Кассеты весело запрыгали над толпой, приземлились на ряды скамеек, расставленных вокруг анатомайзера, и сдетонировали. Вся конструкция на какое-то мгновение взлетела вверх, после чего ее поглотило пламя. Отблеск взрыва окрасил оранжевым корпус «Доблести Энгины Чандры», а на прибрежный песок и водную поверхность обрушился дождь обломков. Взрывная волна прокатилась по берегу, потревожив гравитационное поле жука, так что тот закачался из стороны в сторону.

Тут я понял, что на мои глаза навернулись слезы.

Я повел жук над залитым кровью песком, привстав на сиденье и выискивая уцелевших. В тишине, пришедшей на смену взрывам, рокот гравитационного двигателя казался до нелепого негромким и щекотал слух, как перышко. Тетрамет переливался на краю зрения и дрожал в связках.

На полпути к эпицентру взрыва я заметил пару раненых клиновцев, прятавшихся между двумя баббл-тентами. Я подлетел к ним. Одна из них была уже мало на что способна, заходилась в кровавом кашле, но ее товарищ при моем приближении сел. Шрапнель сорвала ему лицо и ослепила. Ближайшая ко мне рука превратилась в обрубок, из плеча торчали обломки кости.

– Что… – жалобно начал он.

Оболочечная пуля из пистолета опрокинула его на спину. Девушка, что лежала сбоку, адресовала мне замысловатое проклятие, которого мне еще ни разу не приходилось слышать, после чего умерла, захлебнувшись собственной кровью. Какое-то время я удерживал жук над ее телом, не опуская пистолета. Со стороны линкора раздался глухой стук. Я развернул жук и стал изучать участок берега рядом с импровизированным погребальным костром Сутьяди. У кромки воды я заметил движение. Еще один солдат, почти невредимый – должно быть, забрался под линкор и пересидел взрыв. Ветровое стекло жука закрывало мою руку с интерфейсником. Все, что видел солдат, – это костюм из полисплава и клиновское транспортное средство. Он поднялся, ошалело мотая головой. Из его ушей сочилась кровь.

– Кто? – повторял он снова и снова. – Кто?

Он зашагал по мелководью, потрясенно озираясь по сторонам, затем снова взглянул на меня. Я поднял лицевую пластину.

– Лейтенант Ковач? – из-за глухоты, которой наградила его контузия, он почти кричал. – Кто это сделал?

– Мы, – ответил я, зная, что он меня не услышит.

Его непонимающий взгляд был прикован к моим губам.

Я поднял интерфейсник. Выстрел на мгновение впечатал его в бок «Чандры», потом сдетонировавшая пуля отбросила его обратно. Он упал в воду. Тело окутали густые клубы крови.

Движение со стороны «Чандры».

Крутанувшись на сиденье, я увидел, как по переднему трапу, спотыкаясь, сходит фигура в костюме из полисплава. Сделав несколько шагов, она упала. Экзокостюм прыжком перенес меня через ветровое стекло, и я оказался в воде. Гироскопы не дали упасть. Дюжина шагов – и я склонился над распростертым на земле человеком. На его животе виднелось обугленное отверстие от выстрела «санджета». Рана была обширной.

Лицевая пластина открылась, под ней оказалось лицо Депре. Он с трудом хватал ртом воздух.

– Каррера, – с усилием прохрипел он. – Передний люк.

Я рванулся с места, едва дослушав, но в глубине души знал: я опоздал.

Передний люк был сорван по сигналу экстренной эвакуации. Он лежал в кратере, наполовину засыпанный песком, куда его отбросил взрыв пироболтов. Сбоку виднелись отпечатки подошв. Цепочка следов вела к полисплав-блоку.

«Чтоб тебя, Айзек, сраный ты упертый сукин сын».

Я ворвался в душевую, держа наготове «калашников». Пусто. Ни единой гребаной живой души. Раздевалка в том же состоянии, что я ее оставил. Труп женщины-сержанта, разбросанное оборудование, тусклый свет. За открытой дверью душевого отсека все еще слышался шум льющегося полисплава. В нос ударил резкий запах.

Я нырнул внутрь, проверил углы. Пусто.

Твою мать.

Да, в общем, неудивительно. Я рассеянно закрутил вентиль душа. А ты думал, его будет легко убить?

Я вышел наружу и отправился искать остальных, чтобы сообщить им радостную новость.

За время моего отсутствия умер Депре.

Когда я вернулся, он уже перестал дышать и лежал, скучливо глядя на небо. Крови не было – на близкой дистанции «санджет» идеально прижигает рану, а в этом случае было похоже, что Каррера выстрелил в упор.

Вонгсават и Вардани обнаружили труп раньше меня. Они стояли на коленях по обе стороны от тела. Вонгсават сжимала в руке подобранный где-то бластер, но было видно, что ей сейчас не до стрельбы. Она едва подняла голову, когда на нее упала моя тень. Я бегло коснулся рукой ее плеча и опустился на корточки перед археологом.

– Таня.

По моему голосу она сразу поняла, что дело неладно.

– Что на этот раз?

– Закрыть портал гораздо проще, чем открыть, верно?

– Верно, – она помолчала и подняла голову, всматриваясь мне в лицо. – Запуск процедуры не требует кодирования, да. Откуда ты знаешь?

Я пожал плечами, внутренне и сам удивляясь своему вопросу. Обычно интуиция посланников действует иначе.

– По общей логике, наверное. Вскрыть замок всегда сложнее, чем потом захлопнуть дверь.

Ее голос стал тише:

– Да.

– Эта процедура. Сколько на нее уйдет?

– Я… блин, Ковач. Не знаю. Пара часов. А что?

– Каррера жив.

Она издала короткий смешок:

– Что?

– Видишь эту дырув теле Люка? – тетрамет тек по венам, будто электроток, подпитывая нарастающий в груди гнев. – Это сделал Каррера. Потом выпрыгнул из двери переднего аварийного выхода, облил себя полисплавом и теперь находится по другую сторону портала. Я ясно излагаю?

– Ну и почему бы его там не оставить?

– Потому что если его там оставить, – я заставил себя слегка понизить голос и постарался обуздать тетраметовую волну, – то он подплывет к порталу, когда ты будешь его закрывать, и убьет тебя. И всех нас. И мы не знаем, какое оружие оставил Ломанако на борту корабля, так что Каррера может вернуться с тактической ядерной боеголовкой. Причем очень скоро.

– Тогда бы почему нам не свалить к хренам, и немедленно? – спросила Вонгсават, ткнув рукой в сторону «Доблести Энгины Чандры». – На этой штуке я за пару минут доставлю нас в другое полушарие. Да черт, за пару месяцев я, наверное, за пределы системы нас смогу вывезти.

Я повернул голову к Тане Вардани, ожидая, что та скажет. Ответила она не сразу, но наконец покачала головой.

– Нет. Надо закрыть портал.

Вонгсават вскинула руки:

– Да какого хера? Кого волнует…

– Хватит, Амели, – я поднялся. – Сомневаюсь, что ты пробилась бы через охранные блоки «Клина» меньше чем за день. Даже с моей помощью. Боюсь, нам не стоит искать легких путей.

А кроме того, у меня будет шанс убить человека, от чьей руки умер Депре.

Не знаю, говорил ли во мне тетрамет или память о распитой на двоих бутылке виски на палубе траулера, который теперь лежал на морском дне, разнесенный на куски взрывом. Никакой особенной разницы не было.

Вонгсават вздохнула и с трудом поднялась на ноги.

– Полетишь на жуке? – спросила она. – Или возьмешь раму с импеллерами?

– Нам понадобятся оба.

– Да? – неожиданно заинтересовалась она. – Это как? Хочешь, чтобы я…

– На жуках установлена ядерная гаубица. Снаряды двадцатикилотонной мощности. Я хочу засандалить одну такую дуру на ту сторону и посмотреть, не поджарит ли она Карреру. Скорее всего, не поджарит. Думаю, он это предусмотрел и куда-нибудь заныкался. Но это отгонит его от портала на какое-то время, и мы проведем внутрь жук. Жук примет на себя весь дальний огонь, а я в это время войду следом с ранцем. После этого, – я пожал плечами, – бой на равных.

– А я, как понимаю…

– Угадала с первой попытки. Тяжело быть незаменимой, да?

– Здесь-то? – она обвела взглядом усыпанный трупами берег. – Скорее, неуместно.

– Ты не можешь, – тихо сказала Вардани.

Я нацелил нос жука на центр портала и повернулся к ней. Гравдвигатели что-то тихонько бормотали себе под нос.

– Таня, эта штука на наших глазах выдерживала удары такого оружия, которое… – я замялся, стараясь подобрать адекватное описание, – …я даже не понимаю. Ты правда считаешь, что легкая щекотка тактической боеголовки хоть сколько-нибудь ей повредит?

– Я не об этом. Я имею в виду, ты не можешь. Посмотри на себя в зеркало.

Я перевел взгляд на панель управления огнем:

– Пару дней еще протяну.

– Ага, протянешь – в госпитальной койке. Ты что, всерьез считаешь, что при твоем нынешнем состоянии у тебя есть шанс против Карреры? Единственное, что тебя сейчас держит на ногах, это костюм.

– Неправда. Ты забыла про тетрамет.

– Ага, смертельная доза, судя по тому, что я успела увидеть. Сколько ты еще продержишься?

– Достаточно, – избегая ее взгляда, я принялся рассматривать берег за ее спиной. – Чего там Вонгсават так долго возится?

– Ковач, – она подождала, когда я переведу на нее глаза. – Запусти бомбу. И остановись на этом. Я закрою портал.

– Таня, почему ты не выстрелила в меня из парализатора?

Молчание.

– Таня?

– Да ради бога, – яростно выпалила она. – Просирай свою жизнь. Мне-то что.

– Я тебя спросил о другом.

– Я… – она опустила глаза. – Я запаниковала.

– А вот это, Таня, фигня собачья. Я тебя за эти два месяца перевидал в разных состояниях, но ни разу не видел паники. Думаю, тебе и смысл этого слова неизвестен.

– Да что ты говоришь. Думаешь, так хорошо меня знаешь?

– Достаточно неплохо.

Она фыркнула:

– Какие же вы все, солдатня, мудаки. Покажите мне солдата, я тут же покажу вам долбанутого на всю голову романтика. Ничего ты обо мне не знаешь, Ковач. Ты мне один раз присунул, да и то в виртуальности. Считаешь, что теперь меня постиг? Считаешь, что это дает тебе право судить людей?

– Людей вроде Шнайдера, имеешь в виду? – я пожал плечами. – Он бы всех нас продал Каррере, Таня. Ты же знаешь, что это так, правда? Он бы спокойно наблюдал за тем, что делают с Сутьяди, и пальцем бы не пошевелил.

– А, так ты собой гордишься, правильно я понимаю? – она ткнула рукой в сторону кратера, где умер Сутьяди, и залитого свежей кровью песка. – Думаешь, это вот какое-то твое достижение, что ли?

– Ты что, собиралась дать мне умереть? Отомстить за Шнайдера?

– Нет!

– Да это не проблема, Таня, – я снова пожал плечами. – Единственное, чего я не могу уяснить, это почему я не умер. У тебя случайно нет соображений на этот счет? В смысле, как у местного эксперта по марсианам.

– Не знаю. Я… я запаниковала. Как уже и сказала. Я подняла парализатор сразу, как только ты его уронил. И вырубила себя.

– Ну да, я знаю. Каррера сказал, что ты была в нейрошоке. Он как раз хотел узнать, почему в нем не был я. И почему так быстро очнулся.

– Может, – сказал она, не глядя на меня, – у тебя внутри нет того, что есть во всех нас.

– Эй, Ковач.

Мы оба обернулись.

– Ковач, глянь, чего я нашла.

Это была Вонгсават. Ее жук тащился с черепашьей скоростью. Перед ним ковыляла одинокая человеческая фигура. Я сощурился и увеличил кратность.

– Глазам своим не верю.

– Кто это?

С моих губ слетел сухой смешок:

– Кое-кто непотопляемый. Смотри.

Ламонт выглядел мрачным, но в целом его состояние не сильно изменилось в худшую сторону со времени нашей последней встречи. Рваный китель был забрызган кровью, но, похоже, не его собственной. Глаза превратились в щелки, а дрожь несколько унялась. Он узнал меня, и его лицо осветилось. Он скакнул вперед, потом остановился и оглянулся на эскортировавший его жук. Вонгсават что-то рявкнула, и Ламонт снова двинулся вперед. Наконец он остановился в нескольких метрах от меня, странно приплясывая на месте.

– Так и знал! – каркнул он. – Так и знал, что ты такое выкинешь. У меня ж на тебя дело заведено, я все про тебя знал наперед. Я тебя слышал. Слышал, но никому не сказал.

– Нашла его в подполе оружейки, – пояснила Вонгсават, останавливаясь и слезая с жука. – Пардон, что задержалась. На то, чтобы выкурить оттуда этого субчика, ушло какое-то время.

– Видел, слышал, – бормотал Ламонт себе под нос, яростно потирая хребет. – Дело на тебя завел. Ко-ко-ко-ко-ковач. Знал, что ты такое выкинешь.

– Знал, значит? – спросил я угрюмо.

– Слышал, видел, но не сказал.

– Ну, тут-то ты и просчитался. Хороший политофицер всегда докладывает о своих подозрениях высшему руководству. Это написано в директивах.

Я подобрал с консоли жука интерфейсник и выстрелил Ламонту в грудь. Это был неаккуратный выстрел, и он вошел в тело слишком высоко, чтобы прикончить сразу. Заряд разорвался на песке в пяти метрах за спиной Ламонта. Он шлепнулся на землю; из отверстия, оставленного пулей, хлынула кровь. Неожиданно политофицер нашел в себе силы встать на колени и усмехнулся мне в лицо.

– Знал, что ты это устроишь, – сказал он хрипло и начал медленно заваливаться на бок.

Кровь еще какое-то время текла, пропитывая песок.

– Импеллер нашла? – спросил я Вонгсават.

Вардани с Вонгсават я велел пересидеть запуск бомбы за ближайшим утесом. На них не было брони, и терять время, упаковывая их в полисплав, мне не хотелось. А разорвавшись даже и на большом расстоянии, даже и в ледяном вакууме по другую сторону портала, ядерные заряды, которые нес жук, дадут такую дозу жесткого излучения, что любое незащищенное живое существо тут же станет в высшей степени неживым.

Конечно, исходя из предыдущего опыта, можно было предположить, что портал поведет себя по отношению к непосредственной угрозе радиации примерно так же, как к непосредственной угрозе нанобов, а именно – устранит ее. Но предположение же могло быть и ошибочным. Да и в любом случае трудно предугадать, какая доза считалась у марсиан допустимой.

А чего ты тогда тут расселся, Так?

Костюм все впитает.

Но дело было не только в этом. Сидя на жуке с «санджетом» на коленях и интерфейсником за поясом, подняв лицо к куску звездного неба, который, как окно в другой мир, открывал передо мной портал, я ощущал, как во мне медленно, преодолевая внутреннее сопротивление, вызревает решимость. Чувство фатализма было сильнее действия тетрамета – убежденность, что поделать больше в общем-то ничего нельзя и какой бы итог ни ждал меня в этой холодной пустоте впереди, придется им и удовольствоваться.