Видоизмененный углерод: Сломленные ангелы Морган Ричард

Я налил себе очередные полстакана виски:

– Кемп как-то справляется.

– Ой, Такеси, то ж политика. Совсем другое дело. Компот из неокуэллистских сантиментов и старомодного коммин… комму… – он пощелкал пальцами. – Подскажи, ты же с Харлана. Как эта фигня называется?

– Коммунитарианизм.

– Во, точно, – он яростно тряхнул головой. – Такое не выдержит испытания временем, не то что старая добрая героическая сага. Плановое производство, социальное равенство – точно какой-то чертов образовательный конструкт для начальной школы. Кто ж на такое купится, господи Самеди? В чем тут смак? Где кровь и адреналин?

Я отхлебнул виски и, скользнув взглядом по крышам складов Участка 27, принялся рассматривать угловатый скелет основной постройки раскопа, залитый закатным светом. Свежие слухи, поступавшие по запрещенным каналам, а потому наполовину утонувшие в помехах и глушилках, утверждали, что война набирает обороты на экваториальном западе. Контрнаступление Кемпа, не предусмотренное Картелем.

Жаль, что Каррера больше не может ничего предусматривать за них.

Напиток скользнул в желудок, заставив меня слегка поежиться. Виски пробирало довольно сильно, но делало это деликатно и интеллигентно. Это был не тот заубервильский сорт, который мы пили с Люком Депре на прошлой неделе, а по субъективным ощущениям – целую вечность назад. Я почему-то не мог представить, чтобы его можно было найти у Роспиноджи.

– Уж чего-чего, а крови пока хватает, – заметил я.

– Да, пока хватает. Но это на время революции. Ты подумай, что будет после. Предположим, Кемп выиграет эту смехотворную войну и учредит свой ненаглядный институт голосования. Как считаешь, что он сделает потом? А я тебе скажу что.

– Даже не сомневался, что скажешь.

– Меньше чем через год он подпишет те же самые контракты с Картелем, чтобы сохранить прежнюю динамику денежных потоков. А не подпишет – его, э-э, выголосуют вон из Индиго-сити его же собственные люди и подпишут все сами.

– Мне он не кажется человеком, который уйдет мирно.

– Да, в том-то и проблема с голосованиями, – рассудительно произнес Роспиноджи. – Судя по всему. А тебе с ним вообще доводилось пересекаться?

– С Кемпом? Да, несколько раз.

– Ну и какой он?

Такой же, каким был Айзек. Каким был Хэнд. Какие все они. Та же внутренняя сила, та же треклятая уверенность в собственной правоте. Просто он считал правым другое дело.

– Высокий, – ответил я. – В смысле роста.

– А. Ну это да.

Я повернулся к сидящему рядом со мной мальчику:

– А тебя это не беспокоит, Джоко? Расклад, при котором кемписты преуспеют до такой степени?

Он усмехнулся:

– Сомневаюсь, что их политинспекторы как-то отличаются от картельских. У всех есть аппетиты. Да и помимо прочего. С тем, что я получил от тебя, мне хватит денег, чтобы пойти против Старика в цилиндре и выкупить свою заложенную-перезаложенную душу, – он остро взглянул на меня. – При условии, конечно, что мы отключили все твои страховочные передатчики с отложенным запуском.

– Расслабься. Я же сказал, их было всего пять. Достаточно для того, чтобы «Мандрейк» мог какие-то найти, если будет искать, и убедиться, что они и в самом деле существуют. На большее у нас не было времени.

– Хм-м, – Роспиноджи поболтал стаканом; странно было слышать эти рассудительные интонации в таком детском голосе. – Лично мне кажется, что ты безумно рисковал. Что, если «Мандрейк» обнаружила бы все пять?

Я дернул плечом:

– Ну а что если? Хэнд никогда бы не рискнул предположить, что нашел их все: слишком многое стояло на кону. Расстаться с деньгами было безопаснее. На этом основан любой хороший блеф.

– Да. Ну, это же ты у нас чрезвычайный посланник, – он ткнул пальцем в лежавшую на столе тонкую коробочку размером с ладонь, доставшуюся мне от «Клина». – И ты абсолютно уверен, что «Мандрейк» не сможет расшифровать сигнал?

– Можешь мне поверить, – сама эта фраза заставила меня улыбнуться. – Новейшая разработка в области военной маскировки. Без этой коробочки сигнал неотличим от обычной звездной статики. И для «Мандрейк», и для всех остальных. Ты – гордый и единственный обладатель марсианского звездолета. В высшей степени лимитированного издания.

Роспиноджи убрал прибор в карман и поднял руки:

– Хорошо. Довольно. Мы же уже пришли к соглашению. Можно больше не крутить эту пластинку. Хороший продавец знает, когда остановиться.

– Главное, не пытайся меня кинуть, – сказал я дружелюбно.

– Я человек слова, Такеси. Послезавтра – крайний срок. Лучшее, что можно купить за деньги, – он посопел. – В Лэндфолле, по крайней мере.

– И спеца, чтобы нормально все настроить. Настоящего спеца, не какого-то недоучку с виртуальным образованием.

– Странное заявление для человека, который собирается провести в виртуальности следующее десятилетие. У меня самого, к твоему сведению, виртуальное образование. Бизнес-администрирование. Три десятка виртуальных кейсов за плечами. Гораздо лучше, чем переживать их в реальности.

– Просто фигура речи. Хорошего спеца. Не пытайся срезать угол.

– Ну, если ты мне не доверяешь, – буркнул он раздраженно. – Почему бы тебе не поручить это вашему юному пилоту?

– Она будет наблюдать. И она достаточно разбирается в предмете, чтобы отличить профессионала от халтурщика.

– Не сомневаюсь. Она производит впечатление весьма компетентного специалиста.

Это явное преуменьшение вызвало у меня усмешку. Закодированная защита «Клина», которая норовила заблокировать систему при каждом новом маневре, плюс смертельное радиационное отравление. Амели Вонгсават перенесла все это, всего один раз замысловато выругавшись сквозь стиснутые зубы, и долетела от Дангрека до Участка 27 меньше чем за пятнадцать минут.

– Да. Так оно и есть.

– Знаешь, – Роспиноджи хмыкнул, – прошлой ночью, когда я увидел опознавательные знаки «Клина» на этом монстре, то решил, что на этот раз мое время и в самом деле истекло. Мне и в голову не могло прийти, что линкор «Клина» можно угнать.

– Угу. Это было непросто, – снова поежился я.

Какое-то время мы сидели за столиком, наблюдая, как закатный свет соскальзывает все ниже по опорам конструкций. На улице, где находился склад Роспиноджи, дети играли в какую-то игру, где нужно было много бегать и кричать. Их смех плыл вверх, точно дым от барбекю, достигая площадки, где сидели мы.

– Вы дали ему имя? – наконец нарушил молчание Роспиноджи. – Этому звездолету?

– Нет, как-то не было на это времени.

– Так я и думал. Ну вот зато сейчас есть. Какие-нибудь идеи?

Я пожал плечами:

– «Вардани»?

– А, – он пристально посмотрел на меня. – А ей это понравится?

Я поднял стакан и осушил его одним глотком:

– А я, на хрен, знаю?

С тех пор как я выполз из портала, она со мной почти не разговаривала. Убийство Ламонта, похоже, в каком-то смысле стало последней каплей. Либо это, либо как я в экзокостюме, как автомат, прочесывал берег, уничтожая стеки сотни с лишним мертвых солдат «Клина», по-прежнему лежащих на песке. Ее лицо, когда она закрывала портал, было лишено всякого выражения, как у дешевой синтетовской оболочки. Как андроид, она проследовала за мной и Вонгсават в трюм «Доблести Энгины Чандры», а когда мы прибыли к Роспиноджи, заперлась в своей комнате и уже не выходила оттуда.

Я не испытывал желания ни в чем ее убеждать. Слишком устал для разговора, который нам был нужен, не очень верил, что он вообще нужен – и в любом случае, сказал я себе, пока не договорюсь с Роспиноджи, мне есть о чем волноваться.

С Роспиноджи я договорился.

На следующее утро меня разбудил шум неловко заходящего на посадку катера, в котором сидела бригада спецов из Лэндфолла. Испытывая легкое похмелье после виски и мощного коктейля из антирадиационных препаратов напополам с болеутоляющими, которые Роспиноджи закупает на черном рынке, я спустился их встретить. Молодые, лощеные и наверняка отлично знающие свое дело, они оба с первого взгляда вызвали у меня раздражение. Для затравки мы с ними немного попрепирались при молчаливом попустительстве Роспиноджи, но я явно терял способность внушать страх. Их реакция ни разу не вышла за пределы «что это за чудной полутруп в экзокостюме». В конце концов я сдался и провел их к линкору, где у входа, скрестив на груди руки, уже ждала Вонгсават с мрачным видом собственницы. Разглядев ее, спецы резко поумерили гонор.

– Все нормально, – сказала она мне, когда я попытался пройти за ними внутрь. – Пойди лучше к Тане. Мне кажется, она хочет поговорить.

– Со мной?

Пилот нетерпеливо дернула плечом:

– С кем-нибудь, и, видимо, эта участь досталась тебе. Мне она ничего не говорит.

– Она все еще в своей комнате?

– Вышла, – Вонгсават неопределенно махнула рукой в сторону кучки зданий, представлявших собой центральный квартал Участка 27. – Иди. За этими типами я присмотрю.

Я нашел Вардани через полчаса на одной из улиц верхних уровней города. Она стояла и смотрела на фасад здания, куда был вмурован небольшой кусок марсианского строения – идеально сохранившиеся, выкрашенные в синий фрагменты, зацементированные с обеих сторон и ставшие частью стены и арки. Поверх техноглифов иллюминиевой краской была выведена жирная надпись: «ФИЛЬТРАЦИОННАЯ СВАЛКА». В проеме арки виднелись лежавшие на пересохшей земле детали оборудования. Уложенные относительно ровными рядами, они походили на всходы каких-то странных посевов. Вдоль рядов бесцельно расхаживали две фигуры в комбинезонах, что-то там высматривая.

При моем приближении она обернулась. Лицо ее выглядело изможденным и выдавало гнев, по-прежнему снедавший ее изнутри.

– Выслеживаешь меня?

– Нет, случайно наткнулся, – солгал я. – Удалось поспать?

Она покачала головой:

– В ушах до сих пор крики Сутьяди.

– Это да.

Пауза затягивалась. Я кивнул на арку:

– Ты туда?

– Ты что, обал… Нет. Я остановилась взглянуть на… – она беспомощно взмахнула рукой, указывая на покрытую краской марсианскую стену.

Я вгляделся в глифы:

– Инструкции по сборке сверхсветового двигателя, правильно я понимаю?

Она чуть было не улыбнулась.

– Нет, – ее пальцы пробежались вдоль контура одного из техноглифов. – Это учебный материал. Что-то среднее между стихотворением и правилами безопасности для молодежи. Какая-то часть – уравнения, скорее всего, для расчета аэродинамического качества. Это еще и своего рода граффити. Тут написано… – она запнулась и снова покачала головой, – …невозможно пересказать, что тут написано. Но тут содержится, м-м, обещание. Обещание просветления, постижения вечности, которые дает мечта о полете прежде самого полета. А еще рекомендация предварительно хорошенько опорожнить кишечник перед тем, как пролетать над населенной местностью.

– Ты меня дразнишь. Не написано там этого.

– Написано. Да еще и в связке с уравнениями, – она отвернулась. – Они были мастерами интеграции. Насколько мы можем судить, их психике не была свойственна фрагментация.

Этот исторический экскурс, похоже, лишил Вардани сил. Голова ее поникла.

– Я шла к раскопу, – сказала она. – В то кафе, что нам в прошлый раз показывал Роспиноджи. Думаю, у меня в желудке мало что удержится, но…

– Да, конечно. Я тебя провожу.

Она покосилась на экзокостюм, который теперь, под одеждой, которую мне ссудил главный предприниматель Участка 27, бросался в глаза.

– Может, и мне таким надо разжиться?

– Вряд ли стоит утруждаться, учитывая, сколько времени нам осталось.

Мы побрели вверх по склону.

– Ты уверен, что дело выгорит? – спросила она.

– Какое? Обменять самое революционное археологическое открытие последних пятисот лет на генератор виртуальности и стартовое окно по ценам черного рынка? А ты как думаешь?

– Я думаю, что Роспиноджи – сраный торгаш, и доверять ему можно не больше, чем Хэнду.

– Таня, – сказал я мягко. – Это же не Хэнд продал нас «Клину». У Роспиноджи на руках лучшая сделка тысячелетия, и он это знает. В этом вопросе на него спокойно можно положиться, поверь мне.

– Ну… Это же ты у нас посланник, а не я.

Кафе не сильно изменилось с прошлого раза – унылое скопление пластиковых столов и стульев в тени огромных столбов и стоек основной конструкции раскопа. Над головой бледно светилось голоменю, а из динамиков сочилось приглушенное мурлыканье Лапине. Повсюду без всякой видимой системы были расставлены марсианские артефакты. Мы были единственными клиентами.

Из какого-то закутка вышагнул смертельно скучающий официант и с недовольным видом встал у нашего столика. Я бросил взгляд на меню, потом на Вардани. Она отрицательно покачала головой.

– Мне только воды, – сказала она. – И сигареты, если есть.

– «Седьмой раскоп» или «Волю к победе»?

Она поморщилась:

– «Седьмой раскоп».

Официант посмотрел на меня в явной надежде, что я не испорчу его день и не закажу какое-нибудь блюдо.

– Кофе есть?

Он кивнул.

– Давайте. Черный. С виски.

Он поплелся прочь. За его спиной я саркастически поднял бровь.

– Не докапывайся ты до него. Думаю, работать здесь – то еще удовольствие.

– Могло быть и хуже. Мобилизация, например. Ну и потом, – я обвел рукой окружавшие нас артефакты, – ты посмотри на декор. Разве не предел мечтаний?

Слабая улыбка.

– Такеси, – она склонилась над столом. – Когда вы настроите оборудование, я… я к вам не присоединюсь.

Я кивнул. Ожидаемый поворот.

– Прости.

– Да за что тут извиняться?

– Ты… Ты много сделал для меня за два последних месяца. Вытащил из лагеря…

– Мы тебя вытащили из лагеря, потому что ты нам была нужна. Забыла, что ли?

– Я это сказала, потому что злилась. Не на тебя, но…

– Да на меня, на меня. На меня, на Шнайдера, на каждого человека в форме, – я пожал плечами. – Я тебя не виню. И ты была права. Мы тебя вытащили, потому что ты была нам нужна. Ты мне ничем не обязана.

Она не отрывала взгляда от своих сложенных на коленях рук.

– Ты помог мне восстановиться, Такеси. Тогда я не хотела признаваться в этом даже самой себе, но эта реабилитационная хрень посланников действительно работает. Мне становится все лучше. Медленно, но становится.

– Ну и славно, – поколебавшись, я заставил себя продолжить. – Факт остается фактом. Я это сделал, потому что ты была мне нужна. Входило в пакет услуг: какой смысл спасать тебя из лагеря, оставив там при этом половину твоей души?

Ее рот дернулся:

– Души?

– Извини, просто фигура речи. Слишком много времени провел в компании Хэнда. Послушай, у меня нет проблем с твоим отказом. Мне любопытна причина, по которой ты отказываешься, только и всего.

В эту минуту приплелся официант с нашим заказом, и мы замолчали. Таня Вардани распечатала пачку сигарет и протянула одну мне. Я покачал головой:

– Я бросил. Эта дрянь опасна для здоровья.

Она почти беззвучно рассмеялась и прикурила. Вверх потянулась извилистая струйка дыма. Официант удалился. Я отхлебнул кофе с виски и был приятно удивлен. Дым от сигареты Вардани плыл между балками конструкции.

– Почему я остаюсь?

– Почему ты остаешься?

Ее взгляд опустился к поверхности стола:

– Я не могу сейчас уйти, Такеси. Рано или поздно наша находка станет достоянием гласности. Они снова откроют портал. Или отправят туда межпланетный крейсер. Или и то и другое.

– Ну да, рано или поздно. Но пока этому мешает война.

– Я подожду.

– Почему бы не подождать на Латимере? Там намного безопаснее.

– Не могу. Как ты и сказал, перелет на «Чандре» займет минимум одиннадцать лет. Это при полном ускорении и без учета коррекции курса, которую, возможно, придется делать Амели. Кто знает, что может здесь случиться за следующие одиннадцать лет?

– Например, может закончиться война.

– Война может закончиться в следующем году, Такеси. Тогда Роспиноджи захочет что-нибудь предпринять в отношении своей инвестиции, и я хочу быть здесь, когда дело дойдет до этого.

– Десять минут назад ты ему доверяла не больше, чем Хэнду. Теперь же собираешься работать на него?

– Мы, э-э… – она снова принялась рассматривать свои руки. – У нас был разговор об этом сегодня утром. Он готов укрывать меня до тех пор, пока ситуация не утрясется, – на ее губах появилась чуть смущенная улыбка. – С началом войны в отношении мастеров Гильдии ощущается некоторый дефицит. Наверное, я тоже часть его инвестиции.

– Наверное, – я продолжал возражать, сам толком не понимая, почему так упорно пытаюсь ее отговорить. – Ты же понимаешь, что это вряд ли поможет, если за тобой придет «Клин»?

– А что, это вероятно?

– Вполне ве… – я вздохнул. – Да нет, не очень. У Карреры, скорее всего, имеется резервная копия где-нибудь в укромном хранилище, но, что он мертв, поймут не сразу. И еще больше времени уйдет, чтобы получить разрешение на переоблачение. И даже если он доберется до Дангрека, там не осталось никого, кто мог бы рассказать ему о происшедшем.

Она вздрогнула и отвернулась.

– Я должен был это сделать, Таня. Мы должны были замести следы. Уж ты-то должна это понимать.

– Что? – ее взгляд снова обратился ко мне.

– Я говорю… Уж ты-то должна понимать, – я выдержал ее взгляд. – Ведь именно это пришлось сделать в прошлый раз тебе. Так ведь?

Она снова непроизвольно отвела глаза. С ее сигареты сорвалась струйка дыма, которую тут же подхватил ветер.

Я наклонился вперед, в повисшую между нами тишину:

– Теперь это уже почти не имеет значения. У тебя нет нужных навыков, чтобы взорвать нас где-нибудь на полпути к Латимеру, а после того, как мы туда доберемся, ты меня больше уже никогда не увидишь. Не увидела бы. А вот теперь, оказывается, ты с нами и не летишь. Как я и сказал, мне любопытно.

Ее рука шевельнулась, словно сама собой. Таня затянулась, механически выдохнула дым. Ее глаза были устремлены на что-то невидимое с того места, где сидел я.

– Как давно ты об этом знаешь?

– Как давно? – я задумался. – Честно говоря, мне кажется, я знал с того самого дня, как мы вытянули тебя из лагеря. Не мог определить, что именно, но понимал, что что-то не так. Кто-то уже пытался вытащить тебя до нас. Комендант лагеря случайно обмолвился об этом перед тем, как снова уйти в отключку.

– Какая нетипичная для него разговорчивость, – снова затянувшись, она с шумом выпустила дым сквозь стиснутые зубы.

– Ну что ж поделаешь. Потом еще, разумеется, эти твои приятели на рекреационном уровне «Мандрейк». Вот тут мне, конечно, надо было все сразу просечь. Это ж старый как мир проститутский трюк. Взять лоха за член, завести в темный переулок и сдать на руки сутенеру.

Она дернулась. Я выдавил усмешку:

– Извини. Фигура речи. Просто чувствую себя дураком. Скажи-ка, а ствол, приставленный к твоей голове, – это было как, для отвода глаз или всерьез?

– Не знаю, – она покачала головой. – Это были бойцы революционной гвардии. Боевики Кемпа. Они прикончили Дэна, когда он напал на их след. Убили, сожгли стек и продали тело на запчасти. Рассказали мне об этом, пока мы ждали тебя. Может, чтобы напугать, не знаю. Думаю, они скорее пристрелили бы меня, чем отпустили.

– Да уж, они были зашибись как убедительны. Но ты все равно их вызвала, да?

– Да, – сказала она самой себе, будто впервые осознавая истину. – Вызвала.

– Не хочешь объяснить почему?

Она еле заметно шевельнулась, то ли слегка качнув головой, то ли просто поежившись.

– Ладно. Не хочешь хотя бы объяснить как?

Она взяла себя в руки и посмотрела на меня:

– Кодированный сигнал. Договорилась с ними, когда вы с Яном ходили примериваться к «Мандрейк». Сказала ждать отмашки и позже позвонила из своей комнаты в Башне, когда уже была уверена, что мы точно отправляемся в Дангрек, – по ее лицу скользнула улыбка, но голос оставался бесстрастным, как у машины. – Оформила заказ на нижнее белье. По каталогу. Под видом номера – локационный код. Элементарщина.

Я кивнул:

– Ты всегда была кемписткой?

Она нетерпеливо поерзала.

– Я не местная, Ковач. У меня нет никаких политических… У меня здесь нет никаких прав на политические пристрастия, – она метнула на меня сердитый взгляд. – Но бога ради, Ковач. Это же все-таки их долбаная планета, так ведь?

– Смахивает на политические пристрастия, как по мне.

– Ну да, здорово, наверное, не иметь никаких убеждений, – она сделала еще несколько затяжек, и я заметил, что ее рука слегка дрожит. – Хотела бы я быть таким же высокомерным безразличным морализатором, как ты.

– Ну это легко нарабатывается, Таня, – я почувствовал, что невольно начинаю оправдываться. – Поработай военным советником у Джошуа Кемпа, когда Индиго-сити разрывают на части массовые беспорядки. Не забыла еще милашек ингибиторов, которых на нас напустил тогда Каррера? Первый раз я увидел их в действии на Санкции IV, когда гвардейцы Кемпа применили их во время протестов торговцев артефактами в Индиго-сити за год до начала войны. Максимальная мощность, непрерывный разряд. Никакой пощады эксплуататорским классам. Поучаствуешь несколько раз в разгоне беспорядков и сразу станешь довольно-таки безразличной.

– И ты, значит, решил переметнуться, – в ее голосе звучало такое же презрение, что я слышал тем вечером в баре, когда она спровадила Шнайдера.

– Ну не сразу. Какое-то время я раздумывал, не убить ли Кемпа, но это того не стоило. Его место бы занял какой-нибудь родственник или другая сука из верхушки. А на ту пору уже стало более-менее очевидно, что война неизбежна. Как говорит Куэлл, эти вещи должны идти своим гормональным путем.

– И это и есть твой способ выжить? – прошептала она.

– Таня. Я с тех пор только и делал, что пытался выбраться.

– Я… – она содрогнулась. – Я же видела все своими глазами, Ковач. В Лэндфолле, во время перестрелки в офисе того промоутера, в Башне «Мандрейк», на побережье в Дангреке, где ты расправился со своими же собственными товарищами. Я… я завидовала тебе. Тому, как ты можешь уживаться сам с собой.

Не найдясь с ответом, я схватился за свой кофе с виски. Вардани, похоже, не заметила моего замешательства.

– А я вот не могу, – беспомощный, обороняющийся жест. – Я не могу выкинуть их всех из головы. Дхасанапонгсакула, Арибово, остальных. Я даже, по большей части, не видела, как они умирали, но они… все продолжают… – она с усилием сглотнула подступивший к горлу ком. – Как ты понял?

– А вот сейчас не отказался бы от сигареты.

Она безмолвно вручила мне пачку. Я прикурил и затянулся, но никакого облегчения не почувствовал. Организм был так измотан радиацией и препаратами Роспиноджи, что было бы удивительно, если бы облегчение вдруг наступило. Привычное действие слегка успокаивало нервы, только и всего.

– Интуиция посланников работает иначе, – сказал я медленно. – Как я уже говорил, было понятно, что что-то не так. Просто не хотелось в это верить. Ты, кхм, ты производишь хорошее впечатление, Таня Вардани. Какая-то часть меня отказывалась верить, что это ты. Даже после того, как ты устроила саботаж в грузовом отсеке.

– Вонгсават сказала… – начала она.

– Да, я знаю. Она до сих пор считает, что это дело рук Шнайдера. Я ее не разубеждал. Я и сам практически не сомневался, что это Шнайдер, после того как он дал деру. Как я уже сказал, не хотелось думать, что это могла сделать ты. Когда подозрение пало на Шнайдера, я нацелился на него, как самонаводящаяся ракета. Тот момент, когда я его вычислил в причальном доке. Знаешь, что я почувствовал? Облегчение. Загадка решена, и не надо думать, кто еще может быть причастен. Как тебе такое безразличие, а?

Она не ответила.

– Но оставалась куча ниточек, которые не позволяли объяснить все одним Шнайдером. И подготовка посланника фиксировала странности до тех пор, когда их уже стало невозможно игнорировать.

– Например?

– Например, вот это, – я вытряхнул из кармана портативный стек данных. Мембрана легла на стол, и в проекторе инфокатушки закружились гранулы света. – Очисти экран, будь добра.

Она с любопытством взглянула на меня, затем наклонилась и сгребла инфогранулы в верхний левый угол катушки. Этот жест воскресил в памяти часы, которые я провел за экранами ее мониторов, наблюдая, как она работает. Я кивнул и улыбнулся:

– Интересная манера. Остальные, как правило, сметают их вниз. Наверное, такой жест представляется более окончательным, дает большее удовлетворение. А ты нет. Ты смахиваешь их вверх.

– Вычинский. Это его привычка.

– Ты у него подхватила?

– Не знаю, – она пожала плечами. – Возможно.

– А ты, случайно, не Вычинский?

Она даже усмехнулась:

– Нет, не он. Я работала с ним в Брэдбери и на Земле Нкрумы, но я вдвое его моложе. С чего тебе такое пришло в голову?

– Да ни с чего. Мелькнула такая мысль. Просто в киберсекс-виртуальности… В том, как ты изменила внешность, прослеживался мужской вкус. Ну вот и подумалось. Кто лучше мужчины знает, как воплотить мужскую фантазию?

Она улыбнулась:

– Неверно, Такеси. Наоборот. Кто лучше женщины знает, как воплотить мужскую фантазию?

На долю мгновения между нами промелькнула искра какого-то тепла – и тут же угасла, едва успев появиться. Улыбка Вардани стерлась:

– Так о чем ты говорил?

Я указал на катушку:

– В таком виде ты ее оставляешь, когда выключаешь. В таком виде ты ее оставила в каюте траулера. Наверное, после того как закрыла портал перед носом Дхасанапонгсакула и его коллег, и после того как прикончила и сбросила в сетях за борт тех двоих, что ждали на траулере. Я ее увидел утром после вечеринки. Тогда не обратил внимания, но, как я и сказал, именно так и работает подсознание посланника. Подбирает деталь за деталью, пока из них не начнет складываться единая картина.

Она пристально смотрела на инфокатушку, но я все равно заметил, как по ее телу прошла дрожь, когда я упомянул имя Дхасанапонгсакула.

– Стоило начать искать в этом направлении, сразу стали попадаться и другие детали. Коррозионные гранаты в грузовом отсеке. Да, естественно, это Шнайдер отключил бортовые мониторы на «Нагини», но ты же с ним спала. Старая любовь не ржавеет. Думаю, тебе было не сложнее подбить его на это, чем заманить меня на рекреационный уровень в «Мандрейк». Сначала я никак не мог увязать одно с другим, ведь ты так хотела доставить по назначению заявочный буй. Зачем сначала выводить буи из строя, а потом так стараться установить уцелевший?

Она судорожно кивнула. Ее мысли все еще были в основном заняты Дхасанапонгсакулом. Я говорил в пустоту.

– Это казалось бессмысленным, пока я не вспомнил, что еще было уничтожено. Не буи. Аппаратура УЛПиО. Ты не оставила ни одного комплекта. Ведь в этом случае никто бы не смог загрузить Дхасанапонгсакула и остальных в виртуал и выяснить, что с ними произошло. Конечно, в конце концов мы бы доставили их в Лэндфолл и все узнали. Но. Ты же не планировала, что мы вернемся?