Последний ребенок Харт Джон
— Я попаду в ад, и в этом виноват ты.
Мать снова запричитала. Джек подступил ближе, и Кросс поднял руки.
— Сын…
— Господь прощает мелкие прегрешения.
Хант увидел, как дрогнул курок, и бросился к Джеку.
— Нет!
Курок упал вниз. Кросс вскрикнул. Но выстрела не последовало, только сухой щелчок. Джек снова взвел курок, но ничего не случилось.
В ту же секунду Хант свалил мальчика на землю.
Револьвер выпал из пальцев, и Кросс потянулся к нему.
— Не трогай, — предупредил Хант, продолжая удерживать Джека. — Не трогай и не двигайся.
— Ты о чем?
— Никому не двигаться. — Хант поднялся сам, поставил на ноги Джека и передал его Йокаму. — Полегче с ним.
Детектив попытался отвести мальчика к машине, но Джек уперся и закричал:
— Я хочу поговорить с Джонни! — Йокам пригнул ему голову и подтолкнул в салон. — Я хочу поговорить с Джонни!
Дверца захлопнулась, заглушив крики, и Джек несколько раз ударил головой в стекло.
Хант поднял револьвер и открыл барабан. Пустой. Он опустил оружие в карман. Кросс шагнул к нему с протянутыми руками.
— Мальчик пьян. У него проблема. Мы организуем ему помощь.
— Вам придется проехать со мной. В участок.
— Он — мой сын. Я не собираюсь выдвигать обвинение. — Кросс попытался выдавить улыбку.
Детектив ничем не выдал своих чувств, что потребовало немалой выдержки.
— Вам и Джеральду. Считай это любезностью с моей стороны. — Хант поднес руку к кобуре и кивнул в сторону соседнего двора, где собралось несколько зевак, с интересом наблюдающих за происходящим. Он подошел ближе, но голос понижать не стал. — У меня есть рассказ Джека. О том, что случилось с Алиссой. О причастности к этому Джеральда. Обо всем. — Хант выдержал короткую паузу. — Несколько часов назад мы нашли ее тело.
Кросс посмотрел на сына, потом на плачущую жену.
— Давайте сделаем все правильно, — добавил Хант.
Кросс повернулся, и маска слетела с его лица. Теперь оно выражало только трезвый расчет.
— Не понимаю, о чем вы.
— Дэвид Уилсон нашел тело Алиссы. Поначалу я думал, что он позвонил в участок и по чистой случайности попал на вас, но в журнале регистрации такого звонка нет.
— Вы ошибаетесь.
— Не надо. Сегодня я разговаривал с Патрицией Дефрайс. Она все рассказала.
Она действительно все рассказала. Кросс поймал ее на еще одной попытке подделать чек. Преступление стало бы для нее третьим, и тогда она села бы как минимум на двенадцать лет. Кросс предложил выход. Он хотел знать, бывает ли кто-нибудь возле шахт. Кто угодно и в любое время. Дефрайс сказала, что понятия не имеет, зачем ему это понадобилось, почему его так интересуют шахты. Хант поверил женщине, хотя и не сказал ей этого. Пусть говорит. Пусть боится.
— Я объяснил Патриции, что подделка чека — мелочь по сравнению с соучастием в убийстве. Дал понять, что настроен серьезно и что она пойдет под суд заодно с вами. Она все рассказала и даст показания. Расскажет, как вы появились возле шахт после ее звонка и как пять минут спустя мимо них промчался Уилсон на кроссовом мотоцикле с вами на хвосте. Она даже запомнила время. Через пятнадцать минут Джонни Мерримон увидел, как Дэвид Уилсон свалился с моста.
— Она — мошенница и лгунья. Свидетельница из нее никакая.
Хант демонстративно прошелся взглядом по автомобилям на подъездной дорожке.
— Где ваша машина? «Додж», верно? Сколько автомастерских надо обзвонить, чтобы его найти? Конечно, не в нашем городе. Может быть, в Уилмингтоне? Или в Роли? В каком-то, надо думать, большом городе. Но мы ее найдем. «Додж» с поврежденным передним крылом. И краска совпадет с той, которую мы нашли на мосту.
— Мне нужен адвокат.
Хант подозвал патрульных.
— Вы арестованы за убийство Дэвида Уилсона. У вас есть право хранить молчание…
— Я знаю свои права.
— Все, что вы скажете, может и будет использовано против вас.
— Минутку. Минутку. — Кросс облизал губы. — Мне надо поговорить с тобой. Только с тобой. На секунду. — Хант заколебался. — Хочешь сделать все правильно, да? Ты ведь за это? Ты же бойскаут. — Хант поднял руку, и полицейские отступили. — Подумай хорошенько о том, что делаешь. Подумай.
— Мне думать не надо. У меня есть ордер.
Кросс наклонился к нему, бросил взгляд за спину Ханту на патрульных и дохнул горячим шепотом:
— Твой сын тоже был в той машине.
Хант невольно попятился.
— Не был.
— Сидел на переднем сиденье, когда Алисса попала под колеса.
— Не верю.
— Каким он был последний год? Твой парень? Таким же, как раньше? Как год назад? Нормальным? Подожди, дай скажу. Угрюмым? Раздражительным? Поступи правильно, Хант. Важнее семьи ничего нет. Вот в чем все дело.
Хант огляделся. За стеклом патрульной машины размазанным пятном маячил Джек. Джеральд с трудом сдерживал слезы. Жена Кросса все так же причитала и раскачивалась.
— Не думаю, что в твоей семье с этим всё в порядке.
— Он ведь у тебя единственный ребенок?
Секунды три они молча смотрели друг на друга.
— Поступи правильно, — повторил Кросс.
Хант сделал знак полицейским.
— У вас есть право на адвоката.
Звякнули наручники.
Кросс попытался сопротивляться и вскрикнул, когда его сломили. Тапочки он потерял, когда его уже потащили к машине.
Из полицейского участка Хант вышел около шести. Кросс давать показания отказался, зато Джеральда было не остановить. Заговорило чувство вины. Оно просто выгрызло его изнутри.
Солнце уже окрасило улицы розовым, но дом Ханта оставался в кармане тьмы. Войдя, он тихо остановился в кухне. Негромко гудел холодильник. Где-то на улице открылась гаражная дверь.
Хант положил на стол оружие, жетон. Поднялся по вздыхающим от бремени ступенькам, открыл дверь в комнату сына, и ему навстречу хлынул теплый воздух. Аллен лежал на кровати — комок одеял, блондинистых волос и потерянной невинности.
Прошлое.
Как много хорошего…
Хант пододвинул стул и сел. Закрыл глаза. Потер пальцами. Так кончиться не должно. Сила в выборе. Он верил в это. Поступить правильно никогда не поздно.
— Никогда не поздно, — беззвучно прошептал детектив, глядя на спящего сына. Эти слова стали для него личной молитвой, и он повторял их снова и снова.
Аллен проснулся минут через двадцать, и эти двадцать минут стали самыми длинными в жизни Ханта. Дважды он поднимался и дважды садился снова, пока бледный и розовый солнечный свет не коснулся лица сына. Глаза его открылись, и в этот момент они были совершенно невинными.
— Привет, пап. Что случилось? — Он потер глаза и сел, откинувшись на подушки.
— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя?
— Ну да. Конечно. А что…
— Если ты когда-либо попадешь в беду, я сделаю все, чтобы тебе помочь. Это ты тоже знаешь. Какой бы тяжелой ни была ситуация. Я — твой отец, и я помогу тебе. Ты знаешь это?
— Конечно, знаю.
Хант замер.
— У тебя проблемы?
— Что? Нет.
Отец наклонился к нему.
— Ты ничего не должен мне сказать? Совсем ничего? Я на твоей стороне. Мы вместе, заодно. Хорошо?
— У меня нет проблем, пап. Никаких. Что происходит?
Внутри у Ханта все умирало.
— Я немного полежу. — Он поднялся, посмотрел на сына и положил руку ему на плечо. — День сегодня большой.
— Что ты имеешь в виду?
У двери Хант остановился.
— Если понадоблюсь, разбуди.
Он прошел по коридору в свою комнату и растянулся на кровати. Потолок закружился, но это быстро прошло.
В дверь постучали раньше, чем он позволил себе надеяться.
Глава 61
Джонни проспал семь часов, проснулся ненадолго и, поев, снова уснул. Сквозь сон он слышал, как мать разговаривала с Хантом. Слышал сердитые голоса и звон чего-то бьющегося. Речь шла об Алиссе и сыне Ханта.
— Кэтрин, я не знаю, что сказать.
Это говорил Хант.
Долгое молчание. Потом:
— Мне нужно прогуляться.
— Кэтрин…
— Вы побудете с Джонни?
Дверь закрылась, и Джонни проснулся. Нет, ничего не приснилось. Хант стоял у окна, глядя вслед его матери. Джонни сел.
— Аллен на самом деле был в той машине с Джеральдом?
— Ты слышал?
— Так был?
— За рулем сидел другой.
— Но он знал, что случилось, и не сказал.
— Отец Джеральда — полицейский, и Аллен боялся. Но я его не оправдываю. Он поступил неправильно. — Хант помолчал. — Аллен добровольно явился в полицию. Сейчас он задержан и понесет наказание. Как и Джек.
— И как же их накажут?
— Это решит суд по делам несовершеннолетних. Возможно, их лишат свободы на какое-то время.
— Отправят в тюрьму?
— Не в тюрьму. Это другое.
Джонни поднялся.
— Я приму душ.
— Хорошо.
Напор был слабый, но вода горячая. Джонни постоял под душем, вымылся, потом осмотрел швы на груди. Кожа покраснела и сморщилась — шрамы останутся навсегда. Он причесался материнской расческой, а когда вышел, Хант еще был в комнате.
— Лучше?
— Ее еще нет?
— Ей нужно решить, ненавидит она меня или нет.
Джонни кивнул. Хант сказал то, что обычно и говорят взрослые.
— А можно спросить?
— Конечно.
Они сидели рядом на краешке кровати. После долгого душа на ладонях, там, где были волдыри, слезала кожа.
— Джек верит, будто кое-что случается не просто так, а по какой-то причине.
— Ты спрашиваешь об Алиссе?
Джонни не знал наверняка, можно ли сказать, о чем идет речь, а потому просто пожал плечами. Хант вначале как будто напрягся, а потом расслабился, словно принял некое решение.
— В низине, за лесом, на участке Джарвиса, нашли семь тел. Детей. Ты ведь уже знаешь?
— Мама рассказала.
Хант снова замялся, потом достал из кармана пиджака фотографию. Посмертную, сделанную во время вскрытия, фотографию Мичума — от груди и выше, без одежды, лежащего на металлическом столе.
— Ты этого человека видел с Джарвисом?
Лицо после смерти ввалилось и было совершенно бесцветным, но Джонни узнал его и кивнул.
— Почему ты решил, что он — полицейский?
— Он носил наручники и оружие на поясе. Как обычно носят копы.
Хант убрал фотографию.
— Этот человек работал охранником в торговом центре. Они с Джарвисом вместе служили во Вьетнаме. Обоих уволили за недостойное поведение с лишением наград и привилегий. Ходили слухи…
— Какие слухи?
— Нехорошие.
Джонни пожал плечами. Он и сам кое-что слышал.
— Они были плохими людьми, делали плохие вещи и продолжали бы их делать, если б не ты.
— Не я спас Тиффани. Я уже говорил.
Хант посмотрел в окно.
— Если б Джарвис не отвлекся на тебя, не вышел на улицу, Тиффани не удалось бы проскользнуть мимо дома. Он поймал бы ее и убил. И она лежала бы в той низине вместе со всеми остальными. Джарвис и Мичум продолжали бы убивать и, может быть, убили бы еще несколько человек. Или даже многих. Я знаю одно: остановил их ты, оказавшись на той улице тогда, когда оказался.
Джонни почувствовал взгляд Ханта у себя на макушке, но поднять голову не смог.
— Тебя не было бы там, если б с Алиссой ничего не случилось. — Детектив положил руку ему на плечо. — Может быть, это и есть причина. Может быть, Алисса умерла, чтобы другие дети жили.
— Джек верил, что Фримантла прислал Бог.
— Столько проблем, как у Джека, у подростка быть не должно.
— Еще он думал, что Бог наслал ворон, чтобы напугать его, а Фримантла прислал, чтобы Джек осознал, что натворил.
— Насчет этого я ничего сказать не могу — не знаю.
— Когда я молился последний раз, то попросил у Бога три вещи. Чтобы мама перестала принимать таблетки и чтобы наша семья собралась дома. Это сбылось.
— Ты назвал только две просьбы.
Джонни поднял голову, и лицо его окаменело.
— Я молился, чтобы Кен Холлоуэй умер. Чтобы умер медленной и ужасной смертью. — Он помолчал, его темные глаза сияли. — Чтобы умер в страхе.
Хант открыл было рот, но Джонни заговорил раньше. Он рассказал, как погас свет в глазах Кена Холлоуэя. Как поднялись вороньи тени, как мелькнуло что-то темное.
— Это мое желание исполнил Ливай Фримантл. Думаю, для того Бог и прислал его.
После встречи с адвокатом сына Хант приехал к тюрьме, грубому, тяжелому и ничуть не привлекательному строению, занимавшему целый городской квартал неподалеку от здания суда. Где-то там находился сейчас Аллен. Держался он хорошо; сначала, когда впервые рассказывал обо всем отцу, были слезы — раскаяния, сожаления и стыда; потом, когда они вместе отправились в полицейский участок, нашлись смелость и твердость. В последний раз Хант видел сына перед тем, как их разделила тяжелая стальная дверь. Он выключил мотор и направился к главному входу. Сдал оружие, и его пропустили. Хант знал тюремных охранников, и они знали его. Кто-то похлопал детектива по спине, кто-то сочувственно кивнул, а кто-то — по крайней мере один — наградил холодным, неприязненным взглядом.
— Мне нужно его увидеть.
— Вы же знаете, что это запрещено, — сказал дежурный — крупный, обходительный мужчина.
Хант знал.
— А передать ему кое-что можете?
— Конечно.
— Скажете ему, что я здесь?
Дежурный откинулся на спинку стула.
— Я позабочусь, чтобы он услышал это.
— Скажите ему сейчас. Что я не был здесь, а сейчас здесь. Скажите.
— Это так важно?
— Разница есть. Я подожду.
Выйдя из тюрьмы, Хант присел на лавочку в двух кварталах от нее. Над ним расстилалось высокое, беззвездное небо. Дом — раковина. Через несколько минут зазвонил телефон.
— Не разбудил? — спросил Трентон Мур. — Впрочем, это вряд ли. — Он помолчал. — Слышал о твоем сыне. Сочувствую.
— Спасибо, док. Ты мне не просто так позвонил?
— Вообще-то нет. — Он откашлялся, но называть причину звонка почему-то не спешил. — Э… У тебя есть минутка?
Рабочее помещение судмедэкспертизы находилось в подвале больницы. Бывать там Хант не любил, тем более в темное время суток. Длинный коридор едва освещался, бетонный пол выглядел так, словно потеет. Детектив миновал смотровую комнату, холодильник, тихие комнаты с тихими мертвецами. Доктор Мур был в своем кабинете и, когда Хант постучал, что-то диктовал. Дверь открылась, и он поднял голову. Глаза его блестели от волнения.
— Входи, входи. — Доктор отложил диктофон и потянулся за кофейником на столике у себя за спиной. — Кофе?
— Да. Черный. Спасибо.
Налив кофе в невысокие пенополистероловые стаканчики, хозяин кабинета протянул один гостю.
— Прежде всего вот это. — Он достал из ящика пластиковый пакет для вещественных улик и бросил на стол. Судя по блеску и глухому звуку, с которым упал пакет, в нем лежало что-то тяжелое и металлическое.
Хант поднял его, запечатанный, с проставленной датой и подписанный медэкспертом, положил на ладонь и пересчитал патроны — шесть штук, пули с выемкой.
— Позволь угадать… тридцать второй калибр, экспансивные?
— Из правого кармана мистера Фримантла. Не считая одежды, в день смерти у него было при себе только вот это.
— Что ж, на один вопрос ответ есть.
— Что за вопрос?
— Почему один бывший коп все еще жив и, что важнее, почему его тринадцатилетнему сыну не предъявлено обвинение в убийстве. — Хант опустил пакет с патронами в карман. — Спасибо.
— Не за что. — Некоторое время они молча пили кофе. Потом Мур подкатил в своем офисном кресле к столу. Маленький, плотный, полный энергии, он, казалось, не мог усидеть на месте. — В моем деле загадок встречается немного. Вопросы без ответов? Да, постоянно. Но только не загадок. Увы, человеческое тело — инструмент предсказуемый. Следуй за повреждениями, и они приведут тебя к выводам, определению причины и следствия. — Его глаза снова вспыхнули неуемной энергией. — Ты хотя бы представляешь, сколько вскрытий я провел?
— Нет, не представляю.
— Вот и я тоже. Но много. Сотни. Может быть, больше. Действительно, надо бы посчитать как-нибудь на досуге…
Хант потягивал кофе. Обычно пустые разговоры и безделье раздражали его, но сейчас пойти было некуда. Мур побарабанил по столу.
— А ты загадки любишь? — Хант открыл было рот, но доктор махнул рукой. — Нет, нет, не те, с которыми сталкиваешься ежедневно. — Он наклонился над столом и развел руки так, как будто хотел охватить весь мир. — Большие загадки. Настоящие большие загадки.
— Не уверен, что понимаю.
— Хочу показать кое-что. — Доктор взял папку, поднялся, прошел через комнату и щелкнул кнопкой негатоскопа[31]. — Свет замигал и выровнялся. — Помимо короткого примечания в отчете, сомнения у меня вызывало еще и вот это. Надо ведь и о собственной репутации заботиться. — Он нервно хохотнул, достал из папки снимок и вставил в аппарат. Хант узнал на смотровом экране человеческое туловище. Как будто мерцающие кости. С трудом угадываемые органы. — Ливай Фримантл. Взрослый мужчина. Возраст — сорок три года. Развитая мускулатура. Общее заражение. На грани истощения. Видишь это? — Он показал. — Это то место, куда ты попал. Пуля вошла здесь. Раздробленная лопатка у выходного отверстия. Видишь?
— Я не хотел его убивать.
— Ты и не убил.
— То есть как?
Мур не ответил.
— Это… — Он провел мизинцем по неровной белой линии. — Это ветка дерева. Какого-то дерева твердой породы. Дуба, клена. Я плохо в этом разбираюсь. Каким-то образом ветка воткнулась в него. Она была сухая, не гнилая. Заостренная. Видишь острые концы? Здесь и здесь. По картинке судить трудно, но в диаметре она примерно вдвое толще твоего указательного пальца. Может быть, полтора больших. Инородное тело вошло в него здесь, справа, под самым нижним ребром. Повредило множество органов и проделало трехсантиметровую дыру в толстой кишке.
— Не понимаю.
— Это обширная травма. Тяжелая.
— Так.
Мур отступил на шаг, вернулся. Всплеснул руками, и Хант ощутил его разочарование.
— Это… — Доктор сделал широкий жест в сторону снимка. — Это смертельное повреждение. Без неотложной хирургической операции человек при таком повреждении умирает. Фримантл должен был умереть за несколько дней до того, как ты его подстрелил. — Он снова всплеснул руками. — Я не могу этого понять.
У Ханта между лопатками пробежал холодок. В этом подвале на него все давило. Мур смотрел на него живыми глазами, полными вопросов о великих загадках.
— Так ты хочешь сказать, что это чудо?
Мур посмотрел на аппарат, и на его лицо лег холодный белый отсвет. Он приложил три пальца к неровной линии, обозначавшей то, что пронзило Фримантлу бок.
— Я хочу сказать, что не могу это объяснить.
Глава 62
На следующий день за Джонни приехали из службы соцобеспечения. Двое сотрудниц стояли у открытой двери машины, пока он прощался с матерью. Парковочная площадка дышала жаром. По шоссе проносились автомобили.
— Ты сломаешь мне пальцы, — прошептал Джонни.
Кэтрин чуточку отпустила и повернулась к Ханту.
— По-другому разве нельзя?
Детектив тоже выглядел подавленным.
— После всего, что случилось? После шумихи в прессе? Смертей? У них не было выбора. — Он наклонился и посмотрел Джонни в глаза. — Это ненадолго. Я поговорю с ними от имени твоей матери. Мы все устроим.
— Обещаете?
— Обещаю.
Читать бесплатно другие книги:
