Вопреки Карпинская Настасья
– Тоже.
Она растерянно кивнула.
– Я не знала, что ты переехал.
– Мы многого не знали друг о друге, милая…
Катя не ответила, лишь вздохнула. Слишком многого. Она не знала, как он выглядит по утрам, сразу после пробуждения. Как притягательна эта его обычность. Доступность. Как завораживает реальность. Несмотря ни на что.
Мужчина чуть потянулся, касаясь губами ее лба.
– Температуры нет.
– А должна быть?
– Вполне может появиться после того, как маленькая девочка в ноябре бегала босиком по земле.
Катя нахмурилась.
– Я не маленькая девочка.
Он вздохнул.
– Очень взрослая. А я виноват в том, что повзрослеть тебе пришлось так внезапно…
Ответить Катя не успела, заметив, как мужчина на мгновенье сморщился от боли в затекшей руке. Торопливо поднялась на постели.
– Извини… Тебе неудобно.
Он покачал головой, грустно улыбаясь.
– Мне хорошо. Я уже и не мечтал о таком счастье: провести целую ночь, прижимая тебя к себе. О каком неудобстве может идти речь?
В его словах не было фальши, но от этого почему-то стало совсем тоскливо.
– Почему? Кирилл… Я всегда думала, что когда любишь, стремишься быть рядом, а не как можно дальше.
Мужчина поднялся, садясь рядом с ней. Попытался обнять, но девушка отстранилась.
– Не надо… Я не могу спокойно рассуждать, когда ты ко мне прикасаешься. Просто объясни…
Объяснить… Хотел бы он сделать это. Только теперь даже самому себе сделанное казалось величайшей глупостью. Почти безумием. Так быстро все решил тогда. В один миг. И был абсолютно уверен, что иных вариантов не существует. Так бессмысленно разрушил ту упоительную, хрупкую красоту, которая возникла между ними. И как теперь стереть всю боль прошедшего одиночества из этих удивительных глаз? Высушить следы ее слез? У него даже оправданий никаких нет…
– Катя… Я собирался говорить с тобой совсем о другом тогда… Но твой отец сказал, что ты раздумываешь над предложением того парня… Ты выглядела такой счастливой с ним…
– Что? – она казалась ошарашенной. – Откуда тебе известно, как я выглядела?!
Мысли о прошлом причиняли боль, но к глухому опустошению от того, что ее нет рядом, теперь прибавилась раздражение на самого себя за такую непредусмотрительность.
– Я смотрел видео, где вы были… вместе…
Ее лицо скривилось.
– Какое видео? Я ничего не понимаю…
Хотелось не говорить – убаюкать ее в объятьях. Зацеловать до беспамятства. Мог бы: руками, губами заставить забыть обо всем, что случилось. Она простит, но рана не затянется, если сейчас не вытащить наружу все ошибки, допущенные так нелепо.
– На набережной. Вы катались на роликах. Кажется, в тот день, когда он позвал тебя замуж.
Катя утонула в собственных мыслях. Замкнулась, словно погружаясь в какую-то раковину. Молчала так долго, что его охватил страх.
– Котенок…
Она помотала головой. Воскликнула с набежавшими на глаза слезами обиды:
– Я не могла дождаться, пока закончится тот день. Спасали только воспоминания… о тебе. О нашей последней встрече. А ты списал все на мою заинтересованность Антоном?
Все-таки заплакала. Уткнулась лицом в подушку, прячась от пристального взгляда мужчины. Он осторожно коснулся дрожащих плеч.
– Прости…
Девушка уточнила, не поворачиваясь:
– Почему ни о чем не спросил? Меня? Отца послушал, а со мной даже говорить не стал…
Слова жгли, хлестали внутренность, хотя Катя говорила почти неслышно.
– Я знал, ЧТО именно ты ответишь. И кого выберешь. Но подумал, что с ним тебе будет лучше. Молодым, красивым, влюбленным… и здоровым…
Она выпрямилась, поднимая на него мокрое, злое лицо. Толкнула руками в грудь.
– Убирайся! Исчезни из моей жизни! Я найду себе молодого и красивого. А лучше – умного, который не станет выдумывать всякий бред. И не бросит меня при первой возможности!
Мужчина почти физически ощущал ее боль.
– Маленькая… Я тебя не бросал…
– Правда? А как это называется? Благородный порыв души? Уход во благо любимому человеку? Я в такую любовь не верю! И видеть тебя не хочу!
Катя соскочила на пол и резко вздрогнула, ощущая ногами его холод. Почти как в сердце, только лед, проникший туда, был гораздо крепче.
Кирилл поправил упавшие ей на лоб волосы и не сдержался: утопил в них сначала ладонь, потом лицо. Притянул к себе, не обращая внимания на сопротивление.
– Любимая, драгоценная моя, прости. Я ошибся, очень жестоко. Действительно хотел сделать, как лучше… Ты правда хочешь, чтобы я ушел?
Ответ различил по дрожи на губах, у нее не хватило сил произнести это вслух.
– Я хочу ТЕБЯ. Хотела все это время так, что не могла уснуть ночами. А ты… ты просто отдал меня другому…
Он поймал эту дрожь собственным ртом, срывая ее всхлипы, словно это могло хоть как-то помочь.
– Не надо меня целовать! Так нечестно!
– Не хочешь?
– Хочу! – почти выкрикнула в ответ. – Гораздо сильнее, чем ты этого заслуживаешь.
– Я вообще не заслуживаю даже твоего внимания. Тем более таких сладких губ… – снова тронул их едва ощутимым касанием. – Мой маленький обиженный котенок…
– Не смешно!
Он подтвердил.
– Совсем не смешно. Горько до слез.
Какой же дорогой оказалась его ошибка! Он хотел эту девочку, с трудом сдерживаясь, чтобы не дать прорваться наружу мучительному желанию. Но как же фантастически приятно было даже просто ощущать ее рядом. Вот так перебирать пряди волос, наслаждаться нежным бархатом кожи. Сколько потеряно подобных мгновений, рассветов, которые могли бы быть бесценными для обоих.
– Прости меня… Прости, любимая…
Ну почему же она такая слабовольная? Вместо того, чтобы по настоящему возмутиться и уйти, млеет от его присутствия. И сказанному почти готова поверить…
Ей все-таки удалось высвободиться из пьянящих объятий.
– Мне надо переодеться до начала занятий, а уже почти семь…
Кирилл как будто обрадовался возможности сменить тему. Поднялся с постели, увлекая девушку за собой.
– Пойдем завтракать. А потом я завезу тебя…
Он едва не сказал «домой», но вовремя осекся. То место, в котором Катя жила, наверняка не стало для нее домом. Слишком много вкладывала в это понятие, чтобы назвать так свое временное съемное жилье.
Внезапно вспомнилась странная старушка, когда-то встретившаяся ему здесь. Ее обещание покоя, пугающее предупреждение, которому он так и не внял. Не услышал крик собственного сердца, хотя то и пыталось его остановить. Вместо этого – поверил глазам, впитал в себя услышанное, заболев на долгое время своими ошибками.
Несмотря на все переживания, есть действительно хотелось, да и еда оказалась замечательной. Пушистый мякиш свежего (и откуда он только взялся в такую рань?!) хлеба, ароматная, сочная ветчина с кружевными листьями салата. И снова шоколадная сладость какао, как в прошлый вечер. Оторваться было просто невозможно.
За столом Катя боялась встретить пристальное внимание мужчины, особенно после всех откровений. Опасалась возможной излишней заботы, которая казалась неминуемой. Он ведь наверняка не забыл ничего из того, что ей пришлось рассказать. Да и не заметить, что она проголодалась, вряд ли мог.
Но Кирилл вел себя совершенно обычно, словно это было совсем не первое их утро. Привычным жестом подтолкнул ее к столу, приглашая помочь с приготовлением. И ел ничуть не меньше ее. Девушке даже пришлось несколько раз подрезать хлеб, изумительный, просто тающий во рту.
Хотелось задержать это спокойное время. Они почти не разговаривали, но в сгустившейся тишине девушке было уютно. Даже затаенная в сердце боль притихла, как будто отступила, сменяясь иным чувством: если еще и не радостью, то ее предвкушением.
Катя поднялась, с легкой грустью взглянув на опустевшую кружку. Как бы ни было вкусно, третья порция точно окажется лишней. Робко улыбнулась:
– Пора ехать?
Кирилл кивнул, отодвигая собственную чашку. И неожиданно потянул девушку на себя, обхватив за талию, уткнулся лицом в живот. Руки скользнули по спине вверх, прижимая сильнее.
– Спасибо тебе…
Его голос был очень тихим, словно он говорил через силу. Катя попыталась пошутить:
– За что? Ты же сам почти все приготовил…
Мужчина покачал головой.
– Я не о еде…Спасибо, что оказалась умнее меня. Не наделала непоправимых ошибок. Если бы свадьба состоялась…
Девушка все-таки поддалась искушению коснуться его волос. Слишком близко он находился. И так давно этого хотелось! Вздохнула, ощущая, как растекается по телу наслаждение, проникая внутрь через кончики пальцев. Обхватила густые пряди, заставляя поднять голову.
– Она не могла состояться. Иначе я бы погибла. Как Миранда. И спастись не было бы уже ни единого шанса.
Кирилл глухо выдохнул, стискивая руки. Заставил себя подняться. Прижался щекой к ее лицу.
– Ты умница…
Ее времянка, которой еще совсем недавно девушка была так довольна, после дома Кирилла показалась совершенно убогой. Катя даже пожалела, что не попросила его подождать в машине: тогда он бы не видел крохотной жалкой комнатенки и горстки ее вещей на маленькой вешалке в углу. Схватила первый попавшийся свитер и уже хотела спрятаться в ванной, но мужчина перехватил ее руку.
– Катюш, стыдиться надо не тебе.
Вроде бы он был прав, но снова вспомнился полный одежды шкаф в ее старом доме. Интересно, что отец сделал со всеми вещами? Выбросил? Или они так и пылятся на полках, не тронутые уже столько времени? Как бы это ни было унизительно, Катя сейчас бы не отказалась вернуть хоть что-то из своих прежних нарядов, чобы выглядеть иначе рядом с НИМ.
– Моя сильная, такая смелая девочка… Ты самая красивая…
Она выдавила грустную улыбку.
– Даже в этом? – кивнула на смятую в руке ткань.
– И в этом, котенок. В любой одежде… – он едва не добавил «и особенно без нее», но сдержался. Не то место и совсем не подходящее время. Ей многое надо пережить и осмыслить, снова научиться доверять ему. Поверить. Хотя бы попробовать это сделать. А все остальное подождет.
Подтолкнул ее к двери ванной комнаты.
– Переодевайся, маленькая. Будет не очень красиво, если я опоздаю на лекцию.
Перед поворотом на аллею, ведущую к институту, девушка попросила остановиться.
– Мне, наверное, лучше выйти здесь…
Кирилл нахмурился.
– Это еще почему?
Катя представила множество любопытных взглядов, которые окажутся неизбежными, если она выберется из машины Кирилла. У всех на виду. И последующие разговоры.
– У тебя могут быть проблемы…
Мужчина развернулся к ней. Глаза в глаза. Снова – такой серьезный, что сердце сразу заныло.
– Милая, у меня УЖЕ проблемы: я причинил боль самому дорогому человеку. Самому важному в моей жизни. Прошедшие два года… Их не стереть и не забыть. Не переступить так просто, будто не было ничего. И я пока совершенно не представляю, как все исправить… А это… – он кивнул в сторону института, – меня мало волнует.
– Но ты же понимаешь… что будут говорить…
– Я понимаю, что не могу снова потерять тебя. Не хочу.
Он помолчал, а потом добавил, коснувшись кончиками пальцев порозовевшей щеки:
– Мы не сделали ничего неприличного, котенок… Нет повода ни стыдиться, ни прятаться.
– А если кому-то не понравится, что мы… вместе…
– Это нравится мне. И тебе… надеюсь… Все остальное неважно. Вообще неважно.
Он притянул ее к себе, и Катя тихонько вздохнула, утыкаясь носом ему в шею. Стало теплее. Немного легче. Несмотря на давящую тоску внутри, действительно нравилось находиться рядом. До сих пор. Вот так: чувствовать горячую ладонь, сжимающую ее пальцы.
Кирилл задержал ее при выходе из машины.
– Поужинаешь со мной сегодня?
Катя покачала головой.
– Нет.
Он помолчал, потом осторожно уточнил:
– Не хочешь?
Ответ дался нелегко: на язык просились совсем другие слова. Она почти была готова согласиться и провести день в волнующем ожидании предстоящей встречи.
– Не могу. Слишком быстро. Я два года запрещала себе даже думать о тебе. А теперь просто не могу в один момент обо всем забыть. Прости.
Мужчина больше не удерживал ее руки, но перед тем, как захлопнулась дверь машины, тихо окликнул:
– Катя, – поймал ее расстроенный взгляд. – Я люблю тебя. И не надо ни за что извиняться.
Глава 37
Она все-таки пожалела, что отказалась от ужина с Кириллом, сразу, едва вышла из его машины и оказалась в стенах университета. Внушала себе, что нельзя столь откровенно демонстрировать собственные чувства, которые мужчине и так очевидны. Ей следовало обижаться и находиться как можно дальше от него, хотя бы какое-то время. Наверное, это было бы правильно, но хотелось совсем другого. Не корпеть целый вечер над учебниками в своей одинокой комнате – парить на крыльях мечты, ожившей так внезапно.
Катя боялась опять впускать его в свою жизнь, а не впустить – не могла. Предвкушала боль – неизбежную – потому что они не смогут в одно мгновенье забыть обо всем случившемся, не сумеют в одночасье усмирить разбушевавшуюся стихию в жизни, но эта боль была желанней пустоты и одиночества. Вот только как ЕМУ об этом сказать?
Импульсивная выходка, допущенная накануне, принесла свои плоды. Катя почти физически ощущала останавливающиеся на ней взгляды одногруппников, напряженный шепот за спиной, но не представляла, что с этим делать. Следовало извиниться хотя бы за свою несдержанность в отношении декана, но слова не подбирались. Девушка не могла придумать ни одной причины, уместной для объяснений. И снова сбежать с предстоящей лекции было нельзя, чтобы не вызвать еще большего количества разговоров.
Стало легче, лишь когда ее коснулся теплый, внимательный взгляд профессора. Кирилл не улыбался, но все прекрасно понимал. Ободрял, и явно не собирался ни за что осуждать.
Катя решила дождаться конца пары и все-таки извиниться. Даже если он не ждет этих слов, избавить их обоих от болтовни окружающих.
– Прежде чем мы приступим к занятиям, хочу затронуть один вопрос. Я понял, что многих из вас это волнует, поэтому считаю нужным дать некоторые разъяснения, хотя и не одобряю подобного любопытства. Возникший вчера инцидент между мной и Екатериной Радневской находится целиком на моей совести. Я позволил себе вмешаться в некасающиеся меня вещи, вынуждая тем самым Катю ответить мне должным образом.
Девушка не поверила, что слышит это на самом деле. Он не мог говорить подобное, незаслуженно унижая себя перед всеми.
В аудитории стало так тихо, что слышно было даже чье-то встревоженное сопение. Десятки изумленных глаз уставились на мужчину. Все понимали, что происходит что-то из ряда вон выходящее, но никто не решался вымолвить ни слова. А Кирилл продолжал.
– Приношу свои извинения по поводу сложившейся ситуации в первую очередь перед Катей, – он коротко улыбнулся ей и вновь обернулся к остальным. – И перед всеми вами, за то, что вынудил быть невольными свидетелями моей ошибки.
Его тон приобрел настойчивое выражение.
– Поскольку своим поведением я поставил Екатерину в неловкое положение, было бы крайне неприятно слышать, как кто-то обсуждает это в дальнейшем. Рассчитываю на ваше понимание и готовность закрыть данный вопрос здесь и сейчас, не возвращаясь к нему никогда впредь.
Слушатели смогли лишь ошеломленно кивнуть, выражая свое согласие по поводу сказанного преподавателем. А Кате показалось, что в этот миг она по новой влюбилась в него. Только слишком неподходящая обстановка удержала от стремления броситься на шею. Хотелось отблагодарить единственным способом, который сейчас казался правильным, но она могла только возвратить ему улыбку. Робкую и сдержанную, как раз такую, которой положено улыбаться студентке. Пока лишь так, а все остальное пусть останется на вечер…
Ее радужные размышления прервал голос Кирилла, предложивший рассказать о выполненных дома заданиях по предыдущей теме.
Осознать, что за все годы учебы она оказалась неготовой к проверке, было неприятно: из-за случившихся событий девушка и думать забыла о помятом листке с нераскрытой темой. А теперь из-за нелепости ситуации хотелось и смеяться, и плакать, хотя в реальности можно было лишь затаиться, надеясь, что Кириллу не придет в голову спросить именно ее.
Не спросил. Долго и довольно дотошно мучил других студентов, потратив на это почти половину пары. И рассмеялся, услышав, с каким облегчением вздохнули остальные, услышав звонок на перерыв.
– Сегодня вам действительно повезло, но не нужно считать, что до следующего раза я забуду о тех, кого не успел спросить.
Катя дождалась, пока большая часть людей покинет аудиторию, и только затем приблизилась к его столу.
– Кирилл Александрович, у меня не сохранился лист с заданием…
Сказала и едва сдержала смех: сколько раз ей приходилось видеть, как с подобными заявлениями подходят к преподавателям другие студенты, у которых находилось множество причин для оправдания своей неготовности. Девушка и представить не могла, что окажется на их месте. Это было не просто неловко – на фоне переживаний по поводу публичных извинений Кирилла – ужасно. Но последнее обсуждать при посторонних она точно не собиралась.
Мужчина ответил, не поднимая головы:
– Список заданий остался в моем кабинете. Подойдите после занятий, я дам Вам другое.
Она прикусила губу, пряча довольную улыбку: вот и повод нашелся оказаться с ним наедине и как-то объяснить, что ее мнение насчет предстоящего вечера кардинально изменилось.
Во второй части лекции девушка расслабилась. Вернулась мыслями в мгновенья прошедших суток, не болезненных признаний и выяснений отношений, а драгоценных капелек, смягчивших иссохшие чувства. Вспомнила ласковые руки, всю ночь оберегающие ее сон. Гладкость кожи под щекой. Вкус шоколадного напитка на губах, дарящий наслаждение когда-то давно, в совсем иной жизни, и вернувшейся к ней так внезапно слабыми ростками надежды.
– У современных авторов невозможно найти красивых стихов, – проговорил кто-то с заднего ряда, и Катя запоздало поняла, что вновь прослушала все то, о чем говорил Кирилл. Что же с ней происходит? Смотрела на него почти в упор и при этом не восприняла ни слова.
– Матвей, рискну предположить, что Вы просто плохо искали, – улыбнулся в ответ на подобное заявление профессор.
– Да хорошо я искал! – почти обиженно заявил парнишка. – Хотел девушке найти что-то необычное, целый день в Интернете просидел – и ноль… Не Пушкина же ей читать, в самом деле.
– А ты хотел, видно, за свои стихи-то выдать? Потому ничего и не попалось… – хихикнула его соседка по парте.
– Нет, конечно. Просто искал что-то модное…Ну хотя бы не девятнадцатого века…
Кирилл опять улыбнулся.
– Все-таки не могу согласиться с Вами. Замечательных поэтов немало, и для каждого случая найдется что-то очень подходящее. Главное: захотеть это сделать.
Парень недоверчиво покачал головой.
– Приведите хоть один пример…
Катя вся обратилась в слух. Она любила в его исполнении стихи, которые сразу оживали, наполняясь каким-то особенным смыслом, обретали мелодию, отзывающуюся в сердце волшебными звуками.
– Это Расул Гамзатов:
- Она всегда похожа на сраженье,
- В котором мы, казалось бы, судьбой
- Уже обречены на пораженье,
- И вдруг – о чудо! – выиграли бой!
- Она всегда похожа на сраженье,
- В которое уверовали, но
- Нежданно прибывает донесенье,
- Что начисто проиграно оно.
- И хоть любовь не сторонилась боли,
- Она порою, ран не бередя,
- Была сладка, как сон под буркой в поле
- Во время колыбельного дождя.
- Я возраста достиг границы средней
- И, ни на что не закрывая глаз,
- Пишу стихи, как будто в миг последний,
- И так влюбляюсь, словно в первый раз.
Именно такая любовь и наполняла ее жизнь: сладкая, горькая, вечное сражение, в котором нет ни проигравших, ни победителей. Кирилл считал также? Девушка вдруг подумала о том, что переживал и чувствовал мужчина все это время. Когда в ее душе взрывалось отчаянье, было ли легче ему?
Пусть он оказался не прав, решив, что ей будет лучше с Антоном, но чего стоило это решение? Бессонных ночей? Невыплаканных слез? Ведь тени на лице были не только у нее, а пересекавшие кожу морщинки появились явно не от радости. И каково теперь осознавать, что мучительный шаг оказался напрасным? Слышать ее обвинения и видеть обиду?
Катя подняла глаза и столкнулась с его взглядом. Словно угадывая невысказанные мысли, мужчина ответил ей одной, как если бы вокруг не было больше никого.
- Когда б за все, что совершили мы,
- За горе, что любимым причинили,
- Судом обычным каждого б судили,
- Быть может, избежали б мы тюрьмы.
- Но кодекс свой у каждого в груди,
- И снисхождения не смею ждать я.
- И ты меня, любимая, суди
- По собственным законам и понятьям.
- Суди меня по кодексу любви,
- Признай во всех деяньях виноватым,
- Чтоб доказать мою вину, зови
- Минувшие рассветы и закаты.
- Все, чем мы были счастливы когда-то
- И что еще живет у нас в крови.
«Кто я такая чтобы судить тебя? Не хочу этого и не собираюсь делать. Мне легче оправдать и тебя, и себя… И все наши ошибки оставить в прошлом. Перелистнуть страницу, на которой слишком много черных красок».
Она хотела свободы. От боли. От обид. От всего того, что терзало столько времени их обоих. Темница непрощения, о которой когда-то рассказала бабушка, держала слишком крепко, но находиться больше в этих оковах Катя не собиралась.
«Люблю тебя», – проговорила одними глазами в ответ на волнующие строчки, от которых опять затихли все в аудитории. Шевельнула губами, неслышно, наслаждаясь вкусом этих слов. Ее молчание продолжалось непростительно долго. Больше – нет. Ни за что на свете…
Едва получилось дождаться конца занятий, чтобы отправиться в деканат, а, оказавшись в кабинете, девушка вздохнула с облегчением: секретаря не было на месте. И посторонних тоже. Ее охватило ощущение дежавю. Подобное они проходили: волнительные мгновенья наедине, готовые вот-вот прерваться.
– Зачем ты так сделал?
В его глазах мелькнул настоящий испуг.
– Что сделал, Катюш? Я опять что-то натворил?
Она рассмеялась.
– Не натворил… Просто это ведь была моя вина… вчера. А ты обставил все, будто я как раз и ни при чем.
Его улыбка оказалась слишком печальной.
– Так и есть, милая. И мне безумно жаль, что тебе пришлось все пережить. Не только вчера.
А ей было жаль видеть ЕГО сожаления. Так сильно, что это чувство грозило опять лишить покоя. Катя предпочла сменить тему.
– Как ты относишься к непоследовательным людям?
Мужчина ненадолго задумался.
– Наверное, правильным ответом будет то, что я к таким вообще не отношусь, – снова улыбнулся. – А если серьезно, дело ведь в том, по какой причине человек меняет свое решение. Для всего может найтись разумное объяснение.
Девушка отчего-то погрустнела. Или ему показалось?
– А если… такого объяснения нет? И человек просто передумал? Это очень плохо?
Она волновалась… слишком сильно для банального рассуждения об отвлеченных вещах. Ждала его ответ, словно от этого зависело что-то очень важное.
– Котенок, любой человек имеет право передумать, и ничего дурного здесь нет.
Хотел уточнить, что именно ее тревожит, но внезапно понял сам. Разгадал по изумительному румянцу и не сдержался, не сумел скрыть мгновенно накативший восторг. Катя заморгала, попыталась спрятать виноватое лицо в ладонях, но он перехватил ее руки.
– Если твоя непоследовательность связана с решением насчет ужина, то это замечательно. Просто потрясающе. Я даже не могу передать, как мне это нравится…
Она неожиданно рассмеялась.
– Вот как? У профессора нет слов, чтобы описать собственное состояние? Такое в самом деле возможно? А я хотела бы услышать, КАК тебе нравится…
Кирилл стал серьезным, но не той серьезностью, которая совсем недавно причиняла девушке боль, просто в его глазах, преисполненных в этот момент нежностью, для шуток места не осталось.
– С того момента, как ты утром вышла из машины, я перебрал сотню вариантов, чтобы помочь тебе передумать. И не нашел ни одного. У меня нет ни повода, ни причин удержать тебя рядом, кроме одной-единственной: я боюсь, что еще один вечер пройдет без твоей улыбки. Придется выполнять какие-то дела, произносить слова, просто дышать… без тебя. А я этого не хочу. Устал от серого цвета, которым покрыто все вокруг, когда ты не рядом. И счастлив, что все можно изменить в одно мгновенье твоей восхитительной непоследовательностью.
Если у девушки еще оставались какие-то сомнения, то после его слов они бесследно растаяли. Не потому, что внезапно поверила в сказанное. Нет, она и так знала, что мужчина не станет ей лгать. После всех откровений даже его действия два года назад приобрели логику. И хотя обида по-прежнему терзала сердце, подпитывать это чувство девушка не собиралась, как и тратить попусту время, которого и так прошло слишком много. Без НЕГО.
Находиться одной было слишком тяжело. Как Кирилл и сказал: серо и тоскливо. И лишать себя добровольно красок жизни еще хотя бы на один вечер, не хотелось. А в том, что рядом с ним мир взорвется фейерверком эмоций, она не сомневалась.
Соскучилась. Безумно. По их разговорам, размышлениям, которые всегда не хотелось заканчивать. Ей даже чтение не приносило уже такой радости, как прежде, когда можно было поделиться прочитанным с ним, не беспокоясь о том, насколько правильно звучат слова.
Впервые за долгие месяцы появилась возможность сменить одиночество на тепло ЕГО внимания, на откровенный, почти дерзкий интерес в любимых глазах, и снова услышать хоть что-то из того, что так красиво произносили его уста.
– Катя… – он поднес ее пальцы к губам, целуя каждый поочередно. Спросил так же, как утром: – Поужинаешь со мной сегодня?
Девушка улыбнулась:
– Только если ты пообещаешь повторить все, что сейчас сказал.
Кивнул с таким откровенным удовольствием на лице, что ее охватило смятение.
– Даже больше, котенок. Все-все тебе расскажу…
Она дождалась его звонка в библиотеке, где в течение двух часов честно пыталась выполнить полученное задание. Уловить смысл повести удалось только с третьей попытки. Мысли никак не хотели концентрироваться на нужной информации. Девушка просто сидела и улыбалась, почти не задумываясь о том, как забавно, должно быть, смотрится со стороны.
Да и все равно это было. Катя понимала, что, несмотря на просьбу Кирилла, студенты обязательно продолжат вести разговоры о странном поведении их одногруппницы и преподавателя, но если мужчина не собирался скрывать отношения с ней от окружающих, если не постеснялся публично признать вину за ошибку, которую не допускал, почему она должна переживать из-за того, как выглядит в глазах других? ЕМУ хотелось нравиться, так, чтобы восторженно темнели глаза, чтобы он в самом деле не мог подобрать подходящих слов. Другое не имело значение.
Мужчина ждал в машине, и Катя, оказавшись рядом, едва сдержалась, чтобы не прижаться к нему. Довольствовалась жаром дыхания, коснувшимся ее руки вместе с мимолетным поцелуем. Это хватило, чтобы тело заныло в ожидании большего. Девушка ведь знала слишком много, не только о его упоительной нежности. Теперь она имела еще и другие воспоминания: о том, каким яростным может оказаться желание. И в его только лишь взгляде сейчас было больше любых слов – огня, грозящего спалить обоих. Сильнее прикосновений – неприкрытая страсть.
– Ты обещал ужин… – прошептала девушка, видя, как его глаза впитывают эти слова, повторяя каждое движение губ. – Кир?
Он тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение. Улыбнулся.
– Ужин. Конечно. Куда предпочитаешь поехать?
– На твое усмотрение…
Катя слишком давно нигде не была, чтобы хотеть чего-то конкретного. Главное, чтобы с НИМ. Но даже при подобном настрое оказалась в недоумении, увидев перед собой вывеску «Детское кафе».
– Это шутка? Ты же не собираешься идти туда на самом деле?
Мужчина рассмеялся.
– Тебе понравится, – и, видя, как девушка насупилась, поспешил уточнить.
Читать бесплатно другие книги:
