Вопреки Карпинская Настасья
Рванулась из его рук, но не смогла даже пошевелиться. Он куда-то нес ее, припечатав к себе, сцепив и плечи, и колени так, что едва получалось дышать.
Катя попыталась как-то оттолкнуться, хотя бы головой ударить его. Безрезультатно. Она даже представить не могла, что в нем скрыта такая сила, непоколебимая мощь, с которой у нее не было сил бороться.
Мужчина ответил хлестким, отрывистым голосом:
– Ты можешь драться. Кричать. Плакать. Все, что хочешь. Только до тех пор, пока мы не окажемся в доме, я тебя не пущу. Сумасшедшая девчонка! Понимаешь, что могла разбиться?!
При этих словах он сжал ее еще сильней. До боли. Реальной, стянувшей все мышцы, так, что девушке не удалось сдержать стон. На коже наверняка останутся следы от его пальцев. Он же не думает, что она собиралась прыгнуть? Не мог ведь заметить ее минутную слабость?
Катя будто воочию снова увидела перед собой глубину обрыва. Только возможность оказаться там пугала гораздо меньше, чем возвращение в ЕГО дом и встреча с женщиной. Особенно сейчас, когда та все видела. ИХ видела.
Девушка снова дернулась, глухо, рвано вскрикнув. Как Кирилл может снова нести ее туда после всего, что было?!
– Если не думаешь о себе, подумала хотя бы о ребенке!
Ей показалось, что она ослышалась.
– Каком… ребенке?
Его руки дрогнули.
– Своем… Ты же… беременна…
– Что Вы такое несете?! Как я могу быть беременна?! И от кого?!
Он плечом толкнул дверь в прихожую, наконец, спуская девушку с рук. Обхватил за подбородок, заставляя поднять лицо.
– Катя, что происходит? Где твой муж? Что у вас случилось?
Это напоминало какой-то розыгрыш. Очень жестокий. Что за ерунду он говорит???
– У меня нет никакого мужа!
Она попыталась отвернуться, но Кирилл не позволил. Обхватил ладонями щеки, вынуждая смотреть прямо на него.
– Вы расстались?
– Да с чего Вы взяли, что он у меня вообще был???
Его лицо посерело.
– Ты должна была выйти замуж…
Эта странная настойчивая уверенность рассердила.
– Кому это я была должна? Вам, может быть?
Он не верил. Смотрел в ее широко раскрытые глаза, непонимающие, злые, и, казалось, терял рассудок. Иначе как объяснить это пугающее откровение, пробившееся в воспаленный мозг?
Ведь видел своими глазами и украшенную к свадьбе машину, и горы подарков. Тень подвенечного платья в окне… Катя не могла остановиться в самый последний момент… Не могла же… Она все это время была с мужем…
Воздух внезапно кончился. Взорвавшееся в голове осознание оказалось гораздо сильнее всплеска мыслей о собственной правоте. Эта светлая девочка никогда не кинулась бы в его объятья, принадлежа другому. А случившееся могло означать только одно… то, что не привиделось бы даже в кошмарном сне…
– ПОЧЕМУ. ТЫ. НЕ ВЫШЛА. ЗАМУЖ???
Он кричал, но голос опустился до шепота, какого-то жалкого сипения. Навалившееся чувство вины стеснило грудь.
Ее губы дрогнули, изгибаясь в неестественной улыбке.
– Вы выбрали такой чудный способ избавиться от меня? Выдать замуж? Не стоило трудиться… Вполне достаточно было просто сказать, что я Вам не нужна… Не придумывать ни отъезд, ни мою свадьбу…
Кирилл смотрел на нее почти с ужасом.
– Катя, нет… Это неправда. Я в самом деле уезжал…
Она мотнула головой, обреченно выдохнув:
– Это уже неважно…
– Я все время был уверен, что ты замужем. Девочка моя…
Девушка вскинулась, отстраняясь от него. Глаза наполнились слезами.
– Я не Ваша девочка. Не трогайте меня! Отправляйтесь к своей… – она задохнулась рыданиями, утопив в них окончание фразы.
Шагнул ближе, попытавшись ее обнять, но она дернулась, как от удара.
– Жену свою обнимайте. Меня – не надо!
Мужчина словно провалился в пустоту. Что все это значит?
– Что ты говоришь такое?
И, не дождавшись ответа, вдруг понял. Ее искаженный, опустошенный взгляд прошлым утром. Какие-то неуместные объяснения… И последующая вспышка в аудитории теперь выглядела совсем иначе…
– Катя… – собственные слова застыли на губах. – Милая… Я действительно выгляжу в твоих глазах таким ничтожеством?
– Что? – она как будто опомнилась. – Почему Вы так говорите?
Он мог бы рассмеяться над надуманностью проблем, но не сейчас, когда видел темные тени под ее глазами, всем своим существом ощущал дрожь девушки то ли от холода, то ли от переживаний. Почему это все случилось с ними?
– Котенок… – это забытое, запретное обращение царапнуло внутренность каким-то неописуемым чувством. – Ты и правда считаешь, что, если бы моя жена находилась в этом доме, я мог бы обнимать другую женщину?
Она растерялась. Кажется, даже забыла на мгновенье обо всем остальном. Уставилась на него, словно видела впервые.
– Я даже не подумала об этом…
Такое действительно не пришло в голову. Для оправданий не было повода. Катя не собиралась прощать саму себя, но и о нем мыслила не лучше. А теперь собственные мысли показались дикостью.
– Моя драгоценная девочка, я люблю ТЕБЯ… И никакой жены у меня нет… Полина – моя сестра…
– Нет… – она зажала ладошками рот, но рыдания все равно прорвались наружу вместе с резкой дрожью. Кирилл только теперь заметил, что на ней нет обуви. Глухо выругался и, снова подхватил девушку на руки, метнулся в ванную. Потянул рукава, пытаясь ее раздеть. Она, обхватив себя руками, прижалась к стене. – Нет…
– Катя. В душ. Немедленно! – не удержавшись, скользнул ладонью по ледяной коже на лице. – Ты меня слышишь? Или придется тебе помочь.
– Не надо! – в ее глазах снова полыхнул страх. – Я сама.
– Вот и хорошо. Согрейся, пожалуйста… Я подожду снаружи.
Мужчина закрыл за собой дверь, в изнеможении прислоняясь к стене. Позвоночник нещадно ныл, как и нога, давно отвыкшая от подобных нагрузок. Но сильнее всего была тупая, пульсирующая боль в груди и почти брезгливая ненависть к самому себе. Он прислушался к шуму льющейся воды. Показалось, или из ванной доносились всхлипывания? Уже хотел вернуться назад, к ней, как вдруг ощутил чью-то руку на плече. Полина.
– Вряд ли она обрадуется сейчас твоему появлению.
Он бросил на сестру короткий взгляд.
– Ты слышала?
– Вы кричали на весь дом…
– Она была свободна все это время… И думала, что я ее бросил… Какой же я идиот!..
Женщина кивнула.
– Согласна. Но если ты сейчас к ней вломишься, только смутишь этим. Вполне можно подождать – оттуда бежать просто некуда.
– Она решила, что ты моя жена… – он обреченно развернулся к сестре.
– Это я виновата. Не надо было вести себя так двусмысленно. Мы с тобой привыкли, а со стороны, да и еще и в глазах влюбленной девушки могу себе представить, как все выглядело… Мне ведь еще в институте показалось, что обычные студентки не могут ТАК смотреть на преподавателя.
Кирилл с размаху ударил кулаком по стене.
– Если бы я знал!
– Перестань. Все ведь хорошо.
– Хорошо?! Да что хорошо? Она ведь уверена, что я просто развлекался с ней тогда!
– Ну ты же знаешь, что это не так. И девочка по-прежнему тебя любит. Неужели не найдешь слов, чтобы ее убедить? – сестра лукаво улыбнулась.
– Она меня ненавидит…
Полина усмехнулась.
– Я видела ее ненависть. И да: прости, что помешала… Понятия не имела, что ты вернулся. Мирон попросил проверить, не проснулась ли его неожиданная гостья.
– Как она сюда попала? Я искал ее целый день, никак не мог дозвониться…
Женщина пожала плечами.
– Я не очень поняла. Кажется, он встретил ее на пляже, расстроенную и замерзшую. Пригласил выпить горячего чая…
– И она согласилась? – Кирилл неожиданно вскипел. – Вот так легко пошла вслед за незнакомым мужчиной? О чем вообще думала?
Сестра рассмеялась.
– На самом деле, не очень легко. Она испугалась… сначала. И приняла приглашение, только когда он признался, что дома спит ребенок и скоро вернется жена.
– Все равно. Не могу поверить, что Катя могла поступить так непредусмотрительно.
– А может, она просто устала быть разумной? Не злись. И не вздумай ее ругать.
Мужчина с тоской покосился на закрытую дверь.
– Она плачет… Опять…
Шум воды резко стих. Полина легонько сжала его плечо.
– Я исчезаю… А тебе желаю побыстрее придумать, как ее утешить.
Глава 35
Катя вышла из ванной, судорожно кутаясь в огромное полотенце. Теплее не стало. Горячая вода согрела только снаружи, а изнутри по-прежнему бил озноб. Слабая надежда, что в комнате Кирилла не окажется, оказалась напрасной.
Сильнее натянула на себя края ткани, но даже это не помогло укрыться от его глаз. Как же нестерпимо неловко!
Он приблизился, незаметным движением набрасывая на плечи просторный халат. Совсем не ее размер, но хотя бы какая-то одежда.
Отвернулась к стене, боясь даже взглянуть на мужчину. Может быть, он проявит хоть каплю такта и уйдет?
Не ушел. Наоборот – встал почти вплотную.
– Ты совсем недавно была такой смелой, а теперь даже смотреть в мою сторону не хочешь…
– Вы тоже… вели себя… иначе.
– Котенок… Я был уверен, что соблазняю замужнюю женщину…
Она залилась краской. Порозовели даже кончики ушей.
– Простите… что не оправдала Ваших ожиданий. Замужняя казалась более привлекательной, да?
– Маленькая моя, что ты говоришь такое… Я же набросился на тебя, как дикий зверь…
Даже представить, что он мог натворить, было страшно. Не остановился бы, если бы не сестра. Слишком сильным оказалось желание, заглушившее все иные чувства. Совершенно неконтролируемым.
– Я ведь едва не изнасиловал тебя…
Катя стала пунцовой. Зажала лицо ладонями, отчаянно прячась от его взгляда. Сдавленно прошептала:
– Как можно изнасиловать того, кто сам этого хочет?
В другое время он бы восхитился ее прямотой, такой ошеломляющей и пронзительной, но теперь это выбивало и так слишком непрочную почву у него из-под ног. В груди заломило от щемящей нежности к этой необыкновенной девочке, но это чувство заглушила тоска об упущенном времени. Днях, месяцах, даже годах без НЕЕ.
– Сладкая… Люблю тебя…
Девушка метнула на него полный обиды взгляд и снова рванулась, сопротивляясь объятьям.
– Что же это за любовь, от которой можно так просто отказаться?
– Я хотел, как лучше. Очень надеялся, что ты счастлива…
Застывшие в глазах слезы сорвались тонкими дорожками на лицо. Сколько же их уже было за все это время? Он в очередной раз попытался ее обнять.
– Уберите от меня руки…
– Котенок…
– И не называйте так! Я Вам не верю! Ничему не верю! Если бы я значила для Вас хоть что-то, Вы бы не бросили меня, даже ни о чем не спросив…
Кирилл все-таки заставил себя отойти, хотя отчаянно хотелось стиснуть ее в объятьях, сметая боль с дорогого лица. Но эта боль копилась слишком долго, и мужчина понимал, что она не уйдет в одночасье. И даже думать боялся о том, что нанесенные им раны могут не затянуться.
Катя проговорила, снова отвернувшись в сторону.
– Я понимаю, что не у себя дома, но мне сейчас хотелось бы остаться одной.
Ее желание было вполне обоснованным и более чем уместным. Но он не мог решиться уйти, не будучи уверенным, что она снова не попытается сбежать.
– Пообещай, что никуда не уйдешь, и завтра я найду тебя здесь.
Она покачала головой, все так же не смотря на него:
– Я не буду Вам ничего обещать.
– Тогда я не уйду. Останусь здесь… с тобой…
– Нет!
Мотнула головой, пытаясь увернуться от его губ. Он перехватил хрупкую ладонь, которой девушка слабо мазнула его по щеке. Пальцы дрожали. Как и вся она: то ли от непрекращающихся слез, то от холода, которых до сих пор ощущался во всем теле.
– Можешь ударить… Все что хочешь…
– Хочу, чтоб Вас здесь не было! Вообще не было в моей жизни…
Сказала – и ее глаза наполнились ужасом, словно сама поверила в то, что это случится. Застыла в его руках, впиваясь помертвелым взглядом в лицо. И тут же зажмурилась, скрывая то, что так настойчиво пробивалось наружу. Но ему хватило даже мгновенья, чтобы это заметить.
– Я не уйду. Не уйду, котенок… – прошептал, игнорируя требование так ее не называть. Сплел руки на спине, ловя губами вздрагивающие веки.
Такая холодная до сих пор, словно не было ни теплого душа, ни прогретой комнаты. Снова дернулась, не открывая глаз, всхлипнула, роняя голову ему на плечо. Мог бы, влил собственную кипящую кровь, только бы Катя перестала дрожать.
– Ненавижу! – прошептала чуть слышно, еще сильнее прижимаясь к нему.
– Ненавидь… – распластал ладонь по мокрым волосам, почти вдавливая девушку в себя.
Так и держал, притиснув к груди, укутав сверху пушистым пледом. Тем самым, которым накрывал ее в своей старой квартире в их единственный сказочный вечер. Как же давно это было! И сколько времени потеряно напрасно! Сколько дней он мог бы любоваться ее улыбкой, сколько ночей дарить наслаждение… Скольких драгоценных мгновений лишился по собственной глупости. И ее лишил…
Постепенно дикий озноб сменился странным жаром, окатившим с ног до головы. Казалось, даже губы запеклись. Получилось только шептать.
– Можно мне воды?
Кирилл опустил руки, сжатые до этого так, словно он боялся, что девушка исчезнет. Задержал ладони на ее плечах.
– Хочешь какао?
– Что? – Катя смотрела на него с недоумением, будто не понимая сказанного.
– У меня есть изумительное какао. Очень хорошо согревает…
– Уже не холодно…
Ей бы вполне хватило простой воды. Надо было отказаться, но она слишком ярко представила себе жидкий шоколад с кудрявой пенкой, тонким ароматом корицы и слегка терпковатой сладостью. Ощутила на языке его вкус и вспомнила, как безумно проголодалась.
Кирилл сжал ее руку, потянув за собой.
– Идем.
Девушка все-таки попыталась слабо возразить.
– Я не хочу…
Он улыбнулся в ответ, хотя и совсем не весело.
– Врунишка… У тебя шоколад в глазах отражается. Уже ведь представляешь, как будет вкусно…
В столовой усадил ее в кресло, то самое, в котором она уснула несколько часов назад. Воспользовавшись его коротким отсутствием, Катя огляделась. Вспомнила свою странную встречу с незнакомцем на берегу и собственное ошеломление при виде этого удивительного места. Красиво. Даже ее уставшие, распухшие от слез глаза не могли снова не заметить царившего вокруг уюта. Какой-то сказочной атмосферы покоя. Гармонии. Если бы хоть что-то подобное поселилось и в ее сердце…
Кирилл сел рядом, опуская на маленький столик перед ней чашку с ароматным какао и пирожные, очень сильно напоминающие те, которыми угощал ее в институте. Напиток оказался еще вкуснее, чем выглядел, и удержаться от того, чтобы не попробовать сладости, Катя не смогла. Остановилась лишь, когда тарелка опустела, бросив виноватый взгляд на мужчину.
– Я не додумался принести тебе нормальной еды. Ты ведь наверняка не ужинала?
Нахмурился прежде, чем она успела ответить.
– Ты вообще ела сегодня что-нибудь?
Девушка попыталась улыбнуться.
– Я уже ничего не хочу. Правда. Этого, – кивнула на пустую тарелку, – более, чем достаточно. Если только еще какао…
Давно его не пила. Было необычайно сладко. Она и забыла, что от еды можно получать такое удовольствие. А может быть, никогда этого и не знала…
Возвращаясь к девушке с новой порцией напитка, Кирилл задержался в дверях. Было приятно видеть ее в своем доме. Не просто приятно – много больше. Он даже не мог подобрать подходящего определения, чтобы описать то состояние, которое всколыхнулось сейчас в его душе. Если бы только не эта неприкрытая тоска в ее глазах, проступившая слишком отчетливо, едва девушка осталась одна в комнате…
Катя растерянно скользнула взглядом по настенным часам.
– Уже ночь…
– Ночь… – он присел рядом. – Может быть, позвонить кому-то, чтобы не беспокоились?
Девушка покачала головой.
– Нет… Не надо звонить. Никто не будет беспокоиться.
Это показалось странным.
– А отец? Он не потеряет тебя?
Она отозвалась эхом, почти неслышно:
– Не потеряет…
Было что-то в этом шепоте, заставившее его опять напрячься. В душе всколыхнулось глухое волнение, граничащее со страхом. И разрозненные картинки, без конца вспыхивающие в сознании, вдруг стали стекаться в один пазл. Ее слишком взрослые глаза. Более чем скромная одежда. Показавшееся ему нелепым заявление о деньгах. Он придумал такое легкое объяснение всему, не видя реальных причин, не догадываясь даже, что в действительности происходило в жизни этой девочки.
Пришедшая в голову мысль не должна была оказаться правдой. Ее отец при всей своей жестокости не мог поступить так с собственной дочерью. Не мог… Но мелькнувшее в глазах Кати смятение подтвердило возникшие опасения лучше любых слов. Ей даже отвечать не пришлось: он все увидел на и без того бледном лице, в этот момент ставшем почти прозрачным.
Чашка в ее руках дрогнула, расплескивая шоколадную жидкость. Девушка стремительно отвернулась.
– Катюш… Расскажи мне…
Рассказать? Как? Какими словами? И о чем? Как саднили разбитые губы и гораздо сильнее – сердце? Как было холодно в самый разгар лета, когда в одно мгновенье пришлось проститься с родным домом, с городом, со всей прежней жизнью? Или каким мучительным было ожидание хотя бы единственного звонка?
Мысли казались слишком нестройными, чтобы облечь их в слова. Как было рассказать о воскресших тайнах прошлого, безжалостно проникших в ее сознание в одиноком доме? О волнении свеч, маленькие огоньки которых не грели, но пробивались во мраке ночей слабыми вспышками надежды на то, что жизнь не закончена?
– Милая…
Девушка закрыла глаза, когда теплые, сильные руки накрыли ее ладони. Он как будто слышал даже то, что не получалось произнести. Чувствовал, улавливая сумасшедшее напряжение во всем теле.
Она заговорила, утыкаясь лицом ему в грудь, не замечая, как он осторожно перетянул ее к себе на колени. Губы шептали едва различимо, касаясь кожи, прямо над сердцем, которое стучало так, что Катя не слышала собственного голоса. Боялась прерваться хоть на мгновенье, понимая, что по новой решиться на признание уже не сможет.
И даже когда умолкла, Кирилл старался не шевелиться, чтобы случайно не спугнуть ее. Был более чем уверен, что девушка не говорила прежде никому о том, от чего сейчас сбилось его дыхание. Она опять плакала. Беззвучно, только плечи сотрясались. Упиралась ладошками ему в грудь, словно пытаясь оттолкнуть, и тут же ловила пересохшим ртом каждый удар сердца.
Он мог бы все предотвратить. Если не избавить ее от ненависти отца, то хотя бы спасти от одиночества. Но вместе этого сокрушался о несправедливости жизни в то время, как она пыталась самостоятельно справиться с отчаяньем и болью, выживая в буквальном смысле слова. И никаких объяснений, никаких оправданий для себя не находилось: сама мысль о них была противна. Катя оказалась правой, сказав, что не верит в такую любовь. Да и можно ли было назвать любовью его чувство, если он не сумел ощутить, предугадать то, в чем она нуждалась? Если за все это время ни разу не усомнился в верности собственного выбора?
Что стоили его красивые слова, изо дня в день вкладываемые в уши студентов? Беседы о вечных ценностях и благородстве души? Все обернулось пустым звуком, бессмысленным и неуместным. Каким правым он был в никому не нужной теории! Каким безумным оказался в реальности…
– Кир… – мужчина не заметил неслышно зашедшую сестру. – Она спит…
Катя и правда спала, переплетя свои пальцы с его, по-прежнему прижимаясь к груди. Мокрые щеки, волосы, перепутанные от влаги, дыхание, все еще неровное после едва стихших рыданий – даже сейчас она была красивой. Маленькая девочка, такая мужественная, оказавшаяся намного сильнее его самого.
Он осторожно поднялся, прижимая к себе драгоценную ношу. Полина, грустно улыбнувшись, прошептала:
– Я понимаю, что ты переживаешь сейчас. Но не позволяй чувству вины заглушить все остальные. Очень прошу: не повторяй наших ошибок. Не разрешай ей переживать все без тебя… Даже если она скажет, что ты ей больше не нужен.
Кирилл покачал головой.
– ОНА мне нужна. Как воздух.
Сестра кивнула.
– Тогда дыши. И ей помоги снова научиться это делать…
Глава 36
Ее окружало тепло и непривычной комфорт, а запах любимого парфюма чувствовался гораздо ближе, чем это казалось возможным. Вначале девушка даже решила, что видит слишком реальный сон. Но спутать с чем-то иным совершенно неповторимое ощущение твердости и одновременной уютности его плеча было невозможно. Почему она лежит практически на нем? В его постели? Как здесь очутилась?
Воспоминания о прошедшем вечере вернулись вместе с ноющей болью внутри. Но она не жалела. Во всяком случае, о том, что обо всем рассказала Кириллу, хоть и испытывала невероятную неловкость из-за сделанных признаний.
Мужчина все еще спал, крепко обхватив ее руками. Катя раньше и не замечала, что у него такие длинные ресницы. Они слегка вздрагивали во сне, отбрасывая на лицо слабые тени. Красиво. Очень захотелось коснуться их кончиками пальцем, ощущая слабое покалывание на коже, нежное и невесомое, как прикосновение крыла бабочки.
Что-то особенное происходило в этот момент. Менялось в ее сердце. Никогда прежде не было возможности рассмотреть его так близко, не затуманенными от страсти глазами, а спокойно, впитывая каждое мгновенье, каждую черточку, морщинки, сетью рассыпавшиеся вокруг глаз, взлохмаченные волосы, в которые очень хотелось запустить руку. Она вспомнила это ощущение: тугого шелка, гладкого атласа, скользящего по ее лицу, щекочущего шею, плечи вслед за колкими касаниями жестких волос на его щеках и подбородке.
Мятый след от подушки на скуле. Напряженные, плотно сжатые губы. Тяжесть руки, по-прежнему крепко обнимающей ее. Кате все это нравилось. Намного сильнее, чем было уместно в сложившихся условиях. Она хотела сердиться. Должна была сердиться на него. Но не получалось. Не верила таким долгожданным словам о любви, но все равно больше всего стремилась прислониться губами к складочке между бровями и снова ощутить на своей груди удары его сердца.
Оглядела просторную комнату, в которой все еще царил полумрак, невольно обводя взглядом кровать. Узкую, явно односпальную. Они едва помещались вдвоем, да и то лишь потому, что Катя практически полностью расположилась на мужчине. Почему размер кровати ее так порадовал?
– Здесь не спал никто кроме меня, котенок…
Она вздрогнула, встречаясь с ним взглядом. Еще сонные глаза, но уже такие внимательные, словно проникающие в самую глубину естества. Девушка опять покраснела.
– Почему ты решил, что я об этом подумала?
Мужчина словно ждал как-то знака, чтобы прижать ее к себе. Легонько скользил пальцами по линии позвоночника, скрытой под толщей ткани.
– Я хотел бы, чтобы ты думала об этом. И сам не сумел бы подобную мысль проигнорировать…
– Ты не должен ничего объяснять… Мог спать, с кем хочешь…
Как у нее только язык повернулся произнести подобное? Еще и именно ему? Катя вдруг осознала, что опять перешла на «ты», хотя сама обещала себе никогда больше не делать этого.
Он посмотрел слишком серьезно.
– Мог… Но не хотел.
Ей все еще с трудом верилось в то, что они обсуждают такие вещи.
– Чья это комната?
– Моя.
– А дом?
Читать бесплатно другие книги:
