Вопреки Карпинская Настасья

Глава 11

Это было так необычно ужин вдвоем. Она впервые оказалась в подобном месте. К большим, роскошным ресторанам давно привыкла. Никогда на самом деле их не любила. Множество людей, обилие блюд с замысловатыми названиями, дорогие интерьеры, в которых чувствуешь себя марионеткой. Правильно сесть, правильно пользоваться приборами, правильно улыбнуться, даже дышать правильно, чтобы произвести на окружающих необходимое впечатление.

Катя всему этому научилась еще много лет назад, в детстве. Выбора в общем-то у нее не было: ошибки отец не терпел и слабостей не признавал. И прием пищи в дорогом ресторане рассматривал именно как одно из проявлений силы, даже если это совершенно не сопровождалось получением удовольствия от еды.

А здесь все было иначе. Небольшой домик из сруба. Свежий, смолистый запах сосны от стен и мебели, смешанный с ароматами блюд. Глиняная посуда, непривычно тяжелая после тонких фаянсовых предметов. И множество цветов – на подоконниках, в углу помещения, даже на крыльце – каких-то незнакомых, похожих на полевые и оттого воспринимающихся еще более удивительно посреди зимы.

Девушка так увлеклась рассматриванием обстановки, что не заметила обращенного к ней пристального взгляда Кирилла. А ему нравилась ее реакция. Неподдельный интерес в глазах. Почти детское любопытство, с которым она изучала принесенное меню. Хозяева не предлагали никаких изысков, но еда была необыкновенно вкусной. И он с нетерпением ждал, пока его спутница сделает выбор, чтобы и самому заказать то же самое.

– Катя? – встретив ее внимательный взгляд, уточнил: – Ты определилась?

Она сомневалась. Если бы рядом был отец, пришлось бы остановиться на традиционном наборе блюд: многокомпонентный салат, дорогое вино, фантастический конструктор из мяса и сложный десерт с невыговариваемым названием. Хорошо, что в меню не оказалось ни устриц, ни мидий. Девушка не имела ничего против морепродуктов,… когда их ел кто-то другой. И желательно не ближе соседнего столика.

Но Кирилл ведь не будет ни на чем настаивать? Значит, она может выбрать то, что на самом деле хочет. А хотелось обычной солянки, густой, наваристой, с солнечной долькой лимона и терпковатым привкусом маслин. И душистого чая с множеством трав, тех самых, которыми пахли степи из ее детства.

Глаза мужчины переполняла нежность. К ней. А улыбка была такой спокойной и притягательной, что Катя совершенно успокоилась. Улыбнулась в ответ.

– А Вы? Что хотите?

Он пожал плечами. Ему, по большому счету, было все равно, что есть. Главное – рядом с ней.

– Здесь очень вкусная солянка. Обычно заказываю ее.

Девушка рассмеялась. Это было забавно и почему-то очень трогательно.

– Представляете, я именно о ней и подумала…

Кирилл приподнял бровь. Такие совпадения случались не первый раз, но от того не перестали быть удивительными. Ему бы и в голову не пришло, что эта девочка может любить подобные блюда. Что их вкусы так похожи.

– А пить что будешь?

Ей следовало выбрать сок. Свежевыжатый. Или кофе. Латте. Возможно, гляссе, с пушистой молочной пеной. Эти напитки вполне бы ей подошли. Как и десертное вино с пряными, сочными гроздьями винограда, еще наверняка оставшегося в кладовых у рачительных хозяев.

Сам же мужчина пить за рулем уж точно бы не стал. И третьей чашки кофе за день не хотел. Сок же был совсем непривычен. Оставалась минеральная вода. Или чай. Он нашел в меню травяной сбор, вкус которого иногда вспоминал: пряный, согревающий, какой-то уютный.

– Вот это… – Катя показала на ту же самую строчку. И опять рассмеялась, уже вместе с ним, пряча за смехом странное, чарующее чувство о сходстве их интересов, и невольно возвращаясь в памяти на полчаса назад, к еще одному совпадению, куда более волнительному…

Еда действительно оказалась замечательной. Хозяйка кафе, одновременно выполняя функции официантки, двигалась неслышной тенью, стараясь не помешать их общению. Других посетителей не было. Бревенчатый дом дышал покоем, и то же самое чувство захватило девушку. Такое забытое умиротворение, которое давным-давно посещало ее в бабушкиных объятьях.

– Расскажи мне о ней, – тихо попросил Кирилл, всматриваясь в задумчивое лицо.

Катя растерялась. Ведь не могло быть, чтобы он прочел ее мысли. Или все-таки могло?

– О ком?

– Ты ведь о бабушке думала. Правда?

Почему-то затрепетало сердце. Но не тоской, не горечью, как множество раз до этого, – какой-то волнующей надеждой.

– Мои мысли настолько очевидны?

Он улыбнулся.

– Очевидно счастье, которое ты вспомнила. И я просто предположил, что это счастье связано с ней.

Память и в самом деле была щедра. Кате вновь привиделся старый деревенский дом из красного кирпича, прохладный даже в жару. Скрипучий пол, по которому она с таким удовольствием бегала босыми ногами. Кровать с пуховой периной, сшитой вручную. Девочка утопала в этой мягкости, раскачиваясь на крыльях мечты, ее сладких волшебных снов, навеянных бабушкиными сказками.

Кажется, Кириллу все это было интересно. Яркие вспышки ее полузабытого мира, фотографии беззаботных дней, воспроизведенные самой точной камерой. Он внимательно слушал, не отрывая от нее глаз. Вникал в каждое слово.

Ей не хотелось останавливаться. Впервые со дня похорон бабушки она заговорила о ней, с подробностями, не упуская даже малейших деталей. Рассказала о том, как скучала долгими зимними вечерами, мечтая о солнечном лете, когда сможет поехать в деревню. О нежной, ласковой заботе и всепоглощающей любви. О таинственной способности старой женщины угадывать будущее. Читать судьбу тех, кто приходил к ней за помощью. Ее безошибочных пророчествах.

– А тебе она что предсказала?

Мужчина не сомневался, что у Катиной бабушки для любимой внучки непременно нашлись нужные слова. Но девушка внезапно прервала рассказ, покачав головой.

– Я не смогу рассказать, – и пояснила, будто оправдываясь. – Не потому, что не доверяю Вам. Просто… Это только мое. Я ни с кем не говорила. И не буду.

Кирилл смотрел в серьезные, наполненные легкой грустью глаза, слишком хорошо понимая, что она сейчас переживает. У него хотя бы после смерти родителей осталась сестренка. А Катя была одна. В целом мире. Странный мужчина, занимающий место ее отца, был слишком далек от любых проявлений чувств. Он выполнял свой долг по отношению к дочери, содержа ее и обеспечивая всем необходимым для жизни, но при этом не касался души девочки. И она жила лишь теми ощущениями, которые получила от давно ушедшего человека, памятью и прошедшей любовью. Наверняка неоднократно всматривалась в темное небо в поисках ответов на вопрос, почему осталась в одиночестве.

Придвинувшись к ней, приобнял. Катя смотрела на безбрежную гладь моря, простертую за окном. Почувствовав на себе его руки, слегка откинулась назад, опустив голову ему на плечо, так естественно, словно делала это многократно, и выдохнула с внезапным облегчением, ощутив себя на своем месте. Было уютно. Тепло. Так надежно. Даже ничего большего в данный момент не хотелось: просто вот так прижиматься к сильному плечу, отбросив любые сомнения и страхи. Есть только сегодня. Сейчас. И они вдвоем в целом мире.

Мужчина опустил веки, полностью отдаваясь ощущениям. Снова вдохнул запах меда от распущенных волос. Этот аромат становился все более привычным. И таким правильным казалось находиться рядом. Дело было не в желании, которое никуда не исчезло, не в страсти, мешающей спокойно дышать. В прозрачном беге облаков внезапно привиделись тихие вечера, здесь на берегу. Шепот прибоя. И ее шепот на губах. В топазовом зеркале глаз отражение волнующих сполохов заката и собственной страсти. Он вздрогнул, пытаясь стряхнуть наваждение, но ничего не изменилось. Словно кто-то незримый прокручивал перед ним странную киноленту, где он сам оказался главным героем вместе с этой сладкой девочкой, при одном взгляде на которую начинало мучительно щемить в груди.

Что это было? Затаенная мечта, признаться в которой не хватало мужества? Все более привлекательными казались мысли о том, чтобы остаться… с ней. Вот так, совсем близко, растворяясь в ее доверии. Если она не отталкивает его… такого, почему он сам должен делать это? Почему бы не попытаться впервые в жизни взять то, к чему больше всего стремится душа?

Катя, не оборачиваясь, чуть качнула головой, и ее волосы защекотали лицо. Он улыбнулся, ловя губами мягкую прядь. Ему нравится. Слишком сильно нравится каждое из таких мгновений. Неправильных. Нелогичных. Совершенно неподходящих. Все меньше хочется сопротивляться. Все больше – просто любить. Как обычный человек, не ища оправданий своим чувствам, никому ничего не объясняя, – просто любить, принимая в ответ ее светлый дар.

Тонкие пальцы ласково коснулись его щеки, и Кирилл почувствовал, что девушка улыбается.

– Я хотела бы жить здесь… Засыпать под шум моря. Каждый день видеть всю эту красоту.

Подобные мысли приходили ему в голову нередко. Дикие скалы и почти нетронутая человеком природа очаровывала. Тут не было фальши, игры, условностей – одна только первозданная, вечная стихия, как отзвук души, отражение сущности, источник и средоточие намерений.

Слишком ярко и вызывающе работало воображение: поселиться тут вместе с ней, придумать сказку, одну на двоих, и позволить ей стать реальностью.

– Мы когда-нибудь еще приедем сюда?

Он спокойно встретил взгляд девушки, в котором смешались и робость, и надежда.

– Обязательно.

Катя слегка улыбнулась.

– Одни обещания… А ведь новый леденец я так и не получила.

Мужчина не удержался, сгреб ее в объятья, всего на миг, пугаясь, как бы не причинить боли. Обхватил руками лицо, поворачивая к себе.

– Виноват… Исправлюсь обязательно, котенок. Прости меня.

Она попыталась выглядеть серьезной, но улыбка вырвалась наружу. Неожиданное ощущение счастья заглушило все другие чувства. Скользнула губами по его щеке. Расслабилась, впервые отпуская стеснение.

– Хочу леденец. И еще ужин. Здесь. С тобой…

Глава 12

Обещанный подарок Катя получила два дня спустя. Неожиданный и от того еще более приятный. И девушка даже не знала, что нравится сильнее: сам сюрприз или то, как он был преподнесен.

Кирилл встретил ее в коридоре, прямо у входа на кафедру. Выжидал специально, когда она окажется там одна, или случайно попался удачный момент?

Этого она не угадала, но с восторгом утонула в объятьях, по которым уже успела соскучиться. Ощутила его жаркое «Привет» на своих губах в сорванном украдкой поцелуе. И не успела ничего ответить прежде, чем мужчина вновь скрылся в кабинете, оставив ее с внушительных размеров коробкой в руках.

Леденец был не один. Всевозможные сладости, многие из которых она вообще видела впервые, выглядели настолько аппетитно, что Катя не удержалась, развернув сначала одну, потом сразу же другую конфету. Прямо у дверей аудитории, улыбаясь собственным мыслям и лакомствам с совершенно неописуемым вкусом.

То, что она еще не знала. Не пробовала никогда, но хотела оттого не меньше, а даже сильнее. Гораздо сильнее. Понимая, что не насытится ни за мгновенье, ни за день, ни за многие месяцы, которые будут впереди. Всей жизни не хватит, чтобы привыкнуть к этому удовольствию, таящему во рту нежным оттенком шоколада. Пряной свежести леденцов. Тягучему аромату карамели, от которой было невозможно оторваться. ЕГО вкусу, неповторимому, заманчивому, волнующему.

Девушка приоткрыла дверь на кафедру, тут же наталкиваясь на внимательный взгляд ассистентки Кирилла.

– Вы что-то хотели?

Еще как. Только женщине признаваться в этом не собиралась. Мужчина был занят с какими-то студентами и даже не обратил внимания на вошедшую, как виделось со стороны. Но она заметила совсем другое: легкую улыбку, участившееся дыхание, внезапно потемневшие глаза. Для нее. Без единого слова. Без взгляда в ее сторону. И если это все ей кажется, она готова поддаться такому самообману.

– Кирилл Александрович, у меня вопрос по курсовой работе. У Вас найдется минутка?

Остальные присутствующие явно были лишними. Ему хотелось обсудить именно ее работу, хоть никакой курсовой не было и в помине. И заодно выяснить, сохранили ли губы вкус шоколада. Ей понравилось. Он видел удостоверение этому в смеющихся глазах и наслаждался. Его сладкая девочка. Самое лучшее лакомство. Величайшая драгоценность.

– Вы сможете подождать? Я освобожусь только после лекций.

Никак не раньше. Перерывов явно не хватит, а свидетели совсем ни к чему. Он снова увезет ее туда, где никого не будет.

– Конечно, я подожду. Простите за беспокойство.

Никто ничего не заметил. Только в его глазах растеклась нежность, невидимая посторонним взглядам. Обещание. Только на ее лицо опустилась с трудом скрываемая улыбка. Предвкушение.

Она запрыгнула в машину, едва дождавшись его появления. Разрумянившаяся от мороза, радостная, такая желанная. Кирилл улыбнулся, торопясь выехать со двора университета. Ждал с самого утра этого момента, когда можно будет остаться с ней наедине. Любовался ею на лекциях.

Как он жил раньше? Серые будни, такая привычная повседневность, банальные, хоть и важные дела… Ее присутствие одновременно будоражило и наполняло покоем. Но этот странный парадокс уже перестал удивлять. Рядом с ней вообще все казалось правильным. Только мучительно не доставало времени, отчего каждая минута вдвоем становилась бесценной.

– Я за несколько лет не ела столько конфет, сколько сегодня…

Мужчина притворно нахмурился.

– Так ты, оказывается, сладкоежка?

Девушка рассмеялась.

– Всегда считала, что нет. Но оказалось так вкусно, что остановиться не смогла.

Он почему-то был уверен, что так и случится. Выбирал для нее конфеты, представляя, какое удовольствие она получит.

Катя потянулась к сумке, доставая полупустую коробку. Аромат лакомств наполнил пространство, напоминая об их упоительно сладких последних встречах.

– Хочешь?

Голос дрожал, выдавая волнение, которое она все еще испытывала, обращаясь к нему на «ты».

Мужчина кивнул, съезжая на обочину.

– Хочу.

И прижался к ее губам. Наконец-то спустя такие долгие два дня.

Когда она успела стать такой смелой? Тонкие пальцы порхали, словно крылья бабочки, касаясь открытой кожи. Везде, где она могла дотянуться. И эти нежнейшие прикосновения обжигали. Запястья, лицо, шею, ключицы…

Одежда мешала. Хотелось дотянуться еще глубже, туда, где под тонкой тканью рубашки билась жизнь. Прижаться к груди, уловить губами, как она сотрясается от биения сердца. Ощутить его руки. Близко. Без преград…

Кирилл потянул ее на себя, опустил на колени, зарылся руками в волосы, не переставая целовать. В очередной раз захлебнулся ее дыханием, вновь забывая обо всем… И не сразу почувствовал, как она напряглась. Заглянул в глаза, но вместо страсти, полыхающей всего мгновенье назад, наткнулся на изумление, граничащее с… ужасом?

– Котенок? Что-то не так?

Он поторопился? Напугал ее? Не было других объяснений этому странному взгляду и откровенному страху, причин которого он не понимал. Ведь не могло быть такой ошибки. Она не меньше его стремилась окунуться в этот пожар.

– Милая?

Не отрывая от него взгляда, Катя опустила руку вниз. На колено. Вернее, на то, что было вместо. Судорожно глотнула и выдохнула едва слышно:

– Что это?…

Внезапно показалось, что в него плеснули ледяной водой. Окатили с ног до головы. Облили реальностью. Дышать по-прежнему было тяжело, только уже не от желания. Прошлое протянуло свои мерзкие щупальца, сдавило горло, расползлось по телу…

Она дрожала. Особенно пальцы, сомкнувшиеся на его одежде. Он был уверен в этом, хотя не чувствовал ее дрожь физически. Долгое время не мог пошевелиться, только смотрел, не отрываясь, в растерянные, перепуганные глаза. А потом, тоже трясущимися руками, приподнял девушку, возвращая ее на соседнее сиденье. Отвернулся к окну.

– Кирилл?…

– Извини… – он выдавил, не узнавая собственного голоса. – Я был уверен, что тебе все известно…

– Известно о чем?

А ему еще казалось, что уже ничто в жизни не способно зацепить, что он привык к боли и научился с ней справляться. Смирился с тем, в каком состоянии вынужден существовать до конца дней. Но сейчас отдал бы все на свете, лишь бы избежать этого объяснения. Не смотреть ей в глаза. Не видеть… страха? презрения? отвращения?

– Протез.

Девушка задохнулась.

– ЧТО????

Он повторил. Обрезал, разом обрывая собственные сомнения. Не стоит тянуть, ведь все равно ничего не изменится. Ни в нем. Ни с ней. Закрыл глаза. Не смотреть. Не думать. Не чувствовать. Не сейчас…

Катя пыталась, но никак не могла понять смысла его слов. Она ведь не обращала внимания на его хромоту. Вообще о ней не думала. Кирилл все равно был самым лучшим. Любой. Ей и в голову не могло прийти…

Даже не заметила, как ее глухой стон вырвался наружу. Скулы мужчины дернулись при этом звуке. Пальцы, вцепившиеся в руль, побелели от напряжения.

– Я ничего не знала…

Она и сейчас не представляла, что сказать. Его реакции не понимала, и как вести себя дальше не догадывалась.

Кирилл, все так же не глядя на нее, завел машину. Проехав несколько метров, включил музыку. Громко, настолько, что перестал слышать собственное дыхание. Даже если бы Катя и попыталась что-то сказать, это не имело бы смысла.

Он убрал звук только у самого дома девушки. Медленно развернулся к ней, ненавидя себя за слабость. Меньше всего сейчас хотелось встречаться с ее взглядом. Но прятать глаза было глупо и слишком по-детски.

– Приехали…

– Кирилл, я…

– Иди домой.

Девушка по-прежнему ничего не понимала. И не могла оторвать глаз от его посеревшего лица. Слов не находилось. Вообще никаких. Да он, похоже, и не хотел ее слышать.

– Иди…

Она выбралась из машины, едва не упал на ослабевших ногах. Но, теряя равновесие, вдруг осознала, что именно он сказал. И невольно перевела взгляд на его ноги, не сумев удержать панику.

Он увидел. Хмыкнул, не говоря ни слова. Почти с яростью захлопнул дверь и тут же уехал, больше не поворачиваясь в ее сторону.

В прихожей было непривычно светло, хотя отец всегда следил, чтобы свет не горел напрасно, а из гостиной доносились голоса. Это тоже казалось странным. Люди в их доме бывали крайне редко. Все, даже самые важные дела, обычно решались на нейтральной территории.

В другое время Катя порадовалась бы гостям. Но не сегодня, не теперь, когда сердце разрывалось от нестерпимой боли, когда его сдавливало недоумение. Сейчас ей хотелось остаться одной, чтобы обо всем подумать. Понять. Пережить. Но такой возможности никто не собирался предоставлять.

Отец появился перед ней с неестественно радостным выражением лица.

– Дорогая моя, наконец-то ты дома. А мы тебя уже заждались.

Девушка коснулась его щеки.

– Мы?

– Проходи скорее, обед давно готов.

Мужчины в гостиной были ей слабо знакомы. Кажется, они встречались. Только где и когда? Отец неожиданно пришел на помощь.

– Катенька, помнишь Михаила Константиновича? Это мой партнер, мы с тобой общались с ним на конференции в Москве. Прошлым летом.

Она кивнула, перебирая смутные воспоминания. Выдавила слабую улыбку, приветствуя гостя.

– А это его сын – Антон. Он очень настаивал на новой встрече с тобой.

Молодой человек, поднявшийся с дивана навстречу ей, показался слишком высоким. Он словно заслонил собой все окружающее пространство.

– Катя, я рад снова тебя видеть…

Глава 13

Парня Катя почти не помнила. Какие-то смутные кадры с его участием мелькали в сознании, но никак не складывались в отчетливую картинку. Да, встречались, кажется, даже разговаривали, только почему-то это совсем не отложилось в ее голове. И нескрываемая радость Антона от новой встречи казалась совершенно необъяснимой.

Он был красив. Наверное. То есть девушка прекрасно понимала, что такая внешность обычно привлекает внимание. Ее подруги, нередко обсуждая своих молодых людей, описывали что-то подобное в качестве эталона. Привлекательные черты, отличная, подтянутая фигура, небрежная элегантность, очевидная харизма – всего этого было вполне достаточно, чтобы очаровать любую. Только вот как раз для нее подобное не требовалось: она уже и так была очарована. Совсем другим человеком.

Катя опять вернулась мыслями к Кириллу. Что же случилось на самом деле? Почему он так повел себя? Они ведь собирались поужинать, и сейчас вполне могли находиться там, на берегу, в замечательном кафе. А мужчина с ней даже не попрощался…

Еда, как всегда, была замечательной: домработница потрудилась на славу, и, если бы не отсутствие аппетита, девушка наверняка наслаждалась бы обедом. Но теперь только равнодушно смотрела на почти нетронутую пищу, время от времени выдавая дежурные фразы в ответ на обращенные к ней реплики. К деловому разговору отца она не прислушивалась, а многочисленные комплименты, которыми буквально сыпал Антон, значения не имели. Было абсолютно все равно, какие чувства рождают в нем ее глаза, как он мечтал о встрече все эти месяцы. Его откровенность, которой не препятствовало даже присутствие их отцов, вызывала только досаду.

Больше всего на свете хотелось закрыться в своей комнате и набрать номер Кирилла. Или еще лучше поехать к нему. Вот только куда? Адреса она не знала, да и не решила до сих пор, что именно нужно сказать.

– Что-то молодежь наша заскучала, – неожиданно произнес отец. – Катюша, ты бы показала гостю город, он же почти ничего здесь не знает. Охота вам стариковские разговоры слушать…

– И правда, – подхватил Михаил Константинович. – Антон, поезжайте, отдохните. Ты же хотел пообщаться с девочкой.

Катя попробовала было возразить, ссылаясь на усталость, но парень только рассмеялся, легонько подтолкнув ее к двери.

– Мы же не пешком пойдем. Отдохнешь в машине. Давай, солнышко, порадуй меня.

Она не понимала, почему должна его радовать, и ехать с ним никуда не хотела. В очередной раз почувствовала себя куклой, марионеткой в чужих руках: за нее снова решили, что и как делать. Но Антон действительно был гостем, и казалось невежливым отказать в такой малости.

Выйдя на улицу, девушка ошарашено остановилась перед огромным внедорожником, напоминавшим целый дом, кричаще роскошный, о стоимости которого даже думать было страшно. Катя в общем-то привыкла к дорогим машинам, но ЭТО превосходило все ее прежние впечатления, бывший опыт, теперь кажущийся совсем незначительным. В салоне царил какой-то свой, отдельный мир. Богатейшая отделка, множество приборов и аппаратуры, шикарные сиденья не могли остаться незамеченными. Антон явно гордился машиной и был просто уверен в том, что Катя не сможет устоять и не выразить свой восторг.

А она молчала. Автомобиль действительно впечатлял, однако больше пугал, чем завораживал. На него можно было любоваться со стороны, но никак не находиться внутри. Во всяком случае, лично ей гораздо больше нравились совсем другие машины, проще и доступнее, используемые как обычное средство перемещения, а не предмет демонстрации собственного достатка.

– Нравится? – спросил молодой человек, не замечая ее смятения. – Садись, прокатимся с ветерком. На ваших дорогах только такая лошадка и нужна.

Ехать было удобно. Машина будто плыла по неровным, выщербленным трассам, делая дорожные дефекты совершенно незаметными. Тихая музыка в салоне даже помогла немного успокоиться. Катя расслабилась, прикрыла глаза, стараясь не думать о проблемах. Это получалось с трудом, но ей хотелось отвлечься. Ко всем насущным вопросам она обязательно вернется потом, когда избавится от навязанного ей общества.

– Наконец-то ты улыбаешься, – Антон вроде бы вздохнул с облегчением. – Я почти не надеялся этого дождаться. У тебя что-то случилось?

Он был чужим, совершенно посторонним человеком, и делиться с ним своей болью девушка не собиралась. Однако участие неожиданно оказалось приятным. Это ощущение и близко не походило на то, что Катя испытывала рядом с Кириллом, но и полностью игнорировать внимание парня было невозможно.

– Не хочу об этом говорить.

Антон кивнул.

– Ладно. Тогда и не думай ни о чем плохом сейчас. Давай просто возьмем от вечера все, что можно.

Набережная его не заинтересовала. Покорно выслушав рассказ девушки о местных достопримечательностях, он потянул ее в сторону ближайшего кафе. Выбрал место почти в центре зала, лучезарно улыбаясь торопливо подошедшей официантке.

– Два кофе, пожалуйста. Двойной эспрессо. Без сахара.

Катя пила кофе крайне редко, лишь когда надо было срочно взбодриться. И всегда – только сладкий, со сливками или мороженным. Черный даже проглотить не получалось. Но Антон лишь снисходительно улыбнулся в ответ на ее возражения.

– Солнышко, тебя просто не научили пить настоящие напитки. Кофе должен быть черным и очень крепким, иначе теряется весь его смысл. Уж поверь мне, я знаю в этом толк.

Спорить вряд ли стоило. Уверенный в своей правоте, парень резко напомнил девушке ее отца. Она только смочила губы в горькой, горячей жидкости и отставила чашку в сторону. Еще большая горечь терзала сердце, так имело ли смысл добавлять этого вкуса?

Позже они снова спустились к самой воде, где сновали белоснежные яхточки, зазывая отдыхающих на морские прогулки, несмотря на зимнюю прохладу. Кататься Антон отказался. Недоуменно фыркнул, с тоской бросив взгляд наверх, где на стоянке осталась его машина.

– Пройдемся?

Катя кивнула. Должен же наступить конец этому вечеру…

– Твой отец сказал, что ты учишься на филолога? С чего такой странный выбор?

– Ничего странного. Мне это интересно.

– В самом деле? – казалось, он ей не верит. – Что может быть интересного в изучении судеб давно умерших людей? Или вообще тех, кто никогда не существовал?

Она в очередной раз не могла ничего сказать. Как объяснить человеку, для которого чужды подобные мысли, что есть другой мир, несовременный, глубокий, напоенный мудростью поколений, впитавших в себя не только историю, но и опыт поступков и чувств? Это действительно смешило многих. Зачем нужны чужие уроки, если все можно попробовать самому? Для чего стихи в буднях, насыщенных реальными страстями? С какой целью могут понадобиться книжные откровения тем, кто живет лишь сегодняшним днем?

А Антон и не особенно ждал ответа. Ему было гораздо интереснее говорить самому, чем слушать ее. А рассказать было что: молодой человек уже не первый год работал вместе с отцом, хорошо разбирался в бизнесе, и, похоже, любил свою работу. Или ее результаты, такие приятные бонусы, как роскошный автомобиль или новую квартиру, о ремонте в которой он подробно поведал девушке.

Катя устала и очень хотела домой. Общество парня уже начинало тяготить. Они почти не молчали за этот вечер, но не нашли ни единой общей темы для разговора. Как два полюса; только он видел в их общении притяжение, а девушке казалось, что между ними – огромная пропасть, которую преодолеть невозможно.

Зачем отец был так любезен с ней сегодня? Почему настаивал на этой прогулке? Что именно осталось сокрытым? Одни вопросы – и ни одного ответа.

Глаза почти слипались, и в теплом покое уютного салона Катя едва не уснула. Но в одно мгновенье очнулась, ощутив на плече незнакомое прикосновение.

– Солнышко, мы приехали.

Антон склонился совсем близко, и от этого она ощутила панику.

– Боишься меня? Не надо, малыш, я не собираюсь тебя обижать… – и, прежде чем девушка успела ответить, прижался к ее губам.

Это было не просто неожиданно. Кате показалось, что какая-то дикая, неуправляемая сила ворвалась в ее мир, сметая привычные устои. Антон пытался быть нежным, но в каждом жесте пробивалась страсть. И взаимной она не была. Другие губы, другие руки, другое дыхание. Все чужое. Сердце бьется иначе, и в странном блеске глаз совсем не хочется утонуть. Наоборот – бежать, как можно дальше.

Именно это девушка и сделала. Дернулась, освобождаясь от немилых объятий, почти бегом покидая роскошный автомобиль и его хозяина.

Глава 14

Пережив очередную бессонную ночь, девушка чувствовала себя опустошенной. Губы саднило от мучительных попыток отмыться после поцелуя Антона. Она провела в ванной несколько часов, но легче не стало. Во рту горчило, словно тот кофе, который ей пришлось выпить, впитался в каждую клетку.

Позвонить Кириллу не решилась: нельзя было говорить о таких серьезных вещах по телефону. Перехватить мужчину до начала занятий тоже не удалось, и теперь, на парах, она отчаянно старалась поймать его взгляд, уловить, почувствовать, что происходит внутри у любимого человека.

Катя смотрела на него, словно видя впервые. Изучала чуть надломленную походку, чего никогда не делала раньше. И понимала, чувствовала его боль, впитывала напряжение, с которым он жил многие годы, ощущала страх, затаенный в редких морщинках на лице…

Многое стало понятно. Ее испуг, вызванный неожиданным открытием, он расценил иначе. Спутал недоумение с отвращением. Сколько было в его жизни таких чувств, насмешек, жалости? У девушки даже представить этого не получалось. Она лишь смотрела на сильного, привлекательного мужчину, ставшего для нее таким дорогим, и ощущала, как замирает сердце. И любила еще сильнее, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать об этом. При всех. Ей, тоже слишком часто оказывающейся объектом злых шуток и нелепых предположений, было известно, какой болезненной может оказаться непохожесть на других.

Прошлой ночью Катя осознала и то, что бабушкино пророчество никак не могло относиться к Кириллу. Даже если бы он знал о старом обещании, если бы захотел осуществить его… и тогда ничего бы не вышло. Встать на колени, не имея одного из них, было просто невозможно…

Но это открытие не принесло ни тоски, ни разочарования. Она вспомнила и другие слова бабушки: о праве выбирать. Принца, готового склониться перед ней, или того, с кем сплелась душой. И если человек, ставший для нее дороже всех на свете, оказался не таким, как она рассчитывала, значит, это правильно. Искать или ждать чего-то другого Катя не собиралась. Ни сейчас, ни позже. Оставалась «малость»: убедить в этом Кирилла.

А у того, похоже, была совсем другая точка зрения. Или как иначе объяснялось его отчуждение?

На лекциях мужчина вел себя как обычно. Шутил со студентами, увлекая их новой темой, читал стихи с таким жаром и вдохновением, что захватывало дух, и выглядел при этом довольно спокойным, словно и не было вчера их странного разговора, его заледеневшего взгляда и испорченного вечера. Он не игнорировал ее, но и не выделял, как прежде. Не улыбался ей своей неповторимой улыбкой, к которой девушка так привыкла. Не ласкал глазами, заставляя томиться от жажды… его рук и губ.

Лицо застыло всего лишь на короткое мгновенье, когда он единственный раз столкнулся с ней взглядом, но легкая тень исчезла так же быстро и незаметно, как и появилась.

Катя могла бы обидеться: такое очевидное равнодушие было довольно болезненным. Спасало лишь то, что за маской его видимой безмятежности ей виделся страх отвержения. Она бы тоже предпочла прослыть неприступной, только бы не ощущать себя ненужной любимому человеку.

Да, он ни разу не говорил о своих чувствах. Приходилось основываться только на собственных предположениях и ничтожном опыте, отчаянно пытаясь поверить в то, что для него она в самом деле что-то значит.

Окончив лекцию, мужчина поспешил покинуть аудиторию, впервые за два года уходя прежде студентов. Катя улыбнулась, обнаруживая в этом подтверждение своим догадкам. И отправилась следом.

Несмотря на усталость, утром она приложила все усилия, чтобы выглядеть наилучшим образом, и своим внешним видом была очень довольна. Пышная юбка подчеркивала ее стройность, вздрагивая плавной волной при каждом шаге. Блузка оттеняла цвет глаз, который, в чем Катя была уверена, нравился Кириллу. Он сам не раз говорил ей об этом. И еще чулки… Она не понимала до конца, зачем их одела, но и отказать себе в этом неожиданно возникшем желании не смогла. Кажется, мужчинам нравится, когда девушка в чулках… Только как он узнает?

Нет, она не рассчитывала, что ему станет известно об этом предмете одежды. Слишком интимными были одни только мысли о таком. Непозволительными. Но над краем кружева, там, где при каждом шаге прохладный воздух касался обнаженной кожи, ей чудились прикосновения его пальцев, нежные и почти невесомые. Оставляющие следы, не снаружи – внутри, в самой сущности естества. И оттого любое движение было необычайно волнительным, как будто он мог разглядеть под плотной тканью то, что надето специально для него.

В кабинете Кирилл оказался один, и девушка невольно порадовалась неожиданной удаче. Общаться при свидетелях она не собиралась, а тянуть дальше было просто невыносимо.

Конечно, он заметил ее гораздо раньше, едва Катя зашла на кафедру, но молчал до самого последнего момента, не отрывая глаз от бумаг, пока она не остановилась перед столом.

– Нам… нужно поговорить.

Его взгляд был… отстраненным, лишенным всяких чувств. Мужчина коротко кивнул, указывая на стул.

– Есть какие-то вопросы… по прошлой лекции?