Убийство Командора. Книга 1. Возникновение замысла Мураками Харуки
– Обнаружить?
– Конечно, нарисовали ее вы. Нечего и говорить, вы создали ее своим трудом. Однако вместе с тем в каком-то роде вы ее обнаружили. Иными словами, вы заприметили скрытый внутри вас образ и вытянули его на свет. Можно сказать, откопали ее – в смысле картину. Вы так не считаете?
Можно ведь и так сказать, подумал я. И впрямь, я рисовал, следуя собственной воле, держа кисть в своей руке. И подбирал краски, и наносил на холст эти цвета кистью, мастихином и пальцем – тоже я. Но если посмотреть иначе, я лишь использовал натурщика по имени Мэнсики как катализатор, чтобы обнаружить и раскопать некий пласт внутри себя самого. Так же как откопал вход в тот странный каменный склеп, сдвинув экскаватором каменный курган за кумирней и подняв тяжелую решетчатую крышку. Я не мог не заметить, что оба связанных со мной события разворачивались одновременно. И я также считал, что все началось с появлением Мэнсики и звона бубенца по ночам.
Мэнсики сказал:
– Это как глубокое землетрясение на морском дне. В скрытом от глаз мире, там, куда не пробиваются солнечные лучи, иначе говоря: за пределами нашего сознания, – происходит сильная трансформация. Она достигает поверхности, запускает череду реакций и в конечном итоге принимает видимую нам форму. Я – не человек искусства, но идею такого процесса, в общем, понять могу. Выдающиеся замыслы в деловом мире возникают через схожие с этими этапы. Выдающиеся идеи – это мысли, которые возникают непроизвольно, из темноты.
Мэнсики еще раз подошел к картине, встал чуть ли не вплотную и принялся рассматривать ее так, будто перед ним мелкая подробная карта, и он изучает каждый ее квадрат. Затем Мэнсики отошел метра на три, прищурился и окинул взглядом весь холст целиком. На его лице было выражение какого-то исступления. Мэнсики напоминал опытную хищную птицу, которая вот-вот сцапает добычу. Но что это за добыча – моя картина, я сам или что-то еще? – я не знал. Вскоре исступление у него на лице рассеялось и пропало, как дымка на рассвете, парящая над речной гладью. И я вновь увидел приветливого, вдумчивого Мэнсики.
Он произнес:
– Обычно я стараюсь не хвалиться перед другими, но когда понимаю, что не ошибся, – признаться, горжусь собой. У меня нет художественного таланта, и я далек от какого бы то ни было творчества, но отличить выдающееся произведение могу. По крайней мере – считаю, что могу.
Но даже при этом я пока не мог принять его слова на веру и разделить его радость. Возможно, потому, что еще не забыл его хищный пронзительный взгляд, когда он всматривался в портрет.
– Выходит, портрет вам понравился? – переспросил я, чтобы убедиться уже наверняка.
– Разумеется. Это действительно значимая работа. Я безгранично рад, что вам удалось создать такое превосходное мощное произведение, взяв меня как модель, как мотив… Я, несомненно, заберу свой заказ. Вы, разумеется, не против?
– Да, но мне…
Мэнсики моментально поднял руку и тем самым прервал мою начатую фразу.
– Потому что, если вы не против, я хотел бы на днях пригласить вас в мое скромное жилище отпраздновать это событие. Как говорили в старину, угостить вас чашечкой сакэ. Если вам это не в тягость…
– Конечно, нисколько не в тягость, но вот только… может, не нужно специально…
– Нет, это моя прихоть. Отпраздновать завершение картины вдвоем. Придете ко мне на ужин? Ничего особенного не обещаю, но скромный банкет устроим. Только вы и я. И больше никого. Разумеется, повар и бармен не в счет.
– Повар и бармен?
– Недалеко от порта Хаякава у меня есть любимый с давних пор французский ресторан. Раз в неделю он бывает закрыт – вот тогда я и выпишу оттуда повара и бармена. Повар – проверенный мастер. Из свежей рыбы делает разные интересные блюда. По правде говоря, я и так собирался пригласить вас к себе в гости без всякой связи с картиной и уже начал готовиться. Однако все так удачно сложилось.
Мне пришлось слегка постараться, чтобы не выказать удивления. Я понятия не имел, во сколько ему уже обошлась такая подготовка – хотя, вероятно, к таким тратам он привык. Или, по меньшей мере, не слишком превысил их.
Мэнсики сказал:
– Например, через три дня. Вечером во вторник. Если вас устроит, я распоряжусь на этот день.
– Вечером во вторник я свободен, – ответил я.
– Хорошо, во вторник. Решено, – сказал он. – Тогда вы не против, если я заберу картину сейчас? Хотелось бы к вашему приходу вставить ее в раму и повесить.
– Мэнсики-сан, вы действительно видите на этой картине собственное лицо? – еще раз уточнил я.
– Конечно! – ответил Мэнсики и с удивлением посмотрел на меня. – Конечно, я вижу на этой картине собственное лицо. Причем – очень отчетливо. Хотите сказать, здесь нарисовано что-то еще?
– Все ясно, – сказал я. Что я еще мог ему ответить? – Изначально я рисовал по вашему заказу. И это произведение уже ваше. Поступайте, как сочтете нужным. Вот только краски еще не подсохли, поэтому при перевозке будьте осторожны. И с рамой тоже, я считаю, лучше не торопиться. Вставите недели через две, когда все высохнет.
– Понятно. Буду внимателен. Тогда и с рамой повременю.
Уходя, он протянул в прихожей руку, и мы впервые за последнее время пожали друг другу руки. На лице Мэнсики сияла довольная улыбка.
– Ну, тогда до вторника? Будьте готовы часам к шести – я отправлю за вами машину.
– Кстати, а мумию на ужин вы не приглашаете? – спросил я. Сам не понимаю, чего ради задал такой вопрос, однако внезапно вспомнил о мумии – и не мог удержаться.
Мэнсики недоуменно посмотрел на меня.
– Какую еще мумию? О чем вы?
– О мумии, которая должна была томиться в том каменном склепе. Той, что, должно быть, звонила по ночам погремушкой. Ее она оставила, а сама куда-то исчезла. Как ее там – «добровольный отшельник». А вдруг она хочет, чтобы ее тоже пригласили в ваш дом? Как та статуя Командора из «Дона Жуана»…
Немного подумав, Мэнсики наконец-то, похоже, сообразил и улыбнулся.
– И в самом деле. То есть как Дон Жуан пригласил на ужин статую Командора?
– Именно. В этом есть какая-то карма.
– Хорошо. Я нисколько не против. Как-никак торжество… Если мумия захочет присоединиться к нашему праздничному ужину, приглашу ее с радостью. Интересная намечается вечеринка. Вот только что подать на десерт? – спросил Мэнсики и весело улыбнулся. – И вот еще незадача: самой-то мумии нигде не видно. А раз ее нет, то и пригласить я, выходит, ее смогу едва ли.
– Конечно, – сказал я. – Однако это совсем не значит, что действительно лишь то, что мы видим. Не считаете?
Мэнсики бережно взял картину и вынес ее к машине. Там достал из багажника старое одеяло и постелил его на место рядом с водительским. На одеяло положил картину так, чтобы не смазать краску. Затем с помощью двух коробок и тонкой бечевки осторожно закрепил картину, чтобы она не двигалась. Очень обстоятельно он действует, подумал я. Во всяком случае, в багажнике у него, похоже, всегда есть необходимое на все случаи жизни.
– Да. Действительно, все так, как вы и говорите, – неожиданно пробормотал Мэнсики на прощанье. Положив руки на руль, обтянутый кожей, он посмотрел исподлобья прямо мне в лицо.
– Как я и говорю?
– Очень часто в нашей жизни мы не можем определить грань между всамделишным и нет. Вот я о чем. И выглядит так, будто эта грань постоянно колеблется то в одну, то в другую сторону. Точно граница между странами смещается день ото дня по своему настроению. И нам нужно не упускать из виду такие перемещения. Иначе перестанем понимать, на какой стороне мы теперь. Вот что я имел в виду, когда сказал, что дольше находиться в склепе может быть очень опасно.
Я толком не мог ему ничего ответить. Мэнсики тоже не стал продолжать разговор. Он помахал мне рукой через открытое окно и под урчание восьмицилиндрового мотора постепенно скрылся из виду, увозя свой не до конца высохший портрет.
19
У меня за спиной что-нибудь видно?
В субботу, в час дня, на красном «мини-купере» приехала подруга. Я вышел встретить ее на улицу. Подруга была в зеленых солнцезащитных очках, на простое бежевое платье накинут легкий серый жакет.
– В машине? Или лучше в постели? – поинтересовался я.
– Дурак ты, – смеясь, ответила она.
– В машине тоже было неплохо. В тесноте приходится импровизировать…
– Как-нибудь в следующий раз.
Мы выпили в гостиной черного чаю. Я рассказал ей, что доделал некое подобие портрета Мэнсики – им и занимался последние дни. Портрет этот совсем не такой, как те, что мне приходилось писать на заказ. Ей стало интересно.
– А можно посмотреть?
Я покачал головой.
– Опоздала на день. Я, конечно, хотел бы узнать и твое мнение, но Мэнсики-сан тут же увез портрет к себе домой, даже краска еще не подсохла. Видать, хотел заполучить его как можно скорее, будто боялся, что его заберет кто-то другой.
– Выходит, понравился?
– Сказал, что да. Не верить ему повода нет.
– Портрет готов, заказчик счастлив. В общем, все сложилось удачно?
– Надеюсь, – ответил я. – Я и сам чувствую, что получилось неплохо. Раньше я так не рисовал и надеюсь, что для меня открываются новые возможности.
– Портрет в новом стиле?
– Кто знает. На этот раз я нащупал некий новый метод, рисуя с натуры, то есть – с самого Мэнсики-сана. Возможно, это совпадение, но весь мой подход определил этот «скелет» образа, написанный прямо с модели. Сработает этот метод повторно или нет, я не знаю. Может, нынешний случай оказался особым. Возможно, Мэнсики как натурщик проявил некую особую силу. Но важнее всего, на мой взгляд, то, что мне опять захотелось рисовать по-настоящему.
– Как бы там ни было, ты молодец. Поздравляю!
– Спасибо, – ответил я. – К тому же мне достанется кругленькая сумма.
– Щедрый Мэнсики-сан, – сказала она.
– И он пригласил меня к себе отметить это событие. Вечером во вторник буду с ним ужинать.
Я рассказал ей о банкете на двоих с поваром и барменом. О приглашении мумии я, разумеется, умолчал.
– Выходит, ты наконец-то побываешь в том белом особняке? – спросила она. – В таинственном поместье, где живет таинственный человек? Это уже интересно. Внимательно рассмотри, как там все внутри.
– Буду смотреть, насколько хватит глаз.
– И постарайся запомнить, чем будут угощать.
– Хорошо – что смогу, то запомню, – ответил я. – Кстати, помнится, ты обмолвилась про новости о Мэнсики.
– Да, «Вести из джунглей» разжились информацией.
– И что это за информация?
Мне показалось, что сказать подруга не решается. Она взяла кружку и отпила чаю.
– Давай позже, – предложила она. – Прежде мне хотелось бы кое-чем заняться.
– И чем же?
– Стесняюсь сказать вслух…
И мы перебрались из гостиной в спальню. Как обычно.
Я прожил с Юдзу шесть лет, и за все эти годы – их можно назвать первой фазой моей семейной жизни – у меня совершенно не было сексуальных отношений с другими женщинами. Не скажу, будто случай не подворачивался, просто тогда большее удовольствие мне доставляла спокойная жизнь с Юдзу, нежели поиск иных возможностей на стороне. Да и регулярные занятия любовью с женой меня вполне удовлетворяли.
Но однажды она неожиданно (по крайней мере для меня) призналась:
– Мне очень неприятно об этом говорить, но жить вместе с тобой мне больше невмоготу.
Ее фраза прозвучала непоколебимо, без какого бы то ни было шанса на уговоры и компромисс. Меня она потрясла, и я совершенно не знал, как мне поступить. У меня просто не нашлось слов. Во всяком случае, я мог осознать только одно: больше мне здесь не место.
Поэтому я наскоро собрал дорожную сумку, погрузил ее в старенький «пежо-205» и отправился бродяжничать. Первые полтора месяца весны я колесил по району Тохоку и Хоккайдо, где еще не отступили холода. Ездил, пока машина не сломалась окончательно. И на всем пути вечерами я непременно вспоминал тело Юдзу – все, вплоть до самых сокровенных уголков. Как оно вздрагивало, когда я к ней прикасался, как Юдзу вскрикивала. Я не хотел вспоминать, но и не мог этого не делать. Иногда в мыслях о прошлом я дрочил – сам того не желая.
И только однажды за все это долгое путешествие я действительно переспал с женщиной. Вышло так, что я по стечению странных обстоятельств оказался в постели с молодой незнакомкой. Причем не по собственной воле.
Это приключилось со мной в префектуре Мияги, в маленьком городке на побережье. Припоминаю – где-то недалеко от границы с префектурой Иватэ, но в то время я почти каждый день переезжал с места на место и побывал во множестве очень похожих городков. Куда мне было упомнить название очередного? Помню, там был крупный рыболовецкий порт, но в тех местах примерно такие же порты во всех приморских городках. И везде в воздухе витает запах дизельного топлива и рыбы.
На окраине города у трассы я заприметил ресторан, куда и заехал поужинать. Было около восьми вечера. Креветки под соусом карри и салат «цезарь». Посетителей – по пальцам можно сосчитать. Я сидел за столом у окна и за едой читал книжку, и тут внезапно напротив меня села молодая женщина. Не колеблясь, даже не попытавшись спросить разрешения – просто безмолвно уселась на дерматиновое сиденье. Будто это в порядке вещей в нашем мире.
Я с удивлением посмотрел на нее. Конечно же, я видел ее впервые, и прежде мы нигде не встречались. От неожиданности я не сразу понял, что произошло. Вокруг сколько угодно свободных столиков. И зачем ей подсаживаться ко мне? А может, наоборот – в этих местах так принято? Я отложил вилку, вытер рот бумажной салфеткой и с недоумением посмотрел на нее.
– Прикинься, будто мы знакомы, – отрывисто сказала она. – И договорились встретиться здесь, ага?
Голос – с хрипотцой. Или она просто временно осипла от перенапряжения. В ее произношении улавливался северный диалект.
Я закрыл книгу, заложив страницу закладкой. По виду девушке было лет двадцать пять, в белой блузке с округлым воротничком и темно-синем кардигане. Все вещи недорогие и отнюдь не модные – обычная одежда, которую домохозяйка может надеть, скажем, собираясь за покупками в ближайший супермаркет. Волосы у нее были черные, подстрижены коротко, на лоб падала челка. Почти без косметики. На колени девушка положила черную матерчатую сумку с ремешком.
В ее лице не было ничего приметного, черты – приятные, но не впечатляют. Увидишь такую в толпе – и тут же забудешь, как ее и не бывало. Поджав тонкие и длинные губы, девушка дышала через нос. Ее дыхание было немного прерывистым, ноздри чуть расширились, затем сжались. Маленький нос у нее не сочетался с широким ртом, точно мастеру-гончару не хватило глины, и он решил соскрести часть с носа.
– Понятно? Веди себя так, будто мы – знакомые, – повторила она. – Только не удивляйся.
– Ладно, – ответил я, ничего при этом не понимая.
– Продолжай спокойно есть, – сказала она. – И делай вид, будто по-дружески болтаешь со мной.
– О чем?
– Токиец?
Я кивнул. Затем поддел вилкой и съел помидор размером не больше черешни. Взял стакан с водой и сделал глоток.
– Понятно по речи, – сказала она. – Как тебя сюда занесло?
– Просто ехал мимо, – ответил я.
Официантка в униформе имбирного цвета принесла пухлое меню. У нее была такая большая грудь, что пуговицы на блузке, казалось, вот-вот оторвутся от натяжения. Девушка напротив меню не взяла и на официантку даже не посмотрела. Глядя прямо на меня, она лишь сказала:
– Кофе и сырное пирожное, – будто заказывала не ей, а мне. Официантка молча кивнула и удалилась с меню в руках.
– Неприятности? – спросил я.
Девушка ничего не ответила – только смотрела на меня в упор, будто оценивала.
– За мной что-нибудь видно? Там кто-нибудь есть? – спросила она.
Я посмотрел ей за спину. Простые люди просто ели. Из новых клиентов – никого.
– Ничего и никого там нет, – сказал я.
– Посмотри еще немного, ладно? – сказала она. – Если что будет, дай знать. А сам болтай как ни в чем не бывало.
Из-за нашего стола виднелась парковка ресторана. Я видел мой малыш «пежо» – старенький и весь в пыли. Кроме него было две машины: серебристая малолитражка и черный микроавтобус с высокой крышей. Микроавтобус, как мне показалось, сиял новизной. Обе машины стояли уже давно. И я не заметил, чтобы на парковку заехал кто-то еще. Девушка скорее всего пришла в ресторан пешком. Или кто-то ее сюда подвез.
– Что, просто ехал мимо?
– Да.
– Путешествуешь?
– Вроде того.
– Что читаешь?
Я показал ей книжку – «Семейство Абэ» Мори Огая[32].
– «Семейство Абэ»? – переспросила она. – Зачем читаешь такое старье?
– Лежала в гостиной хостела. Я недавно ночевал в Аомори, пробежался глазами – вроде интересная. Вот и взял с собой. Взамен оставил те, что уже прочел.
– «Семейство Абэ» не читала. И как – понравилась?
Я эту книгу прочел и теперь перечитывал. История, в общем, неплохая, вот только я не мог понять, почему и из каких соображений Мори Огай написал или почувствовал необходимость написать такую книжку. Но если я начну это объяснять, затянется надолго, здесь – не клуб любителей чтения. К тому же она просто ухватилась за первую попавшуюся тему, чтобы вести со мной непринужденную беседу (по крайней мере – чтобы так подумали окружающие).
– Прочесть, думаю, стоит, – сказал я.
– И что за работа?
– У кого? У Мори Огая?
Она нахмурилась.
– Какое мне дело до Мори Огая? Ты сам чем занимаешься?
– Рисую картины, – ответил я.
– Художник?
– Вроде того.
– Какие картины рисуешь?
– Портреты.
– Портреты? Это вроде тех, что на стене в кабинете директора фирмы? И с них важные персоны взирают с таким надутым видом?
– Точно.
– И это твоя работа?
Я кивнул.
Она оставила тему живописи. Верно, ей стало неинтересно. Основная масса людей в мире – за исключением тех, кого рисуют, – не испытывает ни малейшего интереса к портретам.
Тем временем открылась автоматическая дверь, и вошел высокий мужчина средних лет. В черной кожаной куртке и в черной бейсболке с логотипом гольф-компании. Остановился у самого входа, окинул взглядом помещение и, выбрав столик через два от нашего, сел к нам лицом. Затем снял бейсболку, несколько раз пригладил волосы, подробно изучил меню, которое принесла грудастая официантка. В его коротких волосах пробивалась седина, а сам он был худощав и смугл от загара. На лбу – глубокие волнистые морщины.
– Вошел мужчина, – сказал я ей.
– Какой он?
Я вкратце описал, как он выглядит.
– Сможешь нарисовать? – спросила она.
– Что-то вроде портрета?
– Ага. Ты ведь портретист?
Я достал из кармана блокнот и быстро набросал карандашом лицо того мужчины. Даже тени добавил. Мне не нужно было то и дело поглядывать на него, пока я рисовал. Есть у меня способность с первого взгляда уловить детали человеческого лица и сохранить их в памяти. Через стол я протянул листок девушке. Она взяла его в руки, прищурилась и долго всматривалась – точно банкир, когда изучает след кисти на подозрительном векселе. Затем положила листок на стол.
– Ты так хорошо рисуешь, – сказала она, глядя мне в лицо. В ее взгляде читалось неприкрытое восхищение.
– Это же моя работа, – сказал я. – А тот мужчина – твой знакомый?
Она молча покачала головой. Только поджала губы, а выражение лица осталось прежним. Она сложила мой рисунок вчетверо и положила к себе в сумку. Зачем она оставила рисунок себе, я так и не понял. Могла бы просто, скомкав, выбросить.
– Незнакомый, – ответила она.
– Но он тебя преследует? Ведь так?
На это она ничего не ответила.
Та же официантка принесла сырное пирожное и кофе, и девушка хранила молчание, пока мы снова не остались одни за столиком. Затем отломила вилкой кусочек и принялась гонять его по тарелке влево и вправо. Словно хоккеист, разминающийся на льду перед игрой. Затем отправила кусок в рот и стала медленно и безучастно жевать его. А когда проглотила, добавила в кофе немного сливок и отпила глоток. Тарелку же с сырным пирожным отодвинула в сторону, словно хотела сказать: «Хватит, больше не нужно».
На парковке добавился белый кроссовер – здоровенный и высокий, на мощных колесах. Похоже, эта машина того мужчины, что вошел недавно в ресторан. Запарковался он передом[33]. На кожухе запаски, крепившемся к двери кузова, красовался логотип «SUBARU FORESTER». Тем временем я доел карри с креветками, официантка убрала посуду, и я заказал себе кофе.
– Давно путешествуешь? – спросила девушка.
– Да, уже прилично.
– Интересно? Путешествовать?
Правильнее было бы ответить: «Я путешествую не потому, что интересно». Но стоит мне так сказать – и разговор лишь завязнет в подробностях.
– Так себе, – ответил я.
Она посмотрела на меня так, будто видела перед собой диковинного зверя.
– Ты всегда так отвечаешь? Отрывками фраз?
Опять правильнее было бы ответить: «Смотря какой собеседник». Но стоит мне сказать это, и беседа увязнет еще глубже.
Принесли кофе. Я попробовал. Вкус вроде есть, но отнюдь не лучший. Хотя это все же был кофе – и очень даже горячий. Больше никто в ресторан не заходил. Седеющий мужчина в кожаной куртке зычно заказал себе рубленый бифштекс и рис.
Из динамиков лилась «Fool on the Hill» – в аранжировке для струнных. Я не мог припомнить, кто на самом деле написал эту композицию, Джон Леннон или Пол Маккартни? Пожалуй, Леннон. Вот какой чепухой была занята у меня голова. Потому что я не знал, о чем бы еще мне подумать.
– Ты на машине?
– Ага.
– Что за машина?
– Красный «пежо».
– А номер?
– Синагава, – ответил я.
Услышав это, она нахмурилась. Точно красный «пежо» с номерами Синагавы связан с жутко неприятными для нее воспоминаниями. Затем девушка одернула рукава кардигана, проверила, все ли пуговки блузки застегнуты, и слегка промокнула губы салфеткой.
– Пойдем! – вдруг сказала она.
Выпила полстакана воды и поднялась со своего места. Кофе, отпитый на глоток, сырное пирожное без одного лишь кусочка так и остались на столе почти не тронутыми – как бывает на месте внезапного происшествия.
Куда она собралась, я не знал, но тоже поднялся из-за стола. Взял оставленный официанткой счет и расплатился. Мне посчитали общую сумму, прибавив ее заказ, но она меня даже не поблагодарила. Похоже, платить за себя она и не собиралась.
Когда мы выходили из ресторана, тот седоватый мужчина без всякого интереса поедал свой бифштекс. Подняв голову, окинул нас взглядом – но и только. Опять уткнувшись в тарелку, он, орудуя ножом и вилкой, продолжал свою безучастную трапезу. Девушка даже не удостоилась его взгляда.
Минуя белый «субару-форестер», я присмотрелся к заднему бамперу – там красовалась наклейка с рыбой, похожей на марлина. Зачем такую нужно клеить на машину, я не имел никакого понятия. Может, какой-то рыбак – профессионал или любитель?
Куда мы едем, она не говорила. Только сидела рядом и указывала путь. Похоже, она разбиралась в окрестных дорогах. Или местная, или живет здесь давно. Я вел «пежо», куда она велела. Мы удалялись по государственной трассе от города, и тут показалась яркая неоновая вывеска интим-отеля. Я завернул на парковку и выключил двигатель.
– Сегодня заночую здесь, – объявила она. – Домой вернуться у меня уже не получится. Пошли со мной.
– Но я сегодня ночую в другом месте, – сказал я. – Уже снял номер, оставил там вещи.
– Где?
Я назвал ей маленькую бизнес-гостиницу возле станции.
– Здесь куда лучше, та – дешевка. Наверняка облезлая комната со стенной шкаф размером.
Так оно и было: я поселился в облезлой комнатенке размером со стенной шкаф.
– К тому же, приди в такое место одинокая дама, еще и не поселят: побоятся, приняв за проститутку. Ладно тебе. Пошли со мной.
По крайней мере, уж она-то – не проститутка, подумал я.
Я оплатил номер на одну ночь (девушка и на сей раз восприняла все как должное), получил ключ. Как только вошли в комнату, девушка первым делом открыла кран, чтобы набрать ванну, включила пультом телевизор и тщательно настроила освещение. Ванна оказалась просторной. И впрямь – куда комфортней, чем в бизнес-гостинице. Было заметно, что девушка здесь – или в другом похожем месте – завсегдатай. Затем она села на кровать и сняла кардиган. За ним белую блузку, плиссированную юбку. Потом и чулки. На ней было весьма простое белое белье – не сказать, что очень новое. Такое тоже вполне может надеть обычная домохозяйка перед выходом за покупками. Протянув руку за спину, она ловко расстегнула бюстгальтер, сложила его и оставила в изголовье. Грудь у нее была не особо большой, но и не маленькой.
– Ну, иди ко мне, – сказала она. – Раз уж приехали в такое место, давай развлечемся.
То «развлечение» так и осталось единственным за все мое долгое путешествие – или скитания. Секс с нею оказался куда более бурным и страстным, чем я мог себе представить. Она кончила четыре раза. Верится с трудом, но всякий раз, вне сомнения, – по-настоящему. Да и я кончил дважды. Но, как ни странно, удовольствия не ощутил. Мысленно я находился отнюдь не там и не с нею.
– А ты, похоже, давно не трахался, да? – спросила она.
– Несколько месяцев, – признался я.
– Понимаю, – сказала она. – Но почему? Ты же вроде не такой безнадежный, чтоб не найти себе подружку.
– Да так, обстоятельства.
– Бедненький, – сказала она и погладила меня по шее. – Несчастный.
Несчастный, повторял я про себя ее слова. Если подумать, можно и впрямь посчитать себя несчастным человеком. В непонятном месте незнакомого города я, ничего не соображая, прильнул к женщине, не зная даже, как ее зовут.
Между заходами мы выпили несколько банок пива из холодильника. Уснули примерно в час ночи. А когда я наутро открыл глаза, ее уже след простыл. На столе никакой записки. Я лежал один посреди безмерно широкой кровати. Стрелки часов показывали половину восьмого. За окном давно рассвело. Распахнув шторы, я увидел государственную трассу, что протянулась вдоль берега океана. Туда-сюда с грохотом носились огромные рефрижераторы, перевозившие свежую рыбу… В мире много бессмыслицы. Однако что может быть бессмысленнее, чем проснуться утром одному в номере интим-гостиницы?
Вдруг я вспомнил про бумажник: он должен лежать в кармане брюк. Проверил. Все осталось нетронутым: и наличность, и кредитки, и банковские карточки, и водительские права. Я выдохнул. Если бы я лишился бумажника, мне было б не до смеха. А такое вполне могло произойти. Нужно быть осторожным.
Скорее всего она ушла под утро, пока я крепко спал. Вот только как доберется она до города – или своего жилья? Пешком? Или она вызвала такси? Хотя мне это было уже все равно. Что ей с моих догадок?
На стойке регистрации я вернул ключ от номера, заплатил за выпитое пиво и вернулся на «пежо» в город. Там, в бизнес-гостинице, мне следовало забрать оставленную сумку, а также расплатиться. По дороге я опять проехал мимо вчерашнего ресторана и решил там позавтракать. Я жуть как проголодался и хотел выпить горячего черного кофе. Собираясь припарковаться задним ходом, я заметил немного поодаль белый «субару-форестер». Он так и стоял – капотом вперед, а на заднем бампере виднелась все та же наклейка с марлином. Вне сомнения, та же машина, что я заметил накануне вечером. Вот только стояла она теперь на другом месте. Оно и понятно – кто же здесь останется на ночь?
Я вошел в ресторан. Там, что неудивительно, было почти пусто. Как я и предполагал, там завтракал все тот же мужчина, что и вчера. Вероятно, за тем же самым столом, в той же черной кожаной куртке. На том же месте, что и вчера, лежала его черная бейсболка с логотипом «Yonex»[34]. Отличалось одно – на столе я увидел свежую утреннюю газету. Перед мужчиной стоял комплексный завтрак с тостами и омлетом. Похоже, принесли совсем недавно: от кофе еще поднимался пар. Когда я проходил мимо, мужчина окинул меня взглядом – куда более пристальным и холодным, чем вчера. В нем даже угадывался оттенок осуждения. По крайней мере, так мне показалось.
Он как будто говорил мне: «Я точно знаю, где и что ты делал».
Вот и все, что приключилось со мной в том городке на побережье океана в префектуре Мияги. Я и теперь не могу понять, что было нужно от меня в тот вечер курносой девушке с идеально ровной линейкой зубов. И тот мужчина средних лет с «субару-форестером» – он преследовал ту девушку? Старалась ли она от него избавиться? Все это мне было тоже непонятно. Во всяком случае, оказавшись в том месте, я по странному стечению обстоятельств очутился в шикарной интим-гостинце, где переспал одну-единственную ночь с незнакомкой. То был, пожалуй, самый страстный секс за всю мою прожитую жизнь. Но я все-таки не запомнил даже названия того городка.
– Не принесешь мне воды? – попросила замужняя подруга. Она задремала после секса и только что открыла глаза.
Мы лежали в постели. Пока она спала, я, глядя в потолок, мысленно возвращался к той странной истории, приключившейся в городке с рыбным портом. Минуло лишь полгода, но мне казалось, это произошло очень давно.
Я сходил на кухню, налил в большой стакан минеральной воды и вернулся в постель. Подруга залпом отпила половину.
– Значит, что касается Мэнсики, – сказала она, поставив стакан на стол.
– И что же касается Мэнсики?
– Свежая информация о нем, – сказала она. – Помнишь, я обещала, что поделюсь позже?
Читать бесплатно другие книги:
