На острове Гарвис-Грейвс Трейси

Tracey Garvis Graves

ON THE ISLAND

Copyright © 2011 by Tracey Garvis Graves

Перевод с английского Ольги Александровой

© Александрова О., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

1

Анна

Июнь 2001

Мне было тридцать лет, когда гидросамолет, на котором я летела вместе с Ти Джеем Каллаханом, потерпел крушение в Индийском океане. Ти Джею исполнилось шестнадцать, и у него только три месяца назад наступила ремиссия после тяжелого лимфогранулематоза. Нашего пилота звали Мик – он умер еще до того, как мы ударились о воду.

В аэропорт меня отвез мой бойфренд Джон, хотя я бы предпочла, чтобы меня проводила мама или Сара – моя сестра. Мы, волоча за собой по чемодану на колесиках, с трудом протискивались сквозь толпу – такую плотную, будто сегодня все жители Чикаго решили сняться с насиженных мест и улететь из города. Но вот наконец мы подошли к стойке регистрации US Airways[1], где сотрудница авиакомпании взвесила мой багаж и с улыбкой протянула посадочный талон:

– Благодарю вас, мисс Эмерсон. Я зарегистрировала вас на рейс до Мале. Желаю вам приятного путешествия.

Положив посадочный талон в сумочку, я повернулась к Джону:

– Спасибо, что подвез.

– Анна, я пройду с тобой.

– В этом нет необходимости, – покачала я головой.

Он нахмурился:

– Я так хочу.

Мы молча тащились за толпой медленно идущих пассажиров. А когда подошли к выходу на посадку, Джон спросил:

– Как он выглядит?

– Тощий и лысый.

Я обшарила взглядом толпу и улыбнулась, заметив Ти Джея – на его голове уже отрос ежик каштановых волос. Я приветственно помахала ему, и он кивнул в ответ. Сидящий рядом с ним парень толкнул его локтем под ребра.

– А кто второй пацан?

– Думаю, его друг Бен.

Мальчики, сидевшие, ссутулившись, на стульях, были одеты как все подростки: в мешковатые шорты, футболки и кеды с болтающимися шнурками. У ног Ти Джея стоял темно-синий рюкзак.

– Ты уверена, что хочешь именно этого? – спросил Джон. Он стоял, засунув руки в задние карманы брюк, и внимательно изучал вытертое ковровое покрытие.

«Ну, хотя бы один из нас должен что-то делать».

– Да.

– Я тебя очень прошу, не принимай никаких окончательных решений до своего возвращения.

– Я же сказала, что не буду.

Хотя на самом деле у меня не было выбора. Я просто решила отложить все до конца лета.

Джон обнял меня за талию и поцеловал, причем поцелуй длился на несколько секунд дольше, чем это принято в общественных местах. Я смущенно отпрянула. Краем глаза я заметила, что Ти Джей с приятелем, не скрываясь, таращатся на нас.

– Я тебя люблю, – сказал Джон.

– Знаю, – кивнула я.

Смирившись, он поднял мою дорожную сумку и помог мне закинуть ее на плечо.

– Счастливого полета. Позвони, когда доберешься.

– Хорошо.

Джон побрел к выходу. Я провожала его взглядом до тех пор, пока он не скрылся в толпе, а затем расправила юбку и направилась к мальчикам. Когда я подошла к ним, оба как по команде потупились.

– Привет, Ти Джей. Хорошо выглядишь. Ну что, готов лететь?

– Да, конечно, – сказал он, и мне на секунду удалось поймать взгляд его карих глаз.

Он слегка набрал вес и уже не казался таким мертвенно-бледным. А еще я заметила брекеты у него на зубах и небольшой шрам на подбородке.

– Привет, меня зовут Анна, – обратилась я к сидящему рядом с Ти Джеем парню. – Ты, должно быть, Бен. Как прошла вечеринка?

Тот смущенно посмотрел на Ти Джея и еле слышно пробормотал:

– Мм… Вроде бы нормально.

Я достала телефон и посмотрела на время.

– Ти Джей, я отлучусь ненадолго. Хочу еще раз проверить, как там наш рейс.

Не успела я сделать и пары шагов, как услышала за спиной голос Бена:

– Ух, твоя няня – горячая штучка.

– Она моя учительница, придурок!

Слова Бена меня нисколько не задели. Я преподавала в старших классах средней школы, а потому к замечаниям подростков, страдающих от переизбытка гормонов, относилась как к неизбежному злу.

Убедившись, что все идет по расписанию, я вернулась к Ти Джею и села рядом с ним на свободный стул.

– А что, Бен уже ушел?

– Угу. Его мамаше надоело нарезать круги по аэропорту. А пойти с нами он ей не разрешил.

– Может, взять что-нибудь перекусить?

– Нет, я не голоден. – Он покачал головой и замолчал.

И вот так, в неловкой тишине, мы сидели до тех пор, пока не объявили посадку на самолет. Ти Джей проследовал за мной по узкому проходу салона первого класса.

– Хочешь сесть у окна?

– Не откажусь. Спасибо, – пожал плечами Ти Джей.

Посторонившись, я пропустила его вперед и подождала, пока он не устроится в кресле, а затем села рядом. Он вынул из рюкзака CD-плеер и надел наушники, тем самым дав понять, что не желает разговаривать. Я достала из дорожной сумки книгу, самолет поднялся в воздух, и Чикаго остался далеко позади.

В Германии все пошло наперекосяк. Полет от Чикаго до Мале – столицы Мальдив – должен был занять у нас не более восемнадцати часов, но из-за каких-то технических неполадок и неблагоприятных погодных условий мы провели на жестких пластиковых стульях в международном аэропорту Франкфурта в ожидании стыковочного рейса остаток дня и полночи. И вот наконец в три часа пополуночи нам подтвердили вылет ближайшим рейсом. Заметив, что Ти Джей сонно трет глаза, я показала на ряд свободных стульев:

– Можешь прилечь, если хочешь.

– Я в порядке, – с трудом подавил зевок Ти Джей.

– Нам еще несколько часов ждать. Тебе надо постараться хоть немного поспать.

– А вы сами-то не устали?

Я была окончательно вымотана, но Ти Джей, похоже, сильнее нуждался в отдыхе.

– Ни капельки. Так что давай ложись.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Ну, тогда ладно. Спасибо, – через силу улыбнулся он, растянулся на стульях и тут же заснул.

Я отвернулась к окну и стала смотреть, как садятся и взлетают самолеты, пронзая ночное небо красными огнями. В зале на полную мощность работал кондиционер, от потока холодного воздуха тело покрылось гусиной кожей, мне было зябко в короткой юбке и маечке. Я зашла в ближайшую туалетную комнату, достала из дорожной сумки джинсы и кофту с длинными рукавами, переоделась, а потом купила себе чашку кофе. Затем я вернулась на свое место и три часа просидела с книгой в руках. Ти Джея я разбудила только тогда, когда наконец объявили посадку на рейс.

В Шри-Ланке наш самолет снова задержали – на сей раз из-за нехватки персонала, – так что к тому времени, как мы приземлились в международном аэропорту Мале на Мальдивах, я не спала уже тридцать часов, а до арендованного Каллаханами летнего домика оставалось еще два часа лету на гидроплане. У меня стучало в висках, а глаза чесались, будто в них песка насыпали. Когда нам сообщили, что у них нет брони на наше имя, я чуть не расплакалась.

– Но ведь у меня есть номер брони. – Я положила листок бумаги на стойку представителя авиакомпании. – Я подтвердила наш заказ еще до отлета из Шри-Ланки. Два места. Ти Джей Каллахан и Анна Эмерсон. Будьте добры, проверьте еще раз.

– Мне очень жаль, но вас нет в списке пассажиров. Гидросамолет полностью заполнен, – посмотрев на экран компьютера, ответил он.

– А как насчет следующего рейса?

– Скоро стемнеет. Гидросамолеты не летают после захода солнца. – Увидев отчаяние на моем лице, он бросил на меня сочувственный взгляд, постучал по клавиатуре и взял телефонную трубку. – Посмотрим, что можно для вас сделать.

– Спасибо большое.

Мы с Ти Джеем зашли в сувенирный магазинчик, где я купила две бутылки воды.

– Хочешь?

– Нет, спасибо.

– Тогда положи пока в рюкзак. Вдруг тебе потом захочется пить.

Я достала из сумочки тайленол[2], сунула в рот две таблетки и запила их водой. Затем присела на скамью и позвонила Джейн, маме Ти Джея, чтобы предупредить ее, что раньше утра нас можно не ждать.

– Есть шанс попасть на какой-нибудь рейс, но, думаю, уже не сегодня. Гидросамолеты в темноте не летают, похоже, ночь нам придется провести в аэропорту.

– Мне так жаль, Анна. Вы, наверное, дико устали, – сказала она.

– Да нет, все нормально. Правда-правда. Завтра уж точно будем на месте, – ответила я и, прикрыв рукой микрофон, спросила Ти Джея: – С мамой хочешь поговорить?

Ти Джей скорчил рожу и покачал головой.

Тут я увидела, что представитель авиакомпании, широко улыбаясь, машет мне рукой.

– Джейн, послушайте, думаю, мы могли бы…

Но тут связь пропала, и звонок прервался. Затаив дыхание, я подошла к стойке регистрации.

– Один из наших пилотов, работающих на чартерных рейсах, может доставить вас на остров, – сказал представитель авиакомпании. – Пассажиры, которых он должен был везти, задерживаются в Шри-Ланке и раньше завтрашнего утра здесь не появятся.

– Чудесно, – облегченно вздохнула я. – Спасибо, что помогли нам. Я так благодарна.

Я попыталась дозвониться до родителей Ти Джея, но связи не было. Надеюсь, когда мы прибудем на остров, сигнал снова появится.

– Ну что, Ти Джей, ты готов?

– Да, – ответил он, поднимая рюкзак.

Микроавтобус высадил нас в терминале для авиа-такси. Нас зарегистрировали, и мы вышли на летное поле.

Климат на Мальдивах напоминал парилку в моем тренажерном зале. Лоб и шея тут же покрылись капельками пота. В джинсах и кофте было страшно жарко, я почувствовала, как обволакивает кожу влажный воздух, и пожалела, что не переоделась во что-нибудь полегче.

«Господи, неужели здесь всегда так душно?»

На причале рядом с гидросамолетом, мирно покачивающимся на волнах, стоял служащий аэропорта. Увидев нас, он помахал рукой. Когда мы с Ти Джеем приблизились, он открыл дверь, и мы, пригнувшись, шагнули в гидроплан. Сидевший за штурвалом пилот широко улыбнулся, не переставая жевать чизбургер.

– Привет. Мик. К вашим услугам. – Он наконец дожевал и судорожно сглотнул. – Вы не против, если я доем? Я сегодня еще не обедал.

Пилот выглядел хорошо за пятьдесят, и был таким тучным, что едва помещался в кресле. Он был одет в мешковатые шорты и самую огромную майку-варенку, которую я когда-либо видела, но на ногах – ничего. У него на лбу и верхней губе сверкали капельки пота. Мик закончил с чизбургером и промокнул лицо салфеткой.

– Меня зовут Анна, а это Ти Джей, – протянув ему руку, улыбнулась я. – Конечно, мы не возражаем.

Самолет DHC-6 Twin Otter вмещал десять пассажиров. В салоне пахло авиационным топливом и плесенью. Ти Джей пристегнул ремень и уставился в иллюминатор. Сев через проход от него, я засунула сумку под сиденье и потерла глаза. Мик запустил двигатель. Из-за шума я не слышала голоса пилота, но по тому, как шевелятся его губы, поняла, что он с кем-то переговаривается по рации. Гидроплан отдалился от причала, разогнался и поднялся в воздух.

Какая досада, что я не могу спать в самолетах! Я всегда завидовала тем, кто отключался сразу после взлета и просыпался, только когда шасси касались посадочной полосы. Я попыталась хоть немного вздремнуть, но ничего не вышло: солнце светило прямо в лицо, а мой режим дня окончательно сбился. Когда я, сдавшись, открыла глаза, то поймала на себе взгляд Ти Джея. Его выдало выражение лица, а меня – краска на щеках, так что мы оба жутко смутились. Он отвернулся, достал рюкзак, положил его себе под голову и тотчас же уснул.

Мне не сиделось на месте, так что я отстегнула ремень и пошла в кабину пилота, чтобы узнать у Мика, сколько нам еще лететь.

– Может, час или около того, – сказал он и, указав на кресло второго пилота, добавил: – Присаживайтесь, если хотите.

Я села, пристегнула ремень и, заслонившись рукой от солнца, стала любоваться великолепным видом из окна. Вверху кобальтовое небо без единого облачка. Внизу Индийский океан, бирюзовые воды которого кое-где казались темно-зелеными.

Мик потер кулаком грудь и потянулся за упаковкой антацида.

– Изжога, будь она неладна. Расплата за любовь к чизбургерам. Но, знаете ли, на вкус они гораздо лучше треклятого салата. – Он положил таблетку в рот и засмеялся в ответ на мой сочувственный кивок. – А вы сами-то откуда будете?

– Из Чикаго.

– И чем вы там, у себя в Чикаго, занимаетесь? – спросил он и засунул в рот еще одну таблетку.

– Преподаю английский в десятом классе.

– А… Значит, у вас сейчас каникулы.

– Ну, только не у меня. Летом я обычно даю частные уроки, – сказала я и, кивнув в сторону Ти Джея, добавила: – Его родители наняли меня, чтобы я помогла ему подтянуть хвосты и догнать ребят из его класса. У него был лимфогранулематоз, и он пропустил много занятий.

– То-то я подумал, что для его мамы вы выглядите уж больно молодо.

– Его родители и сестры вылетели на несколько дней раньше, – улыбнулась я.

Я не смогла отправиться вместе с Каллаханами, так как в государственной школе, где я преподаю, каникулы начинаются немного позже, чем в частной, в которой учится Ти Джей. Когда Ти Джей об этом узнал, то уговорил родителей разрешить ему остаться на уик-энд в Чикаго и вылететь вместе со мной. Мне даже специально звонила его мама – Джейн Каллахан. Она интересовалась, устраивает ли меня такой вариант.

– Его друг Бен организует вечеринку. Ти Джею очень хочется пойти туда. Но вы точно не против? – спросила она.

– Вовсе нет, – ответила я. – Так мы сможем лучше узнать друг друга.

До того я видела Ти Джея только один раз – когда проходила собеседование с его родителями. Ему, конечно, потребуется время, чтобы привыкнуть ко мне и проникнуться симпатией. Так всегда бывает, когда берешь нового ученика, особенно мальчика-подростка.

Ход моих мыслей нарушил голос Мика:

– Как долго вы там пробудете?

– Все лето. Они сняли дом на острове.

– Значит, мальчик теперь в порядке?

– Да. Его родители сказали, что какое-то время он был совсем плох, но сейчас у него ремиссия. Вот уже несколько месяцев.

– Неплохое местечко для работы на лето.

– Да уж, получше, чем в библиотеке, – ухмыльнулась я.

Некоторое время мы летели в тишине.

– А там, под нами, действительно тысяча двести островов? – нарушила я молчание. Я насчитала только три или четыре. Острова были разбросаны по водной глади, как гигантские кусочки пазла. Не дождавшись ответа, я переспросила: – Мик?

– Что? Ох, да. Плюс-минус. Из них обитаемы только двести. Но прогресс не стоит на месте, и, надеюсь, все скоро изменится. Каждый месяц открывается новый отель или курорт. Все хотят заиметь свой кусочек рая, – хмыкнул он.

Мик снова потер кулаком грудь, снял левую руку со штурвала и вытянул вперед. Я заметила, что лицо его исказилось от боли, а на лбу выступили бисеринки пота.

– С вами все хорошо?

– Все нормально. Просто у меня еще никогда не было такой сильной изжоги. – Он положил в рот еще две таблетки и скомкал пустую упаковку.

Меня охватило дурное предчувствие.

– Может быть, стоит с кем-то связаться? Если покажете, как управляться с вашей рацией, я могу сделать это за вас.

– Нет, не стоит. Сейчас таблетки подействуют, и я опять буду в полном порядке. – Он сделал глубокий вдох и улыбнулся: – Но все равно спасибо.

Минут десять он выглядел еще ничего, но потом снял правую руку со штурвала и потер левое плечо. По лицу его градом катился пот. Дыхание стало прерывистым, и он заерзал в кресле, словно пытаясь устроиться поудобнее.

Мое беспокойство переросло в настоящую панику.

Тут проснулся Ти Джей.

– Анна! – позвал он, перекрикивая шум двигателя. – Мы что, уже подлетаем?

Отстегнув ремень, я направилась к нему и села в соседнее кресло. Чтобы не говорить слишком громко, я наклонилась к Ти Джею и сказала:

– Послушай, мне кажется, что у Мика сердечный приступ. У него боли в груди, да и выглядит он совершенно ужасно, но почему-то считает, будто это все изжога.

– Что?! Вы серьезно?

Я кивнула.

– Прошлым летом мой папа перенес обширный инфаркт, так что я знаю симптомы. Думаю, Мик просто боится. Ему страшно признаться себе, что у него что-то серьезное.

– А как же мы? Самолетом-то он может управлять?

– Не знаю.

Мы с Ти Джеем подошли к кабине пилота. Мик сидел с закрытыми глазами, прижимая оба кулака к груди. Лицо его было пепельно-серым, гарнитура сползла с головы.

Невзирая на страх, я села в соседнее кресло и сказала решительно:

– Мик, нам надо срочно вызвать подмогу.

Он кивнул.

– Я хочу сперва посадить самолет на воду, а потом одному из вас придется воспользоваться рацией, – прохрипел он. – Наденьте спасательные жилеты. Они в багажном отсеке у двери. Затем займите свои места и пристегните ремни. – Лицо его искривилось от боли. – Марш!

Я почувствовала выброс адреналина, и сердце забилось как сумасшедшее. Мы кинулись к багажному отсеку и принялись обшаривать его в поисках спасательных жилетов.

– Анна, зачем нам надевать спасательные жилеты? Самолет же оснащен поплавками. Да ведь?

«Потому что он боится не успеть сесть на воду».

– Не знаю. Возможно, это стандартная процедура в нештатной ситуации. Мы же приземлимся посреди океана.

Наконец за каким-то контейнером с надписью «Спасательный плот» я нашла спасательные жилеты и несколько одеял.

– Вот, возьми. – Я протянула Ти Джею один из жилетов, а другой надела на себя.

Мы сели в кресла и пристегнули ремни, причем у меня так тряслись руки, что пристегнуться удалось только со второй попытки.

– Если он потеряет сознание, мне придется тут же начать делать ему искусственное дыхание и массаж сердца. А ты возьмешь на себя рацию. Ну что, Ти Джей, договорились?

Он в испуге вытаращился на меня, но все же кивнул:

– Я справлюсь.

Я вцепилась в подлокотники кресла и выглянула в иллюминатор. Бурные воды океана становились все ближе. Но затем самолет неожиданно вместо того, чтобы сбросить скорость, стал ее набирать, и теперь мы падали вниз под крутым углом. Я бросила взгляд в сторону кабины пилота. Мик лежал неподвижно, навалившись грудью на штурвал. Я отстегнула ремень и нырнула в проход.

– Анна! – заорал Ти Джей и попытался ухватить меня за край кофты.

Прежде чем я добежала до кабины пилота, Мик уже бессильно откинулся на спинку кресла, и его грудь содрогнулась от мощного спазма. Нос самолета резко пошел вверх, самолет ударился хвостом о воду и стал беспорядочно скакать по волнам. Затем кончик крыла задел о поверхность воды, и самолет, потеряв равновесие, перевернулся.

От удара я рухнула как подкошенная, словно кто-то связал мне щиколотки и дернул за веревку. В ушах стоял звон разбитого стекла, мне казалось, что я куда-то лечу, а потом, когда самолет развалился на части, кожу обожгло невыносимой болью.

Я упала в океан и чуть не захлебнулась попавшей в горло соленой водой. Я полностью потеряла ориентацию в пространстве, но спасательный жилет медленно выталкивал меня наверх. Я вынырнула и непроизвольно закашлялась, пытаясь вдохнуть.

«Ти Джей! Господи! Где Ти Джей?!»

Я тут же представила себе, как он уходит под воду, прикованный к креслу, не в силах расстегнуть ремень. Щурясь от ярких лучей солнца и выкрикивая его имя, я принялась лихорадочно оглядываться по сторонам. И именно тогда, когда я уж было решила, что он наверняка утонул, на поверхности показалась его голова. Ти Джей вынырнул, фыркая и отчаянно отплевываясь.

Я поплыла к нему. Во рту стоял металлический привкус крови, а голова, казалось, вот-вот взорвется. Поравнявшись с Ти Джеем, я схватила его за руку и попыталась сказать, что счастлива видеть его рядом, но слова почему-то застревали в горле, и все было как в тумане, который то рассеивался, то снова поглощал меня.

Пытаясь привести меня в чувство, Ти Джей орал во все горло. Я помнила бурные волны, помнила, как опять наглоталась воды – и все. Дальше провал в памяти.

2

Ти Джей

Кругом была морская вода, она попадала в нос, в глаза, заливалась в горло. Было нечем дышать. Ко мне навстречу плыла Анна. Она пронзительно кричала, визжала и плевалась кровью. Она схватила меня за руку и попыталась что-то сказать, но я ни черта не разобрал. Затем ее голова странно дернулась, и Анна завалилась лицом в воду. Я поднял ей голову, схватив за волосы.

– Анна, очнитесь! Ну очнитесь же!

Волны были такими высокими, что я испугался, как бы ее не унесло течением, а потому просунул правую руку под лямку ее спасательного жилета. Я запрокинул ей голову.

– Анна! Анна!

Господи! Ее глаза оставались закрытыми, она не реагировала на мои вопли, тогда я просунул левую руку под вторую лямку и, откинувшись назад, взвалил ее себе на грудь.

Течением нас отнесло от места катастрофы. Обломки самолета скрылись под водой, и очень скоро уже не осталось никаких следов крушения. Я старался не думать о Мике, который остался сидеть пристегнутым к креслу пилота.

Я плыл, а сердце отчаянно стучало в груди. Вокруг, куда ни глянь, были только перекатывающиеся волны, но я старался сделать так, чтобы наши лица оставались над водой, а еще изо всех сил пытался не поддаваться панике.

«Интересно, узнают ли о том, что самолет разбился? Отслеживали ли наш маршрут по радару?»

Скорее всего, нет – иначе бы кто-нибудь уже пришел нам на помощь.

Небо потемнело, и солнце зашло за горизонт. Анна что-то невнятно пробормотала. Я уж было решил, что она наконец приходит в себя, но ошибся. Тело ее конвульсивно дернулось, и ее вырвало прямо на меня. Волны тотчас же смыли следы рвоты, но Анна вся дрожала, и я притянул ее поближе, чтобы согреть своим теплом. Я тоже страшно замерз, хотя в момент крушения вода показалась мне достаточно теплой. Луны на небе не было, и я с трудом различал окружавшую нас воду, которая из голубой стала черной.

Меня беспокоило, нет ли здесь акул. Я высвободил руку, взял Анну за подбородок и приподнял ей голову. Я почувствовал у себя под ключицами, в том месте, где секунду назад покоилась ее голова, что-то теплое. Неужели у нее продолжает идти кровь? Я хотел привести ее в чувство, но она реагировала только тогда, когда я тряс ее за голову. Анна ничего не говорила, лишь стонала. Мне не хотелось причинять ей боль, но я должен был привести ее в чувство. Она не шевелилась, и я сходил с ума от страха, но потом Анну снова вырвало, и она задрожала в моих объятиях.

Я изо всех сил пытался сохранять спокойствие, а потому дышал медленно и глубоко. Вдох – выдох, вдох – выдох. При таких волнах плыть лежа на спине было гораздо легче, и мы с Анной, увлекаемые течением, скользили по воде. Гидропланы в темноте не летают, но я не сомневался: как только рассветет, за нами непременно пошлют самолет. К этому времени кто-нибудь обязательно узнает о том, что мы потерпели крушение.

«Мои родители даже не в курсе, что мы были на борту этого самолета…»

Шли часы, акулы так и не появились. Хотя, может, они и рыскали где-то неподалеку, но я их пока не видел. Вконец измотанный, я слегка задремал и даже опустил ноги вниз, так как у меня больше не было сил держать их параллельно воде. О хищниках, которые могли кружить под нами, я старался не думать.

Когда я в очередной раз потряс Анну за плечи, она никак не отреагировала. Мне казалось, я чувствую, как поднимается и опускается ее грудь, но особой уверенности у меня не было. Внезапно я услышал громкий всплеск, и резко дернулся. Голова Анны бессильно упала набок, я притянул ее к себе. Звуки ритмично повторялись. Представив, что рядом не одна акула, а возможно, пять – десять или больше, я принялся лихорадочно озираться по сторонам. Что-то показалось над водой, и мне потребовалась всего секунда, чтобы понять источник шума: это волны ударялись о рифы, окружавшие остров.

Я еще ни разу в жизни не испытывал такого облегчения – даже когда доктор сказал, что лечение наконец-то дало результат и у меня больше нет рака.

Течение несло нас все ближе к берегу, но немного в сторону от острова. Нужно было срочно что-то делать, иначе мы проскочим мимо.

Я не мог грести руками, так как все еще держал Анну за лямки спасательного жилета, а потому поплыл на спине, изо всех сил работая ногами. Кеды тут же слетели, но мне было плевать. Вообще их стоило снять гораздо раньше.

Я прикинул расстояние до суши: ярдов пятьдесят[3]. Мы отдалялись от острова. Выбора не было – я высвободил одну руку, чтобы грести, и поплыл на боку, стараясь удерживать лицо Анны над водой.

Я приподнял голову. Мы были уже совсем близко. Отчаянно молотя по воде, чувствуя, что легкие вот-вот разорвутся, я плыл на пределе возможностей.

Наконец мы достигли лагуны за рифами, но я все плыл и плыл до тех пор, пока не почувствовал под ногами песчаное дно. У меня едва хватило сил, чтобы вытащить Анну из воды на берег, а потом я рухнул на землю рядом с ней и отключился.

Меня разбудили слепящие лучи солнца. Тело точно одеревенело, все болело, а видеть я мог почему-то только одним глазом. Я сел, снял спасательный жилет и посмотрел на Анну. Ее распухшее лицо было в сплошных кровоподтеках, а на лбу и щеках виднелись глубокие порезы. Она не шевелилась.

Сердце бешено колотилось, но я все же заставил себя протянуть руку и дотронуться до ее шеи. Кожа ее на ощупь была теплой, и мне сразу стало гораздо легче, когда я почувствовал, как под моими пальцами пульсирует тоненькая жилка – значит, Анна жива. Я ничего не знал о травмах головы, но что-то мне подсказывало, что у Анны именно она. А если она никогда не очнется?

Я осторожно потряс ее за плечи:

– Анна, вы меня слышите?

Она не ответила, и я повторил попытку.

Я все ждал, когда она откроет глаза. Глаза у нее были потрясающие. Огромные, серо-голубые. Это было первым, что я заметил, когда мы познакомились. Она пришла к нам домой на собеседование с родителями, и я тогда почувствовал себя страшно неловко, ведь она была невероятно красивой, а я – тощим и лысым уродцем.

«Ну давай же, Анна! Посмотри на меня».

Я тряхнул ее еще сильнее, только после этого она наконец открыла глаза – и я с облегчением выдохнул.