Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 1 Ротфусс Патрик
Баст улыбнулся.
– Знаешь, Реши, когда ты так говоришь, ты похож на пирата.
Он задумчиво уставился на сундук.
– Я так понимаю, попросить у тебя ключи – не вариант? – спросил он наконец.
– Верно, – сказал Квоут. – Для чистоты эксперимента предположим, что ключи я потерял. Нет, лучше так: предположим, что я умер и ты теперь можешь безнаказанно ковыряться в моих секретах.
– Как-то это мрачновато звучит, Реши, – мягко укорил его Баст.
– Да жизнь вообще штука мрачноватая, Баст, – возразил Квоут, и в голосе его не было ни тени улыбки. – Привыкай помаленьку.
Он указал на сундук:
– Ну, валяй, мне не терпится посмотреть, как же ты раскусишь этот орешек.
Баст посмотрел на него в упор.
– Эти твои загадки еще хуже книг, Реши, – сказал он, направляясь к сундуку. Он лениво потыкал его ногой, наклонился, оглядел две отдельные замочные скважины – одну темную, железную, вторую блестящую, медную. Поковырял пальцем выпуклую крышку, наморщил нос.
– Знаешь, Реши, не нравится мне это дерево. А железный замок – это вообще нечестно!
– Ну вот, видишь, ты уже извлек один полезный урок, – сухо сказал Квоут. – Ты вывел универсальный закон: мир не обязан вести себя честно.
– Да тут даже петель нет! – воскликнул Баст, осматривая заднюю стенку сундука. – Как может быть крышка без петель?
– О, мне потребовалось немало времени, чтобы до этого додуматься! – не без гордости признался Квоут.
Баст опустился на четвереньки и заглянул в медную скважину. Потом поднял руку и прижал ладонь к пластине замка. Зажмурился и застыл, как бы прислушиваясь.
Постояв так, он наклонился и дунул на замок. Ничего не произошло. Его губы зашевелились. Он говорил слишком тихо, разобрать было нельзя ни слова, однако в голосе отчетливо слышалась мольба.
Через некоторое время Баст сел на корточки и нахмурился. Потом он лукаво улыбнулся и постучал по крышке сундука. Стука было почти не слышно, словно он стучал не по дереву, а по камню.
– Чисто из любопытства, – сказал Квоут, – а что бы ты стал делать, если бы изнутри кто-то постучался в ответ?
Баст поднялся на ноги, вышел из комнаты и тут же вернулся с целым набором инструментов. Он опустился на одно колено, взял изогнутый кусок проволоки и несколько минут возился с медным замком. В конце концов он принялся браниться сквозь зубы. Когда Баст менял позу, чтобы подобраться с другой стороны, его рука коснулась тусклой пластины железного замка, и он отшатнулся, шипя и плюясь.
Баст снова поднялся на ноги, бросил проволоку и достал длинный гвоздодер из блестящего металла. Он попытался просунуть его тонкий конец под крышку, но так и не сумел воткнуть инструмент в тонкую, как волос, щелку. Через несколько минут он оставил и эту затею.
Потом Баст попытался было опрокинуть сундук набок, чтобы подлезть снизу, но, сколько он ни старался, ему удалось только сдвинуть сундук на пару дюймов.
– Слушай, Реши, сколько же в нем весу? – воскликнул Баст, изрядно рассердившись. – Фунтов триста?
– Больше четырехсот, когда он пустой, – ответил Квоут. – Помнишь, чего нам стоило поднять его наверх?
Баст вздохнул и снова воззрился на сундук. Лицо у него сделалось свирепым. Потом он достал из охапки инструментов топорик. Не тот грубый клиновидный топор, которым они кололи дрова за трактиром. Этот топорик был изящен и грозен. Он был весь выкован из цельного куска металла. Форма лезвия отдаленно напоминала древесный лист.
Баст слегка подкинул оружие на ладони, снова пробуя его на вес.
– Вот что я бы сделал потом, Реши. Если бы я по-настоящему хотел его открыть.
Он с любопытством взглянул на своего наставника.
– Но если ты предпочитаешь, чтобы я этого не делал…
Квоут развел руками:
– Ты на меня не смотри, Баст. Я умер. Делай как знаешь.
Баст ухмыльнулся и с размаху обрушил топорик на закругленную крышку сундука. Раздался странный приглушенный звон, как будто в дальней комнате позвонили в колокольчик, обмотанный тканью.
Баст помедлил, а потом принялся остервенело рубить крышку топориком. Сперва он махал одной рукой, потом заработал двумя, высоко вскидывая топорик, будто и впрямь дрова колол.
Блестящее листовидное лезвие упорно не хотело врубаться в дерево, каждый удар отлетал в сторону, как будто Баст пытался разрубить цельный каменный блок.
Наконец Баст остановился, запыхавшись, наклонился, оглядел крышку сундука, провел по ней ладонью, потом посмотрел на лезвие топорика и вздохнул.
– Ты работаешь на совесть, Реши.
Квоут улыбнулся и приподнял воображаемую шляпу.
Баст окинул сундук пристальным взглядом.
– Я бы попытался его поджечь, но роа не горит, это я знаю. Возможно, мне удалось бы его раскалить, так чтобы медный замок расплавился. Но для этого придется целиком запихнуть его в кузнечный горн.
Он посмотрел на сундук, здоровенный, как дорожная укладка аристократа.
– Но такого большого горна у нас в городке нет. И я даже не знаю, до какой температуры требуется нагреть медь, чтобы она расплавилась.
– Подобные сведения, – заметил Квоут, – несомненно, могут стать предметом книжного урока.
– Кроме того, я думаю, ты принял меры предосторожности на такой случай.
– Принял, – сознался Квоут. – Но идея неплоха. Она демонстрирует способность к нестандартному мышлению.
– А если кислотой? – спросил Баст. – Я знаю, у нас внизу есть довольно мощные химикалии…
– Муравьиная кислота роа не возьмет, – сказал Квоут. – Соляная тоже. Можно попробовать царской водкой. Но доска толстая, а царской водки у нас мало.
– Да я не про дерево думал, Реши. Я думал еще раз попробовать с замками. Если влить в них достаточно кислоты, она их разъест…
– Это если предположить, что один полностью железный, а второй медный, – заметил Квоут. – Даже если бы это было так, кислоты потребуется немало, и к тому же ты рискуешь, что кислота попадет внутрь сундука и испортит его содержимое. Разумеется, то же самое касается и огня.
Баст снова уставился на сундук, задумчиво потеребил губы.
– Тогда у меня все, Реши. Мне нужно время, чтобы над этим подумать.
Квоут кивнул. Баст, заметно приунывший, собрал и унес свои инструменты. Вернувшись, он подпихнул сундук с другой стороны, подвинув его на прежнее место, так чтобы он снова ровно стоял в ногах кровати.
– Но ты неплохо старался, Баст, – утешил его Квоут. – Весьма последовательно. Ты делал все то же самое, что сделал бы на твоем месте я.
– Эге-гей! – глухо донесся снизу голос мэра. – У меня все!
Баст вскочил и бросился к дверям, задвинув стул обратно под стол. Резкое движение потревожило один из смятых листов бумаги, что валялись на столе, комок бумаги упал на пол, подпрыгнул и закатился под стул.
Баст остановился, наклонился, чтобы поднять бумагу.
– Не трогай, – угрюмо сказал Квоут. – Пусть лежит.
Баст замер с протянутой рукой, потом выпрямился и вышел.
Квоут вышел следом, затворив за собой дверь.
Глава 72
Лошадки
Через несколько дней после нашей с Денной прогулки в саду при луне я написал песню для Мелуан под названием «Одни лишь розы». Маэр нарочно просил меня об этом, и я охотно взялся за дело, представляя, как будет хохотать Денна, когда я сыграю ей эту песню.
Я уложил песню маэра в конверт и посмотрел на часы. Я думал, что у меня уйдет целый вечер на то, чтобы ее закончить, но песня далась мне на удивление легко. В результате весь вечер оказался свободен. Было уже поздновато, но не так, чтобы совсем поздно. Не так уж поздно для вечера возжиганья в таком городе, как Северен. И, наверно, совсем не поздно отыскать Денну.
Я переоделся в свежий костюм и поспешно покинул дворец. Поскольку деньги я добывал, распродавая отдельные предметы оборудования Кавдикуса и играя в карты с аристократами, которые лучше разбирались в моде, чем в статистике, я уплатил целый бит за конный лифт, а потом бегом преодолел полмили до улицы Ньюэлл. За несколько кварталов до трактира Денны я перешел на шаг. Ей, несомненно, будет приятно, что я так спешил к ней, однако я не хотел явиться к Денне запыхавшимся и взмыленным, как загнанная лошадь.
В «Четырех свечках» ее не оказалось. Меня это не удивило. Денна не из тех девушек, кто станет сидеть сложа руки только оттого, что я занят. Однако мы с нею провели большую часть месяца, вместе исследуя город, и я догадывался, куда она могла пойти.
Пять минут спустя я увидел ее. Денна шагала по запруженной народом улице решительно и целеустремленно, так, словно очень спешила.
Я направился было к ней, потом заколебался. Куда она может так торопиться, одна, так поздно вечером?
На встречу со своим покровителем.
Мне хотелось бы сказать, что я лишь после мучительных колебаний решился наконец последовать за ней, но это была бы неправда. Слишком уж велико было искушение узнать, кто таков ее покровитель.
Так что я накинул на голову капюшон плаща и принялся пробираться через толпу следом за Денной. Это на удивление просто, если иметь навык. В свое время я забавлялся таким образом в Тарбеане, проверяя, долго ли я сумею преследовать человека, прежде чем меня заметят. Дело облегчалось тем, что Денна была неглупа и держалась приличных районов, где на улицах было много народу, а при тусклом ночном освещении мой плащ выглядел неопределенно темным.
Я следовал за ней около получаса. Мы проходили мимо лоточников, торговавших каштанами и жареными пирожками с мясом. В толпе попадалось немало стражников, улицы были ярко освещены рассеянными там и сям уличными фонарями и лампами, подвешенными над вывесками трактиров. Временами попадались уличные музыканты, которые играли и пели, поставив перед собой шляпу, один раз мы миновали бродячую труппу, разыгрывавшую какую-то пьесу на маленькой мощеной площади.
А потом Денна свернула за угол, в кварталы попроще. Фонарей и подвыпивших гуляк попадалось все меньше. Уличные музыканты сменились нищими, которые назойливо клянчили деньги или хватали прохожих за полы одежды. Из окон пивных и трактиров и здесь лился свет, однако улицы были далеко не столь оживленными. Люди держались по двое, по трое – женщины в корсетах и мужчины с жестким взглядом.
Не то чтобы здесь было опасно. Точнее сказать, эти улицы были не опаснее битого стекла. Ведь битое стекло не станет нарочно тебя ранить. Его можно даже брать в руки, если осторожно. Бывают и такие улицы, что опаснее бешеных собак, – там тебя никакая осторожность не убережет.
Я уже начинал нервничать, как вдруг Денна остановилась у входа в темный переулок. На миг она вытянула шею, словно прислушиваясь. А потом заглянула в темноту и шмыгнула туда.
Неужели она встречается со своим покровителем именно здесь? Или просто решила срезать путь до соседней улицы? А может, просто выполняет наставления своего параноика-покровителя, чтобы убедиться, чтобы за ней никто не следит?
Я принялся браниться себе под нос. Если я сунусь в переулок следом за ней и она меня заметит, сделается очевидно, что я ее выслеживал. Но если я не последую за ней, то собьюсь со следа. Не сказать, чтобы это был действительно опасный район, и все же мне не хотелось, чтобы она бродила тут одна так поздно.
Так что я окинул взглядом соседние дома и нашел здание, фасад которого был сложен из неровного дикого камня. Оглядевшись, я вскарабкался по нему наверх, стремительно, как белка, – еще один полезный навык, доставшийся мне от моей загубленной юности.
После того как я очутился на крыше, мне уже ничего не стоило перемахнуть через коньки нескольких соседних зданий и, спрятавшись в тени трубы, заглянуть в переулок. Над головой висел серпик луны, и я рассчитывал увидеть Денну, стремительно шагающую вперед к другому выходу из переулка или тихо беседующую со своим неуловимым покровителем.
Но ничего подобного я не увидел. В тусклом свете от окна в одном из верхних этажей виднелась неподвижная женщина, распростертая на мостовой. Сердце у меня отчаянно заколотилось, но тут я сообразил, что это не Денна. Денна была одета в рубашку и штаны. А эта женщина была в белом платье, юбка платья была задрана и смята, и ее голые ноги белели на темных камнях.
Я принялся судорожно вглядываться и наконец разглядел Денну. Она стояла вне пятна света из окна, вплотную к широкоплечему мужику, лысина которого блестела в лунном свете. Что она с ним, обнимается, что ли? Это и есть ее покровитель?
Но наконец мои глаза привыкли к темноте и я разглядел, в чем дело: они действительно стояли вплотную друг к другу, но отнюдь не обнимались. Денна упиралась рукой ему в шею, и я увидел отблеск лунного луча на металле, похожий на далекую звезду.
Лежащая на земле женщина зашевелилась, Денна окликнула ее. Женщина неуклюже поднялась на ноги, споткнулась, наступив на собственную юбку, и медленно протиснулась мимо них, по стеночке пробираясь к выходу из переулка.
Как только женщина очутилась позади нее, Денна сказала что-то еще. Я был слишком далеко и не разобрал слов, но ее голос звучал так гневно и свирепо, что у меня волосы на руках встали дыбом.
Денна отступила от мужика, и он попятился назад, держась за шею. Мужик тут же принялся яростно браниться, брызгая слюной и размахивая свободной рукой. Он говорил громче, чем она, но достаточно неразборчиво, так что я почти ничего не разобрал – только расслышал, что он несколько раз повторил «шлюха!».
Однако, сколько он ни молол языком, подойти к ней на расстояние вытянутой руки он так и не решился. Денна стояла молча, глядя на него и широко расставив ноги. Нож она держала перед собой в опущенной руке. Ее поза была почти непринужденной. Почти.
Побранившись минуту-другую, мужик неуверенно сделал полшага вперед, потрясая кулаком. Денна что-то сказала и сделала короткий резкий выпад ножом в направлении его паха. В переулке сделалось тихо. Мужик слегка передернул плечами. Денна повторила выпад, и мужик снова принялся браниться, но уже потише. Он повернулся и побрел прочь, по-прежнему прижимая руку к шее.
Денна проводила его взглядом, потом расслабилась и аккуратно убрала нож в карман. Она развернулась и пошла к выходу из переулка.
Я бросился назад, откуда пришел. Внизу, на улице под фонарем, я увидел Денну и ту, вторую женщину. Теперь, при лучшем освещении, я разглядел, что женщина куда моложе, чем я думал: молодая девушка, почти девочка. Плечики у нее вздрагивали от рыданий. Денна гладила ее по спине, и мало-помалу девушка успокоилась. Через некоторое время они пошли прочь.
Я бросился в сторону переулка, где еще прежде приметил старую железную водосточную трубу – относительно простой спуск с крыши. Но все равно у меня ушло минуты две, прежде чем я ощутил под ногами булыжники мостовой, и вдобавок я ободрал себе все пальцы.
Мне потребовалось немалое усилие воли, чтобы не броситься догонять Денну и девушку бегом. Меньше всего мне хотелось, чтобы Денна узнала, что я ее преследовал.
По счастью, шли они медленно, и я без труда их выследил. Денна проводила девушку обратно в приличный район и завела ее в респектабельный на вид трактир с нарисованным на вывеске петухом.
Я немного постоял снаружи, разглядывая через окно помещение трактира. Потом поглубже надвинул капюшон, небрежно прошел в глубь трактира и уселся за перегородкой, рядом с тем столом, где сидели Денна с девушкой. При желании, наклонившись вперед, я мог бы увидеть их стол, но сейчас ни я их не видел, ни они меня.
В зале было почти пусто, и служанка подошла ко мне почти сразу, как я сел за стол. Она взглянула на дорогую ткань моего плаща и улыбнулась:
– Что вам угодно?
Я окинул взглядом впечатляющую батарею сверкающего стекла за стойкой, поманил служанку к себе и сказал хрипло и негромко, точно еще не успел оправиться от крупа:
– Рюмочку вашего лучшего виски. И стаканчик доброго фелорского красного.
Девушка кивнула и удалилась.
Я обернулся к соседнему столу и навострил свои чуткие уши.
– …Твой выговор, – услышал я голос Денны. – Откуда ты родом?
Пауза, потом неразборчивое бормотанье девушки. Она сидела ко мне спиной, и я ничего не расслышал.
– Но ведь это же в западном фарреле, да? – спросила Денна. – Далеко же ты забралась от дома!
Девушка снова что-то пробормотала в ответ. Потом последовала долгая пауза, в течение которой я вообще ничего не слышал. Я не мог понять, то ли она молчит, то ли шепчет так тихо, что мне не слышно. Я с трудом подавил желание податься вперед и заглянуть в их сторону.
Снова послышалось бормотание, очень тихое.
– Да я понимаю, что он говорил, будто любит тебя, – мягко ответила Денна. – Все они так говорят.
Служанка поставила передо мной высокий бокал и вручила мне рюмку.
– Два бита с вас!
Тейлу милосердный! Неудивительно, что у них почти пусто, при таких-то ценах!
Я опрокинул виски одним глотком и едва не закашлялся – оно обожгло мне глотку. Потом достал из кармана целый серебряный кругль, положил тяжелую монету на стол и накрыл ее пустой рюмкой.
И снова жестом подозвал служанку.
– У меня для вас предложение, – вполголоса сказал я. – Прямо сейчас я хочу просто посидеть в тишине, выпить вина и поразмыслить о своем.
Я постучал пальцем по перевернутой рюмке с монетой под ней.
– Если мне дадут спокойно посидеть и никто не будет мне мешать, все это, за вычетом цены напитков, ваше.
Глаза служанки слегка расширились, устремились на меня и снова на монету.
– Но если меня станут донимать разговорами и расспросами, пусть даже затем, чтобы спросить, не угодно ли мне чего, я просто расплачусь и уйду.
Я посмотрел на нее:
– Можете ли вы мне помочь предаться уединению?
Девушка энергично закивала.
Служанка удалилась, тотчас подошла к другой женщине, стоящей за стойкой, и несколько раз махнула рукой в мою сторону. Я немного расслабился, убедившись, что они больше не станут привлекать ко мне внимание.
Я пригубил вино и прислушался.
– …А отец твой чем занимается? – говорила Денна. Я тотчас узнал этот тон. Таким негромким, ровным голосом мой отец, бывало, разговаривал с напуганными лошадьми. Это такой специальный тон, предназначенный для того, чтобы успокоить и заставить расслабиться.
Девушка что-то пробормотала.
– Отличное ремесло, – ответила Денна. – А что же ты тогда тут делаешь?
Снова неразборчивый шепот.
– Принялся руки распускать, да? – невозмутимо переспросила Денна. – Ну что ж, такое со старшими сыновьями сплошь и рядом.
Девушка снова заговорила, на этот раз с жаром, хотя я по-прежнему не мог разобрать ни слова.
Я протер свой бокал краем плаща и наклонил его чуть вбок. Вино было густо-красное, темное, почти черное. Благодаря этому стенка бокала могла служить зеркалом. Не идеальным, конечно, но я видел крошечные фигурки за перегородкой.
Я услышал, как Денна вздохнула, перебив девушку, которая что-то невнятно бормотала вполголоса.
– Дай я угадаю, – сказала Денна, явно раздраженная. – Ты украла серебряные ложки или что-нибудь этакое и сбежала из города.
Крохотное отражение девушки было неподвижно.
– Но все оказалось не так, как ты себе представляла, да? – спросила Денна, уже помягче.
Я увидел, как плечи девушки затряслись, и услышал негромкие, душераздирающие рыдания. Я отвел взгляд и поставил бокал на стол.
– На-ка, – послышался звон бокала, поставленного на стол. – Выпей, – сказала Денна. – Это чуть-чуть поможет. Не сильно, но поможет.
Рыдания затихли. Я услышал, как девушка изумленно закашлялась и поперхнулась.
– Бедненькая дурочка, – тихо произнесла Денна. – Что за ужас повстречаться с тобой, хуже, чем в зеркало посмотреться!
Девушка впервые за все время заговорила достаточно громко, чтобы я смог ее расслышать:
– Я же думала: если он все равно меня возьмет задаром, лучше уж отправиться куда-нибудь, где я смогу выбирать и получать за это деньги…
Ее голос звучал все тише, пока наконец я не перестал разбирать слова, только тон.
– «Десятигрошовый король»?! – изумленно перебила Денна. Я никогда прежде не слышал, чтобы она говорила таким ядовитым тоном. – Кист и крайле, до чего ж я ненавижу эту гнусную пьеску! Модеганская сказочная чушь! Мир устроен совсем иначе.
– Но… – начала было девушка.
Денна перебила ее:
– Нет никаких принцев, переодетых в лохмотья, которые только и ждут, чтобы тебя спасти! А даже если бы и были, кем бы стала ты сама? Ты была бы все равно что собачонка, которую он подобрал в канаве. Его собственность. И после того, как он увез бы тебя в свой замок, кто бы спас тебя от него самого?
Воцарилось молчание. Девушка кашлянула и тут же умолкла.
– Ну, и что же нам с тобой делать? – спросила Денна.
Девушка шмыгнула носом и что-то сказала.
– Если бы ты могла сама о себе позаботиться, мы бы с тобой тут сейчас не сидели, – возразила Денна.
Бормотание.
– Тоже выход, – сказала Денна. – Правда, они берут себе половину того, что ты делаешь, но все равно это лучше, чем ничего и перерезанная глотка в придачу. Я так думаю, ты это и сама поняла сегодня.
Раздался шорох ткани по ткани. Я наклонил бокал, чтобы посмотреть, но увидел только, как Денна что-то делает руками.
– Давай-ка поглядим, что у нас есть, – сказала она. Послышался знакомый звон монет по столу.
Девушка изумленно ахнула и что-то сказала.
– Отнюдь, – ответила Денна. – Это не так уж много, если это все деньги, что у тебя есть. Ты ведь теперь, наверно, и сама понимаешь, как дорого жить одной в городе.
Снова бормотание, с вопросительной интонацией.
Я услышал, как Денна втянула в себя воздух и медленно выдохнула.
– Да потому, что мне тоже помогли в свое время, когда я в этом нуждалась, – ответила она. – И потому, что, если тебе не помочь, не пройдет и оборота, как тебя не будет в живых. Уж поверь женщине, которая в свое время тоже наделала немало глупостей.
Послышался шорох монет, передвигаемых по столу.
– Так, – сказала Денна. – Значит, вариант первый. Устроить тебя в ученье. Ты, конечно, старовата и это будет стоить денег, но можно попробовать. Что-нибудь простенькое. В ткачихи. В портнихи. Работать придется за троих, но у тебя будет еда и крыша над головой, и ремеслу выучишься.
Вопросительное бормотание.
– С твоим-то говором? – насмешливо переспросила Денна. – А умеешь ли ты завивать даме волосы? Накладывать макияж? Чинить наряды? Штопать кружева?
Пауза.
– Нет, милочка, в горничные ты не годишься, и я не знаю никого, кого можно было бы подкупить.
Звон монет, сгребаемых в кучку.
– Вариант второй, – сказала Денна. – Снять тебе комнату, пока не заживет этот синяк.
Шорох монет.
– Потом купить тебе место в почтовой карете и отправить домой.
Опять шорох монет.
– Ты отсутствовала в течение месяца. Им как раз хватило времени, чтобы начать всерьез беспокоиться. И когда ты вернешься домой, они будут просто счастливы, что ты жива-здорова.
Бормотание.
– Да что захочешь, то и скажешь, – ответила Денна. – Но, если у тебя в голове есть хоть капля мозгов, постарайся, чтобы это звучало убедительно. Никто не поверит, что ты встретила принца, который отправил тебя домой.
Еле слышное бормотание.
– Конечно, будет тяжело, а ты как думала, дуреха! – резко ответила Денна. – Они тебе это по гроб жизни вспоминать будут. Соседи будут шептаться у тебя за спиной каждый раз, как ты выйдешь на улицу. Мужа найти тебе будет непросто. Всех подруг ты растеряешь. Но это та цена, которую тебе придется уплатить, если ты хочешь хоть отчасти вернуться к прежней жизни.
Снова звон сгребаемых в кучку монет.
– Вариант третий. Если ты уверена, что хочешь попробовать себя в ремесле шлюхи, можно устроить так, чтобы ты не кончила свою жизнь мертвой в канаве. Личико у тебя милое, но потребуется соответствующая одежда.
Шорох монет.
– И чтобы кто-то научил тебя, как себя вести.
Опять шорох монет.
– И кто-то еще, кто избавил бы тебя от этого деревенского говора.
Опять шорох.
Бормотание.
– Да потому, что это единственный разумный способ этим заниматься! – напрямик ответила Денна.
Снова бормотание.
Денна раздраженно вздохнула.
– Ну ладно. Твой отец – конюший, верно? Так вот, подумай о разных лошадях, которыми владеет барон: битюги, рысаки, охотничьи…
Взбудораженное бормотание.
– Вот именно, – сказала Денна. – Так вот, если бы тебе пришлось выбирать, какой лошадью быть, что бы ты выбрала? Битюг трудится до упаду, но что ему с того? Ему ли достается лучшее стойло, лучшая еда?
Бормотание.
– Верно. Все достается красивым породистым лошадкам. Их и гладят, и холят, и лелеют, и работать им приходится лишь по праздникам или когда кто-нибудь отправится на охоту.
Денна продолжала:
– Так вот, если собираешься быть шлюхой, за это следует браться с умом. Не надо быть портовой девкой, надо быть герцогиней! Надо, чтобы мужчины за тобой ухаживали. Присылали тебе подарки.
Бормотание.
– Да-да, именно подарки! Если они платят, они сразу начинают считать, будто ты – их собственность. Видишь, как сегодня все обернулось. То есть ты, конечно, можешь сохранить этот свой говорок и корсаж с низким вырезом, чтобы матросня лапала тебя за полпенни. А можно научиться держать себя как следует, сделать прическу и начать ублажать джентльменов. Если ты интересная, хорошенькая и умеешь слушать, мужчины начнут искать твоего общества. Им захочется не просто завалить тебя в кровать – им захочется потанцевать с тобой. И тут уже ты можешь сама распоряжаться собой. Герцогиню никто не заставит платить за комнату вперед. Герцогиню никто не зажмет в проулке на бочонке и не вышибет ей зубы после того, как натешился вдоволь.
Бормотание.
– Нет, – угрюмо ответила Денна. Послышался звон монет, ссыпаемых в кошелек. – Не надо себе врать. Даже самая породистая лошадь – все равно лошадь. А это значит, что рано или поздно тебя оседлают.
Вопросительное бормотание.
– Тогда уходи, – ответила Денна. – Если они требуют больше, чем ты готова дать, это единственный выход. Уходи прямо среди ночи, тихо и быстро. Но если ты ушла, значит, ты сожгла за собой мосты. Это цена, которую ты платишь.
Неуверенное бормотание.
– Этого я тебе сказать не могу, – ответила Денна. – Тебе самой придется решать, чего ты хочешь. Хочешь вернуться домой? Вот цена. Хочешь сама распоряжаться своей жизнью? Вот цена. Хочешь быть вольна отвечать «нет»? Вот цена. Цена есть всегда.
Раздался скрип отодвигаемого стула, и я прижался к стенке, услышав, что они встали.
– Это всякий должен решать сам, – говорила Денна. Ее голос постепенно удалялся. – Чего тебе хочется больше всего? Чего тебе хочется так сильно, что ты готова заплатить что угодно, лишь бы это получить?
Они ушли, а я еще долго сидел за столом. Вино не шло мне в глотку.
Глава 73
Кровь и чернила
Читать бесплатно другие книги:
