Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 1 Ротфусс Патрик

Глава 63

Золотая клетка

Вкусив ненадолго свободы, я снова оказался заперт у себя в комнатах. Хотя я надеялся, что худшее позади и маэр пошел на поправку, мне по-прежнему надо было быть под рукой, на случай, если его состояние ухудшится и он меня позовет. Я не мог даже ненадолго вырваться в Северен-Нижний, хотя мне отчаянно хотелось попасть на улицу Жестянщиков, в надежде отыскать Денну.

Поэтому я позвал Бредона, и мы приятно провели день за игрой в тэк. Мы играли партию за партией, и каждую из них я проигрывал все новыми, самыми примечательными способами. На этот раз, расставаясь со мной, Бредон оставил столик у меня, заявив, что его слуги устали таскать его туда-сюда.

Помимо игры в тэк с Бредоном и музыки, у меня появилось еще одно развлечение, хотя оно мне было и не по вкусу. Кавдикус действительно оказался заядлым сплетником, и при дворе разошелся слух, что я составляю генеалогию в анекдотах. И вот теперь, вдобавок к придворным, которые пытались выудить сведения обо мне, ко мне хлынул неиссякающий поток любителей вывешивать напоказ чужое грязное белье.

Кого мог, я отваживал, самым оголтелым предлагал сдавать свои истории в письменном виде. Удивительно, сколь многие из них действительно взяли на себя труд это сделать. На столе в одной из моих пустующих комнат начала расти целая кипа грязных побасенок.

На следующий день, когда маэр вызвал меня к себе, я, явившись, обнаружил Алверона сидящим в кресле возле кровати и читающим «Право королей» Фиорена в оригинале, на древневинтийском. Цвет лица у него был на удивление здоровый, и, когда он перевернул страницу, я не заметил, чтобы руки у него дрожали. Когда я вошел, он не взглянул в мою сторону.

Я молча заварил новую порцию чая кипятком, который ждал меня на столике у постели. Я налил чашку и поставил ее возле его руки.

Я проверил золотую клетку в гостиной. Мимолетки порхали вокруг кормушек, играя в головокружительные догонялки в воздухе, отчего сосчитать их было не так-то просто. Однако я был практически уверен, что их по-прежнему двенадцать. Похоже, три дня питания ядом им ничуть не повредили. Я с трудом сдержал желание попинать клетку.

Наконец я переставил фляжку маэра с рыбьим жиром и обнаружил, что она на три четверти полна. Лишнее доказательство того, что мне доверяют все меньше.

Я молча собрал свои вещи и хотел было уходить, но, прежде чем я направился к двери, маэр поднял глаза от книги.

– Квоут!

– Да, ваша светлость?

– Кажется, мне уже не так хочется пить, как прежде. Не будете ли вы любезны допить это? – он указал на нетронутую чашку чаю, стоящую на столе.

– За здоровье вашей светлости! – ответил я и отхлебнул немного. Скривился, добавил ложку сахару, размешал и выпил все до дна. Маэр не сводил с меня глаз. Взгляд у него был спокойный, умный и слишком понимающий, чтобы быть добрым.

Кавдикус впустил меня и усадил на то же место, что и прежде.

– Извините, я сейчас, – сказал он. – У меня тут эксперимент, за которым нужен глаз да глаз, иначе все может пойти прахом!

И он устремился к лестнице, ведущей в другую часть башни.

Не зная, чем еще себя занять, я снова принялся разглядывать его выставку колец, понимая, что человек может довольно точно определить свое положение при дворе, используя кольца в качестве ориентиров.

Кавдикус вернулся как раз в тот момент, когда я лениво размышлял, не спереть ли мне одно из его золотых колец.

– Я не был уверен, хотите ли вы забрать свои кольца обратно, – сказал Кавдикус, указывая на стол.

Я посмотрел и увидел, что кольца лежат на подносике. Даже странно, как я не заметил их раньше. Я взял их и спрятал во внутренний карман своего плаща.

– Спасибо вам большое, – сказал я.

– Вы сегодня снова отнесете маэру его лекарство? – спросил он.

Я кивнул и горделиво напыжился.

От кивка голова у меня закружилась. Я только теперь понял, в чем дело: я выпил целую чашку чая маэра. Лауданума там было немного. Точнее, там было немного лауданума для человека, которого терзает боль и которого мало-помалу отучают от нарождающейся тяги к офалуму.

А для здорового человека, такого, как я, лауданума там было многовато. Я чувствовал, как его действие мало-помалу охватывает меня: теплая истома, проникающая до самых костей. Все вокруг казалось несколько замедленным.

– Да, маэр очень просил принести ему лекарство побыстрей, – сказал я, тщательно заботясь о том, чтобы мои слова звучали отчетливо. – Боюсь, сегодня у меня не будет времени поболтать.

Я был не в том состоянии, чтобы долго изображать из себя слабоумного дворянчика.

Кавдикус кивнул с важным видом и отошел к рабочему столу. Я, как всегда, последовал за ним, изо всех сил изображая любопытство.

Я вполглаза смотрел, как Кавдикус смешивает лекарство. Однако разум мой был затуманен лауданумом, и остатки ясного сознания были сосредоточены на другом. Маэр со мной почти не разговаривает. Стейпс мне с самого начала не доверял, а мимолетки до сих пор здоровехоньки. А хуже всего то, что я сижу у себя, точно в ловушке, а Денна тем временем ждет внизу, на улице Жестянщиков, и небось гадает, отчего я не пришел ее навестить.

Я поднял глаза, заметив, что Кавдикус о чем-то меня спросил.

– Извините?

– Не могли бы вы передать мне кислоту? – повторил Кавдикус, закончивший растирать порцию травы.

Я взял стеклянную бутылку и протянул ему прежде, чем вспомнил, что я всего лишь невежественный аристократишка. Я не способен отличить соль от серы. «Кислоту»! Я и слова-то такого не знаю.

Я не покраснел, не замялся, не вспотел, и рука у меня не дрогнула. Я прирожденный эдема руэ, и даже в опоенном, полубессознательном состоянии я оставался актером до мозга костей. Я посмотрел ему в глаза и спросил:

– Это, да? Я помню, следом вы всегда наливаете жидкость из прозрачной бутылочки.

Кавдикус смерил меня долгим, задумчивым взглядом.

Я ослепительно улыбнулся в ответ.

– У меня отличная память на детали! – гордо сообщил я. – Я ведь уже дважды видел, как вы это делаете. Могу поручиться, что теперь я бы и сам мог смешать лекарство для маэра, кабы захотел!

Я вложил в свой тон столько невежественной самоуверенности, сколько мог. Самоуверенность эта – верный знак истинного аристократа. Неколебимая убежденность, что они могут все: дубить кожу, ковать лошадей, лепить горшки, пахать землю… кабы только захотели!

Кавдикус еще с секунду вглядывался в меня, потом принялся отмерять кислоту.

– Ну разумеется, сударь!

Три минуты спустя я шагал по коридору, сжимая в потной ладони теплый пузырек с лекарством. Сумел я его одурачить или нет – это почти не имело значения. Важно было то, что по какой-то причине Кавдикус меня подозревает.

Стейпс, впустив меня в покои маэра, проводил меня убийственным взглядом. Алверон не обращал на меня внимания, пока я вливал в кормушки мимолеткам новую порцию яда. Очаровательные создания носились по клетке с неиссякаемой энергией.

Я отправился к себе кружным путем, стараясь получше изучить дворец маэра. Я уже наполовину рассчитал план побега, однако подозрения Кавдикуса заставили меня поспешить с окончательными приготовлениями. Если мимолетки не начнут подыхать уже завтра, в моих интересах будет исчезнуть из Северена как можно быстрее и незаметнее.

Той же ночью, рассчитывая, что так поздно маэр меня не позовет, я выскользнул в окно своей комнаты и принялся тщательно обследовать сады. Стражи там не было, но мне пришлось разминуться с полудюжиной парочек, прогуливавшихся при луне. Еще две парочки сидели бок о бок и вели романтические беседы: одна в беседке, вторая в бельведере. На последнюю парочку я едва не наступил, продираясь через живую изгородь. Эти двое не гуляли и не беседовали, но были поглощены не менее романтическим занятием. Меня они не заметили.

Наконец я отыскал дорогу на крышу. Отсюда была видна вся территория усадьбы. О западной стороне и думать было нечего: она жалась вплотную к обрыву Крути, – но я знал, что должны быть и другие выходы.

Обследуя южный конец усадьбы, я увидел, что в одной из башен ярко горит свет. И мало того: свет имел характерный красный оттенок симпатических ламп. Кавдикус еще не спал.

Я подобрался поближе и рискнул заглянуть в окно башни. Кавдикус не просто заработался допоздна. Он с кем-то разговаривал. Я вытянул шею, но собеседника его было не видно. И более того: окно было наглухо закупорено, так что я не слышал ни слова.

Я уже собирался перейти к соседнему окну, как вдруг Кавдикус встал и направился к двери. Тут показался и его собеседник. И даже со своего высокого насеста я узнал дородную, невыразительную фигуру Стейпса.

Стейпс явно был чем-то крайне взволнован. Он взмахнул рукой. Лицо его было смертельно серьезно. Кавдикус закивал, потом открыл дверь и выпустил дворецкого.

Я обратил внимание, что в руках у Стейпса ничего не было. Значит, он приходил не за лекарством. И не затем, чтобы одолжить книгу. Стейпс явился среди ночи, чтобы поговорить наедине с человеком, который пытался убить маэра.

Глава 64

Беглец

«Хотя никакое из знатных семейств отнюдь не может похвалиться мирным прошлым, однако же именно Лэклессов окружают и преследуют всяческие злосчастья. Иные – извне: убийства, вторжения, крестьянские бунты, грабежи. Однако куда красноречивей те злосчастья, что берут начало внутри семьи: как может процветать семейство, чей старший наследник презрел все обязанности перед родней? Неудивительно, что клеветники нередко прозывают их Лэклессами-бессчастными.

Выходит, что доказательством могущества их крови служит тот факт, что они сумели просуществовать столь долго. И впрямь, если бы не сожжение Калуптены, мы могли бы отыскать летописи, свидетельствующие о том, что семья Лэклесс может потягаться древностию с королевским родом Модега…»

Я швырнул книгу на стол – если бы магистр Лоррен мог это видеть, у него бы кровь из зубов пошла. Если маэр полагает, будто подобными сведениями можно завоевать сердце женщины, значит, моя помощь ему куда нужнее, чем он думает.

Но при нынешнем положении вещей маэр вряд ли попросит меня о помощи, тем более в таком тонком деле, как его женитьба. Вчера он меня к себе вообще не звал.

Я явно лишился его расположения и чувствовал, что тут не обошлось без Стейпса. А учитывая то, что я видел позапрошлой ночью в окно башни Кавдикуса, было довольно очевидно, что Стейпс участвует в заговоре, имеющем целью отравить маэра.

Я сидел на месте, хотя и предвидел, что в результате мне придется целый день провести взаперти. Я понимал, что не стоит ухудшать и без того дурное отношение Алверона, суясь к нему без приглашения.

За час до обеда ко мне зашел виконт Гермен с несколькими страницами записанных сплетен. Кроме того, он принес колоду карт, очевидно, рассчитывая пойти по стопам Бредона. Он предложил мне научить меня играть в дрозда и, поскольку я еще только учусь, согласился сыграть по маленькой: всего по серебряному биту за партию.

Он совершил ошибку, предоставив мне сдавать карты, и удалился, несколько запыхавшийся, после того, как я обыграл его восемнадцать раз кряду. Наверное, надо было вести себя похитрее. Я мог бы поводить его, как рыбу на крючке, и выиграть у него половину его имений, но я был не в том расположении духа. Меня преследовали неприятные мысли, и мне хотелось остаться с ними наедине.

Через час после обеда я решил, что, пожалуй, уже не хочу добиваться расположения маэра. Если Алверону угодно доверять своему вероломному дворецкому – что ж, его дело. Пропади я пропадом, если еще хоть минуту просижу сложа руки у себя в комнатах, точно побитая собака под дверью.

Я накинул плащ, схватил свою лютню и решил прогуляться в сторону улицы Жестянщиков. Если маэр захочет меня видеть, пока меня не будет, – что ж, пусть записку оставит.

Я высунулся в коридор – и увидел стражника, стоящего навытяжку возле моей двери. Это был один из личной гвардии Алверона, в мундире цвета сапфира и слоновой кости.

Мы оба застыли неподвижно. Спрашивать, кого он тут охраняет, было бессмысленно: на двадцать футов в обе стороны других дверей не было. Я посмотрел ему в глаза.

– Как вас звать?

– Джейс, сэр.

Что ж, по крайней мере, меня все еще величают «сэром». Это чего-нибудь да стоит.

– И вы здесь, чтобы?..

– Мне приказано сопровождать вас, когда вы выходите из комнаты. Сэр.

– Ладно…

Я отступил назад и закрыл за собой дверь.

Чей это был приказ: Алверона или Стейпса? Хотя, в сущности, неважно.

Я вылез в окно, углубился в сад, перепрыгнул через ручеек, шмыгнул за живую изгородь и вскарабкался на декоративную каменную стену. Вишневый плащ был не самого удачного цвета для того, чтобы скрываться в саду, но зато он прекрасно прятал меня на фоне красной черепицы.

Оттуда я взобрался на крышу конюшни, прошел через сеновал и выбрался через заднюю дверь заброшенного сарая. А там достаточно было перемахнуть через забор, и я оказался за пределами маэровой усадьбы. Проще простого.

Я обошел двенадцать трактиров на улице Жестянщиков, прежде чем отыскал тот, где остановилась Денна. Ее не было дома, поэтому я пошел дальше по улице, глядя в оба и положившись на свою удачу.

Через час я ее нашел. Она стояла в толпе на углу и смотрела уличное представление. Хотите верьте, хотите нет, но это было «Три пенни за желание».

Кожа у нее сделалась смуглее, чем тогда, когда я в последний раз видел ее в университете: она загорела в странствиях. На ней было платье с высоким воротом, по местной моде. Темные волосы прямыми прядями падали ей на спину, все, кроме одной тонкой косички, которая обрамляла ее лицо.

Я перехватил ее взгляд, как раз когда Яснотка выкрикивал свои первые строки:

Денна увидела меня и улыбнулась. Можно было бы остаться и посмотреть пьесу, но я и так знал, чем она кончится.

Несколько часов спустя мы с Денной лакомились сладким винтийским виноградом в тени Крути. Какой-то усердный каменщик выточил в стене утеса неглубокую нишу, образующую гладкие каменные скамьи. Очень уютное было местечко, мы обнаружили его, бесцельно шляясь по городу. Мы были там одни, и я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

Единственное, о чем я жалел, это о том, что у меня нет с собой ее кольца. Это был бы идеальный подарок, столь уместный при этой неожиданной встрече. А главное, я ведь даже и рассказать о нем Денне не мог. Ведь если бы я о нем рассказал, пришлось бы признаться, что я оставил его в залог Деви.

– Я смотрю, ты недурно устроился! – сказала Денна, пощупав край моего вишневого плаща. – Что, забросил студенческое житье?

– Решил себе каникулы устроить, – выкрутился я. – Сейчас я помогаю в одном деле маэру Алверону.

Она посмотрела на меня с нескрываемым восхищением.

– Ух ты! Расскажи!

Я неловко отвернулся.

– Извини, не могу. Дело деликатное и все такое.

Я откашлялся и попытался сменить тему:

– А ты сама-то как? Я смотрю, у тебя дела тоже идут неплохо.

Я двумя пальцами погладил вышивку, которой был украшен высокий ворот ее платья.

– Ну, сама я с маэром знакомства не вожу, – сказала она, отвесив преувеличенно почтительный поклон в мою сторону. – Но, как я уже упоминала в своих письмах, я…

– Письмах? – переспросил я. – Так их было несколько?

Она кивнула.

– Я отправила целых три с тех пор, как уехала из Имре, – сказала она. – Вот, собиралась взяться за четвертое, но ты избавил меня от трудов.

– Я получил только одно, – сказал я.

Денна пожала плечами.

– Ну, я в любом случае предпочту рассказать тебе все лично.

Она сделала многозначительную паузу.

– Я наконец-то обрела официального покровителя!

– Что, правда? – обрадовался я. – Слушай, как здорово!

Денна гордо усмехнулась. На фоне светло-орехового, загорелого лица ее зубы сверкнули ослепительно-белым. А губы ее, как всегда, были ярко-алыми без всякой помады.

– Он придворный из Северена? – спросил я. – Как его звать?

Денна скроила серьезную мину и смущенно улыбнулась.

– Ты же знаешь, что этого я тебе сказать не могу, – укоризненно ответила она. – Ты же знаешь, как он заботится о том, чтобы его имени никто не узнал.

Мое радостное возбуждение схлынуло, я похолодел.

– О нет! Денна, неужели это тот самый мужик, что и раньше? Тот, который послал тебя играть на свадьбу в Требоне?

Денна озадаченно посмотрела на меня.

– Ну да, разумеется. Его настоящего имени я тебе назвать не могу. Как ты его тогда назвал? Мастер Вяз?

– Мастер Ясень, – сказал я, и имя это легло мне на язык сухой листвой. – Но ты-то хоть знаешь его настоящее имя? Хоть тебе он его сказал, прежде чем ты подписала договор?

– Ну да, думаю, я его настоящее имя знаю.

Она пожала плечами и провела рукой по волосам. Нащупав косичку, она, казалось, удивилась и принялась ловко расплетать ее, разглаживая пряди.

– А даже если и нет, какая разница? У всех есть свои тайны, Квоут. Лично мне до его тайн особого дела нет, главное, чтобы со мной он вел себя по-честному. А он весьма щедр.

– Но он же не просто скрытен, Денна! – возразил я. – Судя по тому, как ты его описывала, я бы сказал, что он либо параноик, либо замешан в каких-то опасных делах.

– Не понимаю, за что ты его так не любишь.

Я просто ушам своим не поверил.

– Денна, он же тебя избил до потери сознания!

Она застыла.

– Да нет!

Ее рука коснулась поблекшего синяка на скуле.

– Ничего подобного! Я же тебе говорила! Я упала с лошади. Дурацкая скотина приняла ветку за змею.

Я покачал головой.

– Я говорил про то, что было прошлой осенью в Требоне.

Денна уронила руку обратно на колени и сделала ею машинальный жест, пытаясь повернуть кольцо, которого не было. Ее лицо выглядело растерянным. Она взглянула на меня.

– Откуда ты про это знаешь?

– Ты же мне сама рассказала. В ту ночь, на холме, когда мы с тобой ждали дракка.

Она опустила глаза, заморгала.

– Я… я не помню, чтобы я об этом рассказывала…

– Ты тогда была несколько не в себе, – мягко объяснил я. – Но ты мне это рассказывала. Ты рассказала мне все. Денна, тебе не стоит оставаться при таком человеке. Человек, способный с тобой так обойтись…

– Он сделал это для моего же блага! – воскликнула она. В ее темных глазах начинал разгораться гнев. – Разве я тебе этого не говорила? Я осталась без единой царапинки, а все остальные, кто был на свадьбе, лежали мертвее мертвого. Ты ведь знаешь эти мелкие городишки. Они нашли меня лежащей без сознания, и то подумывали, что я имею какое-то отношение к этой резне. Ты же помнишь!

Я опустил голову и потряс ею, точно вол, досадующий на ярмо.

– Не верю. Наверняка был другой выход. Я бы точно нашел другой выход.

– Ну, что ж поделаешь! Не все же такие умные, как ты, – сказала она.

– Да при чем тут ум! – я почти кричал. – Он же мог забрать тебя с собой! Мог бы вмешаться и вступиться за тебя!

– Он не мог допустить, чтобы кто-то узнал, что он был там, – возразила Денна. – Он говорил…

– Он тебя избил!

Произнеся эти слова, я ощутил чудовищный гнев, поднимающийся изнутри. Он не был жарок и яростен, как припадки бешенства, что охватывали меня прежде. Это был иной гнев, ледяной и разгорающийся исподволь. И, едва ощутив его, я осознал, что он уже давно живет во мне, кристаллизуясь, точно пруд, покрывающийся льдом в долгую зимнюю ночь.

– Он тебя избил, – повторил я и ощутил его внутри себя – прочную глыбу ледяного гнева. – И что бы ты ни говорила, этого ничто не изменит. Если я когда-нибудь встречусь с ним, я скорее пырну его ножом, чем пожму ему руку.

Денна подняла на меня взгляд, и раздражение исчезло с ее лица. Взгляд, который она бросила на меня, был исполнен нежности и жалости. Так смотрят на щенка, который рычит, воображая себя ужасно грозным. Она погладила меня по щеке, и я вспыхнул, внезапно устыдившись своей мелодраматической выходки.

– Слушай, давай не будем спорить на эту тему? – попросила она. – Ладно? Давай не сегодня. Я тебя так давно не видела…

И я решил махнуть на это рукой, чтобы не отпугнуть ее. Я же знал, что бывало, когда мужчины принимались слишком на нее давить.

– Ну хорошо, – ответил я. – Не сегодня. Но ты хоть расскажи, зачем твой покровитель привез тебя сюда!

Денна откинулась на спинку скамьи и широко улыбнулась.

– Извини, дело деликатное и все такое, – передразнила она.

– Не вредничай! – возмутился я. – Я бы тебе рассказал, но маэр крайне дорожит своими секретами.

Денна подалась вперед и положила руку на мою.

– Бедный Квоут! Я же не со зла. Мой покровитель не менее скрытен, чем маэр, – если не более. Он весьма недвусмысленно дал понять, что, если я предам наши отношения огласке, дело будет плохо. Он очень настаивал.

Ее лицо сделалось серьезным.

– Он могущественный человек…

Казалось, она вот-вот скажет что-то еще, но потом остановилась.

Мне не хотелось понимать, но я ее понял. Я сам только недавно имел дело с гневом маэра, и это научило меня осторожности.

– Ну хорошо, а хоть что-то о нем ты рассказать можешь?

Денна задумчиво провела пальцем по губам.

– Он на удивление хорошо танцует. Думаю, об этом можно упомянуть, ничего не выдав. Он весьма мил, – сказала она и рассмеялась, увидев мое лицо. – Я проводила для него кое-какие изыскания, копалась в старых генеалогиях и исторических трудах. Я с его помощью собираюсь написать пару песен, чтобы сделать себе имя…

Она поколебалась, потом покачала головой:

– Пожалуй, это все, что я могу сказать.

– Ну, а я смогу услышать эти песни, когда они будут закончены?

Она застенчиво улыбнулась.

– Думаю, это можно будет устроить…

Она вскочила на ноги, ухватила меня под руку, заставила встать.

– Ну, довольно болтать! Пошли прогуляемся.

Я улыбнулся. Ее возбуждение было заразительно, как у ребенка. Но, потянув меня за руку, Денна вдруг вскрикнула, скривилась и прижала ладонь к боку.

Я бросился к ней.

– Что случилось?

Денна пожала плечами и улыбнулась натянутой улыбкой, не отнимая руки от ребер.

– Это все после падения, – сказала она. – Дурацкая лошадь! Каждый раз, как забудусь и сделаю резкое движение, в бок вступает.

– Тебя кто-нибудь осматривал?

– Да там просто синяк! – сказала она. – А тех докторов, каких я могу себе позволить, я к себе не подпущу.

– А как же твой покровитель? – осведомился я. – Уж он-то, наверное, мог бы что-нибудь устроить?

Она медленно распрямилась.

– Да ладно, все не так страшно.

Она вскинула руки над головой и отстучала каблучками чечетку, потом рассмеялась, видя мое хмурое лицо.

– Ладно, все, больше никаких разговоров о тайнах! Пошли пройдемся. Поведай мне самые мрачные и скандальные сплетни маэрова двора.

– Ну ладно, – сказал я, когда мы зашагали по улице. – Я слышал, что маэр, как по волшебству, оправился от своей давней болезни.

– Ой, ну какая же это сплетня! – фыркнула она. – Это все знают!