Вторая Академия Азимов Айзек
Семик показал руками.
– Нет, это не пойдет. Великовато, – покачал головой Дарелл. – Размер должен быть такой, чтобы можно было к ремню пристегнуть.
Он старательно скатал листок с наброском в тугой шарик и бросил его в пепельницу-дезинтегратор, и тот исчез, испарился, распавшись до молекулярного уровня. Маленькая вспышка – и ничего не осталось.
Тут замигал сигнал, и Дарелл спросил:
– Кто это к вам, посмотрите!
Семик склонился над письменным столом, чтобы получше разглядеть изображение на маленьком молочно-белом экране, вмонтированном в стол чуть выше лампочки дверного сигнала.
– Это наш юный друг, Антор. А с ним кто-то еще.
Дарелл рукой отбросил назад волосы.
– Об этом никому ни слова, Семик. Эти знания стоят жизни – будут стоить, если они узнают об этом, поэтому давайте ограничимся только нашими.
Вместе с Пеллеасом Антором в кабинет Семика ворвалась неуемная молодая горячность. Бедный кабинет – он ведь тоже за годы состарился вместе со своим хозяином. А Антор, даже не двигаясь, был наполнен движением. Воздух в тихой комнате был неподвижен, а свободные легкие рукава туники Антора развевались, будто от легкого ветерка.
Он представил товарищам своего спутника.
– Доктор Дарелл, доктор Семик… Орум Диридж.
Его спутник был высокого роста. Физиономия, на которой выделялся длинный, с горбинкой нос, была не лишена привлекательности. Доктор Дарелл протянул ему руку.
Антор улыбнулся и сообщил:
– Диридж – лейтенант полиции. – И подчеркнул многозначительно: – С Калгана.
Дарелл повернулся к Антору. Он готов был его насквозь просверлить взглядом.
– Лейтенант полиции Диридж с Калгана, – четко выговаривая каждое слово, повторил Дарелл. – И вы привели его сюда. Зачем?
– Потому что он – последний человек, кто видел на Калгане вашу дочь. Да вы что? Спокойно!
Триумф Антора неожиданно оказался под вопросом. Ему пришлось, заслонив собой лейтенанта, схватиться с бросившимся на него Дареллом. Старший коллега был вынужден отступить и опуститься в кресло, тяжело дыша.
– Вы с ума сошли! – крикнул Антор, отбрасывая со лба каштановый завиток. Он уселся на краешек письменного стола, покачивая ногой. – А я-то думал, вы обрадуетесь!
Дарелл, не слушая его, обратился прямо к полицейскому:
– Что это он имеет в виду? Что значит – вы последним видели мою дочь? Она умерла? Говорите, быстро!
Он страшно побледнел.
Лейтенант Диридж совершенно спокойно ответил:
– «Последний человек» – это он просто неудачно выразился, мистер Дарелл. Она уже не на Калгане – это все, что я знаю.
– Погодите, – вмешался Антор. – Дайте я объясню. Прошу прощения, док, я, видно, слишком сгустил краски. Вы так разволновались, а я совершенно упустил из виду ваши отцовские чувства. Во-первых, лейтенант Диридж – наш человек. Он родился на Калгане, но его отец – из Академии. Он был вывезен туда, чтобы работать на Мула. Я готов ответить за то, что лейтенант предан Академии.
Кроме того, я поддерживал с ним связь с того самого дня, когда перестали поступать ежедневные отчеты от Мунна.
– Зачем? – яростно прервал его Дарелл. – Я полагал, что мы твердо условились, что не будем никого вмешивать в наши дела. Вы рисковали и их жизнью, и нашей!
– Затем, – столь же яростно ответил Антор, – что в эту игру я играю дольше вас. Потому что у меня на Калгане есть связи, о которых вы не имеете понятия. Потому что я знаю больше, понятно?
– Похоже, вы просто с ума сошли!
– Вы слушать будете или нет?
Наступила пауза. Дарелл стиснул кулаки и закрыл глаза.
Губы Антора скривились в усмешке:
– Все нормально, док. Пять минут – и вы все поймете. Скажите ему, Диридж.
Диридж непринужденно начал:
– Насколько мне известно, доктор Дарелл, ваша дочь – на Тренторе. По крайней мере, у нее был билет на Трентор, купленный в Восточном Космопорте. Она была с Торговым Представителем Трентора, который утверждал, что она – его племянница. У вашей дочери, похоже, странная коллекция родственников, доктор. Второй дядюшка за две недели, а? Тренторианец даже пытался всучить мне взятку – и, наверное, думает, что им удалось улететь именно поэтому.
Он саркастически улыбнулся.
– Как она выглядела?
– В полном порядке, но мне показалось, что она была напугана. Но ее можно понять. Весь полицейский департамент охотился за ней. Почему – я сам до сих пор не пойму.
Дарелл, как ему показалось, впервые за все время сделал вдох. Он заметил, что у него страшно дрожат руки. Изо всех сил пытаясь овладеть собой, он проговорил:
– Значит, с ней все в порядке. А этот Представитель Трентора – кто он такой? Вернитесь к нему. Какова его роль во всей этой истории?
– Понятия не имею. А вы что-нибудь про Трентор знаете?
– Я там жил когда-то.
– Теперь это – сельскохозяйственный мир. Экспортирует продукты животноводства и зерно. Качество отменное! Они торгуют со всей Галактикой. На планете – десятка два кооперативов, и у каждого – собственный зарубежный представитель. Пройдохи еще те. Досье этого человека я видел. Он уже не первый раз на Калгане. Обычно прилетает с женой. Похоже – честный, порядочный человек. И не опасный.
– Хм-м-м… – протянул Антор. – Аркадия родилась на Тренторе, так ведь, Док?
Дарелл кивнул.
– Видите, все, в принципе, увязывается… Она хотела скрыться – как можно быстрее. И Трентор ей показался самым подходящим местом. Или вы так не думаете?
Дарелл спросил:
– А почему бы ей было не вернуться сюда?
– Может быть, она думала, что за ней будут следить, и решила удрать в другое место?
У Дарелла не было сил больше ни думать, ни говорить. «О боже! – думал он. – Дай ей бог быть в безопасности на Тренторе, если вообще можно хоть где-нибудь быть в безопасности в этой проклятой, враждебной Галактике!» Он, покачиваясь, побрел к двери; почувствовав, как Антор слегка тронул его за рукав, остановился, но не обернулся.
– Можно вас навестить дома, док?
– Заходите, – автоматически отозвался Дарелл.
К вечеру доктор Дарелл уединился. Он отказался от ужина и все время упорно занимался математической обработкой энцефалограмм.
Было уже около полуночи, когда он вернулся в гостиную. Пеллеас Антор все еще был там. Он сидел у телевизора, переключая каналы. Услышав за спиной шаги, он обернулся.
– А, это вы? А я думал, вы уже спите. Я уже два часа сражаюсь с телевизором – пытаюсь что-нибудь поймать, кроме сводок новостей. Похоже, «Хобер Мэллоу» сбился с курса, и о нем ничего не слышно.
– Вот как? И какие есть предположения?
– А вы как думаете? Конечно, калганские штучки. Есть сообщения, что калганские корабли замечены в нейтральном пространстве в том самом секторе, откуда последний раз поступали сообщения с «Хобера Мэллоу».
Дарелл нахмурился, а Антор задумчиво потер ладонью лоб.
– Слушайте, док, – сказал он, – а почему бы вам не отправиться на Трентор?
– Зачем это?
– Затем, что здесь нам от вас – никакого толку. Вы просто не в себе. Да и не можете иначе. Кроме того, на Тренторе вам нашлось бы чем заняться. Там ведь до сих пор существует старая Имперская Библиотека с полным набором отчетов о заседаниях Комиссии Селдона.
– Нет! Все отчеты проштудированы и еще никому не помогли!
– Ну почему же? Эблингу Мису помогли когда-то.
– Откуда вы знаете? Да, он сказал, что нашел Вторую Академию, и моя мать убила его через пять минут после этого, чтобы он не успел сказать Мулу, где она находится. Но, поступив так, она тем самым лишила всех возможности узнать, действительно ли Мис узнал, где она находится. И, наконец, из самих отчетов никому не удалось выудить и толики правды.
– Эблинг Мис, как вы помните, – попытался возразить Антор, – находился под воздействием искусственной стимуляции мозга, осуществляемой Мулом.
– Да, я это знаю. Но напомню вам, что состояние сознания самого Мула было не совсем нормально. Разве вы и я – разве мы что-нибудь знаем о том, как работает сознание человека, находящегося под управлением сознания другого человека? Что мы знаем о преимуществах и недостатках такого мышления? Нет, как бы то ни было, на Трентор я не полечу. Об этом не может быть и речи.
Антор нахмурился:
– Да нет, вы только не обижайтесь. Я просто предложил, потому что, клянусь всеми святыми, я вас не понимаю. Вы за месяц состарились лет на десять. Вам, я чувствую, зверски трудно. Здесь вы все равно ничего толкового не сделаете. На вашем месте я хотя бы слетал туда и забрал девочку.
– Вот именно! Вы думаете, что мне этого не хочется? Послушайте меня, Антор, и постарайтесь понять. Вы играете – да мы оба играем – с чем-то, с чем в действительности справиться не в силах. По трезвом размышлении, если вы на такое способны, вы должны отдать себе отчет в этом, что бы вы ни думали в минуты, когда вами овладевает романтическое донкихотство.
Уже пятьдесят лет мы знаем, что Вторая Академия – прямая наследница и носительница селдоновской математики. А это означает – и вы это прекрасно знаете, – что ни у кого в Галактике волос не упадет без их ведома. Для нас вся наша жизнь – не более чем цепь непрерывных случайностей. Мы встречаемся с ними и импровизируем на ходу. Для них же любая жизнь имеет некое предназначение, и она должна быть спрогнозирована и рассчитана наперед.
Но и у них есть свои слабые места. Их работы основаны на статистике, а не может быть такого, чтобы историю двигали вперед одни лишь только громадные людские массы. Такие понятия, как «неизбежность», «неотвратимость», имеют отношение только к такой – массовой статистике. Я, например, не знаю, какова моя роль – роль отдельного человека в истории. Может быть, у меня и нет никакой роли, поскольку План оставляет отдельному человеку такие прелести, как недетерминированность и свобода воли. Но тем не менее я существую, и они – они, вы понимаете, способны рассчитать и мое поведение, и мои реакции на определенные события – правда, с очень низкой степенью вероятности. Но могут. Поэтому я не доверяю ни своим порывам, ни своим желаниям – как возможным реакциям.
Поэтому я считаю более разумным реагировать как можно менее вероятно. Я останусь здесь, невзирая на то что мне нестерпимо хочется улететь. Нет, я этого не сделаю! Именно потому, что мне так хочется улететь!
Молодой человек печально улыбнулся:
– А мне кажется, что вы просто не знаете своего сознания так, как знают его они. Разве нельзя предположить, что, зная вас, они могут рассчитать и ход ваших мыслей – одних только мыслей – и что как раз то, что вы считаете маловероятной реакцией, и есть наиболее вероятная, а они именно на это и рассчитывают, зная, какова будет цепь ваших размышлений.
– В таком случае – выбора нет. Не исключено, что они предусмотрели и тот тип размышлений, который вы только что описали. Тут можно бесконечно пере-пере-пересматривать варианты. А на самом деле их всего два. Я могу либо улететь, либо остаться. Но хитрый замысел – утащить мою дочь через пол-Галактики – не может быть предпринят с целью вынудить меня остаться здесь. Ведь остался бы я только в том случае, если бы ничего подобного не случилось. Следовательно, все задумано с одной-единственной целью – выманить меня отсюда. Вот именно поэтому я и останусь.
И кроме того, Антор, совершенно необязательно, чтобы все события укладывались в схему, навязанную Второй Академией. Не все события суть результаты того, что они дергают нас, как марионеток за веревочки. Они могут не иметь никакого отношения и к отлету Аркадии на Трентор, и она спокойно может остаться там жива и здорова, в то время как все мы тут погибнем.
– Нет, – резко прервал его Антор, – тут вы ошибаетесь.
– У вас есть другое объяснение?
– Есть, если вы готовы меня выслушать.
– Ради бога. Чего-чего, а терпения у меня достаточно.
– Тогда ответьте: вы уверены, что хорошо знаете собственную дочь?
– Как может любой человек с уверенностью утверждать, что знает другого? Естественно, мои знания неадекватны истине.
– Так же как и мои в этом случае. Но я, по крайней мере, имел возможность взглянуть на нее со стороны, свежим взглядом, так сказать. Она – необузданная маленькая романтическая особа, единственный ребенок кабинетного ученого, выросшая в «башне из слоновой кости» и всю жизнь прожившая в мире видеофильмов и книжных приключений. Она создала себе свой собственный мир – мир фантазии, шпионажа и интриг. Это – во-первых. Во-вторых, она умна, достаточно умна – как бы то ни было, а нас она сумела перехитрить. Она тщательно спланировала, как подслушает первое же наше собрание, и преуспела в этом. Потом она придумала, как ей улететь с Мунном на Калган, и это ей тоже удалось. В-третьих, в ней течет героическая кровь ее бабушки – вашей матери, победительницы Мула.
Пока все верно, не так ли? Хорошо. А теперь вот что. В отличие от вас я получил полный отчет от лейтенанта Дириджа, и, кроме того, у меня на Калгане полным-полно других источников информации – все точные и проверенные. Нам, например, известно, что Хомир Мунн при первой встрече с Лордом Стеттином получил отказ на просьбу разрешить ему посетить Дворец Мула и получил разрешение сразу же после того, как Аркадия побеседовала с Леди Каллией, доброй подругой Первого Гражданина.
Дарелл прервал его:
– Откуда вам это известно?
– Во-первых, Мунн был опрошен лейтенантом Дириджем в процессе экстренного полицейского расследования, организованного для поиска Аркадии. Естественно, у нас имеется полный текст допроса.
А теперь давайте вернемся к Леди Каллии. Поговаривают, что Лорд Стеттин в последнее время охладел к ней. Слухи, конечно, слухами, но есть и фактическая информация, их подтверждающая. Но пока она не только не получила «отставки», но остается при Стеттине, следовательно, запросто могла на него повлиять и в плане уговора дать Мунну разрешение на посещение Дворца, а что еще более важно – могла организовать побег Аркадии. Ведь с десяток гвардейцев подтвердили, что в вечер побега их видели в особняке Стеттина вдвоем. Тем не менее никакого наказания она не понесла. И это несмотря на то, что Аркадию разыскивали везде и всюду.
– И каковы же ваши выводы из массы столь противоречивых сведений?
– Вывод один: побег Аркадии был организован.
– Я так и говорил.
– С небольшим уточнением: Аркадия сама должна была знать, что побег организован. Аркадия, ваша маленькая умная дочка, все прекрасно поняла и последовала вашему типу размышлений. Они хотели, чтобы она вернулась в Академию, а она вместо этого улетела на Трентор. Только вот – почему именно на Трентор?
– Ну и почему?
– Полагаю, потому, что именно туда в свое время улетела ее знаменитая бабушка, когда ей нужно было скрыться. Сознательно или бессознательно Аркадия поступила так же. Но вот что интересно – столкнулась ли Аркадия с тем же самым врагом?
– С Мулом? – с плохо скрытым сарказмом поинтересовался Дарелл.
– Нет, разумеется. Под словом «враг» я имею в виду ту самую психологическую силу, которую она не смогла победить. Убегала она от Второй Академии, точнее, от ее воздействия, влияния, которое она могла почувствовать на Калгане.
– О каком воздействии вы говорите?
– А вы думаете, что у Калгана – иммунитет против этой проклятой болезни? Ведь мы оба, не сговариваясь, пришли к выводу о том, что побег Аркадии был организован. Так? Ее искали и нашли, но преспокойненько дали ей улететь – а это было делом рук Дириджа. Дириджа, понимаете? Как это вышло? Это вышло потому, что Диридж был нашим человеком. Но они откуда об этом знали? Они разве могли считать его предателем? А, док?
– Выходит, вы считаете, что они откровенно хотели перехватить ее. Ничего не понимаю. Откровенно говоря, вы меня порядком утомили, Антор. Давайте закругляйтесь. Я хочу спать.
– Сейчас закончу.
Антор достал из внутреннего кармана маленькую пачку фотографий. Знакомые линии энцефалограмм.
– Вот, взгляните. Энцефалограмма Дириджа после возвращения из Калгана.
Дареллу все стало ясно. Лицо его приобрело землистый оттенок и вытянулось.
– Он «обработан»!
– Вот именно. Он дал Аркадии улететь не потому, что был нашим человеком, а потому, что он был человеком из Второй Академии.
– Дал улететь, зная, что она летит на Трентор, а не в Академию?
Антор пожал плечами:
– Надо полагать, что его действия были запрограммированы так, что он должен был дать ей улететь. Импровизировать он не мог. Он ведь был не более чем инструментом, как вы понимаете. Просто получилось так, что Аркадия выбрала самый невероятный ход поступков и скорее всего именно благодаря этому находится в безопасности. Или в относительной безопасности – до тех пор, пока Вторая Академия не изменит своих планов и не внесет в них изменений, соответствующих перемене в ходе событий…
Ом умолк. На панели телевизора замигала маленькая сигнальная лампочка. Это означало, что сейчас начнется передача экстренного выпуска новостей. Дарелл это заметил и повернулся к экрану. Первую фразу сообщения они расслышали не сначала, но еще до того, как предложение закончилось, оба они знали, что «Хобер Мэллоу», а вернее, то, что от него осталось, был обнаружен в космосе, а это означало единственное: впервые за полвека Академии объявлена война. Антор стукнул кулаком по подлокотнику кресла.
– Ну вот, док, теперь вы все знаете. Калган пошел в атаку. А Калган – в руках Второй Академии. Так, может, все-таки полетите на Трентор?
– Нет. Я рискну. Останусь здесь.
– Доктор Дарелл, вы не так умны, как ваша дочь. Просто не знаю, можно ли вам доверять.
На мгновение он задержал долгий испытующий взгляд на лице Дарелла, быстро повернулся и вышел.
Доктор Дарелл остался один. Он был в растерянности, граничащей с отчаянием.
А на экране взволнованный диктор описывал подробности первого часа войны между Калганом и Академией…
Глава 17
Война
Мэр Академии рассеянно приглаживал редкие волосы, обрамлявшие лысоватый череп. Он вздохнул:
– Вот они, аукаются нам – утраченные годы и возможности, не использованные нами. Я не то чтобы обвиняю кого-то, доктор Дарелл, но, честное слово, мы заработали свое поражение.
Дарелл спокойно возразил:
– Не вижу причин для особого беспокойства, сэр.
– Особого беспокойства? Особого беспокойства! Да откуда взяться другому отношению! Пойдите-ка сюда…
Он почти силой заставил Дарелла подойти к медленно вертящемуся на невидимой гравитационной подставке овоиду. Мэр коснулся его рукой, и овоид засветился изнутри – точная трехмерная модель двойной спирали Галактики.
– Желтым, – взволнованно начал мэр, – обозначен тот район космического пространства, который находится под влиянием Академии, а красным – районы протектората Калгана.
Картина, представшая перед Дареллом, представляла собой нечто вроде маленького красного шарика, заключенного как бы внутрь гораздо большего по объему желтого пространства, отдаленно напоминавшего очертания кулака. Желтый «кулак» окружал красную сферу со всех сторон. Открытым оставалось только направление, ведущее к центру Галактики.
– Галактография, – сказал мэр, – наш злейший враг. Наши адмиралы просто-напросто ни от кого не могут скрыть нашей почти безнадежной стратегической позиции. Вот смотрите: у противника имеются внутренние линии коммуникации. Его позиция сконцентрирована, они способны одинаково легко встретиться с нами в любой точке пространства и защититься, не прикладывая особых усилий.
А мы разбросаны. Среднее расстояние между населенными системами на территории Академии почти в три раза превышает таковое для Калгана. Например, чтобы добраться из Сантанни в Локрис, нам нужно одолеть двадцать пять парсеков, а им – всего восемь, если мы не будем выходить за пределы наших территорий.
– Это все я понимаю, сэр, – сухо сказал Дарелл.
– И тем не менее вы не согласны, что одно только это уже означает поражение?
– В войне, сэр, имеют значение не только расстояния. Я утверждаю, что мы не можем проиграть. Это просто невозможно.
– И почему же вы так считаете?
– Таково мое понимание Плана Селдона.
– О!.. – скептически кивнул мэр, скривив губы и сложив руки за спиной. – Значит, и вы тоже рассчитываете на мистическую помощь Второй Академии?
– Нет. Всего лишь на помощь неизбежности – а также на мужество сограждан и мощное сопротивление врагу.
Но, несмотря на высказанную словами уверенность, он сам не переставал размышлять.
А что, если…
Ну… что, если Антор был прав и Калган на самом деле – непосредственное орудие в руках мастеров психологической войны? Что, если это и есть их цель – победить и разрушить Академию? Нет! Бессмыслица!
И все-таки…
Он горько усмехнулся. Все время – одно и то же. Все время это тыканье лбом в неподатливый гранит – такой твердый и непрозрачный, который для врагов светился насквозь…
Голографическая картина сложившейся ситуации у Лорда Стеттина, напротив, вызывала удовлетворение.
Повелитель Калгана стоял перед точно такой же моделью Галактики, которую разглядывали мэр и доктор Дарелл. Отличие было лишь в том, что то, что заставляло мэра хмуриться, у Стеттина вызывало довольную усмешку.
Адмиральская форма поблескивала всеми регалиями на его внушительной фигуре. Алая лента ордена Мула, которым его наградил предыдущий Первый Гражданин, не слишком любезно смещенный им с этого поста полгода спустя, пересекала его торс от правого плеча до пояса. Серебряная Звезда с двойными кометами и мечами ярко сияла на левой стороне груди.
Он обратился к присутствующим – шести представителям генерального штаба, облаченным в форму, лишь слегка уступавшую его собственной по количеству блестящих знаков отличия, а также и к Первому Министру, худощавому и седому – темной паутинке, терявшейся в блеске орденов и позументов.
– Полагаю, решение ясное. Мы имеем возможность ждать. Для них каждый день ожидания – лишний удар по их достоинству. Если они попытаются организовать защиту по всему фронту, то вынуждены будут сильно рассеяться, и тогда мы сможем нанести два сокрушительных удара одновременно – вот тут и тут.
Он показал направления атаки на модели Галактики – две стрелки ослепительно белого цвета, отсекавшие желтый «кулак» изнутри от красивого шарика и замыкавшиеся на Терминусе плотной дугой с обеих сторон.
– Тем самым мы разорвем их флот на три части, каждую из которых можно разбить по отдельности. Если они попытаются осуществить концентрацию сил, то неизбежно сдадут добровольно две трети своих колоний, где, вероятно, вспыхнут бунты.
Тихий голос Первого Министра с трудом пробился сквозь довольный шепот офицеров:
– Через шесть месяцев Академия станет в шесть раз сильнее. Как мы отлично знаем, у них более мощные резервы, численность их флота более велика, людская сила – тоже. Наверное, все-таки вернее было бы предпринять один мощный удар.
Однако к его голосу никто не прислушался. Стеттин снисходительно улыбнулся и небрежно махнул рукой.
– Шесть месяцев… Да пусть хоть год! Для нас это ровным счетом ничего не значит. Люди из Академии не смогут подготовиться. Они на это просто морально не способны. Они верят, что им поможет Вторая Академия. Но на этот раз они жестоко ошибаются.
Присутствующие нервно зашевелились и зашептались.
– Видимо, у вас недостаточно информации, – жестко сказал Стеттин. – Что, еще раз процитировать отчеты наших агентов на территории Академии? Или еще раз пересказать выводы мистера Хомира Мунна, перешедшего на нашу сторону бывшего агента Академии? Прошу вас, джентльмены, расходитесь. Совет окончен.
Стеттин вернулся в свои апартаменты. Улыбка не сходила с его лица.
Порой он, конечно, задумывался о Хомире Мунне. Странный это был человек, непонятный. Первого своего обещания он, конечно, не сдержал, но все-таки время от времени сообщал небезынтересную информацию – особенно тогда, когда присутствовала Каллия.
Улыбка его стала еще шире. У этой толстой дуры всегда на все есть свои резоны, но и она порой бывала полезна. По крайней мере, она со своей дурацкой бабьей болтовней ухитрялась выудить у Мунна больше, чем ему самому удавалось, да и выходило это у нее гораздо легче. Может, отдать ее Мунну совсем? Он нахмурился. Каллия… Каллия со своей идиотской ревностью! Черт бы ее побрал! Если бы не она, у него была бы теперь эта девчонка – Дарелл, и как это он только ей башку не проломил за это?
Этого он и сам не мог понять.
Может, потому, что она ухитрялась так ловко обстряпывать разговоры с Мунном? А Мунн ему очень нужен. Ведь именно Мунн доказал, что уж, по крайней мере, Мул был убежден, что никакой Второй Академии не существует. А его адмиралам как воздух необходима такая уверенность.
Он не прочь объявить об этом во всеуслышание, но разумнее оставить все как есть. Пусть Академия верит в эту несуществующую поддержку. Но неужели именно Каллия это выяснила? Да, точно. Именно она. Она и сказала.
Да нет, что за чушь. Что она могла сказать?
И все-таки…
Он потряс головой, но особой ясности не прибавилось.
Глава 18
Мир-призрак
На Тренторе царило странное сочетание смерти и возрождения. Как потускневший алмаз в обрамлении огромного количества ярчайших звезд в центре Галактики, освещенный их лучами, он дремал и видел во сне свое прошлое и свое будущее.
Было время, когда невидимые нити власти тянулись от его металлической коры во все концы Галактики. На планете некогда существовал один-единственный город, населенный четырьмя сотнями миллиардов администраторов, – это была самая грандиозная столица всех времен и народов.
Но постепенно Империя пришла в упадок, а потом – примерно столетие назад – было Великое Побоище и силы Трентора остались при нем самом, а потом и вовсе иссякли. Сияющие останки трупа – его металлическая оболочка сморщилась и покорежилась, страдая от сознания своего былого величия.
Те, кому удалось выжить здесь, разорвали металлическую оболочку планеты и стали торговать этим металлом, получая взамен зерно и скот. Земля, тысячелетиями не видевшая солнца, не дышавшая воздухом, снова открылась, и планета вернулась к первозданным временам. На открытых участках почвы, где велось примитивное земледелие, Трентор, казалось, начисто забыл о своем великом, закованном в непроницаемую броню прошлом.
И совсем забыл бы, если бы эти клочки возделанной земли не были бы окружены гигантскими стальными руинами, вздымавшимися к небу искореженными башнями и шпилями с пустыми глазницами окон и арок.
Аркадия, затаив дыхание, смотрела на стальную линию горизонта. Деревня, в которой жили Пальверы, была всего-навсего кучкой маленьких простых домиков. Ее окружали поля – золотисто-желтые, волнующиеся под ветром полосы пшеницы.
А там, далеко-далеко, была память прошлого, все еще сияющая незаржавевшим величием, отбрасывающая блики и отсветы огня в лучах закатного и рассветного солнца Трентора. За все те месяцы, что Аркадия жила на Тренторе, она была там только один раз. Она бродила по гладким стальным тротуарам, заходила в молчаливые, покрытые вековой пылью дома, в которые свет проникал сквозь трещины разбитых стен и крыш.
Это была нескончаемая сердечная боль. Это было проклятие.
Долго выдержать там она не смогла и убежала и бежала до тех пор, пока ноги ее вновь не коснулись мягкой живой земли.
Теперь она лишь подолгу смотрела на руины издалека. Еще раз потревожить мертвый прах она не отважилась бы.
Она знала, что где-то в этом мертвом мире она родилась – недалеко от древней Имперской Библиотеки, – в самом тренторианском Тренторе. Это была святая святых, только Библиотека и пережила Великое Побоище и уже целое столетие стояла в неприкосновенности, как безмолвный вызов всей Вселенной.
Там Гэри Селдон и его соратники сплели свою невидимую паутину. Там бился в поисках тайны Эблинг Мис, там он сидел, пораженный внезапным открытием, пока не был убит, чтобы о его открытии не узнал никто на свете.
Там, в Имперской Библиотеке, ее дедушка и бабушка прожили десять лет, пока не умер Мул и они не смогли вернуться в возрождающуюся Академию.
Туда, в Имперскую Библиотеку, вернулся ее отец со своей молодой женой, чтобы попытаться еще раз отыскать Вторую Академию, но не сумел. Там родилась она, там умерла ее мать.
Ей очень хотелось попасть в Библиотеку, но Прим Пальвер только головой покачал и сказал:
– Это за тысячу миль от нас, Аркадия, а у нас тут столько дел. И потом, это не очень хорошее место. Святыня, понимаешь, и всякое такое…
Но Аркадия прекрасно понимала, что ему просто не хочется идти в Библиотеку, что тут все точно так же, как с Дворцом Мула на Калгане. Это был тот самый суеверный страх пигмеев перед реликвиями гигантов прошлого.
Но осуждать за это маленького доброго толстяка она не могла – это было бы кощунством. Она уже три месяца на Тренторе, и все это время он и она – Папуля и Мамуля – были так добры к ней…
А что было бы, если бы она вернулась? Она бы только навлекла на них смерть и разрушение. Разве она сказала им о том, что сама стала мишенью для разрушения? Нет. Она просто милостиво позволила им взять на себя опаснейшую роль своих защитников и укрывателей.
От этих дум она нестерпимо страдала, мысли ее путались, ей было невыносимо стыдно, но выбора не было.
Она медленно спускалась по ступенькам лестницы в столовую. До нее донеслись голоса.
Прим Пальвер, запрокинув голову, с трудом заправил салфетку за воротник и с нескрываемым удовольствием принялся за яичницу.
– Я вчера был в городе, Мамуля, – проговорил он с набитым ртом.
– Ну и что там слышно, Папуля? – безразлично поинтересовалась Мамуля, разглядывая стол в поисках соли. Найдя, она встала и подала ему соль.
– А, ничего хорошего. Прибыл корабль с калганского направления с газетами оттуда. Война там.
– Война! Вот как! Ну что ж, пусть разбивают свои дурацкие лбы, коли ума у них нет совсем. Ты платежный чек получил, Папуля? Папуля, я тебе советую: скажи ты этому старому подлецу Коскеру, что у него не единственный кооператив на Тренторе. Они и так, паршивцы, платят тебе столько, что людям стыдно сказать, так хоть бы уж платили вовремя!
– Вовремя-шмовремя, – раздраженно отозвался Папуля. – Слушай, только не надо со мной за завтраком говорить о делах. У меня кусок в горле застревает.
Он мстительно, раздраженно намазал масло на хлеб, будто оно в чем-то виновато, и добавил более спокойно:
– Война-то между Калганом и Академией, и уж два месяца как началась.
Он стукнул кулаком о кулак, имитируя столкновение двух космических кораблей.
– Гм-м-м… Ну и как там дела?
– У Академии дела плохи. Ты же сама видела Калган – солдат на солдате и солдатом погоняет. Они были наготове. А Академия – нет, так что… – Он развел руками.
Мамуля резко отложила в сторону салфетку и прошипела:
– Идиот!
– Чего?
– Тупица! Болтаешь всякое, язык у тебя без костей!
Читать бесплатно другие книги:
