Теоретик Корн Владимир

А уже тот, кто сожмет его в кулаке, получит то, что больше всего ему нужно в данный момент. Каждый получит свое. Кто-то — отличное настроение. Кто-то — уверенность в своих силах. Кто-то — избавление от боли, и совершенно не важно, какой именно, физической или душевной.

Нет, жадр не излечивает окончательно. Но позволяет хотя бы на время снять камень с души. Камень, из-за которого люди ходят на исповедь к священникам, посещают психотерапевтов. Или даже пьют, чтобы, пусть и в пьяном угаре, хотя бы на время перестать чувствовать его тяжесть.

Плохо только одно: кто бы помог мне самому? Папа всегда хотел, чтобы я связал свою жизнь с армией. Как связана она была у него самого, у его отца, деда, прадеда. Я же себе такой жизни совершенно не представлял и потому отказывался категорически. Единственный сын. А потом его не стало. В очередной командировке за рубежом, куда послала его родина. В одной из тех точек, где всегда горячо. Это и есть мой личный камень. Возможно, кому-то все покажется смешным, но не мне. Ведь помириться мы так и не успели.

— Ну так что, Теоретик, у тебя было время обо всем подумать. Решение не переменил?

— Нет. Устраиваете полностью, — кивнул я. — И даже более того. Можете даже не сомневаться.

— Борис, — обратился Грек к Гудрону, — что там за местечко, о котором ты намекал? Где оно находится, что собой представляет? Долго до него добираться? Сдается мне, те, кто присутствовал при разговоре с Федором, давно уже языки распустили. Так что не мешало бы нам поторопиться, чтобы молву опередить. Так будет проще обустроиться на новом месте. Пока слухи туда дойдут, у нас уже все будет готово.

Все это замечательно. Надежное местечко, где меня никто не сможет достать. Пиксели горой, вино рекой, женщины табунами. Так, что тут еще имеется, как выразился Гудрон, из доступных удовольствий? Единственное «но».

В этом мире нет других людей, кроме тех, у которых на душе присутствует тот самый камень. Иначе они не угодили бы сюда. А сам мир тот еще. Если не ад, то непременно один из его филиалов. Так вот, наполнить жадр мне абсолютно ничего не стоит. Причем наполнить так, что они до сих пор по очереди держат тот, который наполнился первым, а он все не иссякает и, судя по всему, долго еще не иссякнет. И после этого я не падаю в обморок, не бьюсь в конвульсиях, меня даже не тошнит. Так почему люди должны платить за их наполнение так много? Почему они вообще должны платить?

Все это так, но как бы мне до вас достучаться? Вон какие вы все оживленные! Скоро для всех вас наступит новая жизнь! Но попытаться все же стоит. Вы же познали все на собственной шкуре.

— Где находится это местечко? Грек, помнишь Аракчеево урочище к северу от Шахт? — пустился было в объяснения Гудрон, когда я перебил его жестом, и он послушно умолк. Вернее, торопливо сказал: — Игорь, что хотел?

«Так, с чего бы начать?»

— Зная Теоретика, так и думал, что он предложит нечто подобное, — едва только выслушав, заявил Гудрон. — Ну и как ты себе все это представляешь? Будешь подобно Иисусу ходить из поселения в поселение и излечивать всех без разбору? Ну и долго ты протянешь? Да тебя во втором по счету замочат! Ладно, пусть в третьем. Ты же им весь рынок обрушишь! Особенно в свете того, что их жадры в сравнении с твоими как детский палец и бычий член. Ну и кто это потерпит? Нет, под такое я не подписываюсь. Не потому, что моральный урод, просто смысла нет. Тебе же целый батальон охраны понадобится. А кормить его чем собираешься?! А снаряжать?!

— Не знаю, — признался я.

Не то чтобы об этом не думал… просто выхода не нашел.

— Нет, он все правильно говорит, — подал голос Гриша, и я уже подумал, что он полностью поддерживает Гудрона, когда услышал: — Знаете, если бы у меня был такой талант, непременно именно так и поступил бы. И еще мне вспомнился этот, как его там?.. Флеминг со своим пенициллином.

— Он-то здесь при чем? — удивился Гудрон. — Там совсем другая история.

— Как будто бы и ни при чем, — согласился Гриша. — Только не по-человечески это, зарабатывать на чужом горе.

— На каком горе?! — взъярился Гудрон. — Вокруг страшный голод, у нас хлеба бездонные закрома, а мы, вместо того чтобы накормить людей, пользуясь случаем, назначаем огромные цены?! Если разобраться, жадр — роскошь, лакомство. И без него можно прожить. И если так, будь добр, оплати за него как положено!

— Ты не прав, Борис, — не согласился с ним Янис. — Жадр не роскошь, скорее лекарство. Суди сам. Болит у тебя что-то — ты берешь его в руки. Тяжело на душе — тоже без него не обойтись. Тоска или страх одолели — и тут он помощник. Подержал, и вроде отпустило, дальше жить хочется.

Молчали Слава с Греком. Ну и я тоже. Но если мое молчание хоть как-то оправдывалось — мною сделано предложение, и остальные его обсуждают, — то их молчание было совсем непонятно.

— Я ведь как сюда попал, — разоткровенничался Гриша. — Депрессия у меня была, тяжелая такая. Больше чем полжизни прожил, а чего в ней добился? Глава клана «Бесславные ублюдки»?! Где я бывал? И что видел? Кроме опостылевшей работы, за которую платят копейки? И тесной квартиры в хрущевке, где одна радость и та виртуальная? Водкой себя лечил. Только когда она в таких случаях помогала? Словом, мысли о петле все чаще мою голову посещали. Навязчиво так. Слава богу, до этого не дошло. Но как результат — вот он я тут, здравствуйте!

— А меня из нее вовремя вынули, — неожиданно признался Гудрон. — Вот так.

Все ошарашенно молчали. Гудрона, всегда такого жизнелюбивого, и вдруг из петли?! Интересно, что же у него такое за душой? Но тот делиться не стал.

— Ну, у меня до нее дело не дошло, и даже мыслей не было, — начал Янис. — Только от этого нисколько не легче. Все думаю: ну крутани я руль чуть правее и не тормозни так резко, глядишь, машину бы не занесло и ничего бы не случилось. И ведь трезв был как стеклышко, и не гнал! И «скорая» буквально через несколько минут приехала. Вы даже представить себе не можете, какие у нее были глаза! Она словно спрашивала: «За что?! За что меня так?!» А потом — раз! — и как будто потухли. Суд меня полностью оправдал, мол, сама она виновата. Переходить проезжую часть необходимо в положенных местах, а не бросаться из-за автобуса. Но мне-то самому как себя оправдать?! Ведь наверняка я смог бы тогда что-нибудь сделать! А-а-а! — Он отвернулся от всех и только потом добавил: — Лишь жадр и дает успокоение. И еще вот что скажу. Знаю я, у многих припрятаны пустые жадры, и они рады бы их заполнить, но не на что. А у кого-то их полных немерено. Все как всегда.

Помолчали снова. Затем Гриша сказал:

— Наверняка ведь вся эта хрень, которая нам спокойно жить не дает, с мозгом связана. Проф, ведь точно сможешь объяснить, отчего и как?

— Конечно, смогу, — охотно кивнул Слава. — Только толку-то от всех моих знаний, если я здесь, с вами?

— Теоретик, а ты в связи с чем сюда попал? — поинтересовался Гудрон после еще одной паузы, когда каждый думал о своем.

— В маршрутке за проезд не заплатил, совесть потом замучила, — буркнул я.

«Какое вам дело?! Не хочу об этом говорить. Тут ведь еще что. Получается, я могу вам помочь, а вы мне — нет. И никто другой не сможет».

— Да ладно тебе. Не хочешь говорить — не говори.

Гудрон злиться не стал, хотя еще утром не преминул бы. С другой стороны, возможно, он посчитал, вся моя нервозность вызвана тем, что в любой момент мне в голову может прилететь пуля хотя бы из тех кустов, что растут на краю пустоши, и даже бундесверовская каска из многослойного кевлара не спасет.

— Давайте уже окончательно определимся, что и как, — предложил Гриша. — Проф, ты что молчишь?

— Думаю.

— О чем?

— О том, что, окажись я жадреистом вместо Игоря, пришла бы мне в голову такая мысль, которую он озвучил? Спрашиваю себя и не нахожу ответа. И еще вспоминаю слова одного человека, который сказал, что, угрожай нашему миру нечто ужасное, не прилетит к нам на помощь мужик в красных плавательных трусах поверх синих лосин и всех нас не спасет. В этом случае только мы сами и сможем его спасти. При условии что каждый станет чуточку добрее и терпимее к другому. И если перестанет ценить деньги превыше всего остального.

— Это значит, однажды миру точно настанет хана, — ухмыльнулся Гудрон. — Но мы как будто бы не мир спасать собрались. По существу есть что сказать?

— По существу я не против.

— В общем, все высказались. Грек, осталось только тебя выслушать.

— Так, парни, я тоже выскажусь по существу. Прежде всего, нам необходимо унести отсюда ноги, и сделать это как можно быстрее. Место там точно подходящее?

— Уверен в этом, — кивнул Гудрон.

— Так вот, для начала нужно туда добраться. Игорь, ты понимаешь, что предстоят немалые расходы и твоя благотворительность в первое время станет совершенно ни к месту? Тем, что у нас есть, твою безопасность обеспечить мы не сможем.

— Понимаю. — Даже в этом мире все стоит денег. И пусть здесь их называют крайне нелепо — пиксели, без них не обойтись.

Хочу я того или нет, но первое время мне придется наполнять жадры за пиксели. Правда, это совсем не означает задирать на них цену. Всегда можно найти компромисс. Например, если у человека пикселей много, то и цена должна быть высокой. И наоборот. Ведь мне это занятие совсем-совсем ничего не стоит. Но не станет ли это сделкой с собственной совестью? Вопрос тот еще.

— Тем проще. Ну а дальше… дальше будет видно. И что тогда время тянуть? Потопали!

И мы в очередной раз «потопали». В какое-то особенное место, где, как уверяет Гудрон, вполне можно обеспечить безопасность новоявленному жадреисту. Я, как и обычно, шел в середине цепочки, размышляя — а правильно ли поступил? Вернее, собираюсь поступить. Ведь теперь у меня появилась реальная возможность собрать достаточное количество пикселей, чтобы открыть портал и вернуться домой. По крайней мере, попытаться его открыть. Ну а вдруг?!

«Ладно, время покажет!» — решил я, совсем не успокоенный этой мыслью. Придет срок, и мне придется встать перед выбором. И даже сейчас понятно, что он будет нелегким. Ну а пока… пока мне нужно просто остаться в живых.