Жатва Восточного Ветра Кук Глен

– Доставь Величайшего. Отправляйся на побережье и выковырни его из каменной норы.

Он бросил оценивающий взгляд на противоположный берег реки. Интересно, что может сделать Слово с этими земляными укреплениями?

Он ощерился так, как может ощериться лишь лишенное разума существо.

Тьма скрывается под тысячью масок, а зло принимает тысячи обличий.

Этриан не чувствовал, что претерпел изменения. Внешне он ничем не отличался от молодых людей своего возраста. Но гниль внутри него непрерывно разрасталась. Опухоль возникла из семени, брошенного в благодатную почву Праккией и взращенного каменным монстром.

Те, кого он снова, снова и снова бросал на смерть, именовали его Избавителем, и он был готов превратиться в «Избавителя». Избавив их от всего доброго и светлого, он станет Мессией Зла, Князем Неправого Дела.

«Нет, нет! – протестовал юноша. – Я просто Этриан, мстящий за зло причиненное мне и моим близким!»

Сахманан ощущала присутствие в Этриане злокачественной опухоли и видела, насколько сильно развилась болезнь. Эта повелительница Зла была просто потрясена способностями молодого человека. Она знала о его происхождении. Дед Этриана был могущественным магом, уничтожившим Ильказар. Мать юноши владела Силой. Та же кровь текла в жилах его отца. Этот мальчик мог стать величайшим Учеником Тьмы, величайшим из всех, кого когда-либо носила земля.

«Приведи Величайшего», – сказал он ей.

Сахманан огляделась украдкой с таким видом, словно опасалась, что из кустов за ними подглядывает каменный зверь.

– Не проси меня возвращаться в рабство, – сказала она.

Этриан внимательно изучал противоположный берег.

– Разве у нас есть выбор? – спросил он. – Мы умрем, если останемся на месте.

– Избери иной путь. Посылай мертвецов в бой до тех пор, пока их всех не уничтожат. После этого мы уйдем вместе и начнем новую жизнь. А Величайший пусть гниет. Пусть отправляется в ад, где я и Нахаман его когда-то нашли.

– Ясно. Ты пошла против меня. – От слов Этриана веяло ледяным холодом, как из лабиринтов преисподней. – А я-то полагал, что предаст меня Величайший.

– Этриан…

– Доставь его, или мы с тобой схлестнемся в битве.

Сахманан обернулась и увидела, как из леса выступают отряды нежити. Этриан говорил то, что думал.

– Ты, идиот! – взвизгнула она и бросилась на юношу. Тот от толчка потерял равновесие и, упав на древний гранитный монолит, принялся отбиваться от неё ногами…

Сахманан вдруг затянула заклинание.

Мир ухнул в ослепительную белую пучину. Нестерпимый жар опалил кожу Этриана. Ему показалось, что в голове его возникла бесконечно огромная пустота. Еще сотни солдат прекратили свое существование… Этриан выл от ярости. Он был близок к тому, чтобы наложить на себя руки.

Щит, созданный заклинанием Сахманан, спас им жизнь. Этриан послал проклятие в адрес врага и сказал:

– Один из нас, по счастью, продолжал думать. Благодарю тебя. Я ослеп! – добавил он после короткой паузы.

– Зрение к тебе вернется. Этриан, не позволяй ненависти управлять твоими поступками.

Немного помолчав, он сказал:

– Ты права. Подобное не повторится. Сахманан…

– Да?

– Прости меня. Но ты все же должна привести сюда Величайшего.

– Ну хорошо, – вздохнула волшебница. – Я сделаю это, как только почва остынет и когда мы сможем выйти из-за моей магической завесы.

Этриан стоял на холме в одиночестве. За его спиной на небо выползал узкий серп луны. Опершись на копье, юноша внимательно смотрел на огоньки костров, мерцающих на далеком противоположном берегу. «Ну, теперь уже скоро, лорд Ссу-ма, – думал он. – Я сломлю твою волю, упрямый боров. Я вырву сердце из твоей империи. Это будет моя держава. Затем я отыщу убийцу отца…»

Во-первых, ему следует использовать каменного идола, не попав при этом под контроль этого монстра. Во-вторых, надо снова привлечь на свою сторону Сахманан. Что с ней? Почему она так странно вела себя этим утром? Что означали её слова о рабстве?

В его представлении волшебница перестала быть цельным существом. Слишком много разных песен пела она, и их содержание часто оказывалось противоречивым.

За его спиной послышался шелест огромных крыльев. Звук приближался и нарастал. Скоро он заполнил собой ночь. Над водой просвистел рой стрел. В небесах позади Этриана засверкали яркие вспышки. По направлению к реке легли десятки теней от его фигуры. Он поднял одну руку, и когтистая тень от неё дотянулась до противоположного берега.

«Я иду, Шинсан, – подумал он, – моя рука уже дотягивается до твоего сердца.»

Несколько стрел угодили в драконов или всадников, но это были не те снаряды, которые Шинсан использовал в пустыне. Сила ударов этих снарядов в десятки раз уступала мощности магических стрел первых сражений. Эти производили впечатление самоделок. Настоящие, видимо, кончились, и врагу приходилось довольствоваться подручными средствами.

– То, чего вы так опасались, следует за вами по пятам. То, чего вы так ужасались, стоит у вас за спиной. Ваше время истекло.

За его спиной на землю с шумом опустился дракон. Сахманан о чем-то спросила молодого человека, но тот даже не обернулся.

Через мгновение она уже стояла рядом с ним. Этриан всем своим существом вдруг ощутил безграничное могущество Величайшего.

– Я доставила его, Этриан.

– И что же он думает?

Можно было и не спрашивать. Он чувствовал, как зверя переполняет безмерная радость от того, что наконец можно унизить врага – врага, которого идол ненавидел потому, что тот не сдался, не дал себя поработить и, более того, даже отказался пугаться. Каменный зверь хотел, чтобы его уважали и боялись, а эти лорды из Империи Ужаса не желали воспринимать его всерьез. Они разбирались в ситуации не хуже, чем Этриан, и смотрели на Избавителя и его божка, как на мелкую и при этом все уменьшающуюся неприятность, от которой они избавятся окончательно за несколько дней.

Этриан летал через реку и знал, какая уверенность царит на противоположном берегу. Они знают, что на сей раз сумеют окончательно сломить его. Враги с нетерпением ждут наступления армии мертвых, чтобы истребить нежитей, а вместе с ними и их предводителя.

– Ты поступил правильно, Избавитель, призвав меня, – произнес каменный зверь. – Иного выхода у тебя просто не было. Вместе же мы их сокрушим. Но прежде я хочу тебя спросить: каким образом ты намерен преодолеть реку?

Этриан об этом пока не задумывался. Он размышлял о том, как разгромить врага, а вовсе не о том, как до него добраться. В его распоряжении не имелось ни одной лодки, а армия не приступала к сооружению плотов или понтонов. Легионеры, отступая, уничтожили все, что могло плавать.

Этриан про себя выругался, проклиная свою глупость.

– Похоже, ты не шибко великий стратег, Избавитель. Что, разве я не прав?

Сарказм идола задел Этриана, и его самообличения умолкли, видимо, забившись в свой курятник.

– Ну а что же ты предложишь, стратег? – спросил он, пытаясь быть столь же саркастичным.

Этриан посмотрел на восток, где вот-вот должно было взойти солнце.

– Сахманан. Я напитаю тебя Силой. Заморозь реку.

– Заморозь? – не веря своим, ушам изумился Этриан.

Монстр расхохотался, а Этриан задрожал, поняв, что ему постоянно следует быть начеку.

Сахманан совершила какой-то продолжительный ритуал. По прошествию некоторого времени она сказала:

– Помоги мне, Всемогущий.

Этриан почувствовал, как начал охлаждаться воздух. Холодная волна, коснувшись его израненной кожи, покатилась вниз по склону холма. Через несколько минут мороз стал таким, что начали трещать и обламываться ветви деревьев. Этриан прикрыл глаза и покинул свою телесную оболочку. На поверхности воды уже появились пятна пока ещё тонкого льда. Мороз достиг противоположного берега, и враг принял меры, едва почувствовав похолодание. Пламя костров взвилось выше, а барабаны забили тревожную дробь.

Холод становился все сильнее, в воздухе повис морозный туман, и на землю посыпались снежинки. Воины Шинсана спокойно занимали земляные укрепления.

«Если бы у меня были такие солдаты… Но на сей раз им не поможет то, что они – лучшие в мире». Сахманан показала Этриану, как шли сражения с Нахаман, и ему было известно, что все человеческие способности превращаются в ничто, когда зверь произносит Слово.

Этриан воспрянул духом. Пройдет немного времени, и он будет стоять на западном берегу – стоять как хозяин. Рядом с ним поднимется легион мертвецов, готовых шагать дальше… Повинуясь внутреннему зову, он устремился дальше на запад, чтобы определить то место, где враги предпримут очередную попытку его задержать.

Под ним оказался древний и весьма интересный город. Этриан не сомневался, что будет им очарован, и ему не терпелось его захватить. Военачальник нежитей обожал города.

Однако из этого города дальше на запад устремлялись беженцы.

Среди них были и орды тех, кто бежал от него раньше. Он послал им вдогонку молчаливый призыв: «Остановитесь! Я все равно приду за вами. Вам от меня не скрыться!»

Его гнев куда-то исчез. Этриан, оказавшись слишком далеко от своей телесной оболочки, не мог поддерживать обуревавшие его чувства. Он обратил свой взгляд внутрь себя, и то, что он узрел, его чрезвычайно обеспокоило. Молодой человек понял, что чересчур сроднился с образом «Избавителя».

Он полетел назад к реке, на встречу с битвой, в которой военный клич Шинсана прозвучит в последний раз.

На Тусгус пришел рассвет. Лед стал достаточно крепким, и по нему можно было перейти на противоположный берег. Сахманан наращивала ледовое поле вверх и вниз по течению для того, чтобы расширить фронт атаки.

Этриан пролетел меж врагов, и в нем снова зашевелился червь сомнения. Они не испугались. Их колдуны-начальники не сбежались в панике на военный совет. Первая, вторая и третья линии обороны были выстроены. Погребальные костры были готовы запылать. Порталы, чтобы эвакуировать убитых и раненых, стояли наготове. Командующий армией спокойно завтракал в обществе командиров легионов, равнодушно взирая на развертывающиеся у реки события.

«Да испугайтесь же вы, наконец!» – взывал юнец. Но они его, естественно, не слышали. Но, может быть, это и к лучшему. Ведь в своем высокомерии они могли начать над ним издеваться.

«Ну ладно, – подумал он. – Скоро я вам покажу. Вы все сами увидите, когда каменный зверь разверзнет пасть и скажет Слово. Вас охватит ужас».

Вернувшись в свое тело, он увидел, что Сахманан сидит на земле с покрасневшим от напряжения лицом. У неё на коленях лежала черная шкатулка размером примерно шесть на пять дюймов.

– И это весь бог? – спросил Этриан. Неоднократно слышав высказывания женщины о Всемогущем, он думал, что божество по размерам окажется значительно больше.

Солнце уже поднялось над горизонтом, когда Сахманан открыла глаза и сказала:

– Свершилось.

Этриан начал перемещать войско ближе к реке. Он нанесет удар, как только зверь скажет Слово.

– Я не могу говорить, не имея рта, – донеслось до Этриана. – Тебе, Избавитель, придется уступить мне на время свой. – Эти слова родились где-то в глубине его мозга.

И снова Этриан обругал себя за свою неспособность предвидеть возможные ловушки.

– Используй Сахманан.

– Невозможно. Она не более материальна, чем я.

– Ты хочешь обдурить меня, – сказал Этриан и вызвал солдата.

– Я не могу использовать нежить, – возразил монстр.

– В таком случае, мы зря тратим время, – ответил Этриан. «Неужели зверь считает меня таким глупцом», – подумал он, а вслух произнес: – Сахманан, растопи лед.

– Я запрещаю!

Вначале женщина не знала, как поступить, но уже через несколько мгновений Этриан понял, что она предпочитает повиноваться своему прежнему хозяину.

– Уступи мне свой рот, Избавитель.

– Нет.

На него тяжким молотом обрушилась ярость зверя. Он выдержал этот удар гораздо легче, чем выдерживал приступы собственного гнева.

– Прекратите ваше сражение, – взмолилась Сахманан. – Этриан, призови из леса какое-нибудь животное. Подойдет любое крупное существо.

Этриан напряг свои сверхъестественные чувства и, тотчас наткнувшись на медведицу, привел несчастного зверя на вершину холма. За матерью с растерянным видом ковыляли медвежата.

– Отправь её на реку! – с неослабевающей яростью приказал зверь.

Этриан погнал зверя вниз и сам двинулся следом. Сахманан несла шкатулку. Юноша чувствовал, как Всемогущий в очередной попытке взять верх пытается запустить ему в душу свои щупальца. Видимо, им предстоит последняя схватка, после которой либо ему, либо этому богу мрака придется преклонить колени.

Зверь просто исходил злостью. Его ярость клокотала, захватывая вокруг себя все большее пространство. Этриан ощутил, как вал злобы захлестнул медведицу в тот момент, когда она ступила на лед. Медвежата позади её скользили и падали. Мать оставила без внимания все их вопли и визг.

«Интересно, как себя чувствуют упрямцы за рекой, – с улыбкой подумал Этриан. – Как подействовало на них великое чудо – замерзшая в разгар лета река и появившаяся на льду медведица с медвежатами?»

Возможно, враги не усмотрят никакой связи между животным и им. Не исключено, что они просто пожалеют несчастного зверя, случайно оказавшегося на льду…

Нет, противник, увы, не позволил ввести себя в заблуждение. Этриан скорее почувствовал, чем увидел, дождь стрел, обрушившихся с неба. В тот же миг он ощутил, как злость божка, достигнув пика, опалила мир финальным взрывом ярости. Медведица разверзла пасть и произнесла Слово.

Этриан вскоре почувствовал, что Величайший, изменив направление удара, пытается застать его врасплох.

Тем временем Слово, прокатившись по ледяной поверхности, с чудовищной силой обрушилось на легионеров Шинсана.

Окружающий Этриана мир вдруг погрузился во тьму.

Когда он открыл глаза, то первым делом увидел склонившуюся над ним Сахманан.

– С тобой все в порядке? – спросила она.

Прежде чем ответить, Этриан заглянул в себя. Он был изумлен случившимся.

– Да, – после недолгой паузы сказал он. – Как долго я оставался без сознания? Где Величайший?

– Двадцать минут. А его я отнесла назад на холм. Он все ещё в обмороке. Величайший никак не мог ожидать, что ты ответишь контрударом.

– Ты его там бросила?

– Но он нам больше не нужен, не так ли?

Юноша внимательно посмотрел на Сахманан. Колдунья, видимо, говорила то, что думала на самом деле.

– В таком случае утащи его назад в пустыню.

– Хорошо, – ответила она и с заговорщицкой улыбкой добавила: – Но ему это не понравится.

– Плевать я хотел на его эмоции, – бросил Этриан и посмотрел на противоположный берег.

Стан врага напоминал растревоженный муравейник. Этриан покинул телесную оболочку и устремился в разведку. Ему тут же стало ясно, что каменный зверь, раздвоив свое внимание, выполнил работу лишь наполовину.

– Нельзя терять времени, – пробормотал Этриан.

Войско нежитей двинулась по льду. Это была уже не армия, а всего лишь жалкое сборище убогих существ, шагающих на негнущихся ногах, то и дело падающих на скользкий лед, поднимающихся лишь для того, чтобы снова упасть. На ледяной поверхности образовалась тонкая пленка воды. Лишившись поддержки зверя, Сахманан уже не могла поддерживать нужную температуру.

Выдержит ли ледяной панцирь? Быстрее! Быстрее!

Ошеломленные, едва держащиеся на ногах легионеры трудились изо всех сил, отправляя каждую минуту через порталы перехода по шесть потерявших сознание воинов… Они уходят!

– Быстрее! – срываясь на визг, крикнул он.

И вот наконец с противоположного берега донесся звон мечей.

Это воины врага, менее других пострадавшие от удара Слова, встретили атакующих. Они не только заняли линию обороны, но и успели запалить погребальные костры.

А лед тем временем продолжал таять.

Это была самая короткая и наиболее удачная из всех его битв. Продолжалась она всего лишь час, но за это время Этриан сумел пополнить свое воинство восемью тысячами бойцов, а легионы, едва поддерживая хоть какое-то подобие порядка, откатились на запад.

Однако пополнение лишь незначительно перекрывало понесенные нежитями потери. Лед все же разломился слишком рано. Некоторые мертвяки оказались на обломках льдин, и их унесло течением. Часть из них свалилась в воду и пошла на корм рыбам. Другие запутались в корнях росших вдоль берега деревьев. А иные, из тех, кто сумел форсировать реку, продолжали шагать до тех пор, пока не вышли из зоны его контроля.

Тервола, отходя, забросали его войско заклятиями, и им удалось спасти большую часть своей армии. Поначалу он пытался преследовать врага, но с каждой милей его контроль над нежитями ослабевал.

Лишь после того, как пал последний редут врага, Этриан полетел на воссоединение со своим войском.

Сахманан вернулась из пустыни и сообщила:

– Он снова в своем храме. Даже здесь я чувствую его гнев и страх.

– Ему не следовало пытаться обмануть меня. Взгляни. Мы победили. Теперь им нас не остановить. Серьезных преград больше не осталось.

– Что случится после того, как ты их уничтожишь? Неужели ты будешь продолжать до тех пор, пока в мире останутся только нежити и ты, их командир?

Он поднял на неё взгляд и вдруг ощутил её тайное презрение и начинающую зарождаться в ней ненависть.

– Оставь меня в покое, женщина. Пока у меня всего лишь одна цель – уничтожение Шинсана. Об остальном будем беспокоиться, когда придет время.

– Я почему-то думала, что ты скажешь именно это.

– На что ты намекаешь? Впрочем, неважно. Необходимо выступать. На западе нас с нетерпением ждет замечательный город. Если действовать быстро, то у них не останется времени на подготовку, и мы сможем захватить беженцев.

Сахманан покачала головой и со скорбным видом повела его к драконам.

В течение двух дней Этриан наблюдал за флангами своего воинства, стараясь отловить как можно больше рекрутов из числа местных жителей. Однако результат не стоил затраченных усилий. Во всей округе остались лишь древние старцы, больные и калеки.

Тем не менее Этриан рекрутировал и их. Он ставил себе на службу все, что могло двигаться.

На третий день после форсирования Тусгуса войско нежитей выступило из леса лишь для того, чтобы оказаться лицом к лицу с Северной Армией Шинсана. Врагов разделяло небольшое поле.

– Не могу поверить, – пробормотал Этриан. – Откуда они черпают мужество? После того, что мы сделали с ними на реке…

– Ты же сам сказал, что они – лучшие из лучших, – со смехом произнесла Сахманан. – Утверждал, что чувство страха им неведомо. Ты считал, что Шинсан не успеет подготовить город, чтобы тебя там встретить. Так чего же иного, кроме контратаки, от них можно было ожидать?

– Не знаю.

На сей раз враги напали первыми. Прорвавшись через строй рекрутов, они глубоко врубились в ряды отборных воинов, эффективность которых продолжала снижаться по мере того, как разлагались их тела. Шинсанцы охотились за мертвыми легионерами, которых он включил в состав своего войска. С собой враги прихватили мобильные, установленные в фургонах порталы. Битва продолжалась до тех пор, пока не сложилось впечатление, что обе армии оказались на грани полного истребления. После этого легионы отступили.

Этриан рыдал от ярости.

Они сумели забрать всех своих мертвецов, лишив его ядра нового воинства. Теперь у него осталось не более двадцати тысяч тел, едва способных на то, чтобы ковылять или ползать.

На рассвете Этриан учинил своему войску смотр. Перед ним стояли полуразложившиеся, вонючие и едва прикрытые лоскутами одежды трупы. Многие из них недосчитывались конечностей, а из их гниющей плоти были вырваны огромные куски. Некоторые трупы не имели ушей, носов или глаз. В гноящихся ранах копошились могильные черви.

– Создается впечатление, что земля разверзлась и из неё выползли все древние покойники, – сказал Этриан.

– И ты намерен продолжать? – спросила Сахманан.

– Я решил их уничтожить. И я найду способ сделать это.

– Они выиграли ещё один день и теперь смогут лучше подготовиться.

– Пусть так. Это не имеет значения, – заявил он и двинулся на запад во главе своей едва волочащей ноги, рассыпающейся пародии на армию. – Рок – на моей стороне. Я это знаю. Я слышу его зов. Он меня благословляет. Я – его избранник. Я – Избавитель.

Сахманан смотрела на него с ужасом. Этот человек окончательно стал рабом своего безумия.

– Я не хочу умирать ради преследующих тебя кошмаров или из-за миражей Величайшего, – прошептала она.

На следующий день они подошли к городу, именуемому Лиаонтунг.

Еще ночью Этриан, освободившись от своей телесной оболочки, посетил город. Он видел людские толпы, в панике бегущие к западным воротам, – они оставили город армии. На Этриана накатило вдохновение, и он понял, как следует атаковать Лиаонтунг.

Для выполнения плана потребуется время, но времени у него было в избытке. Порывшись в мозгах легионеров, побывавших некоторое время у него на службе, он понял, что этот тупой боров лорд Ссу-ма не может рассчитывать на помощь со стороны. У Империи возникли более серьезные неприятности на другой границе.

Обозревая стены города, Этриан пребывал в прекрасном расположении духа.