Слой Ноль Прошкин Евгений

Виктор пригнулся и в сплющенном окне увидел Людмилу. Она была в той же черной двойке – классические брюки и строгая закрытая блузка. Стильные очки куда-то пропали, а на правом виске алела, заметно опухая, крупная ссадина. И еще у нее было туго забинтовано горло. Потому и голос звучал сдавленно.

– Ну, это точно каюк, – уверенно сказал Борис.

– Так Людмила же… – не понял Мухин.

– Потому и каюк. Она в этом слое… как бы помягче выразиться…

– Вы, бубны голимые!.. – процедила Люда. – Еще слово, и языки друг у друга съедите, вам ясно?

– Тебе ясно?.. – беззвучно спросил Борис. – Можем и съесть, она такая…

– Но Людмила!.. – воскликнул Виктор.

– Да никакая это не Людмила! – зашипел на него Борис. – Это Люся Немаляева по кличке Игла. Четыре судимости, пять побегов. И нам с тобой пришел пиз…

– Хорош базлать, мусорки! – прикрикнул все тот же шутник. – Вопросы здесь задаем мы!

– Медведь, доставай перо, – сказала Люся. – Будем операцию делать, а то от них очень много текста. Уполовиним.

– Застрели меня, Боря, – попросил Мухин. – Раз уж такие дела… Лучше быстро.

– Я сегодня без оружия, – виновато ответил он.

– Тоже мне, мент… Когда у тебя время кончается?

– Когда я сам захочу.

– А чего ты здесь торчишь-то?

– Не могу же я тебя одного бросить!

– Спасибо, Боря…

– Ты смотри! – удивился кто-то. – Они там сели, как в кафе у фонтана, и на нас ноль внимания! Совсем бандитов не уважают. Может, это мусора из Америки? Так мы их тоже жизни научим!

Те, что были покрепче, взялись за передние двери «девятки». Левая, водительская, вырвалась с корнем, правую заклинило сильнее. Пока кто-то бегал за домкратами, Мухина извлекли из машины и пару раз весьма ощутимо треснули по уху. Самочувствие, и без того никудышное, расстроилось совершенно. Виктор повис на чьем-то плече и немедленно получил по почкам, в челюсть и куда-то еще.

Вскоре из «девятки» выволокли Бориса. У него оказалась прострелена нога, и стоять он не мог изначально. Это мало кого трогало. Ему позволили упасть и принялись затаптывать.

Игла отошла в сторонку и закурила тонкую сигарету. При ней убивали двух человек, и ей это нравилось.

– Борис!.. – крикнул Мухин, не надеясь, что тот еще в сознании. – Боря! Людмилу!.. Ее надо сюда!.. Иди за ней, приведи ее! Как ты нас…

Его ударили поддых, и следующее слово он смог выговорить лишь через минуту.

– …как ты нас тогда в детей загнал! Веди ее сюда!

– Витя, у тебя голова!.. Голова работает! – надрывно кашляя, отозвался Борис.

– О чем это они? – поинтересовался Медведь.

– Но это получится… – мучительно продолжал он, – если только Людмила в трансе. Ты понимаешь? Только если она вне основной оболочки!..

– Да они по ходу ширнулись, – предположил кто-то.

– Да косят они! – осенило Медведя. – Люся, ты когда-нибудь видела, чтоб мусора косили? Братва, у нас камера есть с собой? Заснимем, это же кино века! Генерал Черных косит под шизу!

– Игла! – раздалось из-под колес. – Какого хрена, Игла?! Подняли меня, живо! Вы чего, отморозки?!

Перемена в голосе Бориса была столь заметной, что это дошло даже до Мухина, хотя его уже почти ничего не интересовало. Братки слегка озадачились и сделали в избиении паузу.

– Поднимите его, – велела Люда.

– Вы что творите, волчье племя? – спросил Борис, улыбаясь. – Я же вас всех достану, всех на дыбу!.. Авторитетов ваших в петушатник загоню!

– Пора, – сказала Людмила тихо и умиротворенно.

От джипов подошли еще трое с автоматами.

– Витя! – проскрежетал Борис. – Сейчас…

– Ты уже вернулся?

– Сейчас ее перекинет.

– Во, глянь… – проронил Медведь. – Опять их глючит. Генерал опять закосил… Люся, давай послушаем, а? Так прикольно…

– Некогда, – сказала она. – Чего ждете? Кончайте их.

Братки оставили Бориса и Мухина у «девятки» и разошлись широким полукругом.

– В театре, что ли? – бросила Люда. – Стреляйте, тормозы! Скоро здесь вся мусарня будет!

Трое мужчин с автоматами вышли чуть вперед.

Виктор с отчаянием смотрел на Людмилу. Еще одна смерть ему ничего бы не добавила и не убавила, но такие трезвые мысли приходят, лишь когда костлявая далеко. Когда же смерть рядом, когда она почти уже тобой завладела, ты внезапно понимаешь, что все эти рассуждения ничего не стоят. Просто хочется жить.

Люда широко раскрыла глаза и дернула подбородком, словно увидела что-то ужасное и отшатнулась – но не телом, а душой. Мухин знал, что это еще не все. Ей понадобится еще одно мгновение, чтобы впитать новый опыт и элементарно разобраться в ситуации.

Мужчины нестройно щелкнули предохранителями. Виктор надеялся, что какое-то время, пусть ничтожный миг, у них займет передергивание затворов, но вспомнил, что из автоматов уже стреляли. Значит, они заряжены. Значит…

– Ну быстрее же, Люда! – крикнул Борис.

– Витя? – спросила она недоуменно.

– Да!

– Боря… Ты?

– Да, это я. Скажи своим волкам, чтоб стволы убрали!

– Уберите… – механически повторила она, еще не вполне сориентировавшись. – Вот так встречка… Вот уж не думала…

– В чем дело? – требовательно спросил Медведь.

– Потом… Браслеты! – коротко распорядилась Людмила. – Да не мне! Ты что, совсем тупой?! Вторую пару давай. Спеленай мусоров.

Борис покорно подставил руки.

– Люда?.. – вопросительно произнес Мухин.

– Правую давай! – прикрикнул на него Медведь.

Правую руку Виктор поднять не мог – он ее не чувствовал, как будто ее и вовсе не было. Наручники все же застегнули и по приказу Людмилы поволокли обоих к строгому темно-зеленому «Вольво».

– Здесь нельзя уже, я с ними в лесу разберусь, – бросила она. – За рулем Квадрат.

– Ну?.. – нахмурился Медведь.

– Гну! Все, я сама их кончу. Квадрат! Падай в тачку! Остальные по домам.

– По каким еще домам, Люся?..

– По публичным!

– Не, я тебя одну не отпущу, – сказал Медведь. – Этого кекса не знаю, а генерал на подвиги горазд.

– Никаких мне кавалькад! – отрезала она. – Если хочешь, поехали с нами.

Медведь, осуждающе поцокав, все же забрался на заднее сидение, следом за ним запихнули Виктора и Бориса. Людмила села рядом с водителем, и «Вольво», красиво, с дымком, развернувшись, помчалось по набережной.

– В Тропарево, – сказала Люда.

– Сейчас, мусорки, вы друг другу могилы рыть будете, – проговорил Медведь.

– Ты уверен, Боря? – слизывая с губы кровь, сказал Мухин.

– В чем?

– В том.

– Да, на сто процентов, – ответил Борис.

– А в этом?

– В этом?.. Спроси чего полегче.

– Э, звери! – Медведь двинул Мухина в живот. – Что за шифртелеграммы? А то до парка не доедем, здесь и нырнете! Люся, давай их утопим!

– Давай лучше помолчим. Следи, чтоб не выскочили. Ой, а кто там за нами прется?..

Людмила перегнулась через спинку. Виктор попытался поймать ее взгляд, но на него она посмотрела, как на колоду. Сняв с панели трубку, она набрала номер и сказала:

– Ну чо за дела-то? Боба, ты, что ли? Ах, охра-ана!.. От кого? От двух недорезанных? Боба, со мной Медведь и Квадратик. Вот я им сейчас передам, что ты их за лохов держишь…

– Кто? Боба? – фальшиво возмутился Медведь. – Боба! Пасись! – крикнул он так, чтоб абонент услышал.

– Шума от тебя много… – заметила Люда.

Не доезжая до конца Ленинского проспекта, машина свернула на какую-то улочку без названия и поехала вдоль бетонного забора. Сзади поднималась стена белесой цементной пыли. В Тропарево Виктор ездил и сам, но этот путь был ему неизвестен.

Улица постепенно перешла в пустырь, асфальт сменили сначала косые плиты, а метров через сто – сухая щебенка с глубокой колеей от тяжелых грузовиков. «Вольво» переваливалось с боку на бок, но без того надрывного скрипа, с каким это делал бы «Москвич» или «Жигуленок». Когда машина въехала в лес, Мухину, по его прикидкам, оставалось пребывать в трансе уже не более сорока минут.

«Если с умом потянуть время, может и обойтись, – решил он. – Сорок минут – не так уж и много…»

О дальнейшей судьбе ботаника думать не хотелось. Виктор чувствовал вину за то, что втравил его эту историю, и сам же признавал, что одними угрызениями ничего не поправишь. Максимум через час он перекинется обратно, в слой не слишком приятный, но относительно безопасный, во всяком случае – для оператора. А все эти бандитские неурядицы за него будет расхлебывать местный бедолага. Причем расхлебывать – это еще в лучшем случае. В худшем же его просто убьют. Сейчас, вот в этом лесочке…

На капот набежали тени от деревьев, и водитель, включив дворники, промыл лобовое стекло. Дорога перешла в мягкую грунтовку – «Вольво», прекратив прыгать, легко покачивалось. Людмила тронула магнитолу, и из четырех динамиков неожиданно зазвучал Рахманинов.

Мухину стало противоестественно уютно. Умирать расхотелось напрочь.

– Боря… улетал бы ты отсюда… Ничего интересного не предвидится.

– Да, Боря, – подтвердил Медведь. – Щас башку тебе просверлю, и полетишь, ха-ха!..

– Тормози, – приказала Людмила.

Машина, свернув с дороги, встала под случайно затесавшимся в березки старым кленом. Поляны как таковой здесь не было, но деревья росли редко, и народ это место приметил давно. В утоптанной траве чернело широкое промокшее кострище, рядом с торчавшими из земли гнилыми столбиками лежала свежеоструганная осина и две доски.

Виктор поискал за окном топор или хотя бы молоток, но таких чудес природа не предлагала.

– Квадратик… – со значением произнесла Люда.

Водитель, не возражая, сцапал пачку сигарет и вышел.

– Медведь, ты тоже.

– Не понял, Люся!..

– Вали, сказала! У меня с генералом разговор женский, не для твоих нервов. Мне еще узнать кой-чего… Вали, Медведь, вали!

Тот ревностно проверил наручники и, присоединившись к Квадрату, взял у него сигарету. Оба стояли метрах в трех и с азартом пускали в небо кольца.

– Вы подслушивать собрались?

– Да пожалуйста… – оскорбленно ответил Медведь, уводя Квадрата от машины.

Людмила задрала блузку и вытащила из-за пояса плоский хромированный пистолет.

– Это ты, или не ты? – спросил Мухин.

– Попрощаемся, ребята, – сказала она печально. – Мало ли что…

Она открыла дверь и встала на примятую траву. Медведь с водителем резко обернулись на звук – пожалуй, резче, чем требовалось.

– Живая, живая, – успокоила их Люда, помахав для наглядности левой рукой. И, как только братки отвернулись обратно, тут же подняла правую и четыре раза выстрелила им в спины. Потом подошла ближе и, проведя стволом длинную дугу, сделала обоим по контрольному в затылок. Завершая это быстрое и прозаическое движение, Людмила достала новую обойму, перезарядила пистолет и вновь сунула его под блузку. Все эти действия она совершила подряд, без паузы, – не канителясь и особо не задумываясь.

Снова усевшись в машину, она нашла в бардачке ключ и протянула его Борису.

– Н-да… – выдавил Мухин. – Похоронили, ничего не скажешь… Оплакали, как полагается.

– Сколько там полегло? – спросил Борис, избавляясь от наручников.

– На кладбище? Человек двадцать. И в больничке еще десяток жмурнется… Умрет, то есть, – поправилась Людмила.

– А свалить на меня собиралась…

– Конечно, – сказала она простодушно. – Тем более, ты там засветился. Я уж испугалась: вдруг еще и от ваших подарочек будет?

– Менты воров не взрывают, – возразил Борис. – Это для показателей не полезно.

– Ну да, премии лишат…

– Зачем ты это сделала?

– Игла сделала, с нее и спрашивай.

– Я серьезно. Войны хочешь?

– Столько хороших людей в одном месте… больно заманчиво показалось. А война – она и без меня начнется. Игла тут не самая козырная, ты в курсе.

– Тебе отмазка срочно нужна, – озабоченно сказал Борис. – Отмазка железобетонная. Или на дно, на всю оставшуюся жизнь.

– Или грохнуть одного генерал-майора МВД… – медленно проговорила Люда. – Расслабься, я шучу. Сообразим, у меня времени много.

– Ё-моё… – застонал Виктор.

– Что у тебя с рукой?

– Ушиб, – ответил Борис. – Пройдет, не смертельно.

– Я-то думал, слой приличный… – сокрушенно произнес Мухин. – Какое же, блин, кругом дерьмо!.. Глушить, как рыбу… На кладбище! Что за помойка?..

– А рая, Витя, нигде нет, – отозвалась Людмила. – Я его до-олго искала. Потом надоело… Как твоя нога? – спросила она у Бориса.

– Две дырки лучше, чем одна. Навылет, – пояснил он.

Борис снял ремень, просунул его под простреленное бедро и, вставив язычок в пряжку, резко затянул.

– Ну, за тебя переживать нечего, – сказала она. – А тебе, Витя, я сейчас название запишу. Мазь хорошая, швейцарская. Она не везде есть… адрес я тоже дам. Оставь на видном месте, чтоб твой ботаник сразу нашел.

Людмила вырвала страничку из блокнота и принялась что-то там деловито строчить.

– Дорогая, небось? – спросил Мухин.

– Мазь-то?.. Не-е… Баксов сорок, что ли… или сто сорок… не помню.

Виктор надул щеки и посмотрел на Бориса.

– Ты, Люда, на землю спустись, – строго сказал тот. – Какие сто сорок? У кого?.. У него?

– Да, вообще-то… Ты же ботаник… И тачку мы тебе попортили. В семье, наверное, скандал будет?

– Скандал! – саркастически воскликнул Мухин. – Они его просто задушат, вот и все. Слава богу, что не меня.

– С тобой одни проблемы, Витя. Так… – она порылась в сумке и вздохнула. – Налички у меня нет почти. Ладно, вот тебе карточка. Деньги снять надо сейчас, и побольше. И подальше от дома. Вечером Игла ее хватится, счет заблокируют. Ну и, понятно, начнут искать того, кто успел попользоваться.

– Хватит уж с ботаника напрягов! – возмутился Мухин. – Он у меня и так чуть живой!

– Прикроем, – пообещал Борис. – Ну, а теперь к делу.

– О деле я, боюсь, уже не успею, – сказал Виктор, посмотрев на часы. – Пора мне…

– Тебе давно пора бы…

– Ты?.. опять?..

– Таблетка твоя вредная уже полчаса, как кончилась. Сиди ровно, не возникай. Когда надо будет, тогда и вернешься… Физики среди вас есть? – спросил он невпопад.

Люда прикрыла глаза, перебирая в уме свои оболочки. Мухину сосредотачиваться не потребовалось, его список был пока не большим.

– Есть писатель-фантаст, – предложил он.

– О, нет! Нам и без него бреда хватает.

– Физикой я как-то не увлекалась, – развела руками Людмила.

– Я тоже не силен, – признался Борис. – В общем, удалось мне кое-что узнать… Это действительно машина.

– Какая еще машина?

– Та, о которой мы говорили. В нулевом слое аппарат по-прежнему работает, и пока он не заглохнет, ничего не изменится.

– Может, античастицы?.. – изрек Виктор.

Людмила кашлянула и поправила повязку на горле.

– В пятидесятом году античастиц еще не было, – веско заметила она.

– Мы все не о том, – прервал их Борис. – Задача упрощается. Первое: найти нулевой слой. Второе: найти аппарат. Сделаем это – с остальным справимся легко.

– Куда уж легче! – хмыкнул Мухин. – Его, наверное, еще и охраняют…

– Объясним тамошним, пусть сами остановят.

– Объяснишь, как же! Интересно, им-то он зачем нужен? Превращать свинец в золото?

– Подозреваю, штуковина эта не столько научая, сколько военная, – сказал Борис.

– Еще лучше! А как не в ту сторону ручку повернем? «Кто бросил валенок на пульт?..»

– Это очень старый анекдот, – сказала Людмила.

– А я смешить не собирался. Дело-то наше грустное. Оно ведь не только правое, но и одноразовое. Не ошибиться бы, а то вместо единственного слоя получим какой-нибудь коллапс… Потренироваться бы для начала. Она ведь, эта машина, в каждом слое должна быть. Кстати, Люда, ты узнала?

– О чем?..

– Ты что?! Мы же договаривались! Ты должна была выяснить, в каких слоях Костя меня чикал. А то как же мы нулевой найдем?

– Не спрашивала я ничего, – помрачнев, сказала она. – Мы с ним не виделись. Этим придется заниматься тебе.

– Нет у меня с ним контакта.

– У меня тоже… Контакта больше нет.

– Так налаживай!

– Морду тебе разбить? – медленно произнесла Людмила и снова закашлялась. – Что значит «налаживай»?!

– Завязывайте со своими разборками, – сказал Борис. – Или обоих сейчас выкину. Подытожим: нулевой слой и машина. Про слой Константина пытайте, у меня-то с ним точно душевного разговора не получится. А про машину… Про машину, по идее, должен бы знать президент.

– Там я еще не бывал, – ответил Виктор.

– А импортный?

– Анкл Шуст? – Мухин погладил затылок. – Нет, он ни о чем таком не слышал.

– Тогда, пожалуй, все, – промолвил Борис. – Рад был тебя увидеть, – сказал он Людмиле. – Я думал, так быстро не встретимся.

Она поджала губы и опустила голову.

– Да, насчет кредитки и прочего… – вспомнил он. – Витя, не вешал бы ты это на ботаника. Сам все организуй, я вас тут подержу еще. Часа за полтора управитесь?

Виктор взглянул на Людмилу. Ему было не совсем ясно, что Борис подразумевает под словом «управитесь», но на всякий случай он сказал:

– Лучше два.

– Хорошо, два. Люда, дай-ка телефон. Мой что-то больно хрупкий оказался. – Борис набрал номер и молча выслушал. – Значит так, Витя. Не знаю, насколько это пригодится у вас, но здесь Корзун в принципе может зашхериться у своей одноклассницы. У них по детству любовь-морковь крутилась, в общем, она бы ему не отказала. Запоминай: Глыбова Екатерина Михайловна, в девичестве – Затонова, уроженка Курска, шестьдесят первого года. Этого вполне достаточно.

Борис почесал короткой антенной переносицу.

– Ну а теперь уходите. И желательно другой дорогой. – Он снова куда-то позвонил. – Ириша! Я в Тропаревском лесу, въезд со стороны Ленинского, через стройку… Не «шашлычок, товарищ генерал», а скорую мне сюда! И оперов, самых злых.

Он вышел из «Вольво», и Людмила торопливо пересела за руль. Мухин тоже вышел, чтобы занять место впереди, но остановился и шепнул Борису:

– Если не трудно, подержи нас тут подольше.

– Дольше – это сколько? Три?

– Четыре, – сказал Виктор. – Четыре часа в самый раз будет.

– Хорошо, господин президент, – усмехнулся он.

Люда выехала из парка и, огибая пустырь, приняла вправо. Автомобиль вновь закачался на рытвинах. Прежде чем со стройки донеслась сирена, «Вольво» уже скрылось за косой густого подлеска и рвануло по асфальтированной аллее.

– Люда, что у тебя там стряслось, в нашем слое? – спросил Виктор.

– Так, ничего… – ответила она, не поворачиваясь. – Прихворнула немного… Воспаление легких. Я уже выздоравливаю.

– А где ты? Я бы тебя навестил.

– Не нужно… В смысле, я сама не представляю, где меня держат.

– В больнице, что ли?

– Не знаю, Витя… Нет, кажется, не в больнице. Пруд в окно видно. И высоковольтную линую, шесть опор. Я их от скуки каждый час пересчитываю. А с Костей… Ты не обижайся, это не капризы. Его ко мне не пускают… Наверное.

– Я и не обижаюсь…

Аллея неожиданно вывернула на какую-то улицу в Теплом Стане, и вскоре «Вольво» уже смешалось с потоком машин на кольцевой.

– Тебе с рукой к врачу надо, – сказала Людмила.

– Тебе с твоим горлом тоже не помешает.

– Туда и едем… Для начала.

– Для начала – конечно, – подхватил Виктор, не уточняя.

Домой он явился, как Бельмодно в финальных сценах: слегка утомлен, но улыбчив, с рукой на черной косынке и в одежде из бутика на Охотном Ряду.

– Чуешь, куда денежки-то пошли? – вкрадчиво произнесла теща. – Кожаные портки у него теперь… Ему еще гитару с проводами и девку жопастую впридачу!

– Жопастых нам и так хватает, – сказал Мухин. – Где моя водка?

– Витюша… – молвила жена, оторопело разглядывая его костюм. – Это же все дорогое… Ты где так приоделся? На какие шиши? Тебе бы не хватило… Взаймы взял?! – трагически догадалась она. – Кто ж тебе одолжил-то?..

– Крупье одолжил, – ответил Мухин, изящным движением кидая на стол две банковских упаковки по десять тысяч долларов. – Без возврата!