Когда я падаю во сне Уайт Карен

Шесть

Мама поцеловала Сисси в щеку. Вокруг глаз миссис Пернелл залегли тревожные морщинки. Будучи супругой пастора-методиста, она разрывалась между необходимостью воспитывать детей в духе церкви и горячей материнской любовью и в результате проявляла удушающую строгость вперемежку с не менее удушающими объятиями.

– Позвони мне, как только приедешь к миссис Хардинг, слышишь, Сессали? Междугородние звонки стоят дорого, поэтому оставь рядом с телефоном четвертак. Если предложишь деньги, она, разумеется, не возьмет, а так у нее не будет выбора. Ты же знаешь, мы не хотим чувствовать себя обязанными.

Миссис Пернелл, поджав губы, поправила пикейный воротник на простом коричневом платье дочери. Туго затянутый пояс врезался Сисси в ребра, не давая вздохнуть, иначе она бы набрала воздуха в грудь и постаралась успокоить маму – после разговора с миссис Дарлингтон та вся на нервах. Мама Маргарет ничего не объясняла и не просила; она просто изложила свои планы для дочери и ее лучших подруг, подразумевая, что за разрешением от родителей девочек дело не станет. Дарлингтонам не принято отказывать, и мамы Сисси и Битти не решились ломать устои.

– Да, мама, – выдавила Сисси.

Услышав звук мотора, она едва не упала в обморок от нетерпения. Неужели родители действительно меня отпустили? Пока не сяду в машину и та не поедет в сторону Миртл-Бич, не поверю.

Младший брат Ллойд нес чемодан с инициалами Сисси – подарок Маргарет. Битти получила точно такой же. Это самая прекрасная вещь, которой Сисси доводилось владеть. Она до сих пор не верила своему счастью. Мама и бабушка подарили ей на выпуск стеганое одеяло, но этот подарок безнадежно мерк по сравнению с изящным чемоданом из темно-коричневой кожи.

Миссис Пернелл спустилась с крыльца, крепко держа дочь под руку. Сисси боялась, что мама так и не найдет в себе сил разжать пальцы. Увидев Маргарет за рулем кабриолета «Линкольн Космополитен», она еле сдержалась, чтобы не вырваться и не побежать навстречу. Маргарет, как всегда, неотразима – вылитая Лорен Бэколл[9]. Модные солнечные очки вполлица лишь подчеркивали ее красоту, бирюзовый шелковый платок под цвет глаз не мог скрыть золотое сияние волос.

Маргарет ослепительно улыбнулась и помахала рукой. Миссис Пернелл крепче стиснула запястье дочери.

– Привет, Сисси! – крикнула Битти с заднего сиденья.

Мама терпеть не может это прозвище. Сисси прошиб холодный пот.

– Здравствуйте, миссис Пернелл. Рада вас видеть. – Маргарет взглянула на них поверх очков. – Ллойд, будь добр, поставь чемодан на заднее сиденье рядом с Битти. – И она вновь обезоруживающе улыбнулась, заставив мальчика покраснеть.

– Тебе не обязательно ехать, Сессали, – тихо произнесла мама, положив руки Сисси на плечи. – Если тебя пригласила Маргарет Дарлингтон, это не означает, что ты не можешь отказаться.

– Но я действительно хочу поехать, – возразила Сисси. – Пожалуйста, не волнуйся, мама. Ты хорошо меня воспитала. Мне уже восемнадцать, и я умею себя вести. – Она ободряюще улыбнулась. – Помнишь, прошлым летом миссис Дарлингтон отправила нас в лагерь юных домохозяек в Оушен Драйв-Бич? Мы вели себя как благовоспитанные леди, директриса даже прислала тебе письмо. Так что вам с папой не о чем беспокоиться. Кроме того, тетя и дядя Маргарет за нами присмотрят.

Сисси чувствовала, как мамино недовольство растет с каждой минутой – вероятно, из-за Маргарет в шикарном платке и солнечных очках за рулем роскошного кабриолета. Должно быть, маме кажется, будто сам дьявол явился к ним на порог, чтобы утащить ее дочь в ад.

Миссис Пернелл нахмурилась, и Сисси пожалела, что заикнулась про родственников Маргарет. Дядя Милтон был другом Хантингтонов из Коннектикута, купивших девять тысяч акров земли неподалеку от Паули-Айленда, чтобы миссис Хантингтон могла зимой поправлять там здоровье и выставлять свои скульптуры. На тех землях когда-то располагались четыре рисовые плантации, и это уже само по себе плохо, к тому же Хантингтоны – янки. Говорят, во время войны они сочувствовали нацистам и даже помогали доставлять подводные лодки к побережью Южной Каролины; такое вполне возможно, ведь их земли находятся прямо на берегу Атлантического океана. Конечно, тому нет никаких доказательств, однако люди вроде Пернеллов, считающие, что выезжать куда-то на сезон – пустая блажь, охотно верили самым диким слухам.

– Они вполне достойные люди. Миссис Хардинг – сестра миссис Дарлингтон. Господь не благословил их детьми, поэтому они будут рады племяннице и ее подругам. Можно сказать, мы делаем доброе дело.

Сисси не стала упоминать, что бездетность тети Дот, скорее всего, не случайна. Маргарет видела на тетином туалетном столике книгу активистки Маргарет Сэнгер[10]. Якобы наткнулась на нее ненароком, пока искала карандаш, но Сисси подозревала, что это не совсем так.

Тем не менее они поступили сознательно и рассказали о книге маме Битти. Та разъяснила им, что к чему, и прибавила: девушки ни при каких обстоятельствах не должны упоминать имя Маргарет Сэнгер перед родителями, иначе их больше никогда никуда не отпустят.

– Я взяла Библию, миссис Пернелл, – подала голос Битти с заднего сиденья, – так что по вечерам мы будем молиться вместе.

Мама Сисси немного расслабилась, а потом поправила дочери шляпку – уродливое сооружение из соломы и сухих цветов, призванное предохранить кожу от солнца. Сисси считала, что эта шляпа годится разве что для огородного пугала, но все равно надела ее, лишь бы мама была довольна.

– Как мило с твоей стороны, Марта. – Мама единственная называла Битти ее настоящим именем. – Уверена, Сессали тоже тебе очень благодарна.

Она взглянула на Маргарет, ожидая подобаю- щего ответа, но та была занята – красила губы помадой.

Воспользовавшись секундной заминкой, Сисси открыла пассажирскую дверь и поспешно уселась в машину. Ллойд рассеянно махнул рукой сестре, не сводя глаз с Маргарет. Сисси помахала ему, но тут же отвернулась, заметив, что мама поднесла руку к губам, будто вот-вот заплачет.

– И не забудь сделать много фотографий! – крикнула миссис Пернелл ей вслед, вымученно улыбаясь.

– Ты правда взяла Библию? – спросила Сисси у Битти, когда машина тронулась.

– Да, на случай, если твоей маме понадобится убедительный аргумент. Я же не собиралась ей лгать.

Сисси запрокинула голову и рассмеялась. Маргарет нажала на газ, и машина помчалась на север по Семнадцатому шоссе.

Когда Джорджтаун скрылся из виду, Маргарет притормозила у обочины.

– Сессали Пернелл, где ты взяла эту шляпу? – осведомилась она, глянув на Сисси поверх очков.

– Мама дала. Ты же знаешь, я мгновенно покрываюсь веснушками. Еще не хватало вернуться домой черной, как негритянка.

– А так ты похожа на монашку. Я не могу позволить, чтобы ты явилась в Миртл-Бич в этом убожестве.

Маргарет протянула руку к шляпке, но Сисси отстранилась.

– Что? Ты же не всерьез…

– И правда, Маргарет, – вмешалась рассудительная Битти, – пусть Сисси остается в шляпе, пока мы не доберемся до дома твоей тети. А когда пойдем на пляж, купим ей новую.

Маргарет повернулась к подругам с ослепительной улыбкой, вызвавшей у Сисси недоброе предчувствие.

– Ну что, вы готовы к самому главному и потрясающему сюрпризу?

Девушки переглянулись. Битти спокойно воспринимала сюрпризы от Маргарет – по мнению миссис Пернелл, исключительно благодаря «несознательной жизненной позиции» ее родителей. Сисси же не сомневалась – выходки Маргарет приведут ее прямиком в геенну огненную (еще одно мамино выражение).

– Всегда готовы, – бодро ответила Битти и крепко сжала плечо Сисси, давая ей понять – они заодно. Правда, даже вдвоем им не выстоять против Маргарет Дарлингтон.

– Тетя Дот думает, что мы приедем в Миртл-Бич на следующей неделе! Они с дядей Милтоном до середины мая в своем доме в Коннектикуте. Разумеется, мама не в курсе. Я предупрежу тетю Дороти перед отъездом – она обожает секреты! Так что дом в нашем полном распоряжении, и никто не будет стоять у нас над душой! Разве не великолепно?!

Будь на месте Маргарет кто-то другой, Сисси тут же указала бы на недостатки этого плана. Но Маргарет принадлежит к семье Дарлингтонов, чем очень гордится, а значит, удача на ее стороне.

Сисси и Битти снова переглянулись. Сисси хотела было заявить, что так нельзя: мама ей поверила, а это – самое худшее предательство, какое только можно придумать, однако гневная отповедь так и осталась непроизнесенной. Ей вспомнилась лента, которую она положила в Древо Желаний, написав на ней самое что ни на есть тривиальное желание восемнадцатилетней девушки: «Я хочу выйти замуж за идеального мужчину – красивого, доброго, с хорошими перспективами, и моя любовь к нему будет бесконечна».

Сисси написала это в пику Маргарет. Желания наследницы семейства Дарлингтонов всегда исполнялись, поэтому ей хотелось, чтобы ее подруги мыслили шире, мечтали о большем. Сама Сисси не видела смысла предаваться пустым мечтам: ее мир слишком мал, ограничен и практичен. Скорее всего, в богатом словарном запасе Маргарет (и в английском, и во французском; она прекрасно владела обоими языками) последние два слова отсутствуют вовсе.

Поэтому, вместо того чтобы заставить Маргарет развернуть машину, Сисси принялась снимать свою чудовищную шляпу.

– Может, мне никогда больше не представится возможность пожить в свое удовольствие. Нужно ей воспользоваться.

Не думая о последствиях, она швырнула шляпу на обочину. Маргарет восторженно взвизгнула и захлопала в ладоши.

– Давай-ка накрасим тебя немного. Не понимаю, почему твоя мама возражает против помады.

Прежде чем Сисси успела отказаться, Маргарет приподняла ее лицо за подбородок и достала позолоченный тюбик. Закончив, она протянула Сисси льняной носовой платок и показала, как промокнуть губы.

– Это «Несомненно красный» от «Ревлон». Я увидела рекламу в журнале «Вог» и уговорила маму купить. Смотрится просто божественно. – Маргарет забрала у Сисси платок и протянула зеркальце. – Видишь?

Сисси взглянула в зеркало и с удивлением обнаружила незнакомку с всклокоченными волосами и алыми губами. Вроде бы я и в то же время не я.

– По-моему, этот оттенок Сисси идет больше, чем тебе, Маргарет, – заметила Битти.

– Ты права. – Маргарет закрыла тюбик и положила его Сисси в сумочку. – Вот, дарю.

– Я не могу…

– Еще как можешь. У меня остался «Неистовый розовый», так что с ненакрашенными губами ходить не буду.

– Возьмешь мой платок? – предложила Битти, развязывая узел под подбородком.

– Нет, спасибо. Мне нравится, как ветер раздувает волосы.

– Вот и прекрасно, – удовлетворенно объявила Маргарет. – Я рада, что теперь все довольны. – Не дожидаясь ответа подруг, она взялась за руль и развернула машину.

В эту минуту Сисси возненавидела Маргарет за то, что та заставляет ее притворяться кем-то другим, и одновременно полюбила еще сильнее – по той же причине.

Лишь много позже, когда нельзя уже было ничего исправить, Сисси вспомнила: Маргарет написала на ленте то же самое, что и она.

Маргарет что есть сил давила на газ, и в результате они приехали в Миртл-Бич гораздо раньше, чем планировали. Несмотря на то что Сисси всю дорогу крепко держалась за дверь, Маргарет не сбавляла скорость – ни ради спокойствия пассажиров, ни ради собственной безопасности. Ее ни разу не оштрафовали: каждый встреченный ими полицейский либо знал Дарлингтонов, либо тут же сдавался под влиянием обаяния Маргарет.

Битти сидела сзади, положив подбородок на спинку переднего сиденья, слушая шум ветра и песни Тони Беннетта[11] и Нэта Кинга Коула[12] по радио. Сисси пыталась расслабиться: ей хотелось нежиться под теплым солнцем, не думая о веснушках, и наслаждаться неизведанным чувством свободы (раньше она никуда не выезжала без взрослых). Все равно что купаться в океане в феврале – вода еще недостаточно прогрелась, но воздух слишком теплый, чтобы просто сидеть на пляже. Ощущения были настолько приятными, что даже тревожно, однако в Сисси проснулся задор.

– Кто-нибудь хочет «Тутси-ролл»? – Битти протянула коричневый бумажный пакет. – Я захватила с собой на всякий случай.

– Вот спасибо. – Маргарет взяла батончик и положила к себе на колени. – Мама запрещает мне есть сладкое. Говорит, вредно для зубов и фигуры. Надо будет предъявить ей тебя, Битти. Ты каждый день жуешь эти батончики, и ничего. Если бы я столько ела, то была бы размером с дом.

– Между прочим, съедая «Тутси-ролл», ты совершаешь акт патриотизма, ведь эти батончики спасли наших моряков в битве при Чосинском водохранилище. – Битти с удовольствием откусила кусочек.

– Как это? – спросила Маргарет, и между изящными бровями пролегла недоуменная морщинка.

– Разве не знаешь? Наши моряки попали в окружение в районе горного водохранилища между Китаем и Северной Кореей. У них не осталось ни еды, ни боеприпасов, а когда им наконец сбросили с самолета посылку, там оказались только «Тутси-роллы»! Было так холодно, что они смерзлись, но наши ребята все равно их съели и благодаря этому не умерли от голода. Более того, хорошенько разжевав их, они заделали дыры в бортах и в остальном вооружении, выбрались на побережье и дождались эвакуации.

– Не хочу показаться непатриотичной, но нет, спасибо, – подала голос Сисси, беспокоясь за помаду.

Догадавшись, о чем она думает, Битти пренебрежительно закатила глаза.

По дороге Сисси вполуха слушала разговоры Битти и Маргарет и даже иногда рассеянно кивала, но мысли ее были далеко. «Кто же эта незнакомка, едущая с распущенными волосами в кабриолете и красящая губы ярко-красной помадой?» – удивленно спрашивала она себя и не находила ответа.

Мимо проплывали поля, ветхие лачуги и амбары. Изредка мелькали сельские коттеджи с недавно побеленными оградами. Ветер нес с собой ароматы лета, свежескошенной травы и сушеного сена, но сильнее всего чувствовался запах реки и болот, витающий над Джорджтауном и округом Хорри.

Ллойд как-то пошутил, что вены на маминых ногах напоминают карту равнинных земель со всеми реками и ручьями. Сисси рассмеялась, и за это ее отправили спать без ужина, но даже теперь, взглянув на карту, она не могла сдержать улыбку.

Доехав до Мэйн-стрит в Миртл-Бич, Маргарет сбавила скорость и, вовремя включив поворотник, свернула на бензоколонку «Эссо».

– Последние несколько миль мы ехали практически с пустым баком, но я была уверена, что мы продержимся до заправки.

Подруги переглянулись, и Битти язвительно прошептала: «Ну еще бы».

К ним подошел заправщик. Краснея от ощущения помады на губах, Сисси вышла из машины.

– Возьму нам кока-колу. Сейчас вернусь.

Рядом с бензоколонкой в тени широкого навеса стояли лоток с мороженым и ярко-красный автомат с кока-колой. Сисси принялась рыться в сумочке в поисках четвертаков и едва не наткнулась на молодого человека в мятых брюках цвета хаки. Тот колотил ладонью по автомату, словно это корова, которую нужно отогнать.

Помада придала Сисси храбрости.

– Прошу прощения. – Она обошла незнакомца и повернула серебристый рычажок. Через мгновение автомат задребезжал, раздался щелчок, и дверца открылась.

– Ну ничего себе, – восхищенно произнес молодой человек, забирая свой напиток, и взглянул на Сисси сине-зелеными глазами, в которых впору утонуть.

Сисси решила, что просто улыбнется и уйдет, оставив его недоумевать, кто эта загадочная незнакомка, однако еще не приноровилась к своему новому «я».

– Меня младший брат научил. Он у нас сообразительный, – поделилась она.

Юноша улыбнулся. Его улыбка оказалась столь же притягательной, как и глаза, а ровные зубы и ямочка на подбородке лишь добавили ему привлекательности.

– Должно быть, острый ум – ваша фамильная черта.

Сисси не могла оторвать от него взгляда, лихорадочно соображая, что ответить. Щеки пылали от смущения. Жаль, Маргарет осталась в машине: она способна поддержать разговор с кем угодно. «Впрочем, хорошо, что ее здесь нет, – подумала Сисси, – иначе этот красивый молодой человек просто не обратил бы на меня внимания».

– Меня зовут Бойд, – произнес он, протягивая руку. – Я из Чарльстона, возвращаюсь домой из Виргинского университета. Только что закончил годичную стажировку по семейной медицине. Остановлюсь на несколько дней в Миртл-Бич у младшего брата. Он получил диплом юриста. Думаю, нам обоим не мешает отдохнуть. Кажется, я не отдыхал с тех самых пор, как вернулся из армии в сорок пятом. – Его улыбка слегка потускнела. – Простите, я совсем вас заболтал. Если рядом хорошенькая девушка, мне не остановиться.

Сисси покраснела.

– Рада познакомиться, Бойд. – Их пальцы соприкоснулись.

У нее перехватило дыхание, и она поспешно отдернула руку.

Бойд внимательно смотрел на Сисси, словно видел, какая она на самом деле, если не брать в расчет яркую губную помаду и растрепанные волосы.

– Мы остановились на пару недель в пансионе на Североокеанском бульваре. Может, захватите с собой подругу и сходим потанцуем?

Сисси почувствовала себя не в своей тарелке. Папа с мамой никогда не отпустили бы ее на танцы с молодым человеком, с которым она познакомилась на бензоколонке, тем более если им ничего не известно о его родителях.

– Я не…

– Простите, я смутил вас, – спокойно сказал Бойд. – Вы хорошо воспитаны, к тому же совсем меня не знаете. Просто я воевал на Тихом океане, а на войне люди забывают о манерах. Я никого не знаю в Миртл-Бич, кроме своего брата, и вообще с трудом понимаю, как меня сюда занесло, а теперь увидел красивую девушку и тут же потерял голову. Можно я загляну к вам в гости и познакомлюсь с вашими родителями?

Сисси представила, как он придет к ним домой и увидит Маргарет. Или узнает, что они живут одни, без взрослых. В любом случае это будет катастрофа.

– Извините, но нет. Всего хорошего. – И она поспешно направилась к машине.

Отойдя несколько шагов, Сисси украдкой оглянулась, ожидая, что Бойд уже отвернулся и открывает кока-колу, однако он с улыбкой смотрел ей вслед, прищурив сине-зеленые глаза.

– Ну и где наша кока-кола? – поинтересовалась Битти.

– Автомат сломан. – Сисси уселась на сиденье и принялась расправлять складки платья, лишь бы не смотреть на подругу: Битти всегда безошибочно чуяла ложь. – Давайте доберемся до дома тети Дот и решим, чем будем ужинать. Наверное, она отпустила прислугу на время своего отсутствия, поэтому придется справляться самостоятельно.

– Отличный план, – заявила Маргарет, заводя мотор. – Мама ни за что бы не позволила мне готовить самой, но вместе мы что-нибудь придумаем.

Битти рассмеялась. Сисси оглянулась на бензоколонку, надеясь еще раз увидеть Бойда, однако тот уже ушел.

Семь

До отъезда в Нью-Йорк я жила в историческом районе Джорджтауна, то у родителей на Дюк-стрит, то у Сисси на Ривер-стрит. Оба здания старой постройки; дом Сисси – времен Гражданской войны, а родительский – начала двадцатого века, со скрипучими полами и множеством укромных уголков, идеальных для игры в прятки. И там и там у меня была своя комната с бледно-желтыми стенами (мой любимый цвет) и высокой кроватью под балдахином.

Правда, у Сисси мне нравилось больше, чем у мамы с папой. Именно туда я заходила после школы, чтобы перекусить и сделать уроки. Именно туда я приводила друзей, в основном Мейбри и Беннетта, хотя они жили на Принс-стрит, рядом с моими родителями. Именно туда я приходила, когда мама увлекалась очередным хобби и решала открыть сердце чему-то новому. Иногда она настолько погружалась в себя, что забывала приготовить ужин или прийти на школьный концерт. Сисси сердилась на нее, но я понимала – мама просто охотится за мечтами, и не обижалась, потому что знала – когда-нибудь она научит меня, как поймать мою собственную мечту.

Мамины увлечения иногда бывали безобидны и даже полезны – например, однажды она превратила библиотеку в художественную мастерскую и писала пейзажи, и еще как-то раз сшила новые занавески для гостиной. А вот увлечение скрипкой оказалось недолговечным, потому что из-за маминых занятий у папы болела голова. Он не мог расслышать чудесную мелодию, ускользающую от неопытных пальцев. Поэтому мама перестала играть на скрипке, но нам с ней было довольно и того, что мы слышали музыку, невзирая на ошибки.

Мамино состояние оставалось без изменений. Доктор уверил нас, что до завтра новостей ждать не стоит, поэтому я отправилась к Сисси, несмотря на папин взгляд, преисполненный надежды, и настойчивые уговоры Битти.

В качестве утешения Сисси пригласила папу на ужин. Она приготовила жареного цыпленка, масляные бобы и кекс, на которые ни у кого не было аппетита, и поставила на стол свой лучший фарфоровый сервиз и фамильное серебро. Они с Битти завели разговор о моей жизни в Нью-Йорке, но я отвечала в основном односложно, так что вскоре мы молча сидели над нетронутыми блюдами, лишь изредка раздавался скрип вилки по фарфору.

Наконец я отставила тарелку, проглотив всего несколько кусочков. Есть совсем не хотелось; желудок сжимался от тревоги за маму.

– Кто такой Эллис? – по привычке обратилась я к Битти – из всех троих она первой отвечала на мои вопросы.

Папа уставился в тарелку. Битти многозначительно переглянулась с Сисси. Стало ясно – я взламываю хрупкий тайник маминого прошлого, о котором не знала и не хотела знать, пока не увидела маму лежащей под прогнившим полом Карроумора.

– Поешь еще немного. – Сисси зачерпнула из миски большую ложку салата и положила мне на тарелку. – Ты же любишь мой картофельный салат. А вот шоколадные брауни – когда-то ты могла съесть целое блюдо, помнишь? Я всегда держу тесто в морозилке, на случай если ты вдруг нагрянешь.

Сисси в своем репертуаре: пытается отвлечь меня лакомствами, как будто едой, словно штукатуркой, можно заделать трещины в моей жизни. Только вот штукатурка со временем осыпается, а трещины никуда не исчезают, показываясь на глаза, когда этого совсем не ожидаешь. Прямо как сейчас.

– Слишком волнуюсь за маму, чтобы есть. Может, попозже. Так кто такой Эллис?

И снова никто мне не ответил.

– Где ты услышала это имя? – наконец спросила Битти.

– Не услышала, а увидела. На ленте, которую мама положила в Древо Желаний, когда я была маленькой. Я вытащила ее, чтобы узнать, что там написано, и не вспоминала об этом до вчерашнего дня. – Я не стала говорить, что именно мама написала на ленте. Пусть тайна остается тайной.

– Эллис Элтон был первым мужем твоей мамы, – еле слышно произнесла Битти.

Папа по-прежнему смотрел в тарелку. В тишине раздавалось лишь тиканье часов в прихожей и стук моего сердца. Я попыталась составить осмысленное предложение из переполняющих меня слов, но не смогла вымолвить ни звука.

– Ей было всего семнадцать, – продолжила Битти. – А Эллису девятнадцать. Любовь всей ее жизни.

Папа судорожно вздохнул, однако Битти сделала вид, будто ничего не заметила. Я испытала мстительное удовлетворение от того, что ему так же тяжело это слышать, как и мне.

– Что с ним случилось?

– Его призвали в армию. – Сисси стояла к нам спиной, выкладывая брауни на тарелку. – Был шестьдесят девятый год. Шла война во Вьетнаме… Эллис без колебаний отправился выполнять свой долг. Он хотел служить отечеству, и это разбило Айви сердце.

– Сколько они были женаты? – тонким голосом спросила я, не в силах ни вдохнуть ни выдохнуть.

– Недолго. – Сисси поставила тарелку в центр стола.

Пахнуло шоколадом. Ее брауни всегда удавались на славу. Раньше я могла съесть не меньше десяти за раз, но стоило проглотить последний кусочек, как меня вновь заполняла гнетущая пустота.

– Через четыре месяца после отправки во Вьетнам Эллис пропал без вести. – Сисси села за стол и взяла брауни. – Это сломило Айви. Иногда мне кажется, ей было бы легче, если бы его убили. Наверное, бедняжку подкосила неизвестность. Сейчас я бы отвела ее к психологу, но тогда никто так не делал. В те времена полагалось держать чувства в узде и молча переживать свое горе. Когда разбитое сердце истекает кровью, ничто не поможет.

– Ларкин… – Папа протянул мне руку, но я не приняла ее.

– Почему я об этом не знала? – спросила я, заставив себя посмотреть ему в глаза.

Сисси задумчиво раскрошила брауни на кусочки.

– Мы с твоим дедушкой надеялись, что молчание поможет Айви забыть об Эллисе, а время вылечит душевные раны. Ей и так довелось пережить немало горя.

– Потому что бабушка погибла, когда мама была маленькой?

Битти и Сисси, не сговариваясь, поднялись и принялись убирать со стола.

– Да. – Битти встала в дверях, разглядывая миску с картофельным салатом, словно увидела ее впервые. – Наверное, это был худший из возможных вариантов, но Сисси правильно сказала, в те времена никто не думал о душевном здоровье. Поэтому мы засунули эти события под ковер и сделали вид, что ничего не было.

– Пока кто-то не вытащил их наружу. – Папа поднялся из-за стола и взял свою тарелку.

Что-то в его голосе заставило меня внимательно взглянуть на него, впервые за много лет. Может, из-за освещения, а может, из-за недостатка сна он выглядел совсем изможденным.

Я вышла за ним в кухню.

– Ты знал, когда женился на ней?

– Сисси мне рассказала, – кивнул он. – Мы с твоей мамой не говорили об этом, пока в восемьдесят втором не открылся Мемориал ветеранов войны во Вьетнаме. Я хорошо помню, потому что Айви была беременна тобой. В новостях показывали имена, написанные на стене, и она… – Папа замолчал.

– Что?

– Она сказала, что никогда никого не любила так, как Эллиса Элтона.

Его взгляд потух. Я затаила дыхание, ожидая, что он расскажет еще что-нибудь.

– Твоему поступку все равно нет оправдания, Мэк. – Сисси забрала у него тарелку и вышла из кухни.

Мы с папой остались одни.

– Не думал, что из-за меня ты уедешь. Прости.

Я устало прикрыла глаза.

– Я уехала не из-за тебя, папа. Но это одна из причин, по которой мне не хочется возвращаться. – Я встала. – Пойду во двор, подышу. Чувствую себя выжатой, как лимон. Семьи не должны хранить такие вещи в тайне. Кто бы что ни говорил, проблемы от этого никуда не исчезают.

Я едва ли не бегом вышла на крыльцо, глубоко набрала в легкие воздуха, напоенного речными запахами.

Кто-то дотронулся до моей руки. Конечно, Битти. Она всегда старалась примирить нас и совместить черно-белый мир Сисси с моим, запутанным и беспорядочным.

– Составить тебе компанию?

– Нет. Мне нужно побыть одной.

– Ясно. – Она протянула сигарету и зажигалку.

– Сисси знает, что ты все еще куришь?

Битти хмыкнула.

– От этой женщины ничего не скроешь. Просто она предпочитает замалчивать то, о чем не желает знать.

Я кивнула в темноту. Меня укусил комар – впервые со дня моего приезда. Я хлопнула себя по руке. Надеюсь, наглецу крепко досталось.

– Вроде «Я знаю про Маргарет»? Мне придется ждать, когда мама очнется, чтобы спросить ее об этом?

Битти выдохнула. Меня обдало едким запахом табака.

– Может, так будет лучше всего. Сисси никогда не говорит о Маргарет. Никогда.

Раздался клекот. Над водой низко пролетела ночная цапля и уселась на сваю.

– Мама тоже о ней не говорит. Ей было всего два года, когда бабушка погибла. Возможно, она вообще ее не помнит.

До меня внезапно дошло, что мне почти ничего не известно об этой истории. Я никогда не выясняла. Мне и в голову не приходило задавать вопросы.

– Как она погибла?

Битти откашлялась и глубоко затянулась. В ее зрачках отразился алый огонек сигареты.