Техподдержка. Мертвая зона Дивов Олег

– Очень глупо недооценивать Китай, – гудел Дебанги. – И командира отряда. Сто миль прошли – и хоть бы хны.

– Все сто миль с открытыми люками?

– Слушай, Пасечник, ты начинаешь мне надоедать.

Оба повысили голос – дизели шагоходов рокотали уже совсем близко; от поступи стальных лап едва заметно дрожала земля.

– Это моя профессия – надоедать, я ведь журналист! Кстати, господин комиссар, а не согласитесь ли вы для нашего радио…

– Не сегодня. Погоди, будет у тебя материал. Чует мое сердце, будет. Между прочим, третье условие…

– А всё уже! – быстро сказал Пасечник.

– Что – всё?!

– Ну правда, мы же договорились, не меняйте правила игры на ходу, двух условий вполне достаточно!

Головной шагоход остановился, жалобно всхлипнув, за ним начала вставать колонна, издавая кто громкий скрежет, кто опасный хруст, различимые даже сквозь гул силовых установок на холостом ходу. Поистине душераздирающие звуки. Ничего похожего на уютное пыхтение тяжелых БШМ, не говоря уж о старой доброй «Избушке» с ее избыточно крепкой ходовой частью.

Все-таки сильно им досталось, еле дышат, – подумал Леха. Китай, сделанный для продажи частникам, он и есть Китай, весь одноразовый. Нельзя ему давать продолжительную нагрузку. Запас прочности у коммерческих машин – доскакать до врага и убить его, а дальше никто не гарантировал чудес за ваши смешные деньги. И что характерно, тот же Type-X, с того же конвейера, но собранный под заказ Народно-Освободительной Армии Китая, вообще другое дело. У него предельный вес до сорока тонн, и даже с тяжеленной стомиллиметровой пушкой он лихо бегает и метко стреляет, не издавая посторонних звуков, и не разваливаясь на удивление долго. Китайцы борются за качество просто: если глупым лаоваям выгодно брать низкокачественный товар, это их проблема; но сделаешь плохо для своих товарищей – партбилет на стол и до свидания…

– Какие еще игры?! – ревел Дебанги. – Слушай условие номер три! Ничего не сливаешь в интернет без моей санкции! И спутниковую связь – под роспись Мишелю!

– Да ты не охренел, мужик… – начал Пасечник и осекся.

Он повернулся к головному шагоходу, и Лехе показалось, что у шефа волосы зашевелились. Возможно, по всему телу.

Из люка высунулась по пояс девушка, коротко стриженная блондинка, в алом спортивном топе, обтянувшем грудь полноценного размера DD и практически идеально шарообразной формы.

Тут, наверное, у многих зашевелилось разное, потому что все, включая нигерийскую армию, костюмированный штаб Дебанги и даже непробиваемо спокойного доктора Лузье-Корсварена, в той или иной степени остолбенели и призадумались.

А девушка легко оттолкнулась, выпрыгнула из кокпита наверх и выпрямилась на башенном модуле в полный рост, крепко и устойчиво расставив ноги. Первым движением она властно уперла руки в бока, вторым – оглянулась на колонну шагоходов и недовольно покачала головой.

Кроме топа, на девушке были только узкие алые трусики и высокие пилотские кроссовки. Атлетическая фигура, тщательно и любовно подправленная фитнесом и пластикой, лоснилась от пота.

Где-то Леха эту фигуру уже видел. И даже без трусов.

За спиной раздалось сопение и возбужденный шепот на два голоса: подкрались ближе Майк с Гейбом. В их скороговорке на языке йоруба Леха уловил неожиданное слово: «валькирия».

Хотелось поискать глазами паладинов у ворот: эти как?

Но не хотелось оглядываться.

Девица тем временем повернулась к собравшимся, окинула их командирским взглядом и решила осчастливить парой слов. Голос у нее оказался тоже командирский.

– Ну приехали, блин! – крикнула она. – Фильтры, нахер! И чё теперь, блин?! Все такие нахер умные! А я, блин, предупреждала!

Из шагоходов выглядывали пилоты, молодые ребята, без шлемов и, судя по голым блестящим плечам, тоже раздетые; всклокоченные и замученные, от них разве что пар не шел.

Вот вам дешевая заводская «комплектуха» в самом ее незамутненном виде, – подумал Леха. Или бракованная партия, или кто-то забыл, что в январе месяце здесь дует харматан, и штатные фильтры не годятся. Я бы поставил на второе. Девица «блин, предупреждала», но как-то верится с трудом. Я бы даже поспорил, что они слова такого не знают, «харматан», раздолбаи на новеньких машинках. А с этим злющим пассатом шутки плохи, он несет из Сахары отборный хрустящий песочек. Размер частиц от полумикрона. В Абудже сегодня ветер едва заметен, гоняет скромные пыльные смерчики, зато на трассе ему привольно – и там он, образно говоря, кое-кому вдул. Разумеется, фильтрам капец.

И боевому применению машины – почти капец. Чуток повоевать можно, а потом ты – вареное мясо. В кокпите шагохода должно быть два воздушных контура: один держит микроклимат кабины в целом, второй для трудных условий, это индивидуальная система жизнеобеспечения пилота с подачей свежего воздуха под шлем и продувкой костюма. Но в Type-X оба контура запитаны от одного «климатика», – потому что Китай, – и если фильтр умер, прогноз тяжелый. Бронескафандр с забитым фильтром в таком пекле станет дорогим железным гробом минут за десять. В шагоходе, закрытом по-боевому, можно вытерпеть полчаса, если хорошо подобраны комбинезон и термобелье, но с каждой минутой будет все ближе тепловой удар… Однако, пилоты – герои! Раздолбаи, а все равно герои. И не боятся взять в руки пассатижи. Чтобы одолеть сотню миль на сломанной технике, надо не только мудрить с настройками, но и кое-какую электрику порвать и срастить напрямую. Иначе БШМ обязана встать, открыв люк настежь, если норматив по температурному режиму кокпита очевидно и длительно нарушен. А сейчас жара внутри, жара снаружи, наверняка перегрета силовая установка, в приводах кипяток, машина психует и ничего не понимает, ты поди заставь ее ковылять… Нет, молодцы ребята. Хотя и раздолбаи.

И командир у них – вполне-вполне, только непонятно, зачем такая ненатуральная грудь. Тоже, что ли, китайская по дешевке?

– Добро пожаловать, миз Морган! – пророкотал Дебанги.

– В задницу меня поцелуй!

– Буду счастлив! В любой момент! – Дебанги широко раскинул руки и вытянул губы дудочкой.

Девица хохотнула и вроде бы подобрела.

Леха подобрал челюсть. Элис Морган?! Девушка-сама-себе-бренд? Единственный посол доброй воли ООН, у которого есть своя ЧВК? Давненько о ней не слыхать в масс-медиа, благоразумно притихла два года назад, ограничившись каналами для профессионалов. Так вот она какая. Совсем не пытается быть симпатичной, и в принципе не похожа по внутреннему содержанию на свой рекламный образ. У Элис из рекламы доброе приятное лицо, пусть и с крупноватыми чертами, а у этой – жесткое, грубое, волевое. Подбородок крепче и тяжелее, глаза заметно уже, почти без ресниц. И выражение отнюдь не кроткое. И голос, мягко говоря, не ангельский.

А мужики-то в «Рособоронтехе» спорили на бутылку, есть ли Элис вообще. Уж больно смахивает на виртуальный продукт. Слишком выдуманная, слишком книжная у нее биография. Девочка из богатой семьи ушла в пилоты, чтобы доказать маме и всему миру, как женщины хотят и могут сами выбирать судьбу, не бояться трудностей, бороться с терроризмом, рубиться за торжество справедливости в отсталых странах, бла-бла-бла, и в том обрести счастье, включая какое-то особенное сексуальное раскрепощение. А потом – хрясь! – бестселлер Элис Морган «Выбираю войну», книга-тренинг для женщин, которые хотят, и теперь, когда прочтут, непременно смогут, бла-бла-бла, включая сексуальное раскрепощение. И еще две книжки следом. Ну кто поверит?

На Кипре не спорили, наоборот, говорили: все по правде. Это только русские не понимают, что дети миллионеров на полном серьезе взяли моду развлекаться военным делом ради защиты демократии на дальних рубежах. У русских сейчас другой исторический период, они пока все в дом тащат, а цивилизованные молодые люди могут себе позволить думать о судьбах мира. Биография Элис – реальнее некуда, таких девиц полно сейчас, подними нашу базу по персоналиям, сам увидишь. И между прочим, могла бы девушка сидеть дома и жрать наркотики, что хорошего-то? А тут – учит сексуальному раскрепощению и формирует позитивный образ войны.

А вот картинка, говорили, слегка подправленная. В милое доброе лицо еще верим, а в этот игрушечный круглый бюст – нет. Он по-другому должен шевелиться, если силиконовый, а настоящих таких просто не бывает.

В действительности, как и следовало ожидать, все оказалось вообще по-другому.

Элис Морган, надо же. Что она тут забыла… И почему в колонне нет броневика со съемочной группой? Каждый жест, каждый шаг этого безупречного тела – деньги, и фиксируют его строго на профессиональную аппаратуру. Как теперь понятно – не только красоты ради, но еще чтобы подредактировать лицо и голос онлайн. Черт побери, кругом надувательство. А ведь Элис без коррекции, если приглядеться, лучше. Злее, но живее. Увы, сейчас такие живые не в моде. Особенно если ругаются через слово. Ужасный век, ужасные сердца, как верно подметил забытый классик.

– Вон тот ангар ваш! – крикнул Дебанги. – А с техникой – разберемся!

– Нахер твой ангар, – бросила девица. – Нашел самоубийцу, блин!

Она свесила одну ногу в кокпит, ловко поддела носком кроссовки и выдернула наверх белый пилотский шлем, весь в эмблемах и штрихкодах; подбросила, как футбольный мяч, схватила и быстро заговорила куда-то внутрь. Леха выкрутил до упора чувствительность своих простеньких микрофонов и пожалел, что не может переключиться на дальнобойную аппаратуру Смита. Надо бы согласовать с ним это.

– Внимание! Ребята, напряглись еще немного. Задача на ближайшие пять минут – готовимся к возможному обстрелу с востока. Группе приказ рассредоточиться, шахматно, дистанция пятьдесят, отсчет от машины лидера. Груз отцепить и распихать по территории. Принтер задвиньте подальше куда-нибудь. И распакуйте подъемный кран… Джонни, это для тебя, слышишь? Через пять минут разведка должна стоять на крыше и смотреть в центр города. Сделай пока в минимальной конфигурации, просто чтобы засечь пуски. Ждем полчаса в красной готовности, если не начнется обстрел, тогда выдохнем слегка. Выполнять! Пять минут, ребята, пять минут!

Шагоходы затарахтели громче, и, скрипя, будто сейчас отдадут концы, начали разбредаться по аэропорту. Элис осталась на месте и глядела вслед своему воинству, как показалось Лехе, с нескрываемой жалостью.

А Пасечник устремился вперед, будто пес, спущенный с поводка.

– Эй! – рявкнул Дебанги ему вслед.

– Расслабься! – бросил тот через плечо. – Договорились уже!

– Клятвы, данные в бурю, забываются в тихую погоду! «Спутник» отдай, шпионская твоя рожа!

– Да ничего я не забыл! У оператора моего забери!

– У меня нет! – крикнул Леха. – Я взял его у Лоренцо… И оставил! Виноват!

– Ах, еще и Лоренцо! Вы открыли в моем городе филиал ЦРУ?! – Дебанги поймал Леху за рукав. – Ну-ка, стой, мальчик. Откуда я тебя знаю?

Леха вздохнул и достал из-под воротника зуб крокодила.

– Я случайно засветился в Лимпопо, господин комиссар. Кризис сорок девятого года. Алексей Филимонов, к вашим услугам.

– …и еще филиал КГБ! Только русских здесь не хватало! Свернешь шею – я не виноват, понял? Будешь наглеть – сам ее сверну! А вообще… – он легко, двумя пальцами, будто куклу, притянул Леху к себе и прогудел в ухо: – Свалил бы ты отсюда прямо сейчас, а? В Лимпопо свое. Там хорошо. Самое здоровое место для жизни во всей Африке. Это я тебе как парень из города Банги говорю.

Леха глядел на него и понять не мог, тот шутит или всерьез. Дебанги не улыбался, только едва заметно скалил зубы. Как тогда, в первый раз увидев Пасечника.

– Просто испугайся и беги отсюда, мальчик. Никто тебя не осудит. Имеешь право. Здесь и правда страшно. Будет страшно, это я гарантирую как региональный комиссар Агентства!

Леха, стараясь не делать резких движений, начал выворачиваться из цепкого захвата. Что за день такой дурацкий, сначала Йоба, потом Лоренцо, теперь еще и этот… Экзот. И ведь действительно пугает.

Региональный комиссар АТР – убедительное страшилище для тех, кто понимает, какие чудеса он способен творить на своей земле. Из самых лучших побуждений, чтобы можно было спокойно работать. Например, чтобы не шлялись тут всякие. Проектная зона сейчас фактически мертвая зона, она не видна, в ней что угодно может пропасть. И кто угодно.

– Я здесь по заданию Института, – процедил Леха сквозь зубы. – Мне нельзя пугаться и убегать.

– Так называемый Институт ликвидируют уже к лету, и все постараются забыть, что он вообще был. Тебе не понадобятся рекомендации оттуда. А сейчас ты уедешь – и останешься живой, и не раз помянешь добрым словом дядюшку Роже… Советую из Лагоса отплыть на корабле. Морской круиз. Отдохнешь. Забудешь этот кошмар.

– Спасибо, я подумаю, – буркнул Леха, вырвался-таки и пошел к Пасечнику.

– Глупость и мудрость с такой же легкостью схватываются, как заразные болезни, – донеслось в спину. – Поэтому выбирай себе товарищей.

– Ё-моё… – тихонько простонал Леха. – Да оставьте же вы меня в покое все!..

Дебанги добился-таки своего: Лехе было очень неуютно. А если честно, страшновато. А если совсем честно, он до того перепугался, что стало уже и не страшно вроде, а именно неуютно, когда идешь и ежишься, словно Йоба глядит тебе стволом между лопаток.

Последний раз Лехе так откровенно намекали, что жить ему осталось недолго, в Лимпопо, «самом здоровом месте в Африке». Он просто забыл, каково это: когда тебя обещает убить человек, которому не фыркаешь в лицо надменно, а веришь безоговорочно и сразу всем телом, до самых пяток.

Холодно это, вот каково. На жаре, увы не спасает.

А потом еще и горячо становится, когда начинаешь злиться в ответ…

Если чиновник АТР гарантирует, что будет страшно – верь ему и делай ноги. А дальше как? Остаток жизни проклинать себя за трусость? Чиновник не понимает, с кем говорит: ты не бросишь своих, не бросишь дело, иначе грош тебе цена. Здесь потерялась техразведка. И техподдержки не дождешься. Ты с голыми руками посреди Африки. И чем хуже понимаешь, что за дьявольщина тут, тем важнее разобраться.

Иначе эти демоны, что пожрали наших, будут жрать людей дальше.

Захотелось джина. Стакан. Залпом. А после взять что-нибудь тяжелое, например, лом – и съездить Дебанги по морде.

Пасечника впереди задержали; его поймал за жилетку секретарь Мишель, тоже крепкий и черный, просто еще по возрасту не такой широкий, как Дебанги, и Пасечник только-только раздраженно стряхнул его с себя. Поэтому к машине Элис они с Лехой подошли одновременно.

– Эй, блин! – предупреждающе крикнула Элис, заметив обвешанного камерами Леху.

Она по-прежнему стояла на башенном модуле, руки в боки, но уже не агрессивная, а задумчивая, поникшая, очевидно усталая.

– Все нормально! – Пасечник помахал ей. – Мы из Института Шрёдингера!

– Чё, блин?!

– Мы ученые! – заорал Пасечник, перекрывая шум. – Шрё-дин-ге-р Ин-сти-тут! Запись в строго научных целях! Конфиденциальность гарантирована!

– Нахер, – вяло сказала Элис и отвернулась.

Снизу вверх и со спины выглядела она божественно. Ничего лишнего: ни тебе недовольного лица, ни неестественно геометричного бюста.

– И между прочим, рассредоточить группу понятная идея, но напрасно волнуешься, обстрела не будет!

– Да пошел ты…

– Прости, здесь очень громко, я не слышу!

В аэропорту стало действительно шумновато, «Железным всадникам» не помешали бы глушители подороже, да и копытами они лязгали вовсю, а уж скрипели… Машины бодро избавлялись от прицепов и выстраивались в шахматном порядке; над крышей международного терминала уже вознеслась стрела подъемного крана; на ней висел парень в шортах и с большим серебристым чемоданом.

Пасечник медитировал на ягодицы Элис. Леха водил туда-сюда камерами, злился, хотел выпить, уже все равно чего, и совершить акт физического насилия, все равно уже над кем.

Ленивым прогулочным шагом их нагнал Смит.

– Иногда бывает жаль, что хорошо воспитан. А то бы спросил: ну, кто мечтал о больших сиськах?

– Мне ее жалко, – сказал Пасечник. – Она такая несчастная.

– Утешь девочку, не стесняйся. Это может оказаться полезно для нашей миссии. Положи свое либидо на алтарь науки.

– Циник ты, – сказал Пасечник.

Он теперь явно не понимал, как общаться с подполковником Смитом, а тот не горел желанием ему помогать.

Элис снова подобрала свой шлем и заговорила в него, подгоняя группу. Ей не нравилось соседство колонны нигерийских бронетранспортеров, и она передвинула несколько машин подальше от них; «принтер» (вероятно, ЗD-принтер для выпечки дронов) опять не туда засунули; «бензовоз» (две цистерны с дизельным топливом на одном прицепе) надо затолкать в дальний угол аэропорта и выставить охрану; контейнеры с диагностическим комплексом и полевой ремонтной базой все-таки имеет смысл задвинуть в выделенный от щедрот Дебанги ангар, так наверное лучше. И почему до сих пор не активна разведка, пятую минуту копаемся, что значит «мусор на крыше», ведь не скелеты там валяются… а даже если скелеты, Джонни, ты солдат или интеллигент сраный, короче, разверни уже разведку! Внимание, ребята, постройтесь наконец по-человечески, пора сводить комплексы активной защиты в схему! Что? Да какая тебе разница, будет разведка или нет, ты схему быстрее собирай, а данные сразведки потом на нее кинем. Пока наблюдаем тем, что есть на машинах. Главное направление – северо-восток. А разведка, знаешь… Может, она вообще не включится, я сегодня уже ничему не удивлюсь, и вообще мне та крыша не нравится, скорее бы Джонни слез оттуда и подъемный кран убрал, а то если кран подстрелят, как чиниться будем?.. Вот и я о чем. Последний раз мы согласились на машины клиента, слово даю. Никогда больше, только на своих…

Леха наблюдал эту обыденную солдатскую работу вполглаза, думая, что вот она, настоящая война. На девяносто процентов – из логистики, расстановки на местности и организации «повседневной службы войск» в невыносимом климате. Погодите, не дай бог харматан вспомнит, что ему полагается добивать аж до Гвинейского залива, и дунет в полную силу. У вас тогда не только фильтры забьются, а еще и психика.

Но стойко преодолевать тяготы и лишения – главная доблесть солдата. Остаться в живых до начала боевых действий. А то что за бардак: пора стрелять, а у нас все умерли. Так не годится. В любую погоду, на любой широте и долготе, в любое время, задача солдата – осмотреться, развернуться, оборудовать позиции, состряпать пообедать и выдумать, как поспать.

Это настоящая война. Какое было бы счастье, окажись она такая всегда, на полные сто процентов. Ролевая игра: кто первый развернулся, тому плюс двадцать к силе и меткости; кто грамотно наладил снабжение, тому плюс сто очков в карму; а теперь бросайте кости… Неспроста сказал Клаузевиц, что военное дело само по себе вполне доступно среднему уму, только воевать, блин, трудно. «Трудно» – это не про кости, это про фильтры. Это про организацию снабжения и борьбу с идиотизмом в условиях, максимально приближенных к боевым.

«И Элис в общем неплохо понимает свои задачи. Интересно, что в разговорах с подчиненными она даже не пытается ругаться и хамить. Совсем другой человек. Занятная девица. Сколько у нее лиц, вернее, масок? И сколько ей лет сейчас? Да, мы же ровесники, двадцать семь…»

– Привет, – сказал он.

Элис стояла рядом, небрежно поигрывая шлемом, она только что спустилась с машины, проделав это в неповторимом стиле опытного пилота, когда человек кубарем валится с шестиметровой высоты. Леха моргнуть не успел, просто рядом по бетонке стукнули кроссовки, и вот девушка здесь.

Она все еще слегка поблескивала, но на мокрой коже уже плотно осела мелкодисперсная пыль, и Леха подумал, что если это быстро не отмыть, скоро кому-то придется совсем не скучно.

– Я не так уж часто соглашаюсь с моим ученым коллегой Пасечником, но если кого-то интересует мнение эксперта… – неспешно говорил Смит. – Ждать удара из варзоны действительно не приходится. Теоретически, у местных хватит дури пальнуть в комиссара АТР, так сказать, шутки ради, просто чтобы посмотреть, как ему это понравится, но по рыцарю Мальтийского ордена они не рискнут отстреляться никогда. ООН всего лишь разбомбит остатки города, а Орден будет преследовать своего обидчика до адских врат и за ними тоже; у этих добрых маньяков есть соответствующие полномочия.

– Ну, мы на всякий случай готовы, – мило прощебетала Элис голосом, который Леха просто не узнал. – В конце концов, это стандартная процедура, и я помню, кто меня учил!

– Еще немного, и ученица превзойдет учителя, – Смит церемонно поклонился.

– Не льстите мне в день моего позора, мастер! От меня сбежали транспортники – раз; мы не проверили качество фильтров – два; и потеряли очень много времени, когда все перегрелось, и машины начали вставать… Но самое обидное, сейчас я понимаю, что это было запрограммировано, и винить некого кроме себя. Нельзя было соглашаться на машины клиента. И на его команду… Нет-нет, мастер, здесь моих только двое, разведчик и системотехник, я даже главмеха не смогла взять.

Смит посмотрел на девушку так выразительно, что вопроса не понадобилось.

– Спешка, – объяснила та. – Все безумно спешат. У Агентства горят сроки, только я вам этого не говорила, ладно?.. А структуры ООН давно не жаловали меня вниманием, если вы понимаете, о чем я, ну и…

– Посол доброй воли снова в игре? От таких предложений не отказываются, не так ли?

– Ну да, вы же понимаете. Естественно, обещали, что с логистикой все о’кей. И машины эти мне знакомы прекрасно, они только с завода, на гарантии, ну что может случиться… И – шесть часов с открытыми люками! Фильтры начали умирать на сороковой минуте марша.

– Это же Китай, чего от него хотеть, – мягко пробасил Пасечник; его голос тоже показался Лехе незнакомым. – Консервные банки, я их знаю, увы, слишком хорошо.

– Простите, но мои собственные машины такой же Китай, только по спецзаказу, и я на них не нарадуюсь, а сегодня был реально шок.

– У меня в «Железном всаднике» погибла… знакомая… – Пасечник выдержал многозначительную паузу. – С тех пор я к ним как-то не очень.

– О, мои соболезнования…

«Еще минута, и я взвою от их спектакля, – подумал Леха. – А может, это галлюцинация? Ведь мою скромную персону совсем никто не замечает…»

Тут его и заметили. Смит взял за плечо и отвел в сторону.

– Ты действительно оставил «спутник» у Лоренцо или решил продемонстрировать нам свою военную хитрость?

– Пить надо меньше, – Леха развел руками.

– Прямо не знаю, что тебе сказать в утешение. Бери машину, поезжай за модулем, придется им пожертвовать временно. Ничего, интернет есть у доктора, об этом наш гостеприимный хозяин совсем забыл. Только ты по дороге… Не подключайся, ладно? С Дебанги станется проверить, не было ли сессии, зачем его злить.

– Кажется, события начали управлять нами, – Леха криво ухмыльнулся, глядя через плечо Смита на парочку, которая едва не ворковала. – А ты, значит, ее учитель?

– Кто-то немного продавал, кто-то немного преподавал, всякое бывало… Хорошо, тебе пора. Сдача модуля комиссару – не моя прихоть, а распоряжение шефа. И не удивляйся, если тебя сегодня-завтра будут гонять по заданиям подальше от аэропорта.

Леха непонимающе уставился на Смита. Потом снова бросил взгляд поверх его плеча.

– Погоди, она меня не замечает вообще, в чем проблема?

Смит терпеливо молчал с выражением лица «ох уж эта молодежь», и Лехе снова захотелось физического насилия. Он устал ощущать себя полезным идиотом, которого можно шпынять, поучать, запугивать, игнорировать, а потом гонять по Африке за железками.

Он мечтал стать бесполезным идиотом, от которого все отстали.

Вдруг в голову пришла спасительная мысль, воистину спасительная, быть может, в самом прямом смысле: хочешь быть идиотом – будь им! Возьми да нажрись вместе с Лоренцо до невменяемого состояния. Немедленно, как доедешь – садись в офисе и начинай жрать. Если фиксер будет против, скажешь, тебя Элис в упор не видит, надо запить моральную травму. И потребуешь сочувствия. И – погнали! Чтобы как две веселых свиньи! А потом как две неподвижных свиньи! И забыть вернуться в аэропорт. А дальше хоть армагеддон. Мы с фиксером перележим его под столом, хрюкая и пуская слюни. Хитрый Лоренцо никогда не упадет там, куда может прилететь снаряд. А с меня взятки гладки, я же русский! Русские напиваются в соплю при первой возможности, им только дай, кого угодно спросите.

Леха представил, как будет ужасно пить с Лоренцо все подряд, что там у него в ящике, а потом блевать всем этим, но зато ощутил себя коварным идиотом и испытал некоторый прилив сил.

– Какое странное затишье, – он поднял голову и, заранее наслаждаясь своим коварством, посмотрел в небо.

Понял, что затишье действительно из тех, которые не к добру, и снова загрустил.

– Я слишком хорошо воспитан, чтобы выразить, насколько мне все это не нравится, – процедил Смит. – Мы непростительно затянули с приездом, убив двое суток на бессмысленную игру в конспирацию вместо того, чтобы прямо в Лагосе предъявить военным наши институтские значки и наобещать манны небесной. А теперь может оказаться поздно.

– Для чего?

– Для нас.

– Все меня сегодня запугивают, – сказал Леха.

Сунул руки в карманы и побрел к «басику».

– Не вздумай там нализаться с этим пройдохой. Он только изображает пьяную скотину, а из тебя душу вынет и всю информацию заодно, – напутствовал его Смит. – Пожалей себя, ты и так выглядишь… усталым!

Леха в ответ хрюкнул. Получилось неплохо.

Точно нажрусь, – подумал он. И пусть мне будет хуже.

«От вас, дорогие коллеги, слова человеческого не дождешься, вы решаете свои проблемы, а я – мальчик на побегушках? Вы сейчас практически нарушили инструкцию, разбивая группу. Не боитесь, что потом настучу? Ну да, у меня на морде написано, что я не из таких. Зато я могу наплевать на вас. Если Дебанги прав, и Пасечник выдумал себе подвиг, чтобы выбраться из калифорнийского захолустья, пусть шеф справляется без меня. Если Смит играет в старого мудрого оперативника, который слишком хорош, чтобы снизойти до молодого балбеса, пусть выполняет свою суперсекретную миссию без молодого балбеса!

А я спрячусь. Чтобы не наделать тут… Подвигов! Меня-то за них не переведут на Кипр, наоборот, могут попросить оттуда. А почему бы и нет! Я бы себя давно выгнал…»

За спиной, на взлетке, урчали шагоходы, а впереди, у линии складов, оказалось неожиданно пусто. Люди куда-то рассосались, убрался в свой ангар штаб Дебанги, попрятались нигерийские вояки, госпиталь вообще не подавал никаких признаков жизни; и только на прежнем месте стоял, уютно сложив руки на животе, доктор Лузье-Корсварен, словно ему больше заняться нечем, да поглядывал туда-сюда; как показалось Лехе, ехидно.

– Что-то вы бледненький, молодой человек, – сказал доктор. – Найдете пять минут, я вас обследую?

– Все нормально, благодарю. Мне сегодня пришлось по долгу службы, исключительно во имя науки, выпить два стакана местного джина. И эта отрава, кажется, до сих пор действует.

Доктор всплеснул руками в неподдельном ужасе.

– Вы бы еще местного бензину выпили!

– Знаете, по вкусу это было похоже на дизель, так что я бы предпочел бензин… Алексей Филимонов, Институт Шрёдингера, к вашим услугам.

– Знаю, меня уже проинформировали, что вы национальный герой Лимпопо…

– За что мне это наказание! – произнес Леха с чувством.

– Вероятно, за героизм? – доктор усмехнулся. – Давайте я распоряжусь, чтобы вам укольчик сделали. И все снимет, как рукой. Идемте же, мое обследование еще никому не повредило. Заодно выпьем… Чаю!

Леха почувствовал себя, для начала, польщенным, а затем еще и человеком, которому в кои-то веки повезло по работе. Нельзя отказываться, когда зовут мальтийцы, пусть даже только на чай, и какие бы цели они ни преследовали, даже если ничего кроме чая. Надо идти, а потом составить подробный отчет. Но… Проклятье, как невовремя!

– Если вы не возражаете, я бы зашел через час, – промямлил он. – Должен съездить в город…

– Конечно, конечно. Заходите ко мне в любое время запросто, я вон в том здании, буду рад. Только не пейте больше здешней гадости! Зачем это вам понадобилось вообще? Среди дня в такую-то погоду!

– Пытался расспросить человека про Йобу, – ляпнул Леха. – Непростая тема – как говорят русские, «без стакана не разберешься»… Кстати, это правда, что он никогда не стрелял по аэропорту?

– Да… Только почему вы говорите «он»?

– Простите. А как надо?

– Но ведь ориша Йоба – женщина. Супруга Шанго, а потом его брата, Огуна-Разрушителя. Впрочем, кажется, второй брак продержался недолго.

Леха тяжело сглотнул.

– Она, если мне не изменяет память, убила Разрушителя потом, – доктор наморщил лоб. – Или нет?

Еще как убила, – подумал Леха. Двести три миллиметра в башку.

Черт побери, ориша Йоба.

Ты, умник хренов, решил, будто это забавное имя и сопутствующую охранительную легенду высосали из пальца совсем недавно ради контроля над умами йоруба? Поздравляю, ты балбес.

Йоба здесь живет от сотворения мира.

«Надо же так облажаться. Как стыдно-то, Господи! И ведь это было запрограммировано… Ага, знакомые слова, я тоже в своем роде Элис, только ей ооновцы свистнули – и та побежала, а меня готовили к ошибке долго. Я два года окружен узкими специалистами. Они въедливые и системные, всюду докапываются до логики и выгоды – и всегда правы.

Но в Абудже все иначе. Когда в игру вступают духи, логика сдвигается, и люди видят свою выгоду совсем не там, где ее привычно ищут военные аналитики…»

– С оришами трудно, у них очень запутанно, кто на ком женился и кого потом убил. Да и женятся они направо и налево… – извиняющимся тоном продолжал доктор. – И дерутся часто. Сколько я ни читал о них в энциклопедии мифов йоруба – немедленно забывал. Тем более, что все ориши, грубо говоря, только проекции сознания Ифы на наше измерение. Его заместители по разным вопросам. Но Йоба – особенная, и я ее запомнил…

– Йоба – женская версия духа войны? – перебил Леха хрипло.

– И это тоже, но ее полномочия шире и, я бы сказал, намного глубже. Она богиня войны и защитница женщин от мужчин, если те плохо с ними обращаются. И еще богиня любви, страсти и ревности, доведенных до высшей точки. К культу Йобы мужчины не допускаются под страхом смерти.

– Запрещено видеть Йобу… – пробормотал Леха.

– Ну да.

Доктор смотрел на него участливо и с едва скрываемым любопытством, а он готов был провалиться сквозь землю со стыда.

«Ифа, когда создал наш мир, решил, что с него хватит, и ушел спать. Но остались духи – ориши, – разные эманации Ифы, которые живут своей жизнью и взаимодействуют с людьми… Для Пасечника это суеверия, они мешают работать; Смиту в общем все равно; но я-то обязан был подготовиться! Вон какой-то Корсварен из Корсварена может быть сто раз врач, но еще мальтийский рыцарь, и когда едет на новое место, изучает его мифологию! А я? Отставной козы маркетолог!..

Мы думали, в Абудже раскручен культ, сляпанный на коленке неким хитрецом. Неважно, кто вбросил идею, штаб „Ландскнехтов“ или окружение Бабы, главное, – новодел. Логично ведь! И понятно! А тут орудуют могучие духи йоруба, которые чихнут – и полгорода сдуло.

Это полностью меняет правила игры.

Запрещено видеть Йобу…»

– А кому можно? – тупо спросил он, думая о своем.

– Женщинам, естественно.

– Логично. А мужчинам – совсем ни-ни?.. Жрецы например.

– Тот, кто увидит Йобу, должен стать ее мужем или принять смерть.

– Но это, наверное, для йоруба, а мы-то… из другой мифологии, – предположил Леха, вспоминая поход к Разрушителю и поведение «архангелов»: сами боялись, а белым не мешали.

– Хм… – Корсварен покачал головой. – Не знаю, насколько уместна такая аналогия, но белому отнюдь не возбраняется стать бокором вуду. Был бы, э-э… человек хороший. И его волшебство окажется вполне действенным. Подозреваю, справедливо и обратное. В общем, я бы не рисковал.

– Ага… Благодарю вас, доктор…

– Какое-то непонимание с местным населением? Мы можем помочь. В разумных пределах, конечно.

– Нет-нет, исключительно трудности перевода. Иногда в английском теряется гендер, особенно если говорят нигерийцы… и делают вид, что не знают языка.

– Они добрые люди, – сказал доктор. – Немного одичавшие… Ну так вы посмотрите, в каком ужасе им приходится жить.

– Спасибо, – Леха поклонился и направился было дальше.

– Секунду! – позвал доктор. – Я вспомнил! Не так все было! Не убила она Разрушителя, это я перепутал! Йоба бросила ему вызов потому что была единственной, кто мог его одолеть. А Огун-Разрушитель, в свою очередь – единственный, кто смог с ней справиться. И то скорее хитростью, ему просто здорово повезло. И тогда Йоба вышла за него замуж… К слову, он Разрушитель в особом контексте: это бог железа, который сносит все преграды. Например, своим мачете прорубает дороги в зарослях.

– Сносит преграды… – пробормотал Леха. глядя под ноги. – Ну да, такой Разрушитель.

– Что-то вы погрустнели, друг мой.

– Просто задумался. Вы ничего не перепутали, любезный доктор, в нашей реальности Йоба убила его, – сказал Леха. – И нам теперь с этим жить.

Поклонился снова и деревянной походкой зомби пошел к автобусу. Оттуда на него с интересом глядели трое членов семейного предприятия. Филологи, мать их так.

«И нам теперь с этим жить, – думал Леха. – Что я сейчас узнал? И почему мне кажется, что теперь мы в кончательном тупике?»

– К Лоренцо, – хмуро бросил он, забравшись в «басик». Прошел назад, приткнулся в углу и закрыл глаза.

Родственники переглянулись, Гейб вышел из машины, Майк сел поближе к Лехе, Ури завел двигатель.

Они выехали из аэропорта, в машине висело напряженное молчание. Леха сумрачно размышлял о том, на что может быть похожа Йоба со своей двухсоттрехмиллиметровой пушкой. И каково это будет, если все-таки выпить джину, да со всей дури, но не упасть под стол трусливо, а отважно завалиться на посиделки к рыцарю Лузье-Корсварену и излить ему свою загадочную русскую душу. Пускай ее обследует.

И посоветует, как перестать бояться и полюбить Йобу.

И как назначить ей свидание.

Он уже более-менее отошел от шока. Но работать, то есть, собирать и анализировать информацию, не хотелось совершенно. Ее уже было столько – а Леха по-прежнему не успел даже проголодаться, – что вот-вот начнет тошнить. И вся информация ему не нравилась, просто вся.

Особенно про культ Йобы.

Как добраться до этой железной девы, если она только для девочек?

Жениться на ней?

Нет, конечно, русскому человеку и такое по плечу, у него это в генетическом коде прописано, вон у научного сотрудника Филимонова прадедушка был – сельский механизатор, настоящий советский тракторист. Нет таких крепостей, что не могут взять наши механизаторы. Сейчас ученый Филимонов недрогнувшей рукой хлопнет стакан бензина – и под венец, но…

Страшно же, блин! Мало ли что они тут понимают под словом «жениться», афроантропы хреновы.

Культ Йобы – для женщин. Хочешь узнать больше про Йобу, – шерше ля фам. Но их здесь нет! Сами куда-то попрятались, или местные держат под замком? Только сейчас до Лехи дошло, что он не видел в Абудже ни одной женщины, даже на рынке, где им самое место в торговых рядах.

Ни одной кроме Элис.

А кто такая Элис? Валькирия, назвал ее Майк. Она из другой мифологии.

Что тут важнее: смыслы или гендер? Выше шансы Элис остаться в живых или наоборот? На шагоходе не написано, что его ведет девушка. То есть, обычно написано, даже нарисовано, но на этом – нет, он чистый…

– Босс! – негромко позвал Майк. – Есть бизнес-план.