Техподдержка. Мертвая зона Дивов Олег
– Перестань. Я все понимаю.
– Ничего ты не понимаешь.
Она рассмеялась и слегка ожила.
– Вернул! Вернул мне реплику, поганец. Ладно, будем считать, что квиты. Ну, пока. Увидимся. Поеду спать.
– Так что передать… для миз Морган?
Вик сразу погрустнела.
– Не знаю, честно, зачем я это делаю… Предположим, у меня нехорошее предчувствие… Скажи, если ее подобьют в зоне и она катапультируется, пусть не думает залечь на месте или бежать назад. Только вперед. Чем глубже, тем безопаснее. Спрячется, переждет бой и потом спокойно выйдет. На восток, к горе.
– Погоди, разве зона не убивает пилотов? Вас же в этом обвиняли…
– Винер первый начал! – крикнула она, срывая голос. У Лехи зазвенело в ушах. – Все из-за него! Мы только отвечали! Мы были вынуждены!
– Тихо, прошу тебя, не надо… Я просто хотел уточнить…
Вик отвернулась, тяжело дыша.
– Ну, уточняй, – процедила она. – Докладываю: зона не убивает белых девушек. Только белых девушек. Ясно? Теперь уходи.
Леха, полностью ошарашенный, потянулся назад за рюкзаком.
– Кажется, я узнал главную тайну Абуджи… Никогда бы не подумал, что она – такая.
– Она умрет вместе с тобой, – сказала Вик сквозь зубы, по-прежнему глядя в сторону.
– Опять я глупо пошутил. Не буду извиняться, ты этого не любишь. До свидания. И спасибо.
Ему не ответили. От «Мерседеса» Леха еле отпрыгнул: тот рванул на разворот, не дождавшись, пока захлопнется дверь.
Кортеж исчез, унося с собой ослепительное зарево, и сразу показалось темно, хоть глаз выколи, несмотря на луну. Леха едва не врезался в мальтийского истукана с пулеметом. Ощупал себя в поисках значка, вспомнил, что тот приколот к жилету, взялся за рюкзак.
– Вы идентифицированы, господин Филимонов, – прогудел истукан. – Добро пожаловать.
– Ох, спасибо… Мне бы… Хм… Думаю, в приемный покой.
– Пройдите на территорию, вас проводят.
Чудом ни разу не споткнувшись, Леха миновал ворота, огляделся и зябко повел плечами: холодно-то как, двадцать два-двадцать три градуса от силы. Решил надеть жилет, сделал еще шаг, запнулся о трещину под ногами, и тут его очень вовремя поймал санитар в белом халате.
Пока они долго шли по аэропорту, глаза привыкли и начали что-то различать, но в приемном покое снова было ярко, здесь электричества не жалели, и Леха зажмурился опять. А когда зрение наконец адаптировалось, с трудом подавил желание грубо и громко выругаться.
На посту рядом с дежурным парамедиком сидел черный клерк в черном костюме со значком АТР.
– А где дежурный врач?
– А вам зачем? – поинтересовался клерк.
– Не твое дело, – ласково ответил Леха, расправляя плечи. Хотел прибавить еще пару слов, но удержался. – Ну?..
– Вам туда, – сказал парамедик.
– Я буду жаловаться, – сказал клерк.
Санитар не оставил подопечного, и слава богу, а то бы тот заплутал. Госпиталь занимал громадный таможенный склад, разбив его на сектора легкими перегородками, – и вроде все логично, да еще и с понятными указателями на стенах, но Леха настолько сдурел от общения с Великой Матерью, что очень туго соображал где право, а где лево.
Дежурный врач играл в шахматы с другим клерком АТР, помордастее, то есть, посолиднее. Оба посмотрели на ночного гостя с живым интересом.
Обложили, – подумал Леха. Круто берется за дело комиссар Дебанги. Но я ведь собирался побыть нынче коварным идиотом? Кажется, пора.
– Доктор Лузье-Корсварен просил меня зайти к нему в любое время, даже если он отдыхает.
– Доктор не оставил распоряжений на ваш счет…
– Это естественно, – надменным тоном перебил Леха и сунул врачу под нос значок Института таким движением, словно предъявил как минимум удостоверение ЦРУ. Нет, лучше КГБ. Мало кто понимает, чем опасно ЦРУ для простого человека, зато все знают, что КГБ убивает направо и налево. Ему, главное, дай повод, а не дашь, он сам придумает – и убьет.
Врач пригляделся к значку и нервно моргнул. Это Леху воодушевило: значит, опытный сотрудник, знающий.
– У нас с доктором свои конфиденциальные дела, – сказал он. – Не волнуйтесь, я лично его разбужу, и если окажется, что напрасно, справедливый гнев рыцаря обрушится исключительно на меня. Никто больше не пострадает.
– Что у вас с лицом?
Леха осторожно потрогал скулу.
– Производственная травма. Не обращайте внимания.
Дежурный усмехнулся и встал; клерк потянулся за ним.
– А вы куда? – хмуро спросил Леха. – Вы оставайтесь на посту. Неровен час больного привезут, а никого нет на месте.
– Можно я сам разберусь?
– Да ты смелый, чувак.
– А ты чего такой смелый, чувак?
Клерк стоял перед Лехой, едва заметно ухмыляясь; они были примерно в равной весовой категории, но этот тип откровенно поигрывал мускулами под легким черным пиджаком, и Леха в который раз подумал, что пора ходить в спортзал.
– А я русский шпион, – заявил Леха. – Мы никого не боимся. Нам в КГБ делают операцию, удаляют кусочек мозга, ответственнный за страх. Если я расскажу, кто оставил мне эту метку, – он моргнул подбитым глазом, – ты обосрешься с перепугу.
– И кто?.. – хором спросили клерк и врач.
И так же хором рассмеялись.
– Великая Мать, – произнес Леха со значением.
Клерк равнодушно пожал плечами. Мол, не страшно вообще.
Врач задумался.
– Ну да, ты же новенький, первый день в городе, – бросил Леха клерку. – Можешь не обсираться. Разрешаю. Ладно, пойдемте. И ты иди, черт с тобой.
Они снова отправились петлять по коридорам; дежурный шел первым, а клерк пыхтел Лехе в затылок. Наконец страдальца прорвало.
– И кто такая Великая Мать?
Леха не успел ничего придумать, ни издевательского, ни хотя бы просто смешного. Его опередил врач.
– Тебе не надо этого знать, – сказал тот, не оборачиваясь. – А то действительно обосрешься. Ну и просто – не положено.
Ай да мальтиец! – восхитился про себя Леха. Тоже небось рыцарь, только маленький еще, но порода чувствуется.
– Да что вы себе позволяете… – начал было клерк.
– Ты не спрашивал, мы не слышали, – отрезал дежурный. – Закрыта тема.
За следующим поворотом оказался закуток с принадлежностями для уборки помещений, где на диване уютно сопел Рыцарь Чести и Преданности, в полной готовности ко всему, только без ботинок. Троица остановилась над ним, врач посмотрел на Леху вопросительно. Тот осторожно потрогал доктора за плечо.
– На что жалуетесь, больной? – буркнул Корсварен по-французски, не просыпаясь.
– На Йобину мать, – по-русски ответил Леха.
Доктор пошевелился и открыл глаза.
– Доброй ночи. Срочно нужна консультация, – сказал Леха. – По мифологии йоруба. Если вы помните наш прошлый разговор…
– Еще бы! – доктор зевнул и сел. – Здравствуйте. А что у вас с лицом?
– Награда от прекрасной дамы. Не смейтесь, я серьезно.
Доктор зевнул снова.
– Простите, – сказал Леха. – Мне очень совестно, но так сложились обстоятельства.
– Не стоит извинений… У нас все в порядке, Вальтер?
– Если не считать того, что госпиталь превратился в концлагерь – за время моего дежурства никаких происшествий.
Клерк засопел, но сдержался.
– Благодарю, тогда возвращайтесь к своим обязанностям. И в следующий раз провожать гостей посылайте санитара.
– Я только хотел удостовериться…
– Похвальное рвение, но несколько излишнее. Спасибо, молодые люди, теперь оставьте нас.
Дежурный явно обиделся. Не на доктора. На Леху. Он наградил его таким взглядом, полным неприкрытой ревности, что Леха подумал: любят здесь Корсварена, очень любят, и это надо учитывать, если не хочешь огрести по шее.
– Ну… И на что жалуетесь? – повторил доктор, когда две оскорбленных невинности скрылись за углом.
– Связи нет, – сказал Леха. – Позарез надо пять минут интернета. Спасите!
– Так подойдите к Дебанги… А-а, понимаю. Конфиденциальная информация. Но у нас тоже… Сами видите. Комиссар попросил отключить раздачу интернета на личные устройства персонала. Опечатал наш роутер. Связь осталась только на дежурных постах, и там сидят эти нелепые соглядатаи Агентства. Самым бесстыдным образом смотрят через плечо. Извиняются, конечно. Но смотрят.
– Комиссар превышает свои полномочия, вам не кажется?
– Нет, – коротко ответил доктор. – К сожалению, не превышает. И он был настолько любезен, что объяснился: это из-за вашей группы.
– Он же сам нас сюда пустил… Ну да. Ясно. Мы удачно подвернулись ему под руку, чтобы устроить шпионскую паранойю и закрутить гайки.
– Интересная версия, – доктор едва заметно улыбнулся.
– Проклятье. А если я вас попрошу об услуге? Пять минут и никакого риска. Вы зайдете на один ничем не примечательный сайт и оставите там комментарий самого невинного свойства. Погодите, доктор… – Леха жестом остановил Корсварена, открывшего было рот. – У нас беда. Семеро научных сотрудников Института в плену у «Черных Топоров». Нужно их вытащить, и очень быстро.
Доктор заметно переменился в лице, и Леха не понял, как это выражение трактовать. В целом он сказал бы, что Корсварен сильно напрягся.
– Но тем более вам надо к Дебанги…
– Понимаете, я ему не верю. Ни одному его слову.
– Это нормально, – сказал доктор, чем окончательно и бесповоротно расположил Леху к себе. – Он функционер ООН, чего вы от него хотите…
– Я? Хочу, чтобы за ним тянулся хвост покороче. – Леха секунду помедлил и пошел ва-банк. – Понимаете, есть основания подозревать, что господин Дебанги в прошлой жизни был оружейным бароном, известным на всю Африку. В этом качестве он трагически погиб, лет десять назад, а теперь возродился в личине комиссара АТР. Нетривиально, да?
– Такое случается, – доктор обеими руками потер глаза. – В последнее время все чаще. ООН сильно изменилась, и ей нужны разные люди для разных задач.
– Ну да, согласен, у Дебанги могут быть самые невообразимые связи на континенте. Но еще и самые невероятные личные интересы. И я не представляю, где кончаются задачи Агентства и начинаются его собственные. Может, я перестраховщик. Но я не дам ему в руки ни единого козыря. А семеро наших в плену у Бабы – даже не козырь, а джокер. Мне не хватит интеллекта представить, как его разыграет комиссар. Я точно знаю одно: Институт в системе координат Дебанги котируется очень низко. Комиссару незачем помогать Институту, а вот устроить многоходовую провокацию, смысла которой мы не поймем, зато окажемся в дерьме по уши – это ему раз плюнуть… В общем, не стоит вовлекать такого сложного человека в наши простые дела. У нас задача предельно ясная: освободить семерых пленников.
– Вы всегда так откровенны с малознакомыми людьми?
– С хорошими людьми, – поправил Леха.
Доктор вздохнул. Потом зевнул.
– Мы – гуманитарная миссия, – сказал он. – Нет у меня полномочий вмешиваться в политику. Тем более, в геополитику. Как частное лицо я наверное сочувствую Институту Шрёдингера. Но как главный врач госпиталя…
– Я же вас не прошу устраивать спасательную операцию! – перебил Леха.
Поймал короткий острый взгляд Корсварена и чуть не хлопнул себя по лбу. Чего-чего, а небольшой спасательный рейд со скромным фейерверком доктор учинил бы с превеликим удовольствием. Это было написано у него на лице крупными четкими буквами.
– Надо только подать сигнал нашим. А если у Дебанги хватит наглости спросить: чего это вы, доктор, мудрили, лазая среди ночи по каким-то невнятным сайтам – вы спокойно и честно ответите: посылал шифровку. И тут его наглость кончится.
Доктор поджал губы.
– Послушайте! – взмолился Леха. – Я же не соврал насчет мифологии йоруба! Пленных было двадцать восемь, осталось семеро! Каждое полнолуние одного из них приносят в жертву Йобе. Еще двое суток – и погибнет следующий! Если мы не отправим шифровку в Институт, это будет на нашей совести. Теперь уже на нашей с вами, потому что вы – в курсе дела. Я хотел через Лоренцо – знаете Лоренцо? – так он удрал из города. Крысы бегут с корабля… Извините, ради бога извините, что втянул вас в это. Но у меня нет выбора.
– И как поступит Институт? – пробормотал доктор, глядя под ноги.
– Не знаю, – честно ответил Леха. – Но мы должны послать сигнал. Тогда у нас будет хотя бы моральное право умыть руки.
– А вы уверены… В смысле – насколько точны ваши данные?
– Я видел пленных своими глазами. Персональная ремонтная бригада Великой Матери. Тяжелое зрелище. Может, я зря это говорю, но они под наркотиками и вряд ли понимают вообще, что с ними творится. Полностью самодостаточные зомби. Но даже если там у всех личность разрушена необратимо – это не снимает с нас ответственности. В полнолуние убьют не жертвенную скотину, а конкретного человека. У него есть имя и номер страховки, он гражданин какой-то страны…
– Вот это меня и беспокоит!
– Доктор, ну вы же не политик! Или я неправ? Вы в данном случае просто скорая помощь.
– Ах, если бы.
Доктор огляделся. Рядом с диваном стояла каталка с бытовой химией и прочими клининговыми прибамбасами. Корсварен взял рулон бумажных полотенец, задумчиво покрутил в руках и протянул Лехе. Достал из кармана халата маркер.
– Был бы я скорой помощью…
Он посмотрел на Леху так красноречиво, что у того отпали последние сомнения насчет спасательных операций. Над доктором висел дамоклов меч политической ответственности, а то бы он тут развел такую неотложную хирургию, что только клочья полетели. Неизвестно, делают ли в КГБ ампутацию страха, а Корсварен производил впечатление человека, у которого вырезана типичная для среднего европейца опаска сказать лишнее слово и кого-нибудь задеть локтем. Он, конечно, старается хорошо себя вести, но случись что, не побоится быть мужчиной. Рыцарь, елки-палки.
Леха благодарно кивнул, взял импровизированные письменные принадлежности и кивнул снова, когда ему указали на диван. Сверяясь с кодовой книгой в планшете, быстро набросал донесение. Корсварен надел ботинки и теперь расхаживал туда-сюда, заложив руки за спину.
– Дичь какая-то! – вырвалось у доктора вдруг.
– Простите?..
– Никогда я к этому не привыкну. Видите ли, дорогой мой, я Африку неплохо знаю, и она в целом на редкость позитивное место. Спокойное и безопасное. У нее просто репутация никуда не годится. А люди тут хорошие. Но если случается катаклизм… Сразу все летит в тартарары и начинается безобразие. Культурный университетский город, столица, и нате вам – человеческие жертвы!.. В этом вы тоже уверены? Точно?
– Мне исполнитель лично жаловался, как ему надоело их убивать, – пробормотал Леха, вычитывая донесение.
– Уму непостижимо!
– Здесь была очень нездоровая обстановка, – Леха, не поднимая глаз, водил пальцем по тексту. Вроде бы все нормально. Подмывало добавить пару слов про «батарейку», но сообщение станет неуклюжим, да и боязно класть такое в интернет даже в самом зашифрованном виде.
– Люди варились в собственном соку, пытались как-то осмыслить происходящее – и скатились в мистицизм, – сказал он. – Спасибо, не в каннибализм. Приплюсуйте наркотики, без них не обошлось…
– Понимаю, но есть же предел человеческой дикости… Хочется пойти к Бабе, взять его за шиворот – добрый католик, защитник веры, спаситель храма! – тряхнуть хорошенько и спросить: дедуля, ты не охренел?!
Корсварен резко остановился и уставился в стену.
– А что, так можно было? – бросил Леха, исправляя запятую на тире.
Сам не понял, зачем ляпнул.
Корсварен молчал. Так сурово, как молчал бы наверное крестоносец, отстраненный от похода в Святую Землю, потому что надо оставить на хозяйстве надежного человека, а ты в Ордене надежней всех, ну и сиди дома, считай по осени цыплят.
«Черт возьми, о чем я, да это же и есть крестоносец! Настоящий! И ему конечно нельзя сделать то, о чем он сейчас размечтался…»
– Не мею права, – прошипел доктор, не оборачиваясь. – И людей у меня… Недостаточно. Вы упомянули исполнителя – и кто это?
– Великая Мать. Она же Виктория Ройс, названная супруга Муделе Бабы, ранее техник боевой группы Крукса и, вероятно, последний оставшийся в живых «Ландскнехт».
Доктор издал неопределенный звук: то ли кашлянул, то ли подавился.
– Прекрасная и глубоко несчастная женщина, – уточнил Леха. – Кажется, я ей понравился, и меня это беспокоит.
– Еще бы!
– Давайте так, – устало произнес Леха, протягивая доктору обрывок полотенца. – Вы отправите сообщение, а потом я вам расскажу все, что сумел выяснить. И чисто по-дружески, и для страховки. Не от имени Института, а от себя лично. Чтобы правда о событиях в Абудже не канула в Лету. Мог бы спросить – не боитесь? – но знаю, вы не боитесь.
Доктор взял донесение и быстро пробежал его глазами.
– Недурственно. Не понимай я, о чем тут речь… Нет, это самообман. Кроме цифры «семь» даже мне не за что зацепиться. Хорошие у вас коды. Сейчас вернусь. И выпьем чаю, я же обещал…
Леха откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.
Он много на себя взял, пообещав раскрыть информацию, добытую в интересах работодателя и по его заданию. Строго говоря, скромный научный сотрудник Филимонов критически превысил свои полномочия. Как бы ни был Институту любопытен Орден, надо сначала получить санкцию на болтовню. Но Леха не кривил душой, сказав, что поступает так ради страховки. И если само решение – говорить или не говорить, и о чем именно, – было эмоциональным, то на выходе оставались жесткая логка и холодный расчет. Научный сотрудник заботился о спасении ценных данных.
Ситуация явно катилась под откос и становилась неуправляемой. Общее безумие усиливалось, оно уже всерьез давило на голову, и Леху не отпускала мысль: скоро так прижмет, что все мы здесь сойдем с ума не хуже Муделе Бабы, а то и позаковыристей. Люди начнут делать глупости, а потом случится бойня, и если кто в ней уцелеет, то наверное доктор. Значит, надо с ним пообщаться откровенно.
Да, чтобы правда о событиях в Абудже не канула в Лету…
Он очнулся, когда его деликатно растолкали.
– Исполнено, – сказал Корсварен. – Пойдемте на кухню, я уже распорядился. И пару таблеток предложу вам. Напрасно вы пили местный алкоголь. И совсем напрасно добавили потом. Не надо делать такое лицо! Я вижу, что добавили! А ведь просил… Что за люди – почему никто не слушает врачей, пока не становится плохо?
– Простите, устал, задремал… – Леха широко зевнул. – Да, выпил! Клянусь, не хотел! Надо было. Оперативная необходимость, компрене ву? Я разрабатывал источник. А источник разработал меня… два раза. До рвоты.
– Шпионские игры! – произнес доктор с выражением. – Ладно, больной, идем лечиться.
– Нет, чай с таблетками потом. Сначала информация.
Доктор пригляделся к больному и кажется понял, что ему попался на редкость упорный экземпляр.
– Ну вот что с вами делать… Тогда… Давайте-ка в капеллу. Если вы ничего не имеете против нетрадиционного использования молельных помещений.
– Там – глухо, да? – догадался Леха, с трудом отрываясь от дивана.
– Единственное место, в котором я полностью уверен. Сам его прозванивал сегодня, можете не беспокоиться. Ну и наш капеллан в прошлом инженер РЭБ, у него ни один несанкционированный электрон сквозь защиту не проскочит.
– Серьезно работаете, прямо на душе потеплело.
– Жизнь такая, мир такой, приходится отвечать на вызовы, – сказал Корсварен, пропуская гостя вперед. – А ведь в детстве мечтал, что стану продавцом мороженого. Хотел нести радость людям скромно и незаметно. А вы?
– Отличная профессия… Да я – что, я же из России. Все русские мальчишки – будущие космонавты. Еще можем воевать с фашизмом. Тоже… Нести радость людям.
– Пассионарная нация, – оценил доктор.
Леха чуть было не съязвил: мол, вашими молитвами, не давала нам Европа засидеться по лавкам. Но Корсварен слишком нравился ему, чтобы издеваться. Да тот и не понял бы наверное, о чем речь.
– У нас просто с национальными символами перекос. Так исторически сложилось. Над этим еще работать и работать… Кстати, о работе. Думал, госпиталь битком набит, и койки в коридорах. А в приемном покое никого – и вообще тишина мертвая. Где больные-то?
– Мы остановили прием еще утром. И вывезли в город всех, кого можно. Сразу как узнали, что едут гости из АТР и тащат за собой боевую технику. По госпиталю объявлен красный уровень, если вы не заметили.
– Н-нет…
– Это хорошо, – сказал доктор. – Значит, порядок.
Капелла оказалась контейнерного типа – тесноватая, но уютная белая коробочка. Леха хотел вести себя воспитанно, однако ноги держали плохо, и он, пробормотав извинения, сразу плюхнулся на скамейку. Корсварен сотворил молитву, с уместной быстротой, но без спешки, и повернулся к нему. Леха засек время.
Короткую версию доклада он отбарабанил за пять минут, уточнения и дополнения заняли еще десять. Почему-то доктора очень заинтересовало поведение Великой Матери; он так и сыпал вопросами – что сказала, как стояла, куда глядела. Отдельно зацепился за ее вспышки ревности. Леха сначала заподозрил, что Корсварен психиатр, а потом решил: наверное с точки зрения начальника госпиталя Вик самый опасный человек в городе. У нее же Йоба. Хорошие девочки не стреляют в красный крест, но чего бы им не стать плохими временно, да ка-ак бахнуть сюда фугасным, чисто по-нигерийски, веселья ради.
Он планировал вывалить мальтийцу все кроме «батарейки», но под конец, глядя в честные глаза доктора, подумал: а какого, собственно, черта. Если не упоминать «батарейку», в рассказе слишком явно слышны умолчания и нестыковки. Они раздражали его самого, – и до чего же учтиво мальтиец делал вид, будто не заметил их… Леха запнулся.
– Что не так? Вы в порядке? – встревожился доктор.
– Да просто обстановка… Так и ждешь реплики: слушаю тебя, сын мой!
– Слушаю тебя, сын мой! – доктор усмехнулся. – Но вы же не религиозны, верно?
– Хм… Мог бы сказать, что религия это устаревшая гуманитарная технология, которая уже давно не оправдывает себя. Она готова к ревизии, более того, она ее заслужила. Проблема в том, что если отнять религию у технологов и отдать народу… – Леха красноречиво ткнул пальцем в стену. За стеной была Абуджа. Доктор понимающе кивнул. – Но мы тут вроде работаем, некогда теоретизировать. Слушайте… отец мой.
И выдал про «батарейку».
Доктор так и сел на лавку. Рухнул мешком, как до этого Леха.
– Это же все объясняет! – выпалил он.
– К сожалению, не упрощает.
– Да, но… Почему я раньше не догадался…
– Не огорчайтесь. Я тоже не догадался. Даже в Институте, где людям деньги платят за разработку версий, если кто и подумал о «батарейке», сам себе не поверил. Это слишком далеко за гранью нормы – тащить реактор на дикие земли, прямо террористам в лапы. Дьявольски эффективно и столь же безумно.
– Дебанги знает, как вы считаете?
– Сомневаюсь. Если у комиссара приказ доломать город под реновацию и ничего больше, зачем ему знать про «батарейку»? Дебанги выгонит группу Морган на разведку, зона ответит, завалит пару машин, убьет кого-нибудь, это будет разрекламировано на весь мир, – ждите через недельку ковровое бомбометание. А вот если поставлена цель лишний раз доказать вредность частных армий и сопутствующих институтов, включая Институт… в преддверии известного вам весеннего саммита… – Леха задумчиво покачал головой. – Нет, не верю. Мне как бывшему маркетологу кажется, что потерять реактор посреди Африки, да еще и отдать его сумасшедшим роботам – слишком крутой сюжет для такой банальной подставы. И сюжет, крайне неудобный для ООН. Организация претендует на роль мирового жандарма и вот-вот ее получит, а тут вдруг окажется, что структуры ООН, отвечающие за ядерную энергетику, ничего не контролируют – ей это надо?..
– Секунду, – доктор посмотрел ему за спину и встал. Леха оглянулся. Дверь капеллы была открыта, там стоял санитар. – Я сейчас.
«Так. Понял. Ничего не делаем. Никак не реагируем. Приняли к сведению» – донеслось до Лехи. Корсварен вернулся и уставился на него сверху вниз, заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок.
Выражение лица у доктора было сложное.
– Ну, что у нас плохого? – спросил Леха.
– Вы были со мной откровенны, и я в свою очередь…
Леха потянулся за значком.
– Да бросьте, незачем.
– Простите, надо. Это надо было сделать вообще сразу. Так я подтверждаю, что беру на себя обязательства от имени Института. В частности, обязательство сохранять конфиденциальность полученных от вас данных. Если я их разболтаю на сторону, меня накажет Институт. Вот, смотрите.
– Увидел. Где спрятан реактор, вы, конечно, не узнали…
– Ну… – Леха замялся.
Еще полминуты они потратили, соревнуясь в благородстве и желании продемонстрировать несокрушимую добрую волю на пути к единению гуманитарных технологов во имя мира и прогресса. То есть, Корсварен махал руками и говорил: «Да ладно, не надо!», а Леха отвечал: «Нет уж, позвольте! Нет уж, карты на стол!»
– Допустим, есть кое-какие непроверенные данные, – сказал он, когда доктор выдохся. – Я не передал их в Институт, для этого нужна была еще одна шифровка, мне пришлось выбирать приоритеты. Да и побоялся, честно говоря. Такие секреты в интернет не кладут. А в чем проблема?
– Около часа назад в варзону зашел конвертоплан. На бреющем полете, с востока, в обход горы Асо. Очень низко и с глушением. ПВО его пропустила. Такое впечатление, что зона вообще никак не отреагировала. Сейчас он улетел. Предполагаемая точка посадки… – Корсварен достал из-под халата планшет.
– Ставлю ящик ирландского виски против бутылки местного джина, что назову место, – пробормотал Леха озадаченно. – И даже поклянусь этот джин выпить, если проиграю. Все понятно. Элвис покинул здание. Но как?!.. У меня сейчас голова взорвется… И что теперь делать?
– Радоваться. Если вы угадали, ваши шансы остаться в живых сильно вырастут, – сказал доктор. – Итак, место?
– Улица Шеу Шагари, ближайший ориентир – «Хилтон», но на самом деле их интересовал «Зенит Банк». Реактор был в хранилище банка.
– Да, где-то там.
– А при чем тут мои шансы?
– Ну… Могу ошибаться, конечно. И хотел бы ошибиться. Но, судя по тому, как Великая Мать вела себя с вами, у меня сложилось впечатление, что следующая жертва это вы, друг мой.
Леха почувствовал, как внезапно обмяк.
«Ты обязательно увидишь Йобу, босс» – пронеслось в голове.
«Скучать не будешь. Секс, наркотики, рок-н-ролл. До самого что ни на есть конца».
«Муделе одобрил его».
«Я ничего против тебя не имею. Это просто дурацкое стечение обстоятельств».
Ни у кого ничего личного. Стечение обстоятельств, да. Майк, Лоренцо, Вик разными словами намекали ему на одно и то же. Какие милые совестливые люди. То-то фиксер так дергался. Сволочь.
– Спокойствие, только спокойствие, – пробормотал он по-русски. – Я еще не видел Йобу…
– Простите?..
Леха помотал головой. Она с бешеной скоростью анализировала информацию. Да? Нет? Да? Нет? Кому можно верить? Никому. А себе? Нет!
– Разумеется вы ошиблись, – сказал Леха твердо.
И даже сам в это поверил.
И тут перед глазами все поплыло.