Техподдержка. Мертвая зона Дивов Олег

Ури резко повернулся к Лехе.

Он выглядел озадаченным и даже испуганным.

– Ты что? – Леха невольно понизил голос до шепота.

Но тот уже справился с волнением и даже изобразил улыбку. Несколько вымученную.

– Туда ехать… Опасно?

– Нет-нет, босс! Там пахнет очень сильно, но сам по себе завод это просто завод. Его надежно охраняют, все хорошо.

– Тогда почему ты?..

Ури молча сел прямо и уставился перед собой.

– Понятно, – Леха взялся за джин.

Взвесил бутылку в руке, подумал – и сунул обратно.

– Вы совершенно правы, босс! – сказал Ури. – Как это верно!

Леха достал планшет, открыл базу данных по персоналиям, ввел пароль. Сначала ищем человека по имени Барнард… Надо же, вот он. Как и следовало ожидать, покойник. Фредерик Барнард, позывной «Барни», сорок лет, последняя должность – начальник разведки головной ЧВК группы компаний «Ландшафт Дизайн Анлимитед». Двадцать месяцев назад убит в перестрелке с неизвестными на шоссе вблизи мексиканской границы, штат Техас; машина загорелась, тело сожжено; подтверждение гибели – личный жетон, тест ДНК. Значит, ушел-таки из Абуджи, и далеко ушел, но не убежал от смерти. А это что за ссылка?.. Виктория Ройс, позывной «Вик», тридцать два года, технический специалист, заместитель главного механика. Убита вместе с Барнардом, в той же машине, тело сожжено, подтверждение – личный жетон.

Леха быстро пролистал списки технического персонала и вернулся к Виктории Ройс. Ну, здравствуй, Великая Мать. Какое приятное лицо, ничего общего с брутальным обаянием Элис, скорее типаж Рамоны, «носик-глазки», милашка. Не солдатская внешность, мягко говоря. Зачем вы, девушки, выбираете войну? Какую такую свободу, и что за раскрепощение вы в ней находите? Тем более, сексуальное? Извращение это. Вместо ломки стереотипов – ломка женского естества об колено.

Но если посмотреть критически на жизнь современного обывателя, вот уж поистине извращение. Год за годом люди забивают себе головы белым шумом, только бы заполнить пустоту в душе; оборви этот процесс хоть на день, человек сорвется в депрессию. Тем временем другие люди профессионально создают белый шум, заполняя свою личную пустоту ложной уверенностью, будто они – умнее, прозорливее, лучше обывателей. Каста избранных. Но стоит повелителям виртуальных новостей и властелинам марионеток слегка отвлечься и оглядеться по сторонам, результат обычно еще хуже. Они сразу травятся насмерть теми же таблетками, что обыватели пьют от депрессии. Поэтому каста избранных не отвлекается.

И все делают вид, что так и надо.

Может, и правда лучше выбрать войну?

Леха закрыл файл Виктории Ройс. Интересно, она знает, что убита? Почти два года здесь, наверняка отрезанная от информации наглухо, постоянно на наркотической подкачке, – не факт, что женщина вообще нормальна. А может, ей тут хорошо.

«И что я предложу ей? Что скажу?! Здрасте, я Филимонов из Института, тут вот какое дело, видите ли, за два года, что вы прохлаждались в Нигерии… хм, прохлаждались, цицерон хренов… короче, за последние два года индустрию ЧВК постиг кризис, она висит на волоске, и Институт с ней вместе, но вы этого не знаете, и я могу нагло врать, будто представляю могущественную организацию, способную для вас сделать что угодно, например, вытащить из Абуджи. А вы мне за это… Что? Ключ зажигания от Йобы? Сервер „Ландскнехтов“, набитый тайнами? Место захоронения отряда спецтехразведки Института? Да какое там место, нашими ребятами намылились давно…

А она такая в ответ: мальчик, пошел вон.

Лоренцо, каналья, ты же обвел меня вокруг пальца. Мне нечем заинтересовать женщину, которую в Абудже зовут Великой Матерью. Я примерно догадываюсь, какой смысл носит этот титул.

Мне не о чем с ней говорить!

Но я должен. Нельзя упускать такой случай. Должен!

Жалко, Пасечник не умрет от зависти. Тогда бы дело того стоило…»

Леха развалился на сиденье, повернул голову – и опешил. Сзади лежали два знакомых рюкзака.

– А мой где?

– На месте, босс.

– И что это значит?

– Приказ, босс.

– Чей приказ?

Ури пожал одним плечом.

Леха почувствовал, как внутри просыпается наследственная память русского механизатора. Давно он так стремительно не зверел. Ишь ты, какая-то негритосина им распоряжается! Он почти уже собрался взять магистра филологии за шиворот, но тут прибежал деловитый Майк.

– Что за херня? – Леха показал на рюкзаки.

– Все нормально, босс. Твои коллеги переезжают в аэропорт. Ты ночуешь в гестхаузе. Ни о чем не беспокойся. Вкусная еда, чистая вода, много электричества, развлечения и полная безопасность. Я отвечаю за нее лично, если тебе интересно. Можешь спросить, чем отвечаю!

– Я. Спросил. Тебя. Что. За. Херня. – Леха не отдавал себе отчета, что наезжает на вооруженного человека, который вообще-то хозяин на этой земле. Он просто был в бешенстве.

Нельзя разбивать группу. Отправить человека с поручением – и то нежелательно, хотя допустимо, если старший уверен, что тот вернется. Но разделить места ночевки, это за гранью техники безопасности. Так поступают в угрожаемой ситуации, когда обязан выжить хоть кто-то. Тогда один из группы просто уходит, и остальные не знают, где он спрячется, чтобы не выдать товарища даже под пытками. А тут… Какого дьявола?!

Если раньше желание удрать из города накатывало спонтанно и больше веселило, чем пугало – надо же, какой я забавный трусишка, – сейчас Леха впервые задумался об этом всерьез. Его бросили. Его просто бросили. Надо как-то реагировать. Для начала можно и нужно обидеться. На всех сразу.

– Приказ, босс, – Майк для наглядности отстегнул с пояса рацию и помахал ей у Лехи перед носом. – На связь вышел босс Пасечник и отдал такое распоряжение. Хочешь поговорить с ним?

– Я поговорю с ним лично. Поехали в аэропорт, – сказал Леха устало, откидываясь на спинку сиденья и закрывая глаза.

– Никак нет, босс, у тебя другая программа.

– Что-о? – Леха выпрямился.

– У нас мало времени, – очень мягко и вкрадчиво объяснил Майк, разве что не подмигнул дружески. – Нам надо быстро на завод. Иначе второго шанса может не быть, если понимаешь, о чем я… Пока мы на заводе, Ури отвезет спутниковый модуль боссу Пасечнику, чтобы успеть до темноты. Ну и чтобы босс не ругался. Хотя, скажу тебе честно, мне нравится, как он ругается. Он такой смешной! Потом Ури вернется за нами, и мы с завода поедем в гестхауз. Я целиком и полностью к твоим услугам, босс, и я на твоей стороне, и рад бы помочь, но солнце зайдет в шесть двадцать, мы просто не успеем…

Леха крепко сжал кулаки.

Световой день в январской Абудже меньше двенадцати часов. Восход к семи, закат к половине седьмого. И по темноте не то что полиция, а даже всемогущие отряды Бабы стараются лишний раз не ездить. Это у них рефлекс со времен конфликта. Кто едет ночью, тот мишень, и никакие приборы ночного видения не спасут, и вспышки от выстрелов ты заметишь поздно. Если заметишь. Просить, грозить или переубеждать – бесполезно. Слишком много здесь народу умерло, пренебрегая рефлексами.

Ну и если вспомнить о гонках на гантраках за идиотами, а потом за конкурентами, многое в инстинктивном поведении местных жителей становится понятнее. Им виднее, а ты не умничай.

– Черт знает что такое, – буркнул Леха.

– Совершенно верно, босс! – хором сказали Ури и Майк.

Глава 9

I Am Legend

О мыловаренном производстве Леха имел крайне смутное представление, и если бы его спросили, чем тут пахнет, он бы, не вдаваясь в детали, ответил: просто воняет.

Воняло сильно. Запах чувствовался издали, а как подъехали к забору, за которым дымил завод, стало прямо невмоготу.

– Выше нос, босс. Сначала неприятно, но привыкаешь быстро, – сказал Майк. – Здесь все натуральное. Экологически чистое!

И захохотал.

Ворота охраняли автоматчики в черных беретах с желтым кантом; Леха запоздало сообразил, что никакая это не униформа боевиков Бабы, а отличительный знак студенческого братства «Черные топоры». И ведь готовился к командировке, прочел кучу материалов по местной культурной специфике, будь она неладна, но вспомнил про береты только потому что Лоренцо прожужжал «Топорами» все уши.

«Басик» въехал на заводской двор. Само здание мыловарни не представляло собой ничего интересного – стандартная легковозводимая коробка; здесь могло до конфликта размещаться что угодно, хоть склад, хоть мастерские или какая-нибудь отверточная сборка. Зато у широких металлических дверей, ведущих в цеха, стояли два приметных автомобиля. Зеленый армейский грузовик в состоянии «только с консервации, муха не трахалась», наверняка имущество местной военной базы. И длинный белый седан премиум-класса, разукрашенный от носа до кормы фольклорными орнаментами йоруба. Опознать рисунки было легко: по машине будто раскатали обложку сборника нигерийских сказок Амоса Тутуолы, тут не ошибешься. Немного портили дизайн черные эмблемы «AYE», приляпанные вместо фирменных шильдиков повсюду, даже на колесные ступицы. Это логотип «Топоров», они так пишут слово «axe». Бандитская тачка заехала в промзону.

«Басик» приткнулся рядом, оказавшись короче седана почти вдвое.

– А теперь серьезно, босс. Нас здесь не было. Охранники тебя видели, но решат, что так и надо, и не станут болтать. И мы никому не расскажем. И ты не рассказывай. Ничего страшного, но… Это лишняя информация. Она не нужна третьим лицам. Особенно случайным, за которыми не уследишь, кому они сболтнут дальше.

«Ты вообще на чьей стороне, что у тебя за игра?» – чуть не спросил Леха. Но счел за лучшее просто кивнуть.

– И я должен извиниться, босс, но никаких записей. Ты камеры снял, давай теперь все остальное клади в сумку, Ури потом отдаст тебе. Аппаратура будет в сохранности, не волнуйся. Планшет тоже… Спасибо за понимание, босс.

– И чего я такой покладистый с вами… – протянул Леха, отдавая планшет.

– Наверное, ты чувствуешь, что мы не желаем тебе зла. У нас не было и нет дурных мыслей про тебя.

– Почему ты не носишь берет, Майк?

Тот отозвался мгновенно, будто ждал вопроса.

– Маскировка, босс! Ха-ха-ха! Тебе правда интересно? Я хотел бы носить его всегда, он мне достался нелегко, вон, брат Ури подтвердит. Но… маскировка. Мы семейная фирма, вне политики, работаем на босса Милано, ни во что не вмешиваемся.

– А на самом деле следите, чтобы Лоренцо не делал глупостей.

– Прямо в точку, босс! – Майк заржал настолько искренне, что Леха только головой покачал. Совершенно невозможно угадать, о чем этот обаятельный негодяй думает на самом деле.

И нереально сбить его с толку, ошарашить вопросом, поставить в тупик.

Он с такой же искренней радостью пристрелит меня, – подумал Леха. Без ненависти, без угрызений совести, вообще без рефлексии, на голом позитиве. Брат Ури будет немного сожалеть, потому что постарше и помудрее, а брат Майк ни капельки. Легкий человек. Милейшее существо.

«Как бы так извернуться, чтобы его шлепнули раньше, чем он возьмет меня на мушку…»

Распахнулись двери, и странные люди вывезли на тележке допотопный сварочный аппарат с газовыми баллонами.

Белые мужчины, очень бледные, лохматые и бородатые, в затасканном городском камуфляже, слишком просторном, будто с чужого плеча. Первая мысль была – что за узники концлагеря? – но через секунду Леха понял: все сложнее. Мужчины двигались легко, свободно, никто их не конвоировал, и сварку они запихнули в грузовик без усилий. И выглядели, пожалуй, довольными жизнью, просто отрешенными, расслабленными. Один из них равнодушно оглянулся на «басик», и Леху поразили глаза – черные, словно угли на застывшей маске лица.

Погасшие угли.

– А это кто? – спросил он севшим отчего-то голосом.

– Ремонтники. Нам пора, босс, – сказал Майк.

Леха бросил на сиденье рядом с Ури «спутник», взял бутылку с остатками джина, взвесил в руке, поглядел на нее так и сяк – и положил обратно. Ури легонько кивнул.

– Заметил, тебя раздражает, что я пью.

– Ни в коем случае, босс. Меня волнует, что ты пьешь это.

– А есть выбор? Могли бы угостить русского человека чем-нибудь повкуснее. Где ваше пальмовое вино, прославленное Амосом Тутуолой?

– А пальмы где? – парировал Ури. Лицо его просветлело. – Ну и насчет Тутуолы… Были разные мнения. Но ты первый иностранец на моей памяти, кто о нем знает! Прими мое уважение.

– Побежали, босс! – позвал Майк.

Леха чуть не сказал Ури, что напрасно Тутуолу ругали на родине за его дебютную сказку про алкоголизм и идиотизм. Но только рукой махнул. Если ваша, извините за выражение, интеллектуальная элита, решила, что писатель имярек позорит свой народ перед цивилизованным миром, спорить бесполезно. Элита переспорит. Хорошо бы, конечно, выслать элиту в цивилизованный мир, раз он так ее заботит, да негуманно, она там с голоду помрет. Русские в этом смысле такие же мягкотелые дурни. Очень долго Россия не могла согласиться с очевидным: если интеллигенты только и делают, что заимствуют чужие смыслы и тренды вместо производства своих, и всё глядят на Запад, опасаясь, как бы не показаться ему лапотниками, – это не мозг нации, а перхоть. А перхотью хвалятся сами знаете, кто.

Да когда же меня отпустит, – подумал Леха. Правильно Ури беспокоится, дурею я от здешней самогонки, будь она неладна.

Снова захотелось в Лимпопо: усесться во дворике у консула Тёмкина, пересказать ему свои мысли и послушать, как мудрый дипломат оценит влияние нигерийского джина на русские мозги. А потом выпить нормального джина. И врубить на всю улицу гимн Советского Союза. И чтобы рядом были Негр Вася и Олег Ломакин, надежные взрослые люди, с которыми хорошо.

И почувствовать себя наконец-то дома…

Ури резво отъехал, едва Леха вышел из машины. Ремонтники садились в грузовик, не обращая внимания на новоприбывших; им было плевать на белого парня с черным охранником. Майк нетерпеливо топтался у приоткрытых дверей. Экологически чистый запах шибал изнутри завода так мощно, что отталкивал почти физически; казалось, зайдешь – и тебя сварят.

Надо спросить Лоренцо, кто подбросил Бабе идею мыла из покойников, – подумал Леха. Поинтересоваться самым невинным тоном. Как бы между прочим. И ни слова про фашистов. Господи, вот же меня угораздило, ведь расскажешь, не поверят. Во что я лезу?! Куда иду?!

И пошел.

* * *

Внутренности цеха тускло освещала пара аккумуляторных фонарей. Здесь стоял ржавый конвейер, частично собранный или частично разобранный, черт его поймет; с точки зрения гуманитария, фасовочно-упаковочный, но лучше не выпендриваться и промолчать, если спросят. По темному коридору сюда из глубин завода тянулись ржавые трубы. И там, вдалеке, шло какое-то живое шевеление, и запах тоже шел оттуда. Леха подумал, что ему в ту сторону не хочется, и если сейчас позовут, он наверное заартачится. И пусть такое поведение на исследуемом объекте непрофессионально для ученого, он поймет себя и простит.

Пока Леха размышлял об этом, Майк успел сбегать в коридор и вернуться. А потом из темноты вышла молодая шатенка в армейском комбинезоне цвета хаки и рабочих ботинках. В руке у нее, что самое интересное, был пресловутый гаджет разводной ключ.

На первый взгляд она показалась совсем юной – наверное сыграла роль девчоночья прическа с челочкой и хвостиком. И еще походка – быстрая, легкая и немного разболтанная, словно у подростка. Но когда женщина встала перед ним, небрежно поигрывая ключом, равномерно двигая челюстью и притопывая ногой в такт какому-то своему внутреннему тамтаму, Леха чуть не попятился.

Она была старой. Не дряхлой, а именно старой, как духи земли йоруба. Она сама могла сойти за оришу, с этим лицом, когда-то милым, а теперь мертвенно осунувшимся, заостренным, бледным, – маской белой женщины, сквозь которую равнодушно глядели черные глаза.

Все те же потухшие угли.

Но не ориша то была, а Великая Мать, и Леха проклял тот миг, когда согласился поехать на встречу с ней. Он втайне надеялся спасти ее, а тут спасать некого, сами посмотрите. Если, конечно, вы умеете раздевать женщин взглядом и увидите под комбинезоном пересушенное тело – не болезненно худое, а твердое, как дерево без коры, изможденное солнцем.

Тело, выжранное дрянью, которой его пичкают.

Эта несчастная срослась с Абуджей, влипла в нее. Как зверь не уйдет далеко от места прикорма, так и человек, подсевший на эндемичные наркотики, не уедет по доброй воле оттуда, где они есть. Сначала надо аккуратно перевести больного с местного дерьма на химический аналог – долгий и мучительный процесс. Можно попросить Лузье-Корсварена, у мальтийцев наверняка богатый опыт. Но встанет проблема хуже самой дряни – мерзавец, который приобщил наркомана к ней. Он точно будет против.

И времени нет, совсем нет времени, тут со дня на день начнут убивать…

– А зачем нам журналист? – произнесла бледная маска Виктории Ройс. – Нам журналист не нужен.

У нее был мягкий, вкрадчивый, опасный голос, слишком глубокий и сильный для мертвого тела-деревяшки; он словно раздавался не из него, а отовсюду. Тяжелый голос этого проклятого места.

Голос жестокой неумолимой стихии. Дунет, и тебя не станет. Пойдешь на мыло. Журналист не нужен. Что вы сделали с ней, твари, это ведь живая красивая женщина… В прошлом.

Леха поморщился. Нельзя так впечатляться увиденным, плохо для работы. Но ему было страшно, мучительно, почти до боли жаль Викторию Ройс.

– Это не журналист, Мать, – заявил Майк гордо. – Это шпион Института Шрёдингера!

– И что? У меня таких еще семеро.

Бинго, – подумал Леха. Но как бы теперь не стать восьмым.

– Он не такой, он настоящий, Мать. Действующий. Прямо из Института.

В черных глазах проснулся интерес.

– Ты свободен?

Леха молча развел руками, не зная, что ответить.

– Значок!

Он отстегнул жетон и протянул ей. Впервые Леха видел, как значок изучают невооруженным глазом, но почти готов был поверить: женщина читает коды. Нереально. Не киборг же она, черт побери. Но очень похоже.

– Муделе одобрил его, – произнес Майк со значением.

Женщина ожила. Леха не смог бы объяснить, что за метаморфоза случилась с ней за секунду, но теперь она и стояла не так, и глядела иначе. Хотя все еще жевала, притопывала ногой и болтала гаечным ключом. Но по-другому.

А глядела она на Майка, словно готова заехать ему ключом в лоб. И Майк не то чтобы съежился или забоялся, но заметно подрастерял свой оптимизм.

– Что за глупости, – процедила женщина. – Зачем?

Теперь руками развел Майк. И слегка отодвинулся.

– Я поговорю с Муделе, – сказала она. – Это не нужно, это лишнее.

– Невозможно, – извиняющимся тоном произнес Майк. – Мне поручено доложить тебе, Мать, что Муделе удалился предаться размышлениям в преддверии ритуала. Вы увидитесь уже на месте.

Женщина выругалась длинным солдатским загибом на трех языках. Майк подвинулся еще.

– Хорошо, ты доложил. Теперь оставь нас. И следи, чтобы не мешали.

– Слушаюсь, Мать, – Майк удрал за двери, как показалось Лехе, с плохо скрываемым облегчением.

Женщина склонила голову набок и посмотрела на свой гаечный ключ. Тот качался: тик-так, тик-так, словно отмеряя время жить и время умирать.

– Не пойму, на кого Майк работает, – бросил Леха, старательно делая вид, будто чувствует себя нормально.

– На себя, как все местные. Хитрый дьявол. И предатель. Как все они. – Женщина перестала махать ключом и теперь крутила в пальцах Лехин значок. – Проклятье, ну и что мне с тобой делать?

– Наверное пообщаться? – несмело предположил Леха.

– Пообщаться, хм… Даже не смешно. Впрочем, тебе не понять. Значит, ты не пленник? И тебя не ограничивают в перемещениях?

– Пока еще нет. Мне скорее мешает работать мой шеф, чем нигерийцы.

– Вас много? – встрепенулась она. – Сколько?

– Всего лишь трое. Самая обычная исследовательская группа. – И Леха машинально добавил. – Извини.

– Не думала, что Институт настолько глуп… – она снова опустила глаза. – И зачем вы здесь?

– Разобраться в ситуации и помочь.

– Помочь? Забавно. Ха-ха… Ты – помочь? Нет, это действительно забавно. Себе помоги для начала… И много ты уже… наисследовал?

– Да так, по мелочи. Сегодня в городе появилась новая сила, если ты не знаешь. В аэропорт прибыл комиссар АТР и с ним отряд шагоходов, частники, двадцать единиц. Агентство что-то затевает.

Новость ее явно заинтересовала.

– А мне донесли, подбит армейский броневик, – протянула она задумчиво.

– Так и было, нигерийская армия тоже здесь, но военных мало, и это фактически обслуга при комиссаре. По его словам, они приехали на бронетранспортерах, не найдя в Лагосе ничего лучше. Йоба подстрелила один БТР на Эйрпорт Роуд, у рынка, и тогда Агентство спряталось в аэропорту. Шагоходы пришли со стороны Минны позже. Смогут вступить в бой не раньше послезавтра, у них забиты фильтры климатической системы.

– Четко и информативно, – она изучающе рассматривала его с ног до головы, и под этим взглядом хотелось повернуться кругом, чтобы ей было удобнее. – Молодец.

Леха расправил плечи и скромно улыбнулся.

Он храбрился как мог. Женщина не производила впечатления такой уж «прибабахнутой», но во всем, что здесь творилось, был настолько явный оттенок сумасшествия, – прямо зови санитаров и первый им сдавайся.

Вдобавок, как ни убеждай себя, что «одобрен» Муделе Бабой не в пищу и не на мыло, а на откровенную беседу, но организм инстинктивно приготовился к худшему, и в желудке начал бурлить джин.

– Одного не понимаю, – сказала она. – Зачем вы-то снова лезете в игры для взрослых? Могли бы с первого раза догадаться, что если вас сюда пустили, значит, игра уже кончена, все следы подчищены, и ничего вы тут не найдете кроме петли на свою шею… Или тебя притащило Агентство в качестве свидетеля? Напрасно. В Абудже не бывает свидетелей.

– Нет-нет, мы не с Агентством, просто случайно пересеклись.

– Да мне, в общем, все равно. Людям Агентства здесь тоже не светит ничего кроме гибели, – произнесла она спокойно, будто констатируя факт. – Увидишь, если доживешь. Послезавтра? Ну, может быть. Все умрут. Почему бы и нет, здесь умирали люди и получше. Намного лучше. Но ты симпатичный парень, и тебя жалко. Напрасно ты приехал.

– Мне сегодня все говорят, чтобы я бежал из города!

– Не беги, уже поздно. Ох, и что же мне с тобой делать… Ты кто?

– Алексей, эксперт Института Шрёдингера, – он протянул руку и мягко забрал у женщины значок, чем очень ее удивил. Ну понятно, Великая Мать не привыкла к фамильярному обращению. – Кто ты, я знаю. А ты знаешь, что уже двадцать месяцев числишься мертвой?

– KIA, надеюсь? – она слегка усмехнулась, и лицо-маска впервые стало похожим на человеческое.

– Нет. Тебя застрелили и сожгли в машине на гражданке, – мстительно сообщил Леха. – Вы с Барнардом пытались удрать в Мексику из Штатов, но безуспешно. По Барнарду есть подтвержденная ДНК, по тебе только жетон.

Вот так, йобина мать. А то больно ты крутая. Не погибла ты смертью храбрых в бою, умойся. Пристрелили, как собаку.

– Это… – теперь она глядела в пол. – Было предсказуемо.

– Ты совсем ничего не слышала… о том, что происходило в мире после конфликта? – опасно задавать такие вопросы, она может взбеситься и кончить разговор,но ничего не поделаешь, надо.

– Меня это не интересует. Не спрашивай, почему, ты не поймешь. Молчи.

Леха ждал, чувствуя спиной, как на дворе темнеет, а значит, убегает время.

– Проклятье, все было так просто. А ты все усложняешь. Как тебя зовут?

– Алексей, – терпеливо повторил Леха. – А ты?..

– Зови меня… Вик, – произнесла она медленно.

– Конечно, Вик.

– Хм… Отвыкла. Меня давно никто не звал так. А ну, еще.

– Здравствуй, Вик! – мягко выдохнул Леха, как говорят старому другу, с которым давно не виделись.

– М-да… Как странно… – она все еще держала голову чуть внаклон и смотрела только в сторону, лишь изредка стреляя черными угольками вверх и тут же пряча взгляд. Но угольки, кажется, теплели. – Думала, я все забыла. Да я и забыла! Меня это уже не касается. Но… Опять те же вопросы, проклятые вопросы, на которые нет ответов у твоего никчемного Института… А что говорит Винер? Он ведь что-то говорит?

– Винер погиб при взрыве офиса «Кибернетики» в Никосии. Все их командование, человек пять или шесть, разнесло в пыль. ДНК подтверждает.

– Ой, какая прелесть! – она даже в ладоши захлопала, только гаечный ключ мешал ей. – Но кто же?..

– Для масс-медиа это месть исламистов. В профессиональных кругах говорили о переносе конфликта из третьего мира в первый. То есть, это вы их взорвали. Бабахнуло хорошо, я был неподалеку.

– Не-ет, – протянула она. – Мы не могли. Нас уже не было в живых.

– Но Барнард добрался аж до Америки, с твоим жетоном в кармане. Почему бы и другим уцелевшим не…

– А если я скажу… Напомни, как тебя зовут?

– Алексей. Давай просто Леха.

– А если я скажу, А-лек-сей, что Барни убили у меня на глазах, вон в той стороне, у подножия горы Асо?

– Я спрошу – а тебя?

Она хрипло рассмеялась.

– Позывной «Вик» обманул судьбу и не умер, а перевоплотился. К сожалению, ненадолго. Судьба всегда догонит. Но пока еще… Жить можно. Какое-то время. Не говори мне «Вик». Это не мое имя.

– Слушаюсь, Мать.

– Нет!!!

Леха отскочил, чтобы не получить в голову ключом, а женщина уставилась на свою руку, словно на чужую.

Повернулась и зашвырнула ключ в темный коридор. Вдалеке звякнуло.

– Никак меня не называй, – прошипела она.

Постояла, стиснув ладони, раскачиваясь с боку на бок на напряженных прямых ногах, потом выхватила из кармана нечто вроде четок, начала перебирать их, и Леха увидел, как ее окаменевшее тело понемногу расслабляется.

– Думаешь, я сумасшедшая?

Леха глядел на четки.

Это были личные жетоны Института, много, штук двадцать, нанизанные на тонкий серебристый шнур.

«Ничего себе… Боялся стать восьмым? Бойся стать двадцать каким-то».

– Нет, почему же… – соврал он.

– Ну скажи, что я сумасшедшая, ты же так думаешь.

– Я думаю, ты плохо себя чувствуешь и тебе нужна помощь, – сказал Леха. – Отсюда не так уж далеко до госпиталя Мальтийского ордена, там замечательный главврач…

– Мальтийцы здесь?! – она чуть не подпрыгнула.

Ничего себе у нее лакуны в картине мира, – подумал Леха. Этому должно быть рациональное объяснение. Но какое?

– Госпиталь Ордена в аэропорту, уже давно. И они ездят по всему пригороду на своих медицинских автобусах. Тебе… ничего не рассказывают? О том, что творится в Абудже?

– Я не хочу знать! Мне это не нужно! Мне все равно!

– Но то, что Йоба не стреляет по аэропорту, связывают с тем…

– Заткнись.

– …что там госпиталь, – сказал Леха и заткнулся.

– Ну да, госпиталь! Йоба хорошая девочка и не стреляет в красный крест! Тихо! Я думаю!

Она размышляла, перебирая четки. Леха боролся с желанием дать ей в челюсть, забрать жетоны и драпать из Абуджи сломя голову, пока эту голову не оторвали. Но память о заторможенных ремонтниках с такими же, как у Вик, черными глазами, не позволяла удрать. Привязывала к месту намного крепче, чем Майк за дверью. Внезапный побег теперь, когда местные знают, кого ты увидел здесь, почти наверняка плохо кончится для пленных.

«У меня таких еще семеро». Со сварочным аппаратом возились четверо. А всего их, судя по жетонам, было под тридцать. Вот они, спецтехразведчики Института. И как их вытащить?

А проблема Майка решаема. Кругом полный город безработных убийц, и на Михаила с автоматом найдется свой Гавриил с трубой.

– Нет, мальтийцы – не вариант, – сказала она.

«Ты о чем?» – чуть было не ляпнул Леха, но прикусил язык.

– И Агентство – не вариант…

– Почему? – спросил он просто чтобы женщина не молчала.

– Они все умрут.

– Ты уже сказала, что все умрут, я запомнил. Но, может, потом умрут, а сейчас от них будет какая-то польза?

Женщина отозвалась коротким лающим смешком.

– В твоих силах только ускорить их конец. Если форсировать события, «Топоры» придут в аэропорт и убьют там каждого, не считаясь с потерями и не думая о последствиях. С тех пор, как Йоба застрелила Разрушителя, Муделе совсем потерял чувство реальности. Он уверовал, понимаешь? Абуджу хранила от белых захватчиков самая крутая ориша, и у Муделе все получалось, за что ни возьмется. Все ему сходило с рук, и любая подлость, и даже, как ни странно, любое доброе дело… Тогда он замахнулся на немыслимое – стать верховным жрецом. Отчаянный шаг, Абуджа в шоке, но ведь снова вышло! После этого Муделе уверовал еще и в свою великую миссию. Он больше не знает сомнений и ничего не боится.

Страницы: «« ... 89101112131415 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

О чем эта книжка?Эта книга о том, как самому построить для себя и своих близких собственную систему ...
Владея эффективной техникой дипломатических манипуляций, вы легко научитесь противостоять коварным п...
Он был очаровательным и несносным, сентиментальным и вспыльчивым, всеобщим любимцем и в то же время ...
Князь Викфорд Адемар – первый меч королевства, рыцарь без страха и упрёка. Князь Викфорд – позор род...
Автор книги – Хайо Банцхаф, известный в Германии эксперт-таролог. На основе своего многолетнего опыт...