Когда тепло Евдо Анна
Он отошёл от неё. Налил себе выпить и остался наблюдать за гонками, устроенными молодняком. Он сломит её. Она не захотела пойти ему навстречу, он вынудит её согласиться. Ему одновременно хотелось укрыть её от всех и оставить на общее обозрение, обнажив ещё больше.
Он взял нож и приблизился. Она почувствовала, потому что напряглась. Он поддел стык бюстгальтера, царапнув кожу, и рванул на себя. Ткань разошлась, но чашечки не слетели, лишь чуть съехали по груди, все ещё достаточно защищая её. Он не стал ничего сдвигать. Частично оголенная, частично прикрытая лоскутами одежды, она очень возбуждала.
47. Нормально
— Что в тебе такого особенного?! Что?!! Понятно, чем ты притягиваешь. Но чем ты держишь и не отпускаешь!?!
Он рванул половинки бюстгальтера в стороны, обнажая грудь. Сжал левую и сильно сдавил. Она скрипнула зубами и снова замерла.
— Стройная, но худовата. Грудь, как у всех. Ладная, но не выдающаяся.
Он опустил руки на её бедра, смял ткань по бокам, впиваясь ногтями в кожу, но не спуская бельё.
— Между ног явно всё то же самое. Только, думаю, незаезженное. Хотя Дэн же тебя разработал?!
Она смотрела на него, и синева её глаз насылала проклятия. Сама ночь уставилась на него из их глубины.
— Глазищи свои прикрой. Глаза у тебя особенные, это точно. Нет, лучше смотри.
Он приспустил штаны и начал мастурбировать.
— Видишь, чары твои на мне. Не касаясь тебя, сейчас кончу. А потом уединимся. Представим, что я твой первый. Такого первого у тебя точно не было.
Он распалялся ещё больше от собственных слов. Тугая струя стрельнула ей в живот, следом долетело в бедро. И она почувствовала ЕГО взгляд. Встретилась с ним и начала выключаться. Он пришёл. За ней. Она осквернена. Грязная. Облапанная чужими руками и глазами. Хотелось залезть в него и укрыться в нем. Хотелось, чтобы он не видел её такой. Исчезнуть. Раствориться.
Денис вошел в ангар. И сразу увидел её. Растянутую на деревяшках. Одежда болталась по бокам рваными кусками. Она максимально отвернула голову себе в плечо. Глаза закрыты. Степан перед ней наяривал себя рукой. Она почувствовала его взгляд, как всегда, резко вздернула голову и открыла глаза. На щеке какое-то тёмное пятно. Их взгляды встретились, и он увидел, как гаснет её свет.
Он пошел напрямую к ней. Отдернул Степана. Тот начал возмущаться и умолк, таращась на него. Он ударил его в лицо, почувствовав хруст. Степан осел, кровь хлестанула из носа. Он ударил снова. И снова. Пнул куда-то. Только мысль о ней удерживала его не провалиться в багровую жажду уничтожить эту тварь.
— Заберите его, — кинул своим парням и приблизился к ней. Она закрыла глаза. На щеке размазана кровь и расплывался синяк. Ноги пережаты слишком сильно, а руки и вовсе синюшного оттенка. Между грудей засохшая кровавая струйка. Живот в мутных потёках. Он отметил всё за секунды. Осторожно обхватил её талию. Она застонала, мотая головой и вжимаясь в балки.
— Не трогай меня, — прохрипела она.
Он замер.
— Наташа. Прости… И за то, что не смог найти тебя раньше.
Она продолжала мотать головой, не открывая глаз.
— Я грязная, я вся в грязи.
Он кивнул Игорю.
— Режь верёвки, я её удержу.
Он прижал её к себе. Она всхлипнула и отвернулась. Руки безвольно упали вниз, плетьми по его голове и плечу, ноги подогнулись, и она обвисла в его руках. Он бережно положил её на пол, оставляя голову на своей руке, пряча за остатками одежды.
— Володя, — сказал, не оборачиваясь, зная, что он поблизости, — принеси одеяло из машины.
Наташа дёрнулась в сторону и её вырвало, сотрясая всё тело. Она инстинктивно попыталась опереться на руку, но та не послушалась, и она плюхнулась в собственную рвотную лужу. Денис приподнял её за плечи и вытер рукавом рубашки.
— Игорь, найди воды.
Он боялся её шевелить и просто прижимал к себе, укрывая своим телом.
— Где мальчики? — голоса не было. Больше похоже на шелест.
— Не разговаривай.
Она покачала головой и её снова немного вырвало. Она потянулась к его плечу, но сил в руках не осталось, только боль.
Она заставила себя говорить.
— Где дети?
— Не волнуйся, Илья с Марком дома, режутся в морской бой, — ответил он.
Она прикрыла глаза.
— С кем они?
— С Лёшей и охраной. Пожалуйста, не разговаривай.
Она сглотнула.
— Мой телефон здесь…в библиотеке… на полке…и сумка…и где-то туфли…не оставляй тут ничего.
— Не оставлю.
Она кивнула.
— Ты услышал мою подсказку.
— Услышал. Только догадался не сразу. Прости… — если бы он мог забрать ее боль, он бы впитал ее в себя через каждую пору.
В зале сгущалась тишина. Никто не делал лишних движений, не подавал голоса. Оцепенели и смотрели туда, на женщину и мужчину на полу, которые пугали и притягивали одновременно.
— Что с вами?! — ее скрипучий голос раздался оглушительно громко в вязком беззвучии. — Почему меня пытаются убедить, что что-то не так со мной?.. — Она лежала на его руке, открыв глаза и глядя вверх, в никуда и куда-то далеко. — Почему любить — это странно, почему просто не хотеть на себе чужих рук — это странно, почему моё желание быть в мире с самой собой — это странно? И почему, если я такая странная, меня тянут на себя?! Оставьте меня! Не знаете, что со мной делать, так не надо ничего делать, идите своей дорогой. Я — не подопытная мышь, я — женщина, которая хочет себя уважать! Я не лучше и не хуже кого-то. Вы заигрались. Вам скучно. Так попробуйте пожить обычной жизнью. Сами сходите пешком в магазин, выкопайте лопатой картошку, помогите бабуле из ближайшей хрущевки оплатить коммуналку, сходите на занятие по рисованию или лепке, сделайте что-то своими руками. Может, тогда оно станет более ценно…Вам не хватает искренности? Так попробуйте побыть искренними сами! Это не странно, это нормально…
Она встретила его взгляд, и он содрогнулся. Ее глаза не потухли, они обесцвечивались.
— Нормальные люди среди нас пропадают, — тихо произнес он.
— Нормальные люди пропадают в вас самих. Найдите их в себе сначала. Ты же нашёл! Да и не терял!.. Может быть, тогда перестанете истреблять их в других…
Она закашлялась.
Володя наконец принёс одеяло. Денис накрыл её, просунул руку под шею и приподнял, обернул его вокруг неё. Она лишь постанывала, безвольно обмякнув в его руках.
Машину тряхнуло. Она успела лишь свесить голову вниз и её вырвало на пол, наверное, ему на ноги. Он придерживал её голову. В желудке было пусто, но спазмы не отпускали. Володя остановил автомобиль и молча передал Денису влажные салфетки. Она придавила свою руку, почувствовала обжигающую боль и потеряла сознание. Он ощутил, как она сползает. Осторожно подтянул её на сиденье и увидел, что она отключилась.
— Володя, гони. У неё обморок.
48. Виноват
— Проверьте оба запястья. Её три раза вырвало по пути сюда. Возможно, её… — ни слово, ни сама мысль об этом не давались, — …изнасиловали.
Он говорил отрывисто, постоянно сжимая Наташины холодные ступни в своих руках.
— И её нужно накрыть, она всегда мёрзнет, когда нервничает.
Врач внимательно посмотрел на него.
— Когда она потеряла сознание?
— После третьего раза, как её вырвало.
— Когда была последняя рвота?
— Около получаса назад.
— Есть аллергия на что-то?
— Что? — он взглянул на врача.
— У вашей девушки есть на что-нибудь аллергия?
— Не знаю, вроде бы нет.
— Хронические заболевания?
— Не знаю, она всегда казалась здоровой… Давление, был скачок вниз из-за переутомления, почти до обморочного состояния.
— Есть вероятность, что она может быть беременна?
Он открыл рот, но мозг соображал туго:
— Нет. Может быть… Хотя нет. У нее сегодня начались месячные.
Он вспомнил, как в смущении вспыхнули её щеки, когда она призналась ему, выпроваживая из ванной, как он поддразнил ее, что почему-то их долго не было, а она стала пунцовой и добавила, что предыдущие разы они как раз были порознь, то еще не съехались, то были в размолвке. Это было утром. А вечером он не может отогреть её ноги. Всё из-за него.
— Ты подождешь в коридоре, — Герман, подъехавший недавно, говорил тихо, но не допуская возражений.
Денис буравил его взглядом.
— Потом ты расскажешь мне подробно… — это был не вопрос.
Герман положил руку ему на плечо.
— Расскажу. А теперь не мельтеши у двери.
Денис остался в коридоре. Он не мог сидеть, не мог стоять, не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Ходил туда-сюда, сжимая и разжимая кулаки, в сотый раз разрывая кожу на сбитых казанках. Бесконечно потирал лицо, запускал пятерню в волосы, стучал по бедру. Он не мог простить себе, что был слеп, что не придал значения столь многим сигналам. Не мог никак собраться, но должен. Он должен взять себя в руки и под контроль. Ради неё. Некогда заниматься самобичеванием, этим ничего не исправить. Он снова и снова видел ее гаснущие глаза, будто всё живое вытекало из них. И в этом был виноват он.
Он не уловил, сколько прошло времени, когда открылась дверь и оба врача вышли.
— Сильно досталось левому запястью, вывих и растяжение. Правое растянуто, но не сравнимо с левым. Лодыжки были передавлены, но других повреждений нет. Голос пропал, связки перенапряжены, она либо кричала… Хотя больше похоже на нервное. Рассечение на скуле небольшое и поверхностное, не вижу смысла шить. Синяки и царапины по телу не критичны, — доктор посмотрел на коллегу.
— Денис, на ней есть сперма, но прямого сексуального контакта не было.
Он сглотнул и коротко кивнул.
— Сейчас Наташе нужен покой. Физический и душевный. И уход. В ближайшее время ей понадобятся чужие руки. Ее зафиксированы и необходимо следить, чтобы она не пыталась ими ничего делать.
— Я прослежу. Я могу к ней зайти?
— Как только ее обмоют. Она пришла в себя, но ей поставили успокоительное. Сон сейчас ей очень полезен. Денис, ей лучше побыть здесь.
Он снова коротко кивнул.
— Я останусь.
— Пожалей ее нервы. Хочешь добавить к ее стрессу еще и волнения, что оставил мальчишек одних?
Он качнул головой.
— Она проспит всю ночь. Утром приедешь.
Он молчал и не двигался. Герман вздохнул.
— Денис, дай мне обработать твои руки и поезжай домой. Прими душ и переоденься — от тебя воняет. И захвати смену белья для Наташи.
49. Домой
«Еще спит» — сообщение от Германа. Денис собрал теплые носки, белье, ее зубную щетку и расческу. Что ещё? Больше ничего не приходило в голову.
Он практически не спал ночью. Всё время проверял телефон. Проваливался в дрёму и выныривал из нее. Её тускнеющие глаза неотступно смотрели на него.
Мальчишки бодрствовали, когда он приехал. Он разрешил им спать в одной комнате. Сказал, что Наташа упала в квартире, когда протирала антресольные полки, ушиблась, ей сделали укол, и она поспит эту ночь в больнице. Лешка дождался его внизу.
— Денис, как Наташа?
— Ушибы, вывих руки, сильно испугалась.
Брат подошел к нему вплотную.
— Расскажешь правду, что случилось?
Денис посмотрел ему в глаза, и столько в них было тоски и гнева, что Алексей просто кивнул, ткнул в плечо.
— Всё образуется. На связи.
— Спасибо.
Илья пришел к нему посреди ночи.
— Денис, мама умрёт?
Он вздрогнул, присел перед пацаном и взял его за руку.
— Нет. Илья, ей нужно отдохнуть, и она поправится. Завтра ты с ней увидишься.
— Обещаешь? — он смотрел на него ЕЁ взглядом.
— Обещаю.
Мальчик обнял его. Он похлопывал его по спине. А сам чувствовал себя еще паршивее, чем прежде. В итоге, ребёнок уснул на его кровати, а он с переменным успехом кемарил в кресле.
Утром Марк и Илья слаженно приготовили бутерброды, чай и даже кофе Денису. Он сам развез их в школы и помчался в больницу.
Наташа всё ещё спала. Он придвинул стул, оперся локтями о колени и просто ее рассматривал. Резко сдвинулся в сторону, просунул руку под одеяло и потрогал ее ступню. Холодная. Он достал носки, аккуратно надел их под покрывалом, согревая ее своим теплом. А когда закончил, наткнулся на ее взгляд.
Она не пошевелилась, не вздохнула. Открыла глаза и увидела его у себя в ногах.
— Что ты делаешь? — прохрипела она и, испугавшись собственного голоса, осознала где она и после чего. И вмиг застыла.
Денис медленно вернулся на стул.
— Наташа.
Она прикрыла глаза. Глаза, которые продолжали оставаться невнятного цвета.
— Ты в больнице.
Она подняла руку, желая что-то сделать, но тут же распахнула глаза и совсем окаменела.
Он бережно подхватил ее пониже повязки.
— Растяжение и вывих. Нужен полный покой.
Она посмотрела на ссадины на его руках. Он проследил за ее взглядом.
— Нас не хотели пускать.
Они помолчали. Она моргнула, приподняла вторую руку.
— Ими же ничего нельзя делать. Как долго?
— Несколько дней точно, — он слегка наклонился к ней.
Она посмотрела ему прямо в глаза и полоснула по всем внутренностям своей бездонной погасшей серой тоской.
— Болит где-то? Хочешь, я позову врача? — он заставлял себя говорить, выталкивая слова ровным тоном. А внутри рычал.
— Я хочу домой, — не голос, шорох.
Она снова перевела взгляд на свои перебинтованные руки.
— Как только тебя осмотрят, поедем.
Она покачала головой.
— Нет, я же пока… без рук.
Денис уже поднялся со стула, намереваясь найти врача. Он тронул ее за плечо, она вздрогнула.
— Я побуду твоими руками.
Она втянула воздух.
— Упакуешь меня в памперс и будешь таскать по дому?
— Так и сдела, если понадобится.
Он заметил стекающую по виску слезу. Потянулся к ней, но она резко уткнулась щекой в подушку, стирая влажную дорожку.
Его снова отправили в коридор на время осмотра.
Врач вышел, сообщил, что медсестра поможет ей освежиться и поесть.
— Если вы захватили её вещи, можете передать.
Он вытащил небольшой пакет и постучал в палату. Пожилая женщина открыла, приняла его с мягкой улыбкой и закрыла дверь.
Он переговорил с врачом, получил инструкции по уходу, рецепт на лекарства и мазь и вернулся к ней. Она полусидела на кровати, в новой больничной сорочке, прикрытая от пояса одеялом. Волосы расчесаны и убраны в простой хвост. Синяк на скуле особенно четко темнел на фоне бледной кожи и таких же бледных глаз.
— Можем ехать. Только я не взял твою одежду.
— Не важно, — прошептала она.
— Точно, — он стянул с себя толстовку. — Давай наденем.
Он осторожно натянул ей ее через голову, помог просунуть руки. Откинул одеяло и подхватил ее на руки. Он нес свою легкую ношу, ощущал ее дрожь и прижимал к себе, чтобы согреть и успокоить. Ее. Себя. Обоих.
Она дышала им. Видела, что он кипит, отчего его слова становились отдельными и какими-то рублеными. Видела боль в его глазах. Ощущала, как он осторожничает. Хотелось разорвать эту пленку между ними, но она вся сама стала мутной и покрытой чем-то мерзким.
Он уложил ее в постель, надел на нее мягкие штаны и накрыл ее любимым пледом. Она не двигалась, не разговаривала, но дышала. Покой и отдых. Он дал ей обезболивающее и успокоительное. Она провалилась в сон. Мальчики вернулись из школы, но она спала. Илья зашел, постоял рядом, погладил ее по плечу, послушал дыхание. Поздно вечером Денис заставил ее выпить немного бульона, сладкий чай и дал снотворное. Она снова уснула. Он провел всю ночь в том же кресле, что накануне.
50. В твоём распоряжении
— Денис! — голос ещё не вернулся, получилось слабо и тихо.
Володя дежурил в коридоре, услышал и позвонил ему.
— Буду минут через десять.
Наташа бочком встала с кровати. Прошла в ванную, локтем подцепила ручку и прикрыла дверь. Кисти рук и запястья ныли и были плотно забинтованы, стащить пальцами штаны не получалось. Чуть присела, прижалась поясом к косяку и поднялась на цыпочки, стягивая немного одну сторону вниз. Проделала то же самое с другой. Ступней спустила штанину вниз и наступила на неё, одновременно сгибая вторую ногу и подтягивая её вверх. Наконец выпуталась из штанов. Заметила, что они испачканы изнутри. Тело застыло в одном положении больше, чем на полсуток, но внутренние процессы шли своим чередом независимо от неё. Она смяла ногой штаны в кучку и подтолкнула их в угол. Вернулась в комнату, локтем выдвинула ящик комода и уставилась на сложенное белье. Наклонилась, подцепила зубами нужную пару. В этот момент раздался стук в дверь и сразу же вошёл Денис.
«Она меня позвала» — словно на повторе прокручивалось в его голове. Он постучал, чтобы не испугать её своим появлением, но подождать не смог. Вот она перед ним с голыми ногами в носках, его большой ей толстовке, склонилась над комодом и вытягивает что-то зубами оттуда. Она настороженно посмотрела на него, распрямилась, подставила перевязанные руки и отпустила на них чёрную тряпочку.
— Привет! Нужна помощь? — произнес он.
— Да, — она замолчала, сделала глубокий вдох. — Я хочу в туалет, я испачкалась и мне нужны твои руки.
Она прикрыла глаза. Он сбросил ветровку на кресло.
— Они в твоём распоряжении.
Он шире распахнул дверь в ванную и придержал для неё.
Наташа открыла глаза, посмотрела на него и прошла внутрь. Развела руки и уронила бельё на стиральную машинку. Он зашел следом и закрыл дверь. Она повернулась к нему.
— Как же всё неловко.
— Наташ, перестань.
Она вскинула руку и поморщилась.
— Надо бы сиделку, но… Меня видело в непотребном виде столько народа. Я не хочу, не могу…не выдержу больше чужих глаз и рук.
— Нат, — он потянулся её обнять, но она отшатнулась.
— Прости, — сказали враз оба.
Она вздохнула.
— Я стащила штаны, но не могу снять остальное. А мне нужно пописать… и сменить прокладку.
Он кивнул.
— Просто говори, что мне делать.
Она неуверенно смотрела на него. Он выдержал её взгляд и тихо произнес:
— Если бы на твоём месте был я, неужели бы ты побрезговала мной?
Она покачала головой.
— Нет.
— Я сделаю только то, что ты скажешь, и так, как ты скажешь.
— Просто я боюсь, что после этого ты меня никогда больше не захочешь.
Она покраснела. Он с трудом сдерживался, чтобы не встряхнуть её и не прижать к себе.
— Посмотри на меня. Наташа, — он немного присел, ища её взгляд. — Я покажу тебе, как я тебя хочу, как только ты поправишься. Если позволишь.
Она покраснела ещё больше, взглянула на него и прошептала.
— Я сейчас описаюсь.
Он поднял крышку унитаза и вопросительно посмотрел на неё.
— Пообещай, что не будешь смотреть.
— Обещаю.
— Пожалуйста, закрой глаза и спусти с меня бельё до самого пола. И не открывай глаза, пока я не скажу.
Он кивнул, закрыл глаза, протянул руки, выполняя всё слово в слово. Он едва касался её кожи, но даже эти лёгкие прикосновения вызывали мурашки. Она села на унитаз.
— Теперь отвернись и можешь открыть глаза. Достань маленький мусорный пакет, разверни его и брось мне в ноги. Только сам не поворачивайся.
Он сделал, как она просила, и услышал шуршание. Она запнула трусики в пакет и выдохнула.
— Можешь повернуться.
Он присел перед ней.
— Что дальше?
— Положи мои штаны в корзину, только не разворачивай, я потом выстираю. А этот пакет замотай и выброси.
Он выполнил всё быстро, снова присел перед ней и заглянул ей в глаза. Как же больно было в них смотреть. Она попыталась отгородиться от него забинтованными руками.
— Мне так стыдно сейчас, — пробормотала она.
Он развел ее руки в стороны, продолжая молча смотреть в глаза. Она начала бледнеть.
— А теперь я хочу заплакать, — прошептала она, смаргивая подступившие слезы.
Он чуть наклонился к ее лицу и тихо произнес:
— Главное, оживай.
Она вздохнула.
— Я знаю, мне нельзя в ванну, но я так хочу помыться.