Хаос и Амбер Бетанкур Джон

— Уж лучше я, чем ты.

— Может, он после аудиенции встретил старую подружку…

— Скорее — старую женушку.

Я вздернул брови.

— И много их у него было?

— По моим скромным подсчетам, — ответил Эйбер, — как минимум шестеро из Владений Хаоса, и еще две — из Запределья… правда, я слышал, будто бы одна из жен не дожила до конца первой брачной ночи, так что ее, пожалуй, можно не считать. Ну а сколько у него было супружниц в Тенях — это ему одному известно. В том числе — и твоя матушка, верно?

— Нахал.

— Ублюдок.

Я не спросил, кого из нас он имел в виду. Для меня это было буквальное определение, для отца — образное, а в данном случае годилось и для меня, и для Эйбера.

— Когда он вернется, — посоветовал мне Эйбер, — можешь сам у него уточнить насчет точного количества. Если он считал, конечно.

Я фыркнул.

— Он всю жизнь врал. И до сих пор врет, насколько я понимаю. Я не могу верить ни единому его слову.

— Правильно. — Эйбер пожал плечами. — Всем до единого в семье известно, что он соврет — недорого возьмет. В этом — часть его обаяния.

Я вздохнул.

— М-да. Наша сказка хороша, начинай сначала. Мы не знаем, где он, не знаем, что произошло во время его встречи с королем Утором, не знаем, когда он может явиться домой.

Эйбер снова пожал плечами.

— Да, примерно в таком духе. И все равно я считаю, что пытаться связаться с ним тебе пока не стоит.

— Если у тебя есть план получше, я готов его выслушать.

— Увы, такого плана у меня нет.

Потом мы молча поглощали пищу. Я замечал, что Эйбер искоса поглядывает на меня, и начал нервничать и ерзать на стуле, поскольку всегда терпеть не мог, когда на меня вот так пялятся. Всю жизнь из-за этого психую.

— Ладно, — изрек я, когда терпение у меня лопнуло. Я положил вилку рядом с тарелкой и посмотрел на брата в упор. — Ты уже минут десять на меня таращишься. Что не так? — Я похлопал себя по макушке. — У меня рога растут, или что?

— Я все думаю о том видении, которое тебе было вчера, — признался Эйбер. — И о том, каким образом ты разделался с воинами лай ши`он. Это очень сильно смахивает на фокус с Логрусом. А когда змей впихнул тебя обратно в твое собственное тело, он прибегнул к помощи первородного Хаоса.

— Это еще что такое?

— Природная стихия. Ее опасно вызывать и управлять ею очень трудно, если не имеешь опыта и терпения. Змей ни за что не воспользовался бы этой силой, если бы у него еще что-то было в запасе.

— Говоришь, опасно вызывать? А в чем опасность?

— До какого-то момента ты можешь управлять первородным Хаосом, но у него, можно сказать, есть собственное могущество и собственная воля.

— То бишь он может предать тебя?

— Угу. И если он вырвется на волю, он угробит все и всех, к чему только ни прикоснется. Питаясь смертью, он будет становиться все огромнее. И если станет достаточно велик, может уничтожить всю Тень целиком.

Я ахнул.

— И змей, стало быть, пульнул в меня этой дрянью?

— К счастью, ты там присутствовал не в телесной форме. Будь это так, ты бы сейчас здесь не сидел. — Он изучающе посмотрел на меня. — Он явно тебя боится. Этот твой трюк с Узором… Какие У тебя еще, интересно, имеются способности?

Я небрежно махнул рукой.

— Лично я никаких за собой не знаю.

— Может быть, тебе все же стоит попытать счастья с Логрусом, — задумчиво проговорил Эйбер. — Если бы только ты смог им управлять…

— Благодарю покорно. — Я покачал головой. Я точно знал, что с Логрусом у меня ничегошеньки не выйдет. — Думаю, отец не врал, когда говорил, что Логрус убьет меня, если я попытаюсь войти в него. Так что я не горю желанием рисковать.

— Я мог бы замолвить за тебя словечко хранителю. Может, у него есть в запасе какое-нибудь другое испытание. Если он решит, что тебе не опасно войти в Логрус, то почему не попробовать. Ты сам говоришь, что отец тебе то и дело врал. А вдруг он и насчет Логруса тоже неправду сказал?

— Я пока не готов к такому.

Эйбер пожал плечами.

— Я просто предложил.

— Ты меня только пойми правильно: я очень ценю твое предложение. Просто я пока еще не готов рисковать жизнью.

— Сказано честно и откровенно. — Эйбер утер губы салфеткой и отодвинул тарелку. Служанка сразу же унесла ее. — Выглядишь ты лучше, — заметил он. — Есть настроение прогуляться?

— Поблизости? Или ко двору короля Утора?

— Поблизости. Спешить не будем. Ну, что скажешь?

Я растерялся. Что-то подсказывало мне: «Откажись!», но в конце концов я согласно кивнул.

— Давай попробуем.

Не мог же я просидеть в доме до конца дней своих? Если мне теперь предстояло жить во Владениях Хаоса, мне следовало преодолеть свои страхи. Да и кто знает, так ли все тут ужасно на самом деле? Эйбер кивнул.

— Вот и славно.

Я быстренько доел свой завтрак, но Эйбер, похоже, вставать из-за стола не торопился. Я откинулся на спинку стула, и из меня посыпались все вопросы, над которыми я успел поломать голову. Искренне жалея брата, я выпытал у него все-все про наш дом (пять этажей, сто восемьдесят шесть комнат, по последним подсчетам — хотя, скорее всего, их число менялось, в зависимости от времени года), про все, что произошло за те три дня, пока я валялся без сознания (произошло, как выяснилось, не слишком много: отец время от времени уходил, чтобы наведаться к друзьям и союзникам, и возвращался только для того, чтобы навестить меня и пару часиков вздремнуть), и про то, что собой представляет Хаос (и чем дольше он мне о нем рассказывал, тем меньше я понимал).

— Может быть, нам все же стоит нанести визит королю Утору, — вымолвил я, когда у меня закончились вопросы.

— Он ни за что не снизойдет до таких, как мы с тобой, и не даст нам аудиенцию.

— Откуда тебе знать? Ну, хорошо, пусть нам не удастся повидаться с ним лично, все равно мы могли бы что-то разведать… к примеру, могли бы узнать, где держат отца.

Эйбер, похоже, удивился.

— Думаешь, его арестовали?

— Не знаю. Но уточнить не мешало бы. Даже если его не арестовали, он, вероятно, в опасности. Не думаю, чтобы он по своей воле бросил нас тут одних.

— Если мы начнем суетиться и всюду совать нос, король Утор и нас может сцапать.

— Это почему? Мы ничего не знаем, и ничего дурного мы не сделали. — Я вдруг ухмыльнулся. — Или ты что-то от меня скрываешь? Может быть, вы с отцом замыслили заговор против короля?

Эйбер скорчил кислую мину.

— Ты отлично знаешь, что это не так.

— Ладно, я так и не думал. Но, между прочим, при таком раскладе все выглядело бы проще. Я мог бы сдать вас обоих, потребовать награды и заполучить все фамильные земли и титулы.

— Вот речь, — язвительно произнес Эйбер, — истинного члена нашего семейства. Увы, этого никогда не случится. Отец слишком хорошо меня знает для того, чтобы откровенничать со мной о каком-то там заговоре. Да я бы все выболтал первому встречному! — Он помотал головой. — Хранить секреты мне никогда не удавалось. По этой части у нас Фреда главный специалист.

— Фреда? Я бы решил, что Блейзе…

— Блейзе слишком хвастлива для того, чтобы уметь надежно беречь тайны. А вот Фреда…

— Ну, что Фреда?

— Она помогала отцу с опытами. И она ни за какие коврижки не желала рассказывать о том, чем они там занимались. Из-за этого Локе и Блейзе просто с ума сходили! — Он ухмыльнулся, взгляд его стал задумчивым — наверное, припомнились старые добрые деньки. — Им обоим казалось, что их лишают чего-то жутко важного! Но как они ни просили, как ни умоляли, отец оставался непреклонен и в лабораторию к себе их не впускал.

Я мысленно представил себе разобиженных Локе и Блейзе и улыбнулся. Эти двое и Фреда вели непримиримую войну за главенство в нашей семье. Все трое были о себе слишком высокого мнения, и потому на меня внимания не обращали.

— И тебе это нравилось, — заметил я.

— Точно! — Эйбер рассмеялся. — И тебе бы понравилось, не сомневайся.

— А я и не сомневаюсь.

Эйбер кашлянул.

— Ладно, вернемся к нашим баранам… Даже если бы мы знали, к какой преступной деятельности причастен наш драгоценный батюшка, я не думаю, что нам сильно помогло бы его возвращение — с нашей помощью. Наши враги желают нам смерти… Они хотят изничтожить всех нас, до последнего члена семейства.

— Это верно, — согласился я. — Но пока нашу позицию сильной не назовешь. А вот если бы мы имели сильных союзников, тогда — другое дело.

— Что ж, — изрек Эйбер после раздумчивой паузы, — если бы я пожелал заиметь союзника посильнее, я бы начал с короля Утора.

— То есть ты предполагаешь, что к нападкам на нас он отношения не имеет.

— А ты думаешь, может иметь? — изумленно спросил Эйбер.

Я пожал плечами.

— Я слишком мало знаю, чтобы решить, так это или нет. Могу только сказать, что те адские твари…

— Лай ши`он, — поправил меня брат.

— … которые шарили у нас в доме, очень сильно смахивали на тех, которые в моем видении стерегли Тэйна. И еще они, как близнецы, походили на тех адских тварей, что напали на Джунипер и Илериум.

Эйбер небрежно махнул рукой.

— Все лай ши`он — на одно лицо. Такие уж они есть.

— Мы же говорим не о том, что вправду было, а о том, что быть могло. Ну, попробуй на минуточку представить себе, что все так и есть и что король Утор стоит за всеми этими пакостями. Что мы имеем при таком раскладе?

— Если это правда, — выговорил Эйбер, — то нам, можно сказать, крышка. Король Утор — самый могущественный человек во всем свете. Если наш враг — он, то уж лучше бы нам было всем выстроиться в линеечку и дружно перерезать себе глотки.

— Не надо фатализма.

— Тебе легко говорить. Ты просто не понимаешь, о чем речь. Или не соображаешь, с чем бы нам, в таком случае, пришлось бы столкнуться. Но с другой стороны, я не верю, что нападения на нас — это его рук дело.

— Нет? И почему же нет?

— Потому что ему не надо было бы скрытничать. Он мог бы попросту открыто объявить нас своими недругами и отдать приказ о нашей казни. Хаос — это не просто место. Это сила, энергия. И если эта энергия высвобождается в своей первозданной форме, она способна целиком пожирать миры.

Я пожал плечами. Мне все это казалось большим преувеличением, но точно судить я не мог.

— Ладно. Давай обсудим другой вариант… Что если за выпадами против нашего семейства стоит не король Утор?

— Тогда у него были бы все причины оберегать нас. Если на то пошло, мы его верные подданные.

— Вот-вот! Ну а теперь представь… что, если мы, пренебрегая укреплением союза с ним, упускаем шанс спасти все семейство и себя самих?

— Ты слишком хороший спорщик, — признался Эйбер. — Послушаешь тебя — и решишь, что это и впрямь возможно.

— Но это и впрямь возможно.

Он вздохнул.

— Король Утор только глянул бы на меня одним глазком, и либо расхохотался бы, либо слопал бы меня заживо. Не нужны ему союзники… Союзникам нужен он.

— Не попробуешь — не узнаешь.

— А я думаю, нам все же лучше держаться подальше от королевского двора.

— Есть для этого какая-то особая причина?

— Нет. Чутье подсказывает.

— У короля Утора нет причин арестовывать нас, — заметил я. — Ни ты, ни я ничего предосудительного не натворили. А причина навестить короля у нас самая что ни на есть веская: мы ищем отца. Кто с этим может поспорить?

— Я, — буркнул Эйбер. — Подумай хорошенько. Что если все удары по нашей семье были частью кровавого заговора? Если так, то у него будут все основания прикончить нас на месте только за то, что мы попались ему на глаза и раздражаем его одним своим видом.

Я обдумал это высказывание брата.

— Не так-то легко ему будет взять и убить нас. Короли не казнят дворян. Если бы они этим занимались, их королевский век был бы недолог.

Эйбер неловко поерзал на стуле.

— Ну, допустим. Теоретически, ему пришлось бы соблюсти придворный этикет. Тебя бы, к примеру, сначала оскорбили, а потом вызвали бы на дуэль — кто-нибудь из фаворитов короля.

— И кокнули бы?

— Ты с триспом в ладах?

— С чем, с чем?

Эйбер фыркнул.

— Я так и думал. Это такое традиционное оружие, вроде кошачьей лапы, только больше, и из этой «лапы» лезвия выдвигаются. Короче: атакуют с помощью триспа, а обороняются фандоном — которого, как я понимаю, ты тоже ни разу в руках не держал?

— Фандон? Нет. И не видел, и не слышал про такой.

— Не много потерял. Если бы не традиция, я так думаю, все бы уже давным-давно отказались от них в пользу мечей.

— Значит, меня могут прикончить триспом?

— На кусочки изрежут. — Эйбер мрачно ухмыльнулся. — И меня, между прочим, тоже. Я ведь так и не выучился правильно держать фандон. Из-за того, как движутся эти треклятые камни…

— Постой! — воскликнул я. — Камни? Которые движутся?

— Угу. На них стоять надо. Они как бы плывут сами по себе, но откликаются на самые незначительные движения твоих ног. Вверх, вниз, влево, вправо — ты управляешь своим камнем и стараешься сбить противника с ног.

— Ты все выдумываешь, — обиженно укорил я брата. Наговорил с три короба про оружие, о котором я и не слыхивал, а теперь, вдобавок, выходило, что сражаться надо было, стоя на ползающих камнях?

Эйбер пожал плечами.

— Это чистая правда, — возразил он. — Здесь все делается согласно традиции. Дуэли с использованием триспов и фандонов являются общепризнанным средством улаживания споров.

Невзирая на овладевшее мною недоверие, я понял, что братец мой, скорее всего, не шутит. Может быть, эти виды оружия, в конце концов, и вправду существовали. Дуэль в воздухе, с применением каких-то жутких штуковин, которые я в глаза не видел… нет, вряд ли мне улыбнулась бы удача. Пожалуй, визит к королю Утору следовало отложить на потом и предпринять только в том случае, если бы все остальное не дало толку.

Я вспомнил о том, как ловко, просто-таки феноменально ловко, наш отец управляется с холодным оружием, а потом мне на память пришла оброненная как-то Локе фраза о том, что отец, по меркам Владений Хаоса, очень даже неплохой боец. Выходило, что лорды Хаоса — воины, как на подбор!

— Пошли, — решительно проговорил Эйбер и поднялся. — Сначала давай поглядим, как ты себя почувствуешь на воздухе. Мне надоело торчать дома. Нам обоим не повредит немного проветриться. А там, глядишь, и отец появится.

Другого выбора у меня не было, поэтому я согласился, встал и пошел следом за братом. Видимо, чувство ориентации у Эйбера было безошибочное. Лабиринт коридоров он преодолел, ни разу не помедлив, а мне показалось, что коридоры сами собой завиваются и поворачивают, куда им заблагорассудится. Наконец наш путь завершился около тяжелой деревянной двери, и Эйбер толкнул ее створку плечом.

За порогом лежал просторный, усыпанный песком внутренний двор. Вдали, ярдах в ста, возвышалась каменная стена высотой футов в тридцать и простиралась в обе стороны, насколько хватало глаз. Наверное, этой стеной дом был обнесен по кругу. По верху стены расхаживали стражники, одетые в форму. В пятидесяти ярдах справа, в дальнем уголке двора несколько воинов упражнялись во владении мечами и щитами. Ровная поступь бойцов, бряцание стали — эти звуки показались мне такими родными и знакомыми.

А потом я сделал ошибку — задрал голову и посмотрел вверх. Боже милосердный! Лучше бы я этого не делал. Небо напугало меня — если можно назвать небом нечто мятущееся и мрачное наподобие штормящего моря. Непрерывная смена цветов, вспышки перемещающихся звезд, неожиданные зигзаги голубых молний, с полдесятка лун, то и дело снующих туда-сюда. В общем, от этого жуткого зрелища у меня сразу закружилась голова, волнами накатила тошнота, и я почувствовал, что меня словно бы повело в сторону. Рев несуществующих ветров снова возвратился в мой слух.

— Эй! — услышал я далекий оклик. — Оберон! Посмотри на меня! Оберон!

Меня звал Эйбер. Я сосредоточился на нем, вперил взгляд в его встревоженное лицо. Схватив брата за руку, я устоял на ногах. Меня мутило, голова шла кругом, перед глазами все плыло.

— Я тебя слышу, — выдавил я. — Но небо…

— Если ты с трудом это переносишь, так и скажи! — выкрикнул Эйбер. — Нам необязательно долго оставаться во дворе. Но мне кажется, что тебе важно привыкнуть ко всему этому.

— Ты прав. — Я кивнул. И верно: смысл в этом был, и еще какой.

С этого момента я старательно не смотрел в небо. Мир опять уравновесился, рев ветра у меня в ушах стал глуше.

Эйбер порывисто зашагал от порога к середине двора. Я последовал за ним. Песок похрустывал под подошвами сапог, в воздухе витали незнакомые пряные ароматы.

— Что скажешь? — выкрикнул Эйбер и обвел двор и дом широким жестом.

Я облизнул пересохшие губы, опустил глаза и уставился на землю под ногами. Песок предстал передо мной в совершенно ином свете. Весь двор под ногами шевелился, песок и камешки непрерывно перемещались, будто масса ползучих насекомых. Между тем ни Эйбера, ни меня песок не засасывал, и мы оба твердо держались на ногах, как будто стояли на надежной, твердой почве.

Эйбер осклабился, как ненормальный, и широко развел руками.

— Ну, что скажешь? — воскликнул он снова и, запрокинув голову, воззрился на небо. — Разве не здорово, а? Разве у тебя при виде всего этого не бьется чаще сердце, не обостряются чувства? Ты чувствуешь все, что нас окружает?

— Да ты ополоумел! — выдохнул я. — Это же страшный сон!