Быстро падая Иосивони Бьянка
На этот раз она протестует. Как бы забавно это ни было, Хейли срочно нужно выспаться. Завтра мы еще сможем поговорить о том, какой я аппетитный. И она сможет сделать со мной все, что пожелает: целовать, лизать, кусать. Я на все согласен. Черт. Неправильные мысли. Совсем неправильные мысли. Я прямо-таки чувствую, как кровь приливает к паху. Хейли прижимается ко мне своим разгоряченным телом – и мы оба тихо стонем.
Она запрокидывает голову. Мой пульс учащается, и мне стоит огромных сил просто держать ее, вместо того чтобы делать то, что хочется: позволить рукам исследовать каждый изгиб ее тела.
В глазах Хейли есть нечто такое, чего я раньше в них не видел: нестепимое желание.
Я тяжело сглатываю.
– Поцелуй меня, – шепчет она, облизывая губы.
О боже, ради всего святого…
Я вцепляюсь в ткань ее топа, сминаю его в кулаке. Ее дыхание становится таким же прерывистым, как и мое. Хейли выглядит нормально, будто полностью осознает, где мы и что она от меня требует. Какая-то часть меня жалеет, что я не подонок и не воспользуюсь этим шансом. Не тратя время на размышления о завтрашнем дне или о последствиях. Но независимо от того, как долго знаю Хейли, я осознаю, что это было бы ошибкой. Ошибкой, о которой она горько пожалеет несколько часов спустя. И я ни в коем случае не хочу делать то, о чем она потом пожалеет.
– Нет, – говорю я, несмотря на то что все внутри меня протестует, и отстраняюсь.
Она сдвигает брови и растерянно спрашивает:
– Почему нет?..
Господи, неужели она не может просто лечь спать, вместо того чтобы мучить нас обоих?
Я откашливаюсь, но мой голос все еще звучит грубо, когда я даю ей абсолютно честный ответ.
– Если я поцелую тебя – а я это сделаю, – ты должна запомнить этот момент.
Растерянность сменяется радостью. Видимо, я нашел правильные слова. По крайней мере, надеюсь, что было мудро оставить эту тему и наконец лечь спать. Тогда, по крайней мере, один из нас сможет отдохнуть.
– Давай. – Медленно я веду ее к кровати и помогаю избавиться от сандалий. Она падает на простыни, прямо в топе и джинсах. Я не могу позволить ей заснуть прямо в одежде, ей будет неудобно, и она ни капельки не расслабится. Но я же не вправе раздеть ее.
Как раз в тот момент, когда я решаю позволить ей спать вот так, Хейли переворачивается и дрыгает ногами.
– Штаны… – мямлит она и пытается найти застежку, но после пары неудачных попыток сдается.
Я просто пялюсь на нее. Это она, блин, серьезно?
Вместо ответа Хейли снова покачивает бедрами, будто от этого джинсы волшебным образом растворятся в воздухе. К сожалению, они облегают ее, как вторая кожа, и именно я, ее чикагская пицца, должен снять их. Идеально. Просто идеально.
Я делаю глубокий вдох – хорошо, может, два – затем сажусь рядом с ней.
– Хейли?
Она не реагирует, поэтому я кладу руку ей на щеку. От того, как она смотрит на меня, с этой мечтательной улыбкой и с таким доверием в глазах, я чувствую счастье.
– Я помогу тебе выбраться из джинсов, хорошо? – шепчу я. Только после согласия позволяю взгляду блуждать по ее худенькой фигуре, и тяжело сглатываю. Это будет испытанием.
Я расстегиваю пуговицу на джинсах, а потом тяну молнию вниз. Очень медленно, чтобы у нее не случилось внезапного приступа паники. Она пьяна. Кто знает, что сделает или подумает. Но Хейли спокойно наблюдает за тем, как мои пальцы проскальзывают под пояс штанов. Я пытаюсь игнорировать тот факт, что касаюсь ее трусиков. Дерьмо, это не должно быть так эротично. Она не должна смотреть, как я это делаю, а скорее что-то мямлить, рассказывать историю своей жизни, хихикать как сумасшедшая или изливать душу. И уж точно она не должна закусывать губу, пока я пытаюсь быть полезным. Джентльменом. Полезным джентльменом. Проклятье, я сам едва могу ясно мыслить.
– Приподними бедра, – тихо прошу я, когда не могу двигаться дальше.
Две-три секунды она смотрит на меня так, словно не вполне понимает, чего я хочу. Неудивительно в таком состоянии-то. Потом она двигает попой, и я могу продолжить ее раздевать. Я глубоко вздыхаю. Мы справимся. Остались только эти длинные ноги, и все закончится…
Я правда стараюсь не смотреть, не обращать внимания на соблазнительный изгиб ее бедер, на черные трусики и длинные ноги, но и у моего самообладания есть пределы. Кроме того, довольно сложно снять с кого-то штаны, зажмурившись. Особенно, если этот кто-то совсем не умеет пить.
Шаг за шагом я стягиваю с нее джинсы и стискиваю зубы каждый раз, когда мои пальцы касаются ее теплой кожи. Когда наконец добираюсь до лодыжек, то близок к тому, чтобы произнести благодарственную молитву. Я беру одну ее ногу, затем вторую, и наконец полностью снимаю с нее штаны. Взяв тонкое одеяло, которое Хейли отодвинула, когда пыталась раздеться сама, укрываю ее им.
– Лучше? – тихо спрашиваю я.
Хейли сворачивается в позу эмбриона и, улыбаясь, кивает. Но когда я выпрямляюсь, она хватается за мое запястье.
– Чейз?
Вдруг ее голос уже не кажется сонным, а скорее встревоженным. Робким. Как будто она ни в коем случае не хочет оставаться одна.
Я медлю. На самом деле я просто хотел довести ее до комнаты, оставить воду и обезболивающее, а может, и ведро рядом с кроватью, а потом позволить ей выспаться. В конце концов, я уже делал это для Джоша, а он – для меня.
Я до сих пор стою в комнате, вместо того чтобы просто уйти. Я не могу. Не тогда, когда Хейли смотрит на меня большими грустными глазами, и я слышу панику в ее голосе.
– Чейз?
– Шшш… – я огибаю кровать и аккуратно укладываюсь рядом с ней. Нас разделяет покрывало, но этот момент все равно кажется мне таким интимным. Сердце стучит, как безумное, я изо всех сил стараюсь сохранять спокойствие.
– Я останусь, пока ты не уснешь, окей?
Ну или может быть, чуть дольше, просто чтобы убедиться, что с ней правда все в порядке. По словам Лекси, она не так уж много выпила. Одно или два пива. Пару коктейлей. И несколько шотов. О… фак. Кто-то должен был заметить, сколько Хейли пьет, но никто из нас не знаком с ней достаточно близко, чтобы догадаться: с нее хватит. К тому же она была в таком хорошем настроении, казалась всем… счастливой. Даже как-то завидно. Наверно, классно на какое-то время полностью отстраниться от всего плохого. Просто жить настоящим моментом, не думая о завтрашнем дне. О всех проблемах, что маячат на горизонте.
С довольным вздохом она пододвигается ближе, настолько, что ее попа прижимается ко мне, а спина касается моей груди. Я колеблюсь, борюсь с собой, мысленно отвешиваю себе оплеуху, после чего крепко обнимаю ее. Прошла целая вечность с тех пор, как я в последний раз вот так лежал в одной постели с девушкой. Почти три года, если быть точным. После Мии у меня не было длительных отношений. Конечно, в колледже много красивых, интересных и умных девчонок, но ни одна из них не привлекала меня настолько, чтобы я захотел начать что-то серьезное. Ни одна из них не врывалась в мою жизнь и не вытаскивала на танцпол. Никто не смог обвести меня вокруг пальца своим уверенным и в то же время застенчивым видом, чтобы мне вдруг захотелось большего. Например, времени, чтобы получше узнать друг друга. Времени, чтобы выяснить, как хорошо мы подходим друг другу.
Я смотрю на Хейли. Она закрыла глаза и слегка приоткрыла рот. Дышит глубоко и ровно. Она заснула в моих объятиях, будто там ее место. Я и раньше не мог выбросить ее из головы. А сейчас? После этого вечера? Невозможно.
Я ловлю себя на мысли, что изо всех сил надеюсь, что она не пропадет из моей жизни так же быстро, как появилась.
Я просыпаюсь от землетрясения. Это должно быть оно, потому что что-то сильно гремит, и все кружится. Моя кровать трясется? Стены надвигаются на меня, когда я со стоном переворачиваюсь на спину? Господи, как же раскалывается голова. До меня доносятся голоса. Охая, я кладу ладонь на глаза. Кто включил свет? Причем настолько яркий, будто я на приеме у стоматолога. А этот грохот громкий, как бормашина. Брр. Ненавижу стоматологов. Раньше я всегда ходила лечить зубы исключительно вместе с Кэти. Мы держались за руки и подбадривали друг друга.
Осторожно убираю ладонь с глаз. Дневной свет. Уф. Но я лежу в самой обычной комнате. К счастью. Ни стоматолога, ни сверла. Никогда не прощу Кэти за то, что показала фильм ужасов про зубных врачей. Там было столько крови. Много. Крови.
– Хейли!
Я вздрагиваю от ужаса, отчего в моем теле все отзывается болью. Ауч. Сколько это будет продолжаться? Я перекатываюсь на бок и натягиваю одеяло на голову, но стук не прекращается. Он пульсирует в голове и мышцах в отвратительном, монотонном ритме.
Раздается тихий скрип, который ужасной болью пронзает мою голову, я хнычу. Приближаются шаги.
– О, дорогая…
Я немного опускаю одеяло и откидываю голову назад. Передо мной стоит Бет в своей рабочей одежде и, скрестив руки на груди, грозно меня отчитывает. Или это сочувствие? С ней не поймешь.
– Я надеру этому мальчишке задницу, – рычит она. – Так тебя напоить.
Я начинаю качать головой, чтобы… ой. Нет.
Очень плохая идея.
Медленно облизываю губы, хотя кажется, что мой язык сделан из картона. А уж говорить об отвратительном привкусе во рту вовсе не хочется.
– Он не виноват… – робко выдаю я, при этом у меня голос, как у девяностолетнего заядлого курильщика. – Я сама. А Чейз довел меня до дома.
Думаю. Воспоминания о вечере слишком размыты. Бар… я познакомилась с друзьями Джаспера, и… каталась на мотоцикле? Кто-то пел в караоке. И я помню Чейза. Его улыбку. Нежный взгляд. От которого внутри меня распространялось тепло, и даже сейчас я чувствую его в своем животе и… о нет. О нет. Резко отбрасываю одеяло, вскакиваю и бегу в ванну, где все содержимое желудка отправляется в унитаз. Уф. Я снова вспомнила, почему редко пью. Как я могла забыть об этом? Алкоголь – зло. Жуткое зло…
Кое-как мне удается нажать на смыв, и я умудряюсь подняться, ухватившись за что-то мягкое и пушистое. Полотенце? На подкашивающихся ногах я подхожу к раковине, умываю лицо и чищу зубы, зажмурившись. Мне не хочется смотреться в зеркало, но прежде всего я хочу уберечь глаза от яркого света. Почему должно светить солнце? Это ужасно.
Когда я возвращаюсь в комнату, Бет уже нет. На маленьком столике у окна стоит чашка с горячим кофе и пончик. У меня урчит в животе. Я не уверена, что в ближайшем будущем смогу что-либо съесть, даже несмотря на то, что так было бы лучше. Но прежде всего нужно что-то сделать с головной болью, которая сопровождает каждый мой вдох.
Только когда я снова сажусь на кровать, то замечаю вещи, которые лежат на тумбочке: большой стакан с водой, таблетки обезболивающего и телефон, на котором приклеен желтый стикер. О боже, мой телефон! Я искала его прошлой ночью, с трудом вспоминаю я. Он терялся? Кто-то читал мои сообщения? С колотящимся сердцем я беру его и снимаю записку. На ней большими буквами написано: «Позвони мне. Чейз». Мой взгляд пробегает по цифрам ниже… Несколько минут спустя до меня все-таки доходит, что это номер телефона. Господи… Сегодня и правда не мой день.
Как в замедленной съемке, я кладу телефон и записку перед собой на кровать и тянусь за спасительным стаканом с таблетками. Я сразу принимаю две штуки и запиваю их водой. Только после этого снова беру смартфон в руки. Мои глаза все еще болят от яркого света, но заставить себя встать, чтобы задернуть шторы, выше моих сил, поэтому я остаюсь на кровати и очень медленно набираю номер, прежде чем поднести телефон к уху.
Раздаются два гудка, и до меня доносится чересчур бодрый голос:
– Здравствуй, красавица.
Я издаю рычащий звук, который смешит Чейза.
– Вы только посмотрите, зомби ожил, – в его словах слышится легкая усмешка, и я откидываюсь на подушки, закрыв глаза, чтобы полностью сосредоточиться на Чейзе. Мне нравится его улыбка. И ямочка на щеке, которая появляется вместе с ней.
– Как ты себя чувствуешь?
– Как кто-то, кто больше никогда не будет пить алкоголь, – отвечаю я. У меня до сих пор хриплый голос, но все уже не так плохо. Теперь я чувствую себя всего-то как шестидесятилетний заядлый курильщик.
– Бедняжка. А вот вчера тебе было здорово. Ты рассказывала много чего интересного, когда напилась, – он делает небольшую паузу и откашливается.
Поначалу мне кажется, что Чейз хочет добавить что-то еще, однако он молчит. И внезапно в воздухе повисает тысяча вопросов. Внутри все застывает от ужаса. Я ведь… Я же не могла… О Боже.
Свободной рукой я растираю лицо. Паника нарастает в груди. Я не хочу этого слышать, но все равно должна спросить.
– Я что-то… сказала?
– Ты ничего не помнишь?
– Нет… – смущенно признаюсь я.
– Помнишь, как каталась на мотоцикле с Клэем?
Я копаюсь в своей памяти. Мне требуется несколько секунд, но в конце концов разрозненные кусочки мозаики складываются в единую картину. Непривычное ощущение сидеть на байке и цепляться за незнакомца. Рев мотора. Ветер в волосах. Чистая свобода.
Я робко улыбаюсь.
– Припоминаю.
– Хорошо. Это только начало. А как насчет караоке-номера?
Караоке? О нет, пожалуйста, нет.
– Я… пела?
– Ага. Ты вытащила Лекси и Шарлотту на сцену, и вы так круто высказали своим бывшим все, что о них думаете, – невозможно не заметить веселье в голосе Чейза.
Я издаю стон, полный муки. Я этого не делала. Нет, нет, нет. Но чем бодрее я становлюсь и чем сильнее действует болеутоляющее, тем отчетливей вырисовывается в голове картина вчерашнего вечера. Ага, там действительно была сцена. И я на самом деле пела. Арр.
– Что еще? – покорно спрашиваю я. – Я сказала что-нибудь… странное?
Он колеблется, и мое сердце начинает бешено биться. Господи, что я еще натворила, если он не торопится рассказать об этом? Я что-то ляпнула, что стоило бы оставить при себе? Что-нибудь, о чем никто не должен был узнать?
– Чейз? – чуть громче зову я.
– Ничего, – поспешно отвечает он. – Ты просто немного перебрала.
Немного – это хорошо. Но мое тело чувствует себя так, словно я выпила весь алкоголь в том баре.
– …и ты хотела, чтобы я тебя поцеловал.
– Что?! – я так быстро сажусь на кровати, что мой живот с громким урчанием протестует против этого. На автомате кладу на него руку, чтобы остановить рвотный позыв. – Я что сделала? – спрашиваю тише, только чтобы убедиться, что не ослышалась.
Пожалуйста, пусть я неправильно его поняла.
– Ты хотела, чтобы я тебя поцеловал.
Окей, теперь мне хочется, чтобы я ослышалась. Как же неловко. Я правда это сказала? Неужели я на него набросилась? Ему было неприятно? Или же мы поцеловались, а я не помню, потому что у меня дырявая башка? Понятия не имею, какой из этих вариантов предпочтительней. Знаю только, что сейчас очень хочется забраться с головой под одеяло.
– Не волнуйся, – успокаивает меня Чейз мгновение спустя. – Все же я добропорядочный парень с юга. Ничего не было.
Волна облегчения накатывает на меня, и я вздыхаю. Повезло. Я снова ложусь на кровать и пялюсь в потолок. Но чем дольше так лежу, слушая свое дыхание и дыхание Чейза, тем меньше это чувство напоминает облегчение. Почему то, что он не поцеловал меня, когда я была в стельку пьяная и попросила его об этом, задевает меня? Ни в коем случае я этим не разочарована. Ни за что. Нет. Никаких шансов.
Вдруг раздается стук в дверь. Скорее всего, Бет – хочет еще раз проверить меня. Не знаю, чем я заслужила эту женщину. Она слишком добра ко мне.
Со стоном поднимаюсь с кровати.
– Мне пора. У двери кто-то есть. Спасибо, что позаботился обо мне, – говорю я, пересекаю комнату и открываю дверь.
Чейз одаривает меня веселой улыбкой и опускает руку, в которой держит смартфон.
– Всегда пожалуйста.
Глава 12
Хейли выглядит совершенно измотанной. Все еще красивая, с длинными, хотя и растрепанными волосами, покрасневшими карими глазами, под которыми четко вырисовываются темные круги, и манящими губами. Она чересчур бледная. Мне приходится бороться с желанием положить руку ей на щеку и погладить мягкую кожу. Или притянуть Хейли к себе и крепко прижать, так же, как я это сделал прошлой ночью. Что-то мне подсказывает, она наверняка помнит…
– Привет. – Она все еще смотрит на меня в полном недоумении, медленно опуская телефон. – Что ты тут делаешь?
– Заехал увидеть тебя. – Я засовываю руки в карманы брюк. – Кроме того, Лекси позвонила, когда не смогла связаться с тобой. Тебе нужно прийти в мастерскую, как только будет время.
Ее глаза расширяются.
– В мастерскую… – медленно повторяет она. Скорее всего потому, что еще не до конца проснулась и ей требуется время осознать сказанное. – Ой. Спасибо. Наверное… – Она задирает нос.
Черт, как можно даже в таком состоянии быть настолько милой? И каким образом она пробуждает во мне столько запрещенных мыслей? Я хочу обнять ее, рассмешить, стереть с лица это рассеянное выражение, успокоить и… поцеловать. Определенно поцеловать. А потом раздеть. О, черт. Об этом она наверняка забыла.
– Почему бы тебе не переодеться, я отвезу тебя к Тайлеру?
Она моргает. Пялится на меня. После чего медленно опускает голову и смотрит на себя так, будто только сейчас осознает, что на ней нет ничего, кроме нижнего белья и тонкого топа. Ее щеки густо краснеют. Она зажмуривается и делает глубокий вдох.
– Ты снял с меня штаны?
Защищаясь, я поднимаю руки.
– Клянусь, это твоя идея.
О том, что она прижалась ко мне и хотела – цитирую – съесть, я предпочитаю не упоминать. Что-то мне подсказывает, в трезвом состоянии Хейли не очень-то хорошо это воспримет. А в похмельном и того меньше.
Не говоря ни слова, она поворачивается и, шаркая, пересекает комнату. Мгновение спустя я следую за ней и захлопываю за собой дверь. Я молча наблюдаю, как она роется в дорожной сумке, кидает несколько вещей на кровать, после чего направляется в ванную.
– Дай мне десять минут.
Я охотно дам ей все двадцать. Или тридцать.
Пока Хейли принимает душ, мой взгляд блуждает по маленькой комнате. Кровать не заправлена, скомканное одеяло лежит с краю. Стакан на тумбочке пуст, а таблетки, которые я вчера вечером достал из машины и оставил там для Хейли перед тем, как отправиться домой, исчезли. Очень хорошо. Значит, скоро ей станет лучше.
На столе у окна стоит нетронутая кружка кофе и один из пончиков Бет. От их вида у меня неизбежно заурчало в животе, напоминая о том, что я ничего не ел. И я крайне мало спал. Потому что, как и ожидалось, не смог сомкнуть глаз, когда, наконец, лежал в постели в своей старой комнате и пялился в потолок. Снова и снова мои мысли кружились вокруг прошедшего дня и Хейли. Особенно ночи – того, как она смотрела на меня. Как просила ее поцеловать. Как сравнивала меня с пиццей. Вкусной, знаменитой пиццей, но все же… пиццей. Даже сейчас, среди бела дня, я не могу удержаться от улыбки, вспоминая это. Я никогда не встречал никого похожего на Хейли. Неужели неправильно втайне желать, чтобы ее машину не починили? Чтобы она задержалась в Фервуде?
Желудок издает булькающий звук, и мой взгляд снова падает на пончик. Потом на дверь в ванную, за которой по-прежнему шумит душ. Затем снова на пончик. Хейли, конечно, не обидится, если я откушу кусочек. До сих пор она его не трогала, так что, наверное, не слишком голодная – в любом случае я смогу купить ей новый позже.
Через некоторое время Хейли выходит из ванной: распаренная, с влажными волосами и в красном платье с синими и белыми цветами. Оно доходит ей как раз до середины бедер, чем неизбежно привлекает мое внимание к голым ногам. И напоминает о ее теплой и мягкой коже под моими пальцами, хотя это касание было совсем мимолетным.
– Нужно срочно постираться, – бормочет она больше себе, чем мне. – У меня почти не осталось чистых вещей. – Чейз?
– Да? – я поднимаю голову.
Вдруг она оказывается рядом со мной и скептически смотрит на меня.
– Ты сожрал мой пончик?
Я моргаю как можно невиннее.
– Эмм… нет?
– Ну тогда, наверно, белка ворвалась сюда и украла его, – она приподнимает брови.
– Ладно, может быть, я откусил кусочек. Или два, – признаю я.
Уголки ее рта подергиваются, но она умудряется сохранять серьезное выражение лица.
– Я куплю тебе новый, – обещаю я.
– Ну конечно, – покачивая головой, она на секунду скрывается в ванной, надевает синие сапожки, которые прикрывают лодыжки, и хватает сумочку. – Мы можем идти.
Я указываю на дверь.
– После тебя.
Она идет впереди, и я испытываю невероятный соблазн рассказать ей больше о прошлой ночи, пока мы спускаемся вниз по лестнице. Обо всем, что она делала и говорила, но я не поддаюсь ему. Это останется нашей тайной.
В закусочной я, как и обещал, покупаю новый пончик, и мы отправляемся дальше. Через несколько минут я припарковываю «додж» перед мастерской. Вокруг много машин, ворота в гараж распахнуты настежь и оттуда доносится музыка. Судя по шуму, это металл – значит, Лекси на месте. Только она может целыми днями слушать тяжелую музыку на полную громкость и не сойти с ума.
Когда мы входим в мастерскую, трек становится еще громче, и я кривлюсь. Где-то здесь должен быть выключатель. В этом шуме с трудом можно услышать собственные мысли.
У Тайлера работает не слишком много сотрудников, но в гараже всегда кто-то есть. На удивление, остальных в это утро понедельника не видно и не слышно. В воздухе висит запах моторного масла, и откуда-то доносится равномерное бренчание. Когда же я нахожу телефон Лекси рядом с несколькими инструментами, то наконец могу выключить музыку, которая раздается из колонок, расположенных по всему помещению. Наконец опускается благодатная тишина, и Хейли, у которой до сих пор было перекошено, словно от боли, лицо, расслабляется.
– Лекси? – кричу я и кладу телефон обратно.
– Ты мог бы появиться здесь, не выключая мою любимую песню, – она возвращается со склада, одетая в обычный комбинезон, на котором уже есть несколько пятен от машинного масла. Верхнюю его часть она повязала вокруг бедер, под ним видна черная майка. Ее золотисто-каштановые локоны собраны на затылке в пучок, из которого выбилось несколько прядей.
Только я собираюсь ответить по поводу ее музыкальных предпочтений – как за ней показывается еще один человек.
Озадаченно я поднимаю брови.
– Шейн?..
– Мне нужно идти, – он кивает нам с Хейли в знак приветствия. – Лекс… Мы поговорим позже.
Она закатывает глаза.
– Не могу дождаться.
Ее голос не мог звучать еще ироничней, да и Шейн больше не выглядит таким уж бодрым. Скорее немного помятым. И его волосы лежат не очень-то аккуратно. Прежде чем я успеваю издать хоть какой-нибудь звук, Лекси тычет в меня пальцем:
– Ни слова! – шипит она.
Я поднимаю руки в успокаивающем жесте. Но это не значит, что я не сделал никаких выводов. Или перестану ухмыляться.
Лекси и Шейн. Шейн и Лекси. Со времен средней школы, может, и прошло четыре года, но отношения между ними так и не прекратились. Даже после того, как они серьезно поссорились. Настолько серьезно, что в таком маленьком городе, как Фервуд, об их ссоре судачили несколько недель. Мама Лекси больше не могла слышать о них из уст местных сплетниц. В любом случае, кажется, Лекси и Шейн зарыли топор войны и обсудили свои проблемы. Хотя… разговорами ли они занимались?
Скорее…
– Твоя машина, – Лекси дает знак Хейли следовать за ней и огибает стоящий неподалеку джип, у которого только недавно сменила спущенную шину.
Красная «хонда» стоит где-то в сторонке и кажется забытой. Рядом нет никаких инструментов. И даже капот закрыт. Либо машину уже починили, либо ущерб катастрофический. Может, это и делает меня полным козлом, но я не уверен, какой из вариантов мне нравится больше.
– Мотор сдох, – как всегда, Лекси сразу переходит к делу. – Мы можем заказать новый, с установкой не будет никаких проблем. Но вот доставка. На нее уйдет куча времени и денег.
Хейли закусывает нижнюю губу:
– Как долго?
– Минимум три недели. Но лучше настройся на четыре.
– Четыре недели? – Хейли поднимает глаза и пялится на мою кузину так, будто та объявила, что скоро наступит конец света. На ее лице отражается ужас. – У меня нет четырех недель! Есть способ ускорить ремонт?
Лекси качает головой. Я вижу, что она рассмотрела все варианты.
– Есть, но тогда затраты удваиваются, а они и так немалые. Кроме того, потребуется одна-две недели на доставку нового мотора.
– То есть… – взгляд Хейли мечется между нами и машиной. – Я тут застряла?
– На крайний случай найдешь автобус, – пожимает плечами Лекси. – Ближайший аэропорт находится в Шарлоттсвилле, Уэйнсборо и Уоррентоне. Я уверена, кто-нибудь отвезет тебя, если попросишь, – взгляд Лекси в мою сторону не мог быть более красноречивым.
Но Хейли качает головой.
– Нет, я… я не могу оставить машину.
– Ну тогда устраивайся в Фервуде поудобней! – моя кузина неумолима.
Чейз везет меня обратно в закусочную, которая, вероятно, на ближайшее время станет моим домом. Или нет, потому что я не знаю, насколько мне разрешат остаться в этой комнате.
Единственное, насчет чего я уверена, так это то, что у моей «хонды» сломан двигатель, и я намертво застряла в Фервуде.
Вздыхая, смотрю в окно. На этой машине Кэти и я научились водить. На ней мы впервые поехали в школу. На вечеринку. С друзьями на озеро. Мы путешествовали на ней, и даже ездили в кампус в Сан-Франциско. С ней связано столько воспоминаний, что я просто не могу заставить себя оставить ее тут. Или – от этой мысли по коже бегут мурашки – отправить на свалку. Ни в коем случае!
Иронично, что после посещения родителей Джаспера мне по-настоящему захотелось отсюда уехать, а теперь я вынуждена остаться. В городе, который узнала только благодаря лучшему другу.
Мой взгляд скользит обратно к Чейзу.
– Ты родился в Фервуде? – совершенно неожиданно спрашиваю я.
Он бросает на меня удивленный взгляд, но кивает.
– Родился и вырос. В детстве я пару раз уезжал отсюда с родителями, в основном, когда дело касалось папиных сделок. Он архитектор, как и его отец, дедушка и прадедушка, – объясняет Чейз, указывая на трехэтажный особняк с верандой и белыми колоннами. – Вон тот дом был одним из первых, которые отреставрировал дедушка Кристофер. Раньше им владел богатый плантатор, но теперь он принадлежит отелю. – Затем Чейз указывает на другое, еще более крупное здание. – Ратушу спроектировал мой прапрадед. К сожалению, он не дожил до того момента, как ее закончили. А вон ту школу реконструировал мой дедушка. Он живет с родителями Лекси в одном доме, который построил своими руками.
– Вау… – я и не знала, что за этими зданиями скрыто столько истории, что семья Чейза с этим связана. – А почему ты уехал?
– После средней школы мама и папа отправили меня в армию, как и моего брата Джоша.
– Ты служил в армии?
Он пожимает плечами, будто это совсем неважно.
– Не больше, чем потребовалось, чтобы пройти продвинутый курс молодого бойца и военного парамедика. Каждый мужчина в моей семье служил. Это практически семейная традиция.
Я морщу нос.
– Что-то вроде мужского долга?
– Не совсем, – уголки его губ подозрительно подрагивают, когда он включает поворотник и выезжает на Мейн-стрит. – Лекси тоже служила. Только в отличие от нас добровольно. И можешь мне поверить, она смелее некоторых парней.
Я смеюсь. Хотя я едва знаю Лекси, представить это мне не составляет труда. Она не похожа на тех, кто позволяет другим себя запугивать или принижать. Даже завидно.
– А сейчас? – спрашиваю я. По какой-то причине меня заинтересовало не только прошлое Чейза, но и его настоящее. – Ты изучаешь архитектуру, как твой отец и дедушка?
– Как мой дядя, кузен и старший брат.
Почему-то он не выглядит счастливым. Или гордым. Рассказывая об армии и о зданиях, которые построила его семья, я ощущала гордость, а теперь? Ничего. Максимум, что можно различить… горечь.
– Это то, чем ты хочешь заниматься в будущем? Реставрировать старые дома или строить новые, как твой дед?
Он бросает на меня взгляд, который сложно понять.
– Нет. И я никому об этом еще не говорил, – добавляет он после небольшой паузы.
Мимо нас проносятся разноцветные дома Мейн-стрит, и вскоре Чейз останавливается рядом с закусочной, не глуша двигателя.
– Мне нужно вернуться домой, – объясняет он. – Я обещал Филу, что потренируюсь с ним для его отборочных в команду по баскетболу.
Я киваю и вожусь с ремнем безопасности.
– Что ты будешь делать? – тихо спрашивает Чейз, поднимая тему, которую до этого момента мы избегали. Я пыталась не думать об этом, но теперь пути назад нет.
– Не знаю, – со вздохом признаюсь я.
Я больше ничего не знаю. Не то чтобы я тщательно спланировала последние недели своего путешествия и должна успеть на какой-нибудь рейс или мероприятие. Или у меня есть целый список вещей, которые надо сделать этим летом. Но и проводить дни в затерянном городке штата Вирджиния не входило в мои планы. Я хочу добраться до маяка Олд-Пойнт-Лома в Сан-Диего, или лучше сказать, в его окрестностях. Я обещала Кэти, что мы встретимся там в конце лета. Для других это вряд ли особое место, но не для нас. Именно туда мы ездили после нашего переезда из дома в колледж. Кэти была так подавлена, что я предложила развлечься – даже удивительно. Поэтому мы упаковали еду, сели в «хонду» и просто поехали, куда глаза глядят. То, что мы остановились у маяка, было чистой случайностью – и одной из лучших поездок, которые я помню. Сам маяк открыт для посещений всего два дня в году, но мы добрались до самого берега и нашли место, с которого открывался невероятный вид на город и море. Мы даже видели китов, хотя обычно они не появляются раньше декабря. Тогда мы и поклялись обязательно вернуться…
Так что я не могу остаться в Фервуде. Не на четыре недели. Я этого не планировала.
Я тяну дурацкий ремень, но он, похоже, застрял. Я раздраженно фыркаю. Как будто недостаточно вещей, которые меня здесь держат.
– Подожди, дай я. – Чейз осторожно убирает мои руки. Он дергает затвор, и ремень отстегивается, как по волшебству. Когда я поднимаю голову, оказываюсь совсем рядом с ним. Слишком близко.
Я чувствую его запах: свежий, терпкий. Не понимаю, как это произошло, но в какой-то момент я стала узнавать его запах, будто мы вечность вместе. Он был первым в Фервуде, с кем я заговорила – по-настоящему, – если исключить кассиршу в супермаркете и других людей в баре в первый же вечер. И с тех пор мы видимся каждый день… Но разве этого достаточно?
– Хейли…
Я отчетливо вижу зелень его глаз, как и беспокойство, отражающееся в них.
– Со мной все в порядке, – говорю я, но слова звучат фальшиво и неестественно. Слишком часто их повторяю. – Я справлюсь.
Он будто бы хочет что-то ответить, но в итоге просто качает головой.
– Скажи, если не сможешь больше оставаться в закусочной, хорошо?
На этот раз я колеблюсь, но все-таки, вздохнув, уступаю:
– Ладно.
Читать бесплатно другие книги:
