Князь Рус Лопатин Георгий
– Рус, это люди без оружия.
– Все мы без оружия.
– Ты не понял, их прозвали людьми без оружия, они его просто не знают и не желают иметь. А живут действительно далеко, своих звать – много времени нужно, мы до озера доплыть успеем.
Князь вдруг уставился ему в лицо:
– А теперь скажи честно, почему вы ушли из этих земель, если там так хорошо?
Первак взгляд выдержал.
– Мы ушли из-за криви.
– Но ведь криви люди твоей речи?
– У них оружие.
Князь глубоко задумался, потом все же покачал головой:
– Знаешь, Первак, я мыслю, оружие иметь нужно, не то так и будем от любого жадного бегать. Сколько можно, я уже устал.
Вечером, обхватив руками Порусь и прижавшись подбородком к ее затылку, он размечтался:
– Найдем хорошее место, поставим град, обнесем крепким тыном, чтобы не всякий напасть решился, поставим большие дома, станем жито сеять, охотиться, рыбу ловить, у этих камни солнечные брать, когда привозить станут.
– Детей растить, – откликнулась жена.
– А как же? Ради них все и будет. И ради их детей, и ради детей тех детей… Самим нам и шалашика в лесу хватит.
– Шалашика? Ну нет! Меньше как на шалаш я не согласна!
Рус, сначала напрягшийся из-за возмущения жены, рассмеялся.
– Тебе отдельный шалаш поставлю.
– Отдельный? А сам где жить станешь?
Они еще долго веселились, уже представляя счастливую жизнь на новом месте. И вдруг Порусь вспомнила про Волхова:
– А он как же? Ему и раньше рядом с людьми трудно было, а нынче невыносимо. Сидит на плоту, съежившись, точно стужа вокруг.
– Ты только Желотуга ему не давай. Пусть с нами живет.
– Ага. Рус, – вдруг зашептала на ухо мужу Порусь, – мне эти чужие солнечный камешек для Желотуга дали, сказали, чтоб на шею повесила, только никому не говорила. Это вроде как от темных сил оберег.
– Ты сделала?
– Ага.
– Вот и молчи.
– Я и молчу.
– И молчи!
– И молчу!
– Нет, не молчишь! – Рус хорошо знал, что жена очень боится щекотки, и принялся ее щекотать. Порусь завертелась ужом, изо всех сил стараясь сдержать смех. – Ты хохочешь.
– А ты не щекочи!
Дальше пошло барахтанье, которое так любила Порусь, Рус руками пробегал по всему ее телу, вызывая одновременно смех и сильное желание. Но на сей раз он, стянув с нее рубаху, вдруг замер.
– Что?
– Знаешь, а ведь я тебя видел голой…
– А как же? – удивилась Порусь. Всякую ночь, считай, видит.
– Нет, я тебя в девках видел… Ты в озере купалась, а я подглядел…
Порусь ахнула:
– Когда у бобрового озерца стояли?!
– Ага.
– Вот чуяла я, что кто-то смотрит!
– Глядел, – князь принялся с удовольствием гладить ее тело. – И эту грудь видел, и ноги…
– Как ты мог одновременно и грудь и ноги видеть?
– А ты повернулась. И зад видел, – руки ласково поглаживали округлые ягодицы. Русу явно понравилось вгонять в краску жену, даже в темноте было понятно, что та покраснела, как вареный рак. – И то, что между ног, тоже видел… Ты за рубашкой наклонилась, а я увидел…
Через десять лун, в положенный срок, у Поруси родился мальчик, названный Тимаром…
Не один Волхов был мрачен и молчалив, похоже вел себя и Словен. Сначала он еще как-то разговаривал с чужаками, но постепенно тоже замкнулся и равнодушно соглашался со всем, что предлагал Рус. Русу снова приходилось принимать решение за всех, тем более снова крепко занедужил Первак. Но задумываться особо не приходилось, они плыли туда, куда влекла река.
Не выдержав, Рус ушел на первый плот: если что и случится, то он не может прятаться за спины родовичей. Вдруг впереди, насколько хватало взгляда, раскинулась водная гладь! Озеро…
Князь подал знак, чтоб встали. С трудом нашли сухое место, чтобы сойти на берег. Теперь нужно решать, в какую сторону поворачивать. По обоим берегам стеной стоял лес, тянуло легким ветерком, озерную гладь заметно рябило. Скоро закат, и в камыши неподалеку одна за другой опускались стаи уток, гусей, пролетели лебеди… В реке и озере вовсю плескалась рыба. И тишина вокруг стояла такая, что единственными нарушителями ее были они сами.
Первак лежал в горячке, ему ни до чего, значит, решать двум братьям. Словен хмуро разглядывал незнакомые берега. Рядом встал Рус:
– Словен, это наши места, я чую.
– Завтра будем думать. Утро вечера умнее.
Старший брат ушел к своему костру, постепенно стан затихал, а Рус все смотрел и смотрел, сначала как садится солнце, потом на алую полосу заката над лесом за озером, потом просто на темное небо с первыми звездами. Неужели пришли?
Этот вопрос задала и подошедшая сзади Порусь. Князь обнял жену, зарылся носом в ее густые волосы, счастливо пробормотал:
– Пришли, Порусь… Надо только решить, куда по берегу поворачивать.
– А ты как мнишь?
– Меня тянет по левому, но еще надо посмотреть, где лучше, вдруг там болота.
Большую часть ночи не спал никто, уверенность князя, что пришли, сразу передалась людям. Взволнованные родовичи говорили обо всем и ни о чем, не было речей только о здешних местах, словно кто-то мог подслушать и все испортить.
Рус вспомнил, как Тимар всегда выходил на рассвете, протягивал руки к солнцу и о чем-то его просил. Не выдержав до конца ночи, Рус осторожно освободил руку из-под головы Поруси и выбрался из шалаша наружу к костру. Порусь проснулась, но останавливать мужа не стала и за ним не пошла. Бывают минуты, когда человеку лучше побыть одному.
У костра Рус долго глядел на пламя, Огонь-Сварожич тоже хороший помощник. Недаром говорят, что, если хочешь понять, говорит ли человек правду, веди беседу у огня, он лжи не терпит, обязательно подскажет. Князь вспоминал пройденные земли и прожитые годы…
Когда вышли из Треполя, был совсем мальчишкой, всего год как получившим доступ к охоте. Бросил всем клич про Рипейские горы и Земли предков и никак не ждал, что самым ярым сторонником станет осторожный, обстоятельный Словен. Именно он до самого конца верил в возможность дойти, он же тяжелее всего переживал, когда поняли, что ни гор, ни Земли больше нет. Дорого дались Родам эти поиски, погибли Илмера, Полисть, еще сколько родовичей не дожили до нынешнего дня.
Рус вдруг принялся считать тех, кто когда-то встал под его руку. Получалось совсем немного, и у Словена чуть больше. Но как отделить тех, кого встретили в веси Первака, кто родился в пути? Большой стал Род, сильный. Если хорошо сядут, построят дома, поставят тын, можно не бояться нападений.
Мысли вернулись к завтрашнему дню. Предстояло решить, где встанут те самые обещанные когда-то брату свои собственные города.
Полоска неба на востоке светлела, вот-вот взойдет солнце. Рус вдруг быстрым шагом направился к ближайшему холму. Пусть невысокий, но с него все равно лучше видно. Взлетев наверх, едва успел перевести дыхание и попросить:
– Солнце светлое, подскажи, куда идти дальше!
Ладони вытянутых рук обратились к восходящему солнышку, как когда-то делал Тимар. Почувствовав, что неведомая светлая сила наполняет его радостью, а ладоням становится тепло, Рус еще раз бросил клич:
– Помоги!
И в этот миг брызнули первые рассветные лучи! Но не во все стороны, как часто бывает, то ли облачко набежало с одной стороны, то ли еще что, лучи осветили сначала ту сторону озера, к которой легла душа у самого Руса.
А с берега на князя, стоявшего с поднятыми к солнцу руками, смотрели сородичи. Мощная фигура Руса на фоне красного солнца запомнилась всем и надолго. Солнечные лучи заиграли на воде, заблестели в каждой капельке росы, солнечными зайчиками проникли в самые темные уголки леса. Нет ничего красивей и радостней первых рассветных лучей.
Обернувшись, Рус увидел сородичей, молча стоявших внизу. На лицах была радость, вот теперь люди поверили, что дошли.
– Словен, солнце подсказало, что нам идти туда, – Рус протянул руку к левому от них берегу озера.
– Волхва из себя кажешь? – почему-то неприязненно спросил Словен.
– Ты что? Я просто солнцу порадовался. А куда ты хочешь идти?
И тут на Словена точно что-то нашло, фыркнул:
– В другую от тебя сторону!
Было слышно, как протянул кто-то из сородичей:
– Да как же это так?
Старший князь и сам не мог бы объяснить, почему вдруг заартачился. Просто стало до боли обидно, что давняя мечта сначала оказалась пустым звуком, а потом обернулась болотистым берегом мелкого озера. Чему Рус радуется?! Возможности поставить свой город на этих топких берегах?
Не выдержав, князь высказал это вслух:
– Как можно жить в болоте?
– Но может, там и нет болота?
– Вот и поищем каждый себе сухое место, ты слева, я справа. Когда найдешь, позови, Рус. А не найдем, придется идти дальше! – Словен со злостью отмахнулся от назойливого комара, впившегося в щеку.
Радость от встречи солнышка и начавшегося дня была безнадежно испорчена, и Рус разозлился:
– Я найду хорошее место, Словен! Мой Род найдет!
Когда-то, когда выяснилось, что Рипейских гор больше нет, Рус своим разумом и спокойствием сумел удержать Роды от развала, почему же теперь он не остановился, не подчинился воле брата? Просто Рус вдруг почувствовал, что все может сам, сам способен быть главным в Роду, сам уже давным-давно князь, как твердил Тимар. И если для этого придется рвать по живому, значит, будет рвать! Пусть родовичи и Первак со своими сородичами выбирают, с кем они!
Как когда-то в Треполе, Рус поднял руку, призывая к вниманию, хотя этого не требовалось, все и так стояли молча.
– Те, кто моего Рода или хотят стать моим Родом, пусть готовятся отправиться со мной. Никого не неволю, но и отказа тоже не будет.
Говорил и не мог понять, почему они не рады? Родовичи тяжело молчали. Они столько лет были единым целым, столько вместе вынесли мук и трудов, столько пережили, как же теперь расставаться?
Не выдержал тяжелого молчания Радок:
– Рус, а надо ли врозь? Мы уже стали единым Родом.
– Мы были вместе, пока была нужда, ныне каждый Род сам по себе.
Порусь тоже стояла, едва не плача: что на Руса нашло, что он говорит? Снова подошел Словен, встал рядом с братом, усмехнулся:
– Мой Род пойдет по правому берегу, Род Руса – по левому. Родовичам Первака выбирать, с кем они или вообще сами по себе.
– Да что на вас нашло, князья?! Полно делиться, столько вместе правили…
Но не было мудрого Тимара, некому остудить горячие головы братьев, уперлись оба хуже тупых баранов. И вдруг раздался веселый голос Чигиря:
– А я так мыслю: пусть делятся и каждый ищет хорошее место для жизни! Чье окажется лучше, там все вместе и жить будем!
Это было так просто, что вокруг довольно рассмеялись. И правда, пусть каждый князь со своим Родом ищет место получше, а какое действительно окажется лучшим, там и жить! Люди согласно галдели.
Словен повернулся к брату:
– Ну что, договорились?
Рус протянул ему руку:
– Мой берег лучше!
– Там увидим…
Теперь делились уже спокойно, казалось, что это на время, потому переживали мало. Скарба особого не было, но кое-кому поплакать все же пришлось. И первой – Поруси. К ней подошел Словен:
– Порусь, отдавай Желотуга, он с отцом пойдет.
– Да ведь у него матери нет, как же?
– Надея справится, обещала.
Возражать было нечего, Порусь со слезами на глазах отдала мальчишечку, к которому за время зимнего перехода так привыкла, что считала своим.
Когда уже расходились каждый в свою сторону, вернее, Словен со своими уплывал, им идти несподручно, больно берег топкий, старший брат вдруг окликнул:
– Рус, а как мы узнаем, кто где сел и чье место лучше?
Рус чуть подумал и прокричал в ответ:
– Как лед крепкий встанет, встретимся здесь или людей пришлем.
– Добро!
У Ильменя
Прошло несколько месяцев.
Рус со своим Родом встал у соленого Студенца, где оказалась на удивление вкусная вода. Неподалеку от озера на мысу, в месте слияния двух небольших рек, они поставили свои дома. Снова спешили, чтобы успеть до холодов. Старательно смотрели во все стороны – нет ли дымов? Дымов не было, люди с солнечными камнями правы, здесь пустые берега. Почему? – ломал голову Рус. Он уже понял, что в хороших местах обязательно кто-то живет.
Озерная вода мутная, слегка зеленоватая, речная чистая и прозрачная. Но особенно хороши оказались некоторые ручьи, что нашлись неподалеку. С высокого пригорка, где встали, хорошо видна округа. Но сначала главной для них была соль в Студенце. Такой подарок… Истосковавшиеся без соленой пищи люди солили без меры, пока Порусь не стала ругаться, твердя, что так можно отравиться.
Здешние леса словно нарочно собрали все, что было родовичам дорого на берегах Непры и в последней веси: дубы и сосны, березу и липу, клены, ясени, вязы… Спели знакомые ягоды: черника, малина, брусника, смородина… Росли знакомые травы, в траве под деревьями прятались знакомые грибы… Всего вдоволь: зверья, птицы, рыбы, трав. Родовичи уставали собирать, понимая, что, сколько бы ни брали, всего не выберут.
Пока побаивались ходить далеко окрест, стараясь держаться в пределах голоса, но хватало и этого, нетронутый человеком лес с непуганым зверьем щедро одарял пришельцев.
А вот что с озером надо быть осторожными, узнали быстро. Озеро кишело рыбой, причем такой, какую и не всегда едали, но вся вкусная. Но рыбаков, чуть отплывших на небольшом плоту, едва совсем не унесло в озеро, когда начался ветер, дувший от берега! Пришлось бросать плотик и выбираться вплавь. Это запомнили и больше на плотах без привязи в озеро не совались. Видно, Озерный дух здесь сердитый.
Незадачливые рыбаки твердили, что слышали, как возился в глубине Озерный, вздыхал, что потревожили его… Сгоряча решили больше там не ловить, но потом принесли большие дары Озерному, попросили прощенья за беспокойство, обещали делать так и впредь, то есть без спроса не соваться, и все пошло как надо.
А чуть позже и сами поняли, когда начинает дуть ветер с берега на озеро. Видно, в это время и поворачивается Озерный с бока на бок, не стоит старого будить.
Человеку ко всему надо приспособиться, понять, что и когда делать, только тогда он сможет жить, не мешая местным духам. Такое умение и знание приходит не сразу, это понимали все. Но понимали и то, что учиться хотят, а значит, все получится.
Когда пришло осеннее ненастье, уже стояли крепкие дома, лежали запасы трав и кореньев, у Поруси висели пучки сушняка, на тонких жилках досыхали грибы, а у очагов – ягоды. Женщины успели нарвать много одолень-травы и теперь трепали ее, чтобы взяться за прядение и ткачество, не всю же жизнь ходить в шкурах.
Ткать можно бы и раньше, одолень-трава росла всюду, но если все в пути, все на бегу, какой уж тут ткацкий стан?
Под холодным осенним дождем добирали последние грибы, а еще носили камни для будущих скребков и топоров. Такие камни нашлись, а вот медных не видно. Правда, так случилось, что все камни, что тащил в своей повозке Рус, так у него и остались, а оба коваля – Вукол и Одул – ушли со Словеном, но князь честно поделил все поровну, собираясь отдать их половину при встрече.
Первое время, радуясь своим находкам и успехам, без конца твердили, что Рус не ошибся и здесь наверняка самое лучшее место во всей округе. Постепенно восторг сменялся чуть завистливым сомнением: а вдруг у них еще лучше? Однажды Славута объявил, что, даже если там еще и медного камня полно, он все равно останется жить здесь! Родовичи поддержали. Как-то очень быстро место у слияния двух рек легло к сердцу и стало родным.
Но каждый ловил себя на мысли, что, если бы с ними были ушедшие в другую сторону, жилось бы куда лучше…
Осенняя непогода загнала людей под крышу, заставила поближе придвинуться к очагам, заняться домашней работой. Охотиться еще рано, по осени звери хоть и нагуляли жир, да пока лесной хозяин медведь в берлогу не залег, и лоси сердитые, и у зверья шкурка не у всех вылиняла. Подождем, решили родовичи и принялись стучать отбойниками, прясть пряжу, чинить одежду и сети, заготавливать стрелы для зимней охоты… Мало ли дел у каждого?
Поневоле без Вукола и Одула лучшим мастером оказался сам Рус. Но он своего умения не таил, учил всех, у кого руки к такому делу лежали. И как раньше его самого Словен, наставлял молодых, что не то быстро, что поспешно, а то, что не переделывается.
В его Роду оказалось куда больше молодых, чем у Словена. Пожалуй, только Радок был старше самого князя. Когда Роды поделились не поровну, у Руса сердце кольнула обида: со Словеном ушли те, кого Рус привык считать своими. Особенно обидно было из-за троих: Вукола, Первака и Чигиря! С каждым из них проведено столько времени, столько говорено-переговорено, столько пережито…
Вукол объяснил просто:
– Ты, князь, не серчай, я с Одулом, ему моя помощь нужна, а у него внучка, сам знаешь…
Рус знал, что Елица без своего Отрада никуда, а тот со Словена глаз не сводит.
Первак был в беспамятстве, его Словен и спрашивать не стал, а где князь, там и его люди. Потянулись сородичи Первака за Словеном…
С Чигирем Рус даже говорить не хотел, тот сам подошел, помялся, потом объяснил:
– Рус, там Желотуг, внук же…
Вот так у каждого ушедшего со старшим братом нашлась причина, чтобы перейти в его Род. Словен смотрел чуть насмешливо, мол, куда тебе против меня!
Славута постарался успокоить Руса:
– Князь, что мы без них, не проживем?
Но проживать без родовичей и брата Русу совсем не хотелось, и он надеялся на другое: что их место и правда окажется замечательным, Словен разумный человек, хотя и на него иногда находит, поймет и приведет свой Род жить рядом. Даже ставя свои дома, прикидывал, где останется место для Словеновых.
Зато у него было много молодых и сильных. Им нипочем таскать тяжелые лесины, махать топором, много раз на дню спускаться и подниматься по шатким приставкам на будущие крыши. Работы парни не боялись, Русу оставалось только следить за тем, чтобы делали как надо.
Поздняя осенняя пора недаром у людей зовется глухой. Пусто и глухо в лесу, только ветер подвывает в вершинах деревьев, обрывая с их веток последние каким-то чудом зацепившиеся листья. Лес голый, а оттого скучный и мрачный, ждет не дождется, когда его укроет первым снежком. Все живое попряталось от непогоды, притихло до времени.
Люди тоже в домах у очагов заняты работой. Порусь взялась прясть, за столько лет руки от веретена отвыкли, не сразу и наладилось, остальные пока даже не брались, ждали, когда их Порусь научит. Жена Славуты Тина привычно работала скребком, вчера муж случайно подбил куницу, шкурку нужно выделать, пригодится, хотя и мала. Старательно скребла и Лубица, работали руки у Таи…
Мужчины чуть в стороне либо, как Рус, шлифовали наконечники для стрел, либо резали что-то из дерева (ложки тоже нужны), либо чинили порванные непогодой сети.
У каждой семьи свой, хоть и небольшой, дом, но по вечерам у Руса и Поруси не протолкнуться, все норовят собраться именно здесь. Князь рад, что поставил дом с большим очагом, зато всем хватает места. У него придумка зимой добавить еще одну часть нарочно для вот таких посиделок. Когда все вместе, жить легче, даже если сама жизнь уже наладилась, людей все равно тянуло друг к дружке.
Они быстро обжились на новом месте, оставался один вопрос: как там родовичи со Словеном? Принялись обсуждать, кто пойдет на встречу, как договаривались. Русу очень хотелось самому, но тут против были все. Но и сильных парней отпускать тоже не хотелось: впереди зима, кто знает, как далеко ушли родовичи и когда вернутся посланные.
Вдруг Рус напрягся:
– Кричит кто-то?
Прислушались и остальные. Вроде сквозь шум осеннего ветра действительно слышен человеческий голос! Славута выскочил за дверь, закричал оттуда:
– Да!
Выбежали наружу. Порывы ветра доносили чей-то крик. Первой мыслью было: леший шутки шутит, но потом поняли, что нет, человек помощи просит. Парни, махнув рукой на Руса: «Останься, князь, дома», бросились на зов. Потянулись томительные минуты ожидания. Уже никто не мог работать, а Рус и вовсе стоял на верху тына, вглядываясь в темноту.
Вдруг показалось, что внизу зашевелились люди, стало чуть не по себе, но оттуда раздался голос Славуты:
– Князь, мы тебе гостя необычного ведем.
– Несем! – зычно расхохотался Елец.
Гость действительно был необычным, уж его-то Рус никак не ждал. Парни внесли в дом мокрого и замученного… Чигиря!
– Ты откуда?! – вытаращил глаза князь.
Порусь замахала на него руками:
– Потом спрашивать будешь, обсуши да накорми человека сначала.
Вокруг Чигиря засуетились, но один вопрос Рус все же задал:
– Как родовичи? Случилось что?
Еле живой Чигирь махнул рукой:
– Хорошо. Место нашли, встали. Живут.
– А ты чего?
Стуча зубами о край плошки с горячим питьем, Чигирь принялся рассказывать. Хоть он и дед Желотугу такой же, как Словен, но до внучонка не допускали. Надея гнала прочь, точно он безрукий какой. А потом случилась беда.
Плоты прошли по озеру немного, там оказалась мутная, широкая река, решили пройти по ней, вдруг места лучше, повыше и посуше? Встали и впрямь чуть в стороне от озера на этой реке. Пока ставили дома, заняты были все сильные взрослые и за малышней следили старики. За всеми не углядишь, вот Чигирь и не заметил, как Желотуг оказался близко к краю плота…
Волхов на него так рычал!.. А Словен сказал только одно слово: «Вон!» И Чигирь ушел. Опытный охотник, даже хромая, легко мог бы прожить в лесу довольно долго, но с собой у бедолаги оказался только нож. И все-таки он не отчаялся, побрел искать Руса. Все бы ничего, да как-то ночью провалился в большую яму с водой, снова подвернул и без того калечную ногу и с тех пор полз. Уже увидев поставленные дома, понял, что не дойдет, стал кричать. Тут его и услышали.
– И давно ты так ползешь?
Чигирь, не отвечая, махнул рукой. Стало ясно, что давно. Хотя это было видно и так, старый охотник отощал, оброс и был весь в грязи.
– Ладно, – заявил Рус, когда Чигиря уже отмыли, подсушили, переодели и накормили, – нынче спи, завтра рассказывать про их житье-бытье будешь.
На следующий день Чигирь рассказал, что Словен, конечно, никуда не пойдет, он град большой поставил и назвал его своим именем: Словенеском.
Рус смотрел чуть растерянно, надежда все же объединить Роды таяла с каждым словом Чигиря. Зато расхохотался Елец:
– Князь, у них Словенеск, так у нас Руса будет! Наша лучше!
Когда встал лед, все же собрались на встречу с бывшими родовичами. Рус наказывал ничего не говорить о Чигире, если не спросят, а об остальном сказать как есть.
Отправленные парни вернулись нескоро, пришлось долго ждать Словеновых, те припозднились. Князь тоже сам не пришел, прислал троих молодых. Про Чигиря они ничего не спрашивали, о своей жизни рассказывали, похваляясь, мол, все-то у них есть и ничего им не нужно! Хитрый Славута все же знал чем взять, усмехнулся:
– И соли тоже?
– Какой соли?
– А такой, какой еду солят.
– У вас что, соль есть?
– Есть, так ведь и у вас тоже, вы же говорите, что все есть.
– Не… соли нет.
– Ну так у нас лучше!
Много лет Тимар убеждал Руса, что тот будет князем, что у него будет свой Род. Вот теперь он был, пусть маленький, пусть пока слабый, но свой. И что изменилось? Рус, как всегда, первым впрягался в работу и последним ее оставлял, ничего не требовал себе больше, чем было у других, считал себя ответственным за все. Но так было и раньше…
И все же многое изменилось. Теперь Рус временами понимал Словена, когда тот злился, если делали что-то не так. Но Словену было проще, перед родовичами стояла большая цель – дойти до Рипейских гор, и все были готовы ради нее ломать спины и не жалеть сил. А что у Руса? Он не просто князь по названию, не считая Радока, он старший. Остальные смотрят на него и к нему идут за нужным словом. Теперь ему, а не Словену решать, как поступить. И рядом нет Тимара, с которым можно посоветоваться. Нет опытных охотников, которые могли бы повести за собой на ту же облаву, всему предстоит учиться не только молодым родовичам, но и самому князю.
В Роду нет стариков, некому наставлять молодых. Они знают мало обычаев, только те, что помнит сам Рус. Мало того, его Род еще и смешанный, если муж из родовичей, как Славута, то жена из Рода Первака… И они будут помнить только то, что передадут Рус и Порусь. И своим детям передадут это же!
Иногда Русу становилось страшно от такого груза ответственности. Теперь он всякий час добрым словом поминал Тимара, заставлявшего его запоминать и запоминать, казалось бы, ненужные вещи. Теперь пригодилось.
Однажды Рус признался жене в своих трудностях. Порусь вдруг расплакалась, уткнувшись лицом в его плечо.
– Ты чего? Обидел кто?
– Нет, я тоже мучаюсь…
– Чего?
– Я тоже старшая, учить надо, а я сама не все знаю. Хорошо, что Илмера и Тимар когда-то многому научили…
Еще не раз молодые князь и княгиня помянули добрыми словами своих строгих учителей, предвидевших, что придется им наставлять молодежь одним за всех.
Зимой, когда встал прочный лед, князья все же побывали друг у дружки в гостях, и каждый решил, что дома лучше. Роды разделились окончательно.
К жилищам Словена выходили местные охотники, дивились, что люди встали жить в таком месте. Они-то и посоветовали от озера чуть уйти, мол, так разлиться может по весне, что не будешь знать, куда деваться.
– Рус, знаешь, как они это озеро зовут? Кто Мойско, а кто Илмер.
– Как?!
– Да, словно в честь нашей сестры названо. Мы реку, по которой сюда плыли, Мстой назвали, а миста по-ихнему значит черная… И протоку, в которой Желотуг утонул, тоже его именем.
Князь вспомнил, что еще когда только пришли сюда и Порусь стояла с маленькой Полистью на руках, он посмотрел на приникающие друг к дружке речки и засмеялся: «Точно как ты с Полистью!»
– Тогда и наши речки будут Порусью и Полистью!
– Полисть уже есть, Рус.
Оглянувшись на заблестевшие глаза жены, князь махнул рукой:
– У тебя своя Полисть, у меня своя. Словен, стоило столько идти и мучиться, чтобы найти эти земли?
– Стоило. Без нас они еще долго были бы безлюдными…
Читать бесплатно другие книги:
