День счастья – завтра Робски Оксана

Стас обнял меня почти отечески.

— Девочка моя…

Я не стала настаивать на его признании. Пусть немножко почувствует свое превосходство. Пусть побудет мужчиной.

Позвонил Рома.

— У тебя все нормально?

Я уютно сидела на коленях у Стаса.

— В общем, да. Но мне надо с тобой поговорить. Я хочу тебе кое-что рассказать…

— Я через три дня буду в Москве, поговорим.

— Ты позвонишь?

— Да. Как Артем? Звонил?

— Да. Все нормально. Ром…

— Я спешу, Никита. Пока.

То, что я сказала Стасу в следующую минуту, было от чистого сердца.

— Я ведь вправду за тебя замуж выйду.

— Я знаю.

Я опять уехала утром. Пока Стас спал. Я даже хотела пойти на кухню, поесть квашеной капусты. Я люблю заводить традиции. Но всю капусту съели вчера.

Если уж я смирилась с тем, что когда-нибудь непременно умру, то почему бы мне не смириться с тем, что Рома меня бросил? Просто нужно принять это как неизбежное.

Глупо плакать из-за того, что все мы умрем.

А значит, еще глупее — из-за того, что меня бросил муж.

Когда стадо баранов ведут на живодерню, они ведь тоже, наверное, пока в дороге, занимаются своими проблемами; выясняют, кто сильней, делят овец… Бедняги. А разве это имеет какое-то значение?

Я стояла у себя в гардеробной. Перед зеркалом. Мы собирались пообедать на «Веранде».

Я взяла черную юбку. Положила обратно.

Надо молодиться. Я сняла с себя все бриллианты.

Неплохо.

Мы решили, что «Веранда» надоела, и поехали в «Red Bar» на Кутузовском.

Анжела рассказывала про свою подругу, которая собирает со всех знакомых деньги, чтобы передать их жертвам Беслана.

— Я не верю, что она их передаст, — говорила Анжела.

— Почему? Нормальная благотворительность, этим сейчас все занимаются. Я бы и сама передала деньги. Там такой ужас, в Беслане. — Катя развела в огромном бокале пиво со спрайтом, попробовала, добавила еще пива.

— Да потому что! — возмущалась Анжела. — Я бы тоже передала! А она — нет. Ни налоги не спишешь, ни в прессу не попадешь! Значит, зачем ей это? Только чтобы себе деньги забрать.

— Вот гадина, — подтвердила я.

— Вот-вот, — обрадовалась Анжела, — гадина! Вон Никита все время игрушки Артема в детский дом отвозила…

— С водителем отправляла, — поправила я. — И одежду тоже…

— Девочки, у меня одежды — полно… — задумалась Катя.

— А ты в комиссионный отнеси. У меня одна знакомая рассказывала, комиссионный называется «Мечта». Покупаешь Doice&Gabbana за $5000, а туда за двести отдаешь. А если пять костюмов, то уже тысячу получишь. — Анжела прикидывала в голове, сколько будет, если отнести в «Мечту» десять костюмов.

— Неплохо, — согласилась я.

— Конечно, две-три тысячи в месяц можно иметь. Плохо, что ли? Пошла в «Soho», себе новое платье купила, — Анжела заказала бутылку вина, — и в некотором роде благотворительность: студентки какие-нибудь мечтают в именных вещах ходить.

В «Red Bar» огромные окна. Из них видны огни Кутузовского проспекта. Как будто на самолете приземляешься. Ночью.

Я люблю смотреть на город сверху. Некоторым нравится различать дороги, дома… Или телевизионную башню. А мне нравится представлять людей, которые строили этот город тысячи лет назад. Я не вижу, во что они одеты, не различаю их лиц… Но их морщины и их улыбки, их мозоли и их мечты витают над городом, концентрируются в воздухе и наполняют своей энергетикой эти постройки, эти дороги и эту телевизионную башню. И меня. И моих подруг.

В дверях появилась Олеся.

И Олесю.

— Кто Олеське сказал, что мы здесь? — прошипела Катя, приветливо улыбаясь нашей приятельнице.

— Я. — Я вздохнула. Не люблю врать по мелочам.

— Девочки, привет! — Олеся была в длинной шубе, хотя снег еще не выпал. — Бедная Катечка!

Катя закатила глаза.

— Мне никогда не нравился Антон, — сообщила Олеся, усаживаясь.

— Ты ему тоже, — ответила Катя не очень вежливо, и я подумала, что напрасно не соврала Олесе.

— И у Никиты проблемы тоже, — продолжала Олеся, и я уже точно знала, что лучше бы я соврала. — Анжел, а у тебя что?

— У меня, Олеська, — любовь. Но ты нам лучше про себя расскажи. — Анжела закурила сигарету.

— Ты же антиникотиновый пластырь наклеила, — удивилась я.

— Ага, — кивнула Анжела, — просто заставляю себя курить. Вообще не хочется. Еле-еле до половины докуриваю…

Она с отвращением потушила Vogue с ментолом.

— У меня тут такой жених был! — сообщила Олеся, заказывая виски со льдом. — Депутат. Богатый, не старый! В меня влюбился с первого взгляда!

— Как фамилия? — поинтересовалась Катя.

Олеся задумалась:

— Попозже сама вспомню, скажу.

— И что? — немного ревниво спросила Анжела.

— Ничего. Я даже телефон не оставила. У него жена беременная, на девятом месяце. Двойня.

— Так она же скоро родит! — не унималась Анжела.

Олеся пожала плечами:

— Да ну, женатый… Вы знаете, девочки, он без сотки тысяч долларов из дома не выходит!

— Ну, — воодушевилась Анжела, — он же без сотки не выходит, а не без жены! Олесь, ты что, с ума сошла?

— Не знаю. — Видно было, что Олеся провела не один час в размышлении на тему депутата. — Ну все равно, как я теперь его искать буду?

— С металлоискателем! — засмеялась Катя, и мы все ее поддержали. Кроме Олеси.

— Девочки, я мужа своего люблю, — обиделась Олеся.

— Тогда да… — согласилась я.

— Кать, позвони Антону, пусть «номер первый» привезет, — попросила Анжела, — а то, я чувствую, здесь долго не высижу. А у меня Денис еще два часа на футболе будет.

— У него нет. Я с ним разговаривала. Он на спорт поехал.

— На какой спорт? — удивилась я. И обрадовалась. Я начала считать дни, проведенные без кокса. Как когда сидишь на кефире. Один день получилось, два дня, три, зашла соседка с тортиком.

— Я ему абонемент в «World Class» купила.

Антон появился в дверях «Red Bar» почти одновременно с этими словами.

— Забыл кроссовки взять, — объяснил он, — пришлось отложить тренировку. Жалко, конечно.

— Зачем тебе тренировки? Ты и так красивый, — сказала Анжела.

— У меня есть цель: дожить до ста лет максимально здоровым.

— Поэтому ты и «первый» не привез? — поинтересовалась я.

— Нет, — Антон аккуратно положил салфетку себе на одно колено, — просто денег не оказалось. Я хотел взять сразу граммов десять.

— А один ты не мог взять? — спросила Катя.

Мы с интересом наблюдали за ней. Как она будет вести себя с Антоном после его любовного приключения с девушкой одного из первых олигархов Москвы?

Катя смотрела на Антона с обожанием. Она любила его так, как любят собаку: принимая его таким, каков он есть, не пыталась его переделать, — а если иногда и дрессировала, то только для того, чтобы перед людьми не было стыдно.

Антон ее вопрос проигнорировал.

— Ну, вы выпиваете? — Антон кивком подозвал официанта. — А кстати, где футбол?

— На футболе, — ответила Анжела.

— Только когда вы все на стадион начнете ходить, пожалуйста, меня не зовите, — попросил Антон немного капризно.

Антон был из тех мужчин, которым всегда улыбаешься. И все прощаешь. Я понимала Катю.

Антон настолько всегда был «здесь» и «сейчас», что невозможно было представить себе существование у него интересов где-то в другом месте.

Он ел салат из зеленых листьев.

— Кать, расскажи, как прошла сегодняшняя клизма? — заботливо поинтересовался Антон, пробуя вино.

— Как по маслу, — улыбнулась Катя.

— По-моему, йога лучше, — рассуждала я, — и без всяких посторонних вмешательств.

— Ну, это как сказать, — возразила Анжела, беспечно намазывая на хлеб масло. Под нашими недоуменными взглядами. — Вон у Ленки из Жуковки чакра открылась. Она рассказывала, страшно — ужас. Как будто световой луч пронзает.

— Ты масло не слишком толсто мажешь? — поинтересовалась Катя.

— Нет. Нормально.

— Она что, тоже асанами интересуется? — спросил Антон.

— А ты чем интересуешься? — возмутилась Катя.

— Просто так спросил, — обиделся Антон.

— Она на Бали ездила. Медитировать, — вспомнила я.

— Поэтому и чакра открылась, — поддержал разговор Антон. — Не то что вы. Вам все равно, что йога, что клизма.

Катя схватила Антона за шею и начала душить.

Он дурачился и строил рожицы.

— Между прочим, она японский изучает и арабский, — прощебетала Олеся.

Катя посмотрела на Олесю с ненавистью.

Олеся сделала вид, что увлечена своими устрицами.

У меня зазвонил телефон. Стас.

— Мой молодой поклонник, — объяснила я друзьям.

— Бери телефон! — У Анжелы загорелись глаза.

— Приглашай его сюда! — предложила Катя.

Антон сморщил нос.

— Девочки, он — лох. С ним неприлично и скучно. С ним только домой. Секс. — Я улыбнулась Антону.

— Секс нам здесь не нужен, — подтвердил Антон, — мы просто выпить немножко собрались.

— Алле. — Я все-таки ответила.

— Я думал, что если ты не возьмешь трубку, то я сойду с ума…

Я улыбнулась Анжеле и вздохнула, закатив глаза.

— Малыш, я перезвоню тебе из дома…

Я никогда не называла Стаса «малыш». Но мне понравилось. В окружении своих друзей, в «Red Bar», с бокалом отличного вина в руке, назвать его по-другому я просто не могла.

Он пытался что-то сказать.

Я была взрослой, искушенной и снисходительной.

— Малыш, я за столом. Мне неудобно говорить, пока.

Я отключила телефон, оборвав его на полуслове.

— Он тебе совсем не нравится? — поинтересовалась Катя.

— Нравится. Очень. У него такие губы… — я загадочно сощурила глаза, — просто надоел пока.

Когда мы выходили, было уже темно. Мы решили заехать в «Галерею». Выпить.

Вереницей из четырех машин мы не успели добраться до Триумфальной арки, как нашу головную машину (Антона) остановила муниципальная милиция. Мы припарковались неподалеку.

Антона попросили выйти, открыть багажник.

Один человек с фонариком проверял содержимое бардачков и карманов кресел.

— Наркотики ищут, — сказала я Кате по телефону. Я стояла ближе всех к «мерседесу» Антона, — хорошо, что у него ничего нет.

— Наверное, рейд какой-то, — решила Катя, — смотри, сколько народу.

В боковое зеркало я видела, как Антон улыбался и шутил, когда его попросили положить руки на капот и обыскали.

Один из муниципалов, который осматривал багажник, подошел к Антону и протянул что-то в руке.

Я видела, как изменилось выражение лица Антона.

Я выскочила из машины.

У муниципала в руке был пакет с коксом, граммов двадцать, не меньше.

— Это не мое! Это не мое! — закричал Антон. — Никита, это подстава! У меня ничего не было!

Антона грубо толкнули на капот, заломили руки за спину. Звякнули наручники.

Я стояла в оцепенении.

— Свидетелем будете? Наркомана арестовали.

Я медленно покачала головой и попятилась назад.

Подлетела Катя.

— Что здесь происходит? Я вызвала адвоката! Вы не имеете права!

Антона усадили в машину, сильно пригибая его голову вниз.

Катя возмущалась и материлась.

— Может, у него было? — прошептала Анжела.

Она вышла из машины без куртки, поэтому нос у нее был ярко-красного цвета. От холода.

— Вряд ли. Это бред. — Я не видела ни одной причины, по которой Антон не сказал бы нам про кокс.

Муниципалы составили какие-то протоколы.

Пожилой блондин в голубом пуховике и шапке Adidas стал понятым. Антона увезли.

Катя плакала, размазывая тушь по лицу.

— Мне сегодня мясо приснилось, — проговорила она, — сырое.

— Это плохо, — согласилась Анжела.

— Звони папе, — предложила я.

И вспомнила про наволочки. Со снами.

— Да ты что! Он меня убьет! Скажет, я с наркоманами связалась.

— Анжел, позвони папе, — попросила Катя.

— Нет! — Анжела решительно махнула головой. — Я замерзла, девочки, пошли ко мне в машину!

В Анжелиной Cayenne пел Брайан Адамс и пахло ванилью.

Ваниль была насыпана в пепельницы и подстаканники.

— Это чтобы белый скинуть, если что, — объяснила Анжела, — ну, и вообще запах приятный.

Мы позвонили Катиному знакомому адвокату. Тот обещал все выяснить и держать нас в курсе.

Настроение было отвратительным.

— Больше никогда ничего возить не буду, — пообещала я. Самой себе.

— Да у него не было! — воскликнула Катя. — Он вообще без денег сегодня с утра! Это подстава какая-то!…

— Может, им для отчетности надо было?… — вздохнула Анжела.

— Ведь и Рембо пропал. Может, его приняли и он стучит? — предположила я.

Я приехала домой под утро. Пока перезвонил адвокат, пока сказал нам, что увидеть Антона невозможно, пока мы в это поверили, уже рассвело.

Адвокат обещал, что все будет нормально. Тысяч за пятьдесят. Катя согласно кивала головой.

Я легла спать, давая себе обещание не иметь ничего общего с коксом. И размышляя: зачем вообще нужны наркотики? Может, для того, чтобы, попав после смерти в рай, не испытать сильного психологического потрясения? Может, наркотики — это такой тренажер? Привыкание к раю? Кто-то же их придумал?

Я всегда относилась к Богу как к помощнику по хозяйству. «Господи, пусть это пятно отстирается с моего любимого белого пальто!», «Господи, хоть бы у меня не закончился бензин прямо перед заправкой!», «Господи, пусть новая няня окажется хорошей, я не могу больше сидеть дома!», ну и так далее. Проблем каждый день хватает. Бытовых.

Засыпая, я в первый раз обратилась к Богу с просьбой личного характера. «Господи, пусть Рома вернется ко мне. И я буду хорошая-хорошая. Самая лучшая. И научусь готовить».