Больница в Гоблинском переулке Шнейдер Наталья
– Или просто – окружила.
Вот и кто меня тянул за язык? Я тут же уставилась в окно, делая вид, что я ничего не сказала. Нет-нет, вам почудилось! Но, пока отворачивалась, уловила в зеркале заднего вида, как на лице мэтра Даттона мелькнула улыбка. Однако он тут же снова сделался серьезен.
Пока мы пробирались по узким улочкам – именно пробирались, то и дело останавливаясь, чтобы не наехать то на очередного шалопая, выбежавшего на дорогу, то на прогуливающихся кумушек, – мэтр Ланселот рассказал, чем нам сегодня предстоит заниматься.
Ничего сложного: мы навестим беременных, которым вот-вот рожать, посмотрим, в каких условиях они живут, как себя чувствуют, и в случае необходимости направим в больницу. Район у нас бедный, иногда семья с детьми ютится в одной комнатушке. Матери семейства порой с радостью соглашаются на роды в больнице, потому что это единственная возможность для них как следует выспаться, наесться и отдохнуть. Но другие отказываются оставить семью и на пару дней, особенно когда на мужа в хозяйственных делах надежды мало.
Я держала в руках деревянный планшет с пришпиленным к нему листком, где были записаны адреса и имена. Не так много женщин, чей срок беременности подходит к концу: пять на сегодня.
Первой в списке стояла некая Белрикс Шмулле. Мэтр Ланселот остановил мобиль у трехэтажного желтого, в потеках воды, дома. В открытых окнах и на крошечных балкончиках сушились вещи, у подъезда в песочнице возились чумазые, но очень довольные маленькие оборотни: серая шерсть забавно топорщилась на загривках. Вот двое мальчишек повздорили из-за обломка ракушки, и у обоих удлинились уши и клыки. Сорванцы с рычанием бросились друг на друга, покатились по земле. Мой руководитель практики отловил одного за шиворот, приподнял.
– Здравствуй, Верле, где твоя мама?
Малыш-оборотень шмыгнул носом и указал рукой на второй этаж.
– Здравствуйте, господин целитель. Дома, где ж ей быть!
Когда мы отправились к крыльцу, маленький Шмулле снова вцепился в своего обидчика. В подъезде пахло кислой капустой и сыростью. Мой начальник сказал, что в доме проживает община оборотней и этот дом еще вполне ничего.
Сам обход не занял и пятнадцати минут. Мэтр Ланселот с трудом уговорил госпожу Шмулле оторваться от стирки. Оборотница с недовольным видом уселась на продавленный диван, сложив руки, покрытые пушистой серой шерстью, на огромном животе.
– За подарочки-то вам, конечно, спасибо сердешное, но в больницу я не поеду, уж не обессудьте! Дел невпроворот. У младшенького вот клычки режутся, пятый месяц пошел, пора уж. У среднего с оборотом беда: то уши человеческими останутся, а то, наоборот, весь день ходит с хвостом. Я думаю – балуется, а отец переживает. Жду не дождусь, когда станет подростком и будет, как все порядочные оборотни, менять ипостась в полнолуние. Так что я уж дома останусь. Да вы ведь знаете, как я быстро и легко детишек рожаю, все сделаю в лучшем виде, не сумлевайтесь!
– Хорошо, госпожа Шмулле, я не настаиваю. Для госпитализации у вас нет показаний, но разрешите, я все же быстро проверю состояние малыша.
– Валяйте!
Мэтр Ланселот поднял было руки и тут заметил меня, застывшую с коробкой в обнимку. Посторонился, пропуская к пациентке.
– Уступаю вам эту возможность, монна Амари.
Он так и звал меня монной. Я сначала отнекивалась, а потом смирилась. Наверное, в глазах пациентов я так выглядела более представительно.
Оценка состояния плода сложнее сканирования сосудов, но тоже безопасна. Я опустила руки на живот оборотицы, под пальцами толкнулся малыш.
– Тихо, тихо, маленький, – сказала я.
Мы с будущей матерью обменялись теплыми улыбками. Очень скоро стали заметны очертания маленького оборотня, который, как и положено, лежал головкой вниз. Он был весь покрыт темной шерсткой.
– Надо же, какой брюнетик, – с умилением произнесла госпожа Шмулле.
Я позволила магии пройти глубже, всмотрелась в очертания сердца, выискивая возможные пороки, проверила другие внутренние органы.
– Совершенно здоровый малыш. – Я отпустила магию.
– Отлично, монна Амари, – сдержанно похвалил наставник.
Я зарделась от радости. Совсем как первокурсница, которую похвалили за удачно наложенный шов.
Следующей по списку значилась Асцелинна Деахинай.
– Удивительно: судя по имени, я бы решила, что госпожа Деахинай – дворфа. Но это ведь невозможно. Они живут кланами, в подземных городах…
– Госпожа Деахинай – дворфа, – прервал мэтр Ланселот мои гадания.
– Но… Как?
– А вот об этом я бы не советовал спрашивать у будущей матери и расстраивать ее, – строго сказал начальник.
Я и не собиралась, но глубоко задумалась. Для дворфа жизнь вне клана – худшее наказание. А когда я увидела, в каком жутком месте проживает госпожа Деахинай, то и вовсе огорчилась. Свободолюбивый и гордый народ никогда просто так не променяет просторные каменные залы на ветхую лачугу, больше напоминающую сарай.
*** 10 ***
Ланс постучал в дверь. С той стороны послышались шаги, но они не приближались к двери, а удалялись.
– Госпожа Деахинай, это мэтр Ланселот! – окликнул он.
– Уходите, мэтр, – донеслось с той стороны. – Я не хочу никого видеть!
На лице Грейс отразилось возмущение. Только что она явно сочувствовала дворфе, но сейчас, кажется, переменила мнение о ней. Ланс нахмурился. Такое поведение совсем не походило на спокойную и вежливую Асцелинну Деахинай.
– Если вы сейчас заняты, я вернусь через час. Вы сможете меня принять? – терпеливо поинтересовался он.
Показалось или с той стороны донесся стон? Неужели роды начались прежде времени? Но тогда какой смысл прогонять целителя?
– Говорю же, я не хочу вас ви… деть! – Последний слог она выкрикнула.
Творилось что-то неладное. Ланс повысил голос:
– Госпожа Деахинай, впустите, или я выбью дверь.
– Пошел вон! – выкрикнули с той стороны, а потом раздался мягкий шлепок, точно мешок с мукой уронили. Больше Ланс не колебался. Шарахнул «воздушным кулаком» – дверь вылетела вместе с петлями.
Кровь была везде. Пятнала пол у двери, каплями вела к постели, рядом с которой корчилась женщина, пропитывала юбку.
– Уходите, – простонала госпожа Деахинай. – Мне не нужна ваша помощь.
Не слушая протестов, Ланс перевернул ее на спину, коснулся напряженного живота. Дворфа вскрикнула.
Плохо дело.
Ланс вытряхнул из саквояжа деревянную трубку-стетоскоп. Грейс вытаращилась на него так, словно мэтр Ланселот только что разделся до набедренной повязки, водрузил на голову гоблинскую шаманскую маску, разукрашенную кротовьими черепами, и начал колотить в бубен. Но объяснять было некогда. Он задрал дворфе блузу и приложил стетоскоп к животу. Облегченно выдохнул, услышав сердцебиение – слабо, замедленно, но сердечко плода колотилось. Пока колотилось.
– Грейс, в правом переднем углу кузова брезентовый саквояж, там операционная укладка и зелья. И еще прихватите один набор с приданым для младенца. Быстро.
Девушка исчезла на улице. Ланс снова перевел взгляд на госпожу Деахинай и выругался – женщина потеряла сознание. Осмотревшись, он сбросил с кровати постель, обнажив деревянное основание – ничего более подходящего для того, чтобы уложить пациентку в убогой комнатушке, не нашлось. Придется работать, согнувшись в три погибели, но выбора нет, они могут и не довезти роженицу до больницы.
Невысокая и коренастая дворфа оказалась неожиданно тяжелой, словно вся состояла из литых мышц. А с виду и не скажешь. Ланс начал стаскивать с пациентки одежду.
– Вот! – Грейс плюхнула на пол саквояж и сверток с вещами. Без спроса потянулась сканирующим заклинанием – неужели не поняла, что происходит?! – и ойкнула.
– Дворфы иммунны к магии, – подтвердил Ланс, стараясь не думать о том, что единственный раз видел – даже не делал! – как целитель работал вовсе без магии, на последнем курсе университета. Но если совсем ничего не делать, плод умрет и, возможно, вслед за ним и женщина.
Он выхватил из саквояжа склянку – смесь «Синей бездны» и лауданума, разжав дворфе зубы, начал по капле вливать в рот. Хотелось разом опрокинуть все содержимое – с каждой секундой промедления жизнь вытекала из плода вместе с кровью.
– Преждевременная отслойка нормально расположенной плаценты, – сказал Ланс. – Будем родоразрешать. Сможете одновременно ассистировать и держать свет?
Артефакта, дающего бестеневое освещение, здесь тоже нет.
– Смогу.
Лицо у Грейс, казалось, было таким же бледным, как у дворфы. Студентов не подпускают к по-настоящему критическим ситуациям. Справится ли, не сорвется? Думать об этом тоже было некогда.
– Тогда придвиньте сюда стол, разложите инструменты. Не забудьте спиртовой раствор йода. Накройте подготовленные инструменты полотном, обработайте все антисептическим заклинанием. Также обработайте косынку, фартуки и маски. Подготовьте пеленки, потом обработайте свои руки. Я сейчас.
Все-таки иногда полезно ждать от жизни всяких гадостей. Стерильную укладку, йод и прочее необходимое для операции без магии он положил в мобиль, узнав, что в квартале появилась беременная дворфа. Посмеивался над собой, называя параноиком. Женщина казалось спокойной и уравновешенной, даже учитывая ситуацию, в которой она оказалась. Беременность протекала идеально, насколько об этом можно было судить, не имея возможности магически обследовать пациентку. Но он слишком хорошо знал, что все способно измениться в любой момент.
Или накаркал?
Ланс отогнал эту мысль – сглаза не существует, это глупое суеверие – и зафиксировал пациентку на случай непроизвольных мышечных сокращений, все-таки без магии ни в чем нельзя быть уверенным. Обработал руки, густо смазал йодом твердый, будто каменный живот и взялся за скальпель.
– Лауданум подавляет дыхательный центр, – пояснил он Грейс, хотя та ни о чем не спрашивала. – Для матери в той дозировке, что она получила, это не страшно, но у ребенка могут быть проблемы, особенно учитывая, что ему еще месяц до срока. Поэтому у нас только пять минут на то, чтобы его извлечь.
Возможно, и меньше, учитывая ослабленное сердцебиение. Не будь госпожа Деахинай дворфой, хватило бы одной «Синей бездны», но магический компонент вытяжки из желез виверны пропал втуне, и зелье следовало усилить.
Хорошо, что эту операцию он делает не первый и даже не десятый раз. Плохо, что от неудобной позы ноет спина, отвлекая от процесса. Хорошо, что магия не действует только на пациентку и можно послать небольшой электрический разряд на скальпель, чтобы останавливал кровь. Плохо, что сосуды покрупнее приходится закрывать не магией, а зажимами, теряя драгоценные секунды.
Он извлек ребенка, протянул Грейс, одновременно подхватывая крючки телекинезом.
– Займитесь.
Будь они в больнице, малыша бы приняли Киран или Белинда, но сейчас их рядом не оказалось.
Грейс, на миг отвлекшись, выпустила свет, но тут же зажгла снова. Умница.
Ланс наложил зажимы, пересек пуповину. Оставалось извлечь плаценту и зашить операционную рану – уж завернуть малыша в пеленки практикантка должна суметь.
– Мэтр Даттон, так и должно быть? – спросила Грейс, и голос ее дрогнул.
– Нет. Держите крючки. – Ланс выхватывая у нее младенца.
Ребенок не кричал.
*** 11 ***
Было некогда гадать, в чем причина – лауданум ли, кровопотеря или преждевременное появление малыша на свет и незрелые легкие, не раскрывшиеся толком. Ланс устроил ребенка прямо на столе рядом с инструментами – все равно положить новорожденного в этой хибаре было больше некогда.
И заледенел, поняв, что не помнит, как проводить сердечно-легочную реанимацию без магии.
Нет, он помнил, как положить пальцы и что нужно сперва сделать спокойный выдох, а потом уже вдувать остатки воздуха в легкие ребенка. Но, пропади все оно пропадом, каково соотношение компрессий и вдохов? В Свином Копытце ему не раз доводилось реанимировать, но всегда – пользуясь заклинаниями.
Лихорадочно копаясь в памяти, Ланс машинально потянулся к магии. Заклинание сплелось само, почти без участия разума и – о чудо! – не провалилось в пустоту, как это случилось, когда он попытался воздействовать на дворфу, чтобы узнать, как ощущается иммунитет к магии.
Малыш – полукровка? Это многое объясняло.
Молясь про себя всему сонму забытых богов, Ланс снова коснулся ребенка заклинанием. Воздействие потребовало куда больше сил, чем обычно, словно вместо легкой спортивной рапиры ему вручили кузнечный молот. Но все же магия работала! Только бы не оказалось слишком поздно. Только бы не истощиться прежде, чем он сделает все, что нужно.
Сердечко ребенка забилось ровно и часто, легкие расправились. Крик показался Лансу оглушительным, хотя на деле был едва ли громче кошачьего мяукания.
Запеленав ребенка, Ланс пристроил его под мышку матери, чтобы не оставлять на столе без присмотра. Приложить к груди придется позже, когда зелье выйдет из организма женщины.
Спина покрылась липким потом, и ослабли колени, все-таки магическое истощение – крайне неприятная штука. Но по крайней мере руки не дрожат. Значит, убрать плаценту…
– Накожные швы – ваши, – сказал он Грейс, опускаясь прямо на пол.
Совершенно зря Ланс не положил в саквояж зелье восстановления магии. Что ж, выводы он сделает. И пару склянок в мобиль пристроит, и про реанимацию без магии перечитает. Задним-то умом все крепки.
– Мэтр Даттон? – встревоженно спросила девушка.
– Все хорошо, просто истощился, – успокоил ее Ланс.
Нет, до мобиля он дойдет. Сегодня практикантке и без того достало острых ощущений, не хватало еще полубесчувственного начальника на себе тащить. Ланс представил, как бы это выглядело, и едва подавил смех. Не надо, решит еще девочка, что он над ней смеется.
– Как удачно, что вы приехали к нам на практику, – сказал Ланс. – Один я бы сегодня не справился.
Она зарделась.
– Спасибо, мэтр Даттон, только я ничего особенного не сделала.
– Позвольте мне самому об этом судить. Вы ведь ни разу не встречались с такой патологией?
Вообще-то он тоже. Как-то миловали боги все эти годы.
– Нет. Не думала, что при этом бывает столько крови.
– Крови всегда кажется больше, чем на самом деле, так уж устроена человеческая психика. А вы отлично держались. – Ланс усмехнулся. – Когда я в первый раз присутствовал на родах, свалился в обморок.
– В самом деле?
– В самом деле.
Он тяжело поднялся. Интересно, хватит ли оставшихся крох магии, чтобы сотворить воды и привести себя в порядок? Хватило. Вот теперь можно тащить из машины складную каталку. Как раз и Грейс закончила.
Он проверил швы, подумал, стоит ли придраться к паре не слишком ровных стежков, и мысленно махнул рукой. Ребенок, пригревшись под боком матери, тихонько сопел.
– Будьте добры, приведите в порядок комнату, – попросил Ланс прежде, чем отправиться за каталкой. – Нехорошо будет, если госпожа Деахинай вернется домой, а тут все в засохшей крови…
«И мухах, которые непременно в ней разведутся», – подумал он, но не стал говорить вслух. Хорошая штука – бытовая магия, обычной водой разводы крови пришлось бы отмывать долго.
Он переложил дворфу на каталку, оставив малыша Грейс, и уже хотел везти женщину к машине, когда услышал:
– Мэтр Даттон, это лежало под кроватью. Запах странный.
Грейс протянула ему пузырек темного стекла, из горлышка пахло резко и остро.
Не может быть.
Ланс сунул мизинец в склянку, извлекая ярко-зеленую каплю. Не доверяя глазам, лизнул жидкость и тут же сплюнул.
Хорошо, что он давно не тот вспыльчивый парень, каким был, покидая столицу. В те годы, обнаружь он подобный пузырек у женщины, едва не погибшей из-за осложненной беременности, рвал бы и метал из-за человеческой, то есть дворфской, глупости, едва не унесшей на тот свет и мать, и ребенка. Сейчас он знал: делай, что должно, и будь что будет.
– Вытяжка горецвета. – Ланс огляделся в поисках мусорного ведра.
Лицо Грейс вытянулось.
– Она хотела избавиться от ребенка? Но на таком сроке это очень опасно!
– Что мы с вами только что и наблюдали, – меланхолично заметил Ланс.
Огляделся. Вроде комната в полном порядке. Ах, да…
– Грейс, вы не могли бы напоследок восстановить дверь? Признаться, я истощен почти полностью.
На лице девушки появилось возмущение. «Она создала нам столько проблем, довела вас до истощения, а мы ей еще дверь должны чинить?» – не надо было читать мысли, чтобы понять, о чем думает Грейс. Ланс мягко добавил:
– Пожалуйста.
Устроившись в мобиле, девушка наконец дала волю гневу:
– Как она могла?! Нет, я понимаю, бывают обстоятельства. Насилие, в конце концов. Но почти доносить и… – Она прижала к себе сопящий кулек.
Ланс улыбнулся ее горячности.
– Признайтесь честно, вас больше возмущает не то, что госпожа Деахинай чуть не убила себя и ребенка, а что она прибавила вам работы.
– Вовсе я не… – Она осеклась и вздохнула. – Мне обидно. Она едва не погибла сама вместе с малышом, вы истощились, а эликсир восстановления магии имеет неприятные побочки – и все это из-за глупого и опасного решения!
– С подобными глупостями вы будете сталкиваться каждый день, – пожал плечами Ланс. – Привыкайте.
– Но…
– Грейс, мы целители. Не воспитатели и не священники. Мы не можем изменить других. Не можем подумать за других, заставить ценить свою жизнь и здоровье, вести себя разумно и предусмотрительно. – Он усмехнулся. – Если бы все вокруг вели себя разумно и предусмотрительно, мир стал бы куда скучнее. Никто бы не пел серенады под окнами любимой и не творил прочей романтической чепухи, заставляющей сердце биться быстрее.
Грейс зарделась, Ланс мысленно ругнулся. Что на него нашло? Магическое истощение отражается на способности мыслить здраво, наверное, в этом причина.
– Словом, все делают глупости, скорее часто, чем редко. Но от нас зависит лишь то, что творим мы сами. Решения, которые принимают другие разумные существа, – то, на что вы не можете повлиять, думать иначе означает мнить себя всемогущим. Чем скорее вы это поймете, тем лучше. Не поймете – не сможете работать. Бросите все, разочаровавшись в профессии и в людях вообще.
Грейс упрямо поджала губы, уставилась на дорогу. Ланс тоже замолчал. Он сказал все, что хотел, а дальше… либо набьет шишки и поймет, либо переключится на косметическую магию. Решать ей.
*** 12 ***
– Пейте!
Мэтр Ланселот протянул мне чашку, из которой я в прошлый раз пила кофе. Я взяла, не раздумывая сделала глоток, мимолетно удивившись, что сейчас напитка едва на треть чашки. Горло обожгло. Я раскашлялась, из глаз брызнули слезы, и пришло запоздавшее послевкусие крепкого алкоголя.
Так вот чем мэтр Даттон звенел в шкафу, пока я сидела в кресле, уставившись в одну точку. Сама не ожидала, что меня так подкосит. Я не испугалась крови, нет, но впервые так ясно осознала, что порой от нашего мастерства и готовности бороться до конца полностью зависит жизнь и смерть пациента.
Подумать только, если бы я не удержала свет, если бы упала в обморок, если бы… Тысячу разных если. Тогда ни глупой дворфы, ни ее малыша уже не было бы в этом мире.
Я справилась, но в машине меня накрыл отходняк – несмотря на теплый летний день, я тряслась как в лихорадке. Мэтр Ланселот меня о чем-то спрашивал. Я не отвечала.
В больнице он сначала распорядился насчет госпожи Деахинай, а после отвел меня в свой кабинет. И вот, пожалуйста, напоил какой-то гадостью!
– Ну-ну, Грейс, все хорошо.
Теплая ладонь погладила меня по спине: прикосновение целителя, помогающее дышать. Сразу сделалось легче. И в голове, надо признать, прояснилось.
– Не тратьте магию, – прошептала я. – Вам и так досталось.
– Никакой магии. – В голосе мэтра Ланселота почудилась улыбка.
Я обернулась, наши взгляды пересеклись. Его уставший и мой… Вероятно, полный недоумения. Руки мэтр Ланселот так и не убрал. А я и не хотела, чтобы он ее убирал. Стало так уютно и спокойно от его присутствия рядом.
– Все, кашель прошел?
Он отодвинулся, плюхнулся на диван. Взял вторую чашку – он принес две, – понюхал и с сожалением опустил обратно на стол. На моей спине между лопаток, там, где только что лежала его ладонь, ощущалась странная пустота. Я повела плечами, стряхивая наваждение.
– Грейс, у вас сегодня выходной.
– Но почему? – воскликнула я. – Нет, пожалуйста. Простите, если подвела и была немного рассеянной! Это больше не повторится!
Мэтр Ланселот моргнул, будто никак не мог взять в толк, о чем я говорю, потом, видно, сообразил:
– Грейс, это вовсе не наказание! Это скорее мне нужно объявлять выговор. – Он усмехнулся. – Если бы было кому объявлять. Вы не можете работать без отдыха и выходных! Поэтому сейчас вы подремлете в моем кабинете, а после отправитесь домой. Прогуляйтесь по городу, сходите в кофейню. Не знаю… Книгу почитайте!
– А вы? Вам тоже нужно выспаться, чтобы восстановить магию… – тихо сказала я.
Он дернул уголком губ и не стал ничего отвечать. Да я сама поняла: глупость сморозила. Днем он один и подменить некому. Не рвутся выпускники университета работать в провинциальной глуши в больнице для бедных. Спасибо, Киран берет ночные дежурства, да на крайний случай можно вызвать Белинду.
Мэтр Ланселот поднялся – от меня не укрылось, как тяжело ему было встать, даже побледнел, – вынул с верхней полки шкафа покрывало и протянул мне.
– Хорошего отдыха, Грейс.
Он вышел, тихонько притворив за собой дверь. Я закуталась в плед и несколько минут на самом деле дремала: с непривычки и на голодный желудок крепкий напиток ударил в голову. Но уснуть так и не смогла. В голове вертелись мысли о дворфе и ее малыше. Полукровке, как сказал мэтр Даттон, поэтому благодаря магии удалось восстановить дыхание и поддержать сердечко.
Во мне смешались противоположные чувства : острая жалость к матери, которая решилась на отчаянный шаг, и одновременно злость на нее.
«А если она очнется и снова попытается избавиться от ребенка?»
От этой мысли меня словно подбросило на кресле. Уверена, мэтр Ланселот позаботился о безопасности младенца, но все же, все же… Раз уж у меня все равно выходной, я могу побыть с маленьким, а заодно прослежу за его непутевой матерью. Кофейня и прогулки подождут.
Я нашла госпожу Деахинай и малыша в отдельной палате. Дворфа еще не очнулась после действия лекарств, крошечный младенец спал в люльке, под бдительным вниманием Марты, расположившейся рядом на стуле. В руках охранницы мелькали спицы, и могу поклясться, она вязала крошечные пинетки. Марта поздоровалась со мной кивком и прошептала:
– Монна Амари, позвольте отлучиться на несколько минут.
– Да, конечно, Марта, не торопись.
Сиделка выскользнула за дверь, а я склонилась над малышом. На первый взгляд дворфик как дворфик. Рыженький, как все младенцы этой расы. Пухленький и щекастый. Вот только нос не картофелиной, а остренький, и бровки черные. Полукровка.
– Что, досталось тебе сегодня, маленький? – прошептала я и погладила сжатую в кулачок ручку.
Младенец, не просыпаясь, схватил меня за палец.
– Твоя беспутная мамаша едва не погубила такого чудесного мальчонку. Ну ничего, малыш, мы тебя в обиду не дадим.
– Беспутная мамаша, – прошелестел за моей спиной едва слышный голос. – Тварь. Позор рода. Грязная шлюха.
Я в ужасе обернулась и уставилась на дворфу. Как все дворфы, госпожа Деахинай была коренастой и плотной, с круглым лицом. Шикарные густые волосы, похожие на расплавленное золото, разметались по подушке. Сколько ей лет, интересно? На вид – совсем девчонка, моложе меня…
– О чем вы говорите? – строго спросила я.
– Просто перечисляю, какие слова я услышала в свой адрес за последние месяцы, – тихо произнесла она. – Так что «беспутная мамаша» – это еще мягко.
Дворфа была едва жива, потеряла много крови и, наверное, чувствовала себя отвратительно, но я поразилась достоинству, с каким она сейчас держалась. Моя злость внезапно испарилась. Я взяла стул и присела рядом с ее кроватью.
– Какие жестокие слова.
– Да, особенно когда их произносят твои родители…
Госпожа Деахинай на мгновение закрыла глаза, борясь со слезами.
– Я старалась быть сильной, – прошептала она. – Старалась, вопреки всему. Я хотела доказать им, что справлюсь даже в изгнании, даже без поддержки рода. Пусть меня навсегда вычеркнули из семейной книги и предали забвению… Я боролась ради моего ребенка, ведь он ни в чем не виноват, но…
Она с отчаянием и мукой посмотрела туда, где стояла детская колыбелька.
– Лучше бы вы дали нам умереть. Лучше быстрая смерть. Я не выдержала испытания…
– Смерть не может быть лучше! – воскликнула я и, не осознавая, что делаю, взяла дворфу за руку.
Ее ладонь была очень горячей, гораздо горячей человеческой.
– Всегда есть выход!
Но госпожа Деахинай качнула головой и отвернулась. Другого выхода она для себя не видела.
– Расскажите, что случилось. И, может быть, я смогу вам помочь!
– Не сможете… – вздохнула она. – Но я расскажу. Мне нужно поделиться своей историей хоть с кем-нибудь, я так долго держала ее в себе.
*** 13 ***
– Я давно знала, что выйду замуж за Далмафа Тхрелгула. Когда я родилась, он уже был почтенным дворфом с бородой ниже колен. Наш брак объединил бы наши кланы: мой, Каменной Кирки, и его, Гранитного Уступа, – негромко начала госпожа Деахинай.
Она смотрела в потолок, будто там, над головой, разворачивались сцены из ее жизни. Я тоже украдкой взглянула, но, конечно, ничего не увидела.
– Далмаф Тхрелгул был третьим сыном главы рода и наконец удостоился чести взять себе жену. В детстве я считала его дальним родственником, который навещает нашу семью. Он сажал меня на колени, расчесывал волосы. Я привыкла, что у меня есть чудаковатый и угрюмый дядюшка, но его прикосновения отталкивали меня, и когда я немного подросла, то при его появлении предпочитала прятаться в пещере Хрустальных Голосов, где эхо превращало каждый звук в перезвон стеклянных колокольчиков. Там я могла побыть наедине с собой… Правда, отец неизменно отыскивал меня и приводил к гостю.
Я молча кивала, а в душе все переворачивалось. Не мне судить чужие обычаи, но это отвратительно – выдавать юную девушку за старика!
– Наступил год моего совершеннолетия, когда девушек объявляют невестами. Если пересчитать в человеческих годах, мне исполнилось шестнадцать. И тогда родители признались, что этот мрачный дворф с холодными ладонями и прозрачными, будто горный хрусталь, глазами – мой будущий муж. Я рыдала несколько дней, умоляя пожалеть меня, но слышала только, что господин Тхрелгул – достойный дворф и составит мое счастье. Что он еще достаточно молод для того, чтобы иметь детей, что я стану младшей женой в роду Гранитного Уступа, одного из великих родов.
Дворфа облизала сухие губы. Я встала, наполнила стакан водой и, приподняв голову госпожи Деахинай, помогла напиться. Мы должны называть пациентов «госпожа», «господин»… Но сейчас передо мной на постели лежала просто юная девочка, растерянная и отчаявшаяся.
– Шло время, и постепенно я смирилась с выбором родителей. Хотя почти перестала петь и танцевать под сводами пещеры Хрустальных Голосов… И тут случилось нечто перевернувшее мою жизнь.
По бледной щеке сползла одинокая слезинка, и дворфа сердито вытерла ее тыльной стороной ладони.
– Иногда в наш благословенный подземный город Загдур спускались купцы. Мой род Каменной Кирки славился изготовлением украшений, мы обменивали их на ткани, посуду, пряности… Отец впервые взял меня с собой на торги. И там я увидела его…
Госпожа Деахинай надолго замолчала, провалившись в воспоминания.
– Его? – осторожно переспросила я.
– Его звали Реми. Человеческий юноша. Сын купца. Наши отцы заключали сделки, обсуждали товар, а мы поглядывали друг на друга из-за их спин и улыбались. Он был таким ладным… Высоким, черноволосым, стройным. Глупо заглядываться на людей, я знаю. Реми успел шепнуть мне, чтобы я приходила ночью. Попросил показать ему подземные красоты… Украдкой намотал на пальцы мой локон и сказал, что мои волосы – словно солнечный свет, который можно потрогать. От этих слов у меня и сердце загорелось, будто солнце… Какая же я была дурочка, радовалась, точно дитя. Нафантазировала себе, что мы с Реми – родственные души, нашедшие друг друга. Думала, что он спасет меня из заточения и от жениха… Я удрала из дома, когда все уснули.
Дворфа всхлипнула, впервые потеряв самообладание.
– Что же, я показала ему пещеры… И еще то, как умеют любить глупые юные дворфы с пламенным сердцем. А когда утром вернулась к становищу купцов, оказалось, что они уехали на рассвете.
Я кинула невольный взгляд в сторону колыбельки с чернобровым малышом. Так вот, значит, в кого у него черные бровки… Порвала бы на части этого Реми, если бы отыскала!
– Я долго скрывала свой позор, но, когда скрывать стало невозможно, во всем призналась матери. Я надеялась, что в ее душе найдется немного жалости к дочери и будущему внуку, что она не выгонит меня на улицу с ребенком на руках, но… Собрался совет рода, который постановил, что мой проступок недостоин прощения. Мой бывший жених Далмаф Тхрелгул разломал над моей головой брачный венец, усыпанный кристаллами, – родители выращивали их со дня моего рождения. А после он плюнул мне на туфли. Отец вычеркнул мое имя из книги рода. После чего меня проводили к устью пещеры, дав с собой один хлеб на дорогу до города…
Я поймала себя на том, что сижу, зажимая рот рукой. Не хватало еще, чтобы ужас, отразившийся на лице, добавил дворфе переживаний. Я совладала с чувствами и ободряюще улыбнулась.
– Вы хорошо справлялись!
– Я бралась за любую работу. Мыла посуду, полы, помогала в огородах. Я сняла жилье и кое-как сводила концы с концами. Однако как только хозяева узнавали, что я жду ребенка, они выгоняли меня в тот же день. Я их не виню, никому не нужны сложности…
– Но вы держались…
– До вчерашнего дня. Я так радовалась, что нашла место горничной в хорошем доме. Не на полный день, на несколько часов. И все же я рассчитывала за месяц накопить достаточно денег, чтобы продержаться после родов, окрепнуть и снова найти работу. Однако хозяйка, узнав, что я забеременела вне брака, обозвала меня подстилкой и прогнала прочь. А когда я шла мимо окон, облила с ног до головы помоями… И тогда я поняла, что не могу обречь невинного ребенка на жизнь в этом аду, где любой может плюнуть ему вслед, обозвать ублюдком лишь за то, что его мать однажды совершила глупость.
Бедная, бедная. А первым, что она услышала, придя в сознание, стали мои слова о беспутной мамаше! Дать бы себе по губам за них!
– Госпожа Деахинай, сейчас отдыхайте, ни о чем не волнуйтесь. Мы позаботимся о вас и о ребенке.
Дворфа промолчала, отвернувшись к стене. Она больше не верила обещаниям.
Читать бесплатно другие книги:
