Бойцовская порода Пучков Лев

— В глаза!!! Морду не опускать!

— Оттуда, оттуда! — прикрывшись руками, пискнул Витя — решил, видимо, что сейчас будут оскорблять физически. — Да-да, немножко барахлила… Но я ее поправил! Честное слово, я поправил — она теперь… Я ее… теперь вы меня уволите, да?

— За полцены, за полцены… — Александр Николаевич отщелкнул на калькуляторе сумму. — Ага! Так ты, паразит этакий, четыре семьсот с этой подмены поимел?

— Четыре четыреста, — сокрушенно вздохнул Витя. — Триста — продавцу, чтобы печать сразу не ставил… чтобы ниже вбитых камер и микрофонов поставил. Вот… Теперь вы меня…

— Нет, я тебя не уволю, — Караваев с большим трудом сдержал желание прыгнуть от радости к мерзкому лгунишке и задушить его в объятиях. — Пока не уволю… Ты у меня сколько получаешь?

— Да-да, я верну, верну! — встрепенулся Витя. — У меня получается… Вы же знаете… В рублях — три двести за неделю…

— Плюс — за мелкий шантаж папенькиных сынков и дочек, которых твои операторы отслеживают с травкой в уборных, — добил Александр Николаевич. — Сколько за это ты имеешь?

— Ой… — Витя закрыл лицо руками в непритворном ужасе. — Ой… Это вам… Это — кто? Сволочи!

— Доброжелатели, — подкорректировал определение Караваев. — Но ты, как-то не подумав, с ходу согласился отдать без малого пять штук баксов. А? В среднем даже если брать по полштуки за месяц, получается, девять месяцев ты будешь работать на меня даром?

— Я готов, — покаянно заверил Витя. — Лучше так, чем потерять любимую работу…

— Ага! Ну, молодец, нечего сказать… — Караваев шагнул к креслу и с искренней симпатией потрепал «электронщика» по плечу — тот дернулся, как ударенный током, и крепко зажмурился. Проверял Александр Николаевич, проверял. Ждал, когда намекнет малыш — какие разговоры, дядя? Мы теперь в доле! И добавь-ка еще чего-нибудь, я тебе не работяга безответный, привязанный к хорошему месту, меня везде возьмут! Вот так. А ведь не намекнул — даже и не подумал…

— В общем, я тебе прощаю эту маленькую шалость… и в дальнейшем, если наглеть не будешь, я буду закрывать глаза на твои шашни с юными марихуанщиками. Потому что ты проявил себя как преданный и верный товарищ. Я такие вещи ценю. Об одном прошу: ты больше так не делай. Я имею в виду — махинации с левыми комплектующими и подобные пакости. Договорились?

— Да ни за что в жизни!!! — разжмурившись, с чувством воскликнул Витя. — Чтоб мне провалиться, если я еще когда-нибудь…

— Ну, молодец, молодец, — похвалил Александр Николаевич. — А сейчас, молодец, поди аппаратурой займись. Сделай дубль документации, напиши объяснительную задним числом, что потерял подлинник… Ну, ты в курсе. Ступай…

Оставшись один, Караваев с хрустом потянулся, во всю ширь лица улыбнулся своему отражению в серванте и принялся расхаживать перед столом, мягко ступая по высокому ворсу персидского ковра.

— Алексанколаич?.. Да? — промурлыкал селектор. Ата, это Ирочка — секретарша, интересуется на предмет реализации дежурной похоти постсовещательного характера.

— Нет, Ирочка, нет! — с сожалением ответил Александр Николаевич, кратко обратив свой мысленный взор к воплям простаты и таковых (воплей) не обнаружив. — Иди-ка лучше Макса прогуляй. Только вахтеру не оставляй — поваляет опять кого-нибудь. Потом сюда приведешь.

— Хорошо, — ровным голосом ответила Ирочка. Ей все равно, гулять с Максом или неискренне имитировать ответную страсть на столе. С Максом даже лучше: не нужно потом приводить себя в порядок и выполнять обязательные процедуры контрацептивного характера. Тем более Макс в Ирочке души не чает — он вообще неравнодушен к молодым женщинам, а к секретарше хозяина питает особую приязнь, по-собачьи полагая ее очень привлекательной сучкой.

— Гулять, гулять, всем гулять! — продекламировал Александр Николаевич, бодро отстукав ладошками дробь по массивной столешнице красного дерева. — И радоваться, радоваться. Из такого тупика выкарабкались! Радоваться! Черт…

Увы, совсем радоваться не получалось. Червь грыз. Не тот, который — сомнения, а похожий, с такой же головкой отвратительной черненькой, имя ему — нехорошие подозрения, готовые в любой момент оформиться в стопроцентную уверенность…

Злодеи «вели» Тонконоженко. В какой момент к нему «подсели» — вопрос сугубо технический, но как минимум за сутки до трагических событий на Фрунзенской набережной эти нехорошие люди уже плотно работали с незадачливым «заказчиком». Ай, какая некрасивая картинка вырисовывается! Это же нужно было каким-то образом получить доступ в расположенную на втором этаже квартиру, соорудить за ночь аккуратное отверстие в плите перекрытия, организовать аудио и визуальный контроль за местом событий… То есть получается, что плохие люди спокойно наблюдали за телодвижениями плотников и электронного Вити и не стали чинить препятствия самому Караваеву, когда он, возомнив себя Глазом дня, присел за стеночкой понаблюдать за встречей. Плохие люди тревожить его не стали, а просто корректно вырубили электроэнергию, когда клиент готов был сказать нечто важное.

В связи с вышеизложенным возникает закономерный вопрос: «Почему?» Если не нравится, можно сформулировать его несколько иначе — зачем? Для чего? В связи с чем? Но как ни формулируй, суть одна: злодеи отчего-то не тронули господина Караваева. А между тем убойная инсценировка, устроенная в бане, может считаться удавшейся лишь в том случае, если полностью исключает наличие свидетелей. Здесь и так имеется одна неурядица, наличие которой может вызвать при более тщательном рассмотрении как минимум недоумение. То есть — дверь, пришпиленная к косяку дюбелями. Есть над чем поразмышлять следствию. А если присовокупить сюда случайного свидетеля, преднамеренно оставленного в живых…

— Нет, я подарки, конечно, люблю, однако… — додумал вслух Александр Николаевич. — С чего вы взяли, что я никому не скажу о том, что увидел? Какая беспечная самонадеянность…

А с того и взяли, что… достаточно хорошо знают господина Караваева и уверены, что он будет молчать!

— Ну и дела… — Александр Николаевич присел в «гостевое» кресло, вытянул ноги и, прикрыв глаза, попытался расслабиться.

Март… Авантюрист вредоносный — ты ли это? Догадка, конечно, достаточно зыбкая, но дело в том, что другой просто нет! А вы сами прекрасно знаете — когда человек встречается с чем-то доселе неизведанным, он сперва для объяснения ищет аналоги в ряду тех фактов, каковые имеет в запасе, а уже потом, когда перерыл всю кладовку, начинает выдумывать что-то из ряда вон. А тут ничего и выдумывать не надо…

С Мартом Александр Николаевич познакомился в далеком 1989 году, когда совместно со своим компаньоном Жорой — тоже «афганцем» — сидел в следственном изоляторе по обвинению в нарушении правил торговли. Покинув стены пенитенциарного учреждения, начинающие коммерсанты нового знакомого на произвол судьбы не бросили, а проявили некоторое участие в его судьбе.

— Порвали всем жопу на британский флаг, вызволяя братишку! — вот как комментировал это наш игрун. — Поставили всех раком, дали просраться по первое число — знай наших!

На самом же деле хлопцы просто позвонили в «Афганвет» и сообщили, что в изоляторе по произволу зажравшихся чиновников томится ветеран (а Март действительно томился по этому самому произволу — всего-то лишь начистил лицо чиновничьему сынку, занявшему его квартиру). «Афганвет» подключил всех, кого можно, получилась шумная кампания, и Марта вскоре выпустили, хотя квартиру обратно и не отдали.

Молодые коммерсанты приютили выпущенного соратника у себя в кафе «Абордаж», дали ему угол, стол и работу. А вскоре Март, благодаря своим незаурядным данным, выбился в люди и в благодарность за участие в своей судьбе обозвал основанную им на деньги некоего Чернова школу телохранителей «Абордажем». Про судьбу абордажную вы в курсе; Жора вскоре помер от недомогания, получив пулю в голову; а Саша — сын больших родителей, удачно пристроенный замуж за дочь еще более крутых предков, благодаря родственникам не пропал, «поднялся» и зажил вроде бы припеваючи.

Нельзя сказать, что отношения Караваева с Мартом стали более прохладными — просто с течением времени каждый из них, живя своей жизнью, постепенно отдалился друг от друга. Тем не менее Март периодически наезжал в ресторан старого приятеля, чтобы оттянуться по полной программе, несколько раз обременял его просьбами личного свойства, а взамен иногда устраивал для Караваева с друзьями бескровное «сафари» на полигоне «Абордажа»: стрельба до одурения по движущимся мишеням из всех видов вооружения, состоящих на «абордажном» учете, шашлыки на свежем воздухе — и настоящая русская баня. Тоже неплохо, согласитесь…

— Маска — это, конечно, хорошо… — пробормотал Александр Николаевич и, не размыкая век, прокрутил перед мысленным взором ярко впечатавшиеся в сознание мерзкие кадры. Полумрак гостиной, высокая фигура в черном, кошачья пластика движений, мастерский удар ножом, три выстрела из пистолета Бакана и… Да-да! Вот это характерное, дурацкое — «Баай!»… В смысле — «прощай», в переводе с английского. Март так прощается с близкими. И подружка его убойная, куда-то пропавшая два года назад, так прощалась — как-то в ресторане, при совместном воз-бухании, прозвучало… Нет, так может прощаться кто угодно. Фигура тоже — мало ли высоких крепких ублюдков? Пластичность… Гм… А вот виртуозное владение ножом — это уж извините…

— Ну, дела… — опять вздохнул Александр Николаевич, припоминая давно отзвучавшие события далекого 1989-го. Через некоторое время после того, как Март ушел из кафе «Абордаж» в начальники охраны некоего Чернова — бензинового короля тех лет, в криминальном мире столицы произошло весьма незаурядное по тем временам событие. В кабинете одного из ресторанов Москвы были обнаружены тела азербайджанского законного вора Муслима и двух приближенных к нему «авторитетов» — Гасана по кличке Бек и Нияза с одноименным погонялом. Судя по страшному беспорядку, царившему в помещении на момент обнаружения трупов, в кабинете приключилась тривиальная поножовщина: все трое были зарезаны, орудия убийства — два ножа — находились на месте преступления. Милицейская версия внутриклановой разборки, поданная в официозе, устроила всех — глубоко копаться в истинных причинах происшествия никто не стал. Единственно, что несколько настораживало, — это удивительное мастерство «вора» и его сотоварищей в искусстве владения ножом. Оба подручных «вора» — Нияз и Гасан — были убиты одним точным ударом в сердце. Два трупа, две колотые раны, и всего несколько капель крови — нож, обнаруженный в застывшей руке «вора», имел длинное узкое — как у стилета — лезвие.

Самого же Муслима «угостили» в левый глаз, вогнав по самую рукоять охотничий нож с широким лезвием. И более — ни одного пореза.

Вырисовывалась довольно-таки странная картина: как будто авторитеты дрались минут десять, круша все вокруг в неистовой ярости, затем «вору» вдруг весь этот бардак надоел, он извлек свой «стилет» и в мгновение ока заколол своих оппонентов двумя снайперскими ударами. А кто-то из подручных, уже на последнем издыхании, пребывая в состоянии боевого транса, засадил на прощание патрону в глаз свое фирменное «перо» с магазинным номером…

Все это было бы вполне возможно, если б этот убиенный Муслим при жизни не являлся самым главным и непримиримым оппонентом нового хозяина Марта — Владимира Николаевича Чернова. А вот дополнительные штрихи для полной картины: накануне, по слухам, какие-то нехорошие люди пытались в Ясенево расстрелять машину Чернова, но, благодаря новому начальнику охраны, ничего у них не вышло. Были они вроде как азербайджанцами… И сразу после воровской поножовщины Март резко попер в гору: прибарахлился, машину заимел, квартиру… А в искусстве владения предметами — будь то палка, бамбуковый меч, нунчаки или ножи — равных ему нет, об этом все приятели знают… А еще господин Караваев был уверен, что хладнокровно убить человека для Марта — раз плюнуть. Почему уверен? Это уже из личных наблюдений. Только об этом чуть позже: сейчас у нас пока на очереди совпадения…

— Да нет, конечно, бывают такие совпадения, что диву даешься — как вообще такое может быть… — пробормотал Александр Николаевич, прекращая медитировать и вскакивая из кресла. — Хотя… Какие, к чертям, совпадения?! И там и там — инсценировка! И тоже — нож…

Итак, некоторые детали мерзкого происшествия в бане до того кричаще странны, что из разряда обычных случайностей плавно перетекают в сферу необычных, а где-то даже странных совпадений. Вот они:

— Злодеи не тронули Александра Николаевича.

— Главный убийца статью, повадками, пластичностью своей необычайной — вылитый Март.

— Виртуозное владение ножом.

— Инсценировка взаимоубойства на почве какой-то неразрешимой «разборочной» проблемы — нечто похожее на происшествие с ворами 1989 года.

— Потрясающая легкость, с которой убийца расправился с жертвами.

— И, наконец, самое вопиющее: это идиотское «Баай!»…

— Если это просто совпадения, то я — полный кретин, — решительно пробормотал Александр Николаевич, прекращая играть с самим собой в прятки. — А надо это дело проверить. Только как-то половчее это сделать…

— Александр Николаевич, вам с Парижу звонят! — вмешалась в напряженный аналитический процесс секретарша Ирочка, врываясь в кабинет совместно с погулявшим бодрым Максом и с ходу бросаясь к аппарату. — Там нету никого, переключить некому…

— Вот же некстати! — досадливо буркнул Александр Николаевич, проходя к столу и делая знак Ирочке, чтобы убиралась совместно с Максом. — Погуляли?

— С вас двести рэ, Алексанколаич, — игриво мотнула бедром Ирочка, оттаскивая за поводок радостно рвущегося к хозяину Макса. — Максеныш мне колготки порвал. Что за мужики пошли! Чуть что — сразу колготки…

— На кухню своди, — сухо распорядился Александр Николаевич, с трудом подавляя нахлынувшую неприязнь — господи, дура-то, дура… Ну разве можно в столь суровый жизненный момент проявлять такую преступно-халатную жизнерадостность? — Скажи Махмуду, пусть костей даст — да чтоб без мяса. Уматывайте!

— Ну и пожалуйста, — обескураженно поджала губы Ирочка, удаляясь совместно со слюнявым колготным рвачом. — Можем вообще умереть за дверью, чтобы только вам не мешать…

— Здесь Караваев, — сообщил Александр Николаевич, оставшись один. — Это ты, Эжен?

— Здравствуйте, господин Караваев. Это Эжен. С вами желает поговорить господин де ла Торво, — бодро сообщил знакомый голос переводчика — больше в принципе «с Парижу» господину Караваеву звонить никто не мог. — Вы готовы уделить нам пять минут?

— А-а-а, старина Шарль! — изобразил радушие Александр Николаевич — к своему главному поставщику вин он относился в общем-то неплохо, но вот именно сейчас было не до него. Кроме того, ничем хорошим обрадовать старина Шарль его не может — барон, как любая капиталистическая акула, звонит самолично, только чтобы сообщить какую-нибудь гадость — типа повышения цен на вино либо озадачить просьбой. В последний раз, например, это было пожелание приобрести по дальневосточным ценам два пуда красной икры…

— Зы-дрясту-уй, Сащя! — раздался в трубке голос барона. — Бизнес — ка-ра-шо! Зы-дровье — ка-ра-шо! Га-ва-рит транслэйтор. Ка-ра-шо?

— Конечно, конечно — как же без переводчика! — сказал Александр Николаевич, а про себя подумал: «Четыре года уже сотрудничаем, мог бы для разнообразия выучить несколько фраз, буржуй недобитый!»

— Господин де ла Торво имеет к вам небольшую просьбу, господин Караваев, — привычно затараторил переводчик. — Просьба такова…

Выслушав просьбу, Александр Николаевич криво ухмыльнулся и состроил своему отражению в полированной столешнице козью морду. Нет, вы только послушайте этого оболтуса! С такими связями, с таким влиянием, таким положением, таким… в общем, со всем таким — и постеснялся звякнуть в полицию, чтобы навели справки. Дескать, боялся доставить беспокойство этой удравшей от него шлюшке, постеснялся нарушать ее какие-то там права! Да у нас ее давно притащили бы к нему на аркане — она бы и пикнуть не посмела! Господи, бывают же олухи! В другую страну, значит, звонить для него — не проблема, помощи просить, а в районный комиссариат — этика не позволяет! Да тьфу на них после этого!

— Она что-нибудь стащила у барона? — поинтересовался Александр Николаевич, попыхтев мимо трубки и слегка успокоившись.

Нет, оказывается, — ничего не стащила. Просто барон имел желание продолжить отношения, а барышня взяла и удрала сразу после ужина — не захотела оставить координаты.

— Продинамила, короче, — упростил Александр Николаевич. — И что теперь желает барон?

Барон теперь желает координаты прекрасной дамы. Адрес, телефон, если есть — электронный адрес. Продолжить общение желает. Вот что про даму известно — и то не совсем достоверно, информация поступила от нее самой: русская туристка, примерный срок пребывания за рубежом — десять дней. Вот достоверно: отлично владеет французским, на вид — лет тридцать или около того. Очень, очень хороша — шарман фам, просто прелесть. Да, есть снимки: сейчас «электронщик» барона сидит и монтирует на компьютере наиболее удачные ракурсы, записанные камерами охранной системы замка. Минут через пятнадцать смонтирует и тут же по Интернету тиснет господину Караваеву. Если можно что-то сделать — барон будет премного благодарен и в долгу, разумеется, не останется!

— Да что у вас там — симпатичные француженки перевелись? — выразил недоумение Александр Николаевич. — Свет клином, что ли, сошелся на этой динамовке?

Нет, в Париже все в порядке — красавиц полно. Оказывается, барону хотелось бы продолжить отношения с дамой совсем по иному поводу… («А вот и попался!» — мгновенно насторожился Караваев.)

— …просто дама рассказала барону нечто такое… Нечто…

— Чтобы исключить какие-либо неприятности с нашими спецслужбами, мне необходимо совершенно точно и конкретно знать, что именно нужно барону от этой дамы, — быстро нашелся Караваев — в общении с бароном это беспроигрышный ход, нашими спецслужбами у них там до сих пор тинэйджеров пугают! — Чтобы быть уверенным, что это не криминал и не гостайна. Поэтому вы уж будьте добры, не скрытничайте там — во избежание…

Тут переводчик на минуту заткнулся — видимо, обсуждал с бароном, что сообщить горячо любимому партнеру по бизнесу.

— Дама располагает некими историческими документами эпистолярного характера, — сообщил переводчик после паузы. — Это старые бумаги двухсотлетней давности, в настоящий момент интересующие разве что историографов. Сразу следует отметить, что там нет никаких упоминаний о кладах, тайниках и сокровищах — это по большей части официальная переписка. Господин де ла Торво увлекается историей, отсюда надобность в даме.

— Мне нужен перечень документов, которыми располагает эта подруга, — сориентировался Александр Николаевич. — Чтобы удостовериться, что там нет ничего запрещенного.

— Хорошо, господин де ла Торво посылает список на ваш электронный адрес, — после очередной паузы сказал переводчик. — Вы можете ознакомиться… Только убедительная просьба — не показывайте никому этот список. Хорошо?

— Хорошо, — милостиво согласился Караваев. — Кому он нужен, ваш список… Что еще хочет сказать старина Шарль?

— Господин де ла Торво спрашивает, каково будет ваше решение.

— Будет решение, будет, — уверил Александр Николаевич. — Список получу, посмотрю, если никакого криминала — займусь. Если что-то не так со списком — я вам сразу же сообщу.

— Большое спасибо, господин Караваев. Говорит господин де ла Торво.

— Ка-ра-шо, Сащя! — раздался в трубке голос барона. — Спосибоу! В-сеем привьет! Оревуар…

— И тебе оревуар, мудачина ты нерусская, — буркнул Александр Николаевич, услышав в трубке гудки отбоя. — С жиру бесится, буржуй недобитый! Бросай все дела, ищи ему тут бабу по всей России…

Настроение после беседы с бароном лучше не стало. Дело в том, что Александр Николаевич с бароном был знаком лично, имел о нем особое мнение и люто завидовал этому, с его точки зрения, заурядному типу, который так незаслуженно был обласкан судьбой.

— Чтоб тебе разориться, гад, — с горечью буркнул Александр Николаевич, выходя из-за стола и опять принимаясь расхаживать по ковру. — Бывает же так — кому-то все, а кому-то — жену-стерву и тестя-ублюдка…

То, что абзацем выше выразил господин Караваев, к сожалению, соответствует истине и некоторым образом объясняет ту легкость, с которой наш игрун пускается в разного рода авантюры с целью заработать какие-то деньги.

Александр Николаевич — грузинский зять. Супруга его, толстушка Жанночка, — дочь большого человека. Ресторан, которым номинально владеет Александр Николаевич, со всеми потрохами принадлежит богатому московскому клану, который не спешит афишировать свои источники доходов и наиболее рентабельные средства производства. Караваев во всех отношениях прекрасная ширма: представительный красавец, не злоупотребляет, из хорошей семьи старого столичного света, не дурак, неплохой управляющий, а недавно и вовсе пропихнутый в депутаты. Жанночка души в муже не чает. Она по безответно любимому супругу страдает так, что житья ему не дает. Секретутку Ирочку терпит только потому, что та — дура набитая, кобылица безмозглая, лакомый кусочек к барскому столу. Лучше так — под контролем, без скандалов и тяжких последствий, чем вообще кислород перекрыть и потом отлавливать благоверного по каким-нибудь шлюшенским притонам… А детишки у них получились — на загляденье, Жанночка выложилась, вылепила сыновей статью в мужа, а хитростью да изворотливостью — в деда, папаньку своего. Смешанные браки такого рода всегда дают хорошее потомство. С позиции семейства, согласитесь, зять — просто находка.

А вот позиция Александр Николаевича. Знатные родители оженили его чуть ли не силком, повенчав родословную с капиталом. Жанночку-бедолагу Караваев никогда не любил, к детям своим, воспитанным на грузинский клановый лад, равнодушен, дома старается бывать как можно меньше, изыскивая для себя заботы и проблемы производственного и общественного плана (в этом аспекте депутатство очень даже пригодилось — спасибо тестюшке!). Поначалу, привыкший все делать добросовестно, Александр Николаевич, что называется, вложил в ресторан душу, «поднял» его на тестевы деньги до теперешнего уровня и… охладел к бизнесу. Теперь все идет ровно, без сбоев, заведение работает как отлаженная машина, но совершенно без задоринки. Какая тут задоринка? В соответствии с негласным договором, семейство дает зятю десять процентов от прибыли, а это, в сравнительном отношении, не такие уж и большие деньги. Он управляющий, не более того. Вот завтра, например, предстоит чем-то аргументировать перед тестем свой отказ от предложения зампоснаба насчет левой одинцовской осетрины — Кирюхин, сволочь, человек семейства, обязательно доложит шефу…

Вот такие разные позиции. В связи с этим вполне можно понять стремления и чаяния господина Караваева, который не без оснований мнит себя достойным лучшей доли и страстно желает вырваться из порочного круга. Бросить к известной матери постылую Жанночку с кланово воспитанными детьми — они уже взрослые, справятся, укатить куда-нибудь подальше — в Питер, например, или Сан-Франциско, завести там свое собственное дело и зажить припеваючи, зная, что нет над тобой никого, кроме бога, что только ты сам хозяин своего дела и, вообще, хозяин своей жизни! И не очень-то много для этого нужно: Александр Николаевич полагает, что для обретения независимости ему вполне достало бы, допустим… пары миллионов долларов. Связи есть, приятелей в разных полезных структурах — куча, за последний год задружил с некоторыми влиятельными людьми из Питерской команды, прощупывая почву для последующей передислокации. Дело за малым — за деньжатами. Нащупать какое-нибудь прибыльное мероприятие — типа того, что обломилось вчера в бане, провернуть его, и…

— Ну, Андрюха, — если это ты, я… я просто не знаю, что с тобой сделаю! — Александр Николаевич, задев в рассуждениях вчерашний «облом», не сдержался — подскочил к столу и шарахнул по крышке кулаком — органайзер подпрыгнул, недоуменно тренькнув причиндалами. — Такую малину обделал, сволочь…

Да, вчера был шанс. Если бы не злодеи вредоносные, возглавляемые предположительно Мартом, можно было бы одним махом решить все свои проблемы. У Александра Николаевича имелись все основания к тому, чтобы проникнуться к старому другу устойчивой неприязнью. Мало того, что над мечтой светлой надругались, теперь еще сиди тут и выдумывай веский повод для посещения этого негодяя. По телефону ведь такие вещи не делаются. Нужно ненавязчиво посетить лично, да с железными основаниями, чтобы пообщаться с глазу на глаз и понять по поведению боевого товарища — он или нет. Да чтобы при этом товарищу боевому не показать, что про все в курсе! Кто его знает, этого боевого, что ему взбредет в голову, если вдруг усомнится в лояльности старого друга!

Да, Март может быть страшным и удивительно жестоким — об этом Александр Николаевич знал прекрасно. Просто поразительно, как в такой тонкой, чувственной натуре подчас сочетаются столь несхожие качества: обаятельность, высокий интеллект, любовь ко всему прекрасному, готовность к самопожертвованию ради близкого человека… и в то же время — потрясающая безжалостность и жестокость по отношению к тем, кого этот человек записал во враги…

— Я поеду с тобой. Не надо никого привлекать — сами справимся…

Сказано сие было неуютным февральским вечером 1993 года, в пустынном баре «Абордажа», зеркала которого, занавешенные черным крепом, мрачно взирали на двоих небритых мужиков, пивших водку за пустым длиннющим столом, сооруженным из сдвинутых вместе столиков. Стол так и остался, после поминок как-то недосуг было разобрать. Март опоздал — по каким-то своим делам прохлаждался черт знает где и в столице появился лишь на третьи сутки после похорон. Придавив с Сашей без малого литр водки, он недвижным трезвым взором смотрел через витрину на пляшущий под заунывную мелодию вьюги уличный фонарь, вопреки обыкновению курил и о чем-то размышлял…

До недавнего времени вольному существованию «Абордажа» никто не мешал. Коля Казак[24]— главарь районной группировки — был тутошний, всех местных знаменитостей знал, что называется, в лицо, со многими был знаком лично и почитал «афганцев», как неких былинных героев. В общем, дурных вопросов насчет какой-то там «крыши» и «членских взносов» не возникало.

А в конце января Казак пал жертвой производственных отношений и землица, на которой располагался «Абордаж», отошла под «юрисдикцию» некоего Паши Рябого[25]— «центрового» авторитета, благодаря хорошим связям пробившегося на свое нынешнее место из ближнего Подмосковья.

Очень скоро двое человечков Рябого наведались в «Абордаж» и без обиняков сообщили, что неплохо бы в ближайшее время решить все процедурные вопросы по поводу «опеки», «защиты» и так далее.

— Только суньтесь — тут вас и похороним, — так же без обиняков ответил Жора. — И вообще, валите отсюда, пока головенки не пооткручивали!

Вообще-то, «Абордаж» был приобретен на деньги караваевского тестя и оформлен на Сашу. Но пробивной и более боевитый Жора в паре всегда выступал лидером, брал на себя львиную долю производственных забот, опекая нежного и склонного к сибаритству друга, и Караваева это вполне устраивало. В этот раз он также не нашел, что возразить — тем более что события стали развиваться так стремительно, что Саша и рта разинуть толком не успел.

— За базар ответишь! — торжественно объявил глава переговорной миссии, по прибытии обозвавшийся Батутом. — Я с тобой лично разберусь…

— И прямо сейчас! — радостно подхватил Жора — полуторацентнеровый боксер-тяжеловес в отставке — и в десять секунд вышиб миссию из бара, умудрившись крепкой башкой Батута вдребезги разбить витринное стекло.

— Передай этому своему Кривому или Косому — как там его, — счет за витрину я пришлю! — озорно крикнул вслед ковылявшей вниз по улице парочке Жора. — И не забудь сказать: сунется кто из ваших — я на вас целый полк афганцев подыму!

Вот так нехорошо получилось. Более осторожный и прозорливый Караваев произошедшим несколько опечалился и ближе к вечеру позвонил своему большому тестю: а нельзя ли как-нибудь эту проблемку уладить? Приструнить как-нибудь этих… распоясавшихся…

— А правильно они требуют, — проявил неожиданную черствость тесть. — Это их «земля», они все по понятиям делают. Иди к ним под «крышу». Так положено — все платят. И Жоре своему передай — я сильно не одобряю его поведения. Набедокурили вы. Теперь ищите подходы, готовьте отступного, забивайте «стрелку» с Рябым, улаживайте этот вопрос…

Увы, передавать ничего не пришлось: на следующее утро Караваев узнал, что накануне вечером Жора был обнаружен в подъезде своего дома с пулей в голове и умер в Склифе на операционном столе. Искать подходы, впрочем, тоже не было нужды: на следующий день после похорон к Караваеву наведались люди Рябого и на десять утра послезавтра назначили «стрелку» на семнадцатом километре Дмитровского шоссе…

— Ты больше никого не бери. Завтра в половине девятого я за тобой заеду, будь готов…

Если к Саше Март относился более-менее ровно, то Жору любил чуть ли не как старшего брата. Порыв его был вполне объясним и в комментариях не нуждался. Тем не менее Саша недоуменно вскинул брови и принялся доходчиво объяснять старому другу всю сложность ситуации. Все-таки прошло более трех лет, у каждого своя жизнь, свои проблемы, мы далеко не мальчишки… Ты вот уже третий год преподавательской деятельностью занимаешься, охранников штампуешь и о многих нюансах нашего коммерческого жития понятия не имеешь. В чем суть таких вот «стрелок»? «Стрелка» эта, вообще, анахронизм из древности, у орангутангов позаимствована, и основное ее предназначение — как можно крепче «зашугать» оппонента. Кто испугался, тот и проиграл. Только орангутанги в грудь себя бьют и отчаянно орут, используя горловой мешок, а «стрелочники» демонстрируют друг другу, у кого многочисленнее контингент отчаянных особей, готовых умереть за своего предводителя. Это ведь только кажется, что прокатиться на «стрелку» — раз плюнуть! Если бы это было так, то никто ничего бы не «забивал», а просто звонили бы друг другу и говорили, типа: «…Колек — подгребай сегодня часикам к пяти к Театральной площади — перетрем промеж себя кой о чем…» Все не так просто, как кажется! На этих «стрелках» частенько бывает большая пальба — особенно когда стороны имеют примерный паритет и прекрасно об этом знают. Иными словами, когда человек отправляется на «стрелку», он заранее готов к тому, что его могут убить! Чем берут бандосы? Вот я коммерсант, и мне «стрелочку» забили — в данном конкретном случае. Обзвонил я всех своих друзей афганцев — парней битых и тертых, объяснил суть… И практически никто со мной не вызвался ехать! И понятно — почему. Это уже не те вояки, что четыре года назад из пекла выскочили и осмотреться не успели, сейчас у каждого — семья, дети, бизнес, жить хочется… Понимаешь? То есть я прямо не просил, внятные намеки давал — неудобно людей о таком просить, это то же самое, что просить умереть за тебя… Ну представь себе: позавтракал, например, тот же Игорь Мокроусов, надел дубленку, жену — в щечку и говорит ей: поеду, кое-куда прокачусь с Караваем. Ты шибко не переживай, но на всякий случай меня не жди — меня там укокошить могут… А? В итоге согласились ехать только трое — и это как раз те, чуть ли не окончательно спившиеся хлопцы, у которых еще за Речкой крышу частенько рвало. Этот Рябой завтра прикатит с десятком своих «братков», вооруженных до зубов, и тем самым покажет мне, что я против него — нуль без…

— Ты какой-то разговорчивый, — лениво зевнув, Март булькнул еще по рюмкам и потащил из пачки сигарету. — Давай — на посошок. Я тебе сказал — никого не бери. Завтра я за тобой заеду в половине девятого — ты будь готов…

В восемь двадцать пять следующего утра, немножко поспорив, побурчав, попыхтев. Караваев сел к Марту в машину, и они отправились, куда было указано — на семнадцатый километр Дмитровского шоссе.

Бурчал и пыхтел Саша ввиду отклонений от протокола. Во-первых, транспорт у Марта был — полный не фонтан. Караваев для такого случая одолжил у тестя представительный «Вольво», от которого за версту перло респектабельностью и особым образом жизни, что для людей определенного круга само по себе уже давало особые очки при оценке крутизны субъекта. А Март явился на видавшей виды немытой «восьмерке» мышиного цвета, с номером, заляпанным еще осенней грязью. Ай как несолидно! С самого начала все смазывается: мало того, что вид, как у последних чмошников, так еще и картинно выйти, одновременно хлопнув четырьмя дверьми, не получается — тем, кто сзади, придется карабкаться через сиденье. Но машина — это из разряда внешних эффектов, с этим можно было бы еще смириться. А вот контингент… Саша почему-то был уверен, что Март пригласит пятерку себе подобных «терминаторов»: высоких, представительных, элегантных, одетых в длинные кожаные плащи, чтобы издалека фактура просматривалась…

С Мартом были двое. Один — сутуловатый, веснушчатый, рыжий, рассеянный — на вид полный лох, в драповом пальтеце и пыжиковой шапчонке. Март называл его Рексом, и это слегка покоробило впечатлительного Сашу: побывав в Афгане, он знал, что на армейском сленге так именуются люди уважаемой профессии — войсковые разведчики. Ну какой же это, извините, Рекс?! Это скорее Бухгалтер или Плановик.

Второй человек, которого Март взял с собой, убил Караваева наповал. Это была дамочка! Нет, в другое время Саша ничего против дамского общества не имел бы — тем более дивчина была очень даже симпатична, хорошо одета и вообще вся из себя стильная. Но дамочку — на «стрелку»?!

— Как это понимать? — звенящим от обиды голосом вопросил Караваев. — Это шутка?

— Это моя подружка, — хмуро улыбнувшись, сообщил Март — представлять стороны нужным не счел. — Большая любительница острых ощущений. Да ты не волнуйся — все будет хорошо. Я тебе обещаю…

— Я, наверно, никуда не поеду, — со слезами в голосе заявил Караваев на очередном светофоре, полюбовавшись на притормозивший справа красавец «Мерседес», величаво отражающий лакированным боком убогий силуэт грязной «восьмерки». — Завтра вся братва будет животики надрывать…

— А ты — не братва, — серьезно сказал Март. — Мне кажется, тебе их мнение должно быть глубоко безразлично. И потом — я тебе обещаю, что смеяться никто не будет. Ты мне верь, я тебя еще ни разу не обманул…

На семнадцатом километре Дмитровского шоссе было ветрено, снежно и неуютно. Метрах в пятистах от автострады, посреди частично загубленной еловой рощи торчал обелиск эпохе социалистического строительного энтузиазма — обескрышенный железобетонный остов какого-то цеха, приправленный со стороны шоссе двумя широченными пологими пандусами. Перед пандусами располагалась обширная бетонированная площадка, сплошь покрытая наледью и лишь кое-где припорошенная снежком — хронический ветер, невозбранно свирепствующий с этой стороны, не давал образоваться сугробам.

— Раньше прикатили, — нервно заметил Караваев, посмотрев на часы. — Еще пять минут. Проезжай — покатаемся по краешку, пока ровно десять не стукнет. Надо обязательно — секунда в секунду. Если раньше приехал — лицо потерял.

— Я их стрелочные понятия вот где видал, — Март, не смущаясь дамы, исчерпывающе похлопал себя по гульфику и остановил машину примерно по центру площадки, метрах в тридцати от пандусов. — Не переживай, Саша, — все образуется…

За полминуты до десяти на дорожку, ведущую от автострады к разворованному цеху, свернули два джипа «Чероки». Влетели на площадку, красиво развернулись и симметрично заехали задницами на пандусы. Встали. Одновременно распахнулись восемь дверей, на свет божий вышагнули разом семеро крепких бритых парней в кожаных куртках и шустро распределились между пандусами в шеренгу. Спустя пять секунд к ним присоединились еще трое: высокий рябоватый здоровяк в кашемировом пальто и к нему в комплекте парочка аналогичного телосложения, в длинных кожаных плащах, полы которых на уровне коленей красноречиво оттопыривались. Точнее, не присоединились, а просто сошли по пандусу на площадку и встали перед шеренгой. Караваевский «Ориент» показывал ровно десять.

— О! Красавцы! — оценил Март. — Как в кино. Репетировали, наверно, неделю. Ну что — получилось, получилось. Я впечатлен.

— Пошли, — сквозь зубы процедил Караваев, приглаживая прическу и выходя из салона. — Черт! Шапку оставь!

Это он так шикнул на нескладного рыжего. Действительно, противная сторона, все, как один, были без головных уборов: беспардонный ветер лупил по бритым квадратным черепам пригоршнями колючих снежинок — и это было очень мужественно и романтично. А тут — в драном пыжике…

— Господи, боже мой! — тихо простонал Караваев, в нерешительности останавливаясь перед грязным капотом «восьмерки» — мало того, что нескладный рыжий не оставил свою дурацкую шапку, так еще и девица за ними увязалась! Кокетливо поправила прическу, запахнула полы норковой шубки, обхватила плечики руками — готова!

— Пусть ножки поразомнет, — Март деликатно, но ощутимо пихнул друга в спину и повлек его к пандусам. — Нам от этого хуже не станет — я тебе обещаю. Рябой — это который в пальто?

— Не пихайся, солидность соблюдай! — скривив рот, прошипел Саша — а сам уже топал вовсю, в самом деле, не артачиться же на виду у братвы! — Молчи, не говори ни слова — я сам!

— Хорошо, хорошо — ты не волнуйся, — шепотом успокоил Март. — Так что, который в пальто — Рябой?

— Да, да! — процедил Саша. — И заткнись, в конце концов, — они уже идут…

Действительно, Рябой, полюбовавшись на недотепистую процессию, пожал плечами и двинулся навстречу. Двое молодцев в кожаных плащах шли справа и слева от старшого, придерживая каждый правую полу плаща и демонстрируя готовность в любую секунду защитить своего предводителя от всего подряд. Торжественность момента несколько портили глумливые ухмылки на мордах бритоголовых в шеренге у джипов да откровенные жесты, характерные для спешащего лыжника, что непроизвольно прорезались у крайнего справа в шеренге, видимо, пояснявшего остальным «браткам», как следует поступить с прикатившей на «стрелку» дамочкой.

Поравнялись примерно на середине незримой линии между непритязательной «восьмеркой» и оджипованными пандусами — Рябой с хлопцами сноровисто подобрали темп сближения, не надеясь уже на прибабахнутую противную сторону, грубо попиравшую все стрелочные атрибуты.

— Это че — щас тема такая пошла? — хрипловато спросил Рябой, кивнув за спину Караваева с Мартом. — Или ты мне шмару на расчет приволок?

Караваев, разинувший было рот, чтобы произнести подсказанную ему трижды сидевшим грузчиком дядей Васей форму приветствия: «Ты звал, я пришел. Что имеешь сказать?», оглянулся назад и беспомощно поник. Лоховатый Рекс, пренебрегая условиями обстановки, работал джентльменом — аккуратно вел под ручку дамочку, которая поминутно разъезжалась высокими каблучками на заледеневшей площадке.

— Это подружка моя, — не спросив разрешения, охотно пояснил Март. — Большая любительница острых ощущений. Просила без нее не начинать.

— Это чей пацан? — Рябой скривил и без того страховидную физиономию, ловко сплюнул под ноги Караваеву и ткнул пальцем в сторону Марта. — Я не понял — че он тут варежку расстегнул?!

— Это… Гх-кх-кх… — опять разинувший было рот Караваев поперхнулся: в горле пересохло от волнения. Свирепая физиономия Рябого внушала страх и желание немедля драпать отсюда, пока не началось. Зря приехали! Надо было сказать пацанам Рябого, когда приходили забивать «стрелку», что согласен на любые условия. Какое там, в задницу, «афганское» братство! Какой там тесть! Такому отморозку надо платить сразу, чтобы не раздражать, чтобы не было поводов для агрессии…

— Все — можно, — ворвался в неприлично затянувшуюся паузу Рекс, с грехом пополам дотащивший до Караваева дивчину.

— Понял, — флегматично буркнул стоявший слева от Саши Март, делая длинный шаг вперед вправо, выдергивая странно удлинившиеся руки из боковых карманов «косухи» и разводя их в стороны.

— Пу-пук! — пистолеты в руках Марта, почти упершись глушителями в бритые черепа застывших по обе стороны от Рябого «братков», дернулись дуплетом, изрыгнув по клочку пламени.

— Падай, — тихо шепотнул в затылок Караваеву Рекс, неожиданно подбивая его под коленки.

— Ax! — только и успел выдохнуть Саша, больно стукаясь коленями о бетон и завороженно глядя на телохранителей Рябого, которые, не успев шевельнуть пальцем, стали несимметрично заваливаться крест-накрест, выдав затылками по тугому фонтанчику кровавой кашицы.

Последующие восемь секунд для Караваева каким-то чудесным образом резиново растянулись в вечность. Звуки упали на три тона, запахи стали практически осязаемыми, тягучими и неестественными — словно провалился негаданно в иное измерение, в которое извне, из обычного мира, транслировали некоторые фрагменты кошмарной реальности:

— Хоп! — Март медленно долбанул Рябого рукояткой пистолета в переносицу и по-кошачьи, без разбега, в затяжном прыжке повалил его на бетон.

— Тр-р-р-р! Тр-р-р-р… — в руках у лоховатого рыжего и подружки Марта невесть откуда появились скорострельные «узи» с глушителями — Саша видал такие на выставке трофейного вооружения в Афгане, — теперь эти трещотки тарахтели, как фабричные швейные машинки, плотно поливая свинцом онемевшую от неожиданности шеренгу между пандусами…

— Шлеп! — Рекс, отстрелявшись, звонкой затрещиной, насильственно выдрал Сашу из тягучего соседнего измерения и вернул в этот проклятый мир, наполненный густыми запахами пороха, крови и какими-то нечеловечьими стонами, доносившимися от пандусов. — Ты че такой белый?! Воевал вроде…

— Кто завалил Жору?! — по слогам вопрошал присевший на корточки Март, тыкая глушителем пистолета в разбитое лицо поверженного на бетон Рябого. — Считаю до пяти, потом отстреливаю правое ухо. Раз. Два…

— An… An… — хватанул воздуха не желавший приходить в себя Саша. — Эт-то что…

— …Пять. Кто завалил Жору?

— Сдохнешь, сука…

— Бах!

— А-а-а!!! Не надо!!! Не надо!!!

— Кто завалил Жору? — Март исполнил все, как и предупреждал: Рябой, зажимая ладонью отстреленное ухо, тонко подвывал, косясь на приставленный к его мошонке «ствол». — Считаю до пяти, потом прострелю мошонку.

Раз…

— Приведи его в чувство, — подружка Марта поменяла магазин и, разъезжаясь на каблучках, засеменила к пандусам. — С этими я — сама…

— Давай — спиртику, — рыжий Рекс извлек из внутреннего кармана пальто армейский ИПП[26] и плоскую металлическую фляжку. — Набери снега в руку — заешь.

— …Молоток, — похвалил Март, однако «ствол» от мошонки поверженного бандита убирать не торопился. — Но Монета — это погоняло. Имя, фамилия, адрес, места, где обычно тусуется. Считаю до пяти, потом простреливаю мошонку. Раз…

— Кхе-кхе-кхе! — заперхал Саша, подавившись спиртом. — Фу-уу… Черт! Да что же это…

— Тр! Тр! Тр! — дивчина, отработав у пандусов, бросила «узи» на бетон и засеменила обратно. Стонов больше не было — неподвижные тела «пацанов» оплывали крановыми лужицами, которые быстро покрывались жирным слоем все медленнее таящих снежинок…

— Молоток, — опять похвалил Март, упирая глушитель пистолета в лоб Рябого. — Если ты сказал все правильно — я тебя убивать не стану. Если соврал — завалю на месте. Ну-ка, побожись?

— Мамой клянусь! — истово прохрипел Рябой. — Блядь буду и пидарас, если соврал…

— Верю, спасибо, — Март распрямился, отряхнул колени и, сунув свои «стволы» в карманы, коротко распорядился:

— Все, поехали. Нам еще адрес отработать.

— Не понял? — Рекс кивнул на замершего бандита:

— Я чего-то не уловил?

— Я обещал, что не стану его убивать, — пожал плечами Март. — А ты, насколько помнится…

— А я ничего такого не обещал, — с пол-оборота угадал Рекс, вскидывая свой «узи», и хладнокровно выпустил в голову Рябого два оставшихся в магазине патрона.

— Возьмите меня кто-нибудь — а то я как корова на льду, — пожаловалась прибывшая от пандусов девица, возбужденно раздувая ноздри и часто хлопая пушистыми ресницами. — Мальчики отдыхают — претензий нет…

— Саша — предложи даме ручку, — распорядился Март. — Хотя нет — Рекс, предложи ручку Саше. Даму я сам возьму…

Вечером того же дня пьяный Караваев с грехом пополам записал на видеомагнитофон криминальные новости местного телеканала, а затем восемь раз подряд просмотрел репортаж с мест событий. Да, да, дорогие мои, — мест было два. «Незавершенка» на семнадцатом километре Дмитровского шоссе и лестничная площадка пятого этажа одного из домов в том же квартале, где располагалось кафе «Абордаж». Корреспондент сообщил, что жил тут до сегодняшнего вечера некий ублюдок по кличке Монета — из группировки Рябого. Кровищи на этой площадке было — словно свинью резали…

…Тренькнул звонок почты. Присев к компьютеру, Александр Николаевич распечатал отправление и бегло просмотрел список на трех языках. Пожав плечами — кроме родного, владел только слабеньким раствором английского разговорного, — Александр Николаевич открыл блокнот и минут десять ковырялся в записях, припоминая, кто из хороших знакомых имеет какое-либо касательство к истории. Припомнил, позвонил, после дежурных приветствий без обиняков спросил:

— Электронный адрес имеешь?

— Только институтский, — знакомый работал в каком-то НИИ — Александр Николаевич так и не смог припомнить название, знал только, что по исторической части. — А тебе зачем — электронный? Если что-то нужно, подъезжай…

— Да недосуг все — дела, дела, — привычно отговорился Александр Николаевич. — Вот что — я тебе на адрес отправлю списочек — нужно экспертное заключение. А то там по-нерусски, я ни хрена не понял. Хорошо?

— Отправляй, — согласился знакомый. — Только я на работе буду аж послезавтра. Приболел немного, сижу тут на даче…

— Ничего, это не к спеху. Ну — спасибо на добром слове. Посмотришь — звякни…

Минут через пять притащилась Ирочка с Максом и жалобой. Макс, оказывается, только лишь костями без мяса не удовлетворился, а порвал главного кухонного кота. Шеф-повар Махмуд мрачен и сердит — кот якобы где-то там крыс ловил, а Макс его…

— Ерунда, — заявил Александр Николаевич, выдворяя Макса в приемную и водружая Ирочкину попу на свой рабочий стол. — У нас неделю назад дератизаторы трудились — какие могут быть крысы?

Поднять настроение обычным способом не получилось: кобылка глупая принялась по обычаю хихикать (она щекотки боится, чтобы заставить взаправду ойкать и глаза закатывать, нужно как следует потрудиться, а если баловать на скорую руку — сплошная смехопанорама). Трудиться Александр Николаевич не был расположен, осерчал еще пуще и в наказание загнал Ирочку под стол — чтобы поработала в разряде стажерки из Белого дома. А сам, между делом, подтянул к краю мышку и принялся распаковывать посылку от барона — как раз пришли изображения «динамовки», смонтированные тамошним «электронщиком».

— Ох ты! — воскликнул Александр Николаевич, едва лишь глянув на первый же ракурс. — Вот это ни хрена себе!

— Ммм? — удивилась под столом Ирочка — она едва лишь приступила к процессу. — Ммм?!

— Это просто какая-то мистика!!! — пробормотал пораженный Александр Николаевич, раскрывая последующие ракурсы. — Никогда бы не поверил, что такое бывает, если бы сам…

— Я стараюсь, — прервавшись на секунду, промурлыкала из-под стола чрезвычайно польщенная Ирочка, крепче обхватывая бедра своего патрона. — Я еще и не так могу!

— Да, это просто мистика, — подтвердил Александр Николаевич. — Это просто фантастика… Но это так кстати! Вот он — повод…

Глава 8.

ИЗДЕРЖКИ ПОПУЛЯРНОСТИ

Дамочка с «конским хвостом» топала по перрону, неэстетично пихая локтем спешащих навстречу пассажиров и встречающих. Именно топала — валкой утиной походкой, да еще и заваливаясь при этом набок под тяжестью необъятной дорожной сумки, висевшей через плечо.

— Ага! — тихо воскликнул Март, сжав рулевое колесо внезапно вспотевшими ладонями. Как ходит Алиса, ему наблюдать не доводилось — когда в первый и последний раз они виделись два года назад, она сидела в кресле, будучи крепко «вмазана» какой-то медикаментозной дурью. На танцующую поступь Ли здесь даже намека не было.

Тем не менее Директор вдруг ощутил, как щупальца щемящей тоски, давно утрамбованной в самый глухой закоулок души, вкрадчиво прикоснулись к его железному сердцу. Ни походка, ни дурацкий хвостик с безобразными роговыми очками, не могли извратить природную суть топавшей по перрону дамочки, которая как две капли воды была похожа на свою сестру-близняшку. На самого близкого для Марта человека, так нелепо покинувшего этот мир два года назад…

— Уфф… Что скажешь? — вопрос был обращен к сидящему рядом Рексу, молча наблюдавшему за «объектом».

— Сердечко екнуло? — Рекс, будучи хорошо знаком с Ли, Алису, как и Март, видел единожды — и в тот момент ему было не до сравнительного анализа, обстоятельства как-то не располагали. — Бывает же такое сходство…

Выставив руку за окно, Рекс растопырил четыре пальца и показал в сторону перрона. Умник и Док, заседавшие в расположенной несколько поодаль серой «девятке», отличавшейся от машины старших товарищей лишь единицей в номере, на условленный жест плевать хотели — они вовсю пялились на топавшую по перрону дамочку.

— Наверно, придется оскорблять физически, — буркнул Рекс. — Чего не видели, спрашивается?

— Четвертый — пошел, — негромко скомандовал Март в топорщившийся в нагрудном кармане «кенвуд». — Пошел, пошел!

Док торопливо покинул машину и припустил к перрону, на ходу выдирая из сумки ноутбук.

— Спасибо, Саша Караваев, — пробормотал Март. — Мой славный мнительный игрун…

Караваев приходил реабилитироваться — безо всяких подоплек. Когда он картинным жестом положил на стол пакет с «личностями» Алисы, Март по привычке «ощетинился» — а не кроется за этим что-нибудь большее, нежели просто счастливое совпадение? Но физиолептика давнего приятеля на каверзные вопросы о природе отношений с французским бароном была нулевая — парень накрепко застрял в своих переживаниях по поводу банного инцидента и ни на что другое практически не реагировал. Только зря он приходил. Мог бы не терзаться — был бы чуть поумнее, наверняка сообразил, что его свидетельская роль в этом деле не несет никакой смысловой нагрузки: ни органам, ни Бакану-младшему ничего хорошего, кроме своих сенсационных догадок, он предъявить не мог даже под самой изощренной пыткой…

…Док приткнулся в уголке, возле урны, расположенной на маршруте движения дамы с хвостом, вытащил из кармана мобильный телефон и, подобно отмороженным слушателям курса «фиолетовых», выпущенным на практическое занятие, принялся задорно выкрикивать речитативом:

— А кому звонить-позванивать?! Кому время экономить, к процветанию спешить?! Пять рубликов — минутка, тринадцать — три минутки, и дальше с каждой трешки — по два рубля долой!!!

— «Пироги подовые!» — Рекс с сомнением покачал головой. — Не клюнет. Двадцать пять шагов, а там — автоматы. Придется «топтунов» налаживать — я сразу сказал.

— Клюнет, — рассеянно возразил Март, не отрывая взгляда от мелькавших в толпе дурацких очков в черепаховой оправе. — Она провинциалка…

…Каравая не тронули не только из чисто альтруистских воззрений, хотя данный аспект также имел место при обсуждении деталей предстоящей операции. Принцип «не тронь постороннего» Март и его команда по мере возможности всегда старались соблюдать — это было нужно в первую очередь им самим в качестве некоего реабилитирующего момента. Если ты отстреливаешь кровожадных хищников, чье процветание в основе своей имеет слезы и кровь обитателей цивилизованных джунглей, ты можешь по праву считать себя санитаром этих джунглей, тайно творящим в общем-то благое дело. Тебя, разумеется, никто не знает, но рейтинг твой, как ни странно, в стандартной обывательской шкале достаточно высок. Обратите внимание: когда метким выстрелом убивают какого-нибудь большого человека, не задев при этом никого из окружающих, все в один голос говорят примерно следующее: «Профи работал. Одним выстрелом положил…» И никого при этом не волнует, что профи причинил своей ювелирной работой огромное горе семье и близким убитого — на то они и близкие, чтобы скорбеть…

А вот ежели вести огонь на поражение где-нибудь в универсаме, на открытие которого большой человек пришел разрезать ленточку, и при этом завалить полтора десятка посторонних, то как вас обзовут? Как минимум: «оголтелые убийцы, совершившие кровавое злодеяние…», «выродки» и «недочеловеки».

Каравая пощадили еще и потому, что он должен был выступить в качестве свидетеля, буде вдруг Сердюков засомневается в реальности представленной диспозиции. Скажет большой мужик что-нибудь типа «а был ли мальчик?!», а ему — оп! Получите свидетеля. Свеженького, непуганого, непытаного — и беспристрастного притом! Но большой человек пока что не торопится высказывать сомнения — он весь во власти эмоций по факту счастливого избавления от неминуемой гибели. Иными словами, вполне может случиться и так, что господин Каравай останется невостребованным…

— Пять рубликов — минутка! — отвязно вопил Док. — Тринадцать — три минутки! Самые новые телефонные справочники! Компьютерный поиск любого номера за несколько секунд!

Алиса дотопала до голосящего Дока, бухнула свою сумку на асфальт и с полминуты пристально смотрела на соблазнителя, промакивая платочком вспотевшее лицо и шею. Соблазнитель продолжал голосить, делая вид, что остановившаяся дамочка его совсем не интересует. Дурной пример — ну, вы в курсе… Едва Алиса встала напротив зазывалы, как тут же рядом образовалась небольшая кучка интересующихся. Чего они там бормотали. Март с Рексом слышать не могли — Док всех перекрикивал, но какая-то граждански активная бабушенция, тоже с сумкой, взяла нашу даму за локоть и что-то спросила, кивнув на Дока. Алиса локоть тотчас же вежливо выдернула, что-то буркнула в ответ и решительно обратилась к Доку.

— А я бы прошел двадцать пять метров и позвонил из автомата, — разочарованно буркнул Рекс. — Стыдно не знать: именно такими необычными услугами лохотронщики затягивают в свои сети доверчивого обывателя. Сначала — звонок, потом — вы выиграли приз, потом…

— Караваевские, поди, — прервал соратника Март, кивнув в сторону двух рослых типов в черных очках, остановившихся на некотором удалении от говорящей по мобильному Алисы. — Предупреждал же — брось ты это дело! Вот настырный! И уродов подобрал — за версту прет чайниками.

— Ага, — согласился Рекс. — Надо Саше звякнуть — пусть они еще черные плащи натянут и в петлицу вставят белую хризантему.

— Как бы объект не спугнули, — озабоченно нахмурился Март. — Немудрено — с такой бездарной работой. На всякий случай надо быть в готовности жестко отсечь эту самодеятельную «наружку» — если уж слишком грубить будут…

Страницы: «« ... 678910111213 »»

Читать бесплатно другие книги:

Политико-инфернальный детектив, смесь классического хоррора и фэнтези....
«1. Страшно. Мне очень страшно. Мне ещё никогда не было так страшно. Это не краткая вспышка животног...
Детские страхи материализовались. Некий «дядя» заводит вполне живых детей наподобие механических игр...
Истоки советского киберпанка....
Произведения, вошедшие в первую книгу молодого писателя из Санкт-Петербурга, рассказывают об обычных...
«Когда заполыхало в небе полуденное сияние, когда затопил дорогу ослепительный свет, когда попрятали...